Life Time 3

— Ну ты и олень, Ник, — покачал головой Джим. Ребята сидели в пустой казарме. Снова настало время обеда, но четверо парней и не думали идти в столовую. Джим снова успел сходить в город и купить, по его словам «человеческую еду». Однако, нельзя было сказать, что он отказался от солдатской кухни. Аппетит у ишварита был чересчур отменным. Привыкнув к вседозволенности и абсолютному отсутствию контроля от начальства в течении дня, Джим завалился на свою кровать в сапогах, закинув ногу на ногу и качал голеностопном правой ноги от нечего делать. Подушку он поднял, упираясь в неё затылком, чтобы хорошо видеть остальных, а руки убрал за голову. Рядом с ним, на табуретке сидел Вебер. Кинолог неодобрительно смотрел на покачивающийся сапог, пришивая в своему кителю, заботливо расстеленному у него на коленях, пуговицу. В зубах он держал не понадобившийся напёрсток, а потому в разговор не вступал, монотонно опуская и поднимая руку с иглой. На втором ярусе кровати, над Джимом, сидел, поджав под себя ноги Корф. Он читал какую-то книгу, лежащую перед ним на грубом, шерстяном одеяле. В отличии от своего сослуживца, сапоги он снял и они, аккуратно задвинутые, стояли под кроватью. На весьма оскорбительную фразу Джима, темноволосый недовольно покосился в сторону, но с кровати вставать не решил, лишь покачал головой и пробурчал что-то неразборчиво. Рихтер не обратил на это никакого внимания, а вот Джим, нахмурив брови, не поднимаясь, поднял ногу и как следует пнул носком сапога матрас Вагнера под железной сеткой. — Заткнись, — проворчал он, опуская ногу. — Ты сам отлично понимаешь, что я прав. — Что бы ты ни говорил — я тебя не слушаю, — сказал Ник. Он стоял в стороне от друзей, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди, смотрел в окно. Вчерашний снегопад, похоже был последний в этом году. Уже поздней ночью он начал таять, а с приходом дня по улицам побежали веселые журчащие ручейки. Солнце пригревало изо всех своих сил, которых ещё было слишком мало, чтобы мигом прогнать зиму, но достаточно чтобы дать понять — весна не за горами. Придя в корпус, Ник первым делом расчистил остатки снега в вольере Шемрока. Если погода останется таковой — скоро песок в вольере прогреется и Шемрок сможет смело расхаживать по нему, не пачкая лапы. Армейской собаке не обязательно быть всегда чистой. Но это касается псов с темной шерстью. На Шемроке грязь всегда была хорошо заметна, и Николас при возможности, но хоть немного окатывал пса из шланга. Всё-таки он был звездой кинологической корпуса, нехорошо если он будет грязным. — Офтавь ефо ф покое, — заступился за друга Вебер, принципиально не выпуская напёрсток из зубов. — Мы ф топой офиблись, понял. Ефли подумать, то и мне мало фериться, что крофка Алори ни ф того ни ф сего фтанет якшаться с Цефбером. — И ты туда же, — фыркнул Джим и, кряхтя, сел на кровать, скомкав подошвой сапог покрывало. — И выплюнь уже эту дрянь изо рта. Проглотишь ещё… Рыжего даже передёрнуло от его действия и он, помотав головой, сильнее сжал напёрсток в зубах и ещё быстрее заработал иголкой. Но Джим и не заметил его недовольства. Он потянулся, почесав затылок, потом упёрся руками за спиной в матрас, отчего пружины протяжно звякнули, и подтянулся ближе к подушке, прижавшись к ней спиной. Ник впервые за несколько дней встретил друзей. С момента соревнований уже прошло несколько дней. Конечно, перекинуться с ними парой фраз насчёт несправедливого оговорив сестру в день выступления он не мог, а после Элрик пару дней провёл дома, взяв выходные, чтобы отоспаться и прийти в себя после напряженной работы. Шемроку он тоже дал отдых и сегодня, приведя в порядок его вольер, оставил пса без тренировок. Он заслужил это. Стена с почётным наградами у Ника в комнате пополнилась новыми трофеями: целой связкой медалей и грамотами. Парень уже давно потерял им счёт, примечая только то, что скоро для наград потребуется искать дополнительное место. И только сейчас Николас смог высказать друзьям своё мнение. Он не злился на них, но не собирался оставлять беспочвенные подозрения. Ведь теперь, когда Алори сама рассказала ему всё, как есть — верить сторонним словам он не собирался. — Мы видели то, что видели, — спокойно сказал Джим и посмотрел на Вебера, всё ещё отрешенно штопающего китель. — И не прикидывайся, будто тебя там не было. Тот вытащил напёрсток из зубов, оторвал обрывок нитки и покрутил в пальцах пришитую пуговицу. Они часто отваливались у парня, он раз за разом все надежнее и надежнее пришивал их. — Джим, Ник же тебе всё уже сказал. У Алори нет причин врать. Если она сказала что ничего такого не делала — значит так и есть. — Да ты тоже олень, дружище, — фыркнул ишварит. — Да почему олень?! — вскипел он, швырнув на