Life Time 3

Ева, удерживая в одной руке открытую книгу и придерживая страницы большим пальцем, чтобы удобнее было читать, в другой помешивала чай в кружке. Мама всегда говорила ей, что нельзя постоянно бродить до дому с книгой в руке, можно куда-нибудь врезаться или споткнуться, но девушка ничего не могла с собой поделать. Эта книга захватила её внимание целиком без остатка. В каждом стихе, даже коротеньком, было какое-то обаяние и смысл, которого удавалось достигнуть только после осмысления прочитанного. Сегодня она не пошла на учёбу, начались практические занятия, и она успела сдать нормативы с первого раза, а потому, пока снова не начнётся теория, смысла посещать военную академию не было. Ева специально сделала так, чтобы освободиться досрочно. Практика проходила на открытом воздухе и группы молодых кадетов часто объединяли. Зная это, девушка не желала угодить в одну компанию с Конрадом и, не дожидаясь вывешивания списка скрепленных групп, попросила преподавателей сдать всё досрочно. К счастью, ей пошли на уступки и скорее всего, тут сыграло на руку её происхождение. Впервые Ева была рада, что у неё есть привилегии, которыми, к слову она никогда не гордилась и не пользовалась. Однако, чтобы лишь оказаться хоть на пару дней подальше от доставшего её приставалы, она готова была пойти на такое. Сын полковника Вилфрида становился навязчивым, он преследовал Еву в академии, прохода не давал, приставая со своей недалекой болтовней, приглашал на свидания, и, устав от него, девушка попросту начала игнорировать его. Что приводило кадета в бешенство. Наверняка он подумал, что избавиться от конкурентов на руку дочери фюрера — достаточно, чтобы заполучить её. Но, оказалось это совсем не так, и девушка не горела желанием общаться с ним. Ева терпела его постоянное присутствие поблизости, стараясь отойти подальше, но в стенах академии это было не так просто. Чувствуя настроение подруги, Фиона без лишних просьб пыталась всегда быть рядом с Евой, ведь только в этом случае она могла отдохнуть от Конрада. Она больше не приставала к Еве с советами привлечь к проблеме брата, понимая, что упрямая и самостоятельная девушка ни за что не примет от него помощь. Иногда её поражали размышления подруги и излишняя гордость, но именно по этой причине доказать что-то ей было невозможно. Она могла просто не оставлять её надолго одну, надеясь, что всё если и не станет лучше, то хотя бы не ухудшится, и ей удастся держать Ригера на расстоянии от неё. Сама Ева пыталась вести себя как обычно, не подавая вида, что её что-то беспокоит, но от Фионы не скрылся тот факт, что Мустанг стала очень раздражительной и иногда огрызалась даже на неё. По этой причине Фиона с выдохом облегчения восприняла новость о том, что несколько дней подруга не будет ходить в академию. Ей нужно время, чтобы успокоиться и как следует всё обдумать. Вечно так не могло продолжаться, и Хельден было не по себе, едва она начинала думать о том, во что всё может вылиться. Она пообещала, если будет такая необходимость, позвонить Еве и рассказать, что происходит в академии, и не пытался ли Конрад выпытать у неё где она. Девушка лишь усмехнулась, не имея не малейшего представления, каким образом этот тугодум может оказаться рядом с её домом. Одно дело преследовать на учебе, где за неё некому было заступиться, совсем другое лезть на рожон туда, где он точно может схлопотать. Возможно, она ошиблась, и хоть какие-то мозги у Конрада имелись. Во всяком случае, то малое количество, которого достаточно для инстинкта самосохранения. В кухне царил приятный полумрак. Ева специально задернула занавески на окне, чтобы солнце не слепило ей глаза, пока она читает. На чистой, лакированной столешнице цвета серого мрамора, не было ничего лишнего: мама сегодня тоже осталась дома и, наверное, ещё с утра всё прибрала. Отца она не видела уже три дня, хотя вчера ночью, почти заснув, слышала как хлопнула дверь и нехотя перевернулась на бок, чтобы посмотреть на настенные часы. В слабом свете уличного фонаря, мертвым полотном ложащимся на стены, циферблат и стрелки были хорошо видны. «Одиннадцать… двадцать… три…» — проговорила она про себя и закрыла глаза, позволяя скопившейся за день усталости перенести её в страну снов. Она уже очень давно перестала обращать внимание на позднее возвращение отца. Порой, ей казалось, что его вообще не существует в их жизни, но не возненавидела его за это и не жаловалась. Ева любила его и радовалась любой возможности увидеть его и хоть немного побыть с ним. Причин злиться она не видела. Разве её злость поменяет что-либо в сложившемся укладе их семьи? Семьи военных, которая всегда будет именно такой, какая есть сейчас. Все они — служат своему государству, и эта цель была заложена и Еве, и Ричарду ещё в раннем детстве. Было бы странно, если бы дети фюрера избрали какой-то другой путь. Тогда они даже и не думали о том, что есть что-то ещё. А сейчас Ева запоздало осознала, что не принадлежала самой себе в полной мере. Никто не заставлял её поступать в военную академию, никто не принуждал принять это решение. Всё получилось само собой, как логическая сюжетная линия героя книги, прочитав про которого один раз уже знаешь, как он поступит и чем займётся. Обладая тогда сознанием сегодняшнего дня, она, скорее всего, нашла другое дело всей своей жизни, но теперь, в порядке бреда представив, чем бы она могла заниматься, попросту не смогла ничего придумать. Ведь именно в детстве появляются хрупкие мечты касательно будущего. Порой глупые и недалёкие, но даже они во многом определяют последующий выбор. Ричард и Ева не получили такой возможности, поскольку пример единственный, правильный, на их взгляд, всегда был перед глазами. Неудивительно, что со временем предпочтения меняются. Её старший брат ничуть не усомнился в своём выборе, сразу влившись в повседневную работу Штаба, едва только покинул академию. А она… Она просто слишком редко позволяла себе думать о чём-то другом. Но в последнее время эти мысли посещали её всё чаще, как и ощущение того, что ей чего-то не хватает. Очень важного, настолько, что, как ей казалось это «что то» определило предназначение всей её оставшейся жизни. Поэтому она и забывалась в поэзии, утопая в ней, ища на страницах любимых произведений умиротворение и покой, которых так не хватало в жизни. В глубине души, девушка всё же считала, что занимает своё место и ничего менять не собиралась. Уж лучше то, что имеешь, чем неизвестность будущего. Кто знает, вдруг случится что-то хорошее если подождать? А пока, всё, что ей было нужно, уже существовало. Девушка, всё ещё не отрываясь от книги, присела на стул, положила локти на стол и перевернула страницу, абсолютно забывая о только что заваренном горячем чае, от которого поднималась лёгкая дымка пара. Ей нравилось читать в полумраке, это придавало особую атмосферу для воображения. Несмотря на то, что в кухню почти не проникал свет, девушка отлично разбирала строчки и не отвлекалась ни на что больше. Книга подходила к концу и Ева, ещё вчера вечером решила, что как только дочитает её, сразу же пойдёт в библиотеку, чтобы отыскать ещё один том. Именно поэтому она сидела на кухне в уличной одежде, а не в форме, что не вызывать подозрение на улице у патрульных, которые, не могли и не должны были быть в курсе изменений в её расписании. Как и госслужащие, так и юные кадеты, попадали под внимание патрулей. В дневное время, и те, и другие должны были находится на территориях своих корпусов, и покидать их согласно распорядку дня или руководствуясь предписанию. На ней была лёгкая приталённая летняя футболка насыщенного фиолетового цвета и бежевые шорты, длиной чуть выше середины бедра, с подвернутыми штанинами и кармашками на передней и задней сторонах. Волосы она собрала в свои любимые высокие хвостики. Девушка положила ногу на ногу, как раз переходя к последней странице, когда на кухню вошла Риза. Женщина, похоже, всё ещё занималась уборкой по дому и, в отличии от дочери, уже переоделась в домашнюю одежду. Миссис Мустанг, нахмурившись, посмотрела на Еву, которая казалось, даже не заметила, что к ней подошла мама. — Вы только посмотрите! — воскликнула Риза. — Она опять в темноте читает! И не успела девушка и рта раскрыть, как женщина быстрым шагом пересекла кухню-студию и резко распахнула шторы. Ева закрыла глаза, недовольно прошипев: — Тсссс… мам! Я и так всё вижу. — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты глаза не портила! — начала отчитывать её Риза, повернувшись в ней и сложив руки на груди, недовольно посмотрела на дочь. — Ты когда-нибудь слушаешь, что я тебе говорю?! — Да слушаю я, слушаю… — проворчала Ева, дочитав последнюю строчку, закрыла книгу и отложив её в сторону. —Зачем так кричать. Видишь? Я уже закончила. — Ага, конечно! — покачала головой Риза, не веря ей. — Если бы я не пришла, ты бы так и сидела в темноте. — Ну ладно, ладно! — закатив глаза, сказала девушка, тряхнув хвостиками. — Я больше не буду, договорились? — А почему ты не на учебе? — вдруг неожиданно поменяла тему Риза, перестав хмуриться и присела на стул, за стол, перед Евой. — У тебя же, вроде, занятия сегодня. — Практика… — на выдохе сообщила она маме и сняла ногу с ноги, садясь ровнее, пододвинув стул, от чего тот громко чиркнул по полу. — Я уже всё сдала, и преподаватели сказали, что пока она не закончиться, я могу не приходить. Всё равно занятий пока не проводят, а все проверочные работы я уже написала. Она отвела взгляд, понимая, что её объяснения звучали не слишком правдоподобно для матери. Риза внимательно всматривалась в лицо дочери, заподозрив что-то неладное, хотя Ева старалась, да и говорила, привычным голосом. Но разве она могла скрыть от своей проницательной мамы хоть что-то? Порой Риза могла видеть подвох там, где казалось его не было, а потому девушка избегала общения с ней в те моменты, когда ей было что скрывать. Откуда у неё такая способность, Ева не знала, но с самого детства чётко усвоила одно — скрыть что-то от отца и брата — раз плюнуть, но никто и никогда не сможет обмануть Ризу Мустанг. — И зачем это тебе понадобилось сдавать все раньше? — спросила она подозрительным тоном и Ева поняла, что она попалась. —Почему бы не сдавать всё с остальными? У тебя что-то случилось? Девушка сглотнула тугой ком в горле. Ни за что нельзя было ей рассказывать о Конраде. Никто не должен знать о нём. Это только её проблема. Узнает Риза, узнает и отец, а с ним и Ричард, и тогда насмешек точно не избежать. Неужели она позволит своей семье волноваться за неё из-за каких-то пустяков, из-за какого-то сынка полковника, который даже толком себя вести не умеет?! О какой самостоятельности может идти речь, если она признается, что не в силах справиться с ним и заставить его отстать? Нужно было срочно что-то придумать, очень быстро, так, чтобы Риза не поняла, что сейчас она судорожно перебирает в уме любой ответ который хоть немного покажется ей логичным. А сделать это было ох, как не просто. «Черт, надо было в библиотеку идти, пока она не спустилась…», — запоздало поругала сама себя Ева. — «И что теперь мне делать?!» Она начала говорить первое, что придёт в голову. Надо сказать о том, что она просто хочет почитать, да, побольше почитать стихи, пока есть несколько дней перед подготовкой к экзаменам. В этом же нет преступления, правда? Ничего безрассудного в том, что она хочет просто отдохнуть. Отдохнуть от Конрада, но скажет она про обычный отдых, от учебы. — Ну я подумала, что будет неплохо… На лестнице второго этажа послышались шаги. Риза подняла голову за спину Евы, а Ева развернулась, непонимающе похлопав глазами. — Мы не одни? — спросила она не поворачиваясь к матери. — Кто это? Ричи? — Так ведь он же на работе должен быть… — медленно, шокировано проговорила женщина. Они обе не могли поверить, что он дома до тех самых пор, пока парень не спустился на первый этаж, в своей служебной форме и молча прошёл мимо, как-будто не замечая, что они здесь. Он часто так делал, но сегодня, в кипе с тем, что все считали его отбывшим на службу, это вызвало совсем другую реакцию, нежели всегда. Ева и Риза, всё ещё не отойдя от потрясения, медленно переглянулись, и наконец женщина, в отличии от дочери, смогшая найти слова, пересилила своё удивление и произнесла в пустоту, так как Ричард уже скрылся из вида в коридоре, и судя по звукам, надевал свои кожаные сапоги: — Ричи? Милый, ты разве не работаешь сегодня? — мягким голосом спросила она. Ева прислушалась. Сначала не было слышно ничего, кроме шороха и топота надеваемых сапогов, но спустя несколько секунд парень всё-таки, нехотя бросил в ответ, как всегда раздражённым тоном: — Я взял отгул. — Отгул?! Ева так резко встрепенулась, поворачиваясь корпусом к выходу из кухни, пытаясь хоть краем глаза разглядеть в глубине коридора брата, что сильно ударила коленкой по внутреней поверхности стола. Бах! Кружка с чаем подпрыгнула вверх, накренилась на бок и упала, щедро расплескав вокруг уже успевший остынуть напиток. Маленькая серебряная ложечка с красивым орнаментом, звякнув, вылетела из кружки и, прокатившись по гладкой поверхности, замерла на середине стола. Светло-коричневое пятно быстро расползлось по столешнице и, достигнув края, начало стекать на пол тонкими струйками. Ева уже подумала, что сейчас мама точно выговорит ей за такую неаккуратность, но Риза, похоже, была не меньше поражена словами сына, а потому и внимание не обратила на разлытый чай, не раз ругаясь, оттирая засохший коричневый налёт, который теперь волновал её не так сильно. — Он что… сказал «отгул»?! — спросила шепотом Ева у матери с открытым ртом. Риза мельком, всё ещё шокированная словами сына, мельком посмотрела на дочь и вновь обратилась к Ричарду: — Ииии… куда же ты идешь? — Прогуляться, — так же небрежно сказал он, и почти сразу они услышали хлопок входной двери. Ева пыталась осознать произошедшее ещё несколько мгновений, потом вдруг вскочила на ноги и тоже побежала в коридор, бросившись поскорее надевать обувь. Порыв был совершенно спонтанным, и только откинув в сторону обувь, которая мешала найти свою, она поняла, что именно хочет сделать. Мозг опаздывал за руками и телом, которые похоже знали, как правильно поступить. Наконец отыскав свою пару, она начала обуваться. — А ты-то куда собралась? Девушка подняла голову. У стены, прислонившись на неё плечом, стояла Риза, снова сложив руки на груди и внимательно наблюдала за торопливыми движениями дочери. Ева едва не задохнулась от потрясения. Она что, единственная понимает, что сейчас произошло что-то из ряда вон? — Как куда?! — выкрикнула она, торопясь обуться. — Ты что, не слышала, что он сказал? Я же не ослышалась, он сказал отгул? ОТГУЛ! Ты хоть когда-нибудь могла представить, что он может использовать это слово в свой адрес?! Спорим, что-то произошло, а он скрывает?! Что-то очень