Life Time 3

Эти секунды, когда Алори держала широко раскрытые ладони на груди Ричарда, ощущая под пальцами грубую плотную ткань армейской формы, показались ей вечностью. Она задержала дыхание и готова была поклясться, что Ричард напротив также же перестал дышать и смотрел на неё, не отрывая взгляда карих глаз. Они, не моргая, смотрели друг на друга, потеряв дар речи. Никто не ожидал такого поворота событий. Прошло ещё несколько мгновений, прежде чем удивлённый взгляд военного сменился сердитым и от опустил руки, которыми удерживал девушку, подняв глаза на виновника произошедшего. Очнувшись, словно от наваждения, Алори отпрянула назад, молясь всем богам о том, чтобы Ричард не заметил как сильно забилось её сердце и как она покраснела, едва его сильные руки поймали её. Конечно, это всё была лишь случайность, и парень поймал её рефлекторно, но всё равно, несмотря на это, Алори не могла унять бешено колотящееся сердце. Она отвернулась от него, тихо и тяжело выдыхая, стараясь успокоиться. Навряд ли Ричард почувствовал сам и толику того, чего испытала она в эти несколько коротких секунд. — Рейвен! Ричард строго посмотрел на игриво взмахивающего хвостом коня. Фриз пожевал губы, ещё топнул копытом и заржал, ничуть не жалеющий о своём поступке. — Не ушиблась? — спросил офицер у девушки. — Прости, сам не знаю, что на него нашло. — Н.нет. Всё в порядке… — не сразу ответила она, всё ещё не поворачиваясь к нему, понимая, что ещё не совсем пришла в себя. На самом деле она даже не поняла, как это произошло. Жеребец пихнул её так осторожно и мягко, что она совсем не почувствовала удара, и лишь оказавшись на груди у Ричарда, поняла, кто в этом виноват. Она посмотрела на коня. Продолжал быстро-быстро кивать головой, постукивая передними копытами, которые венчали надёжно подбитые крепкие подковы. Ричард чертыхнулся, не стесняясь присутствия девушки, да и она была слишком шокирована, чтобы обратить на это внимание. Сам же Ричард не придал никакого внимания тому, что произошло, но был раздражен возмутительным поведением Рейвена. Сегодня он превзошёл сам себя. Хоть парень и видел по поведению фриза, что конь просто веселился, не собираясь причинять никому вред, он всё же не одобрял его глупые выходки. Военный подошёл к нему и, намотав прядь гривы на кулак, дернул её. Конь протестующе фыркнул, подался назад, но Ричард не позволил ему сойти с места, потянув вниз, чтобы голова жеребца опустилась ниже. — Ведешь себя как годовалый жеребенок! — отчитал его Ричард. Фриз отвёл взгляд, прижимая уши, делая вид, что он не знает, о чём говорит хозяин. Но по глазам было видно, что конь лишь притворяется. Рейвен замер, ожидая дальнейшей реакции Ричарда. Всё же он немного побаивался офицера, особенно, когда понимал, что слишком нашкодил. Алори хотела было окликнуть Ричарда, опасаясь, что он накажет фриза, но всё ещё не могла нормально говорить. Она попыталась выдавить из себя хотя бы звук, но поняла, что для начала следует успокоиться. К тому же, Ричард никогда на её глазах не причинял фризу вреда. Парень действовал жёстко, да, но не жестоко и лишь тогда, когда на это были причины. — Придержи его, — сказал Ричард, не оборачиваясь. Алори не сразу пришла в себя, взяла в руки корду, негнущимися пальцами сделала из неё петлю и, неуверенно подойдя к Рейвену, накинула ему на шею, пряча глаза, чтобы ни за что не встретится взглядом с военным. Она боялась услышать осуждение в свой адрес, хотя прекрасно понимала, что в этот раз она уж точно ни в чём не виновата. Было бы странно, если бы он её в чем-то обвинил. — Я сейчас вернусь, не заводи его, — так же небрежно бросил он ей, развернулся и удалился, пройдя по коридору и завернул за денник Атлета, который беспечно дремал, дёргая во сне ноздрями и даже глаза не приоткрыл, когда военный прошёл мимо. Без Фелкона в конюшне стало привычно тихо и спокойно. Даже Вандал притих. Из его денника не доносился металлический лязг с которым он старался оторвать железную перекладину, скучая, и не зная, чем себя занять. Рейвен стоял прямо под одним из мансардных окон и свет, падающий на его шерсть, рассыпался как алмазы по чёрному шёлку, а волосы в хвосте и гриве, заискрились, словно серебряные. Девушка провела рукой по его шерсти, тёплой, согретой солнцем. Она выпустила из рук корду и та легла на шею жеребца как брезентовый плетеный обруч. Ей, как никому другому было известно, что Рейвен и шагу от неё не сделает. Наверное, она не должна была предавать большое значение тому, чем окончился толчок жеребца, но не могла. Будь на месте Ричарда кто-то другой, всё равно кто, она бы просто посмеялась над этим, но ей было совсем не смешно сейчас. В груди снова стало больно. Наверное потому, что после этой неаккуратной случайности, стало ещё понятнее, что её мечты и надежды ни к чему не приведут. — Зачем ты это сделал? — тихо спросила она у фриза так, словно ждала от него вразумительного ответа. — Он так разозлился на тебя… Ты же знаешь, что ему не нравится, когда ты себя ведешь так… А если бы он тебя наказал? Ты что, хочешь сидеть взаперти? — Фыр… Рейвен осторожно опустил голову и как собака, поднырнул носом под локоть Алори, побуждая её положить руку на свою шею. Девушка позволила ему завершить своё движение, всё ещё погруженная в свои мысли. Когда ладонь её оказалась покоящаяся на шее коня, чуть ниже яремной вены, фриз повернул свою голову и уткнулся храпом в плечо девушки. Он не теребил игриво её воротник зубами, не щекотал заигрывающе губами. Он просто стоял, медленно выдыхая горячий воздух на неё кожу. Жеребец закрыл глаза, дернув длинными ресницами. Алори подняла руки, неуверенно, словно во сне, замерла на секунду, а потом изо всех сил обняла Рейвена за шею, стискивая до боли пальцами его грубую длинную гриву. Она чувствовала искреннее участие и успокоение, когда прижалась к теплому лошадиному боку. Пусть он выглядел грозно, пусть его называли Чёрным Дьяволом, девушка знала, какой он на самом деле. Ещё и потому, что Рейвен позволил ей приблизится к себе, дал ей шанс понять себя, узнать лучше. Всё тоже самое она просто не могла сделать и с Ричардом. Ей хотелось понять его, разобраться в причинах отчуждения молодого офицера, если это возможно, испытать его чувства, которые он ни показывает никогда и никому. Но разве она была в силах на что-то, когда не могла даже подступиться к нему? Она имела возможность лишь догадываться, верить и надеяться, как и учила Леона, надеяться на лучшее и просто ждать. Тогда почему с каждым разом время не залечивало раны, а лишь продлевало