Life Time 3

Николас понуро брёл вниз по улице, возвращаясь обратно, в город. В его голове всё ещё не укладывалось всё произошедшее, а сознание упорно, словно защищаясь, отказывалось признавать, что всё к чему он так привык, вот-вот поменяется и уже никогда не будет прежним. Кинолог не любил перемены, терпеть не мог. Друзья часто сравнивали его с верным старым псом, который плохо переносит любые изменение в размеренном повседневном порядке вещей. Для кого-то это могло показаться скучным, но не для Николаса. Ему казалось, что все его тёплые воспоминания вмиг омрачились, приобрели чёрно-белые тона и обращаясь к ним, парень уже не чувствовал радость на душе. Несмотря на ясный, погожий денёк, на сердце у него было тяжело. Словно громадный камень тянул его книзу, заставляя опустить голову, смотря себе под ноги, почти не разбирая дороги и двигаясь только по наитию. Ноги сами несли его туда, где он должен был оказаться. Солнце словно бы издевалось над ним, щедро озаряя всё вокруг своим ярким светом, который отражался от стеклянных витрин магазинов и окон домов, бросая блики на брусчатку, по которой шёл кинолог. До корпуса идти оставалось не так долго. Ник и не заметил как быстро приблизился к цели. С Евой он расстался на перекрёстке первой улицы, которая находилась недалёко от пруда. По дороге они успели обсудить ещё и то, каким именно образом у них должно получаться держать связь на случай непредвиденных ситуаций. Ник сам предложил такой вариант, поскольку именно Ева должна знать о брате больше, чем кто-либо, а значит только она могла ответить на возникающие вопросы. Теперь, когда Ник понял, что все перепады настроения Алори связаны именно с Ричардом, ему следовало знать, что происходит между ними. Напрямую спросить он не мог, как впрочем и Ева не могла спросить у своего брата. Но собрав воедино наблюдения за одним и другой, они могли бы выстроить хотя бы примерную картину происходящего. Такой подход подразумевал немалые трудности и неточности, но ничего лучшего они пока не могли придумать. А потому Ник рассказал девушке, где она может его найти, если вдруг возникнет необходимость. Ева восприняла его предложение очень хорошо, сказав, что это удачная идея и тоже сказала парню, где он может встретить её. Как и догадывался Ник, оказалось, что она учится в военной академии. Будет трудновато отыскать её там, ведь больше никаких данных от неё он не получил, но надеялся, что необходимости не возникнет, и скоро всё решится само собой. Но до этого времени ему придётся что-то делать, чтобы воспарять духом ещё и для того, чтобы Алори не догадалась ни о чём. Решимость Николаоса быстро развеялась, когда он понял, что сестра с самого начала не доверяла ему. И тот разговор, когда она сказала, что не может рассказать то, что её беспокоит… Теперь-то было понятно о чём идёт речь. Ник не хотел давить на неё, тем более стращать. Если она так боялась его, что не доверила своему брату свои переживания, откровенный разговор только лишь всё испортит. Алори слишком хрупкая и ранимая девушка, и кинолог не хотел расстраивать её. Несмотря на все тайны, она продолжала жить повседневной жизнью, учиться и работать. Скажи он хоть слово — она точно собьётся с привычной колеи. Парень не хотел мешать ей. Ведь именно это и было целью её приезда. Как бы не шли дела до этого, это никак не отражалось на её оценках и успеваемости. Несмотря ни на что, Алори не забрасывала учёбу, и Ник считал это добрым знаком. Или же… просто хотел хоть как-то успокоить себя. Он согласился с Евой, приняв её предложение не мешать молодым людям, но в глубине души всё ещё сомневался. Наверное, он просто привык всегда оберегать и защищать её, не представляя, что может быть по-другому, что однажды настанет время, когда она будет сама решать, стоит ли рассказывать брату что-либо. С самого детства Ник и Алори были очень близки. Чего нельзя было сказать об Аларде, который всегда держался особняком. Они пронесли через года свою дружбу, привязанность и нежную любовь, с которой относились друг к другу. И он верил, что так будет всегда. И ошибся. Единственное, что Ник с Евой успели обсудить, до того как расстаться, это то, как именно эти двое, такие разные, и находящиеся в разных сферах общества, смогли пересечься. Это не заняло много времени, так как по словам Евы, Ричард не бывает почти нигде кроме работы, дома и конюшни, где у него стоит конь, по кличке Рейвен. Как только она озвучила последнее, парень сразу всё понял. В его памяти всплыли обрывки воспоминаний. Черт, будь он сообразительнее и внимательнее — давно бы сам всё понял. Вот почему девушка постоянно стремилась в конный корпус, да ещё задерживалась там допоздна. Сомнений не оставалось. Именно там Алори и познакомилась с Ричардом. И эта встреча могла носить только случайный характер. Кто же знал, что так произойдёт? Однако сделанного не вернуть. Как бы не хотел Николас всё изменить, он не имел права вмешиваться в чужие судьба. Даже если это была судьба его любимой сестрёнки. Новое знакомство тоже тревожило его. Эта девушка Ева, только на первый взгляд казалась милой и беззаботной. Ему показалось, что юная Мустанг использует это только как прикрытие. На самом же деле, Ева оказалась очень наблюдательной, умной и рассудительной. Его поразила способность девушки с ходу анализировать ситуацию. Должно быть, она и правда была хорошим специалистом своего направления. Но несмотря на это, у него сложилось впечатление, что ей он точно может доверять. Что было странным, ведь они познакомились только-только. Осмотрительнее было не доверять незнакомке, хотя бы не сразу. Но и он и она, оказались в одной лодке. Их связывала любовь к своим близким и желание защитить их, так, чтобы они об этом даже не догадывались. Будет не просто. Ник сжал зубы, представив, какого это будет — каждый день делать вид, что ничего не произошло, зная правду, зная, что Лори, его милая Лори, не рассказывает ему о своих проблемах, решает их сама, не позволяя ему помочь. Как это трудно, улыбаться ей, как ни в чем не бывало, но уже четко понимать, что её грусть и печаль, связана не с учебой, с которой у неё не было проблем. Он задавался вопросом, почему сестра так переживает из-за этого военного? Неужели ей так важна дружба с ним? Настолько, что она хочет узнать его поближе, и ради этого они и встретились сегодня на берегу пруда. Не могло же статься, чтобы она… «Нет… точно нет…» — помотал головой Ник. — «Только не она… да и он никогда не стал бы… нет». Одно дело, если молодые люди дружили. Хотя, по его наблюдениям, дружбой их общение можно было назвать с натяжкой. Абсолютно другое, если между ними могло быть что-то большее. Однако Нику почти сразу удалось перестать волноваться. Это абсурд. Он — высокопоставленный наследник своей семьи, сын фюрера. Зная порядки в высшем обществе, для него наверняка была припасена невеста из высшего, армейского общества. По другому и быть не могло. Тогда нет поводов для тревоги. А в их дружбе, если это всё-таки была она, не было ничего плохого… пока что. А если что-то пойдёт не так, он, Ник, всегда будет рядом, утешит и успокоит её. И тогда всё вернётся на круги стоя. Это всё временно. Не навсегда. Конечно, ему будет трудно привыкнуть к новым обстоятельствам, которые он выяснил сегодня. Но тут ничего не попишешь. Нужно собраться с силами. Ему тоже придётся играть свою роль милого, ничего не подозревающего братца, точно так же, как и играла свою Алори. А актёр из него был никудышный. Ник прошел через КПП, бросив небрежное приветствие знакомому дежурившему на посту кинологу и, зайдя на территорию корпуса, без сомнения пошёл мимо вольеров. Шемрок, дремавший в крайнем, повёл носом и, учуяв знакомый запах, открыл глаза и поднял голову. Пёс проследил взглядом за своим хозяином, постучав хвостом по песку, надеясь, что парень пришёл к нему, но кинолог прошёл мимо, даже не взглянув на своего лохматого друга. Овчарка обиженно уфнула, поднимаясь и подходя к ограде. Он поднялся на задние лапы и положил передние на сетку-рабицу.