кровать рядом с Джимом свой китель и сердито выдохнув носом. — Вот заладил «олень, олень»… Джим усмехнулся и, устраиваясь на кровати, поудобнее сказал: — Потому что вы оба доверчивые идиоты. Может Вебер и впрямь ослеп, то я еще нормально вижу. Веришь ты мне или нет, друг, но это был Цербер. Собственной персоной. Он слишком часто появлялся здесь чтобы порычать на наше начальство, чтобы я забыл, как он выглядит — надо очень постараться— ишварит покосился своими алыми глазами на Ника, все еще отрешенно смотрящего в окно и старающегося не обращать внимания на доводы сослуживца. Джим молча покачал головой, понимая, что кинолог и правда слишком уверен в своей правоте, чтобы прислушаться к голосу разума. Мейлон не собирался бросать тень на его сестру. Ему и самому была неприятна одна только мысль, что между штабским офицером и милой, доброй девочкой возможна хоть какая-то связь. Но глаза трудно обмануть. И если сначала он оставил попытки внушить правду Нику, то теперь, видя, что Элрик не нашел подтверждения для себя, возобновил свои попытки. Жалкие, как ему казалось, но он хотел сделать хоть что-то. Пусть он видел Алори всего пару раз, но она была сестрой его лучшего друга, и он не мог позволить, чтобы его приятель оказался обманутым. Да ещё ни кем-нибудь, а своей же сестрой! Николас всегда казался ему очень проницательным, чутким и умным. Именно эти качества и помогли ему стать отличным кинологом, настоящим профессионалом своего дела. Но когда дело принимало другой, не рабочий, оборот — он становился совсем другим человеком. Джим был уверен, что всё это потому, что Ник слишком любит свою сестру и верит ей, как преданный пёс. А потому не принимает никаких слов, обличающих её обман. Такой порядок вещей мешал парню хоть как-то обойти ту защиту Ника, которую он воздвиг, уверовав в честность Алори. «Нет, ну он и правда олень», — Джим прищурился, продолжая сверлить Ника взглядом. — «Они так же покорно идут на манок охотника, доверяя тому, что слышат. Эх, друг, не доведёт тебя твоя доверчивость до добра» Мейлон вздохнул и поднялся с кровати. Тяжелые сапоги противно скрипнули, когда коснулись кафельного пола. Корф, почесав висок, не отрываясь от книги, перевернул страницу и нехотя всё же проследил за передвижениями ишварита. Рихтер, воспользовавшись моментом и поджав губы, поправил одеяло на кровати Джима. Он терпеть не мог беспорядок и хоть и выглядел баламутом и разгильдяем — следил за чистотой. Пожалуй, как и Вагнер, который никогда бы не позволил себе залезть на кровать в ботинках, ни на первый, ни на второй ярус. Мейлон не спеша прошёл к прямоугольной колонне, разделяющий крыло с кроватями от широкого сквозного коридора, освещенного ярким солнечным светом, облокотился на неё спиной, и сложив руки на груди посмотрел в потолок. — Допустим, — начал он специально громко, делая вид что говорит не с Ником. — Просто допустим, что Алори говорит тебе неправду. Ты можешь поверить в такую вероятность? Просто в порядке бреда допустить, что такое произошло. Раз — и случилось. Можешь, Никки? Элрик нехотя перевёл на него взгляд полуприкрытый от безразличия глаз и снова отвернулся, сильнее сдавив правой рукой локоть левой. Джим заметил этот жест и усмехнулся. Похоже ему всё-таки удалось и оборона Николаса дала хоть маленькую, но всё же трещину. Должно быть, он приставил себе такую ситуацию, и оттого ему стало не по себе. Однако уже спустя секунду мёртвая хватка парня ослабла и складки, собравшихся на чёрном рукаве кителя кинолога, расправились. Вебер, уловив напряжённость в казавшемся спокойном тоне Джима, замер на своем табурете и перестал отряхивать от обрезком ниток свою форму. Корф, склонившись над книгой, уже не вглядывался в страницы. Он исподлобья наблюдал за происходящим внизу, благо обзор был хорошим. И Рихтер, и Вагнер знали, что Джим с Ником — друзья не разлей вода. Они оба проделали большой путь, сдружились ещё в Каумафи, где проходили обучение, а после, когда Ник за заслуги был досрочно переведён в Централ, Элрик нашёл способ перетащить в столицу и лучшего друга. Никто и никогда не видел, чтобы они ругались или спорили. Все свои разногласия и проблемы они решали мирным путём и до крика, не то, что до кулаков, дело никогда не доходило. Ник за Джима, не раздумывая, бы пошёл на что угодно, как и второй за Николаса. Вот почему видеть их сейчас в таком настрое было неестественно и дико. Очень редко у них затевались споры, но одна из сторон всегда сдавалась, идя на мировую. Сейчас всё было не так. Элрик не принимал слова Джима, Джим не оставлял попытку настоять на своём. Вебер переводил осторожный взгляд с одного на другого, не представляя, чем может закончиться такой разговор. Ему казалось, что тема закрыта, и обсуждать больше