Life Time 3

— Слышала что-нибудь о Большом Параде в Централе? — спросил Ричард. — Парад? — переспросила Алори, не понимая, почему Ричард заговорил об этом. Парень кивнул головой в сторону, указывая на ворота. — Пойдём. Если ты спешишь домой, то поговорим по дороге. Он первым двинулся прочь. Алори догнала его, стараясь идти рядом, но на расстоянии от парня, чтобы ненароком не задеть его своей рукой. Она уже была научена тому, что парень уважал своё личное пространство, и вторгаться в него никому не позволял. Пусть он и начал относиться к ней более дружелюбно, девушка не рискнула подойти ближе. Кто знает, как Ричард воспримет даже такую мелочь. Парень не оглянулся на неё, посмотреть, успевает ли она за ним и даже не остановился, как всегда, безучастный ко всему, что ему не было интересно. Пожалуй, Элрик ещё так поздно не возвращалась домой. Ей всегда удавалось уйти до того, как в корпусе зажгутся фонари, свет которых она встречала только в городе, по дороге домой. Девушке было не по себе от осознания того, что она снова разозлит Ника своим поздним возвращением. После того, как Николас был так близок к истине, она старалась больше не давать поводов для подозрений, несмотря на то, что брат всё ещё неуютно чувствовал себя после своего поступка, и тоже не мучил сестру лишними вопросами. Единственный лучик надежды был в том, что последние три дня Ник уходил на службу не с утра, а днём, а потому возвращался поздно вечером. Возможно, он сегодня тоже задержится, и Алори удастся вернуться домой до его прихода. Хорошо, что она уже приготовила ужин, словно бы предчувствовала, что вернётся домой нескоро и времени на готовку у неё не останется. По пути им никто не повстречался. Дневные рабочие, наверняка уже отправились по домам. Остались только ночные дежурные, среди которых, скорее всего был и Геральд. Алори осмотрелась по сторонам. Конюха нигде не было видно. Вечером корпус становился очень тихим, словно бы вымирал. Но на самом деле, просто погружался в безмолвие до утра. Один лишь работяга Ерс продолжал стучать своим тяжелым молотом по наковальне в кузнице. Алори несмело посмотрела на Ричарда. Он молчал, смотря перед собой и, убрав руки за спину, гордо подняв голову, шёл вперед. Не было похоже, чтобы парень ждал от неё ответа, но и сам ничего не говорил. Девушка перевела взгляд под ноги, боясь, что он обернётся и заметит, как она смотрит на него. Иногда ей казалось, что можно быть немного посмелее, тем более когда Ричард сам шёл на контакт, но не могла найти в себе смелости на такой шаг, радуясь уже тому, что он больше не кричит на неё и не смотрит холодным взглядом, от которого мороз по коже пробегает. На вахте у ворот сидел старичок. Алори не видела его прежде, но Геральд много о нём рассказывал. Это был Карл Беккер, один из селян деревни Гера. Он работал здесь ночным сторожем. Конюх говорил Алори, что ночные вахты должны нести обычные военнослужащие, кавалеристы корпуса, но в корпусе сделали исключение. Как и в случае с Ерсом. У старика были короткие седые, почти белые волосы, пышные усы, одного тона с волосами, уставшие, глубокие сизые глаза, прямой нос, с небольшой горбинкой и густые, лохматые брови. Всё его лицо было обрамлено множеством морщинок. На его плечи была накинута старая, запыленная, рабочая куртка, точно такая же, как те, которые носили конюхи. Но несмотря на почтенную старость, Беккер не создавал впечатление немощного старца. Он сидел на скамейке у ворот, и ещё издалека приметил направляющихся к воротам людей. На другом конце скамейки, повернувшись к охраннику спиной, сидел уже знакомый Алори, рыжий кот. Его шерсть местами топорщилась во все стороны, из-за выпадающего, зимнего подшерстка. Зеленоглазый сосредоточенно вылизывался, потирая лапой морду и уши. Услышав шаги, кот прищурившись взглянул на парня с девушкой и снова продолжил умываться. — Здравствуй, Ричард, — первым поздоровался старик с офицером. Он сделал дружелюбно и без тени неприязни, что удивило Алори. Это было скорее похоже на приветствие старого друга. Она опасливо посмотрела на Ричарда, зная, как он ненавидит, когда кто-то обращается к нему без должного уважения. Но парень лишь коротко поприветствовал Беккера, даже не обратив внимания на чересчур «свойское» обращение к своей персоне. — Что-то поздно ты сегодня. Сто лет тебя уже не видел. Всё на работе пропадаешь? — старик поднялся на ноги, неторопливо подошёл к воротам и начал отодвигать тяжелую задвижку на воротах. Та с протяжным скрипом поддавалась с большим трудом. Кот, испугавшись скрипа, спрыгнул с лавки и потрусил прочь, к хозяйственным постройкам, недовольно взмахивая хвостом. — Так и есть, — ответил Ричард, останавливаясь перед воротами, ожидая, когда Беккер наконец справится с засовом. — А вы, наверное, Алори, — скорее просто сказал, чем спросил старик, взглянув на девушку, улыбнувшись усы. — Рад наконец с вами познакомиться. Геральд так много рассказывал о вас. В свете уличного фонаря его уставшие глаза, с теплотой взглянули на неё. Было похоже, что в этом старичке словно еще живет молодой человек, в то время как тело давно состарилось и одряхлело. Голос Карла хоть и был скрипучим и хрипловатым, но звучал вполне бодро и даже задорно. Алори впервые видела этого человека, но сразу же ощутила доброту, исходящую от него. Старичок, который не боялся грозного Ричарда, внушал ей полное доверие. — Я тоже рада с вами познакомиться, — улыбнулась она ему в ответ. Старик кряхтя, распахнул ворота, отходя в сторону, пропуская Ричарда и Алори наружу. — Счастливо, ребятки, — крикнул им Беккер и с тяжёлыми скрипом захлопнул ворота, снова принявшись колдовать над скрипучей задвижкой. Дорога впереди была пустой. Фонарные столбы здесь, за городом стояли далеко друг от друга, а потому освещали лишь небольшую часть дороги. Поля по обеим её сторонам чернели во мгле, шелестя травами на ветру. Воздух был напоен прохладной свежестью, которая появлялась каждый раз, как солнце покидало небо и наступали сумерки. Это был только ранний вечер и потому холод не чувствовался. Дождь, прошедший накануне, уже не оставил от себя и следа. Даже песок на дороге успел полностью высохнуть. Алори подняла голову. Грязно-серые рваные облака висели высоко в небе, практически не двигаясь. Ветер оказался слишком слабым, чтобы перегонять их. Звёзды постепенно начинали светить всё ярче и ярче, подрагивая, как пламя свечи. Но их всё ещё было мало. Только когда совсем стемнеет, можно будет посмотреть на звёздное небо. Алори уже давно заметила, что в городе оно совсем не такое. Ей стало грустно. Она и не замечала раньше, как скучает по дому. Наверное, потому, что в городе мало что напоминало ей о Ризенбурге. Да и с родными девушка уже долго не созванивалась, с головой уходя в учёбу и работу. Наверное, отец и сам не звонил так часто как раньше, понимая что у них с Ником всё хорошо и волноваться за дочь больше не стоит, или же просто не хотел беспокоить её своими звонками. Так или иначе, надо будет поговорить с ним. Интересно, как они поживают дома? — Ну так что? — вдруг заговорил Ричард. Алори перестала витать в своих мыслях и, немного отстав от парня, нагнала его, не без труда пытаясь идти таким же быстрым шагом. Офицер всё ещё делал вид, что не замечает её, смотря вперед. Они вошли в яркое пятно лучей уличного фонаря, свет которого подрагивал, рискуя потухнуть. Да и сами фонарные столбы были видавшими и лучшие времена: белая краска на их бетонной поверхности давно облетела, обнажая серый, с белыми вкраплениями, камень. Но несмотря на это, они стойко врастали в твердую придорожную почву, словно имели корни. — Я знаю о нем… — немного задумавшись сказала Алори, вспоминая своё детство. Это было пожалуй одним из самых ярких моментов в её жизни, когда она вместе с родителями и братьями впервые оказалась в Централе. Тогда они приехали к гости к старой подруге семейства Элриков, Грейсии и её дочери Элисии. Это было так необычно, оставить деревенскую местность, где повсюду была зелень и, пожалуй, только блеяние овец да лай собак нарушали тишину, и попасть в совершенно другой мир, почти полностью состоявший из высоких кирпичных домов, наполненный громкими звуками и не имеющим ничего общего с её родным домом. В те годы, маленькой Алори город казался враждебным и страшным. Она и предположить не могла, что однажды Централ станет для неё почти так же любим, как и Резинбург. Благодаря новым встречам и неведомым ей ранее чувствам. — Мы тогда с братьями совсем маленькими были… — продолжила вспоминать девушка. — Ник тогда на площади вытащил щенка прямо из-под копыт армейского коня. Папа очень злился на него, но когда узнал, почему он выбежал на площадь, простил. Ричард задумался, найдя в её словах что-то интересное для самого себя, и наконец, вспомнив, посмотрел на неё. Прошло много лет, но все парады, которые он видел, офицер хорошо запомнил, и тот, о котором говорила Алори, не исключение. К тому же это был первый парад, который он посетил, в возрасте шести лет. Он вспомнил, как удивился, увидев бегущего через площадь мальчика. Настолько, что не сразу заметил маленького коричневого щенка, испуганно жавшегося к брусчатке при виде приближающихся к нему кавалеристов, верхом на холёных армейских лошадях. — Так это был твой брат? — спросил Ричард, стараясь держаться безразлично, но эта новость стала неожиданной для него. Это действо длилось недолго, меньше минуты, но оставило воспоминание о себе навсегда. На мгновение Ричард испытал те же чувства, что тогда. Он видел всё хорошо. Накануне парада, Мустанг-младший просил отца взять его с собой. Но как и всегда Рой отказал, аргументируя это тем, что он ещё не в том возрасте, и всё равно мало что поймет. Ричард уже знал, что дважды просить у отца разрешения нет смысла. Риза не могла пойти с ним, так как оставалась присматривать за маленькой Евой. Но видя, как расстроился её сын, мать попросила Хавока, если его не затруднит, взять Ричарда с собой. Жан согласился с радостью, и, благодаря ему, мальчик смог впервые увидеть всё своими глазами. Первое впечатление всегда оставляет много эмоций. Строгие, стройные ряды военных, марширующих через площадь, кинологи с грозными рабочими собаками, кавалерия, вышагивающая верхом на лошадях, — всё это было так величественно и красиво, что Ричард не мог отвести взгляд. Но неожиданно, размеренный, чёткий ход военных сбился. Из-за того самого мальчика. Жан тогда присвистнул и усмехнулся, увидев как такая мелочь, внесла хаос и неразбериху в чётко отлаженный марш. Но, к счастью, движение восстановилось почти сразу же, а мальчика унёс с площади какой-то мужчина. — Да. Подожди… Ты его видел? — удивилась Алори. Ричард кивнул. — Значит… мы были на одном и том же параде! — поняла девушка, но поспешила перестать восхищаться по этому поводу, страшась того, что Ричард не оценит такую реакцию. — И после того раза ты больше на парадах не была? — продолжал спрашивать парень, снова отводя взгляд. — Нет…— покачала головой Алори— Я училась у себя, и только в этом году снова приехала в Централ. А… почему ты спрашиваешь? Девушка, отвечая на его вопросы, запамятовала, с чего они вообще начинались. Весьма странная тема для обсуждения с ним. — Ты сама видела, что сегодня было в конюшне. Фелкона привели не просто так. Обычно