Она прогнулась под весом пса с тихим лязгом. Шемрок повернул голову вслед Николасу и пару раз протяжно с завыванием гавкнул, стараясь привлечь внимание. Но Николас и в этот раз не обернулся к нему. Пёс опустился на все четыре лапы и упёрся носом в угол сетки, наблюдая, как удаляется прочь его хозяин. Наверное, кинологу должно было быть не по себе в этот момент. Кому приятно признавать свои ошибки. Но Ник был не из таких. Признание своих ошибок он считал вполне приемлемым и нужным. Тем более когда вина была так очевидна. А потому шёл уверенно, не боясь Джима. Элрик уже и забыл, когда последний раз видел его. С тех пор, как произошла их крупная ссора в казарме, они больше не встречались. Корф и Вебер ничего не говорили ему, и в принципе старались не упоминать Джима, когда разговаривали с Ником, но парень понимал, что его друг ишварит специально перевёлся на кухню, чтобы вообще не иметь шанса видеться с ним. Горячая южная кровь и характер сурового народа не могли позволить ему поступить иначе. Они были слишком разные, но дружили так давно, что новость о том, что Мейлон и Элрик больше не друзья, быстро распространилась по корпусу. Пожалуй, не нашлось того, кто не отнесся бы с сожалением к подобной новости. Кто знает, как бы обернулось дело, если бы Джим тоже выступил на параде. Скорее всего, он бы отказался, получив выговор от начальника и в качестве наказания с десяток взысканий, но это не остановило бы его. Ишварит вообще никогда не боялся таких вещей, поэтому становился завсегдатаем в руках дежурных в городе, которые уже несколько раз ловили его, когда парень в очередной раз отлучался в самоволку, не имеет при себе допуска. Ульрих уже давно опустил руки. Удержать Джима, когда он хотел куда-то уйти — всё равно, что удержать в пальцах два шарика ртути. До ужина ещё было далеко, но по поднимающемуся из трубы столовой пару, Николас понял, что Мейлон сейчас точно там. Обед был закончен, а значит ишварит трудился уже над ужином. Ник с самого начала отметил огромный талант Джима именно как повара. Несмотря на то, что прежде он готовил только для собак, делал это с таким участием, что порой парню самому хотелось попробовать то, что готовит ишварит. Несколько раз, когда повар корпуса заболевал, Джим заменял его. И вот тогда-то и раскрылся весь его потенциал. За что бы он не принимался, всё выходило невероятно вкусным. Ему удавалось даже повседневные блюда готовить так, что кинологи только и делали, что нахваливали его стряпню. Когда его спрашивали о секрете мастерства, южанин лишь пожимал плечами и говорил, что всё дело в правильно подобранных специях. А вот каких, не сообщал. По дороге Нику встретились несколько сослуживцев. Они вели собак на площадку для тренировок. Он так же небрежно поздоровался с ними, пребывая в своих мыслях, едва заметно кивая головой, отвечая на приветствия. Сейчас, в свободное время, когда все отдыхали после обеда, внепланово тренировались только собаки, которые пойдут на парад. По хорошему, Ник должен был составить им компанию, Но Шемрок не любил совместные занятия. Для себя кинолог подбирал время, когда площадка свободна, а если и не попадал на неё, не видел ничего плохого. Всё равно, Шем был уже хорошо подготовлен, пропуск одного занятия ничего бы не изменил. Главное, что его нагрудник был готов, за это Ник больше всего беспокоился. Хорошо, что он пришёл в подходящее время. Вряд ли кто помешает их разговору. Говорить-то придётся долго. Зная Джима, парень был готов и к тому, что разозлившись, Мейлон и разговаривать с ним не будет. Ведь Ник обвинил его во вранье и ложном обвинении. Гордость ишварита была сильно затронута, а кому как ни Нику знать о том, как этот народ относится к своей чести. Но несмотря на это, он был готов выслушать все упреки и обвинения в свой адрес. Джим имел полное право на них и даже больше. Николасу не хватало его общества, правда не хватало. Всё это время, что молодые люди не общались, он чувствовал пустоту в душе. Заполнится она сегодня после разговора или нет… трудно было сказать. Парень не стал входить через основной вход, хоть двери столовой были гостеприимно распахнуты, подпертые снизу обломком асфальта. Ему хотелось говорить с Джимом не через стоек раздачи, а с глазу на глаз, по возможности находясь рядом, чтобы никакая преграда не разделяла их. Хотя если Джим уже всё для себя решил, никакая стойка не будет причиной для того, чтобы он не стал слушать Ника. По сути, Элрик и не знал, что говорит. Как просить прощение у человека, которого ты несправедливо оскорбил? Несмотря на то, что тебе всеми силами пытались открыть глаза, а ты нос воротил, тыкаясь, как слепой щенок своей мордой во что угодно, кроме правды. Кинолог обошёл здание, продвигаясь к запасному выходу, находящемуся у самой стены корпуса, в тенистом её участке, где постоянно пахло сыростью, а угол столовой даже мхом покрылся от влажности. Здесь, у задних ворот стояли объемные баки с мусором и складировался ненужный инвентарь для уборки: метлы, грабли, вилы, тачки и прочий ненужный хлам. К двери вели покосившиеся, разбухшие от влаги деревянные ступеньки. Гвозди, скрепляющие их проржавели насквозь, и оставалось только догадываться, есть под бурым шляпками металл, или он давно расслоился в древесной трухе. Ник осторожно ступил на первую доску. Она пружинила под ногой, как резиновая, но ещё была в состоянии выдержать его вес. Парень осторожно опёрся рукой о стену, поднимаясь на вторую и последнюю ступень. Меньше всего сейчас хотелось бы поломать ноги. Он с надеждой потянулся к ручке и дернул её на себя. Дверь с громким скрипом отворилась, и кинолог зашёл внутрь, оказываясь в подсобном помещении. Здесь было мрачно, но можно было разглядеть столы, заставленные чистой посудой, мойки для грязной, мешки с крупами и ящики для прочей провизии. Ник осмотрелся — Джима здесь не было. Пройдя вперёд, гулко стуча крепкими подошвами по просевшему полу, он подошёл к двери, которая вела уже в кухню. Без сомнений он толкнул её, оказываясь в освещённом помещении. Света здесь вполне хватало, чтобы не использовать потолочные лампы, но они всё равно горели над стойкой и длинными рядами столов. На плите стояла огромная кастрюля, наполовину накрытая крышкой, которая тихо позвякивала от поднимающего её пара. Ветер из открытых настежь окон прибивал пар, заставляя его стелиться ниже. Ник ещё ни разу не заходил на кухню с этого входа, а потому видеть кухню с другого положения, было непривычно. Джим, стоящий у стойки, на секунду отвлёкся от шинкования моркови, которую держал на большой деревянной разделочной доске. Не поворачивая голову в сторону Ника, он покосился на него, смерив суровым взглядом и, словно не видя его, снова принялся стучать ножом по доске. В воздухе всё ещё витали ароматы оставшиеся с обеда, смешиваясь с заготовками, которые ишварит сделал на вечер. Николас ожидал такого. А чего ещё Джим мог сделать? Хорошо хоть нож в него не метнул. Уже хороший знак. Не напрашиваясь на грубость, понимая, что общаться Джин не настроен, Ник