интересное! И я должна узнать, что происходит. — Может быть он просто решил до библиотеки дойти… — не разделяя энтузиазм Евы, предположила женщина, задумавшись. Но она тоже пребывала в растерянности и, судя по сказанному, сама не особо-то верила в свою версию. Она приложила указательный палец левой руки в подбородку и, подняв глаза к потолку, задумалась. Девушка удержалась, чтобы не фыркнуть. Значит, как её расспрашивать и допытываться, почему она дома — это пожалуйста. А как он делает тоже самое, как она тут же пытается найти самые безобидные и объяснимые причины. «Неужели она не видела, как быстро он ушел?! Это же точно неспроста!» Ева хотела очень многое сказать матери касательно этой ситуации, но не хотела терять времени. Ричард ходил очень быстро, к тому же, она понятия не имела, в какую сторону он отправился, а значит придётся полагаться на интуицию. Наконец она закончила с обувью и подбежала к двери, на бегу оборачиваясь к Ризе, провожающей её взглядом. — Я всё выясню, а он даже и знать не будет, — заявила она, хватаясь за ручку двери. — Я ведь всё-таки учусь на разведчика! Девушка выбежала за дверь раньше, чем женщина успела что-то сказать ей, одним прыжком преодолела ступеньки, пробежала по ведущей к дому дорожке и выскочила на улицу, где уже во всю кипел полдень. Остановившись, Ева осмотрелась. Конечно, братец давно скрылся из виду. Разве он будет стоять и ждать её? А может, он понял, что его будут преследовать, а потому ушёл ещё быстрее, чем обычно или даже специально выбрал такую дорогу, чтобы запутать её. Но куда он пошёл? Куда вообще он может пойти, взяв отгул? Разве раньше он был ему нужен? Разве раньше у него были какие-то дела, которые он не мог решить на выходных? С чего такая спешка? Почему он не мог подождать? Вопросов становилось всё больше и больше. Не теряя времени, Ева решила добежать до конца улицы. Быть может, он пошёл в Штаб? А сказал про отгул просто, чтобы вызвать у неё подозрение и заставить побегать за собой? Ева тряхнула головой, от чего её хвостики и так колыхающиеся на бегу, встрепенулись ещё сильнее. «Нет, он не стал бы играть в такие глупые игры». Ева лучше всех знала, что Ричарду всё равно, что она о нём думает. Тогда, получается, он говорил правду, и не Штаб его цель. Тогда что? Конюшня? Нет, он ни за что не станет жертвовать работой ради подобного. Ведь он и так каждый свой выходной там торчит. «Что еще… ну что же еще?» — думала она. На улице было много народу. Прохожие неспешно шли вниз по тротуару, неодобрительно посматривая на девушку, которая пробегала мимо, нетерпеливо оббегая не особо расторопных граждан, чтобы поскорее добраться до конца улицы. Ева распугала стайку голубей, расхаживающих перед одним из магазинчиков, пекарней, и птицы, вспорхнув, отлетели в сторону, курлыча и покачивая головами, потревоженные торопливой девушкой. Она оглядывалась по сторонам, надеясь, что где-то мелькнёт край синего кителя, но чем дальше бежала, тем яснее становилось, что Ричард пошёл другим путем, и вовсе не тем, которым ходит на работу. Ева продолжала размышлять, с разбегу перепрыгнув клумбу с цветами на краю тротуара, чтобы пересечь дорогу и оказаться на другой стороне, надеясь увидеть больше. Но всё, что ей встречалось на пути, это горожане, неодобрительно косившиеся на неё и нехотя уступавшие дорогу, когда видели, что девушка, куда бы она не торопилась, останавливаться не собирается. Достигнув конца длинного, выстроенного из красного кирпича дома, она остановилась тяжело дыша, посмотрела и обернулась. Никого. Будь он здесь, с таким темпом, она несомненно бы догнала его. В своих физических возможностях, Ева не сомневалась: бегала кросс девушка лучше всех, а такой ориентир как высокий молодой человек в синей армейской форме, ещё издалека привлёк бы внимание. — Вот ведь… — тихо удручённо выдохнула она, немного склонившись вниз, упираясь руками в колени, пытаясь отдышаться. Преследовать дальше не было смысла. Она понятия не имела, куда делся брат, но любопытство просто распирало изнутри, а потому ей стало до ужаса обидно, что она не смогла проследить за ним. Такая возможность выпадет не скоро. Если выпадет вообще. У неё до сих пор не укладывалось в уме, зачем ему понадобился отгул. Ведь завтра у него всё равно выходной! Откуда такая срочность? Смирившись с поражением, так и не применив все свои навыки разведчика, Ева, понуро опустив голову, побрела дальше. На соседней улице шумели покупатели в маленьких магазинчиках, смеялись дети, копошились на ветках живых изгородей воробьи. Тяжело вздохнув, Ева села на скамейку, перед одним из магазинов, закинула руки на спинку и откинула голову, смотря в бескрайнее синее небо, без единого облачка. Потом закрыла глаза. Ветерок легонько покачивал чёлку девушки, от чего её ресницы подрагивали. Постепенно её дыхание пришло в норму, восстановившись после бега и она открыла глаза. «Куда же он пошел?..» Обычно, даже если он уходил куда-то, не сказав куда, Ричард сообщал матери, хотя бы время, в которое вернётся, зная, что мать будет волноваться за своего, пусть уже взрослого сына. Для Евы он был никудышным братом, но оставался хорошим сыном для матери. Парень никогда не грубил ей, не злился на неё, и если даже начинал раздражаться, когда мама поднимала темы, которые он обсуждать не любил, резко прерывал её, вежливо просил прекратить, а чаще просто уходил к себе. Чего не скажешь о Еве. С ней Ричард припирался на ровном месте, с поводом и без. Девушка не могла объяснить, почему это происходит. Когда она размышляла об отношениях с братом наедине, не могла описать свои эмоции, и даже решала, что злиться друг на друга глупо, в конце концов, они одна семья. Но стоило Ричу появиться рядом, как она мгновенно пересматривала своё отношение к нему. Словно, военный становился для неё чужим. Ева даже ощущала, какая сильная и отталкивающая у него аура, если так можно выразиться. Где бы он не появлялся, дома или на улице, случись ей столкнуться с ним — так и хотелось бежать прочь. Даже когда Ричард сам шёл на контакт и хотел поговорить. Еве было некомфортно рядом с ним. Однако так было не всегда. Это началось в то время, когда Ричард заканчивал военную академию и продолжалось до сих пор. Если бы девушка верила в мистику, признала бы, что её братец одержим каким-то могущественным злом, и, что самое страшное, он сам об этом знает, но не собирается от него избавляться. Девушка хмыкнула. Нехорошо оправдывать кого-то такой вещью. Всё же, она не верила в такое, просто иногда не видела других объяснений, и от того мистика напрашивалась сама собой. «Да и черт с ним… Пусть идёт куда хочет. А я пойду в библиотеку», — решила про себя девушка, поднимаясь со скамейки. *** Ричард злился сам на себя, за то, что позволил себе такую вольность. С каждым днём неведение угнетало его всё больше и больше. В штабе у всех только и было разговору, что о дальнейшем параде. Даже отчёты и акты парень просматривал только о направленных на подготовку полках, что ещё больше подначивало офицера сделать то, что он сейчас и делал. Прошло чуть больше недели с тех пор, как он попросил Алори помочь ему с Рейвеном, и сразу после этого, полностью уступил ей право тренировать его без участия со стороны. Практически сразу после принятия такого решения, Ричард пожалел о нём. Стоило ли вообще поручать это кому-то? Военный привык полагаться лишь на себя, потому как в этом случае о результатах не стоило переживать. Если он кому-то и доверял — то только себе. Стоило ли говорить, что придерживаясь такой линии, никаких неприятностей не происходило. Ричард умело контролировал ситуацию, просчитывая всё на несколько шагов вперёд, из-за чего никогда не ошибался. Но в этот раз ему казалось, что он совершил непростительную ошибку: просто так взять и доверить Рейвена ей. Девушке, которая вообще ничего не смыслила в принципе подготовки военных лошадей, да ещё никогда не имела дело с мартингалом. Да, он признавал, что Алори действительно нашла подход к Рейвену, и конь, как бы он не хотел это признавать, слушался её куда лучше. И не просто лучше. От внимательного взгляда Ричарда не ускользнуло и то, что фриз, похоже, берег эту девушку. Каждый раз, как она садилась в седло, жеребец, словно чувствуя, что у неё не так много сил, чтобы направлять её на физическое воздействие, сам подстраивался под девушку. Чего только стоил тот жест Рейвена, когда он опустился на землю перед Алори, чтобы та смогла забраться в седло, и едва поднялся на ноги, начал рысить так осторожно и спокойно. Словно он вёз на спине хрупкую фарфоровую куклу и боялся уронить её. Но достаточно ли будет такого отношения к ней, чтобы конь принял мартингал, при виде которого жеребец сходил с ума, а как только его морда оказывалась в плену ремней — и вовсе бесился. Парень отдавал себе отчёт в том, что ничего уже не сможет поменять, но опасался, что в случае провала у него самого останется очень мало времени, чтобы исправить положение. А если учесть, что сегодня он ещё и взял выходной… Ричард скрипнул зубами от злобы и досады. Он приближался к конному корпусу, желая увидеть всё своими глазами. Единственное, что хоть немного успокаивало военного — Алори обещала сообщить о том, если не справится. Она могла при желании передать это через Харриса. Ричард доходчиво объяснил девушке в последнюю их встречу, насколько важно это задание, и судя по её реакции, она понимала, что он не шутит. Может, ему всё же стоило хоть немного доверять ей, но Ричард не мог. Он просто не привык рассчитывать на кого-то ещё, полностью согласный с высказыванием: «Если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам». И именно эта его черта гнала его прочь из Штаба сюда, в корпус, чтобы увидеть всё своими глазами. Парень уже прикидывал, как ему правильно распланировать своё время, чтобы, вернувшись после выходных в максимально короткий срок, разобраться со всеми документами. Хорошо ещё, что до месячного отчёта было далеко. Вообще, он до последнего боролся с желанием отправиться в корпус, надеясь, раз уж он позволил себе отгул, то немного передохнуть утром и уняв свой порывы, всё-таки вернуться в Штаб, хотя бы на полдня. Мустанг-младший терпеть не мог делать перерывы в работе, особенно когда её было не мало. Но как бы он не внушал себе правильность своих действий — не смог остаться в стороне. Парень прекрасно понимал, чем вызвано такое удивление матери и сестры. Потому он и не стал ничего говорить им. Никто из домашних не знал о том, что он теперь не один, кто заботится о Рейвене. Ричард был единственным, кто уделял коню время. Остальные если видели его, то только на парадах. Подаренный когда-то фюреру жеребец, полностью перешел под покровительство молодого офицера. Больше никто его судьбой не интересовался. Его содержание Ричард оплачивал самостоятельно со своего счёта. Даже отец, казалось, совсем позабыл о своём подарке, тем самым Ричард стал единственным другом для фриза. Во всяком случае, до недавнего времени. За своими мыслями он и не заметил, как быстро добрался до конного корпуса. Даже быстрее чем обычно. Парень остановился и оглянулся назад, через плечо, на город, оставшийся за спиной. Скорее всего, его неожиданный и стремительный уход вызовет подозрение у мамы и Евы, но если и так, никто не станет приставать к нему с расспросами, зная, что он терпеть этого не может. Так что переживать было не о чём. Всё, что происходило в стенах корпуса, касалось только его и никого больше. Главные ворота тяжело поддались назад, когда дозорный увидел подошедшего лейтенанта и открыл их. Ричард прошёл на территорию, и тут же его взгляд упал на дальнюю леваду, где он заметил чёрного, рысящего по кругу, коня. Несомненно, это мог быть только Рейвен, других вороных лошадей в корпусе не было. За исключением, конечно, Фелкона, но Ричард не спутал бы его с Рейвеном, ведь он был абсолютно чёрным, без единого белого волоска. Кавалер дежурный с противным лязгом закрыл ворота. Этот звук, неприятно режущий слух, заставил парня сдвинуться с места. Отсюда он не мог приметить, в мартингале его конь или нет. Всё, что он пока наблюдал — это то, что фриз шагал именно так, как должен был бы на параде, да и голову держит правильно. Сухой песок хрустел под сапогами Ричарда, когда он свернул с главной дорожки, ведущей к конюшне и решительно направился к леваде. Когда расстояние между ним и загоном стало меньше, он был удивлён, рассмотрев два крепких ремня, продетых через кольца мартингала, которые надежно фиксировали голову Рейвена так, чтобы он держал её правильно. Шея вороного изогнулась как у лебедя, опущенная морда коня смотрела вниз, но несмотря на это, он чётко мерил рысью леваду по окружности. Офицер ожидал, что вот-вот фриз перестанет терпеть и нет-нет, да взбрыкнет или хотя бы собьётся с такта и постарается вырваться из узды. Но к его величайшему удивлению, ничего не происходило. Девушка, сидящая в седле, совершенно не прилагала никаких усилий, чтобы управлять конём, лишь положив руки на переднюю луку, удерживала равновесие. Но даже эта мера предосторожности была лишней, подумал Ричард. Рейвен шел плавно, едва покачиваясь, но всё же от его рыси волосы девушки развивались, подскакивая вверх после каждого удара копытом о песок. Военный не верил своим глазам. У неё получилось. Жеребец, который готов был сбросить его с себя, брыкаясь как дикая необузданая лошадь, в её руках превратилась в милого лохматого пони-переростка, скачущего как ни в чём не бывало, не обращая внимание на мартингал, который так его пугал. И это всего за несколько дней. Мустанг не ожидал увидеть такую картину. Максимум, что рисовало ему его воображение, это коня, нервно качающего головой, неуверенно, путаясь в ногах, идущего скованной походкой, готового в любой момент сорваться с места и попытаться освободить свою морду. Но сейчас он видел перед собой смирного, вымуштрованного жеребца, гордо выбрасывающего передние ноги и покорно склонившего голову. Словно растоптав свою гордость, он поддался влиянию Алори. Влиянию, оправдания которому Ричард не мог найти. Эта девушка удивляла его, совершала поступки, на которые он не был способен, и которые он не мог осознать. Парень уже сбился со счёта в который раз она заставляет его недоуменно про себя восклицать «Как?! Как такое возможно?!». Офицер списывал происходящее на случайности и совпадения, но фриз бодро и свободно шагающий в мартингале, никак не мог относится к совпадению или везению. Понемногу, шок от представшего перед глазами действия прошёл, оставив после себя неприятное ощущение. Оно было известно парню, но он и думать забыл, когда чувствовал это последний раз. По его мнению, никакого резона конкретно сейчас не было, но всё же… Угрызения совести. Именно в этот момент он понял, как непростительно грубо относился к Алори, единственному человеку, который помогал ему и не боялся попасть на зуб адского