нечего, но ишварит не сдавался. Сам Рихтер принял слова Ника спокойно. Да, он тоже не на шутку испугался, когда увидел Алори, как он думал Алори, рядом с Цербером, но он верил Николасу, а раз уж он сам убедился в невиновности сестры — значит так оно и было. Тогда почему же Джим не отступит? Ведь видно, что Ник не хочет больше говорить на эту тему. — Исключено, — отрезал Николас, холодным тоном. — Можешь не стараться, Джим. Я верю своей сестре, что бы ты там не говорил. Она никогда бы не обманула меня. У неё нет на это причин. Мейлон выдохнул через нос и закатил глаза. — Ты вообще разбираешься в девушках? — спросил он у Ника. Вебер поднял одну бровь, не понимая, как эти вещи связаны и поднял глаза на Корфа, встречаясь с его недоумевающим взглядом. Темноволосый кинолог даже книгу закрыл и пододвинулся к краю кровати, облокотившись рукой на железную перекладину. Он не часто проявлял к чему то интерес, но даже ему стало интересно, чем закончиться дело. Николас наконец-то посмотрел на Джима, прищурившись, и сурово смерил его взглядом. Парень не часто злился или раздражался, заслужив для себя прозвище самого доброго и спокойного человека в корпусе, но видимо, даже у такого как он была точка кипения. Которую он достиг не без помощи назойливого Джима. Мейлон помнил этот взгляд. Последний раз Ник наградил его таким осенью, когда офицер неосторожно пошутил про его сестру. И вот, спустя столько времени Алори снова была причиной его злости. Отчасти, Джим понимал его. Пусть у него не было сестры, но он подсознательно принимал тот факт, что защищал бы её также рьяно, как и Ник. С той лишь разницей, что разобрался бы в ситуации не так поверхностно и проследил бы, есть ли ещё причины сомневаться в правдивости слов. — А ты в них хорошо разбираешься? — сквозь зубы процедил Ник. Джим выдержал его взгляд, даже не моргнув. — Достаточно, чтобы разбираться в мотивах их поступков, — ответил он. — Ник, она девушка. Молодая девушка. А у девушек есть свои секреты. И так же такие, которыми она не может ни с кем поделиться. — Хочешь сказать, Лори обманывает меня? — всё также отрывисто бросил Ник и, усмехнувшись, отвернулся, сжав зубы от раздражения. — Нет, она просто не говорит тебе всей правды. Уж сам решай считать это обманом или нет. Но если ты оставишь всё, как есть и будешь так же глупо вестись на её обманки — пожалеешь. Ник оттолкнулся спиной от стены, встал на ноги ровно и с вызовом посмотрел на Джима. — Не смей рассуждать о ней так, словно хорошо её знаешь! — рявкнул он. — Как знаешь, — развёл руками Мейлон, изобразив безразличие. — Это твоя сестра и твоя ответственность. Поступай, как считаешь нужным. — Можешь не сомневаться. Ник широкими шагами прошёл мимо, специально задев Джима плечом. Тот пошатнулся, но устоял на ногах, даже не посмотрев вслед другу. Вебер откинулся назад, когда Ник словно ветер прошествовал мимо него, опасаясь, что Николас и его заденет. Но Элрик не обратил внимание на Рихтера и быстро удалился прочь по коридору. Его тяжелые шаги эхом отразились от стен и лишь когда вдали послышался хлопок резко закрывающейся двери, Джим отошёл от колонны и со вздохом сел на свою кровать рядом с всё ещё пораженным от произошедшего Вебером. Ишварит закрыл глаза, склонил голову и, нахмурившись, потёр лоб кончиками пальцев правой руки. — Зачем ты вообще всё это начал? — спросил его Корф, спрыгнув со второго яруса кровати. Вебер вздрогнул от неожиданного появления сослуживца. Вагнер выдвинул из-под кровати еще один табурет, и сел напротив поникшего Джима. — Я ведь совсем не хотел с ним ругаться… — приглушенно с сожалением сказал парень. — Но как ещё до него донести правду?.. — Нельзя разбудить человека, который притворяется спящим, — процитировал Корф, поправляя очки. — Чё? — переспросил Рихтер, почесав свои кучерявые рыжие волосы. — Тут же никто не спит… — Темнота… — покачал головой Корф, с некоторым разочарованием взглянув на друга. — Я имею ввиду, что никто не сможет открыть правду человеку, который отказывается верить. Это невозможно, — он перевёл взгляд на ишварита, всё ещё склонившего голову. — Джим, зачем ты это сделал? Ты же понимал, чем это закончится? Мейлон вздохнул и поднял голову. В его глазах появилась грусть, и он пытался не смотреть в глазах своим друзьям, чувствуя себя виноватым в произошедшем. — Вот ведь… незнание порой очень спасает… — проговорил он. — Не заметь мы эту парочку на площади — и всё было бы хорошо… Вебер поджал губы и подбадривающе похлопал Джина по спине. Они ценили дружбу, которая связала их, а потому переживали и за Ника с Джимом тоже. Это объясняло то, что молчаливый, замкнутый, нелюдимый Корф, не просто покинул свое убежище на втором ярусе, где проводил довольно много времени, а даже попытался