генерал Грейсон выступает на параде на коне, которого предоставил корпус, но став коневладельцем, он решил участвовать на своём личном коне. Девушка поникла. — Так это генеральский конь… — тихо сказала она. — И теперь будет жить в конюшне? Рейвену это очень не понравиться… — Нет, — ответил Ричард. — Фелкон тут только на время, чтобы в параде выступить. И это как раз то, о чём я хотел с тобой поговорить. Алори внимательно прислушалась. Впервые он просил её о чем-то открыто. Без приказного тона и упрёков. Наверное, для него это было действительно важно, а иначе он никогда не стал бы предлогать ей что-то. — Я должен подготовить Рейвена к параду. Но у меня очень мало свободного времени. В прошлом году, как бы я ни старался, у меня не получилось сделать всё должным образом. Поэтому, если тебя не затруднит, не могла бы ты помочь мне в этом? Ричарду непросто было признавать своё бессилие. Но он должен был смотреть на ситуацию здраво и оценивать свои силы. В конце концов, как бы он не хотел принимать помощь от кого-то, тем более от неё, без подстраховки ему точно не справиться. Он не мог подвести отца и уделять подготовке Рейвена не так много времени, сколько требовалось. Не мог он и жертвовать выполнением своих армейских обязанностей. Нужно было успевать везде. Прошлый год дал понять ему, как сильно он ошибался, надеясь справиться в одиночку. Но ещё, парень имел в виду, что и она не всегда свободна, и тоже часто бывает занята. А потому, не возлагал на свою просьбу больших надежд. Но всё же должен был предложить. — Правда?! — Алори выдохнула, удивлённая такой неожиданностью. — Ты хочешь, чтобы я помогала тебе?! Ричард покосился на неё. «И чего она так радуется?» — подумал он. — «Всего навсего простое предложение, а она ведёт себя так как будто я её желание исполнил». Алори не верила своим ушам. Неужели она наконец-то смогла доказать свои способности настолько, что Ричард готов поручить ей такое важное дело? Она и предположить не могла, что именно об этом он хотел поговорить с ней. Но неодобрительный взгляд офицера вернул её с небес на землю. Нужно было учиться быть сдержаннее в его присутствии. У неё создалось впечатление, что Ричард не понимал причину её радости. Иногда Алори и вовсе думалось, что офицер не признает и половину эмоций, доступных всем людям, используя только те, которые были присущи его характеру. В свете вечернего фонаря, его глаза блеснули недоумением, когда он, нахмурившись, посмотрел на неё сверху вниз. Ричард привык слышать чёткие ответы на свои вопросы, и дурацкая привычка Алори не давать прямых ответов ему уже весьма надоела. — Так «да» или «нет»? — спросил он, когда девушка наконец перестала вести себя так, словно он сказал что-то несерьезное. — Конечно да! — не задумываясь ответила она, всё же не сдержав восторг, и несмотря на его строгий взгляд, посмотрела на него с дрожащим восхищением в глазах. — А что мне нужно будет делать? Вычистить Рейвена, чтобы он блестел? Расчесать ему гриву? Почистить копыта? — затараторила она. — Помолчи, — фыркнул военный на неё, отводя взгляд и обреченно покачав головой. — Боже, почему я вообще с тобой связался. Ты хоть когда-нибудь можешь вести себя серьёзно? Алори вопросительно склонила голову на бок. — То есть? — не поняла она. — Ты даже не подумала перед тем как дать мне ответ. Это легкомысленно. Или ты настолько уверена в себе? Это очень ответственное задание. Мне нелегко было принять такое решение, а ты даже думать не стала. Отчасти, я рад, что ты согласилась, но меня настораживает такое твоё отношение. Девушка удивленно моргнула. — Но я правда уверена что могу тебе помочь, — объяснилась она. — Я бы не стала тебе врать. И разве я уже не доказала тебе, что хорошо справляюсь со своей работой? Ричард снова холодно посмотрел на неё. — Твоя работа не идёт ни в какое сравнение с тем, о чем я говорю. — Тогда, может быть объяснишь? — попросила она. — Я никогда раньше не готовила лошадей к параду, но я обещаю, что сделаю всё так, как нужно. Честно. Парень вздохнул. Но понял, что не злиться на неё в этот раз. Случись такое раньше, он наверное, и разговаривать с ней не стал. Признаться, Алори всё же, немного раздражала его, но не вызывала уже той дикой ярости, которую он испытывал абсолютно каждый раз, когда девушка была рядом. Это было странно. Ричард уже давно связал такие перемены в себе со сном адской собаки, но никак не мог привыкнуть к тому, что больше не мог накричать на неё. Даже подловил себя на том, чтобы найти повод повысить голос, но запретил себе думать об этом. Это было бы несправедливо по отношению к ней. Как бы он к ней не относился, ничего дурного Алори не сделала. Просто ему было не по себе общаться с ней вот так просто, не так, как всегда. Да и она, похоже, теперь чувствовала себя увереннее, несмотря на то, что он упрекнул её в легкомысленности. Всё это было ново для него, но он выбросил из головы эти мысли. Сейчас были дела поважнее, чем самокопание. Когда-нибудь он доберётся до истины и узнает, что с ним твориться и как положить конец влиянию Орфа. Что-то подсказывало ему, что, одержав над ним победу, он сможет во многом разобраться. — Прежде всего, нужно чтобы Рейвен хорошо шагал, — начал объяснять он спокойным голосом. — Он не очень любит этот аллюр, но именно так должен идти на параде. Его чертовски сложно удержать от рыси и он бунтует когда ему запрещают идти так, как он хочет. Несмотря на то, что он хорошо выезжен, каждый год мне приходится напоминать ему, как следует себя вести. Они уже почти подошли к городу, проходя мимо деревянных домов и начинающегося каменного забора, обрамляющего дорогу, которая уже выровнялась и скоро должна была перейти в брусчатку. Ветер совсем улёгся, перестав колыхать полевую траву. Вокруг было так тихо и безлюдно, словно они были совсем одни. Небо постепенно чернело, приняв оттенок тёмного индиго. Звёзды разгорались ярче, словно бы просыпались ото сна. Но всё же, свет городских окон сиял куда сильнее. Оставалось совсем немного, и они пересекут черту города, оставив позади открытое, одинокое поле. Алори была немного рада этому. Не потому, что больше не хотела составлять компанию Ричарду. Она начинала уставать придерживаться его темпа шага, совершенно не привыкшая к тому, чтобы так долго идти с такой скоростью. — Но верь Рейвен слушается тебя, — пытаясь не задыхаться, сказала она. — Я здесь не при чём, — ответил Ричард. — На нём поеду не я, а мой отец. Потому, я хочу чтобы Рейвен был так хорошо подготовлен, чтобы слушался не только меня или тебя. А это требует усилий. Вот поэтому я… ты чего? Парень заметил, что девушка тяжело дышит и произносит слова на выдохе, словно бы ей не хватает воздуха. Он снова покосился на неё, не видя причин для такой реакции. Алори остановилась, чтобы отдышаться. Раз он заметил, не нужно было больше притворяться. Ричард тоже остановился на пару шагов впереди и развернулся к ней, нахмурив брови. Они уже стояли у самых городских стен. Девушка немного наклонилась, вдыхая прохладный, весенний воздух, чувствуя, как истосковались легкие по живительному кислороду. Неудивительно, что она выдохлась так быстро. Ричард, в отличии от неё имел суровую армейскую подготовку, и такая прогулка была ему ничуть не в тягость. Чего не скажешь про Алори. Её волосы соскользнули с плеч, закрывая лицо, и Ричард не видел, что с ней. — Просто… — Алори замолчала, переводя дух. — Просто ты ходишь очень быстро. Я не успеваю за тобой и не могу поддерживать больше поспевать за тобой… — тяжело проговорила она, всё ещё склонившись и тяжело дыша. Ричард поднял одну бровь. — Быстро? — повторил он. — Это быстро? Раньше он никогда не задумывался о своей скорости. Он просто шёл и всё. Ему незачем было беспокоиться о том, кто идёт рядом с ним. Потому что, он никогда и ни с кем не делил свой путь. Быстрый шаг это всего на всего возможность добраться до пункта назначения в короткий срок и ничего больше. Он и не предполагал, что может быть по-другому или же что кто-то может считать это неправильным. — Очень…— наконец выпрямившись сказала Алори, посмотрела на него. — Прости, но я так не смогу. Если ты очень спешишь, то можешь идти. Я не буду тебя задерживать. К тому же уже поздно. Тебя, наверное, ждут дома. Отчасти, Ричард с радостью ушёл, оставив её одну. Как и делал уже много раз. Но сейчас парень не хотел оставлять разговор неоконченным. Каждый раз, когда он старался, правда старался поддерживать разговор, адская тварь внутри него грозилась вырваться наружу, и чем будет чреват такой исход, Ричард не мог знать. Пока он рассуждать трезво, не испытывая влияние своей тёмной стороны, стоило хотя бы попробовать закончить беседу на нейтральной волне. Как ни крути, эта девушка не была виновата в том, как он вёл себя так агрессивно по отношению к ней. Сейчас офицер смог задуматься об этом. Его чувства и чувства адского пса не были переплетены, и он сильно ошибался, принимая гнев Орфа за свой собственный. Зверь пытался держать Ричарда подальше от Алори, заставлял его действовать так, как сам парень не стал бы. Он был строг, он был суров, но военный не мог припомнить ни одного случая, когда бы он так же сильно срывался на кого-то, кроме Алори. В штабе его боялись все младшие по званию, стараясь не пересекаться с ним в коридоре, замирая от одного взгляда Цербера. Где бы он не появился —окружающие его люди расходились, словно чувствуя его тёмную, холодную ауру, не желая иметь проблем. Ведь никто не был без греха за душой, а работа адского пса — наказывать грешников. Свыкшийся со своей ролью, не собираясь жить по-другому, он уподобился своему монстру, стал практически неотделим от него. Ещё немного, и он поглотил бы его совсем. Военный осознавал это, а также то, насколько сильно ему повезло вырваться из пасти пса. Теперь он понимал, как непростительно груб был с девушкой, имеющей такую силу духа, что даже не боялась находится в его присутствии. Любой на месте Алори, испытывая такое давление со стороны, не стал бы терпеть долго. Одно дело военные, которым деться некуда. Но совсем другое — обычная гражданская, которая ничем не связана и может уйти как только пожелает. Ричард испытал некоторый стыд за своё поведение, вспомнив то, как сильно она помогала ему, без указки, просто потому, что ей это нравилось. Ему было не по душе её общество, но как бы он не старался держать её на расстоянии, не смог оттолкнуть. Девушка словно бы была лишена и чувства страха и интуиции, которая должна была подсказать ей, что к нему не стоит подходить близко. Мустанг так и не понял, почему? Почему она просто не может оставить его в покое? Парень вновь отмахнулся о ненужных мыслей. Снова он слишком сильно погрузился в себя. — Ладно… — нехотя бросил он. — Я пойду медленнее. Идём. В одном ты права. Уже и правда поздно. Я провожу тебя. Девушка удивлённо захлопала глазами. Это было пожалуй самое последнее, что она ожидала от него услышать. От человека, которому просто рядом с ней находиться было тошно. В ближайшем доме, на первом этаже, зажегся свет, ложась на брусчатку ровным, вытянутым прямоугольником, разделённым на части деревянной рамой. Этот свет немного осветил лицо военного, стоящего перед ней. Алори увидела безразличие в его взгляде. Именно такими становились его глаза, когда он не