пса. Единственной, кто, не считая семьи, относилась к нему, как к обычному человеку, а не как к монстру, хотя он изо всех сил старался показать ей, как сильно она ошибается и заставить бояться, как и всех остальных. Но ничего не выходило. Когда-то Алори сказала, что хочет узнать его получше, но Ричард был уверен, что девушка знает о нём куда больше, чем он рассказывал, а сам он практически ничего не знает о ней, хотя секретов девушка хранила, как ему казалось, ничуть не меньше. Даже злоба, его бессменная спутница, которую он испытывал каждодневно, сегодня была направлена вовсе не на Алори. На него самого. Когда лейтенант подошёл к леваде, не заходя во внутрь, а просто став у ограды, девушка остановила Рейвена и перекинув одну ногу через спину жеребца, легко соскользнула вниз по лошадиному боку, придерживаясь руками за седло. Оказавшись на земле, она взяла фриза под узду и подвела к забору. Конь всё так же уверенно переступал ногами, щётки которых стали рыжими он налипшего на них мокрого песка. Алори не знала, с чего стоит начать разговор. Видел ли он всё, найдёт к чему придраться и сделала ли она всё правильно или снова забыла о чём-то? — Привет… —первой, несмело поздоровалась она, с некоторой опаской посмотрев на Ричарда, который не удостоив её и взгляда, молча, с серьёзным выражением лица, пробегал глазами по каждому ремешку мартингала. — Как тебе? Он правильно ходит? Это всё, на что она осмелилась, решив не надоедать Ричарду с вопросами, которые он терпеть не мог. Не стоило нарываться сейчас, когда он оценивает её старания. Наверняка парень и так найдёт к чему прицепиться. Проследив за его взглядом, девушка тоже посмотрела на ремни, но не нашла ничего, что могло бы не понравиться: все пряжки были надёжно закреплены, ремни негде не перекрутились, стальные кольца не провисали под поводьями, голова правильно подтянута и крепление мартингала под брюхом, на подпруге тоже не могло стать причиной замечания. Оставалась только манера езды. Алори видела только то, что показал ей Ричард: несобранный, неохотный шаг Рейвена, скорее плетущегося чем шагающего, вяло шевелившего задними ногами. То, что она показала сейчас, очень отличалось от выездки Ричарда. — Как… — Ричард напрочь забыл о словах приветствия, видя только стоящего перед ним Рейвена, смиренно опустившего голову, словно в поклоне и сосредоточенно валтузившего языком трензель. — Как у тебя получилось? Он изо всех сил старался сдержать свой изумленный тон, но получилось это весьма плохо. Алори уловила эту интонацию военного и, сама удивившись, помолчала несколько секунд, прежде чем решить, что сказать ему в ответ. Всё сводилось к тому, что единственная причина, по которой конь не воспринимал мартингал, был сам Ричард. Да, он не знал, что изначально произошло с Рейвеном, и как он заработал фобию перед этой амуницией, но стоило парню всего лишь быть помягче — и даже он смог бы сладить с Рейвеном. Но разве она могла ответить ему так, прямо обвинив в неправильном подходе? Рискни она только заикнуться о подобном, и проблем не миновать. Ричард изо дня в день вёл себя с ней терпимее, но что-то подсказывало Алори, что его спокойствие только видимость, хрупкий, осенний лёд на озере, который только кажется крепким, но стоит ей сделать всего один неосторожный шаг, как она тут же утонет в омуте его злобы и порицаний. Она с таким трудом добивалась его расположения, что просто не могла всё испортить в одночасье. Однако он задал вопрос и смотрел на неё, не отрывая взгляда своих карих глаз, не собираясь принимать отказа. Нужно было сказать что-то, более менее похожее на правду, то, чему он поверит. Фриз потряс гривой, тихо ворча и звонко ударил зубами по трензелю. Ему начинала нравится даже такая верховая езда. Впрочем, жеребец был бы рад избавиться от мартингала, но раз Алори хотела, чтобы он был на фризе, вороной готов был потерпеть. Ричард видел это добровольное смирение в глазах своего друга, и этот взгляд очень отличался от такого же смирения, но вызванного жестокостью и принуждением. — Я… Я просто долго тренировалась, как ты и говорил, — наконец придумала что ответить девушка, немного смелее заглянув Ричарду в глаза. — Ты ведь сам просил меня делать это почаще. Парень недоверчиво прищурился. Алори же чувствовала, что он буквально видит её насквозь и была уверена, что он с самых первых слов раскусил её обман. — Всего лишь? — сухо спросил он, если и поняв, что она врёт, то не подав вида. Девушке стало неудобно. Парень сверлил её проницательным, холодным взглядом. «Зачем ему было спрашивать, если он и так все видит? И если так, почему не злится, раз считает, что я вру?» — Да… — кивнула она, отводя взгляд. Нельзя было делать такой жест, ведь он красноречивее всего говорил о том, что она нечестна с ним, но девушка не могла больше выносить тяжелый, ледяной взгляд. Время от времени у неё появлялись силы бороться с ним, но Алори всё ещё не могла привыкнуть к тому, как Ричард смотрит на неё. Без свирепой ярости хищника в глазах, в начале их знакомства, но всё же строгого и безжизненного. Она готова была поклясться, что у парня были совершенно другие глаза, когда он задавал вопрос. Они изменились после её ответа. Странно, ей всегда казалось, что карие глаза не могут быть такими холодными, уже только из-за своего тёплого оттенка некрепкого чая, с которым девушка сравнивала цвет глаз лейтенанта. Но у Ричарда отлично получалось ломать все её представления. И даже такая мелочь не стала исключением. Военный тоже перестал смотреть на неё, положив руку на нос Рейвена. Фриз, не имея возможности поднять голову, подался вперёд, насколько это возможно, прижавшись грудиной к деревянной перекладине ограждения. Парень несильно надавил ладонью на его лоб, чтобы конь не поцарапал себя об грубую древесину. Смысла продолжать расспросы офицер не видел. Но всё же, не потерял интерес. Особенно то, почему девушка не решилась отвечать на такой простой вопрос. Ричард положил руки на забор, постучав пальцами по поверхности бруса, покосившись на девушку, которая всё ещё прятала свои глаза. Парень фыркнул, подумав про себя, что не очень-то он и хотел знать ответ на этот вопрос. — Я проверю его. До того, как Алори поняла, что происходит, он, подтянувшись на руках, перемахнул через забор и оказавшись рядом с ней, молча протянул руку, требуя отдать повод. Девушка вручила ему кожаный ремень и отошла в сторону, к забору, чтобы не мешать. Рейвен попытался оглянуться, но всё с такой же скоростью на его спине оказался парень. Конь недовольно топнул передним копытом и прижал уши. Девушка понимала, в чём дело: скорее всего, он думает, что парень снова начнет «ломать» его. Фриз насторожился, парень потянул на себя повод, разворачивая его. Конь махнул хвостом и подчиняясь поводьям в руках Ричарда, красиво зашагал вдоль забора, точно так же высоко поднимая ноги, от чего песок, налипший на щетки, начал стряхиваться. Алори переживала, что Рейвен не захочет слушать Ричарда, если тот поведёт себя грубо, но оба и конь и военный, делали только то, что требовалось. Девушка как заворожённая смотрела на них. Со стороны это и правда выглядело очень красиво: грива и хвост коня, даже на таком медленном аллюре как шаг, красиво подрагивала, блестя и переливаясь на солнце. Но даже Рейвен не мог сравниться с Ричардом. Девушка затаила дыхание и, прижав ладонь к сердцу, наблюдала за красивым молодым человеком, который отныне занимал все её мысли. Она любовалась каждым движением Ричарда. Пускай их и было немного. Она не могла оторвать взора от этого человека, который так изящно сидел на Рейвена. Её взгляд приковывали крепкие руки, уверенно держащие поводья коня, сосредоточенный взгляд карих глаз, устремлённый вперёд, в пустоту. Будто бы он забыл, о том, что его окружает. Алори не всегда позволяла смотреть себе на Ричарда вот так, ибо боялась, что он увидит её влюблённые глаза и посчитает глупой. Сейчас же она могла смотреть на него до тех пор, пока он не слезет с Рейвена и не скажет свой вердикт. Её на данный момент он волновал меньше всего, она и так была уверенна в том, что Рейвен прекрасно поработал над собой. Она лишь хотела, за то время, что у неё есть, просто любоваться им, как самым прекрасным, что есть в её жизни. Ни что больше так не приковывало взгляд, как его волосы цвета вороного крыла, ни что так не сводило с ума, как эти уверенные и гордые глаза, несмотря на то что они были холодны как лёд. Больше ничего на свете не могло доставить такого блаженства, как созерцание любимого человека. Алори хотела облокотиться на перила и поддержать голову, поддавшись наслаждению и мечтательно улыбнувшись, но не могла позволить себе такого, пока он здесь, ибо может всё увидеть. От этого ей становилось невыносимо грустно. Поэтому, единственное, что она могла, так это скрытно смотреть на него, прикрыв свои эмоции маской беспокойства за свой труд над Рейвеном. Удостоверившись, что конь действительно хорошо слушается на шаге, не проявляя желание возникать, уверенно пришпорил коня каблукам армейских сапог, чтобы посмотреть, что тот будет делать на рыси. В конце концов, странно, что фриз не желающий даже надевать на себя амуницию, был так быстро перевоспитан. В течении каких-то нескольких дней эта девушка сделала то, на что не оказались способны все тренера, которые были приставлены к Рейвену. Этот аллюр не был нужен для парада, но всё же, парню было интересно посмотреть, что будет. Идти на рыси в мартингале жеребцу совсем не понравилось. Рейвен недовольно зафыркал, и подёргал головой. Удобнее было поднять её, чем держать низко, когда ноги начали двигаться быстрее. Мартингал крепко удерживал шею коня, и офицер, почувствовав негодование лошади, крепче сжал поводья, готовый в любой момент сдержать Рейвена, если тот постарается встать в свечку или того хуже начнёт сбрасывать его. Для лошади его габаритов и силы, не составляло никакого труда сбросить всадника чуть только тот зазевается. Но Ричард слишком хорошо знал его и помнил своё первое позорное падение, память о котором время от времени ныла болью в треснутом ребре. Но после случившегося, конь уже не мог повторить подобное, а офицер раз и навсегда усвоил, что держаться в седле нужно любыми силами, не допуская того, чтобы лошадь смогла сбросить тебя. Но вопреки его ожиданиям, вороной, продолжая фыркать, не собирался взбрыкивать, слушаясь Ричарда даже сейчас. Как бы он не старался, ему так и не удалось вывести Рейвена на ярость. Он делал это не для того, чтобы свести к нулю услия Алори (во всяком случае он так думал), а для того, чтобы создать ситуации в которых у фриза появится желание повести себя непредсказуемо. Военный должен был быть уверен в том, что ему не придётся сжав кулаки следить на своим другом на параде, нервничая за каждый шаг лошади по брусчатке главной площади. Рейвен — не простой армейский конь. Он повезёт в седле самого фюрера, вот почему права на ошибку не было. Задача Ричарда — свести все угрозы к минимуму, сделать так, чтобы отцу не пришлось ничего делать, кроме как просто управлять Рейвеном, не тратя силы на его усмерение. Если Рейвен начнёт злиться, Рой ничего не сможет сделать. Он разбирался в лошадях так же плохо, как Ричард в алхимии, и парень не собирался винить отца в этом. Каждый должен был заниматься своим делом. Военный приспустил поводья, давая свободу Рейвену. Тот помотал головой, чтобы ощутить, насколько расслабился ремень и коротко заржал, раздосадованный тем небольшим пространством для поднятия головы, но опять не стал даже пытаться что-то сделать. Даже такая провокация не сработала, и Ричард сдался. Каким-то образом у Алори получилось не просто выдрессировать его, как собаку, но и не обращать внимание на внешние раздражители. Ему очень хотелось узнать, как такое возможно, но по реакции Алори, он понял, что она не настроена об этом говорить. Выглядело это так, словно она стыдилась или сделала что-то плохое, но вряд ли это было так. Парню слабо верилось, что она способна на подобное, несмотря на то, что знал он её не очень хорошо. Ричард резко, на полном скаку остановил Рейвена. Конь вспорол передними копытами рыхлый песок и устало махнул хвостом, шумно дыша. Парень спрыгнул на землю и похлопав коня по щеке, посмотрел в его глаза. Никакого страха, только привычное недоброе раздражение, которое фриз показывал каждый раз, как Ричард принуждал его надеть то, что он не хотел. Алори отошла от забора, когда Ричард вывел коня за пределы левады. Она не стала говорить первой, понимая, — будь что не так, офицер не станет молчать и с ходу выложит всё, что о ней думает. Поздно было менять что-то. Момент истины наступил. — Неплохо… у тебя всё получилось… — сказал парень, специально отводя взгляд, чтобы не смотреть на неё. Ему было трудно признавать своё поражение и стало стыдно за недоверие. По сути, он никогда в неё не верил, считая, что девушке просто везёт, но теперь убедился в своём ошибочном суждении. И Ричарду было неприятно от принятия этого факта, ведь он впервые ошибся, впервые не ожидал такого исхода. Он замолчал на несколько секунд, а после, сказал негромко, но чётко и серьёзно: — Молодец… Алори пробрало судорожной дрожью от его пусть скупой, но похвалы. За всё то время, что она работала с Рейвеном, седлала его, выезжала за пределы корпуса, чистила и кормила, он впервые поблагодарил её. Хотя от неё не скрылась странная интонация его голоса, словно, он делал это нехотя. Но она всё равно была рада, что смогла доказать ему свою пользу и, в некотором смысле, незаменимость. Алори почувствовала облегчение и такой душевный подъем, что от этого хотелось кричать в восторге, но конечно, она не могла позволить себе этого в его присутствии. Хорошо, что он не смотрел на неё. Девушка опустила голову, чтобы хоть как-то спрятать лицо за спадающими волосами и перевести дыхание. Её сердце разом подпрыгнуло в груди, и от каждого его удара тепло растекалось по телу. Алори, в какой-то мере, ожидала, что Ричард не будет её ругать, не то, что он её похвалит. Сердце забилось так часто и сильно, что девушке показалось, что оно поднялось куда-то в район горла, да так, что сглатывать мешало. — Ладно… идём… — услышала она его голос и подняла голову. Ричард повёл коня обратно, к конюшне, даже не оглянувшись, идёт она за ним или нет. Алори легонько потрогала ладонями свои щёки. Они горели огнем. Не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что она раскраснелась так сильно, что это будет трудно не заметить. «Дура… дура…дура», — мысленно отругала она сама себя. — «Разве можно так поддаваться чувствам? Да ещё когда он рядом!» «Молодец…» Это простое, ничем не отягощенное словесное поощрение эхом разносилось в её голове. Собравшись с мыслями и стараясь хоть немного утихомирить этот повторяющийся гул в своей голове, Алори последовала за Ричардом. Нужно было отвлечься, подумать о