поддержать ишварита, в необычной, присущей одному ему, манере. Он всегда был малословный, скуден на общение и даже в компании друзей предпочитал слушать, а не говорить. Похоже, все трое не хотели, чтобы Николас слепо верил всему, что слышат. А так же не хотели, чтобы с его сестрой случилась беда. — Э-хе-хе… — на выдохе, грустно протянул Рихтер, натягивая на плечи свой китель. Корф прищурил свои темно-карие глаза, впиваясь ими в лицо, отвернувшегося и замершего в своих размышлениях Джима. — Джим, — позвал он, тихо, но настойчиво. — Почему ты это сделал? Мейлон посмотрел на Вагнера, сел ровнее и опустив глаза, сказал: — Это неправильно… Нельзя чтобы он так сильно ошибся. Да, я понимаю, это совсем не моё дело. Но он мой друг. Как я мог поступить по другому? Я понимаю, ему очень больно будет узнать правду. Это так адски тяжело, разочаровываться в человеке, которому доверяешь, не приведи Ишвара никому этого испытать, но только представь, как ему будет больно, если он узнает об этом позже? Какого будет ему осознавать, что ему врали на протяжении долгого времени? Какой же он дурак… — Джим плюхнулся спиной на кровать, качнувшись на ней пару раз по инерции. — Помните, он говорил, что отец запрещает Алори общаться с военным? Разве это не причина чтобы она соврала? Узнай он об этом — девочка уже сидела бы в первом вагоне поезда «Централ — Ризенбург». Понятно же, что такого она допустить не может, а потому дурит нашего Ника, кроткого, глупого оленя… — Ты правда думаешь, что между Цербером и Алори может что-то быть? — недоверчиво поинтересовался Вебер. — Брось, мы с вами отлично знаем, кто он. — Да черт их разберешь этих девок! — отмахнулся Джим. — Понятия не имею. Знаю только, что это плохо. Я не поддерживаю политику её отца насчет всех военных, но согласен, если это касается штабских. Ни к чему девочке водиться с такими. Ничего хорошего от них ждать не приходиться. Странно, как Цербер вообще подпустил её к себе… А ещё страннее, что Алори его не боится. — Полагаешь, Цербер может причинить ей вред? — спросил Корф. — Не знаю я, дружище… — честно признался Мейлон и положил руки под голову, раскинув локти на кровати. — Но я уверен, что с этим нужно что-то делать… Вот только знать бы что…

***

Тёплый ветерок настойчиво колыхал воротник куртки Алори. Она расправила его и, переминаясь с ноги на ногу, вглядывалась в пустую дорогу справа от неё. Снег почти сошёл. С елей и сосен, в которых утопала вся учебная территория, то и дело с глухим шуршанием на землю падали подтаявшие кучки снежных шапок. Они рассыпались по дороге серебристыми кристаллами и быстро превращались в воду. Под ногами девушки журчал талый ручеек, тянущийся вдаль, вниз по дороге и заканчивающийся где-то у ворот, сливаясь с ещё одним, широким и быстрым. Громко щебетали птицы. В лужах собравшихся во вмятинах на асфальте, разбрызгивая воду вокруг себя, курлыкая и отряхиваясь, копошились голуби. Их мокрые перья топорщились во все стороны, но птицы с удовольствием снова и снова хлопали крыльями, явно получая от этого большое удовольствие. Чуть поодаль, стайка неугомонных воробьев ковырялись маленькими, коротенькими клювами в трещинах асфальта, в надежде найти что-то съестное. Девушка расстегнула куртку и сняла с шеи тёплый шарф. Погода оказалась куда теплее, чем она ожидала, когда выходила из дома. Клумба на газоне около дома, показавшаяся наконец из-под снега, опустела, и Алори подумывала со временем, оживить её. Может быть Грейсия поможет подобрать что-то подходящее? Алори пришла слишком рано, никого из студентов ещё не было видно, а те что проходили — следовали прочь к главному корпусу, неторопливо переставляя ноги и зевая на ходу. Дни снова вернулись в обычное русло, и никакого предэкзаменационного ажиотажа не наблюдалось, а потому студенты высыпались, насколько могли себе это позволить. Элрик тоже вздохнула с облегчением, когда экзамены закончились. Она переживала зря, ведь все работы были сданы на высший балл. Девушка надеялась получить их, но всё равно боялась, что где-то ошиблась. Теперь же она была спокойна. Всё самое трудное осталось позади, если не считать паразитологии. Пожалуй, этого предмета боялись все. Никто не знал, чего ждать от Шварца. Алори прознала, что ходят слухи о том, что паразитолог очень разозлился, что не смог испортить оценку ей и Эмме с Леоной. Она была поражена тем, насколько злопамятным может быть человек. Как не смотри, но Элрик не сделала ему ничего плохого, лишь задела его самомнение просьбой исправить оценку, и заслужила её по праву. Но, похоже, сам лектор так не считал, и Алори уже готовила себя к новым испытаниям. Уж от Стефана точно не стоило ждать пощады. Будет очень плохо, если на последнем, самом трудном экзамене, он сможет добиться