молча прошёл мимо и с тяжелым вздохом опустился на деревянную табуретку за спиной ишварита. Он положил локти на колени и ссутулившись, опустил голову. Такой жест не мог оставить равнодушным даже оскорблённого Джима, и тот, перестав работать ножом, обернулся через плечо, все так же холодно смотря на Ника, не вразумляя, какого черта он пришёл сюда. Почувствовав на себе его взгляд, парень закрыл глаза, поднял ладони, согнув пальцы на подобии ветвистых оленьих рогов и приставил их к своей голове с двух сторон, красноречиво нарекая себя именно тем рогатым животным, которым назвал его Мейлон. Джим усмехнулся. В его глазах пропала суровость, осуждение, заменившись на спокойствие. Он отвернулся обратно, снова продолжая нарезать морковь. — А я ведь говорил тебе… — первым открыл рот Джим. У Ника дернулись брови, когда он услышал его голос. Он так и сидел, нагнувшись, опустив руки на колени и склонив голову. Теперь он готов был выслушать от парня всё, что он думал о нём, терпеливо соглашаясь с литыми ругательствами которыми только мог осыпать его он. Главное, он пришел, он покаялся, признавая себя виновным в оскорблении друга. А дальше — будь что будет. Сегодня его бы мало что удивило, даже если бы Джим достал из стола праздничную хлопушку. Э Закончив с морковью, кинолог, сбросил её с доски в глубокую миску, как следует собрав все кусочки и оттолкнул её вправо по стойке, чтобы она, проскользив по ней, остановилась у самой стены, не занимая лишнего места. — И что же произошло такого, что бы ты, мой парнокопытный друг, взял и поверил мне? — спросил он, протирая стойку снятым с плеча полотенцем. — Долго же до тебя доходило. — Да уж…— согласился Ник, горько усмехнувшись. — Наверное, рога голову сдавили… — потом замолчал и собравшись, продолжил. — Я их сам видел… — Да нууууу… — издеваясь, всё ещё помня обиду, протянул Джим. — А может быть это были не они и… как ты там говорил «обознался»? Ник выдержал его издёвку, считая, что заслуживает и наказание посерьёзнее. — Нет… Я за ними следил… Рука, протирающая стойку до блеска, резко остановилась. Джим замер, воспринимая эту фразу, потом, сжал губы, взял тряпку, швырнув её в сторону полки, одним движением развязал фартук, стащил его с себя, отправив вслед за полотенце. Он повернулся к стойке спиной, уперся в неё руками, подтянулся вверх и уселся на неё, теперь смотря на Ника сверху вниз, приняв точно такую же позу, только не опуская глаз, которые внимательно смотрели на Элрика. — Так-так, — заинтересованно сказал он. — Вот это уже что-то новенькое. Давай рассказывай, раз такое дело. И Ник рассказал, начиная с того, что произошло всё внезапно, как он увидел их вместе, как пошёл за ними, и даже про встречу с Евой, сестрой Цербера, тоже рассказал. Сначала он не хотел делать этого, утаив от друга конкретно знакомство с девушкой, но он быстро понял, что не в его положении утаивать. Джим был достоин услышать всю историю, и возможно именно он поможет ему принять правильное решение. Больше ни с кем это происшествие Николас обсудить не мог, нуждаясь в поддержке и понимании. Он рассказывал о примерном разговоре офицера с Алори, о своих мыслях, которые у него возникли при этом, о том, как Ричард едва не нашёл. И не забыл о том, как Ева упрашивала его оставить всё в секрете от семей и самих молодых людей, чтобы не вмешиваться в их отношения. Джим слушал молча, потупив взгляд и бегая глазами, по разбитой плитке кафельного пола, о чем-то думая. — Что я сделал не так?.. — сокрушался Ник, берясь руками за голову и зажмуривая глаза. — Где я совершил ошибку? Почему не заметил всё сразу? Ишварит сильнее сжал губы. Ему было больно видеть друга таким, даже если он всё ещё злился на него. Было жаль его, несчастного и обманутого. Должно быть это было больно, узнать что человек, которого ты так любишь, предаёт тебя. — Ты-то нигде, — постарался он приободрить его. — А вот твоя сестра — играет с огнём. Как можно быть такой глупой? — он покачал головой. — Прости, брат, но это правда очень и очень глупый поступок, которому я не могу найти оправдания. Запретный плод сладок… Женщины… Что с них взять? Мы никогда не научимся их понимать. Ник ничего не ответил на попытку Джима поднять его настроение. Вряд ли что-то могло это сделать. Ишварит тоже замолчал. В тишине лишь постукивала крышка на кастрюле, и устав от этого звука, Мейлон спрыгнул со стойки и погасил огонь. Ник даже не двинулся, чтобы проследить за его перемещением. — И что же ты собираешься делать? — спросил Джим, смотря на Ника, уперев одну руку в бок. — Теперь, когда ты знаешь правду? — Ничего… — отозвался тот. — Как это «ничего?» — удивился парень, широко раскрыв глаза. — Ты с ума сошёл?! Ты позволишь сестре водиться с этим… этим… — А что я должен сделать? — задал ему вопрос Николас, поднимая на него свои уставшие, потухшие глаза, из которых пропал живой блеск. — Да всё равно что! Ты же её старший, мать его, брат! Прости меня Ишвара, — на секунду сменив тон, извинялся он, прикрыв глаза и сложив ладони перед собой в молитве, но после тут же продолжил с тем же посылом в голосе. — Устрой ей разнос! Пусть знает, что натворила! Она ослушалась! Ослушалась отца и брата! Такое нельзя спускать с рук! Ты должен быть строже! Твоя доброта и наивность привела к тому о чём ты сейчас сожалеешь! Я не знаю… под домашний арест её посади! Пусть подумает над своим поведением в конце концов! — Это не мой вариант, Джим…— ответил Ник. — Если я сделаю так, она меня возненавидит. — А если ты не сделаешь так — ты её потеряешь! — не сдавался ишварит, нахмурившись, смотря на него. — Ты не забывай, про кого мы говорим. Она гуляет не с с простым военным, не с простым штабским офицером, чего ты боялся. Она водит дружбу с самим Цербером! От него нельзя ждать ничего хорошего. Боже, да где её глаза и уши были! Каждый кого только не спроси знают, кто такой этот человек. И лишь она решила переть против толпы. Прости, Ник, но упрямство у вас — семейное. — Я уверен, что ей тоже не нравится меня обманывать…— начал было Ник. — Ты снова это делаешь, — прервал его Джим, сложив руки на груди. — Что? — не понял кинолог. — Защищаешь её без повода. Пойми уже, есть проступок и есть последствия, которые непременно будут. И чем дольше ты тянешь, тем хуже всё может обернуться. — Да знаю я… Но не могу я так поступить с ней… — А она с тобой смогла, — негодующе выдохнул через нос Джим. — Ты заботишься о ней, переживаешь, а она так тебе отплатила! Ты что, совсем не злишься? — Злюсь… на себя… — Опять двадцать пять…— сокрушенно ударил себя по лбу ладонью Джим. — Ты неисправим… — Я понимаю, о чём ты…— попытался объясниться Ник тихим голосом. — Но я не хочу делать ей больно. Да, она сделала больно мне, но я верю, что не специально. Она… просто боялась. Боялась, что я буду таким же категоричным, как отец. А если ей было страшно… значит, для неё важно это общение. Я не понимаю её, так же как и ты, и я так же не доверяю ему. Но… может она разглядела в нём что-то хорошее? Что-то такое чего мы не видим. Ведь мы знаем Мустанга только лишь как Цербера, коим он и является на службе. Может, вне работы он другой? — Тебе обязательно ВСЕХ защищать? — поднял серебряную бровь Джим. — Если она сделала это, у неё были на то причины. Я буду не самым лучшим братом, если не пойму эти причины. Но единственное, что я знаю сейчас… ей это нужно… я не знаю почему, но я чувствовал это когда она говорила с ним. — Смотри, если девчонка западёт на этого… — Не болтай ерунды! — Ник стал серьёзнее. — Это невозможно, и ты знаешь