чем-нибудь другом, а иначе сердце просто выпрыгнет из груди, безустанно рвавшиеся к объекту своей любви. И этот объект шел сейчас впереди, совершенно не представляя, что сотворила с ней его брошенная нехотя фраза. Может быть, он уже и пожалел о том, что сказал, да вот только назад свои слова взять уже не мог. Рейвен тщетно старался посмотреть, где там Алори, единственный из этой парочки, не желающий терять её из вида, но военный, не останавливаясь, дергал коня за удила, прижимая треньзель к языку и фриз без явного удовольствия плелся за ним. Его длинный, красивый хвост, падая на земле, оставлял на песче чуть заметную пороздку, и девушка глядя на это подумала, что не плохо бы было заплест коню хвост, чтобы не пачкался, но сразу же отмахнулась от этой затеи, вспоминая как сильно это не понравилось Ричарду. Мир, воцарившейся между ними был настолько хрупок, что девушка ни за что на свете не стала бы рисковать, чтобы сломать то, чего добивалась таким большим трудом. Ей показалось, что румянец начал спадать, а дышать стало легче, так как сердце заняло свое правильное положение в грудной клетке. — И… это всё, что мне нужно было сделать? — пересилив себя, спросила она. В последний раз Ричард, давая ей задание, ни о чём больше не упоминал, но и дураку было бы ясно, что правильная походка лошади и её беспрекословное подчинение, не значило окончание подготовки. Парень относился к этому очень серьёзно — Алори поняла это почти сразу, по тому с какой неохотой он принимал её помощь, даже учитывая тот факт, что просил о ней сам. Себе самой девушка объяснила это как нежелание в принципе иметь с кем-то дело, и после разговора с Харрисом, до конца убедилась в своей правоте. Сама же она не видела ничего страшного в просьбах о помощи. Для неё, выросшей доброй, понимающей и заботливой к чужим проблемам, это было трудно понять. Впрочем, в этом был весь Ричард. Его невозможно было понять. — Нет, — буркнул он. — Ещё много всего нужно сделать, но этим займёмся потом. Алори хотела ответить что-то вроде: «Хорошо» или «как скажешь», но его безжизненный тон вновь заставил её усомниться в своём успехе. Да, он похвалил её, однако, неужели его совсем не радует, что Рейвен наконец-то справился со своим страхом? Ведь это он так отчаянно пытался обучить его, не боясь жёстких методов. Тогда почему он не рад? Конечно, ожидать от него даже улыбки было бы глупо, но всё же… С ним снова было что-то не так. Он словно ушёл в себя, перестал видеть, что происходит вокруг. И она не могла узнать, что же сделала не так? И что именно? Неизвестность сводила с ума. Её радостное настроение в миг перестало быть таковым, оставляя после себя ещё и растерянность. Это было похоже на игру: как только она приближалась к нему на одну ступень, Ричард делал свой ход, на три, а то и четыре ступени прочь от неё. Делал легко, не замечая, сколько переступил, не оборачиваясь и не сожалея, в то время как девушке каждый шаг давался с огромным трудом. Офицер подвел Рейвена к конюшне и накрутил удила на кулак правой руки, разворачиваясь так, чтобы идти между фризом и левой стороной денников. Алори заглянула внутрь. Фелкон, как будто поджидал жеребца и едва тот появился в проходе, начал свою привычную истерику, бросаясь на дверцу, решетку и стены, от чего те ходили ходуном, а стальные толстые прутья решётки скрипели от тяжести, обрушивающейся на них. Остальные лошади даже ухом не повели, привыкнув к нраву временного гостя, однако смотрели на Фелкона с презрением, не одобряя такое поведение генеральского коня. Даже буйный Лидер не поворачивал и морды в сторону серебристого, предпочитая удалиться в дальний угол или поискать в кормушке застрявшие между железных краев и деревянной перекладиной травинки сена. В воздухе, в солнечном свете, падающем из окон медленно кружили в воздухе пылинки. Словно крохотные снежинки они плавали и порхали, всколыхивались и трепетали от любого, даже маленького сквознячка. Рейвен прижал уши, когда проходил мимо Фелкона, но жёсткая рука парня и сковывающий движение шеи мартингал не дали ему достойно ответить на оскорбление. — Чёртов конь… — выругался Ричард, подводя фриза к деннику и привязывая к решетке. — Я буду очень рад, когда эта тварь уберётся из корпуса, — он одним уверенным движением расстегнул подпругу седла, снимая с неё ремень мантингала. Жеребец обрел свободу и что было силы закивал головой вверх-вниз, расправляя затёкшие мышцы, вытянул шею, потряс гривой и удовлетворенно выдохнув поднял голову в естественное положение. Офицер стащил с его спины седло и вальтрап, бросив их на тюк соломы и перешёл к морде коня. Вороной даже глаза закрыл и замер на месте до тех пор, пока лейтенант не снял с него уздечку с мартингалом, и едва ремни перестали стягивать его морду и поводил губами и открыл рот, тряся гривой и только после этого окончательно успокоился, наконец-то приходя в себя и даже шаловливо полез мордой под руку Ричарда, который, наклонившись, собирал аммуницию вместе. — Отстань. Парень оттолкнул морду коня, закидывая уздечку на седло, звеня стальными кольцами мартингала. После скрутил в рулон влажный от пота вальтрап и взял всё в руки, выпрямляясь. Подойдя к девушке, он молча протянул ладонь, и понимая, что ему нужно, она передала ему ключ. — Поставь его в денник, — дал он указание Алори, проходя мимо. Девушка посмотрела ему вслед. Когда он прошёл, ей показалось, что она почувствовала холод, исходящий от него, несмотря на то, что день был жаркий. Она почувствовала это кожей, которая покрылась мурашками. Алори тихо выдохнула, проводя ладонью правой руки по предплечью левой, чтобы перестать дрожать и согреть саму себя своим теплом. Такое уже было прежде, но она совсем забыла про это ощущение. Как будто северный ветер ворвался в конюшню, пронесся мимо и исчез, оставляя после себя непонимание и страх, оседающий на коже вместе с холодом. Конь, не получив внимания от Ричарда, настойчиво, но несильно, толкнул Алори в плечо. Девушка улыбнулась и обняла его обеими руками, зарываясь пальцами в его чёрную грубую гриву. Бархатная кожа фриза была горячая на ощупь и едва прикоснувшись к ней, девушка согрелась. Фриз так и пылал жаром после активной работы. Если бы такое случилось зимой — от него бы поднимался пар. — Какой ты тёплый… — Алори погладила его по скуле. — Ты такой смелый… Просто невероятно смелый…— она ласкала его морду, нежно водя ладонями по его храпу, спинке носа и подбородку. — Я верила в тебя. Спасибо, что не подвёл. Может быть теперь он хоть немного подобреет ко мне? Вместо ответа конь нежно тронул влажными губами её ладонь, настойчиво оставляя на её коже влажные следы. — Да, конечно! — спохватилась Алори, вытаскивая из кармана целую горсть сушеных яблок. — Держи. Ты заслужил. Кушай быстрее, пока он не вернулся, а то мне снова влетит за то, что я балую тебя. Протягивая Рейвену лакомство, девушка оглянулась через плечо, чтобы не пропустить неожиданное появление Ричарда и не быть застатой врасплох. Не обращая внимания на её тревоги, конь, уткнувшись носом в её ладонь, сложенную лодочкой, уплетал яблоки, с хрустом перемалывая их зубами, смешно подергивая ноздрями. Ричард с тихим ударом опустил седло на место, стряхнул с него чёрные шерстинки, поправил и оставил в стороне вальтрап и уздечку, чтобы конюхи не забыли почистить их. За этим он тщательно следил, потому как седло и уздечка, при неправильной и несвоевременной чистке теряет прочность, ссыхается, трескается и становится жесткой и натирает кожу лошади. Поэтому парень до и после седловин проверял амуницию на наличие повреждений. Закончив осмотр, он выключил свет и вышел из хранилища, закрывая за собой дверь на ключ. Не успел он вытащить ключ из замочной скважины, как расположенная неподалеку дверь кабинета врача распахнулась и оттуда тяжело вздыхая вышел Харрис, без белого халата, облачённый в черный плащ и по видимому собирающийся домой. Похоже, он не заметил офицера, потому как, ворча что-то под нос, наклонился, звеня связкой ключей в поисках нужного и несколько раз промахнувшись мимо замка (его очки были надеты на лоб) наконец закрыл его. — Здравствуйте, доктор, — первым поздоровался Ричард, из вежливости дожидаясь, когда старик сунет ключи в карман. Харрис повернул голову к нему, с секунду всматривался в лицо, и потом широко улыбнулся в усы, поднимая руку для рукопожатия, когда парень направился к нему. Он опустил очки на нос и поправил их, желая лучше видеть своего собеседника. На памяти офицера, Уолтер до последнего отмахивался от ношения очков, но в последние годы зрение сильно подводило его, мешая работать, и ветеринар, скрепя сердце, принял их как данность, хоть и говорил, что не чувствует себя настолько старым, а очки лишь прибавляют ему несколько десятков годов. — Здравствуй, мой мальчик! — добродушно пожал ему руку доктор. — Что-то не видно тебя в последнее время. Всё в штабе хлопочут над парадом? Вам, штабским, вечно нет покоя. — Каждый год одно и тоже, — кивнул Ричард. — Проводя его не первый раз и точно зная, что и как делать, все же находятся те, кто делает всё кое-как. Даже в таких вполне простых вещах, как документация. — Никогда не любил эти бумажки… — пробормотал Уолтер. — По мне так лучше у табуна голов так в триста кровь взять в одиночку, чем сидеть и заполнять эту макулатуру. Даже у меня дел прибавилось с этим парадом, будь он неладен. Который день читаю акты кавалерийского полка, который на параде будет выступать… Ты ведь за ним пришёл? Ричард держал в памяти все даты сдачи отчётов, включая конный корпус. Харрис должен был сдать их ещё на прошлой неделе. В этот раз Рич должен был забрать документацию не у Аверса, заведующего корпусом, а именно у доктора, потому, как именно он следил за кавалерийскими лошадьми. Но парень и не подумал бы делать выговор доктору. Врач говорил правду, он терпеть не мог бумажную работу, но выполнял её очень кропотливо и точно, а потому военный готов был подождать его и даже не злился, когда доктор отдавал документы не в срок. Это был единственный человек, которому лейтенант, несмотря на строгие правила, делал поблажки, не подгоняя и не отчитывая. Он даже представить себе не мог, как можно сделать Харрису выговор. — Нет. Если он ещё не готов, я зайду в другое время. Не торопитесь. — Снова подсобляешь старичку, — ответил Харрис, посмотрев на парня с благодарностью во взгляде. — Спасибо тебе. Но раз не за отчётом пришёл, тогда зачем? Уж я-то знаю сколько у тебя работы сейчас, а ты не на службе. Пришёл сам посмотреть, как Алори справляется с Рейвеном? Ричард ничего не ответил. Доктор всегда видел его насквозь, даже то, о чём парень молчал, и со временем он перестал удивляться способности старичка так чётко прочитывать чужие поступки, и, что самое главное, всегда без ошибок. Может быть, такое происходит у людей в возрасте, которые в течении всей своей жизни очень чутко ощущали мотивы окружающих и заранее предугадывали события. Сам он, к сожалению, не мог похвастаться такой способностью. Харрис молча смотрел на Ричарда, внимательно всматриваясь в его глаза. Офицер не любил, когда его так разглядывают, но доктор внушал такое безграничное доверие, что он даже глаз не отвел, позволяя Уолтеру прочитать в его душе всё, что ему хотелось. Скрывать что-то от него было бессмысленно. Парень редко вёл с ним откровенные беседы, касающиеся чего-то кроме службы. — Всё ещё не веришь ей… — грустно выдал доктор, разочарованно покачав головой. — Ричард, Ричард… Она с тех самых пор, как ты попросил её помочь, разве что не ночевала здесь. С учебы — сразу сюда, даже домашнее задание писала вот тут, — он указал на свою дверь. — У меня в кабинете… Военный нахмурился и сжал кулаки, начиная злиться. Всё выглядело так, словно доктор защищал её, хотя сам, наверняка не знал, что Ричард обговорил с девушкой все моменты её поручения. — Я не просил её делать что-то в ущемление её самой, — прервал его Ричард и фыркнул, почувствовав, что доктор упрекает его. —И предупреждал, что это будет нелегко и займёт много времени. Она могла отказаться в любой момент, если это было слишком трудно. Не надо делать из неё жертву и выставлять меня тираном! — Да не могла она отказаться… — тихо сказал Харрис, не придав значение злому высказыванию офицера. — Пойми, она бы сделала это даже бросив все свои занятия и дела. Я просто не понимаю, почему ты как не веришь ей? Разве она хоть раз давала повод к этому? Ты слишком несправедлив к ней, Ричард. — Я никому не верю, и вы не тот человек, которому я должен это объяснять, — подняв голову, рыкнул Ричард. — Чем она такая особенная, чтобы отличаться от других? — А ты ничего не замечаешь? — спросил доктор, не обращая внимания на агрессию парня, который уже начинал выходить из себя. — Ты не понимаешь, почему она так рьяно хочет угодить тебе и почему ещё не сбежала отсюда, как сделала бы любая девушка на её месте? Не понимаешь, почему она терпит твою просто чудовищно несправедливую грубость? Доктор с надеждой посмотрел на него, надеясь на то, что парень осознает сказанное им правильно, но был обречён разочароваться ещё раз. Во взгляде офицера не было ни отблеска, говорящего о том, что в его душу закралась хотя бы частичка той правды, которую Харрис хотел открыть ему. Во взгляде лейтенанта отражалась только злоба и почти хищная ярость, граничащая с упрямством, с которым он не собирался расставаться, полностью уверенный в своей правоте и не принимая никаких доказательств. Доктор ни за что на свете не стал бы прямо говорить о реальности происходящего Ричарду, тем более сейчас, когда он вообще не желал ничего слушать и не видел даже то, что казалось таким очевидным для взгляда со стороны. Военный должен был дойти до всего своим умом, но этот самый ум и мешал Ричарду дать сердцу высказать своё мнение. Этому Харрис не мог научить. Не мог рассказать и показать. Пожилой ветеринар с самого начала надеялся, что Алори станет тем самым спасательным маяком для парня, который с головой погряз в чёрных, холодных водах одиночества и ненависти, которая с каждым днём всё больше ожесточала его сердце, в котором не было места ни любви, ни нежности. Но вопреки здравому смыслу, парень продолжал держать курс прочь от этого маяка, а не наоборот, просто не мог разглядеть его в тумане враждебности, который навесал над ним. — Что я должен понимать? — безразлично спросил Ричард. — Мне достаточно того, что она выполняет свои поручения. Доктор погрустнел, опуская глаза и медленно покачал головой, словно учитель, который не мог добиться от своего ученика правильного ответа на «сколько будет дважды два?» Ричард перестал хмуриться. Похоже, он чем-то обидел доктора, но не понял чем. Ведь он просто сказал то, что думает, что в этом плохого? Раньше врач не реагировал так остро на его слова, даже если они огорчали его. — Сынок, ты умный парень, и я всегда знал тебя как очень сообразительного