испытывал эмоции, когда не злился и всё происходящее вокруг мало его интересовало. Девушка растерялась ещё больше, не понимая мотивы его предложения. Разве он всегда не искал возможности поскорее уйти? Но и на то, чтобы он хотел сопроводить её, это тоже не было похоже. Она едва сдержалась, чтобы не согласиться. Ей очень хотелось бы, чтобы Ричард побыл с ней ещё немного. Но его взгляд заставил её засомневаться. Она ведь уже решила для себя, что не будет навязываться. Без лишних слов было понятно, что она всё ещё не нравилась ему и никогда не понравиться. Алори было горько признавать это, но и обманывать себя она больше не собиралась. — Не стоит…— пересилив внутренний порыв, ответила она. — Мне недалеко осталось, я сама дойду. Боже, как бы она хотела сказать «да». Но понимала, что это будет неправильно. Быть может, Ричард просто хотел показаться вежливым, что однако совсем было на него не похоже. Но даже если так, сделал бы он это всё равно без особого желания. Тогда к чему всё это? Парень кивнул и развернулся к ней спиной. Алори стало больно в груди. Ей не хотелось отпускать его. Но она не могла и не должна была его удерживать. Она опустила голову, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. Внутри неё отчаянно сражался здравый смысл и желание. Она ждала, как и советовала Леона, пока Ричард не проникнется к ней, но этого всё ещё не случилось. От агрессии и отрешённости он перешёл всего лишь к безразличию. Наверное, это было уже не так плохо, как раньше, но девушке от этого не стало легче. Ей в голову снова пришла мысль, постараться разорвать связь между собой и этим человеком. Но что она могла сделать, когда её сердце уже принадлежало ему одному, не понимающего её чувств, не видевшего её молчаливые муки, не догадывающегося, как сильно она страдает, и каких сил ей стоит оставаться неунывающей, улыбаться и делать вид, что всё хорошо. Этого не знал никто. И никто не должен был узнать об этом. Даже Лео, поддерживающая её во всём, знала лишь о толике её боли. Алори просто не могла передать словами, что испытывает. Это невозможно было описать словами. — Как скажешь, — бросил Ричард. Алори подняла голову с болью во взгляде посмотрев на парня. Это было в его духе. Свет в окне снова потух, погружая улицу во мрак. — Надеюсь, ты помнишь, насколько небезопасны по вечерам улицы, — сказал Ричард. — Бывай. Он пошёл прочь, убрав руки за спину. Девушка в мгновение осознала, что помимо её личных переживаний есть ещё и суровая реальность бытия, о которой тоже следовало подумать. В голове всплыли страшные моменты о её ночном возвращении домой, о которых она старалась забыть и которые так сильно пугали её. Страшно подумать, что бы произошло, не появись Ричард тогда. Никто не услышал бы её крика и никто бы не пришёл на помощь. Выключившийся в доме свет, тоже помог осознать насколько темно вокруг, и пусть она хорошо знала дорогу, и почти вся она была освещена светом фонарей, ей все равно стало страшно, уже просто от воспоминания. — Стой! — крикнула она, едва Ричард успел сделать три шага. Парень остановился, тихо усмехнувшись. «Так и знал». Он молча обернулся через плечо. Алори, встретившись с его взглядом, отвела глаза. Ей стало неловко и не по себе от сложившейся ситуации. Он наверняка подумал, что она странная после её оклика. Девушка не знала, что сказать ему и как согласиться на его предложение сопроводить её. Со стороны это уж точно выглядело очень глупо. Чтобы хоть как-то успокоиться, девушка постаралась дышать ровно, чтобы сердце в груди перестало биться так сильно. — Ну так ты идешь? — спросил Ричард. Алори ничего не оставалось, как последовать за ним. Улица постепенно расширялась, переходя в широкую дорогу, обрамлённую по обеим сторонам высокими домами, стены которых соприкасались между собой. За весь путь никто им не встретился, хотя несколько раз Алори слышала, как с соседних улиц доносились какие-то громкие хриплые голоса и смех. Девушку пробрала дрожь и она была благодарна парню, что он всё же не ушёл и дал ей возможность передумать. Единственная живая душа, которую они увидели, это грязно-бурая кошка, перебегающая улицу от закоулка перед одним домом под забор другого. Молодые люди шли молча. Ричард хотел было продолжить разговор, касающийся парада, не до конца удовлетворенный быстрым согласием девушки. Ему казалось, что будет не лишним ещё раз напомнить ей, как всё серьёзно и что он не потерпит никаких упущений, но ему вдруг расхотелось и рот открывать. Ночная тишина очень нравилась ему и он не хотел нарушать её. Ночь — любимое время суток. Время, когда дневная суета остаётся позади, вся работа завершена и остается время на мысли. Только в это время многое приобретает совсем иное значение. Даже часы, кажется, текут по-другому. Мир преображается, погружаясь во тьму, засыпая и замирая до тех пор, пока солнце вновь не покажется на небе. Алори несмело подняла глаза на военного, она шла почти рядом с ним, замечая тот факт, что офицер внял её просьбе и шёл не так быстро, благодаря чему, она не прилагала усилий чтобы держаться рядом. Неловкое молчание наверняка продлилось бы ещё долго. Разговорить лейтенанта всегда было нелегко, но у неё накопились вопросы и пока они не дошли до её дома, Алори решила, что может спросить его хоть о чем-нибудь, из того, что её так сильно волновало. — Ричард? — тихо позвала она. Парень вопросительно покосился на неё, продолжая идти. Девушка сглотнула тугой комок в горле, нервничая перед тем, что собиралась спросить. Может, она пожалеет о том, что решилась, но просто не могла не попытаться. Его поведение так сильно изменилось, что Алори хотела знать причину этому. Не было похоже, что Ричард сейчас настроен на ругань, судя по его молчанию и такому необычному жесту — проводить её. Парень прищурился, смотря на девушку, недовольный тем, что она все никак не задаст вопрос. — Почему ты решил меня проводить? — прямо спросила Алори. — Разве тебе не в другую сторону? Ричард отвел взгляд, смотря вперёд и выше поднял голову. — Ты из-за меня задержалась, а значит это мой долг. Я ведь уже сказал, что ночью улицы не всегда безопасны. Очень умно с твоей стороны меня послушать. Значит, ты учишься на ошибках. Его голос прозвучал как-то глухо и безжизненно, словно бы он разговаривал с самим собой. Ещё Алори показалось, что он отозвался с какой-то грустью, которую она уже слышала однажды. Как-будто, он о чем-то сосредоточенно думал, и отвлечься ему было нелегко. Лишь в такие редкие моменты парень мог беседовать с ней в нормальном тоне, не переходя на крик. На памяти девушки это был первый раз, когда он вёл себя более-менее сносно, не был слишком общительным, но зато не был и грубым. Уже который раз Алори отругала сама себя за требовательность. Разве уже того, что он разговаривает с ней, а не пронзает презрением, мало? На самом деле, она отдавала себе отчёт в том, что принимала его таким, какой он есть, со всеми его странностями и непростым характером. Никто не вправе менять его, и она не ставила себе цель сделать это. Алори любила его и таким: странным, необычным, величественным. Тайны, которые хранил военный, скорее всего, никогда не откроются ей, и девушка была к этому готова. Она просто попыталась сосредоточиться на тех чувствах, которые испытывает, когда он рядом. Это необъяснимый трепет в душе, биение замирающего сердца и хрупкое, невесомое счастье, такое маленькое и тёплое, способное согреть её, пусть ненадолго, но всё же она могла испытать его. Разве можно было просить большего? Позволив себе немного помечтать в тишине, не нарушаемой голосом Ричарда, Алори не сразу осознала что они почти пришли к её дому, а когда осознала, мигом спустилась с небес на землю и резко остановилась. Ещё один дом и здесь, за углом, будет видно их домик, утопающий в пышных зелёных изгородях. Ричард тоже остановился, но не так резко, тоже погруженный в свои мысли. Он так и не обсудил до конца подготовку, но теперь и не видел в этом смысла. Военный всё равно не мог сейчас сосредоточиться на этом. — Ну, что опять? — закатив глаза спросил Ричард. — Тебе… тебе нельзя дальше идти…— неловко, взяв себя правой рукой за левую, сказала Алори, пряча глаза. Она понимала о чём говорит, и не нашла ничего лучше чем выразить свои опасения так. Но, конечно, для офицера её слова не были понятны и он повернулся к ней сложив руки на груди, в ожидании объяснений. Парень нахмурился, становясь больше похожим на Ричарда, которого Алори привыкла видеть. Холодный ветер медленно покачивал его чёрные волосы, когда он, вздернув подбородок, посмотрел на неё. — Это ещё почему? — спросил он. Девушка взволнованно забегала глазами, пытаясь объясниться понятнее. Скорее всего причина, по которой она не хочет, чтобы он провожал её до дома, покажется офицеру смешной. Кто знает, может быть не для него одного. Но Алори было не до шуток. Она боялась отца, который никогда не бросал слов на ветер и очень не хотела огорчать Ника, если её враньё всплывет на поверхность. Тогда всему придёт конец и она не сможет ничего исправить. Нужно было быть осторожной. Конечно, подумай она раньше о том, что Ричард может проводить её, она бы сразу рассказала ему о дистанции которую ей следует соблюдать. — Мне нельзя общаться с военными…— ответила она, несмело поднимая на него глаза, как провинившийся ребенок. — Мой брат будет в ярости если узнает об этом. Не стоит тебе попадаться ему на глаза… А то у меня будут очень большие проблемы. Ричард поднял одну бровь, осмысляя сказанное. Он усмехнулся. — Твой брат — военный, против того чтобы ты общалась с военными? — спросил он и чертыхнулся. — Ну и чушь! С какой стати? — Это… трудно… — начала девушка. Но Ричард оборвал её, закрыв глаза и отмахнулся рукой. — Можешь не объяснять. Мне не интересно, — снова, своим обычным грубым тоном рявкнул он и повернулся чтобы уйти. — До встречи, Алори. «Алори». Девушка вздохнула, услышав как он впервые назвал её по имени. У неё зазвенело в ушах от крови прилившей к лицу, а взгляд задрожал, когда сердце больно кольнуло в груди. Она думала, что он и вовсе забыл её имя, ведь никогда прежде он не обращался к ней так. Их расставание вновь не прошло так гладко, как хотелось бы, но уж точно было лучше многих до него. Пока девушка пыталась прийти в себя, парень уже отошёл на несколько метров от неё, уже своим быстрым шагом, не под кого не подстраиваясь. Алори моргнула, вернувшись в чувства и всё ещё с бешено колотящимся сердцем, окликнула его, всё ещё не желая отпускать. Чем она разозлила его на этот раз? Какая фраза была лишней? Ричард остановился и медленно поднял голову к небу. Алори не могла видеть его лица, но чувствовала, что с ним твориться что-то странное. Он с самого начала вёл себя необычно, слишком необычно. Девушка каждый раз открывала в нём новые черты, но от этого ей не становилось легче понять военного. Как бы она не старалась. — Я устал… — донёсся до неё тихий голос Ричарда. — Устал пытаться образумить тебя. Ты не понимаешь, во что ввязалась и чем рискуешь. С этих пор делай, что хочешь. Я больше не буду пытаться останавливать тебя. Ты все равно не обращаешь внимания на мои предупреждения. Он опустил голову и пошёл прочь, быстро скрывшись в тени дома. И только эхо от стука его тяжелых сапог, отражалось от каменных стен.