мучения? Она должна была оставаться сильной, и сегодня думала, что ей наконец-то получилось совладать с собой, радоваться, несмотря ни на что, продолжать жить хоть немного похожую, прежнюю жизнь. Но это было просто невозможно, пока существовал он. Тот, кто стал для неё секретным смыслом жизни, без которого она уже не осознавала своего существования, но и который, раз за разом причинял ей невыносимую боль своим безразличием. Могла ли она винить его в этом? Это ведь не его вина, что она влюбилась в него, что не смогла запретить себе это чувство, что была такой слабой и неготовой, что сама разрушила свою жизнь, обманывала всех. Даже саму себя. — Он всё равно никогда не обратит на меня внимание…— тихо всхлипнув сказала девушка, уткнувшись лбом в шею Рейвена. — Ты ведь и сам это знаешь, да?.. — Фыррррр… Конь выдохнул сильнее чем обычно и осторожно потрогал губами шею девушки. Длинные волоски на храпе щекотали кожу Алори, но она не обращала на это внимания. Главное, что рядом был кто-то, кому она могла рассказать о своих страданиях, тому, кого нельзя бояться и кто не выдаст её секрет. Рейвен, понимая, что не может как следует взбодрить девушку, убрал свою морду от её шеи, поднял голову и фыркнул так сильно, что волосы на её голове зашевелились, как от ветра. Алори поправила сбившуюся прядь, упавшую на лоб и подняла непонимающий взгляд на фриза. Тот качнул головой и похлопал губами, наблюдая за её реакцией, настороженно подняв уши, всматриваясь в лицо девушки. — Рейвен, ты чего?..— только и успела проговорить Алори. Жеребец приподнялся на задних ногах перед ней, невысоко, на полметра, потом резко опустился на все четыре копыта и снова со всей силы выдохнул ещё сильнее. — Рейвен, хватит! — засмеялась Алори, зажмурившись и выставив вперед руку, чтобы остановить коня. Жеребец издал тихое ржание, похожее на смех, не открывая рта и не напрягая связок, колыхнул гривой, схватил Алори за рукав зубами и несильно потянул за собой, вытягивая её на середину прохода. Девушка поддалась ему. Раньше конь никогда не тащил её куда-то. Только удерживал, когда она собиралась уходить. Когда она остановилась на середине коридора, Рейвен отпустил её рукав из зубов, задорно цокнул новыми подковами и начал гарцевать вокруг неё, махая головой и высоко поднимая ноги так, что длинные щетки на его ногах колыхались от каждого движения. Лошади, не успевшие уснуть, любопытно высунули головы из денников, удивлённо посматривая на происходящее. Не часто увидишь как гордый строптивый конь вытворяет такое. Он то привставал на задние ноги, то пританцовывал на месте, вокруг себя самого, задорно ржал и ни на секунду не сводя взгляд с Алори, всем своим видом говоря: «Посмотри на меня, не грусти». И как не странно, это подействовало. Девушка не отрываясь смотрела на смешные проделки фриза, невольно улыбнулась и засмеялась. Само собой, конь не мог понять, о чём она говорит. И не должен был. Но он понимал только одно: ему нужно развеселить её, помочь отвлечься от плохих мыслей. Видя как ей нравится то, что он делает, конь удовлетворённо фыркнул, остановился и поднялся на задние ноги, возвышаясь над ней, как та величественная белокаменная статуя гиппокампа на главной площади. Алори запрокинула голову, с восхищением наблюдая за его дикой, непокорной красотой. Любого другого человека напугал бы такой жест коня, вставшего в свечку, едва не достающего до потолка, опасно поднявшего тяжелые копыта. Но девушка знала, что он никогда не причинит ей вреда и всего лишь хочет позабавить. Рейвен, всё ещё стоя на задних ногах, покачал головой и качнул передними копытами. Его длинный хвост опустился на пол, красиво растлившись чёрными волнистыми локонами. Алори смахнула выступившую в уголке глаза слезу, продолжая улыбаться и подняла руки. — Ну и дурашка же ты, — сказала она. — Иди сюда. Жеребец опустился вниз и как наивный, безропотный олененок, вытянул шею, чтобы девушка смогла обнять его. Он был явно доволен, что у него получилось осуществить задуманное и удовлетворённо фыркнул, когда она прижалась к его горячей шее. Алори просто не могла продолжать грустить, когда рядом был такой понимающий друг, готовый даже забыть про свойственную породе гордость и дурачиться, как жеребенок, лишь бы вывести её из задумчивости и отчаянья. В конце концов, жизнь не кончалась. Пусть и текла не совсем так, как хотелось, но девушка была окружена друзьями. Может быть когда-нибудь, если не падать духом, она сможет узнать Ричарда лучше, понять мотивы его поступков и узнать, отчего парень такой отрешённый и пытается казаться намного хуже, чем он есть на самом деле. — Он ведь… вовсе неплохой, да? — спросила она коня. Вместо ответа тот лишь игриво потрогал губами мочку её уха. Алори несильно отпихнула его морду, положив голову на плечо, чтобы вытереть слюни. Она почесала лоб жеребца, который тут же закрыл глаза, наслаждаясь лаской, как заслуженной наградой за свои старания. Девушка всегда считала что Рейвен и Ричард очень похожи: их обоих не любили, придумали несправедливые клички, боялись, и лишь за спиной язвили и насмехались, не решаясь выйти один на один. Но теперь она осознала что ошиблась. Было кое-что, в чём конь и его хозяин отличались. Это доверие. Фриз практически сразу доверился ей, несмотря на свою репутацию и скверный характер. Ей не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы найти с ним общий язык. Это было как само собой разумеющееся, не нуждающееся в объяснении. Они словно знали друг друга очень давно. Она не оправдывала его. Жеребец действительно отличался зловредностью и имел независимый нрав и недоверчивость к людям, которых невзлюбил. Но рядом с ней он преображался, становясь послушным и ручным, как цепной пёс. Алори было невдомек, почему так происходит. Впрочем она никогда и не задумывалась об этом. Ей было непонятно, как может быть по другому, если открываешь живому существу перед тобой душу и обращаешься с ним ласково и нежно. Рейвен напоминал ей единорога из легенд, где эти величественные и грозные звери могли быть покорены только невинными девушками. В тихой конюшне приближающиеся шаги слышались очень отчётливо, и едва она поняла, что Ричард возвращается, поспешила взяться рукой за корду, не желая, чтобы военный лишний раз упрекал её в невыполнении указаний. Только вот Рейвен никуда уходить не собирался, продолжая любовно прикасаться бархатным носом к рукам Алори. Спустя ещё несколько секунд Ричард вышел из-за угла денника Атлета. С собой он нес амуницию фриза: седло привалил на плечо, придерживая