молодого человека, но порой ты говоришь такое, от чего плакать хочется. И от этого становишься в моих глазах таким дураком, что смотреть больно. Наверное, не готов ты ещё. Зря я этот разговор поднял. Думал, что помогу тебе себя понять, но я ничего не могу сделать, пока ты сам так сильно запутался. — О чём вы? — совершенно растерялся Ричард. — Разберись в себе, пойми наконец кто ты такой и чего хочешь, и может быть тогда ты сам все поймешь, без моей помощи. Тут я, похоже бессилен. Он повернулся, чтобы уйти, поплотнее натянув на плечи свой плащ и слегка прихрамывая пошел вдоль коридора. — Доктор! — окликнул его Ричард, подавшись вперёд корпусом, уже решив догнать его, но тот даже не обернулся, только подняв руку в прощальном жесте. Парень остановился, едва не сделав шаг вперёд и выпрямился. С чего бы это? О чём вообще он говорил? Да ещё так, словно это было что-то очень важное, настолько, что неправильная реакция с его стороны так огорчила всегда улыбчивого и весёлого старика. Его редко можно было застать в плохом настроении, и вот у офицера невзначай получилось всё испортить, дат так, что она сам не осознал как это вышло. Он вовсе не хотел, чтобы их разговор завершился на такой ноте. Но и не в его правилах было извиняться, не поняв в чем он собственно виноват. Поэтому он не стал преследовать Харриса, решив подумать над его словами. «Вечно говорит какими-то загадками…» — проворчал про себя Ричард, сходя с места. — «Почему нельзя сказать прямо? К чему всё усложнять?» Когда он вышел к денникам, доктора уже не было. Скорее всего, он действительно спешил, не желая обсуждать с Ричардом сказанное, и был серьёзен в своём намерении. Всё это, наложившись на молчание самой Алори, которая не захотела отвечать на его вопрос, оставило в душе нехорошее чувство. Словно бы, все вокруг знали то, что ему было неведомо, да ещё и скрывали от него это знание, как какой-то секрет, который ему узнавать было не положено. Харрис окончательно запутал его. «Разобраться в себе» Да никому даже не было известно, как сильно он хочет сделать это, избавиться наконец от монстра, затаившегося в его тени и повсюду следующего за ним по пятам, ни на секунду не оставляющего одного, наедине со своими мыслями. Ему надоело слышать рык монстра в своих снах, которых звучал, как злорадная усмешка, дразнил и звал к себе, приказывал вернуться и продолжить свои кровавые похождения, напоминал о том, что когда-то Ричарду нравилось убивать, пусть даже во сне, пусть даже клыками и когтями. Личина Цербера не оправдывала его поступков. В чёрной шкуре собаки или без неё, он все равно был чудовищем. Страшным и свирепым адским псом, наводившего страх одним лишь взглядом. Офицер ни на секунду не забывал кто он и не бежал от себя. Имел ли ввиду доктор, что, чтобы понять, о чём он говорил, нужно избавиться от монстра и имел ли вообще представление о том, что Ричард неустанно занимается именно этим, ищет способ освободиться и порвать цепь связывающую его с адом. Парень был почти уверен, что ему это по силам, раз уже получилось отделиться от Цербера, тем самым превратив его в двухголового Орфа, который, согласно мифам был куда сильнее и коварнее своего младшего, трехголового брата. Если это так, то Ричард и не собирался сворачивать с намеченного пути, и выбрал его намного раньше, чем Харрис упомянул об этом. Доктор не мог знать о его тёмной стороне, даже если и разглядел в нём что-то подозрительное у него бы не получилось увидеть Орфа. Этот зверь отлично умел прятаться в самых удалённых уголках его души, собираясь с силами, чтобы предпринять ещё одну попытку склонить молодого человека в свою сторону. После кошмара, в котором Ричард потерпел поражение в схватке, он так и не смог больше встретиться с адским существом лицом к лицу, но знал — следующая их схватка произойдёт очень скоро. И тогда он будет готов. Лейтенант уже не раз прокручивал в голове все свои ошибки и теперь избежит их. Не так то просто просчитывать тактику ведения боя, когда в твоём распоряжении не заточенная сабля, а пара острых, как бритва клыков и когтей. Такому в военной академии его точно не учили. Во всём нужно было разбираться самому, ни о какой помощи со стороны не могло быть и речи. Рано или поздно он решит эту проблему и может, как и сказал Харрис, узнает в чем заключался смысл его слов. Алори так и стояла у денника Рейвена, а конь, уже заведенный внутрь, успокоившийся и пришедший в себя, задорно топтался на одном месте, рядом с дверцей и вытянув шею, потряхивая гривой, старался дотянуться до уха девушки, а та обнимала его ладонями за скулы и гладила по лоснящейся шерсти на лбу, теребя жёсткую, грубую челку. Обычно парень испытывал в такие моменты нахлынувшую волной ревность, но не сегодня. Он даже не подумал о том, что должен был злиться на неё зато, что она так много внимания уделяет лошади, которая ей не принадлежит. Но, оказавшись под влиянием Харриса, к которому всегда прислушивался, и мысли о ревности не допустил. В одном старик был прав: он правда, похоже, много не знает. Ричард уже не чувствовал себя так уверенно, как раньше. — На сегодня всё, — сказал он девушке, подойдя ближе и останавливаясь перед ней. Алори взглянула на него и опустила морду Рейвена, который обиженно заржал, покачав головой и снова потянулся к ней. Страшась порицаний от Ричарда, девушка отошла от коня ещё дальше и фриз фыркая отошел к дальней стенке денника, повернувшись ко всем задом, недовольный тем что ласкать его больше не хотят. — До парада, если не сложно, время от времени надевай на него мартингала, чтобы он лучше к нему привык, — продолжил Ричард. — Ты проделала хорошую работу, не хотелось бы, чтобы он разучился и отвык. Алори кивнула, слегка удивленная его тихим голосом и ещё больше — не получив выговор за балование Рейвена лаской, которую лицезреть он не любил. Даже взгляд у него стал другой. Странно, но уходил он совершенно в другом настроении. Что произошло с ним за эти пару минут, что его не было? Он словно задумался о чём-то, и говорил так, как-будто не может отстраниться от своих мыслей. В подтверждение её теории, парень медленно отвёл взгляд в сторону, опустив глаза, с усталым выражением на лице. Если бы Алори могла дать определение этому, то, наверное, назвала бы его «человек, зашедший в тупик». — Ричард… — тоже тихо, немного опустив голову, чтобы лучше рассмотреть его лицо, позвала она. — Что с тобой? Парень бросил на неё быстрый взгляд, сжал губы и отвернулся, чувствуя себя неуютно из-за того, что всё хуже и хуже сдерживал свои эмоции в её присутствии. Но ничего не мог с собой поделать. Слишком много всего приходилось осмыслить. Обычно он предпочитал оставлять такое на потом, и уже в одиночку, наедине с самим собой, как следует размышлять в тишине и покое, принимать решение не спонтанно, а в результате долгих логических заключений, взвешиваний все «за и против». Интуитивно он понимал, что отложить на время свои мысли не получится, так будет только хуже. Причиной его странного состояния были тайны, которые он не мог раскрыть. Должно быть именно в них таились ответы на его вопросы и если доктор ясно дал понять, что не собирается отвечать на них, то кое-какую ясность могла внести Алори. Однако, напуганная и робкая, согласиться ли она поговорить с ним? Чего она так боится? «Неужели я правда настолько страшный?» — Ничего… Он тихо выдохнул чтобы успокоиться, чувствуя, как от напряжения начинает дёргаться венка на виске. Не хватало ещё, чтобы она жалела его. Если абстрагироваться от всего, что он услышал, офицер сделал всё, что хотел: он сам увидел, что Рейвен подготовлен к параду и волноваться больше не о чём. Если всё останется так, отец не будет иметь к нему никаких претензий, и конь выступит замечательно. Но всё же, несмотря на это, Ричарду хотелось узнать, о чём молчит Алори. Он сам не понимал почему, но похоже, это было действительно важно для него. Раньше Ричард не считался с мнением других, считая единственным верным только своё, а теперь почувствовал, что хочет знать и другую позицию, в корне отличающуюся от его. Наверное, военный не хотел признаваться себе в этом. Гордость не позволяла признать свою ошибку, и ему стоило больших усилий наступить ей на горло, чтобы перешагнуть эту грань, хоть немного выходя из своей зоны комфорта, где он обитал очень долгое время, где за чертой, проложенной Цербером он взирал на всех свысока, щедро одаряя окружающих своим гневным взглядом и сковывая ужасом, пользуясь влиянием своего, уже, двухголового соратника. После исчезновения Цербера, Орф продолжал делать своё дело, и Ричард не растерял своих способностей приводить в ужас всякого, кто встанет у него на пути. Будь на месте Алори кто-то другой, лейтенант уже давно выведал всё, что хотел, но адская аура не действовала на неё и… парень сдался, приняв ещё одну истину: «Я не хочу, чтобы она меня боялась». — Уходишь? — спросил Ричард, сам не понимая толком о чём говорит, и почему вообще ему стало не всё равно. — Доктор ушёл, тебе тоже незачем больше оставаться. Рейвена напоят потом, на обходе. После работы ему лучше не пить какое-то время. «Какого черта я спрашиваю её об этом?» — всплыл в затуманенном мыслями сознании парня внутренний голос. — «Разве мне должно быть дело до неё?» Но даже этот голос был настолько тихим, что не смог вернуть Ричарда в прежнее состояние, в котором он не стал бы интересоваться её планами. Не стал бы интересоваться вообще чем бы то ни было не имеющее прямое отношение к его работе, не уделяя никакого внимание мелочам, не влияющими на итог, к которому он стремился. Всё это, единственные важные для парня аспекты, отошли на второй план. Мустанг не любил перемены, любые, даже постепенные, а то, что творилось с ним сейчас и вовсе сводило с ума. Алори замялась, прежде чем неуверенно ответить ему. В конце концов не каждый день этот грубый офицер ни с того ни с сего вдруг спрашивает у неё собирается ли она уходить. Несколько раз он провожал её до дома, но объяснял это только долгом и благодарностью за работу, которую она проводила с Рейвеном, а сейчас, пусть и не сказав прямо, но было похоже, что военный хочет, чтобы они ушли из конюшни вместе. Девушке хотелось верить в его чистосердечный порыв и готова была идти за ним куда угодно, но только не с таким, какой он сейчас: потерянный, задумчивый, отрешённый. Она привыкла к нему, холодному, неразговорчивому, закрытому и в одночасье увидела его другим, невольно испытала недоверие, словно этот был совершенно другой человек, которого она никогда прежде не знала. Если бы только его глаза изменились тоже, она не задумываясь отказалась идти с ним. Но это был взляд человека, в которого она влюбилась без памяти, тот самый взгляд, что она видела прежде, те самые глаза, в которых чаще можно было разглядеть злобу и холодный расчёт, а не грусть и тоску, взявшуюся из неоткуда. Алори винила себя во всех его перепадах настроения, но в этот раз даже при желании обвинить себя, она никак была способна. — Да, я видела, как он уходил, — ответила она. — Мне всё равно сегодня не нужны учебники. Я заберу их завтра, когда прийду поработать с Рейвеном. — Тогда идём, — не дожидаясь её ответа, сам принял за неё решение Ричард. Алори облегчённо выдохнула. Самой бы ей было трудно дать утвердительный ответ, куда легче просто следовать за ним когда он зовёт, пусть даже странный и угрюмый, парень, несмотря ни на что, притягивал её к себе, однако, она решила идти сзади, чтобы не попасть, если что, под осуждающий взгляд. Если будет нужно она всегда сможет догнать его. Но новое потрясение ждало впереди. Ричард не устремился вперёд своими привычным, широким быстрым шагом, разменяв его на неспешный и размеренный, оставив от прежнего только убранные за спину руки и прямую осанку. Девушку немного озадачил такой темп его шага. Неужели он принял её несерьёзное замечание всерьёз и больше ей не придётся бежать за ним? «Нет, он совсем не в себе…» — подумала она, правда, ничуть не пожалев о его решении не спешить. Рейвен подошёл к дверце денника, прислонившись щекой к железной решетке, провожая девушку и парня взглядом, потом фыркнул и тронул губами пустую кормушку. До кормления было ещё далеко и он был доволен хотя бы тем, что Алори позволила перекусить ему сухофруктами. Пройдя по деннику, усыпанному чистыми светло-жёлтыми опилками, фриз остановился у правой стенки, навалился на неё боком и закрыл глаза, погружаясь в дрёму. Денёк у него выдался не из простых и он изрядно устал. Его ресницы дёрнулись пару раз перед тем, как жеребец глубоко и медленно задышал, погружаясь в сон. Снаружи всё оставалось тихо и ясно. Девушка зажмурилась, выходя из полутёмного помещения на простор, весь, без остатка освещенный солнцем. Погода совсем не гармонировала с настроением девушки и уж точно не нашла бы отклика в душе офицера, который, как Алори уже знала, любил холод и дождь. Она вспомнила, как он стоял там, на лужайке перед старой, раскидистой ивой и игнорировал ручьи холодной, небесной воды, стекающие по его лицу, как он закрывал глаза на то, что его армейский китель, намокнув под ливнем, стал почти чёрным, а волосы прибитые каплями плотнее прижались к голове. Даже ледяной ветер был ему нипочем. Может, парень не в своей тарелке из-за погоды? Девушка осторожно подняла глаза на парня, шедшего впереди. Молодой офицер часто страдал необъяснимыми перепадами настроения, но когда это происходило действительно по неизвестной причине, он злился и кричал на неё, старался уйти и остаться одному. Когда он грустил — этому всегда была причина. Общаясь ним, Алори немного разобралась в методах ведения диалога, чтобы не иметь конфликта с военным, и это было как раз одним из немногих вещей, в которых она могла разобраться. Одна единственная крупинка в бесконечном море тайн, хранящихся глубоко в его душе и к котором доступ был закрыт абсолютно всем. Но она не сдавалась и готова была идти и дальше, даже натыкаясь на стену безразличия и равнодушия, выстроенные Ричардом. Корпус вёл свою обычную, размеренную жизнь: в освобождённой леваде, к которой ещё недавно Рейвен гордо мерял шагами загон, сейчас прогуливался целый табун красивых, невысоких, тонконогих коней гнедой масти и темными гривами. Все они были похожи друг на друга как на подбор. Из дальней конюшни пара конюхов, удерживая за недоуздки, вели ещё двух лошадей, той же самой масти. Пожалуй она была самая распространенная в корпусе и, наверное, неспроста. Алори только пару раз видела одного буланого коня, все остальные мерины в корпусе имели гнедую, светло-гнедую, тёмно-гнедую или олене-гнедую масть, что делало их почти неотличимыми. С такого расстояния девушка не могла рассмотреть, но ей показалось, что одним из конюхов, ведущим лошадей, был Геральд. Будет очень нехорошо если он увидит её в компании Ричарда. Она не боялась осуждения с его стороны и давно смирилась с