своего. К слову, именно паразитология и была первой парой сегодня. Девушка, не теряя времени на каникулах, прочла почти весь учебник, и даже зарисовала некоторых паразитов в своем альбоме, надеясь что это поможет ей в дальнейшем. Всегда стоит перестраховываться, когда речь идет о паразитологии. Её уверенность полностью разделяла Эмма, которая занималась точно тем же в свободное время и даже искала новые книги, не входящие в список обязательной литературы, чтобы подготовиться. Лео же просто радовалась тому, что получила за экзамен намного больше, чем ожидала. Иногда Алори даже завидовала её легкомысленности, но ничего не могла поделать со своим стремлением быть для отца лучшей во всём. Задумавшись об этом, Алори не заметила, как на ветку ели, почти у самой земли села красивая чёрная птица, но заметив качающееся движение еловой лапы, она подняла на неё глаза и ахнула. Это был скворец. Он повернул голову на бок, рассматривая девушку, потом хлопнул крыльями и решив, что опасности нет, расправил крылья и вспорхнув, слетел на землю под елью, усеянную мокрыми опавшими иголками. Это был самец с красивым черным оперением, отливающим красивым голубым, почти серебряным, отливом. Грудь и крылья скворца был покрыты белыми крапинками. Торопливо переступая своими тонкими коричневыми лапами, он внимательно переворачивал жёлтым клювом хвоинки. Время от времени птица поднимала голову, осматривалась и снова продолжала поиски. «Ого…» — подумала Алори. — «Уже скворцы прилетели. Значит, весна совсем близко». — Привет, Алори! Девушка обернулась. К ней подошла Эмма. Она скромно обняла подругу. У неё на плече висела учебная сумка из которой выглядывал край учебника. Должно быть, Эмма снова побывала в библиотеке. Алори казалось, что скоро там не останется книг, которые бы Эмма не прочитала. Работники библиотеки уже хорошо знали её и не тратили время на выяснения какую книгу хочет получить студентка, а просто пропускали её к книжным стеллажам, чтобы она сама всё нашла. Элрик не раз становилась свидетелем этому. Одета Эмма было легко, даже куртку расстегнула. Это было понятно, ведь Эм жила рядом с институтом, а потому вставала позже, к этому времени погода уже становилось теплее и ночной холод проходил. — Давно стоишь? — спросила она Алори, поправляя сумку у себя на плече— Никто ещё не приходил? — Привет. Нет, никого не видела. Но ты сама знаешь, ко второй паре всегда подтягиваются долго. — Ага, это точно… — девушка зевнула, прикрывая рот ладонью. — Снова просидела за учебниками допоздна? — догадалась Алори. — Мне казалось, ты уже изучила всё, что только можно. — К сожалению, нельзя знать всего, — пожала плечами Мейер. — Но я стараюсь. Этот год самый важный. Нельзя расслабляться. — Брат постоянно меня за это ругает, — сказала Алори. — Говорит, что всё это не стоит потраченных сил. — Чепуха, — отмахнулась Эмма. — Те, кто никак не связан с ветеринарией, не сможет понять нас. Студенты других институтов могут позволить себе делать всё абы как. А мы — нет. В этом принципиальная разница. Честно говоря, я сама уже начинаю уставать, а ведь до выпускных экзаменов ещё далеко. Ума не приложу, как продержаться. Ещё и Шварц постоянно что-то выкидывает. Как думаешь, он успокоится к концу года? Ненормально, что взрослый, учёный человек реагирует так на свою работу. Я давно рассказала бы всё декану. — Не надо, — отрицательно помотала головой Алори. — Это ничего не исправит. Словам нас троих никто не поверит, а вот у Шварца будет причина ненавидеть нас ещё сильнее — Да куда уж сильнее… Он в ярости, что не смог помешать нам сдать право. Если он так зверствует на экзамене, к которому нас даже не готовил, представь что он сделает на своём? — Давай сейчас не будем об этом думать? — предложила Алори. — До этого ещё далеко. Что-нибудь придумаем. Скажи лучше, ты не видела Леону? Ты же обычно встречаешь её. — Но не сегодня, — Эмма поправила очки. — Она ведь вчера уезжала со своей семьей на военное мероприятие, помнишь? Я решила, что не стоит сегодня идти за ней. Уверена, что она устала и сегодня поспит дольше обычного. Но мама разбудит её во время, я надеюсь. На паразитологии ей надо появиться. А то потом проблем не оберешься… Идём внутрь. Не думаю, что она придет сию минуту. Девушки прошли по растрескавшейся, старой асфальтной дорожке к двери корпуса. Не без труда открыв тяжелую железную дверь они оказались в полумраке пустого коридора. Их шаги громким эхом разносились по первому этажу. Воздух в помещении был затхлый и сильно пах пылью, не идя ни в какое сравнение с ветром и запахом свежести снаружи. Когда Алори и Эмма заглянули в аудиторию, там тоже никого не было. Они заняли свои места на первом ряду. Эмма поставила сумку рядом с собой и вытащила из неё несколько