рукой, на нём же болталась из стороны в сторону уздечка, а в свободной левой руке, Ричард держал скрученный в рулон красный стёганый вальтрап. Судя по свободной походке, парню было совсем нетяжело, а вот сама Алори не без восхищения посмотрела на него, поражаясь силе, с которой он непринужденно нес тяжеленное седло, то самое, что она едва могла приподнять. Её дыхание сбилось, но почувствовав удушающий спазм в легких, она опустила глаза, представляя, как глупо сейчас выглядит. Никому не понравится, если на него будут так пялиться. Военный, если и заметил взгляд девушки не подал вида, быстро приближаясь к коню. Рейвен поднял голову, настороженно присматриваясь к вещам, которые нес хозяин и разглядеть седло, нетерпеливо затоптался на месте. Он уже и не надеялся, что сегодня его оседлают и прогулка не будет ограничена походом в конюшню. — Пока что будем использовать это седло, для верховых прогулок. Для обучения вполне достаточно, но на параде у него будет совсем другая амуниция, — Ричард легко скинул седло на тюк с соломой. Оно с глухим стуком опустилось на солому, которая прогнулась под ним. Железные кольца уздечки звякнули и сама узда скользнув по гладкой черной коже, плавно опустилась рядом, на солому. Офицер положил рядом вальтрап и выпрямился, строго посматривая на коня, всё ещё недовольный его поведением. И конь, кажется, тоже отлично понимал по взгляду хозяина, что просто так его не простят. Алори не ожидала, что Ричард начнёт обучение сразу под седлом, но не была раздосадована этим. Наоборот, она испытывала удовольствие каждый раз когда приходилось скакать на Рейвене. — Сегодня в седло не сядешь, — беспощадно прервал её предвкушения Ричард, проводя рукой по спине фриза, проверяя, нет ли на ней сора и пыли. — Сначала посмотришь со стороны. Алори недоуменно моргнула. В его голосе не было презрения или злости, но он явно говорил серьёзно. Она уже не раз седлала Рейвена одна, не то что шагом, но и легко пускала жеребца галопом, не боясь упасть, полностью доверяя Рейвену, который, казалось, только лишь она садилась в седло, двигался осторожно и аккуратно, слушая даже малейшие колебания повода в руках хрупкой девушки. Ричард не был этому свидетелем, но он и без этого знал, что вполне может доверят Рейвена девушке. То есть, Алори так думала. К ней вновь вернулось чувство разочарования. Похоже, он всё же не так уж и сильно доверяет ей. Но в этот раз девушка решила побороться за свой шанс возвысится в его глазах. Если постоянно терпеть такое отношение, военный никогда не поймёт, как сильно ошибается. — Но ведь я умею шагать на нем! — обиженно воскликнула Алори. — Если дело только в этом, то… — Помолчи…— абсолютно без эмоций остановил её Ричард, уже надевая на Рейвена узду, не смотря на девушку. — Ты понятия не имеешь о чём говоришь. Он застегнул ремень, проверил не сильно ли затянул его и перешёл к спине Рейвена. Конь нетерпеливо пожевывал зубами железный трензель во рту, медленно помахивая хвостом, ожидая, когда седловка наконец закончится. Девушка не нашла, что ответить. И был ли смысл, если он вообще не воспринимал её слова всерьёз? Парень вёл себя очень противоречиво, как-будто и сам ещё не знал, стоит ему доверять или нет. Тем временем Ричард, не удостоив Алори даже косым взглядом, набросил на спину коня вальтрап, плавно проводя по нему руками, разглаживая, а потом и водрузил поверх седло, но не спешил застегивать подпругу и взглянув на тюк с сеном, Алори поняла почему. Это было ещё не все. Она не успела понять, что же за новую амуницию принес Ричард, когда Рейвен вдруг заржал, попятился назад и затряс головой, словно увидел что-то страшное. Девушка испуганно отпрыгнула от него в сторону, не ожидая такого от коня. Ричард же, ничуть не смутившись, притянул сопротивляющегося фриза за повод. Конь упирался всеми четырьмя ногами, истерично перебирая копытами. Но несмотря на это, парень справился с ним и, пересилив порыв жеребца, привязал повод к решётке денника, лишая Рейвена возможности сбежать. Тот как в бреду рвался из узды, но крепкие кожаные ремни не поддавались. — Черт… каждый раз одно и тоже … — выругался Ричард, беря в руки ремень и посмотрел на девушку, отошедшую от коня в пустому деннику Фактора. — Вот об этом я и говорил. Рейвен фыркал и задирал голову, вставал в свечу, но никак не мог вырваться. Его глаза следили за руками Ричарда, в которых повис черный, раздваивающийся ремень, с кольцами и карабинами. Теперь, немного успокоившись, девушка поняла, что за вещь так напугала коня. — Это… мартингал? — спросила она. Ричард кивнул и бесстрашно подошёл к Рейвену. Фриз фыркнул, мотнув что было силы головой так, что железный прут решётки, за который он был привязан, заскрипел, грозя погнуться. Несмотря на угрозу со стороны парня, фриз всеми способами старался избежать конфликта, показывал зубы, но не кидался на Ричарда, чтобы укусить, только всем своим существом посылал ему молчаливую просьбу: «Оставь меня в покое!» Военный твёрдой рукой схватил узды за защёчный ремень и опустил голову Рейвена, который, теперь, лишившийся и возможности мотать головой, тяжело выдыхал носом, недовольно смотря на офицера. Громкий хлопок прокатился по конюшне и конь замер, вздрогнув от страха. Это Ричард с силой хлопнул его по шее, чтобы пресечь дальнейшую истерику. Приём подействовал, и жеребец, сдавшись и признав своё поражение, опустил голову, прижав уши к голове. — А ну прекрати! — прикрикнул на него Ричард строгим армейским тоном. — Встал ровно! Конь послушно поставил ноги ровно и замер как статуя. Алори стало жаль его, но она боялась вмешаться. Ричард бы просто наорал и на нее тоже, решись она вступиться за Рейвена. Девушка верила, что не нужно такое жёсткое обращение, и фриз может слушаться без применения физической силы. Однако, она не смогла бы успокоить его, когда он начал беситься. Такое было подвластно только Ричарду. Ему хватило лишь одного хлопка и команды, чтобы остановить истерику фриза. Парень продел петлю мартингала через подпругу и надежно застегнул ремень. Мартингал повис между передних ног Рейвена и Алори заметила по щеткам коня, что его бьет мелкая дрожь. На его месте другая лошадь давно бы пустилась вскачь, взбрвкивая на ходу, но Рейвен был воспитан не так и Ричард имел на него слишком большое влияние, которое ставило блок на его диких инстинктах. Закончив с подпругой, офицер провёл мартингал между передних ног, на груди коня и закрепил два карабина, отходящих в разные стороны от основного, широкого ремня, за железные крючки, расположенные по