***

Шемрок бодро шагал у левой ноги Ника, слегка приоткрыв пасть и быстро дыша. Ник держал его на коротком поводке, позволяя идти на шаг впереди, так что его корпус немного опережал самого кинолога. Овчарка не натягивала поводок сильно, чувствуя, что хозяин следует сразу за ней. Николас маршировал по плацу, ведя за собой строй кинологов, подготавливающихся к параду. Кинологи за его спиной, идущие на расстоянии нескольких метров от него, тоже вели собак: всех как на подбор черно-подпалых, похожих, как две капли воды. Разве что чёрные маски на мордах были разные. Холеные, с блестящими, лоснящимися шкурами, переливающимися на солнце, они чинно шли рядом со своими кинологами по асфальтированному плацу, по периметру пересекая его и заходя на новый круг. Топот армейских сапог был слышен издалека, заглушаемый лаем собак, сидящих в вольерах, наблюдающих за своими занятыми собратьями и ожидая своей очереди, когда и их выпустят из клеток. «Гав-гав». Большой кобель поставил лапы на сетку рабицы и взволнованно поглядывал по сторонам, повиливая хвостом в поисках своего военного партнера. В это время в корпусе начинался настоящий ажиотаж. Ни одна из собак не отходила от двери, возбуждённо гавкая и скребя тупыми когтями засовы, забор или же пытаясь подкопать деревянные перекладины. Кто-то настолько взвился, что расшвырял по всему вольеру железные миски, разливая воду и рассыпая корм. Но разве можно сейчас было думать о еде? Пёс понюхал свежий прохладный воздух, влажным чёрным носом, фыркнул, опустился на все четыре лапы и закрутился на месте скуля от безисходности, а после улёгся на землю, положив голову на лапы. Над городом раскинулось высокое, голубое небо, такое ясное, светлое, словно стеклянное, в белых облаках, на вид тяжёлых и плотных, принимающих причудливую форму. Ещё одна палевая собака, сидящая в вольере недалеко от плаца, сновала вдоль забора туда-сюда, виляя хвостом и наблюдая за строем. Она обернулась на шум в соседнем вольере, где щенок-подросток, не разделяющий общего возбуждения, так как ещё не знал, что такое подготовка к параду, шумно лакал из миски. Собака отвернулась от него и замельтешила перед забором, не понимая, как бы поскорее выбраться из клетки. — Так, давай заходи. Корф подвёл к пустому вольеру крупную чёрную собаку и распахнул дверь, заводя её внутрь. Собака послушно остановилась, позволяя отцепить карабин и спокойно зашла в вольер, направляясь прямо к миске с водой. У овчарки были красивые янтарные глаза, мощные, крепкие лапы и густая грубая шерсть, которой могли похвастаться не многие собаки в корпусе. Она тоже не разделяла всеобщий восторг от происходящего, напившись прохладной чистой воды из железной миски, повернулась мордой к кинологу и ровно села, смотря на него своими умными, сверкающими глазами. На её шее висел казенный, брезентовый ошейник, уже местами протершйся, с торчащими нитками, а на нем тяжёлая железная бирка с грубо выбитом на ней номером. Несмотря на то, что собака была рабочей, выглядела она опрятно и аккуратно, даже объемная, тяжелая шерсть блестела на солнце, словно покрытая маслом. Корф неосознанно и сам залюбовался собакой, которая только второй день была закреплена за ним. Её прислали из Веллиблей на западе страны, на замену тем, которые были отправлены служить на границу. В этом распределении Корф лишился своего подопечного, статного и покладистого, тёмно-коричневого Каштана. Парень всё ещё тосковал по нему, но только увидев чёрную суку, как сразу проникся к ней. Собака тоже не сводила с него взгляда, смотря прямо тёмные глаза кинолога, слегка водя ушами, прислушиваясь к тому, что происходило вокруг. Прибыла она не в самое спокойное время, а потому имела право осторожничать и исследовать то место, где оказалась. Корф уже замечал за ней некоторые странности, которые отличали её от других собак. Например, вчера, неся ночной караул и обходя вольеры со спящими собаками, он увидел, как она спит снаружи, свернувшись клубком, словно северная собака. Кинологу показалось это странно, ведь у каждой собаки в корпусе была просторная, уютная будка, где все они отдыхали по ночам. Но эту странность парень списал на то, что на западе климат куда теплее и с такой шерстью овчарка уж точно не мёрзла, а может она просто любила прохладу. В общем, у них впереди было ещё много времени, чтобы узнать друг друга получше. — О, какая дама! К Корфу со спины подошел Джим, похлопав друга по плечу и, задорно улыбнувшись, посмотрел на собаку, которая, при появлении ишварита, подняла уши и насторожилась, так и не сойдя с места. — Привет, Джим, — поздоровался Корф, слегка покачнувшийся от натиска друга, но так и продолжая смотреть на овчарку. — Уже закончил с Грачом? В последнее время ты на него почти не жалуешься. — Да, с кех пор как он тяпнул меня за лодыжку и получил ответочку — мы поладили, — усмехнулся тот, почесав левой ногой то место, на которое пришелся укус. — Ему просто нужно было показать, кто здесь хозяин. — Да ты прям повторяешь судьбу Ника, — сказал Корф, наконец поворачиваясь к Джиму. — Тот тоже с Берсеком подружился, когда схлопотал пару швов. При упоминании Элрика, Джим прекратил улыбаться, нахмурился и отвёл взгляд, сощурив темно-алые глаза. Корф без лишних объяснений понял в чем причина такой перемены в настроении. — Всё ещё не помирились, да? — спросил он. — Да ну к чёрту этого дурака! — выругался Джим, посмотрев вдаль, на плац, где в первом ряду шёл упомянутый Вагнером, Николас. — Ведёт себя как упрямый олень и в упор правды не видит. — Вы ещё никогда так надолго не ссорились… — задумчиво почесав небритый подбородок, сказал Вагнер, подняв глаза к небу, а после немного прикрыв веки, серьёзно сказал Джиму. — Тебе не кажется, что ты слишком сильно задел его своими подозрениями. Я знаю, на сколько Ник отходчивый, но в этот раз что-то явно пошло не так. Ты не пробовал поговорить с ним по-хорошему? Джим чертыхнулся и резко повернувшись, привалился спиной к рабице забора. Железная сетка прогнулась под его весом, тихо скрипнув, и чёрная собака, поднявшись на лапы, попятилась назад, подальше от вспыльчивого парня. Ишварит сложил руки на груди, скорчил рожу и закрыл глаза, словно ему даже противно было думать о такой мысли. Корф спокойно воспринял его порыв, только лишь мимолётно взглянул на овчарку и снова перевёл взгляд на него. Вагнер хорошо относился к обоим парням и считал их своими лучшими друзьями, а потому ему тоже была неприятна сложившаяся ситуация, когда их когда-то дружная компания распалась из-за простого недоверия и понимания между Ником и Джимом. В какой-то степени, Корф понимал каждого, у них были причины отстранится друг от друга. Ник защищал свою любимую сестру и имел на это полное право, как и не верить в жестокие слова Джима, которые выставляли Алори не в самом лучшем свете, делая из Николаса какого-то доверчивого дурочка, смерено доверявшего каждому слову сестры. Мейлон, создавая впечатление несерьёзного и ветреного молодого человека, на самом деле терпеть не мог ложь, и заботился о своих друзьях, как о самых родных людях. Неудивительно, что зная страшную правду о том, с кем гуляет сестра друга, ему неприятно было осознавать, что его самого лучшего друга так нагло обманывают, да ещё настолько правдоподобно, что кинолог ни в какие опровержения не верил и даже слушать не хотел Джима, который всего лишь хотел открыть ему глаза. Но после крупной ссоры, молодые люди не разговаривали друг с другом и даже старались избегать причин находиться в одном помещении. Ник по просту не замечал Джима, делая вид что не видит его, проходя мимо, а тот в свою очередь, не обладая сдержанностью друга, злился на него, выговаривая своё раздражение Корфу или Веберу, которые невольно оказались заложниками меж двух огней, не имея ни малейшего представления, как помирить друзей. Любые попытки заговорить о перемирии ничем хорошим не заканчивались. Вот и сейчас, лишь Корф зашёл издалека к проблемной теме, как Джим тут же воспринял её в штыки. — Пошел он к черту! — повторил ишварит. — Мне надоело тыкать его носом в очевидные вещи. Он ведь даже не допускает возможности того что его обожаемая сестра может видеться с Цербером. Если для него слова друга пустой звук, пусть сам разбирается со своей сестрой. Мне плевать! Корф недоверчиво поднял одну бровь. В то, что Джиму было всё равно, трудно было поверить. Для человека, которому действительно нет дела, он вел себя слишком раздражённо. Вагнер, как весьма неплохой психолог, видел, что на самом деле Мейлон остро переживает потерю доверия к себе от Ника. Прежде и Ник, и Джим были не разлей вода, поддерживали друг друга и беспрекословно доверяли. Джим тяжело выдохнул, помотав головой, отчего его тощий, стянутый на затылке хвостик серебряных волос, слабо всколыхнулся. Он помял шею рукой, сморщившись, как-будто она болела и, шаркнув ногой по бетонной плите, на которой стоял, обратился к Корфу: — А Вебер что говорит? — как бы невзначай спросил он. — Что Ник эмоционально застегнут на все пуговицы, — спокойно ответил Корф. — Чё? — Джим непонимающе посмотрел на Вагнера, открыв рот. Он постоянно говорил какие-то странные фразочки, которые с первого раза разобрать было сложно, так что Корфу приходилось постоянно находить более понятные слова, чтобы донести смысл сказанного. К счастью, Корф уже привык к этому и спокойно принимал некоторую непросвещенность своих друзей. — Ник пытается избегать эту тему. Мы пытались его разговорить, но он или молчит, или начинает говорить о чём-то другом. — Олень доверчивый…— выругался Джим, цыкнув языком и покачал головой. — Бесполезно. Я сдаюсь. Всё равно что со стенкой говорить. — А ты не допускаешь возможность, что ты не прав? Алори не создает впечатление неразумной девушки, чтобы иметь