почему. — Ну и что? А если всё же она влюбится? Что тогда? Ты хочешь породниться с Цербером? Войти в семью фюрера? Этого ты хочешь? — Кончай бредить, Джим! — остановил его Ник, вскакивая на ноги. — Этого НИКОГДА не произойдёт! — И почему же? — Она вернётся домой уже через несколько месяцев, — напомнил парень. — Как только учеба закончится, она уедет. Это было условие отца, когда он отпускал её. И он ни за что не пересмотрит своё условие. Алори вернётся домой и всё закончится. И она сама это понимает. А значит нет причин беспокоиться. — Влюблённые девушки становятся глупыми и забывчивыми, — хмыкнул Джим. — Твоя вера в неё меня продолжает поражать. Она так цинично воткнула тебе нож в спину, а ты готов вновь и вновь подставляться под новые удары. Олень, оленем, ну правда… — Называй меня, как хочешь, но я не стану тем, кто сделает ей больно. Да, может ты прав, и она совершает ошибку, но Джим, это ЕЁ ошибка. И я буду рядом, когда она поймёт, что сбилась с пути. Я буду следить за ситуацией, буду всегда начеку, чтобы поддержать её и не более того. С кем бы она не водила дружбу, как бы не запуталась, она всё равно остаётся моей сестрой. И этого ничто не изменит, какой бы выбор она не сделала. Несколько секунд Джим смотрел в его глаза, надеясь увидеть в них хоть каплю сомнения, но Элрик был серьезно настроен и не собирался идти на попятную перед мнением Джима. Он утвердился в своём как только услышал слова друга. Он и сам думал об этом, но послушав со стороны, понял, что нельзя делать так. Насилием ничего не решить. И запретами тоже. Отец наложил этот запрет на военных и вот что произошло. Из-за этого глупого табу Алори прекратила доверять ему. Как больно Нику было признавать это. Да, он потеряет её, потеряет если заставит её бояться себя ещё больше. А пока у него ещё была возможность обернуть всё в свою пользу и снова завоевать утерянное доверие. Джим вздохнул, опуская руки, сдавшись перед его аргументами. — Болван рогатый…— проворчал он, подходя к полке под стойкой, отодвигая одни ящик за другим, в поисках чего-то. — Хлебну я ещё горя с тобой. Да что делать. Не могу я тебя бросить, братишка. Я тоже в это ввязался, так что теперь тоже не могу остаться в стороне… Так… где же… Ах, вот! Он вытащил на свет бутылку из тёмного стекла. Этикетка на ней потёрлась, но Ник сразу понял, что это виски «Stray Dog», весьма популярный в Аместрисе. Пока Николас смотрел на Джима с ошеломлением, тот пошарил рукой в другом ящике и достал два стеклянных бокала, явно припасенных для такого случая. — Ты…ты как это сюда притащил?! — наконец придя в себя спросил Ник. — Ты хоть знаешь, что с тобой будет если Ульрих узнает? Да он тебя… — Ну подежурю месяцок безвылазно на КПП и что? — невозмутимо сказал Джим, любовно протирая бутылку полотенцем. — Ах, моя хорошая, как давно я хотел тебя открыть… — Мне кажется это лишнее… — сказал Элрик, проследив за другом, который подошёл к мойке, включил воду, чтобы ополоснуть бокалы. — Тебе это нужно, — чётко ответил Джим, протирая посуду. — Да и мне тоже. Я думал, ты на всю жизнь останешься таким идиотом и не позволишь себя переубедить. И я рад, что ошибся. Видать, для тебя не всё потеряно. Заставил же ты меня поволноваться. Ишварит открыл бутылку и щедро плеснул виски в оба бокала. — А ты волновался? — удивлённо спросил Ник, беря из рук Джима протянутый ему бокал и садясь на табуретку. — Что-то не похоже. —Поговори мне тут, — фыркнул на него Мейлон, снова запрыгивая на стойку. — Я сюда перевёлся только потому, что боялся тебе как следует мордашку начистить, если увижу твою глупую физиономию на которой написано, — он передразнил голос Ника, предав ему комичную серьёзность: — «Я лучше знаю». Тьфу…— сплюнул он. — Смотреть противно. Ник слегка улыбнулся уголком рта. Ему стало легче, когда он увидел Джима таким, привычно небрежным и плюющим на правила. С ним всегда было весело, несмотря на то, что можно было быть втянутым в очередное приключение, непременно заканчивающееся наказанием. Но парню даже ни разу не пришло в голову останавливать или отговаривать его. Безбашенность Джима только отчасти создавало проблемы. Николас постарался представить, как бы выглядела его жизнь, не встреть он тогда в маленьком сельском городке Каумафи этого человека. Как много бы он потерял, если бы такое случилось. Машинально, Ник взглянул на свою руку. Под чёрной тканью кителя, навсегда впечатавшись в его кожу, белели округлые шрамы. Он вспомнил, как именно Джим пришёл ему на помощь, когда он получил это ранение, как он волновался за него, пока Ник скрывал свою изувеченную руку. Дружба, которая сразу возникла между, ними была сильнее всех ссор и дрязг. Он любил его как своего брата, и знал, что ишварит думает точно так же. — Как мне искупить свою вину, Джимми? — спросил Элрик, смотря в бокал, слегка покачивая его в руке, наблюдая за тем, как виски плескается от стенки к стенке. — С тебя… — Мейлон задумался, словно решал какую-то сложную задачку. — Так… пять булочек из пекарни Доусона, с корицей, пакет печенья из магазинчика на углу главной улице и пожалуй, — он усмехнулся, почесав подбородок, — лакричные конфеты, три пачки, — он показал ему три пальца свободной рукой и изобразил наигранную, комичную благосклонность, небрежно махнув запястьем и отворачивая голову, как какой-нибудь избалованный богач. — И тогда, может быть, я сделаю вид, что ничего не было. Ник тоже усмехнулся. Джим всегда был сладкоежкой, и несмотря на заверения Вебера, даже не толстел, хотя мог за один присест слопать столько пирожных и эклеров, что создавалось впечатление, что вместо желудка у него бездонная бочка. — Что ж, как скажешь, — кивнул он. — Попрошу громилу Доусона испечь для тебя самые свежие. — Мне тебя не хватало, дружище, — озвучил повар собственные мысли Николаса, глядя на него и поднимая перед собой бокал. Он редко становился серьёзным, но именно сейчас был тот самый случай. Зная его ни один год, Ник, не общающийся так тесно больше ни с одним из ишваритов, привык считать, что весь народ южных теперь, такрой же, как и Джим. Но отец всегда рассказывал ему об ишваритах совсем иное. Ник, в те годы ещё юный стажер, не мог понять, как-то, о чем говорил Эд, и то, каким он видел своего друга могли оказаться такими разными вещами. Однако понял сейчас. Мейлон, являясь чистокровным красноглазым ишваритом, сейчас выглядел именно так, как и описывал Элрик-старший. В кровавых глазах Джима отразилась суровая решимость и мужество. Серебристые брови нахмурились, придавая парню воинственный вид, а плечи расправились. Впервые Ник видел его истинную натуру, заложенную в него поколениями предков. — Так что, чтобы больше такого не было, — очень серьёзно и холодно проговорил Джим. — Я не тот человек который будет тебя обманывать, и, надеюсь, ты теперь это понял. Не имею ни малейшего желания вновь попадать в такую ситуацию. Я могу вытерпеть всё что угодно, но не обвинение во лжи. Тем более от тебя. — Да… я понял…— виновато отозвался парень, тоже подняв свой бокал, в котором плескалась янтарный виски. — Впредь никогда. Мне очень жаль, что так вышло, прости… — Забыли, — буркнул Джим, смотря куда-то вниз, на трещины в кафельном полу. — Знаешь… если бы у меня была сестра, которую я бы несомненно любил больше чем кого-либо на свете, я бы… та чёрт с тобой! — выкрикнул он, посмотрев в глаза Ника, который в удивлении широко распахнул их. — Не смотри на меня своим тупым разноглазым взглядом! Да, да! Я бы поступил точно так же, доволен?! Я бы тоже её защищал, даже если бы меня тыкали носом в истину, всё равно бы не поверил. — он тоже поводил кистью, играя с виски. — Наверное, мне не нужно было быть таким категоричным. Потому что, поставив меня на твоё место, я бы, наверное, натворил кучу глупостей. Такой уж характер, что поделать. Хорошо, что у неё такой понимающий брат. И если она однажды решит, что это не так — будет большой дурой. — Спасибо, Джим… — от всей души поблагодарил его Ник. — Мне очень важно знать, что ты понял меня. — Без сопливых речей, солнце моё! — покосился на него Мейлон. — А то меня сейчас вырвет. Я и так едва в узел не завязался пока тебе душу изливал. К чёрту прошлое! Давай начнём заново, словно ничего и не было! За дружбу! — крикнул он, поднимая бокал над головой. — За дружбу! — эхом отозвался Ник. Парни одновременно залпом влили в себя виски. Ник резко выдохнул, опуская бокал. Пил он очень редко и уже забыл, когда был последний раз. Однако Джим был прав. Сейчас ему нужно было немного расслабиться и таким образом они отпразднуют воссоединение прежней компании.