бокам, с краю от передней луки. Оставались только два стальных кольца, через которые Ричард пропустил поводья таким образом, что голова Рейвена оказалась опущена вниз, ремень на груди не позволял ему поднять её высоко. Парень затянул пряжку, меняя длину мартингала, от чего Рейвен не по своей воле все ниже и ниже опускал голову, уже едва не косаясь мордой своей груди. Это придало его шеи красивый изгиб, совсем как у шахматной фигуры, но по его напряженным мышцам было понятно — конь не чувствовал ничего, кроме дискомфорта. Военный, как ни в чём не бывало, взял Рейвена под узды и кивком головы приказал Алори следовать за ним. Девушка послушалась его, не понимая, что происходит. Зачем вдруг понадобился мартингал? Рейвен отлично слушался узду и без него. К чему мучать его амуницией, которая доставляем ему неудобства. Словно вторя её недоумению, Рейвен взбрыкнул, сделав бесполезное усилие вернуть голову в правильное положение, но рука Ричарда крепко держала его под узду и конь уныло прикрыл глаза, перестав сопротивляться. Таким несчастным Алори ещё не видела его. Она шла с левого боку от него. Хоть конь и пытался повернуть голову, чтобы посмотреть на неё, не мог этого сделать. Он тяжело вздохнул, опустив хвост, который вслед за ним, подметал пол конюшни. У неё было много вопросов, но девушка не спешила спрашивать. Ричард терпеть не мог вопросы. Последние несколько дней он стал более терпим к ней, даже разговаривал не так грубо, что могло вовсе не значит, что военный полюбил отвечать на вопросы. Наверняка почти все он посчитает глупыми и недостойными внимания. Конечно, Алори знала, что такое мартингал и для чего его применяют. Это приспособление помогало контролировать осёдланную лошадь, не давать ей лишний раз крутить головой и вообще иметь над животным лучший контроль. Естественно, если мартингал надет правильно и не мешает. Не нужно было быть специалистом, чтобы разобраться — Ричард переусердствовал и перетянул ремень слишком сильно. Неудивительно, что Рейвен был возмущён и желал избавиться от оков, изогнувшись его шею неестественным образом. Они вышли из конюшни, и Ричард направил пленённого коня к первой, большой леваде, в которой, по счастливому стечению обстоятельств, ни одной лошади не было. В далеке, у стены корпуса, рабочие перетаскивали сено в одну из конюшен. Отсюда не было видно Фелкона в маленькой леваде у кузницы Ерса, но если жеребца поведут обратно, они сразу же об этом узнают. В иной раз Рейвен бы торопливо перебирал ногами, стремясь поскорее добраться до левады и как следует размяться. Теперь же настроения у коня совсем испортилось и он плелся за Ричардом, низко опустив голову на изогнутой, как у лебедя, шее. Такими же покорными становятся быки производители, которых хватают щипцами за кольцо в носу. Копыта коня, опускаясь на песок, при каждом тяжелом шаге выбивали облачка пыли. Седло тихо поскрипывало от его движений, красиво искрясь на солнце, идеально начищенное. Конюхи всегда старались в первую очередь привести седло Рейвена в порядок. Никому не хотелось иметь серьёзного разговора с лейтенантом, педантичном во всём, придерживающийся порядка и требующего от подчинённых того же. Алори сама несколько раз наблюдала как Ортвин, один из конюхов, обычно трудящийся в рабочих конюшнях, чистил и натирал седло и узду. Ей показалось странным то, что эту работу выполняет именно он, а не Геральд, но она быстро догадалась, в чем дело. Геральд не терпел всего, что связано с фризом, и потому сваливал эту обязанность на своих подручных, на что имел полное право, будучи главным конюхом корпуса. Ричард подвёл Рейвена к двери левады и одной рукой распахнул её, ни на секунду не разжимая пальцев, стальной хваткой фиксируя голову коня, который волей неволей не мог ничего поделать. Когда девушка последовала было за ним, парень, бросив на неё всё тот же безразличный взгляд, жестом приказал остановиться и показал на место за забором, не позволяя ей зайти вслед за конем. Девушка удивилась. Всё-таки, она много раз сопровождала Ричарда в леваде, пока в ней находился жеребец, однако, не стала ничего говорить против, несмотря на то, что почувствовала некоторую обиду. Сегодня военный вёл себя чересчур странно, намного страннее, чем обычно. Оказавшись как и конь, в положении, где ничего поделать нельзя, Алори, вздохнув, осталась за забором, положив на верхнюю, выкрашенную в белый, деревянную балку локти и опустив голову, приготовилась наблюдать за происходящим очень внимательно. По словам Ричарда, ей нужно будет делать именно то, что он собирался показать сейчас, а потому нужно быть очень бдительной, чтобы ничего не упустить. Офицер захлопнул дверцу левады, запирая её на засов и потянул за собой несчастного Рейвена. Конь брел, понуро переставляя ноги, ничуть не обрадованный тем, что оказался в загоне. Со стороны всё выглядело так, будто бы конь впервые опробовал мартингал, но это навряд ли было так. Судя по его реакции, он ненавидел это приспособление и бушевал так только потому, что хотел избежать пленения кожаными ремнями, заставляющими его голову склониться к земле. Ричард вывел Рейвена на середину левады, песок которой был рыхлым, вскопанным десятками копыт лошадей корпуса, но быстро подсыхающий под нещадно палящим солнцем. Остановив коня, но не отпуская повод, парень без труда запрыгнул в седло и натянул поводья, побуждая фриза развернуться. Теперь, ведя жеребца на расстоянии перед собой, Алори вспомнила, что именно так выглядят армейские лошади на парадах, и уже предчувствовала как красиво и статно зашагает Рейвен. Но тот и с места не сдвинулся, игнорируя натянутый повод, смотря прямо вперед и подергивая мышцами на теле. Парень натянул повод еще сильнее, разворачивая коня вправо, но вместо этого жеребец начал осаживать назад и пятиться, подгибая ноги. Военный рассерженно пришпорил коня жесткой и твёрдой, ребристой подошвой армейских сапог, работающими ничуть не хуже чем шпоры. Конь взбрыкнул, подскочив на месте на всех четырёх копытах, рванул вперед огромным прыжком, резко остановился прочертив на песке глубокую траншею от копыт, встал в свечу и заржал, жуя зубами трензель, бешено стараясь поднять голову. Но мартингал выполнял свою работу. Пока Ричард держал повод в руке натянутым, фриз никакими стараниями не мог получить желаемую свободу. Алори зажмурилась, боясь что Ричард непременно выпадет из седла. Но офицер твёрдо держался в нём, не оставляя попыток подчинить себе волю коня. Рейвен опустился вниз, громко топнув копытами, лягнул задними ногами, закрутился