какие-то дела с Цербером. Тебе ли не знать, что этот гордец даже хорошенькую девочку к себе не подпустит. В этом случае, то, что Ник тебе не верит, вполне объяснимо. Джим покосился на Корфа. — Тебя там не было, ясно? А я видел всё своими глазами. — Но Вебер то с тобой был, и он допускает, что возможно обознался, — не отступал Вагнер. — Всё-таки вы стояли слишком далеко. Это немного несправедливо, не находишь? — И ты туда же, — закатил глаза Джим, отталкиваясь от забора и ровно вставая на ноги. — Ты и не должен верить, это тебя не касается. А вот Нику следовало бы. Как-будто я его когда-то обманывал… Ладно… Пойду схожу в город, прогуляюсь. Уже тошно мусолить эту тему. Увидишь Ника, передай ему, что он идиот. До скорого. Он развернулся и убрав руки в карманы формы, зашагал прочь. — Ульрих узнает — получишь нагоняй! — крикнул ему вдогонку Корф. — Значит сделайте так чтобы не узнал, — бросил через плечо Джим, даже не остановившись. Вагнер проводил его сочувствующим взглядом. Может, он никогда не оказывался на месте Джима, но и без этого было понятно, как гадко ишвариту сейчас на душе. Всегда жизнерадостный и весёлый, он превратился в угрюмого и ворчливого. И что самое главное, прекратил требовать добавку в столовой, часто не доедая и положенную ему порцию. Симптома хуже и не придумать. Так что, как бы не отмахивался Мейлон, ему не было наплевать. Очень даже наоборот: он переживал за Ника, но был бессилен что-либо сделать. По пути, проходя мимо вольеров, Джим пнул валяющийся на земле резиновый шланг, перешагнул через него и пошёл дальше, как ни в чём не бывало, давая повод Корфу полностью удостовериться в своих выводах. — Привет, дружище! Вагнер обернулся. К нему шел Вебер, ведя на поводке своего Зодиака. Этому псу очень повезло, он не попал под распределение и остался в корпусе, проходить дальнейшую подготовку. Его оставили не потому, что он оказался хуже Грома Джима или Каштана Корфа. Это была чистая удача. Число собак для отправки на границу было ограничено и очередь до Зодиака попросту не дошла. Благодаря счастливому случаю, не считая Ника, Вебер был единственным из компании, кто не лишился друга. Зодиак был крупным, весьма необычного в корпусе окраса агути*, с чёрной маской на морде и живыми, задорными глазами. Рыжие, кудрявые волосы кинолога были взлохмачены, а на лице улыбка. Пес тоже «улыбался» явно довольный тренировкой и получая от неё огромное удовольствие. — Привет, Веб, — отозвался Корф, когда Рихтер прошёл мимо и запер Зодиака в вольере через один от новой чёрной собаки. Пёс, оказавшись в вольере, отошёл к дальней стенке и растянулся у будки, тяжело дыша и высунув розовый язык, щурясь от солнечного света. — А где же Джим? — спросил Рихтер, вешая поводок Зодиака на забор— Я видел, вы стояли вместе. Карабин поводка закачался на ветру, тихо постукивая по железной сетке. — В город пошёл, — ответил Корф. — Говорит, прогуляться хочет. Вебер усмехнулся, вставая рядом с Корфом, рассматривающего снова на усевшуюся собаку. Овчарка переводила янтарный взгляд с одного парня на другого, принюхиваясь и дёргая ушами. — Конечно, прогуляться, — недоверчиво проговорил Рихтер. — Все мы знаем, почему он ушёл. Ник вернётся с минуты на минуту, и ему не хочется с ним встречаться. Как дети малые, честное слово… — он замолчал, не получив ответную реплику от Корфа и, хмыкнув, указал пальцем на черную собаку. — А она и правда ничего. Спокойная и вменяемая. Обычно собака как окажется в новом месте, мечется по вольеру и от людей шарахается. И от еды она не отказывалась. Сразу видно — психика, что надо, хладнокровная и расчётливая…— он снова замолк, задумчиво почесав подбородок и нахмурив брови. — Знаешь… Кого-то она мне напоминает… Корф покосился на друга. В его очках отразился солнечный блик, ослепивший на мгновение стоящего рядом кинолога и тот недовольно зажмурился. — Шема? Так это его сестра. Ник мне сегодня сказал, когда увидел ее племеную карту. Вебер округлил глаза и восхищенно посмотрел на собаку, которая вопросительно склонила голову на бок. — Точно! А я то смотрю на кого-то она похожа! Один в один Шем, только поменьше и черная! Даже глаза такие же. Вот это тебе повезло, друг! С такой собакой ты точно посоперничаешь с Шемом за медали! Как её зовут? Корф, не отреагировав на возгласы друга, продолжая смотреть на собаку, молча поднял палец вверх, указывая на табличку над вольером. Вебер посмотрел на нее: — Плеяда, — прочитал он. — Красивое имя. Будешь участвовать с ней в параде? Начальство дало добро? — Да, — кивнул Вагнер. — Это даже не моя инициатива была. Хоть я особо не готовился, ведь Каштана у меня забрали. Как только пройдёт ветеринарную проверку — можно готовиться дальше. А ты с Зодиаком идешь? — спросил он у друга. — Конечно. Не так много собак сейчас в корпусе, которые достаточно подготовлены. А всё потому что лучших на границу отдали. Зод прошёл уже проверку. Он терпеть не может, когда кровь берут. Завтра должен получить разрешение. Жалко, в этот раз Джим не пойдёт с нами. Корф сжал губы. — Я думаю, он отказался бы участвовать, даже если бы Гром остался с ним… Если он от Ника по всему корпусу прячется, то как он собирается стоять с ним рядом на параде?.. — Верно…— вздохнул Вебер. — Я уже не знаю, что с ними делать. Достали со своими психами. Неужели нельзя нормально поговорить? — Не стоит вмешиваться, Веб. — Корф присел на корточки, просунув руку сквозь решетку к собаке. — Всё и так слишком сложно. Если ещё мы масла в огонь подольем, лучше точно не будет. Дадим им ещё времени. Они серьёзно повздорили и просто так снова друзьями не станут. Плеяда поднялась на лапы, подошла к забору и понюхала протянутую руку кинолога, касаясь её холодным и влажным чёрным носом. Она слушалась его на поводке, как и подобает подготовленной армейской собаке, но ещё не принимала, как друга, и Корф хотел поскорее найти с ней общий язык. Это было нужно не для парада, а для него самого. Овчарка перестала обнюхивать пальцы Корфа и подняла на него глаза. Вагнер, осторожно поднял руку и погладил её по голове, между ушами. Собака не отшатнулась от него, лишь слегка опустила уши. — Всё равно мне все это не нравиться, — сложив руки на груди сказал Вебер, наблюдая за тем, как овчарка, отвечая на ласку Корфа слабо замахала хвостом. — Так сильно порвать из-за какой-то девчонки. — Она его сестра, — напомнил Корф Веберу, уже гладя собаку по шее. — В этом его нельзя винить. Ты бы тоже защищал свою сестру, если бы она у тебя была. Они оба и правы, и неправы. Вебер проворчал что-то, поглядывая на вольер Зодиака. Плеяда подошла в плотную к забору и просунув ночь сквозь прутья решетки, попыталась лизнуть Корфа. Парень улыбнулся. Похоже овчарка тоже проявляла к нему симпатию и, пересилив осторожность, решила познакомиться с ним поближе. Рихтер, обошёл друга и тоже присел на корточки рядом с вольером, но свои руки к собаке решил не тянуть. Если Плеяда сестра Шемрока, значит и характеры у них схожи, а Вебер прекрасно был осведомлён об отношении белого пса с любыми людьми, которых он не считал своей семьей. Может быть и так, что собака окажется покладистее и нежнее своего брата, но до тех пор, пока она не привыкнет как следует к своему кинологу, Корфу, не стоит и пытаться. На месте Вагнера, Вебер бы не стал так сразу навязывать своё внимание, но тот, похоже, знал, что делал. Несомненно, парень не обладал необъяснимым талантом Ника находить подход абсолютно к любой собаке, но безошибочно определял, как нужно поступать в конкретной ситуации. Только со стороны можно было принять Корфа за неприметного и тихого человека, который не любит лишнего шума и пытается держаться подальше от неприятностей. Но когда дело касалось службы, он был расчётливым, собранным и хладнокровным. Эти же качества перенимали и собаки, которых он тренировал. Плеяда, несомненно, попала в очень хорошие руки. Вебер не просто так сказал, что с ней Корф составит Шему и Нику хорошую компанию. Когда собака и человек на одной волне — их всегда ждёт успех. — Ник ничего тебе не говорил насчёт Джима? — спросил Вагнер друга.— У меня так и не получилось у него ничего узнать. — А мне казалось, что тебе все равно, — усмехнулся Вебер, надеясь что Корф опровергает его высказывание, но этого не последовало и, спрятав ухмылку, кинолог продолжил говорить, теребя себя за верхнюю пуговицу на кителе. — Я у тебя тоже самое хотел спросить. Должно быть, сейчас не самое лучшее время для расспросов. У него и так полно дел. Ульрих ему прохода не дает. «Ник, туда, Ник сюда», — передразнил кинолог приказной тон управляющего корпусом и презрительно сплюнул. — Как нет ни проверок ни парадов — ему ни до кого дел нет, а когда припрет, начинает искать, как бы прикрыть свой зад, пока его Штаб по этому самому заду не пнул. А нашему Нику ничего не остаётся, как подчиниться. На нём одном с Шемроком корпус и держится. — Ты ведь вместе с ним в строю был? — спросил Корф. — Всё нормально? Я переживаю, что из-за своего душевного состояния он может быть не в лучший форме. — Да не сказал бы…— кинолог почесал затылок. — Как по мне он ведёт себя как обычно. — Просто он, в отличии от Джима, умеет держать эмоции при себе…— задумчиво молвил Корф. Он наконец выпрямился, убрав руки. Собака снова уткнулась носом в рабицу, подняв преданные глаза на парня. — Кстати, где он? — Корф отряхнул руку об руку. — Вы ведь уже закончили подготовку на сегодня? Вебер кивнул головой на двухэтажное кирпичное здание, слева от главных ворот корпуса. — Пошёл узнать, как там документы Шемрока. Опять же, не без указаний Ульриха. Когда-нибудь он его так достанет, что даже наш добродушный Никки ему врежет. Вебер засмеялся, но серьёзный Корф не разделял его оптимизм. Спустя пару минут мимо парней прошёл добрый