В которую входили не только они, но и Корф с Вебером. Николас чувствовал, что их размолвка с Джимом повлияла и на них тоже. Это сразу чувствовалось по их напряжению. Они не обсуждали Джима в присутствии Ника, но парень понимал, что и им не хватает ишварита в компании. С тех пор как Мейлон перестал общаться с Элриком, ушли в прошлое все весёлые разговоры и развлечения. Вебер даже не доставал карты, которые прятал в наволочке подушки. Всё-таки разные, но молодые люди были нужны друг другу. Хорошо, что теперь все разногласия остались позади. От алкоголя в желудке стало тепло. Оно растеклось волнами и постепенно разлилось по всему телу, оставляя после себя приятное чувство, заставляя тревогу хоть на время покинуть свои мысли и без того потрясенного за сегодня кинолога. Не стоило выпивать всё залпом, но Ник даже не задумался об этом, предвкушая долгожданное расслабление. Пил он редко и будет справедливо если сегодня он простит себе эту маленькую слабость. — Ещё? — спросил Джим, беря в руки бутылку. — Нет, мне хватит, — сказал Ник, облокачиваясь на стену. — Не надо много. Я не собираюсь напиваться. Да и тебе не стоит, — он с осуждением взглянул на парня, который уже снова наполнял свой бокал. — Дорвался? Не забывай, ты на службе. Ульрих будет в ярости. —Ульрих-Шмульрих! Успокойся, Никки, — отмахнулся от него ишварит, беря в руку бокал и хитро подмигивая. — Надо пользоваться, пока случай выпал. Я успею сунуть голову в бочку с водой до того, как все придут на ужин. Сам подумай, разве тебе не хорошо сейчас? Всё пучком. А если эта канцелярская крыса завалиться сюда, я сам с ним разберусь, усек? — он наполнил свой бокал и сделал большой глоток, на этот раз оставляя немного виски. После, нагнувшись вперёд и облокотившись головой об руку, немного покраснев от алкоголя, улыбнулся. Ник покачал начинающей тяжелеть головой, в очередной раз ругая себя за то, что принял алкоголь слишком резко, чего раньше никогда не делал, и не знал, как отреагирует его организм. — Ну, рассказывай, какая она? — Какая кто? — не понял Элрик, подняв одну бровь. — Как кто? Фюрера дочка. Какая она? Небось красавица, да? Эх, жаль меня там не было. — С чего это тебя так это интересует? — немного смутился Ник. — Ооооо… похоже я опоздал, —Джим допил остатки, икнул и продолжил заплетающимся языком. — Что, уже и сам на неё глаз положил? Понимаю, тут медлить нельзя. Надо хватать удачу за хвост, пока эта паршивая ворона не нагадила тебе на брюки. — Ты уже перепил, Джим, — покачал головой кинолог, вообще не понимая о чём говорит его друг. — А ты не отнекивайся, — указал на него пальцем Джим, прищурив начинавшие блестеть глаза, уже потерявшие какую-либо серьёзность. — Шутка ли, друг с дочкой фюрера познакомился! Вот повезло так повезло! Вы ведь договорились, что будете встречаться, да? — Чтобы новостями обмениваться и следить за этими двумя, а не то, чо ты подумал. Джим, тебе нельзя пить. Как только отхлебнешь, тебя слушать невозможно, — поправил его Николас, чувствуя, что захмелевшего ишварита несёт куда не нужно. В отличии от Ника, свою меру он знал плохо, быстро пьянел, но так же быстро приходил в себя, поэтому обычно его пристрастие к крепким напиткам не оборачивалсь большими проблемами. Однако сейчас он были на службе и им обоим влетит по первое число, если кто-то увидит их в нетрезвом виде. Элрик поглядел в окно, не идёт ли кто из посторонних. Они так шумели, что наверняка всё можно было и расслышать с улицы: окна-то везде были раскрыты. Ишварит хмыкнул, совсем недовольный ответом сослуживца, провёл рукой по своим гладко зачесанным назад волосам и, насупившись, уставился на Ника, грозно выдыхая ноздрями, как рассерженный бык. Николас вздохнул. Всегда так. Джим просто не мог обойтись без подобного. А когда он был пьян — переговорить его и уж тем более уговорить — было невозможно. Придётся терпеть, пока он не наболтается. Уйти и бросить его в таком состоянии Николас попросту не мог. За ним в таком состоянии глаз за глаз нужен. — Ой, все! — Джим отмахнулся от него, запрокинул голову и сделал несколько глотков из горла. Ник напрягся. У него самого голова немного полегчала и он понимал, как опасно сейчас позволять Мейлону надираться до чёртиков. — Ты так, браток, никогда себе девушку не заведёшь. Видит Ишвара, так и будешь один. Все люди, как люди, а ты прям не от мира сего. Или что, дочь фюрера тебя тоже не прельщает? У тебя вообще там что-то между ног-то есть, м? Ты бы это, пошевелился что ли. Тем более такой шанс! Или ты у нас только с собаками общаться умеешь? Аф, аф… — Так всё! На воздух, и в бочку! Ник встал, резковато, от чего чутка пошатнулся, но устоял на ногах. Всё-таки алкоголь он переносил плохо и не привесил своё значение. Он с грохотом опустил свой пустой стакан на стойку рядом с Джимом, который начал было снова отворачивать крышку на бутылке, и стащил его за воротник вниз со стойки. Бутылка с громким стуком опрокинулась набок и, звеня стеклом, прокатилась по стойке. Свободной рукой Ник взял её за горлышко и отправил в тот же ящик, откуда достал её сослуживец. — Ээээээ, — сопротивляясь, воскликнул ишварит, злобно посмотрев на Ника. — А ну отпусти меня, асексуал несчастный! Я те ща покажу… Верни мне мою бутылку! Там ещё осталось! — Как-нибудь потом, — ответил Николас, ловко отворачиваясь от замахивающегося на него парня, который, похоже, уже толком не видел, куда и кого бьет. Джим начал вырываться из захвата Ника, но тот владел своим телом куда лучше и был выше и сильнее ишварита, а потому, как он это часто делал в шутку, когда они дурачились ещё на стажировке, закинул Джима себе на плечи взяв за руку и за ногу, чтобы брыкающийся южный парень не упал на кафель и потащил его в сторону выхода. — Ах ты ж жопа с косичкой! — выругался Джим. — Поставь меня на землю, придурок! Так и знал, был сволочью, сволочью и остался! Ник засмеялся, абсолютно не воспринимая угрозы ишварита всерьёз. Он всегда вёл себя так, когда напьётся. В трезвом виде Джим редко следил за языком, а в пьяном вообще терял с ним связь. Но Нику всё равно стало веселее, вот так шагать через подсобку к выходу, надеясь только, что ступеньки не провалятся. К его великому счастью, их дружба восстановилась и они снова стали хорошими друзьями. У него была поддержка в лице Джима, который несмотря на обиду, смог простить его. ***** — Ричи? Сынок, это ты? — подала голос Риза из гостиной, где поливала стоящие на подоконнике цветы. — Ричард? — ещё раз позвала она, заметив краем