на месте громко ржа и фыркая, противясь хозяину, отходя назад, но никак не вперед, как велел Ричард. Парень сжал зубы, борясь в упрямстве с конем и снова со всей силы ударил каблуками сапог по гладкому боку фриза. Жеребец взбесился от боли и унижения, скаканул вперед двумя прыжками, высоко поднимая ноги, пошел боком, развернулся и снова поднялся на задние ноги, отходя назад на одних задних копытах, вот вот рискуя опрокинуться на спину. Алори было тяжело смотреть на истязания коня. Она судорожно задышала, чувствуя как в горле встает ком от давящих слёз. Когда парень говорил, что коня трудно заставить шагать как следует, она и подумать не могла насколько все серьезно. Девушка понимала по долгу профессии, что жеребцов очень непросто заставить слушаться, куда труднее чем меринов и кобыл. Они навсегда остаются непокорными, не терпящими к себе жестокого отношения и до последнего отстаивают своё положение, яростно обороняясь до тех пор, пока кто-то из двоих, конь или всадник, не сдастся. Да, она знала это, но никогда не сталкивалась с этим в жизни, только лишь на страницах учебника по зоопсихологии. Между тем, борьба продолжалась. Ржание коня разносилось по всему корпосу, со стороны ворот и конюшен уже показались люди, вышедшие на шум, и не подходящие близко, и с большого расстояния разглядев вороного фриза, который уже ни на шутку разошёлся, брыкаясь как заведенный, стараясь не просто освободиться от мартингала, да ещё и сбросить с себя наездника. Вокруг них песок так и вздымался в воздух, как брызги воды. Рейвен чихал от пыли, отфыркивался и хрипел, пуская изо рта белую пену. На месте сражения уже образовалось углубление в песке, но Ричард продолжал пришпоривать коня, заставляя идти вперед. Казалось конец этому никогда не наступит. Вот Рейвен закрутился как юла, чёрный волчок, рассыпая вокруг песок, получил очередной удар по бокам заржал и прыгнул на месте, всколыхнув гривой. Его грудь тяжело вздымалась, конь терял силы, не переставая сражаться. Алори зажмурилась, уткнувшись лбом в руки, лежавшие на деревянной перекладине. Ее тоже трясло от увиденного, но она не могла остановить их. Ричард не услышит её крика, а если и услышит, ни за что не послушает пока не «сломает» фриза. До её слуха доносился тяжелый топот и истеричное ржание коня. — Прекратите… прекратите… — тихо вторила она, сжимая ладони в дрожащие кулачки. — Остановитесь. Кто-нибудь. Всё равно кто. Остановитесь! Казалось прошло ещё не меньше пяти минут с тех пор как она шёпотом молила это безумие прекратиться, когда наконец топот копыт прервался тяжелым хриплым дыханием. Девушка медленно открыла глаза. Сквозь пыльную дымку от песка она разглядела силуэт Рейвена, остановившегося и окончившего свою строптивую пляску. Конь тяжело дышал, открыв рот. Тягучая слюна падала из него на песок. Сильные крепкие ноги, расставленные широко, чтобы удержать измученного исполина, тряслись от напряжения. Ричард, тоже утомлённый укрощением жеребца, держался одной рукой за переднюю луку седла, не выпуская повод. Не давая Рейвену времени на то, чтобы прийти в себя, военный выпрямился в седле, провел рукой во волосам, украдкой смахнув со лба пот и уверенно развернул покоренного фриза и наконец-то добился своего, заставляя лошадь пойти не привычной породной рысью, а собранным шагом, весьма скованным, так как конь устал. Казалось, теперь жеребец повесил голову уже не по вине мартингала. Следы от задних ног не доставали до следов передних. Рейвен шагал сам, не подгоняемый Ричардом. Похоже, он прекрасно понимал с самого начала, чего от него хотят добиться, но не собирался сдаваться просто так. Конь потряс гривой и громко фыркнул, не переставая двигаться. Ричард направил его к дальнему забору левады. Когда фриз развернулся к девушке задом, она рассмотрела его хвост и круп, обсыпанный мелким песком, как и красивые щетки, которые теперь стали грязно-бурого цвета из-за налипшего на них влажного песка. Когда фриз дошагал до белого забора, парень натянул повод, уже не прилагая усилий, чувствуя, что Рейвен больше не упрямиться. Фриз прижал уши, но выполнил манёвр, медленно развернувшись к забору правым боком и продолжил собранный шаг, уже вдоль ограждения. Алори было непривычно видеть Рейвена в леваде не свободно выгуливающегося, а непривычно медленно прохаживающимся. Она уже давно заметила, что такой тихий аллюр как шаг не нравиться Рейвену. С его габаритами и ростом конь предпочитал рысь. Само собой что любые вмешательства в решении с какой скоростью и как ему идти, жеребец встречал ярым сопротивлением. В этом его можно было понять. Но только не то, почему Ричард так и не смог обучить коня правильно шагать в мартингале, в то время как конь уже ни раз участвовал в параде. Не зная почему, но девушка подумала, что здесь всё намного труднее, чем кажется. Пройдя ещё немного на коне собранным шагом, офицер пустил фриза прибавленным, проверяя как Рейвен слушается его. Воля жеребца была сломлена и он безропотно выполнял приказы хозяина, потеряв свою дикую красоту, а вместе с тем и свой норов. Алори ещё никогда не видела его таким несчастным. Постепенно дыхание коня пришло в норму и он по привычке начал кусать трензель, более увлеченно, словно пытался переключить на него своё внимание и хоть как-то вымещать свою подавленую злобу. Её было видно в его глазах. Злобу за поражение и несправедливость со стороны хозяина. Проехав пару кругов шагом и полностью удостоверившись, что Рейвен беспрекословно внимает командам, Ричард остановил коня и взяв за узду, привел к забору, где стояла Алори. Он ни слова не говоря девушке, привязал повод к деревянной перекладине. Фриз, увидев перед собой Алори, несмотря на почти прижатую к груди голову, налег на забор грудиной, стараясь дотянуться до неё, жалобно фыркая, прося от неё защиты, видя в девушке единственный свой выход. У него не получилось дотронуться до неё губами, лишь упереться носом в её плечо, пыхтя и прижимая уши. Алори погладила его по челке, чувствуя пальцами шершавые песчинки, застрявшие в грубой гриве жеребца. Осторожно она взъерошила волосы коня, чтобы отряхнуть от песка и пыли. Пока Рейвен искал утешение в компании Алори, Ричард расседлал его, повесив седло на забор, оставив на последок узду и злосчастный мартингал. Едва только ремни уздечки расстегнулись, Рейвен отпрыгнул назад, тряся головой словно отряхиваясь и стремглав бросился прочь. Девушка испугалась, что он перемахнет через забор, добежав до дальнего ограждения, но фриз остановился, раздраженно дернув хвостом и демонстративно