ним. Человек, ненавидевший армию всеми фибрами своей души точно по головке бы её не погладил за общение с одним из штабских. При желании, Алори вполне могла напомнить Геральду про правила приличия, но ей вовсе не хотелось в очередной раз вступать в словесную перепалку со своим другом, который так часто её выручал. Лучше будет, если он не увидит её здесь. Ускорив шаг, она пошла рядом с Ричардом, надеясь скрыться за ним от глаз конюха. Хорошо, что до главных ворот оставалось совсем ничего. Ричард покосился на девушку, не вразумляя, чем вызвано такое её решене занять место рядом с ним, но ничего не ответил, переводя взгляд на дежурного, который уже, нехотя поднявшись с лавки, отпирал тяжелый ржавый засов на воротах. Алори зажмурилась от неприятного скрипа, который резал слух, но к счастью, кавалерист, не без труда, скоро справился с засовом и толкнул одну из створок ворот, пропуская их. Ричард остановился давая понять, что уступает ей проход, и Алори первой вышла за пределы корпуса. Когда и Ричард переступил за ворота, они с громким хлопком закрылись за их спинами. Звуки конюшни стали тише и отдаленнее. Ричард, к велкому облегчению Алори, не менял свой темп, а она, немного осмелев, пристроилась с правого бока от него, чуть поодаль, уважая его личное пространство, нарушение которого, независимо от настроя офицера, каралось сиюминутно и строго. Ей хотелось о многом его спросить, многое рассказать, но она боялась и рта раскрыть, пока Ричард не проронил ни слова. Она не ждала, что он расскажет ей о причине своей грусти. Он никогда не рассказывал ничего, что касалось лично его и узнавая его изо дня в день, она так и не могла толком поведать об офицере ничего особенного: что он любит? Что ненавидит? Какой его любимый цвет? Сколько ему лет? Когда у него день рождения? Он ничего не рассказывал о своей семье. Из скудных сведений, которыми он нехотя делился с ней, она знала только то, что у него есть сестра и она, как и он когда-то, учится в военной академии. Однако Алори было неведомо, ни сколько ей лет, ни на каком она курсе и даже о взаимоотношениях между ними. И это несмотря на то, что Ричард сам обмолвился о том, что теперь они друзья. Разве друзья не должны знать друг о друге больше? Куда больше чем общепринятые аспекты, касающиеся рабочих отношений. Алори никогда не отказывалась отвечать на его вопросы, и о ней он знал куда больше, чем она о нем. Он знал о её семье, о её брате, о её учебе, интересах и даже о запретах на общение с военными. Ей стало обидно. Она сжала руки в кулаки, всё больше осознавая как нехорошо он поступает, получая от неё все сведения, которые только хочет, а сам при этом не хочет ничего говорить. Ведь она не просила чего-то трудного, всего лишь отвечать тем же. Её отец назвал бы это «равноценным обменом»: когда один отдаёт другому что-то эквивалентное тому, что получает взамен. По пустой, песчаной, проселочной дороге они шли в одиночестве, никаких прохожих не было видно. Только вдалеке, в поле, у самой границы с лесом, продвигалась небольшая группа человек, должно быть из местной деревни. Трава покачивалась на легком ветру, шурша, словно шепчась, поворачивая свои стебли из стороны в сторону, которые блестели на солнце красивыми стальными отливами. По небу носились, громко стрекоча, стайки чёрных ласточек. Как пущенные стрелы, они парили высоко над землей, невесомые и юркие. Некоторые сидели па проводах, высившиеся на столбах вдоль дороги, опустив вниз свои длинные хвосты-галочки, они покачивались взад-вперёд, громко переговариваясь друг с другом. Алори подняла голову, наблюдая за ними. Эти милые птички всегда нравились ей. В детстве она любила смотреть на них, а однажды пара ласточек даже выстроила гнездо под карнизом их дома, из соломы и глины, которую они без устали таскали в своих маленьких клювиках. Алард тогда довел её до слез, обещая разорить гнездо, как только птицы закончат своё дело. Но он так и не стал этого делать, испугавшись получить нагоняй от родителей, и маленькая Алори целое лето любовалась пернатой семейкой и маленьким птенчиками, которые вскоре завелись в гнезде. Правда чаще она видела только их разинутые желторотые клювики, которые они тянули вверх, как только в гнездо возвращался один из родителей. Наверное, эта стая тоже поселилась где-то неподалеку. — Может всё-таки скажешь… Алори перестала смотреть на птиц и удивленно перевела взгляд на Ричарда. Он не смотрел на неё, продолжая неспешно идти вперед. Голос парня прозвучал как-то несмело, словно он сомневался, стоит ли нарушать тишину. — Как ты научила Рейвена?.. — продолжил он, на этот раз посмотрев на неё своими полуприкрытыми, словно от усталости глазами, но почти сразу отвернулся. — Я хочу знать, как у тебя получилось. Чтобы я не делал, так и не смог добиться от него беспрекословного подчинения. А сегодня, когда сел на него, понял, что он шагает по своей воле… Мне даже подгонять его не пришлось… Что ты сделала с ним, Алори? Скажи мне. В его последней фразе была мольба. Девушка четко услышала это. Ричард ещё никогда и ни о чём не просил её с таким желанием. Не он ли говорил, что важнее всего — просто сделать так, чтобы Рейвен принял мартингал, всё равно какие методы для этого будут использоваться. Тогда почему ему стало интересно, что именно она сделала? Она бы с радостью поделилась с ним своим методом, тем более, что разработала его сама, без чьей либо подсказки, но зная Ричарда, понимала, что это очень плохая идея. Настроение у него было отвратительное, зачем делать ещё хуже, тем более, похоже, хуже уже не было. Она примерно представляла, как могли её правдивые слова повлиять на лейтенанта, который был зол, но не представляла, что будет с ним, когда он печален. Навряд ли из такого состояния он дойдёт до гнева. Её пугала эта мысль, но ей было бы куда проще разговаривать с ним, если бы он злился на неё, как обычно, как всегда, пусть даже кричит, всё равно. Это хотя бы было ожидаемо, а неизвестность пугала. — Ты… будешь злиться… — ответила она, виновато опустив голову и погрустнев, сдвинув плечи, становясь ещё меньше. — Наверняка будешь… — Не буду, обещаю… Алори посмотрела на него. Вряд ли что-то на лице лейтенанта могло подарить ей уверенность в его словах, но девушке хотелось зацепиться хоть за что-то, чтобы поверить. Всё равно за что. Пусть это будет лишь безразличие и отрешённость, которую она увидела сейчас. Этого было вполне достаточно, чтобы заставить её говорить. Удивительно, как сильно он влиял на неё. Элрик готова была верить во что угодно, если эти слова были сказаны им. Девушка настолько погрязла в своих безответных чувствах, так радовалась даже скупой эмоции, выражаемой офицером, что не отдавала себе отчёт о том, насколько больна им. Ричард так редко просил рассказать о чём-то и всегда выполнял свои обещания, даже те, которые не хотел. Эта мысль позволила ей окончательно успокоиться и не тревожиться о последствиях. Хотя, конечно, говорить такое вспыльчивому парню было очень опрометчиво. — Я просто дала ему время привыкнуть… — начала она. — Привыкнуть? — переспросил военный, покосившись на девушку, которая не осмелилась поднять на него глаза. — Да… — едва заметно кивнула Алори. — Он сам пришёл к тому, что мартингал не опасен и не причинит боли, если подчиниться ему. Не сразу, но постепенно Рейвен это понял. И ещё, он способен на что угодно, ради сушеных яблок. — Опять балуешь… — проворчал парень, мотнув головой. — Ты обещал не злиться, — напомнила ему девушка. Ричард замолчал, давая ей возможность продолжить. — Рейвен, не тот конь от которого можно добиться послушания только силой… — осмелев, проговорила девушка. — Обвиняешь меня в неправильном подходе? — спросил парень. — Нет, не обвиняю. Ты, наверное, просто не умеешь иначе. Может… ты бы смог попробовать не истязать его, если бы мог больше времени с ним проводить? Я знаю, что у тебя не получится так, но я не могу найти другого объяснения. Ведь тебе нужен был результат любой ценой, и поэтому ты принуждал Рейвена слушаться. И он бы слушался, непременно слушался, но только очень бы боялся, так и не перестав ужасаться при виде мартингала. Но теперь, когда он больше не боится, тебе не нужно больше принуждать его. Ричард удивился, но не показал этого. Неужели она, после того, как видела как он «ломает» коня, не считала его живодером? Он ни разу не оправдывался перед ней, не говорил о том, что ему некогда ждать перевоспитания коня, что ему самому не нравится то, что он делает, но Алори, каким-то необъяснимым образом и сама поняла это. — Ты любишь его, я это знаю, — говорила девушка, не обращая внимания на парня, прислушивающегося к каждому её слову. — И он тебя тоже, несмотря на то, что ты порой делаешь с ним. Я хочу сказать честно, мне не нравится твой подход, но я всё равно не виню тебя. Потому что, несмотря ни на что, ты не хочешь навредить ему. И не бросаешь его одного. Алори хорошо помнила грустные истории лошадей, попавших в генеральскую конюшню, после того, как их «хозяева» вдоволь наигрались со своими живыми игрушками, а после избавились от них без сожаления, не вспоминая о них, когда-то нужных и значимых. Все они в итоге обрели новый дом и избежали куда более ужасной участи, которая могла ожидать их, но девушка видела в глазах этих брошенных коней тоску. Они хотели быть любимыми, хотели любить в ответ, а потому так тянулись к ней, единственной кто хоть немного дарила им свою заботу и ласку, которой им всем так не хватало. Рейвен мог стать одним из них, но не стал. Ричард навещал его, даже в рабочие дни. Разве так будет поступать человек, которому наплевать на коня? Если бы это было не так, парень перестал бы приходить к нему сразу же, как только фриз перешёл под опеку Алори. Но Ричард упорно не желал оставлять его, даже зная, что жеребец накормлен, осёдлан и вычесан до блеска. Для него это был не просто конь, а друг. Пусть парень никогда не проявлял к Рейвену особой ласки, но девушка чувствовала это. Они оба, и конь и офицер, знали об этом и так похожие друг на друга, проявляли свою любовь слишком редко, чтобы это можно было заменить. — По-твоему, я не жесток? Алори ещё больше опустила голову, почувствовав на себе его взгляд. Неровная дорога уже вывела их к прямой, широкой тропинке, ведущей к городским стенам. Стайки беспокойных, непоседливых ласточек остались позади, и до них доносился лишь приглушенный писк птиц. Ветер трепал волосы девушки и она отбросила их рукой назад, немного сожалея о том, что не может спрятать за ними своё лицо. — Ну… разве что немного… но знаешь… мне почему-то кажется, что ты вовсе не хочешь быть таким, но не можешь просто взять и прекратить делать то, что делаешь… глупо звучит, я знаю… Но я не хочу тебе врать. Пусть даже звучит глупо, но это мои мысли. Ей самой стало страшно от своих слов. И откуда только взялся этот порыв смелости. Да, он обещал не злиться на неё и выслушать всё, что она скажет, но не перегнула ли она, доверив ему свои предположения, о которых он её не просил говорить? Кому понравится, когда копаются в его душе. Похоже, этот разговор зашёл не туда, и говорила Алори совсем не о том, о чём хотела рассказать. Впервые он не перебивал её до тех пор, пока она не договорит, не приказывал замолчать или не обрывал на полуслове. Неужели ему действительно было важно, что она о нём думает. Между ними повисла тишина, нарушаемая только шагами и ветром, шелестящим в траве и медленно раскачивающем провода на высоких столбах, которые уже сменили своих толстостенных, деревянных собратьев и заменились на тонкие, высокие, железные. Они проходили мимо небольших сельских домиков, последних, на подходе к городу. С каждым шагом, с каждой секундой, девушке становилось всё страшнее и страшнее. Она боялась, что всё же наговорила лишнего и теперь парень не хотел говорить с ней, ведь ответом на её дерзость могла быть только злоба, которую он пообещал не проявлять. — Может ты в чём-то права… — донёсся до неё его тихий, едва ли не шёпот, голос. Алори вздрогнула и подняла голову, посмотрев на него. Военный глядел вперед, безжизненным, тоскливым взглядом. Похоже её слова задели его намного сильнее, чем она ожидала. И то, как теперь будут складываться их взаимоотношения, оставалось загадкой. Возможно, он хотел услышать совсем другое или же считал, что Алори ошибается в своих доводах, но что-то явно изменилось. Ричард и понятия не имел, насколько хорошо она узнала его за это время, даже не имея представления о том, что происходит в его душе. Он никогда и не с кем не делился этим и был точно уверен, что не давал девушке ни одного повода разглядеть в нём то, что он так тщательно скрывал. Признавать это было неприятно и противоестественно, но вместе с тем, почему-то, ему стало легче. Парень никогда раньше не задумывался о том, насколько хорошо она понимает его. Интересно, а она сама-то об этом знала? Что её глупые мысли, на самом то деле не такие уж и глупые и могут казаться несерьёзными лишь потому, что в это было трудно поверить. Именно поэтому никто не искал объяснения злости Ричарда, просто принимая его характер как данность, неизменную и вечную. Алори же не приняла этого и начала сама искать причину. И пусть так и не смогла докопаться до истины, и никогда не сможет без помощи самого Ричарда, но всё равно подобралась очень близко к его тайне. И что самое странное — офицер не чувствовал раздражения или беспокойства по этому поводу, а ведь ещё недавно не одобрял такие высказывания из уст девушки. Одинокий и гордый, он не подпускал к себе никого, но сейчас, ему хотелось верить ей, хотя бы немного. Может, потому, что Орф всё ещё молчал. Ричард прислушивался изо всех сил, но так и не смог услышать гневные рычания его голов. Этот монстр вёл себя скрытнее и умнее, чем его младший трехголовый брат. Он был непредсказуемым, и лейтенант не знал, что от него ждать. Парень знал только одно: он хотел жить своей жизнью, а не жизнью монстра, жаждущего получить его душу. Он волен сам принимать решения, несмотря на цепи, всё ещё приковывающие его к Орфу. Придёт время и он сможет разорвать и их. После слов девушки его глаза открылись. Могла ли она с самого начала почувствовать в нём что-то, что отличало его от остальных? Была ли настолько осторожна, чтобы понять, что он опасен для неё даже против своей воли? А если понимала, осознано шла на риск, продолжая общаться с ним? Откуда в ней столько храбрости? Разве то, что случилось под дубом ничему её не научило? Если уж она знала его настолько хорошо, то он никак не мог понять её. Все также продолжая молчать, они вошли в город, под его холодные тени от высоких каменных домов, оставив позади просторные и свободные поля. Здесь даже воздух стал другим, не таким свежим, без запахов травы и цветов. Только солнце продолжало всё так же светить в небе, просачиваясь между крышами домов и листьями редких, невысоких деревьев, кое-где