глаза проскользнувшую мимо входа в гостиную тень. Женщина повернула голову, но никого не увидела. Поставив лейку тут же, рядом с горшком красивой, ещё не распустившейся лилией, она прошла через комнату и выглянула в коридор. Но там никого не было. Странно. Она точно слышала, как открывалась входная дверь, а после, шорохи из коридора. Риза вышла в прихожую и увидела сапоги Ричарда, педантично выставленные ровно у стены, чтобы не мешать проходу. Сразу после того, как она поняла, что всё-таки это вернулся её сын, наверху не сильно хлопнула дверь. Женщина подошла к лестнице ведущей на второй этаж, смотря наверх, туда, откуда донёсся хлопок. Прежде парень не вёл себя так. Мать уже привыкла к непростому характеру Рича, но он никогда не оставлял её слова без внимания, и отвечал, даже если был не в духе. Интересно, что случилось с ним и куда же он всё-таки ходил. Риза старалась не думать об этом, но после того, как Ева озвучила свои подозрения, выбегая из дома, женщина, подумав, решила, что, возможно, её дочь права. В последнее время Ричард вёл себя необычно, куда более странно, чем обычно, и она не могла понять причину этому. Вот и сейчас он прошёл мимо неё, словно не слышал и ушёл в свою комнату, не сказав ни слова и даже не сообщив о том, что вернулся, хотя в их семье это вошло в привычку. Риза поднялась на первую ступень лестницы, положив руку на резной поручень, но вдруг передумала. Ричард был уже взрослым, и ей не хотелось смущать его тем, что она лезет в его проблемы. Возможно, он просто не в духе, что случалось с ним часто. Ей стало грустно. Она вовсе не желала увидеть своего сына таким, когда он был младше и она представляла себе его будущее. Риза надеялась, что в этом возрасте он будет не так зациклен на работе, а вышло так, что её сын думает о ней даже больше, чем Рой. Возможно, отец смог бы решить эту проблему, чаще проводя время с сыном, но это было проблематично. Она и сама не помнила, когда Рой позволял себе больше чем пол выходного. Но с этим никто ничего не мог поделать. Риза это понимала. Понимал и Ричард. Решив, что она непременно поговорит с Роем по этому поводу, женщина вернулась к своим обычным делам. ***** Наконец оставшись в одиночестве, он запер комнату на ключ, чтобы ему никто не мешал. Ричард расстегнул свой китель и, сняв его, оставаясь в рубашке, повесил на спинку стула, чего никогда не делал, постоянно педантично возвращая его на вешалку. Но сейчас в его голове роилось столько мыслей, что он просто не мог думать ни о чём другом. Солнечный свет падающий из окна слепил его, и быстро подойдя к окну, Рич резко задернул занавески. Уж лучше бы на улице стояла дождливая погода. Когда вокруг сумрак и холод думается намного лучше. В комнате стало не так светло, однако назойливые солнечные лучи пытались пробиться и сквозь плотную ткань. Тяжело выдохнув, Ричард повалился на кровать, устраиваясь на спине, широко раскидывая руки в стороны, стараясь успокоиться. Нужно было разложить всё по полочкам, каждое событие, каждое слово, которое он услышал сегодня. Ему казалось, что все, абсолютно все, сегодня говорили с ним загадками, ответы на которые он не знал. А ещё, что все они были связаны между собой какой-то нитью, которая проходила через все слова и события. Но в этой путанице разобраться где начало, а где конец он не мог. Единственное, что он понял полностью — это страх девушки перед тем, как она рассказала ему про обучение Рейвена. По сути, это его не сильно удивило. Конечно, прибегая к ласке и поощрениям завоевать доверие лошади и научить её чему-то не составит труда. Но. Стоит брать в расчёт очень важный аспект — время. У него его было очень мало. Именно по этой причине он и попросил девушку о помощи. Да, она тоже была занята, в чем упрекнул его доктор, но уж точно не так сильно как он. И Ричард никогда не заставлял её делать это. Это не было приказом, да и не могло быть. Она никогда не была его подчиненной. Алори пошла на это сама и осознанно, отлично представляя сколько потратит сил. Однако она всё же не сказала ему сразу, потому что боялась. Такой, по его мнению, мелочи. Неужели он и правда страшный и она его боится? А если так, тогда почему она не побоялась сегодня так храбро выступить перед ним? У неё даже голос не дрожал, когда хотела узнать причину его отношения к ней. Ричард закрыл глаза, начиная слышать звон в ушах. «Что бы было, скажи я ей правду? Она бы испугалась? Убежала бы? Или просто назвала меня сумасшедшим? Или…» — он горько усмехнулся, помотав головой по подушке — «… поверила бы? Бред. Никто в это не поверит. Я бы тоже не поверил…» Действительно, нужно было смотреть правде в глаза. Какой бы ужасной она ни была. Ричард никогда не боялся правды, не был мечтателем и не бежал от своих проблем. Да и далеко ли убежишь, когда твоя проблема это ты сам? Дальше продвигаться по этой нити сознания ему становилось труднее. Слова Харриса. Что они могли значить? Ему не нравилось, как он относится к Алори? Что именно ему не нравилось? Она был слишком строг? И что значит «слишком» в его понимании? Наверное, он говорил именно о том, что Ричард узнал немного позже, увидев девушку, отчаянно не понимающую, отчего он так груб с ней. Если так, он постарается решить эту проблему, как и обещал. Пока его демон помалкивал, он мог общаться с ней спокойно, хоть и чувствовал, что адская тварь не поддерживает то направление, которое парень взял, отказавшись от своей тёмной стороны. Ричард тяжело вздохнул. Так легко сказать и так трудно сделать. Чтобы снова сразиться с Орфом ему нужно было попасть в свой кошмар. Но по своему желанию этого не сделать. Он уже пытался засыпать с мыслью, что он непременно окажется там, в сумрачном лесу, где снова вступит в яростную схватку с двухголовым адским псом, но раз за разом он просыпался у себя в комнате, не ощущая и намёка на то, что он попал в другой, тёмный мир, населенный демонами и монстрами. Ничто не говорило в пользу его теории о связи его поступков и настроения с Орфом, но Ричард не видел никакого другого объяснения. Когда адский пёс молчал, ему было намного легче общаться с Алори. Это оставалось фактом. Он мог признать свои ошибки, которые отвергал, когда находился под влиянием тьмы. Почему так происходило? Это Орф так защищал себя? Нет. Он молчит, не кидается из стороны в сторону, как Цербер, не рычит, брызгая пеной из пастей. Что-то в их подходе отличалось? Значило ли это, что у них разные цели? А если да, то какие? Вопросов только становилось больше. Он не распутывал нить, а лишь повязывал на ней новые узлы. В любом случае ответ даст только поединок. Поединок, в котором он должен победить. Однажды ему снова выпадет такая возможность, и тогда он не упустит свой шанс избавиться от одержимости раз и навсегда. Не так давно он упивался своим соседством с чудовищем, теперь же готов был пойти на всё, чтобы разорвать всё, что их связывало. Люди… такие непостоянные существа. Им вечно нужно то одно, то совсем противоположное. Ричард кивнул головой, соглашаясь сам с собой, оставляя этот вопрос открытым. Пока что всё, что он мог — строить доводы, а значит, не было смысла рассуждать о том, чего он не мог знать, а не просто не понимал. Оставалось ещё одно, самое непонятное. То, что он испытывал, когда рядом с ним была Алори. Он не обманывал себя. Так и есть, парень ненавидел её в начале их знакомства. Терпеть не мог, скрипел зубами от злости, когда она была рядом и ещё хуже — навязывалась к нему с вопросами или просьбами. Но потом, постепенно, что-то начало меняться. Ему