отвернулся спиной к Ричарду выражая крайнюю обиду и разочарование. — Ничего, он скоро успокоится, — сказал Ричард, заметив озадаченный взгляд Алори и оперся спиной об забор, всё ещё находясь внутри левады. Он закинул руки на забор, наблюдая за Рейвеном, который всё ещё косясь на военного, гордо подняв голову пошёл прочь, к углу левады, останавливаясь, чтобы капнуть копытом песок и внимательно осматриваясь по сторонам, ухом не поведя в сторону хозяина. Прежде Алори не могла сказать, что фриз настолько обидчивый, но держался он так, словно ему было стыдно, что кто-то увидел, как позорно он сдался. Алори неуверенно перевела взгляд на Ричарда. Он стоял рядом, их разделял забор. Парень вёл себя так, как будто не сделал ничего особенного и напротив, чуть ли ни каждый день укрощал строптивых жеребцов. Несмотря на восхищение, которое испытывала Алори каждый раз как военный оказывался рядом, у неё было очень много вопросов к нему. И всё они могли ох как не понравится офицеру. Она считала Рейвена своим другом и, наверное, это нормально испытывать за него обиду. Но всё же… — А никак помягче нельзя?.. — тихо спросила она, рискнув посмотреть на Ричарда. — Если он так реагирует на мартингал, то… — Многие на него так реагируют, — перебил её парень серьёзным тоном, но без тени злости. — Или ты думаешь, мне самому это нравится? Алори не нашла, что ответить. Об этом она не подумала. Ведь Ричард говорил, что подготовка Рейвена к параду это его обязанность и ни слова не сказал о том, что намеренно заставляет коня терпеть подобное. Оба замолчали. Солнце скрылось за облаками, прилетевшими невесть откуда, хоть ненадолго укрывшими землю от зноя. Фриз, дойдя до угла левады, почесался мордой об столб и отряхнулся, отчего в воздух взметнулось облако песка из гривы и хвоста. Алори мысленно напомнила себе не забыть почистить как следует и его щетки, когда конь вернется в денник. Фриз, как и сказал Ричард вскоре пришёл в себя и зарысил из угла в угол, не приближаясь к людям и наверняка опасаясь, что Ричард снова посмеет надеть на него мартингал. — Значит… это обязательно? — переспросила девушка, не совсем понимая его. — Для парада — да. К тому же не забывай, на нём поеду не я, а мой отец. Он не лошадник, и Рейвен не будет слушаться его так же как меня. Поэтому мартингал необходим. — А не проще твоему отцу поладить с ним? — сказала она. — Тогда никому бы не пришлось страдать. К сожалению, только после того, как эти слова слетели с ее губ она поняла, какую глупость произнесла. Она прикусила губу, коря про себя за несдержанность и неосторожность в высказываниях. Вот теперь уж Ричард мог разойтись ни на шутку, накричав на неё и обвинить в слабоумии. Алори зажмурилась, приготовившись принять его гнев. Однако, офицер даже головы к ней не повернул, лишь нахмурил брови, выражая свой скептицизм. — Он слишком занятой человек, чтобы тратить своё время на такие глупости. Отец доверил мне Рейвена, и это не его проблемы, у него своих хватает. Так что даже не обсуждается. — Понятно… — приуныла Алори, опуская глаза. — Но… мне обязательно делать тоже самое? — задала она пожалуй самый волнующий её вопрос. Она не могла ни то что сделать, но и представить себя в той роли, которую несколько минут назад показал ей Ричард. Девушка была как никогда уверенна, что для того, чтобы приучить коня к неудобной амуниции не обязательно прибегать к таким методам. Военный не был тем человеком, который стал бы долго ждать и проявлять излишние чувства к фризу. Он любил его, Алори понимала это, но и ещё понимала, что Рейвен не был обычной лошадью. Он принадлежал армии, где практикуются совсем иные воздействия при подготовке. Она не была согласна с ними, но ничего не могла сказать против. Только лишь показать и доказать, что существует и иной путь решения конфликта. — Да делай что хочешь, — фыркнул Ричард. — Мне важен только результат. Ты постоянно хвалишься тем, что умеешь хорошо ладить с лошадьми, вот и посмотрим, как это у тебя получиться. Алори облегченно вздохнула. «А я то боялась, что он заставит меня делать тоже самое… Тогда бы Рейвен точно перестал бы мне верить…» Но и это был ещё не последний вопрос. Похоже, сегодня парень был в настроении отвечать на них и потому, девушка не колебалась долго, прежде чем спросить: — Почему ты сам не смог приучить его? Ведь у тебя получается… хоть и с большим трудом… Ричард долго не отвечал. За то время, что он молчал, Рейвен успел два раза промчатся по кругу, задорно взбрыкивая, радуясь свободе и уже намного ближе подходя к той части забора, где стояли молодые люди. Но всё же недовольно прижимал уши и фыркал, косясь на парня. Единственное положительное в таких уроках было то, что Ричард всегда позволял ему побегать после истязаний, и конь был доволен даже такой ничтожной компенсации. — Рейвен очень упрямый, когда дело касается обучения, — неожиданно подал голос офицер, и стряхнул с воротника и плеч песок. — Чтобы он примирился с такой вещью, как мартингал, нужно много постоянных тренировок. Постоянных, — сделал он акцент на этом слове, отряхивая уже рукава своей синей формы. — У меня не получается так надолго запускать свою работу. Сколько не старался успевать везде — хватало только на два дня тренировок, а это ничтожно мало дня него. Будь времени больше, мне бы твоя помощь не понадобилась. Поэтому мне приходится делать то, что ты сейчас видела. Он снова замолчал, а в его взгляде, обращенном на Рейвена появилось очень редкое для него выражение. Грусть. Посмотрев на его лицо, Алори показалось, что она когда-то уже видела такое. Пришлось покопаться в воспоминаниях, чтобы вспомнить кто же был так похож на него в этот момент. Точно так же выглядел Ник, когда рассказывал о несправедливости к собакам в армии. Ему, видевшему в армейских псах намного большее чем простое оружие и механизм для выполнения поставленных целей, было очень трудно уживаться среди людей, думающих иначе. Сама того не ожидая, девушка представила этого сурового парня таким же добрым и мягким, как её брат. Проведя между ними параллель, она смогла разглядеть в нем ту часть его личности, которую он скрывал. Рассмотрела в то время, как он даже и не подозревал об этом. Те невидимые барьеры, которые он строил, не подпуская её к себе, начинали рушиться один за другим, и осознание этого заставило её сердце забиться быстрее в какой-то призрачной радости, которую она испытала в этот момент. Это было похоже на то, словно бы она нашла в нём ту маленькую частичку, которая доказывала неопровержимо всё то, во что она верила. Пусть