книг, перебрав их она протянула одну, самую толстую, Алори. — Вот, — сказала она. — Почитай вот это. Почти всё там — повтор учебного материала, но есть пара интересных глав, где особое внимание уделили профилактике и лечению, а не просто морфологии. Полезно будет иметь такое под рукой. — Спасибо, Эм, — поблагодарила её Алори, пролистывая страницы потрепанной книжечки. — Я обязательно прочитаю. Я последние пару дней вообще ничего не читала по учебной программе. — Нашла что-то по-серьёзнее? — спросила девушка, убирая в сумку остальные книги. Сделать это ей было нелегко: книжки едва помещались в небольшой сумке и Мейер принялась что есть силы всовывать их обратно. — Да. Очень интересная книга про лошадей. Никак не могла оторваться. К тому же мне нужно как можно скорее вернуть её, поэтому я напрочь забыла про всё. Эмма медленно натянула свой белый халат и обняв себя руками, словно замерзла, осмотрела пустую аудиторию. Алори тоже достала свой, но надевать его не спешила, лишь положив его рядом с собой на парту. — Тебе не кажется, что ремонт бы тут не помешал? — спросила Эмма. Алори посмотрела на потрескавшуюся краску на стенах, облупившуюся пузырями на рамах окон и на ссохшиеся, скрипящие парты. Она не обращала особого внимания на состояния аудитории, так как была занята исключительно учебой, а сейчас, когда времени заметить всю обветшалость было предостаточно: эта аудитория отличалась от остальных в Главном корпусе, в большинстве своём состоящим из мрамора и высоких резных колонн, величественно возвышающихся в коридорах. Даже чёрная доска, казалось, повидавшей годы, хоть Алори была уверена, что она ничуть не старше других. Возможно, это окружение так влияло на неё. Девушка даже подумала, а не собрали ли в одном месте всю старую мебель? Это бы все объяснило. Солнечный свет, льющийся сквозь закрытые окна на верхних ярусах, осветил стену и доску. Теперь трещины на них стали ещё выразительнее. Элрик решила, что стоит прикоснуться к ним, как кусочки краски тут же посыплются вниз, обнажая серую, бетонную стену. — Подожди, я сейчас, — сказала Эмма и, встав с места, поднялась на верхний ярус. Алори обернулась, наблюдая за её действиям. Девушка поочередно открывала окна, впуская в замкнутое помещение свежий воздух. Стало слышно громкий щебет птиц журчание воды. Открыв окна и поправив занавески, чтобы он не цеплялись за оконные ручки, Эмма спустилась на первый ярус, но прошла мимо Алори, и, подойдя к противоположной стене, слева от доски, щёлкнула выключателем. Запыленные лампы под потолком неохотно, несколько раз моргнув, загорелись тусклым холодным светом. — Ну, вот так лучше, — Эмма села на свое место. — А почему здесь все такое… старое? — спросила её Алори. — Совсем не похоже на главный корпус. Мейер повернулась к ней. — Конкретно этот корпус существовал ещё задолго до войны. Когда-то он и был Главным. Главным и единственным. Потом в войну тут хранили снаряды. Учить всё равно было некого: почти всех на фронт призвали. А потом построили новое здание, а это оставили. Так как почти все предметы преподают в главном корпусе, этот ни разу не ремонтировали. Несмотря на то, что на втором этаже уже крыша обваливалась. — Правда?! — удивилась Алори. — Да, — кивнула Эмма. — Мы тогда на первом курсе были. Старшие курсы помогали чинить и вроде всё наладили, но я все ещё боюсь туда подниматься, хорошо, что паразитология у нас в другом крыле. — А в подвале что? — спросила Алори. — Морг, — ответила девушка. — Там готовят препараты для пар и скелеты собирают. Но этим мы занимались на первом и втором курсах, — она усмехнулась. — Видела бы ты Леону. Её тошнило каждое занятие, — Эмма засмеялась. — Представляешь, она даже прогуливала эти занятия и согласна была писать сколько угодно докладов, лишь бы не ходить на вскрытие. Причём крови она не боится, но едва увидит органы — сразу же зеленеет. — Бедная Лео… Как ей удалось не вылететь, пропустив столько занятий? Ведь у вас тоже были работы по вскрытиям? — Были. Но я делала всё за неё. Преподаватель не сильно следил за тем, все ли присутствуют в секционном зале. А если он меня спрашивал, я говорила, что она в туалете и ей плохо. Поверь, Лео там не одна такая была, у кого желудок слабый. Многие даже обед пропускали, когда шли вскрывать. Кстати а ты как? Тоже тошнило? — Ну… нет, — тихо ответила Алори. — Не помню за собой такое. Просто я редко это делала сама. У нас в училище мы вскрывали только крупных животных, а для этого нужна большая физическая сила. Поэтому, я просто наблюдала. — Крупных? — удивилась Эмма. — Лошадей и коров? — Овец. Иногда коров. Но не лошадей. Их у нас очень мало было. Эмма вздохнула и откинулась назад, смотря в потолок. — А у нас наоборот: одни кошки и собаки… Время шло