десяток кинологов, ведущих своих собак обратно в вольеры. Одни молча кивали молодым людям, кто-то коротко здоровался, а иные просто махали рукой. «Если они уже закончили — значит уже полдень» — подумал про себя Корф. Сейчас ему пришлось определять время так, поскольку большие часы, висевшие на столбе перед главным зданием было не рассмотреть из-за солнечных бликов, которыми искрилось защитное стекло циферблата. Близилось время обеда. Неудивительно, что кинологи спешили поскорее вернуть подопечных в клетки. Там о них позаботятся рабочие, разносившие еду для собак, которые только и ждали, когда можно будет покормить разом всех, как требовал устав. Четвероногие тоже хорошо усвоили, что после работы их ждёт еда, поэтому охотно забегали в вольеры, посматривая в ту сторону, откуда обычно появлялись служащие с кормом. Плеяда подошла к стене клетки и уставилась на пса в соседнем вольере, который бегал из угла в угол, и лаял поднимаясь на задние лапы. — Ладно, пойдём, — Вебер потянулся, уперев руки в поясницу, прогибаясь с кряхтением. — Я голодный как волк. Поверить не могу, что Джим свалил прямо перед обедом. Его же за уши из столовой не утащишь. Хотя, кто знает, кому повезло больше? Спорим, он опять пошёл в кондитерскую? Корф ничего не ответил. Они попрощались с собаками, которые провожали кинологов внимательным взглядом, и отправились вслед за толпой военных в чёрных формах к столовой — небольшой постройке, стоящей в стороне от казармы и плаца, в самом дальнем уголке огражденной территорри, почти полностью скрытой в тени высоких елей. Это были единственные деревья в корпусе. Как маленький зеленый оазис, среди песчаной, грубой земли, иногда чередующийся с грубым, темным асфальтом. На тренировочной площадке, несмотря на обеденное время, ещё занималась пара кинологов, отрабатывая прыжки собак через деревянные высокие барьеры. Несмотря на казалось бы, непреодолимые препятствия, овчарки послушно прыгали через них, в прыжке цепляясь за доски тупыми когтями и подтягиваясь, преодолевали их. — О, смотри, кто идёт! — толкнув Корфа плечом, сказал Вебер. К ним навстречу, быстрым шагом, опустив глаза в какую-то бумагу, шёл Ник. Его китель не был застёгнут, подрагивая при каждом его шаге, на лбу залегла морщинка, а собранные в косичку волосы, лежали на правом плече. Он не сразу заметил друзей. Лишь поравнявшись с ними, он оторвал взгляд от чтения и резко остановился, несколько потеряно посмотрев на друзей, явно не ожидав столкнуться с ними. — Привет, — поздоровался он. — Не заметил вас. — Ты бы почаще смотрел под ноги, — беззлобно подметил Вебер, хлопнув его по плечу. — А то ещё упадёшь и нос разобьешь. Перед самым парадом. Вот Ульрих тогда обрадуется. — Документы забирал? — спросил Вагнер, до того, как Николас ответит на вопрос Вебера. — Да, — кивнул Ник, помахав перед ними листом. — Шем готов к параду. Осталось только занести допуск в канцелярию и…— он замолчал вдруг вопросительно посмотрев на парней. — А вы оба, почему не на обеде? Поспешите, а иначе до вечера останетесь голодными. — Кто бы говорил, — ответил Вебер. — Сам то что-то тоже не торопишься перекусить. — Другие планы…— Ник сложил бумагу вдвое. — Сегодня я ухожу раньше. Обещал Алори, что пройдусь с ней по магазинам. Нужно докупить кое-какие продукты. Я не могу позволить ей одной таскать тяжелые сумки. Никому про свой уход я не сказал. Ульрих точно придумает мне какую-нибудь дополнительную тренировку, если я сообщу ему, что мне надо уйти. Шемрок уже едва на лапах стоит от этой постоянной муштровки. Поэтому я буду вам благодарен если вы меня прикроете. Корф, сжав губы, явно хотел что-то сказать. По его глазам было видно, что затея Ника ему не очень понравилась. Но прежде чем он успел открыть рот, в разговор вмешался Вебер, совершенно не замечая того, как изменился в лице Вагнер. — О чём ты? Конечно иди. А если Ульрих будет тебя искать, мы всегда найдём что соврать. Он ленивый до ужаса, так что не будет тебя искать. — Спасибо, — поблагодарил их Ник, проходя мимо, махнув на прощанье рукой. — Пока! Лишь когда Элрик скрылся за сетчатым забором тренировочной площадки, где кинологи, закончив с барьерами, перешли к бумам, Вебер заметил неоднозначный взгляд Корфа, который с нескрываемой опаской смотрел вслед Нику, спешившему в канцелярию. Рихтер нахмурился, не понимая, чем вызвана такая реакция сослуживца. Было похоже, что по мнению Вагнера, Ник делал что-то не так, ну или же сам кинолог не разделял его позицию. Как всегда, ждать объяснений от молчаливого, державшего все в себе Корфа, было бесполезно, потому Вебер первым нарушил молчание. — Ну что тебе опять не так, Корф? Ей богу, такую рожу скорчил, будто бы тебя кислой капустой накормили. Вагнер поправил очки, продолжая смотреть вдаль где фигура Ника, всё дальше и дальше отдалялась от них. — Ты что, так ничего и не понял?.. — Чёрт побери, Корф! Кончай говорить загадками! Парень снял очки, закрыл глаза и зажмурился, словно от головной боли, потирая уголки глаз большим и средним пальцами. — Он сказал, что идет в город. А там сейчас, как помнишь, Джим. — Ну и что? — не понял тот. — Подумаешь. Нашёл причину для волнения. Джима за уши из кондитерской не оттащишь. С чего ты взял, что они пересекутся? — Не знаю, Веб, не знаю… — покачал головой кинолог, надевая очки обратно. — Но у меня плохое предчувствие. *****

***

— Тебе правда ничего не будет, иза того, что ты ушел со службы? — неуверенно спросила Алори. Когда ещё утром она рассказала брату о своих намерениях пополнить запас продуктов, она и не думала о том, что он решит отправиться с ней. Девушке не хотелось лишний раз дёргать Ника, тем более, когда он, как и во время подготовки к показательному выступлению, едва ли бывал дома. Признаться, раньше она думала, что работа Николаса не особо трудная, ведь он никогда не жаловался, что устал и не рассказывал о ней много. Но теперь, живя с ним вместе, Алори поняла, как заблуждалась. Даже отец с Алардом долгими летними вечерами, нет нет, да вспомнят о младшем сыне со смешком, дескать, «наверное он в Централе отдыхает сейчас». Как же сильно они заблуждались… — Да брось, — отмахнулся Ник. Он встретился с сестрой недалеко от корпуса и даже домой не заходил, а потому шагал сейчас рядом с ней в своей кинологической чёрной форме. Девушка помнила, что парень говорил ей, что военным не следует появляться в городе без разрешения и пойманных ждёт наказание. Но не было похоже, что Ник опасается находится вне корпуса, раз даже переодеваться не стал. На улицах было многолюдно. Весенний тёплый денёк никого не мог оставить равнодушным: деревья лениво покачивали кроной на ветру, в прозрачных окнах домов отражалось голубое, ласковое небо, высокое и чистое. Витрины магазинов настойчиво зазывали покупателей, демонстрируя свою продукцию. Алори уже рассказала Нику, что бы она хотела купить, и они постепенно удалялись с большой шумной улицы к окраине города. Девушка, не разделяя спокойствие брата, сама оглядывалась по сторонам, боясь что вот вот, откуда-нибудь из переулка может выйти патруль. — Ты не боишься? — спросила его Алори, не понимая, чем вызвано такое спокойствие брата. — Я не хочу чтобы из-за меня у тебя были неприятности. Конечно, он часто уходил со службы, но не ходил по городу, а шёл домой или, на худой конец, не рисковал появляться в людных местах в форме. — Успокойся, — шутливо сказал Ник, заметив, как девушка осматривается. — Ничего со мной не будет. Сейчас у патрулей нет время на такие частые дозоры. И им уж точно нет дела до ловли кинологов в самоволке. Все армейские подразделения готовятся к параду, навряд ли у кого-то будет желание лишний раз обращать внимание на таких, как я. И я очень рад наконец сбежать из корпуса. Ты представить не можешь, как мне надоело это хождение по кругу. Кажется, я уже сапоги стёр, а Шемрок — лапы. — И несмотря на это ты решил пойти со мной… Никки, я сама могла бы сходить за продуктами и не обременять тебя. А ты бы мог отдохнуть вместо того, чтобы… — Эй, тихо, тихо… Парень остановился перед ней и положил руки на плечи, тоже останавливая девушку. Алори опустила голову. Ей казалось, что она мешает брату. Ник заботился о ней и, несмотря на занятость, старался помогать ей и уделять больше внимания. И он действительно был рад наконец провести побольше времени с сестрой. — Хватит говорить так словно мы друг другу чужие, — сказал он слегка встряхнув девушку за плечи, чтобы она подняла на него глаза. — Поверь, мне куда приятнее побыть с тобой, чем ублажать самолюбие Ульриха. Мы с тобой постоянно чем-то заняты и у нас почти нет возможности поговорить по-душам. Но это не значит, что мы отдаляемся друг от друга, понимаешь? И как бы я не был загружен, я всегда найду на тебя время. И уж тем более всегда помогу. Алори невольно улыбнулась ему. Ник давно перестал быть маленьким мальчиком, но не растерял своей детской доброты и нежности, которую проявлял к своей сестре. Взрослая жизнь вдали от родного дома, трудности на учебе, душевные терзания — всё это не смогло поменять Николаса. — Я знаю, — кивнула она. — Просто волнуюсь за тебя. — Как только парад закончится, всё будет по-старому, — пообещал Ник, уступая дорогу сестре и вставая справа. — У меня каждый год так, но это не навсегда. Прости, мне стоило предупредить тебя, что соревнования кинологов не единственная моя обязанность. — Ну ты сам виноват, — пожала плечами Алори и ответила улыбкой на недоуменный взгляд брата. — Никто не просил тебя становиться самым лучшим кинологом в городе. Парень усмехнулся, довольный тем что смог развеселить сестру. Они вместе пересекли небольшой скверик между двумя высокими домами, с красивыми клумбами и аккуратно подрезанной, ровной, словно по линейке, живой изгородью. Девушке нравились такие