он не сказал об этом прямо, но Алори догадалась о том, что он держал на душе, не делясь ни с кем и никому не доверяя. Это была всего одна крохотная частичка его души, одна из миллиона, дарящая надежду и такая важная. Девушка задержала дыхание, чувствуя своё бьющиеся как в агонии сердце. Пройдёт ещё много времени, прежде чем офицер сможет открыть ей свою душу, но сейчас, именно в этот момент девушка поняла, что это непременно произойдёт. — Так… мне уже пора… Алори моргнула. Она всё это время не сводила с Ричарда взгляда, но не видела его в упор, утонув в своих волшебных грезах. А военный тем временем смотрел на циферблат своих карманных часов, наблюдая за бегущей стрелкой. Девушка покраснела, потупив взгляд. Сколько же она простояла вот так, смотря на него? Ричард убрал часы в карман, развернулся лицом к забору, положил руки на верхнюю балку, подтянулся и без труда перемахнул через него. Оказавшись на другой стороне, спиной в Алори, он как ни в чем ни бывало, отряхнул с формы оставшийся песок, особенно ревностно и осторожно смахнув его с погонов и аксельбанта. — Ты уже уходишь? — с грустью спросила Алори. То сладкое чувство в её груди ещё не прошло, и ей не хотелось расставаться с ним до следующей, возможно не скорой, встречи. Но парень не заметил ее разочарования, уже думающий о том, с каким отчетом следует начать работу в первую очередь. — Да, — небрежно бросил он ей через плечо, снимая с забора седло, вальтрап и мартингал, предусмотрительно не трогая уздечку — Отведешь его в денник, когда он нагуляется? Боюсь, ближайшие пару дней он ко мне не подойдет. *************** — Это… продольный срез трубчатой кости… — Алори, может отвлечешься от микроскопа и расскажешь мне поподробнее, что там у тебя произошло? — обиженно надула губы Леона. Она сидела за партой, рядом с девушкой. Шла пара по гистологии, проверочная работа. В середине занятия преподаватель вышел из кабинета и большинство студентов, развернувшись друг к другу, отодвинули микроскопы в сторону. На каждой парте лежала маленькая черная коробочка в которой осторожно, как стеклянные маленькие полочки, располагались предметные стекла со срезами из различных тканей и органов, прокрашеных красными и синими красителями. Несколько дней назад они изучали их и зарисовывали. Теперь препараты не были снабжены наклейками с названиями. Названия студентам предстояло написать самим. Списка возможных вариантов того, что именно могло оказаться в коробочках преподаватель тоже не предоставил к великому огорчению всех студентов, и в довершении ко всему сказал, что на каждой парте препараты разные, а потому списать не получится. Леона тоже была не в восторге. Она не могла отличить стенку сердца от среза роговицы глаза и не видела никакого смысла в розово-синих стёклышках, надеясь списать или же обозначить название как придётся. Но потом она немного успокоилась, когда на каждую парту положили только по одному набору, что значило, что выполнять её нужно парами. Эммы снова не было. Она присутствовала лишь на первых двух занятиях: коневодстве и паразитологии. После её снова сняли с последней пары, чтобы она поработала над своим дипломом. На этот раз Эмма ушла в библиотеку, составить перечень литературы, которую она собиралась включить в свою работу. С тех пор как Эм добровольно подписалась на это, подруги стали реже видеть её. Но несмотря на загруженность, Мейер каждый день приходила на учебу с выполненным домашним материалом и полностью подготовленная к новым темам. Леона недоумевала, как она всё успевает, а Алори было искренне жаль девушку. Последний, пятый, курс был слишком важен для каждого из студентов, во многом определяя будущее выпускника, являясь последней возможностью одуматься и закончить год как следует, а потому прилагать усилий приходилось куда больше чем обычно, особенно на проверочных работах. Эмма, уходя, заверила их, что напишет работу позже, после пары, если освободится, а если нет — в любой другой день. Единственное, что успокаивало Алори, Эм действительно могла легко написать контрольную, так как хорошо знала гистологию, впрочем, как и другие предметы. Лео заслуживала куда больше беспокойства. Пока Эмма была занята и не могла следить за ней, её место заняла Алори. Она сама следила за тем, чтобы Зиверс вовремя выполняла и сдавала курсовые, не забывала конспекты и хоть что-то записывала на парах. — Ты о чём? — спросила Алори, откладывая в сторону стекло и подписывая на белом ярлычке название препарата. — Ты сама отлично знаешь о чём! — нетерпеливо пододвинулась к ней Леона, отбрасывая за спину свои крупные каштановые кудри. — Ты сегодня выглядишь счастливее, чем обычно. — Правда? — удивленно посмотрела на неё Алори, потянувшись за следующим стёклышком. Лео прищурилась, раздраженная тем, что подруга так долго отвечает на её вопрос. Не сводя взгляда с девушки, она пододвинула к ней указательным палец коробочку с препаратами. — Спасибо, — Элрик аккуратно, придерживая стекло двумя пальцами за края, поместила его на предметный столик, закрепила зажимами и склонилась над тубой микроскопа и принялась осторожно двигать зеркальце под тубусом, чтобы поймать свет. С задних рядов раздался звон стекла и испуганные вздохи. Студенты обернулись. Леона привстала с места, чтобы разглядеть, что там происходит. Похоже, какой-то неуклюжий парень, так увлёкшись разговорами с соседкой, взмахнув рукой, сбросил со стола открытую коробочку. Стёкла из неё рассыпались по полу, некоторые разбились пополам, у других откололись уголки. Виновник шума бросился собирать стекла, сетуя на то, что преподаватель будет в ярости, когда вернётся. Перед каждым занятием лаборант, приносящий в аудиторию поднос с коробочками строго напоминал всем, чтобы все стёкла были возвращены в целости и сохраности. Поэтому каждый старался аккуратно работать с препаратами. Ну, почти каждый. Сидящий перед провинившимся парень, со смехом похлопал друга по плечу и что-то сказал, но за всеобщим гомоном, Леона не разобрала что. С первой парты вообще было мало видно и слышно, что происходило в конце аудитории. Алори наконец поймала лучик солнечного света, падающий из-за незакрытого, из-за жары, окна и, не меняя позы, продолжая смотреть в микроскоп, поправила стеклышко и начала осторожно поворачивать винты, настраивая резкость. — Я вижу, что что-то случилось, — не отставала Леона. — Ты ведешь себя так, словно произошло что-то хорошее. — Так и есть… — пробубнила девушка, не отрываясь от работы. — Замечательный препарат. Повезло, что ядрышки так хорошо