растущих в маленьких дворовых скверах. Здесь они хотя бы встречались. Чем дальше улица уходила в центр, тем меньше становилось зелени. Наверное лишь только дом Ника, находящийся не так далеко от центра города мог оказаться единственным зеленым уголком в округе. За это Алори и не нравились города, каменные и неживые, но даже к Централу она начала привыкать. Живя здесь, она стала ещё больше ценить природу и любоваться ею. Дома, в Ризенбурге, она воспринималась как должное, здесь же была роскошью, которую мало кто мог понять. Ричарду, глаза которого открылись, стало стыдно за своё поведение перед девушкой. Наверное, если и не совсем, но немного понял, о чем говорил Харрис, а именно ту часть, где старик корил его за несправедливость по отношению к ней. Он и правда был слишком груб к ней. Может, она и не всегда делала всё так, как он просил, часто приставала с расспросами, но старалась помочь всегда, просил ли он её об этом или нет, а если и раздражала, то вовсе не специально, как ему показалось сначала. Осознав, насколько невыносимым он был, Ричард размышлял и над остальными фразами врача. Это действительно было странно, что Алори терпела его всё это время. Почему не сдалась, не оставила работу, или не попросила Харриса не контактировать больше с ним? Ведь это было очень просто сделать, если бы она занималась лошадьми в другой конюшне. Тогда вероятность их встреч была бы нулевая. Должно быть, все из-за Рейвена. Девушка так привязалась к нему, что не хотела расставаться с ним, даже несмотря на постоянные придирки в свой адрес. Невольно офицер поставил себя на её место и ещё сильнее возненавидел себя. Озлобившись на весь мир, находясь под влиянием адских псов, он и не заметил, что не все люди относятся к нему с презрением. И не замечал он этого уже очень долго. И кто знает, сколько бы ещё времени прожил в неведении, если бы рассуждения Алори не помогли ему разобраться в себе. Оставалось ещё что-то, что хранили в себе слова Харриса, но Ричард никак не мог понять что. Но и хватало того, что он уже понял за это короткое время. В голове всё смешалось, мысли накладывались одна на другую, никак не упрощая этот процесс и чувство вины только возрастало, заставляя совесть пожирать себя изнутри, от чего на душе было гадко, а сердце неприятно сжималось от уколов вины. Мог ли он исправить свою ошибку? Алори уже жалела о том, что согласилась ответить на его вопрос. Стараясь угодить ему, она, в который раз, всё испортила, изо всех сил стараясь не делать этого. «Почему у меня вечно ничего не получается?» — сокрушалась она, опустив голову и чувствуя, что на глаза наворачиваются слёзы. — «Почему я всегда всё только порчу?» Уже несколько раз она пыталась возвать его к ответу, но слова так и не слетали с языка, пока сердце рвалось из груди: единственное, что могло говорить не словами. Но даже ему было не под силу докричаться до чувств офицера, немого и глухого к её мольбам. Она снова ощутила себя на бесконечной, высокой лестнице, стоящей на месте, в то время как Ричард уверенно поднимался вверх, прочь, отдаляясь от неё с каждым шагом. Все её действия только заставляли её идти быстрее. Алори уже не знала, что делать, как стать ближе к нему. Она поникла, чувствуя как вся её надежда испаряется, а от былой смелости не остаётся и следа. Вокруг кипела жизнь. Улицы были многолюдны, но не достаточно для того, чтобы им с Ричардом пришлось протискиваться сквозь толпу. Отовсюду разносились разговоры, детский смех, шорох метел дворников. Все эти звуки мешали Ричарду сосредоточиться и решить наконец, что ему следует сделать. Оставлять всё вот так было нельзя, иначе он просто с ума сойдёт от внезапно нахлынувших на него знаний. Трудно было расставить всё по местам, да ещё в самое кратчайшее время. Он почти не слышал ничего, что происходило вокруг, мало представляя где сейчас находится, просто пытаясь разобраться во всём. Но для этого нужно было с чего-то начать, отбросить в сторону всё остальное и сфокусироваться на одной, конкретной мысли, приняв правильное, взвешенное решение. О, как просто это давалась ему до этих пор. Сейчас же всё перевернулось с ног на голову. К счастью, скоро они миновали самый оживленный перекрёсток трех улиц, где народу всегда было много, и вышли на тихую улочку, почти безлюдную, если не считать одного пожилого человека, который поливал из шланга кусты под окном дома. Алори, сдавшись, стала идти медленнее, почти сразу оказавшись за его спиной. Ричард даже этого не заметил, никак не отреагировав на её манёвр и не оглянулся, чтобы выяснить, что не так. Он как будто забыл, что она здесь, рядом, и недавно разговаривала с ним. Неужели он настолько разочаровался в ней, что решил игнорировать даже её присутствие? Девушка готова была просить прощения, не зная за что и чем обидела его, но ей не хотелось, чтобы он вот так просто покончил с их общением. Ведь это было единственное, что хоть как-то держало её на плаву, заставляло жить дальше, не придавая значение той боли, что изо дня в день терзала её душу своими острыми когтями. Она привыкла даже к этому, но никогда не сможет привыкнуть к тому, что не сможет находиться рядом с ним. Она подняла глаза, с которых вот вот были готовы упасть слёзы, и посмотрела на его широкую спину. Со стороны могло показаться, что они даже не знакомы. Так сильно он отстранился от неё. В такие моменты все оптимистичные наставления Леоны, как бы Алори не хотела в них верить, рассыпались в прах. Разве может такой как он обратить на неё внимание, как на девушку, а не как на простого работника конюшни, который всего навсего ухаживает за его конём. Её плечи задрожали, когда она вспомнила злые слова Ричарда: «Я никому не верю!» Они не покидали её никогда, иногда всплывая в ночных кошмарах. Завоевывать его расположение — это всё равно что биться о бетонную стену, умоляя её сжалиться и развалиться. Девушка опустила голову, тихо всхлипнув и украдкой утерев слёзы, чтобы не дать им скатиться по своим щекам. «Бесполезно… это всё бесполезно» Вдруг она не сильно ударилась об что-то твёрдое, так и не поднимая головы, отступила назад, ойкнув от неожиданности. Не заметив, как он остановился, она нечаянно врезалась в него, но так как шла девушка тихо, парень даже не пошатнулся от такого слабого толчка. Алори удивлённо посмотрела на него, всё ещё стоящего, как высокая, прекрасная статуя, невзначай заметив, что его волосы, за время знакомства немного отросли. С усилием воли, проглотив тугой комок в горле, она решилась позвать его по имени. Её голос сильно дрожал, когда она произносила его имя, имя человека, ставшего для нее всем в этой жизни, но никак не подразумевающего того, что она испытывает к нему. Медленно, как во сне, он развернулся к ней, останавливаясь напротив. Их разделяло всего несколько шагов. Офицер смотрел на неё сверху вниз, но без злости в глазах. Его освещало солнце, заставляя его чёрные волосы, подрагивающие на ветру, поблескивать стальным отливом. На прекрасном, любимом лице не застыло выражения презрения и безразличности. Алори впервые видела его таким. Они стояли посреди улицы в полном одиночестве. Девушка боялась пошевелиться, не представляя, чего ожидать от него. Ещё никогда он не смотрел на неё таким решительным взглядом, лишенный холода и раздражения. Он смотрел на неё так, словно бы она никогда не злила его прежде, словно бы он никогда не кричал на неё, и вообще, как-будто между ними никогда и не было неприязни. В который раз девушка убедилась, что его настроение изменчиво как вечерний ветер. Она и предположить не могла, что он когда-то сможет так смотреть на неё, не как на врага, виновного во всех его бедах. — Я хочу извиниться перед тобой, — серьёзно сказал он, всматриваясь в её глаза. — За своё поведение, недостойное офицера армии Аместриса. Алори даже рот приоткрыла от удивления. Это были самые последние слова, которые она ожидала от него услышать. Почему он вообще это говорит? Почему сейчас? Она почувствовала, как начинают пылать её щеки под его внимательным взглядом прекрасных карих глаз, от которых она не могла оторвать свой взгляд. Под лучами солнца его погоны засверкали яркими всполохами, такими, что смотреть было больно. Ветер продолжал настойчиво играть в его волосах, от чего у девушки первые секунды пропала умение говорить, пока она любовалась его красотой, но быстро взяв себя в руки, она, особо не понимая, что именно говорит, пробормотала: — Ничего страшного… — И я в большом долгу перед тобой за всё, что ты сделала, — продолжил Ричард. — Я не люблю быть должным, Алори. Поэтому, проси чего хочешь. Я исполню любое твоё желание. Просто скажи. Девушка удивлённо моргнула. Что вообще с ним происходит? О каком желании он говорит? — Но… мне ничего не нужно, — ответила она, немного испугавшись такого внезапного приглашения и шокированная переменами, случившимися с парням всего за несколько минут. — Я не сделала ничего особенного, правда. Давай просто ограничимся словесной благодарностью. — Нет, так не пойдёт, — помотал головой Ричард, всё ещё серьёзно смотря на неё. — Я ценю твою помощь. Любой труд должен быть вознагражден. Я настаиваю на этом. Если не можешь ответить сейчас, я подожду когда ты решишь, чего хочешь. — Чего я хочу… — произнесла Алори, пытаясь лучше понять смысл этих слов. Ричард кивнул. Девушка задумалась. Такое предложение несомненно сбило её с нужных мыслей. Даже в спокойной обстановке решить сразу было бы трудно. Она была восхищена таким жестом Ричарда, никогда не ожидая получить от него что-то взамен за свою работу, и даже не думала, что когда-то будет должна просить его о чём-то. Алори воспринимала это как данность, просто делала то, что любит, не ради вознаграждения. Конечно, она знала, чего хотела больше всего на свете, но Ричард не способен был исполнить это желание. Это даже было не желанием, а мечтой. Наверное, ей лучше так и остаться мечтой, чем-то далёким и светлым, к чему стремишься всей душой, не зная, сможешь достигнуть её или нет. Впервые она была так близка к своему счастью, но одновременно отдалилась. Однако, что-то в её душе встрепенулось, едва парень посмотрел на неё по-новому. Он менялся, а значит, всё ещё не кончено. Он поменялся настолько, что признал свои ошибки и извинился. Что бы сказали на это те люди, которые называю его Цербером? Сердце у неё в груди, согревшись от теплоты души, тоже переняло настроение и умиротворённо застучало, часто-часто, но не сильно, словно боялось спугнуть счастье. — Ладно…— Ричард повернулся обратно, оглядываясь через плечо. — Оставим это на потом. Скажи, когда решишь. Он сделал пару шагов, когда она снова окликнула его: — Подожди! Парень остановился, снова оборачиваясь к ней. — Уже придумала? — спросил он. — Да…— Алори собралась с мыслями выпрямилась и уверенно ответила. — Я хочу, чтобы ты больше рассказал мне о себе. Настало время Ричарда удивляться. Он непонимающе взглянул на неё, подняв брови. Парень думал, что она попросит какую-то вещь, ну или что угодно ещё. Ведь перед ней был такой огромный выбор. Офицер, пользуясь своими связями, мог исполнить абсолютно любое её желание, но даже получив такой простор для мечтаний, она просила о такой мелочи? Неужели у неё нет больше ничего настолько важного? Что угодно бы сгодилось. Может быть, он ослышался? Не может быть, чтобы она хотела такое. Ричард понял, что так и не может толком проникнуться в мотивы её поступков. Кто угодно мог придумать что-то посущественнее, но не она. — Что? — переспросил он, желая удостовериться в правдивости её слов, а может быть, поколебать её уверенность, чтобы девушка подумала получше. — Я хочу знать о тебе больше! — уже громче озвучила своё желание девушка. — Это то, чего я хочу! Она с замиранием сердца следила за тем, как эмоции на лице Ричарда сменяют одна другую. Сначала он удивился, а потом снова посмотрел на неё, как на неразумного ребенка, словно её слова были лишь глупым детским лепетом. Алори боялась, что он откажет ей в этом. Кому, как ни ей было знать, как сильно Ричард ненавидел разговоры по душам, всегда переводив тему на нейтральную сторону, когда она едва касалась его личности. Как будто это было запрещённое обсуждение. Пришла пора раскрыть все карты. Другой возможности у неё не будет. Он сам предложил это, нельзя сдаваться, даже если он откажет. Единственная возможность узнать всё, о чём она не могла спросить была сейчас. Ричард выжидающе смотрел на неё, словно ожидая, когда она скажет, что это всё шутка и назовет что-то более приемлемое в его понимани, и больше походящее на желание. Отчасти, так оно и было. Парень с удовольствием бы сделал что угодно другое, но не то, о чём она попросила. Точнее, он бы не стал предлагать ей желание, знай он о том, что она выберет. Сомнений не было. Он расслышал всё правильно. Однако не горел желанием раскрывать душу. Да, он понял сегодня, что, возможно зря избегал её всё это время, но это не значило, что она стала ему настолько близка, чтобы знать о нём больше, чем нужно. Кто знает, что именно ей хочется узнать? — Уверена? Это только одно желание. У тебя не будет второго. Хорошенько подумай, — продолжал уговаривать её он. — Не жалуйся потом, что захотела чего-то другого. — И не собираюсь! — с готовностью ответила девушка. — Я прекрасно знаю чего хочу! Парень вздохнул. Что было делать, когда он уже опрометчиво согласился выполнить всё, даже не подумав над тем, что желанием может быть не просто какая-то вещь. Однако он не собирался выполнять его, не защитившись от неуместных вопросов. О чём, о чём, а о Орфе ей знать не стоит. Она никогда не должна узнать о нём. Но и врать он не хотел, а потому сразу решил, как нужно поступить. — Хорошо, раз так. Но имей ввиду, есть то, чего я не намерен обсуждать ни с тобой, ни с кем бы то ни было. Ясно? Если случится так, я не стану отвечать. Это твой последний шанс отказаться. Ты просто потратишь своё желание впустую и ничего нового не узнаешь. — Нет! — упрямилась девушка, нахмурившись. — Прекрати уговаривать меня! Я не передумаю! Ричард хмыкнул. Его рассмешил её серьёзный настрой и огонёк, вспыхнувший в голубых глазах девушки. Такому упорству стоило только позавидовать. Нужна недюжинная смелость, чтобы попросить о таком. Выбора ему не оставили. Он сам подписался на это и как и требовала честь, обязан был выполнить её просьбу. Главное, не допустить того, чтобы Орф, как и Цербер, попытался повлиять на ситуацию. Он никогда не должен забывать, что он не один. В прошлый раз ему удалось сдержать натиск монстра. Орф же был куда сильнее. Он должен успеть уйти прочь до того, как пёс начнёт вырываться на свободу. — Хорошо… — Ричард осмотрелся. — Только не здесь. Я не могу сосредоточиться в городе. Идём. Он, не дожидаясь её, свернул на соседнюю улицу. Девушка, спохватившись, поспешила нагнать его. Она была уже готова отстаивать своё право на то, чтобы он выполнил именно