зеленые островки посреди города. Они были очень похожи на тот маленький зелёный, но такой дорогой душе, цветник у их дома. Как только солнце высушило землю и последние лужицы талой воды испарились, Алори сама взялась облагородить цветник. Правда пока она не знала, какие цветы подойдут для клумбы, но пока решила собрать сухую траву, обещая себе подумать над остальными вопросами на досуге. Советоваться было не с кем. Скорее всего Ник ничего определенного не скажет. — Ты так и не рассказала мне как у тебя дела на учебе, — нарушал тишину парень, решив что уже можно поменять тему разговора. — Этот как его… Шварц, больше не донимает тебя? — Мы с Эм и Лео уже давно не встречались с ним на занятиях, — Алори выдохнула с облегчением. — К счастью. Сейчас и без него забот хватает. С каждым днём Эмма всё больше и больше погружалась в написание своей дипломной работы. Леона было обрадовалась, что теперь подруга не станет больше подстегивать их в подготовке к экзаменам, но не тут то было. Эмма продолжала контролировать работы подруг и на перерывах между парами обсуждала с ними билеты и конспекты. Для Алори было загадкой, как Эмма находит для всего время, но она с благодарностью принимала помощь Мейер. К выпускным экзаменам нельзя было относиться несерьёзно. Результаты аттестации точно нельзя будет никак исправить. А вот Леона не разделяла мнения Алори и стала бояться Эмму как огня. Стефана девушки действительно уже давно не видели. По слухах, которые собирала Лео, он теперь переметнутся вести пары у курса младше и почти не появлялся в учебном корпусе. Лишь однажды, где-то неделю назад, когда Леона и Алори заходили в деканат, чтобы посмотреть не изменилось ли расписание, видели его издалека, когда тот заходил в кабинет декана. Он ненадолго задержался, взявшись за ручку двери и наградил девушек таким взглядом, что Алори сразу поняла — он не забыл про обиду. — Рад это слышать. А то я боялся, что он от вас не отстанет после того как ты поставила его на место. Но и его можно понять. Такие люди терпеть не могут, когда задевают их самомнение. Я бы удивился если бы он захотел вновь переспорить тебя. — Да ну тебя! Алори слегка толкнула его локтем под рёбра. Ник засмеялся. Девушке стало легче на душе. Они уже очень давно не гуляли вот так по городу, разговаривая о своём. Должно быть, этого разговора ей очень не хватало. Все мысли о том, что она мешает Нику, вмиг улетучились. Они были нужны друг другу так же как и всегда. Скучная обыденность дней просто не могла нарушать их связь. Теперь Алори знала, что это так. Пусть ненадолго, но девушка забыла о своих переживаниях. Сейчас для них просто не было места. А погода словно вторила её размышлением, и показалось, что даже солнце стало светить ярче. Девушка закрыла глаза, с наслаждением ощущая тёплые, нежные лучи на своей коже. На каменной низкой изгороди, вдоль которой они проходили, прыгали воробьи и их задорное чириканье ещё долго было слышно, даже когда брат с сестрой зашли за угол, наконец оказавшись на торговой улице, куда и держали путь. Магазинчики здесь теснились один к другому, плотно прижимаясь друг к другу стенами. Ник, не колеблясь, прошёл вперёд и остановился у последнего магазинчика, после которого тротуар из брусчатки, местами побитый, сворачивал в переулок. Пока Ник рассматривал витрину и задумчиво чесал подбородок, Алори осмотрелась. Раньше брат не показывал ей это место. Дома здесь выглядели старее, чем на главной улице, и в отличии от первых, вряд ли подвергались ремонту. Сложенные из красного кирпича стены на углах скололись, а цемент, схватывающий кирпичи, кое-где пошёл трещинами. Но, даже невзирая на это, домики не создавали впечатления ветхости, а наоборот, казалось, что такие прочные здания простоят ещё очень долго. — Как всегда, куча народу…— вздохнув, констатировал факт Ник, всматриваясь в витрину, за которой можно было разглядеть большую очередь. — Постоишь здесь? — спросил он у Алори. — Это всё равно надолго. — Хорошо, — кивнула она. — Я подожду тебя. Ник поднялся по железной лестнице к магазинчику и, открыв дверь с колокольчиком над дверным проемом, зашёл внутрь. Оставшись одна, девушка отошла подальше от лестницы и витрин к глухой стене, к углу здания и опёрлась на неё спиной, подняв глаза к небу. В тишине, она снова мысленно вернулась к событиям прошлого вечера. Она не забывала о них, но старалась не думать в присутствии брата, который сразу бы заметил её удручённый вид и не отстал бы до тех пор, пока не получил ответы. За всеми повседневными заботами она начала забывать, какой нежной братской любовью Ник окружает её, и ей не хотелось чтобы брат разочаровался с ней. Легкий ветерок развивал её светлые волосы, и девушка убрала их за ухо, чтобы не мешали. То чувство уверенности, когда Ник был рядом, исчезло, а противиться мыслям было бесполезно. Этой ночью она уснула не сразу, ворочаясь в кровати, думая над словами Ричарда. Что он имел ввиду? От чего он устал? И почему он сказал, что пытается образумить? Алори не понимала, о чём он говорит. Уже засыпая, последнее о чём она подумала было то, что военный словно бы считал себя опасным. Опасным для неё, если всё это время он пытался держать её на расстоянии. Девушка уже давно перестала бояться офицера и не считала его страшным, в то время когда сам Ричард, похоже, был другого мнения. Алори не знала как объяснить ему, что он ошибается. Да и надо ли было объяснять? Кто она такая, чтобы такой человек, как Ричард, послушал её? Девушка чувствовала свою беспомощность и не знала, что ей придумать чтобы найти с военным общий язык. Ведь иногда им действительно удавалось общаться. Даже вчера их беседа пусть и не закончилась на приятной волне, но начиналась намного лучше, чем обычно. А значит, у неё ещё есть шанс. Неожиданно для себя самой она заразилась оптимизмом Лео, которая в любой ситуации видела что-то хорошее и поддерживала Алори в её нелегком бремени на пути к сердцу Ричарда. С Леоной Алори ещё не успела обсудить случившееся вечером, но была уверена, что подруга нашла бы чему обрадоваться. Его голос, произносящий её имя всё ещё эхом разносился в голове, каждый раз заставляя мурашки пробежать по спине. Раньше она не задумывалась о том, как её имя будет звучать из его уст, но услышав, не была к этому готова. Пусть голос был грубым, для неё он прозвучал долгожданной мелодией слов. Алори была готова слушать его снова и снова. Была только одна вещь, в которой девушка была абсолютно уверена. Она заметила это вчера, когда он провожал её. И была уверена в своём наблюдении. Ричард был одиноким. Нет, она догадывалась об этом не по его поведению и манерам, не по отрешенности и стремлению держаться особняком. Она поняла это по его шагу. Когда-то давно, может мама, а может и отец, сказали ей, что человек, очень долгое время находящийся в одиночестве, ходит очень быстро. У него нет времени, чтобы посмотреть, мимо чего он проходит, он не обращает внимание на людей вокруг. Его мысли заняты только целями, которые он себе поставил. И самое главное — у него нет ни человека, который бы составил ему компанию. Оттого его шаг быстрый, ведь ему не нужно никого ждать. А если так случится, что такие люди идут рядом с кем-то, их постоянно дёргают за рукав и говорят «Не беги!», они извиняются или отнекиваются, и начинают идти медленнее, но через пять минут снова неосознанно увеличивают темп, пока им не указывают на это опять. Просто привыкли всегда ходить одни. Для некоторых, прогулка по улице является просто переходом от точки А до точки Б, и окружающее пространство не влияет на поставленные задачи. Раньше Алори не задумывалась об этом так сильно, и не встречала людей, постоянно куда-то спешащих, не старающихся идти рядом хотя бы ради того, чтобы поддержать разговор. Но всё же, если подумать, Ричард, хоть и нехотя, но согласился идти медленнее, но это вовсе не значило, что одного единственного напоминания хватит, чтобы парень понял, что такой темп могут поддерживать немногие. Девушка, всё ещё размышляя о сделанных выводах, медленно прошла вдоль стены, проводя рукой по шершавой поверхности кирпичей. Ей всегда казалось, что она хорошо умеет находить контакт абсолютно с разными людьми. Но Ричард несомненно был исключением из всех правил. Бездумно ловить его настроение и стараться не попасть под горячую руку было очень трудно, а значит, девушке нужно было понять его. Может уже то, что она узнала о нём, поможет ей двигаться дальше. Впереди её ждало несколько дней работы с ним. Кто знает, вдруг всё изменится? Никаких гарантий быть не могло, но Алори готова была пробовать снова и снова, лишь бы быть рядом с ним, продолжая таить глубоко в душе свою робкую безответную любовь к нему. Даже есть после придется расплачиваться болью. Она уже не казалась Алори такой страшной, перейдя в привычные ощущения, перестав беспокоить так сильно. Неожиданно чья то тяжелая рука опустилась на её плечо и бесцеремонно сжав, резко повернула спиной к стене. Девушка ойкнула от внезапного влияния извне и прижавшись спиной к стене зажмурилась, прижав сжатые в кулак кисти к груди в защитном жесте. — Так и знал что это ты, — раздался над ней знакомый голос. — И после этого Корф с Вебом говорят мне, что я обознаться мог. Алори открыла один глаз. Напротив неё стоял друг Ника, Джим. Парень, как и её брат, был в форме, с помятым воротником и небрежно заправленными рукавами. Ишварит, нахмурив серебряные брови и сложив руки на груди, сердито смотрел на Алори своими алыми глазами. Девушка ещё в самую первую их встречу боялась смотреть в них. Уж слишком они напоминали цвет крови. Но сейчас от его взгляда было никуда не деться. Алори, осознав кто стоит перед ней, открыла глаза и немного расслабила напряженные руки. Её напугала резкость