прокрасились… — Алори! — Прости, Лео, нам нужно закончить работу. Это очень важная итоговая. Если повезет, её даже зачтут как результат одного из ИА. Неужели ты не хочешь хотя бы попытаться получить хорошую оценку? — Я не могу сосредоточиться, пока ты не отвечаешь на мои вопросы. Я волнуюсь за тебя, а ты молчишь как рыба! И пугаешь меня своим поведением! — Поведением? — переспросила Алори, перестав смотреть в микроскоп и, удивлённо подняв брови, посмотрела на подругу. — Какое ещё поведение? — Твое настроение как… метроном! — наконец нашла сравнение Зиверс изображая указательным пальцем движение этого прибора, качая палец из стороны в сторону. — Один день ты без настроения, не разговариваешь, бледная и даже ручку в руки не возьмешь, чтобы лекцию записать, а на следующий — бодра, весела и чуть ли с микроскопом не обнимаешься! При том, что ты сейчас переживаешь безответную любовь, знаешь как это называется? Вторая стадия психоза! У тебя приступы и ремиссии. И если всё оставить как есть всё очень плохо кончиться! — Откуда ты таких слов набралась? — ещё сильнее удивилась Алори. — Никогда не замечала, что у тебя есть тяга к психологии. — У меня мама психотерапевт, — напомнила Леона, скрестив руки на груди. — И судя по её книгам, у тебя не всё в порядке. — Нууу…не сказала бы, — пожала плечами Алори, снова пододвинув к себе микроскоп. — Это ведь касается твоего парня, да? — Он не мой парень, Лео. — Знаю, но мне же надо как-то его называть. Ты так и не сказала мне, как его зовут. Ещё будто имя имеет большое значение. Думаешь, что-то изменится, если ты скажешь кому-то, как его зовут? — Не изменится… — Алори всматривалась в расплывчатую картинку на линзе микроскопа и поворачивала винты. — А если не изменится, нет разницы скажу я или нет, правда? Тогда я лучше помолчу… Вот, посмотри сюда… — она отодвинулась в сторону, освобождая место для Лео. — Как думаешь, что это? Леона раздражённо покосилась на неё, вздохнула и неохотно посмотрела в микроскоп. — Не знаю… дно желудка. — Это околоушная железа…— помотала головой Алори. — Смотри, видишь там есть секреторные отделы? Прозрачные. А вот это крупное, в середине, это выводной проток. — Да плевать мне, что это пока ты не расскажешь что с тобой! — разозлилась Леона, оттолкнув микроскоп так, что он едва не завалился на бок. — И это ты говоришь что у меня депрессия? — засмеялась Алори, удержав микроскоп, чтобы тот не упал. — Лео, всё в порядке, правда. Просто… я не знаю как тебе рассказать… По сути, ничего не произошло. То есть, ничего, что могло бы что-то поменять между нами. Он попросил меня помочь ему с подготовкой к параду своего коня. — О, он будет участвовать в параде! А ты говоришь ничего не произошло! — восхитилась Леона. — На коне? — Нет, его отец. Просто у него не так много времени, и я согласилась ему помочь. Лео неопределённо хмыкнула и посмотрела в потолок, немного покачиваясь на двух ножках стула. Алори предусмотрительно пододвинула к себе ближе коробочку со стеклами, опасаясь, как бы Лео не повторила инцидент. Подумав над словами девушки, она поняла, что подозрение Леоны имеют право существовать. Последнее время она чувствовала себя намного лучше. Ей удалось выспаться без кошмаров и проявлять интерес к учебе намного больше, чем за прошедшие несколько дней. Она даже дописала свои конспекты с прошлых занятий, к которым думала уже не возвращаться. Всё это началось с той самой секунды, как она разглядела в Ричарде добрую частичку, словно маленькую звездочку, сверкающую в тёмном, ночном небе. Этот свет настолько поразил её, что трепетная надежда, часто посещающая девушку в те моменты, когда она находилась рядом с военным, не растаяла, как обычно, а продолжала жить в ней, временно, а может быть и нет, держа печаль на расстоянии. Алори верила в то, что почувствовала. Это просто не могло быть обманом. И именно поэтому Ричард так упорно скрывал истинный облик своей души, не имеющей ничего общего с чёрным адским псом. Ему было легко хранить эту тайну держа всех на расстоянии от себя, но волей неволей, его оборона сдавалась, ведь понемногу он привыкал к компании девушки, что доказывалось его переменами. Он уже спокойнее общался с ней, не кричал и не испепелял взглядом. — Знаешь…— задумалась Леона. — Когда парень-военный просит помощи у девушки это точно что-то да значит… — Да брось…— отмахнулась Алори, выводя на ярлычке стекла «Околоушная железа». — Нет, я серьезно! — Леона резко опустила стул на все четыре ножки и посмотрела на Алори. — Сама подумай. Военные — это такой контингент, который не терпит ошибок. Они мало кому доверяют и предпочитают всё делать сами. Потому, что от их действий зависит их служба. И если он доверил тебе такую важную вещь как подготовку коня к параду… Алори, парад для военных это… Это как для нас все праздники вместе взятые. Каждый старается выполнить свою работу идеально. Просто подумай. Стал бы он предлагать тебе нечто подобное, если бы не доверял? Может, он сам ещё этого не понимает. Парни очень туго соображают. — Или же ему просто некого было попросить…— сказала Алори, положив под зажимы новое стекло. Но всё же слова подруги показались ей правдивыми. Ричард сам ни раз и ни два упомянул, что это имеет большую значимость для него. Однако, она помнила его недоверчивый взгляд. Наверное, трудно было поверить кому-то, не увидев результата. И Алори была готова доказать ему, что он не зря доверился ей. Что-то подсказывало, что это задание будет для неё пограничной точкой, и от того как она справится, будет зависеть то, как будет относится к ней офицер. — Он без труда мог нанять любого конюха просто вот так, — Леона щелкнула пальцами. — Не пытайся отрицать. Ты понемногу приближаешься к цели, — она вздохнула. — Слава богу, а то я уже думала, что что-то случилось. Когда-нибудь ты ещё будешь смеяться над этими волнениями. Алори ничего не ответила. Потому что не знала, что говорить. Но Леона смогла успокоить её. В глубине души она жила только верой. Хрупкой и лёгкой, как крылышко мотылька. Это чувство нужно было ей, чтобы не отступать, не сдаваться и продолжать наблюдать за Ричардом, открывать в нём новые черты. Не важно, хорошие или плохие. В любом случае она не перестанет любить его. Пусть она не могла признаться Ричарду в своих чувствах, но смогла примириться с собой, надеясь, что боль, к которой она так привыкла, тоже останется в прошлом. — Может быть…— ответила она, снова предлагая Леоне посмотреть в микроскоп. — Скажи, что ты здесь видишь? Лео уже охотнее посмотрела в окуляр. —Эээээ… это… артерия, да?