медленно. Иногда в коридоре раздавались шаги, но раз за разом они становились тише и смолкали. Только спустя двадцать минут в аудиторию, явно не в духе, зашла Леона. Её волосы были не так красиво уложены как всегда, словно она вовсе к ним сегодня не притрагивалась. На одном плече висела сумка, а на другом помятый халат, давно не знавший утюга. Алори сразу поняла — с ней что-то не так. Конечно, Леона не любила ходить на учебу и часто жаловалась на свою нелегкую судьбу, но сейчас выглядела злой и подавленной… или же обиженной. Девушка никак не могла разобрать, какие именно чувства можно было прочитать на её лице. Зиверс, сдвинув брови и смотря себе под ноги, молча подошла к парте и, грохнув на неё свою сумку, резко уселась справа от Алори. Та вздрогнула и слегка отодвинулась от неё, не понимая, что нашло на подругу. Заняв своё место, Леона сложила руки на груди и, не поздоровавшись с ними, уставилась прямо перед собой, постукивая ногтями правой руки по своему локтю. Последний раз Алори видела её такой когда они узнали, что паразитологию вести будет Шварц. Лео умела обращать проблемы в шутку и если дулась, то не долго. А тут… Алори не могла понять, что так разозлило её. С опаской рассматривая Леону, она не решалась заговорить с ней первой, но это сделала Эмма. Она нагнулась вперед, чтобы видеть Леону из-за плеча Алори и оценивающе посмотрела на подругу. Она знала её очень давно, так что не боялась заговорить первой. Судя по внимательному взгляду, ей тоже было непонятно её поведение. — Лео? Что за выходки? — строго отчитала её Эмма. — Между прочим, привет. Или ты нас не замечаешь? Леона метнула на Эмму суровый взгляд своих изумрудных глаз, шумно выдохнула через нос, как разъяренный бык и пробубнила утробное: — Привет… В её голосе было столько злости и обиды, что Алори стало страшно, не обидел ли её кто? Или, может быть, дома не всё хорошо? Тем не менее, она всё ещё боялась заговорить сама, отдавая это право Эмме. А та, похоже, поняв, что дело непростое, молча поднялась с места, обошла парту и села с правого бока от Леоны так, что девушка теперь была зажата между подругами. — - Рассказывай, что на этот раз, — без лишних уговоров начала Эмма и толкнула Леону плечом. — Мама опять не отпустила гулять после девяти? — Замолчи! — Лео несильно толкнула её в ответ. Алори видела, как поднялся в улыбке уголок рта Эммы. Она точно знала, что делает и могла привести Леону в чувства. — Да ладно, не дуйся как индюк, рассказывай. Мы слушаем. Леона покосилась на неё, выдохнула и опустила руки. Манёвр Эммы сработал. Алори тоже улыбнулась, видя, как Лео постепенно приходит в себя. — А чего рассказывать? — обиженно пробормотала она и, пытаясь собраться, принялась теребить пальцами локон своих кудрявых волос. — Мне даже поговорить с ним не удалось, можете себе это представить?! Просто поговорить! Каждый раз как я старалась приблизиться к нему он раз, — она щелкнула пальцами, — и исчезал. Как по волшебству. Если б я верила в такие вещи, то поклялась бы, что так оно и было! — Что? О ком ты? — подняв одну бровь спросила Эмма. Лео повернулась к ней и ошарашенно посмотрела на Эмму, выжидая паузу, надеясь, что Эмма и сама поймёт, о ком идёт речь. Но девушка лишь поправила сползшие на нос очки и кивнула головой, требуя ответа. — Ну как о ком?! О Ричарде, конечно! — воскликнула Леона. Алори вздрогнула услышав из её уст это имя. Она медленно повернула голову, прислушиваясь к разговору. Спустя несколько секунд Эмма скептически склонила голову на бок. — Военный что ли? — Ну да! — О боже… — она поднялась на ноги и вернулась на свое прежнее место— Я то думала произошло что-то страшное. Заболел кто… А тут — военный… — она покачала головой, чтобы успокоиться, принялась листать книгу, раздражённо бурча себе под нос. Кудрявая девушка даже рот открыла от такого наплевательского отношения к своей беде и, ища утешение и помощь, посмотрела на Алори. А потом нагнулась, чтобы видеть Эмму и воскликнула: — Да как ты не понимаешь?! Это же не просто какой-то там военный! — Ты обо всех так говоришь… — не взглянув на неё. Эмма перевернула страницу. — Да ты послушай! — не успокаивалась Леона. — Я уже давно хотела с ним поговорить. Но не смогла даже приблизиться! — она ударила себя по лбу ладонью и откинула голову назад. — Такой шанс был и я его упустила! — Трагедия… — вовсе без эмоций вздохнула Эмма. — Да ты просто ничего не понимаешь! — Куда уж мне… Лео сокрушенно опустила голову. — Хотя… на что я надеялась? Ведь никто из девушек так и не сумела даже рядом с ним постоять… Я думала это всё слух, что он неуловим, а оказалось, что правда… Алори почувствовала, как желудок что-то сдавило и стало неуютно, словно какая-то тяжелая ноша взвесилась ей на плечи. И всё из-за