это желание, но к её изумлению, Ричард согласился достаточно быстро, хоть и с оговоркой, но это уже не имело никакого значения. Дорога, которую выбрал Ричард вела к главной площади. Алори не знала, куда именно он её ведет, но готова была идти за ним всё равно куда. Догнав его, девушка пошла рядом, украдкой косясь на него. Но парень вёл себя спокойно не выказывая никакого раздражения, только уверенно смотрел вперёд, выбирая направления пути. В связи со случившимся, девушка напрочь забыла о том, что должна была вернуться домой до пяти, обещав брату помочь приготовить ужин. Но всё это вылетело у неё из головы и она даже мимолётом не вспомнила о Нике, который сейчас, скорее всего, тоже находился в городе. Влюбленность сделала её невнимательной и неосторожной. Все её мысли были заняты Ричардом, и она не могла переключить своё внимание на кого-то еще. Она уже собиралась спросить офицера, куда именно он ведет её, но он опередил её с вопросом. — Почему именно это? — спросил он, слегка нахмурившись, не понимая её выбора настолько, что не смог смолчать. — Ты хоть понимаешь значение фразы «что угодно»? — Однажды ты уже задавал мне свои вопросы, — напомнила девушка, посмотрев на него. — Тогда, под ивой. Помнишь? Ты сказал, что хочешь узнать меня получше. И я ответила на них. Абсолютно на все. Но ты сам ни разу не рассказал мне о себе, только немного из того, что касалось Рейвена, только и всего. Разве будет несправедливо, если я попрошу того же? — У меня есть причины не рассказывать всё, — уже жестче напомнил Ричард. — И если я говорю, что тебе не нужно этого знать, поверь, так нужно. Это не моя прихоть. — Не пытайся, — ещё больше нахмурилась девушка, поворачиваясь к нему. — Ты обещал! И не сможешь заставить меня отказаться! — Я уже понял… — усмехнулся Ричард. **** Ева неспеша брела по улице, возвращаясь домой. В библиотеке было пусто и даже библиотекаря пришлось ждать несколько минут, чтобы оформить книгу. Мало кто хотел проводить солнечный, погожий денёк в душном, пыльном помещении наедине с книгами. Она провела там больше часа, пытаясь найти что-нибудь интересное и новое, но к сожалению, кроме ещё одного тома стихов автора Мотори Коно, не нашла. Но и это было уже неплохо, во всяком случае вечер уже обещал быть не таким скучным. Если повезёт, завтра она тоже останется дома. Вряд ли вся группа пройдёт практические занятия так быстро, а она отдохнёт от постоянной слежки Конрада. Вечером, после занятий Фиона обещала позвонить ей и рассказать как идут дела. Может быть этот недоумок одумается и оставит свои безуспешные попытки обратить на себя внимание. Глубоко в душе, девушка хотела бы, чтобы Кона отчислили за неуспеваемость, которая у него была не ахти какая, но это было невозможно. Его папочка ни за что бы этого не допустил, и был именно тем, от кого напрямую зависела учёба его непутёвого сынка. Ева даже сильнее чем следует захлопнула книгу, которую вытащила с полки чтобы посмотреть. Эхо от хлопка прокатилось по залу с высокими потолками. Она поставила её на место, думая о том, что на месте Конрада мог оказаться куда более смышлёный кадет. Но увы, тут все решал статус. Скучающий на стойке выдачи библиотекарь средних лет, но с уже начинающими седеть волосами, заполнил формуляр и отдал Еве книгу. Девушка забрала её и покинула здание библиотеки, наконец вдохнув в себя свежий воздух. Она отбросила за спину свои длинные хвостики и вприпрыжку сбежала по ступенькам, держа подмышкой книгу. Идти домой не хотелось. Наверняка мама найдёт ей занятие по дому и не даст сразу же усесться за чтение. Лучше найти в городе подходящее местечко, чтобы почитать в тишине и спокойствие. Конечно, сделать это не просто, погода хорошая и, кажется, всё население города высыпало на улицу, но это эта идея всё равно привлекательнее, чем работа по дому. Она решительно направилась вниз по улице, к главной площади. На севере города было несколько спокойных кварталов, где точно можно было спокойно почитать. Настроение было хорошее. Несколько дней вне военной академии точно позволят ей набраться сил и при случае, стойко вытерпеть компанию Конрада. Хорошо, что Фиона старалась быть рядом с ней. Это была «война на истощение» и Ева не собиралась сдаваться. Ни за что и никогда она не будет общаться с этим снобом. Нет уж, она знала себе цену. Чтобы не терять времени зря, она открыла книгу, полистав несколько страниц и прямо на ходу начала читать. Когда она уже подходила к проулку и подняла глаза от книги, чтобы не споткнуться и вовремя свернуть на нужную улицу, остановилась так резко, что идущие за её спиной девушки неодобрительно проворчали что-то, обгоняя её. Но Ева и внимание на них не обратила. Она увидела своего брата, идущего по улице. Да не одного, а вместе с девушкой. Несколько секунд, Ева не могла прийти в себя, во все глаза смотря на происходящее и не веря тому, что видит. Так вот куда он убегал! На свидание?! Неужели у этого грубияна есть девушка? Парочка шла слишком далеко от неё, чтобы Ева услышала о чём они говорят. Но не даром она училась на разведчика. Закрыв книгу и убрав её обратно под подмышку, петляя между прохожими она, быстрым шагом нагоняла свой объект преследования, то и дело останавливаясь и прячась за стеной или двери очередного магазинчика, а то и заходя за спину прохожим, едва только замечала заметный поворот головы своего брата. Она всё-таки узнала куда он бегал и теперь уж точно не упустит. Примерно понимая куда они идут, Ева свернула в проулок и бегом преодолела его, чтобы встретить их за углом, где они точно не увидят её, зато она сможет услышать, о чём они говорят. Завершив маневр, Ева остановилась у выхода из арки с внешней стороны и открыла книгу, спрятав своё лицо за ней. Через минуту они должны выйти из арки, ведь улица, по которой Ева преследовала их, заканчивалась тупиком. Так и оказалась. Девушка ещё издалека услышала голос Ричарда, но не сразу разобрала, о чём он говорит. Зато чётко расслышала второй голос, принадлежавший его спутнице. — Ты скажешь мне, куда мы идем? — спрашивала она у него. Ева сдвинула брови. Голос девушки звучал странно, с ноткой опаски и недоверия. Словно бы она была немного напугана. Ещё мгновение, и они прошли мимо кадетки, не замечая её присутствия. Та опустила книгу, чтобы взглянуть на подругу своего братца хотя бы со спины. Это была невысокая, хрупкая девушка, на две головы ниже Ричарда, а может и чуть больше. У неё были светлые волосы средней длины, с лёгкой волной. Ева никогда не видела её раньше и никогда не слышала, чтобы Ричард вообще общался с кем-то, не говоря уже о девушках. Никакой сумки при себе у знакомой Рича не было, это говорило о том, что он не встречал её с учебы. На ней не было военной одежды, а значит, скорее всего (она не бралась говорить точно) эта особа не имела никакого отношения к армии. А это наблюдение вовсе ломало все шаблоны. Ева точно знала, что у Ричарда нет ни друзей, ни знакомых среди гражданских. Если их нет на службе, то откуда им на гражданке-то взяться?! Ричард явно что-то недоговаривал. Ей было не достаточного того, что она увидела, она хотела знать всё. Ведь брат ни за что не расскажет ей сам, а значит придётся отработать свой навык разведки ещё немного. — На пруд, — донеслось до ее уха ответ брата. — Ты сама говорила, что в городе нас видеть вместе не должны. Ева потрясла головой, не понимая смысл услышанного. «Это еще что значит? Кто это их видеть не должен? За ними что, кто-то кроме меня следит?» Ответ девушки она не услышала, да и не собиралась. Главное она уже узнала. — На пруд значит… — прошипела она себе под нос, хитро прищурив глаза. — Ну держитесь, голубки. Я знаю короткую дорогу и буду там быстрее вас! ****** Ник почесал голову, читая список продуктов, который достал из кармана формы. Ему часто приходилось забывать что-то и в последнее время он практиковал списки, чтобы не пришлось дважды бегать туда сюда. — Так-так… посмотрим… Молоко, яйца… хлеб возьму в пекарне около дома, — бормотал он, пробегая глазами по списку. Сегодня ему удалось освободиться раньше и уже к приходу Алори домой, он успеет всё купить и может быть сам начнёт что-то готовить. В последнее время Николас так часто и долго пропадал в корпусе, что практически всё, что нужно сделать дома, делала Алори в одиночку. Нику было ужасно неприятен этот факт, а потому он хотел хоть немного помочь сестре, которая и так не покладая рук трудится с утра до вечера. Вот и сегодня, сразу после института, уже который день подряд, она пропадала в конюшне, обучая какого-то там армейского коня. Кинолог переживал, что такая увлечённость приведёт к тому, что она станет отставать по учебе, но сестра заверила его, что все задания она выполняет там, в конюшне, и Ник не стал настаивать на том, чтобы она меньше времени уделяла тренировке коня. Главное, что спать она ложилась вовремя и перестала выглядеть болезненной. Может, всё это из-за установившейся наконец-то солнечной погоды, но парень заметил, что на вид сестра стала куда лучше: исчезли синяки под глазами, она уже не была такой бледной и самое главное, начала улыбаться, что уже было очень хорошим признаком, и Ник уже не так сильно переживал за неё. Если она и не рассказывала ему о своей проблеме, которая так глотала её, то сейчас он мог с уверенностью сказать, что она со всем разобралась. Даже звонила родителям недавно, что делает только тогда, когда прибывает в хорошем настроении. Он уже подошёл к витрине магазина, убирая список в карман, когда увидел далеко впереди Алори, выходящую из-за стены одного из домов. Парень улыбнулся, поднял руку чтобы помахать ей и окликнуть, но приветственный клич застрял у него в горле, когда сразу за ней вышел штабский офицер в синей форме и они продолжали идти навстречу кинологу уже вместе. Ник так и замер с поднятой рукой. Благо, что молодые люди о чём-то говорили и не смотрели прямо перед собой, что позволило отошедшему от ступора Нику буквально взлететь по лестнице в первую попавшуюся дверь магазинчика и скрыться за витриной, повернувшись спиной к стеклу, за которым отлично просматривалась вся улица. Продавец, перекладывающий за прилавком батоны с хлебом, смерил его недовольным взглядом из-под опущенных бровей, но видимо, уже привык к странным покупателям и продолжил заниматься своим делом. Ник слегка повернув голову в стекле, застыл в ожидании. Он ошибся, обознался. Да, именно так. Как и Джим в прошлый раз. Вот они посмеются, когда выясниться что они оба видели просто похожую на Цербера и Алори пару, вот и всё. Тогда всё наладится и они смогут снова общаться. Только об этом сейчас думал Ник, не допуская ни одной мысли о том, что всё-таки, Джим был прав. Ещё несколько мгновений и всё прояснится. «Нет… нет… НЕТ!!! Она просто не могла так долго и мерзко мне врать!» — кричал его рассудок. — «Только не Лори! Только не моя маленькая сестрёнка! Нет!» В его глазах отразился ужас и отчаяние когда наконец мимо витрины прошли ОНИ. Именно они. Никакой ошибки. Всё это время Джим, его старый, верный друг говорил ему правду. Это была Алори, идущая рядом с Цербером. Едва они прошли дальше, Ник прилип щекой к стеклу, чтобы увидеть наверняка. Всё вдруг встало на свои места. Получается, всё это время Алори просто дурачила его, а он как наивный велся на все её рассказы и объяснения. Когда она задерживалась, не приходила вовремя и забывала предупредить о том куда ушла… всё это время она проводила с НИМ. С военным, с которыми ей строго настрого запретил общаться даже не сам Ник, а их отец, и задачей кинолога было следить за сестрой, чтобы она не спуталась с военными. А что же сделал Ник? Как дурак доверился ей, даже не удосужившись проверить, настолько ли правдивы её слова. «Олень… я точно олень… Джим был прав!» Что ему теперь делать? Догнать и остановить? Что это изменит? Она просто возненавидит его, если узнает, что он следил за ней. Но ведь следил он не специально. И разве её вина не стоит того, чтобы как следует отчитать её и запретить общаться с Цербером? Целый вихрь эмоций захлестнул его сейчас. Он был зол, шокирован, расстроен и разочарован. Его вера рассыпалась в прах. С самого детства он поддерживал Лори, защищал её и оберегал. Но она даже не посчитала нужным рассказать ему свою тайну. Неужели так боялась его? Ведь он не её отец! Он бы никогда не стал ругать её за что-то. Они бы вместе нашли решение. Но вот так узнать о её предательстве… Ник сжал зубы от боли в груди, вызванной чувством несправедливости. Лучше бы он этого никогда не узнал. Лучше бы так и жил в неведении. Лучше уж так, чем стать обманутым и преданным, да не кем-то, а своей сестрой, самым родным для него человеком. — Эй, парень. Продавец положил локти на прилавок и смотрел на него исподлобья. — Ты покупать что-то будешь? И хватит протирать своим лицом стекло, я его только помыл сегодня. Ник отстранился от витрины. Алори и штабский уже удалились вниз по улице, но были еще различимы. — В другой раз, — бросил Ник, рывком открывая дверь и выбегая наружу. — Чокнутый…— сплюнул лавочник. Кинолог не знал, чем всё закончится, но хотел проследить за ними. Что если Алори пошла с ним не по своей воле? Что если этот мерзавец хочет сделать что-то плохое? Он просто не мог этого допустить. Пусть она предала его, но он ни за что не откажется от своей сестренки. Сердце до боли сжималось в груди, кривясь и стоня, а Ник, сжав зубы, бежал вперёд, не имея никакого плана в голове кроме стремления защитить Алори. Чем дальше он бежал, тем больнее становилось. Он начал задыхаться, но не от быстрого бега. Обида сдавливала горло, мешала дышать. Ник останавливался перевести дух, следя за тем, чтобы никто из этих двоих не заметил, что их преследуют, дожидался, когда спазм в горле пройдёт, давал им отойти подальше и продолжал погоню, которая скоро привела его за пределы города. Не трудно было догадаться, куда они идут. Народу у пруда не было совсем и оставаться незамеченным Нику становилось труднее. «Что я скажу отцу?! Как я объясню ему это?!» Кинолог ни на секунду не упускал из вида свою цель, перебегая от дерева к дереву, надеясь, что останется незамеченным. Но ни Алори, ни Цербер даже по сторонам не оглядывались. «И о чем она думала?!» — начинал злиться Ник, выглядывая из-за очередного дерева. — «Такими темпами, рано или поздно, я бы всё равно всё узнал! Что же ты творишь, Лори?!» Он оставался в своем убежище до тех пор, пока не увидел, как эти двое остановились у воды, на самом краю берега. Пробежав глазами по возможному укрытию поближе, он заметил большой, раскидистый куст, с широким лазом у корней, вполне пригодный, чтобы укрыться под ним. Осторожно, крадучись, он перебрался к нему и ловко протиснулся внутрь уже предвкушая услышать, о чём болтает его сестра с Цербером, когда что-то ударило его в локоть и из темноты раздался недовольный шёпот: — Ты кто такой?! А ну, пошел вон! Это моё место!