стало легче переносить её присутствие и даже говорить с ней, несмотря на то, что девушка всё также продолжала его раздражать. А теперь… теперь она даже не раздражала его. Он ничего не чувствовал. Разве что стыд и угрызения совести. Поступил он с ней, на самом деле, не хорошо. Здесь Харрис был прав. Смог ли он хоть немного загладить свою вину, выполнив её странное желание? А её вопросы были такими нелогичными. Подумав ещё немного, Ричард понял, что ещё никто и никогда не задавал ему их. Всем было всё равно, чем он увлекается, сколько ему лет, когда у него день рождения. А ей почему-то хотелось это знать? Почему? «Нет… все равно не понимаю!» — сдался Ричард. — «Что черт побери творится со мной?» Его злило то, что он не мог найти ответ, как не старался. Даже логика не могла ему помочь. Ведь действовала Алори совершенно не логично, загоняя его в тупик. Но объяснение должно было быть! По-другому никак! Парень открыл глаза, позволяя разуму немного остыть, чтобы попробовать зайти с другой стороны. Если абстрагироваться, то всему можно найти решение. Он снова закрыл глаза, медленно и тихо выдыхая, проходя снова по известному пути: ненависть-раздражение-равнодушие. На что это было похоже? Где он мог сталкиваться с этим в реальной жизни или хотя бы слышать? «Ненависть…раздражение… равнодушие» — мысленно повторял он, и после нескольких минут тщетных размышлений картинка начала складываться. Оказалось, всё действительно не так сложно. Просто ответ был совсем не на поверхности и весьма необычным, но немного напоминало правду. — Я просто… привык, — сказал Ричард тихо, разговаривая сам с собой и усмехнулся, наконец понимая хоть что-то из того, что с ним случилось. — Я привык, просто привык… Проводя аналогию, их общение походило на привычную модель, которую можно было найти в реальной жизни. Скажем, у вас появилась новая вещь в вашем старом доме, доме к которому вы привыкли и знаете каждый уголок настолько хорошо, что можете ориентироваться и в темноте. Но новая мебель может причинить кучу неудобств. Пока вы к ней не привыкните, вы будете задевать её, спотыкаться об неё или даже больно ушибиться. Какие чувства у вас это вызовет? Правильно, ненависть. Вам захочется выбросить тумбочку, избавиться от неё или поставить туда, где она не сможет вам мешать. Но так уж получилось, что тумбочка может стоять здесь и только здесь и вы не можете её передвинуть. Что остаётся? Продолжать падать и спотыкаться. Раздражение. Но однажды наступит день, когда эта тумбочка станет вам настолько привычной, что вы перестанете её замечать. Она растворится в интерьере комнаты, а вы просто запомните её положение и больше никогда не столкнетесь с ней. Это и есть привычка. Привычка, только и всего. Нет тут никаких трудностей и чувств, которые ему непонятны. Даже слова доктора стали для него не так важны, потому как они разбивались от это объяснение, на пару с переосмыслением своего поведения касательно Алори. Если подумать, что он мог сказать о ней? Теперь, когда он понял, что привык к ней, привык, но не привязался? Она стала для него отличным помощником и хорошим другом для Рейвена. Ричард не мог это отрицать. Да и не хотел, так как уже не видел в этом ничего плохого. Наверное, этот разговор внёс много ясности в его восприятие мира в целом. Может, если продолжать в том же духе то, что так и осталось загадкой, тоже перестанет быть тайной? Его накрыла жажда знания. Было ещё много всего, чего он не знал. В любом случае впереди их ждало ещё много работы с Рейвеном. До парада оставалось всего несколько дней. В следующий раз нужно будет вымыть коня и почистить его гриву. Его мысли могут и подождать. Были дела куда важнее. В этом году отец будет рад тому, как хорошо выучен фриз. Немного разобравшись, Ричард почувствовал себя лучше. Давно нужно было сделать это. Теперь когда на несколько вопросов ответы найдены, продолжая общаться с Алори он сможет найти ответы и на другие. Ведь именно с ней было связано то, как вел себя Орф. Именно с ее появлением Цербер в нем взбесился. И она стала причиной тому, что парень осознал, какую ошибку допустил позволяя демону контролировать себя. Кто знает, чтобы случилось с ним, если бы она не появилась в его жизни? Возможно, он бы уже никогда не смог бороться за свою свободу, протянись этот союз чуть дольше. Она никогда не узнает об этом, но Ричард был искренне, всей своей искалеченной душой, благодарен ей за помощь, которую она оказала ему, даже не зная об этом. Теперь, понимая это, он мог отплатить ей, так как следовало. Её присутствие рядом уже не доставляло ему неудобств. И никогда не доставляло. Она мешала только демону. Но Ричард больше не собирался принадлежать ему, мечтая только о том, чтобы снова вонзить свои клыки в его толстую чёрную шкуру и навсегда избавиться от чудовища, отравляющего его жизнь. ***** Ева приоткрыла входную дверь, заглядывая в коридор, боясь столкнуться с Ричардом. После того, что она видела, ей было бы неловко смотреть ему в глаза. Она боялась рассмеяться, теперь зная, что этот напыщенный и важный парень на самом деле умеет общаться нормально с девушкой. Он даже просил у неё прощения. Уж таких слов Ева от него точно за всю свою жизнь не слышала. Денёк выдался непростым, однако вовсе не был неудачным. Она, в отличие от своего нового знакомого, не видела ничего плохого в том, что произошло. Даже наоборот. Это подарило ей надежду на то, что её брат всё ещё может стать нормальным человеком. Возможно, эта девушка будет той, кто изменит его, заставит посмотреть на мир по другому. У неё уже неплохо получалось, беря во внимание, что знакомы они были всего ничего. Оставалось верить, что её глупый братец проявит хоть какую-то смекалку и не станет отстраняться от неё, потому как у самой Евы сложилось впечатление, что эта девушка, Алори, как называл её Николас, уж точно не отступит. Такая маленькая и хрупкая, она не боялась Ричарда в то время, что Ева иногда всё же не решалась подходить к нему. Теперь она будет следить за Ричем и если в её силах будет что-то сделать, обязательно подтолкнёт его. Но пока ему не следует знать о том, что его разговор с Алори был не приватным. Об этом они условились с Николасом. И Ева была полна решительности сдержать своё слово, которое дала этому восхитительному парню, от одного взгляда на которого её щеки начинал пылать, а сердце не знало куда себя деть. Вот и сейчас, стоило ей вспомнить его прекрасные глаза, доброе лицо и красивую косичку, как у девушки задрожали колени и она оперлась рукой о стенку, чтобы не упасть, а потом прижалась спиной к стене, сохраняя равновесие, тяжело дыша. — Ева? Девушка повернула голову — в коридоре стояла мама и непонимающе смотрела на неё. — Что с тобой? — спросила она. — Ты плохо себя чувствуешь? — Н… нет, — отозвалась та, едва сдержав улыбку. — Очень даже наоборот. Сделав над собой усилие, она наклонилась, чтобы снять обувь, оставяя её здесь же, у двери, и положив книгу на полку в прихожей, про интересс к которой она совсем забыла, Ева прошла вслед за Ризой на кухню. — Набегалась так, что ноги не держат? — предположила Риза, садясь за стол, ожидая когда Ева сделает тоже самое. —Ага…— устало ответила девушка, радуясь тому, что мать сама предположила причину её состояния и ей не пришлось что-то выдумывать. Сейчас она была совсем не в том положении, чтобы о чём-то думать. Все её мысли крутились вокруг глаз молодого кинолога, которые пленили её окончательно и бесповоротно. Это было такое волнительное и тёплое чувство, словно у неё в груди