одного лишь имени, которое даже может не иметь никакого отношения к нему. Ведь «Ричард» довольно распространённое имя, как ей казалось. Необязательно он должен был оказаться тем, о ком рассказывает Леона. И неожиданные исчезновения она никак не могла связать с ним. Скорее неожиданные появления. Вспомнив о взявшемся из ниоткуда офицере, Алори еще раз вздрогнула, и боязливо посмотрела на Лео, надеясь, что она не заметила. Ей очень хотелось спросить у неё об этом военном, но она боялась, что тут же вызовет подозрение. Леона уж точно просто так не отстанет, выясняя, почему это подруга вдруг стала так заинтересована в офицерах. Но девушка не могла не сделать этого, понимая, что эта тайна просто не даст ей заснуть ночью. Правда ли Леона говорит о Ричарде? Он был там же где и она? Перебрав в голове все возможные варианты, она не нашла ничего более подходящее, чем спросить: — Он… лейтенант? Алори сама испугалась своего голоса и вопроса, чувствуя, как начинает предательски потеть, словно поднялась температура. Она старалась держаться стойко и делать вид что спрашивает не заинтересовано, а просто, ради поддержания разговора ничего больше. Леона сейчас была в очень необычном настроении и, возможно, не стала бы придавать значения её вопросу. Алори очень хотелось в это верить. Она не могла понять, что испытывает: грусть или любопытство. Просто от мысли, что Леона была там же где и Ричард, ей стало как-то странно на душе, необычно и больно. Это чувство несколько походило на сожаление или же обиду и что-то ещё, что-то, чего она не могла понять. Леона повернулась к ней и моргнула. — А? — переспросила она. — Ты что-то сказала? Алори сглотнула тугой ком в горле, собравшийся там от нервного спазма и повторила свой вопрос. — Он лейтенант? Леона, ещё раз моргнула и спрятала лицо в ладони. — Да. Лейтенант, лейтенант… пусть звание невысокое, зато какой он высокий! Ну почему я его упустила?! Почему?! Эмма фыркнула, продолжая читать. Алори прижалась спиной к спинке стула, чувствуя, как дышать становиться труднее. Она ощущала всё те же самые чувства, которые ощутила в конюшне. Благо она могла сидеть, потому что ноги её сейчас точно бы не послушались. Девушка медленно поднесла руку к груди, плотно прижав к ней, чувствуя как отчётливо бьется сердце о ребра. Потерявшее нормальный ритм, оно билось так часто и сильно, что девушке казалось, что его вибрация, через тело передается и на стул с партой. Тихо выдохнув, она закрыла глаза, приказывая себе успокоиться. Если Леона с Эммой заметят её состояние, она попросту не сможет объяснить. Что с ней происходит? Не сможет, потому, что сама не понимает. Её пугала эта неизвестность. Было так страшно испытывать то, чего никогда раньше не было. Она была уверенна, что даже Ник бы ей не помог. Вернувшись тогда из конюшни, она быстро прошмыгнула в свою комнату и упала на кровать, пытаясь прийти в себя. Ее бил озноб, а руки тряслись. Девушка мысленно внушала себе, что это всё простуда, но не могла избавиться от мысли, что её состояние связано с ним, со странным и загадочным офицером, который заставляет её испытывать эти странные, пугающие её чувства. «Почему это происходит со мной?» Она долго пролежала так, без движения. В голове, словно издалека, доносился его грустный голос. Может, она просто привыкла, или же он больше не пугал её даже самую малость? Сквозь гул крови в ушах, сквозь удары сердца, сквозь шумное частое дыхание, она снова и снова слышала это: «— Ты очень торопишься узнавать людей… Не боишься? … А следовало бы…» Когда в полночь в её комнату заглянул брат, она притворилась спящей, но едва дверь тихо притворилась, заворочалась на кровати, стараясь провалиться в сон, который, словно издеваясь над ней, всё не приходил. Ночь казалась бесконечной, как и чужой голос в голове, мешающий забыться. Она уже отчаялась избавиться от него, когда постепенно он стал тише и мягче и, словно убаюкивая, перестал пугать своим присутствием. Только тогда она наконец заснула. А наутро уже не помнила ничего. Или старалась не помнить… Теперь же эти чувства вернулись с новой силой. Алори не следила за временем, не видела, что аудитория постепенно заполняется людьми, что вокруг стоит шум и гам, ей казалось, она слышит только своё бешено бьющиеся барабанной дробью сердце и больше ничего. Оно и не думало сбавлять свой ход, словно сойдя с ума билось изо всех сил и Алори не могла унять его. Девушка наклонила голову, закрывая лицо за занавесом волос. «Что со мной? Я больна?» Это было единственное объяснение которое она могла найти. Аудитория уже совсем заполнилась. Никто и не подозревал о том, что происходит с ней. Даже Эмма и Леона, погруженные в себя, не видели её немых страданий. Алори уже и не помнила когда началось занятие.