военного, но наверное, он сделал это не специально и не хотел её напугать. Хотя хмурый вид кинолога вселял некоторую тревогу. — Привет, Джим…— осторожно поздоровалась она. — Ты напугал меня. Так тихо подошёл… — Я уже давно хочу тебя поймать, — прервал её Джим, ещё больше нахмурившись. Алори почувствовала, что он вовсе не настроен так дружелюбно, как раньше. На её памяти Джим был баловнем и шалопаем, вечно шутил и смеялся. А сейчас над ней возвышался совсем другой, словно бы незнакомый ишварит. И если бы она не видела его перед собой, то могла бы подумать, что это вовсе не весельчак Джим. — М…меня? — переспросила девушка заикаясь. — О чём ты? — Не прикидывайся невинной овечкой. Ты прекрасно знаешь о чём я, — сдержано, но всё-таки жёстко сказал он. — Мне плевать на то, как ты планируешь портить свою жизнь, но я не позволю тебе обманывать моего лучшего друга. Алори непонимающе посмотрела на него. Из-за страха до неё всё ещё не дошёл смысл его слов. Видя это, Джим начал злиться ещё больше. — Значит так, милая, или ты заканчиваешь гулять с Цербером, или рассказываешь всё своему брату. Выбирай. Девушка удивлённо моргнула. Она совсем не это ожидала услышать от него. Ник упомянул, что Джим и Вебер видели её с Ричардом, но ей удалось разубедить брата и он перестал подозревать её. Она надеялась, что на этом всё закончится, и никто больше не вспомнит об этой истории, но ошиблась. С чего бы Джиму влезать в это дело? Ведь это совсем не касалось его. Алори не хотелось чтобы её вранье заходило так далеко и подумать не могла что в него окажется впутан кто-то ещё. Она судорожно соображала, не зная, что ответить и не придумала ничего лучше, чем срывающимся от волнения голосом, пробормотать: — Джим… я… не понимаю, о чём ты гово… Резкий удар заставил её замолчать и в испуге зажмурившись вжать голову в плечи, когда кулак Джима ударился в стену в нескольких сантиметрах от её волос. Она даже услышала, как хрустнули костяшки его пальцев. — Да хватит врать! — рявкнул Джим. — Можешь своему глупому братцу лапшу на уши вешать, но себя обманывать я не позволю! Всегда считал, что бабы подлые, но о тебе, Алори, я был другого мнения! Девушка испуганно дрожа прижималась к стене, мечтая провалиться сквозь неё, чтобы уйти от ярости ишварита. Она действительно боялась, что он может ударить её и уже хотела позвать Ника на помощь, но слова застряли у неё в горле нервным комом. — Я пришёл, надеясь, что у тебя есть хоть грамм совести! Твой брат, как наивный глупец, верит любому твоему слову, защищает тебя, мол «не могла моя сестра этого сделать, она обещала мне!». Ты не достойна его доверия, и сама это знаешь! — Ты ничего не понимаешь! — собрав всю храбрость, крикнула ему в лицо Алори, открыв глаза, в уголках которых начали собираться слезы. Её голос дрожал и она едва сдерживала рыдания. Почему каждый мог так легко судить её, не разобравшись в её чувствах. Почему любой видел в этой ситуации только поверхность, не утруждаясь разобраться в причинах? Она никогда не стала бы обманывать брата, если бы на кону не было так много. Если она расскажет Нику о своих похождениях, всему придёт конец. Она больше никогда не увидит Ричарда… От этой мысли её сердце болезненно сжалось в груди, отказываясь принимать такое решение. Вся её жизнь приобрела иной смысл, и она не могла ничего поделать со своей душой, навсегда привязаной к Ричарду, которому не суждено даже узнать об этом. Она, несомненно, поступала плохо, но эта ложь помогала сохранить привычный порядок вещей. Джим сжал зубы от раздражения, получив отказ в покаянии от девушки. Но её слезы и дрожащий голос немного усмирили его пыл, заставляю горячую южную кровь перестать кипеть в венах, наливая кровью и без того красные глаза. Медленно, он убрал кулак, пошевелив пальцами, чтобы вернуть им чувствительность. Он поднёс кулак к глазам. Похоже он и правда переборщил, накинувшись на Алори с обвинением. Костяшки пальцев левой руки были разбиты в кровь. Но он терпеть не мог когда ему врут в глаза, особенно, когда он знал правду. Девушка не стала отнекиваться, значит он прав, и она правда тесно общается с Цербером. Признаться, его не волновало с кем она гуляет. Это не было его делом. Но, наврав своему брату, она разрушила крепкую дружбу между парнями, которой Джим очень дорожил и готов был броться за неё, не соглашаясь терять из-за какого-то вранья глупой девчонки, у которой не зватает смелости отвечать за свои поступки. Ишварит закрыл глаза медленно выдыхая, успокаиваясь. — Слушай меня, — уже спокойно, но всё ещё грозно сказал он, потирая правой рукой пальцы левой. — Мне всё равно, что ты выберешь и как всё обернётся. Всё равно, до тех пор пока это не касается моего друга. Но учти, если ты не расскажешь Нику правду — всё закончится очень плохо. Ложь ещё никого не спасала. Даже если выглядит так — это обман. И ты слишком завралась. Сама всё это заварила, сама и выпутывайся. Но тайное всегда становится явным. Можешь прятаться и обманывать всех и вся, можешь врать себе, что всё хорошо. Но ты ответишь за свои поступки. Очень жаль, что это тебя я говорю, а не твой брат. Как ты собираешься смотреть ему в глаза с таким грузом на душе. Мне очень обидно за него. Ему некому открыть глаза, а меня он не слушает. Скрипнула дверь магазина и колокольчик звонко прозвенел в тишине. — Это на твоей совести, — рыкнул ей на ухо Джим, сверкнув глазами, скрывшись за углом, рядом с которым в стену вжималась Алори. Её волосы колыхнулись от потока воздуха, который создал Джим, резко исчезнув за стеной. Девушка стала наскоро утирать едва не покатившиеся из глаз слезы, которые она сдерживала с большим трудом. Ещё немного и она расплакалась бы от испуга и обиды. Главное, чтобы Ник не заметил её расстройства. Николас тяжело спустился с лестницы неся в руках два больших пакета. Железные ступени лестницы протяжно скрипели под его весом, когда он спустился с крыльца на пыльную брусчатку и, посмотрев по сторонам, отыскав глазами Алори, направился к ней. — Ну и очередь там! — выдохнул он. — Подумать только! А ведь всего лишь полдень. Как будто горожане не на работе а… Лори? Ник опустил шуршащие пакеты на брусчатку и осторожно коснулся плеч сестры. Ему показалось, что с ней что-то не так. Она опустила голову и ничего не ответила ему. Парень осторожно приподнял её подбородок, заглядывая в глаза. От яркого солнца, Алори зажмурилась, радуясь, что Ник не увидеть ее заплаканных глаз. — Что с собой? — обеспокоенно спросил Ник — Все в порядке, — ответила она, жмурясь от яркого света. — Просто задумалась. Я забыла написать конспект по ВНБ. Вот и думаю, стоит писать сегодня или на завтра оставить… — Ах… Ты об этом… — облегченно проговорил Ник. — Не пугай меня. Тебя и на минуту нельзя оставить, чтобы ты не загрустила. Знаешь, я купил муки и яблок. Может, сделаем пирог? Я почищу тебе яблоки. — Только на этот раз без косточек— попросила Алори, улыбнувшись ему, стараясь держаться как можно естественнее. — Договорились, — кивнул Ник, поднимая пакеты. — Ну, идём домой? Ты ведь не в обиде, чо я тебя одну оставил? Там правда было не протолкнуться. — Нет нет… — покачала головой Алори. Но сама подумала, что готова была постоять с ним, если бы знала что её ждёт снаружи. Ник не рассказывал ей, что он так сильно поссорился с Джимом, и девушка думала, что они давно помирились. Но оказывается они не только не помирились, но ещё и повздорили из-за неё. Девушке была неприятна мысль, что именно она стала причиной ссоры двух лучших друзей. Джим и Ник дружили уже очень давно, ещё с тех пор, как Николас стажировался в Каумафи, где и познакомился со сбежавшим из дома ишваритом, который тайком от родных поступил на стажировку в кинологический питомник и стал работать там поваром для собак. Брат всегда хорошо отзывался о Джиме, называя его своим лучшим другом. Алори стало гадко на душе. Она никогда не желала никому зла и предположить не могла, что её тайна приобретёт такое пагубное влияние. Ей казалось что никого это не коснётся, и это только её проблемы, которые она не собиралась ни на кого перекладывать. Но оказалось что это не так. Девушке хотелось бы помирить парней, но это стало бы возможно, если бы только на приняла условия Джима, а на это она не готова была пойти. Она любила Ника, но Ричард значил для неё очень много. Ишварит был прав, как бы не старалась девушка не верить в его слова. Алори много раз представляла, как расстроится Ник, если узнает как жестоко она предала его веру. Нет, она не могла, просто не могла открыть ему правду. Пусть это неправильно, но в неведении Николас продолжает быть счастливым, продолжает улыбаться ей. Любить её. Что если, открыв истину, она потеряет и его тоже? Как будет лучше для всех? Почему, чтобы поступить правильно она должна пожертвовать своим счастьем? Неужели нет никакого другого выхода? И почему вообще ей было запрещено любить Ричарда без таких последствий? Ведь она не делала ничего плохого. Её чувства касаются только её самой и не должны причинять никому неудобства. «Когда всё стало так сложно?..» — Алори? — окликнул её Ник. Девушка вздрогнула и подняла голову. За размышлениями она и не заметила, что они уже почти подошли к дому. Погода ничуть не изменилась, но все весенние краски потеряли для неё яркость, а веселое чириканье птиц и шелест листьев стал приглушенным и далеким. Ничему не хотелось радоваться и настроение пропало окончательно. Как ни крути, она была причиной всех бед. — Ты какая-то тихая. Всё точно хорошо? — спросил Ник, оглянувшись на неё через плечо. — Да, все хорошо, — снова опустив голову сказала она. — Я просто всё ещё думаю…о ВНБ… Парень хотел ещё что-то сказать, но переведя взгляд на дом, к которому они уже подошли, остановился, увидев на пороге у двери знакомую женщину.