поселился маленький пушистый кролик и согревал её изнутри, щекоча своим мехом её сердце так, что хотелось смеяться и плакать одновременно. И не хотелось отпускать это чувство никуда. Хотелось, чтобы этот кролик всегда был с ней. Как и взгляд Николаса, такой притягательный и обворожительный, что даже представляя его, её ноги подкашивались. Хорошо, что она сидела сейчас, а то бы точно упала. — Ты какая-то красная, дочка… — заметила Риза и протянулась к ней через стол, чтобы дотронуться до лба. — У тебя случаем не жар? Ева закрыла глаза, когда мама подняла её чёлку, прикоснулась к коже на лбу. Ей показалось, что её рука ледяная и она поняла, как сильно пылает от огня, который пожирал её изнутри, и против которого она ничего не имела, а лишь была готова испытывать его снова и снова. Наверное, это тоже можно было назвать болезнью. Болезнью, которая не поддавалась лечению, не вызывая сожаления по этому поводу. — Да нет… — ответила она, когда Риза убрала руку. — Просто бежала. Вот и все… — Тоже мне придумала…— нахмурилась Риза. — Бегать по такой жаре! Да и за кем? Ричард уже вернулся. — Да? — удивилась Ева. — Он дома уже? — Ага, — кивнула Риза. — Ты просто зря старалась. Хотя, я видела, ты принесла книгу. Опять стихи? — А вот и не зря! — воскликнула Ева, вскочив и положив руки на стол, вспомнив, что располагает секретной информацией, посмотрела на потолок, туда, где наверху располагалась комната Ричарда, и села. Не хватало ещё, чтобы он услышал. Тогда проблем не оберёшься. Страшно представить, что сделает с ней Ричард, если узнает, что она шпионила за ним. Риза непонимающе посмотрела на резко вскочившую с места дочь, не ожидав от неё такого. — Очень даже узнала…— тихо сказала Ева. Ей показалось, что мама имеет право знать. В конце концов они с Ником договаривались не оповещать самих Ричарда и Алори. Она очень хотела, чтобы вопреки всем заверениям кинолога, молодые люди полюбили друг друга. Конечно, пока об этом было рано говорить, но заручившись помощью такой мудрой женщины, как её мать, её шансы на успешное развитие событий могли повыситься в разы. Ева поманила Ризу пальцем, чтобы та наклонилась к ней и когда мама сделала, как она просила, тихо прошептала: — Наш малыш Ричи гуляет с девушкой… — ЧТО?! Риза вскочила точно так же, как минуту назад Ева, но быстро спохватившись, села на место, возвращая себе свойственное её возрасту самообладание. Девушка закрыла рот ладошкой, хихикая над матерью. Вот уж действительно новость так новость. Должно быть Риза, как и Ева уже не верила, что такое возможно. — Уверена? — тихо спросила Риза. — Может быть, ты ошиблась? — Видела своими глазами, так же как тебя сейчас вижу, — шептала Ева. — Они просто гуляют вместе, она его подруга, не девушка, но кто знает… Я сама не поверила, когда увидела. Теперь понятно, куда он постоянно убегает. — Кто она? Ты её знаешь? — продолжала спрашивать Риза, засыпая Еву вопросами, с шоком, который так и не покинул её лица. Ева давно не видела её такой возбужденной и заинтересованной. Она словно бы помолодела на несколько лет, а в её глазах удивление смешивалось с радостью. Девушка никогда не обсуждала брата с матерью, но и так прекрасно понимала, что Риза не совсем довольна тем образом жизни, который он ведёт. Как бездумная машина, он просто выполнял то, что должен, не размениваясь на какие-то мелочи и радости жизни обычного человека. Да, их семья отличалась от других, но это не переставало делать их людьми. Ева, прочувствовав все различия и излишнее любопытство к своей персоне, наоборот мечтала свести эту военную сторону своего существования на минимум. А вот Ричард, похоже, наоборот. Если бы Ева не знала, что такое армия, она бы решила, что ему это нравиться, но позже поняла, что человек, который столько работает попросту не может быть счастливым. Оттуда и агрессия. Всё объяснялось просто, но только для неё самой. Брат же этого не понимал, а может не хотел понять. Как бы там ни было, Ева решила бороться за него. Возможно, когда-нибудь, он скажет ей спасибо. На кухне было светло. Риза сидела спиной к окну, а Ева лицом и потому свет немного слепил её, от чего она зажмурила один глаз немного отодвинувись на стуле в сторону, чтобы видеть лицо матери. Было на что посмотреть. Она знала мать как строгую и сдержанную женщину, всегда умевшую контролировать свои эмоции, злилась только в особенных случаях, позволяя себе повысить голос. Девушка никогда не видела маму такой взволнованной, поэтому забеспокоилась. «Может, не стоило так сразу ей все говорить?» — запоздало подумала она. — Она из военных? — продолжала спрашивать мама, пристально смотря в глаза дочери, словно бы не верила в сказанное ей и ожидала, что та скажет, что разыграла её. Вот до чего доводит такое отношение к работе. Такая, казалось бы, привычная вещь вызвала бурю эмоций у человека, который как никто лучше знал Ричарда. — Нет, она точно не и военных, то есть… точно не из штабских. Её брат кинолог, здесь в Централе. Это единственное, что хоть как-то связывает её с армией, — мотнула головой Ева, решив промолчать том, что кинолог этот — Ник, боясь, что если она признается, что влюбилась в кинолога, маме точно станет плохо. Главное сейчас разобраться с Ричардом. Разговор сейчас шёл не о ней. У неё не было и толики тех проблем, которые имел её брат, а потому она без колебаний приняла решение сначала поговорить о нём. Может, мама подскажет, как лучше поступить? Если кто и мог как-то повлиять на молодого лейтенанта, то только она. К матери Рич всегда прислушивался, любил и уважал её. План действия Ева так и не составила, для этого нужно больше времени и ясное сознание, которое сейчас сплошь было занято запечатлевшимися в её памяти глазами Николаса. Она пыталась абстрагироваться от них, думая о чём-то другом, но образ был слишком назойливым. — Как ты узнала? — спросила Риза, выдержав небольшую паузу. — Следила за ними, — честно призналась девушка. — Нечаянно увидела их в городе и подслушала их разговор. Её зовут Алори. Она работает в конюшне, в той где Ричард держит своего коня. Должно быть, там они и познакомились. — Вот это да… Риза медленно прижалась спиной в спинку стула, потерянно смотря перед собой, бегая глазами, стараясь переварить всё сказанное дочкой. Ева понимала, какого ей. Точно так же она чувствовала себя, когда маленький секрет Ричарда уже перестал быть для неё секретом. Но сейчас она уже воспринимала это как должное. Просто нужно время, чтобы шок отпустил. Женщина поднялась на ноги, и подошла к окну, постояла там несколько секунд и вернулась обратно к столу, оперевшись об него руками, застыв на месте. Её волосы, тронутые легкой сединой, убранные назад и прижатые заколкой, заблестели на солнце, когда она опустила голову. — Э…мам? — позвала её Ева. — Ты в порядке? — Как… ты сказала её зовут? — переспросила Риза, не поднимая головы. — Э… Алори… — немного настороженно произнесла Ева. — Странное имя, да? Никогда не слышала такого. Рича задумалась. Она вроде бы, где-то слышала его прежде, но очень давно и от кого, не могла вспомнить. Кто-то однажды уже произносил это имя, но точно никто из семьи. Но она точно слышала его. Такое необычное имя она просто не могла не запомнить. Когда же это было, а главное, от кого она могла его услышать? Вспомнить не получалось. Наверное, тогда это было не столь важно, а иначе она не забыла бы. Ева обеспокоенно смотрела на маму. Они слишком уж эмоционально отреагировала на эту новость. Должно быть совершенно не представляла, что подобное может случиться. Но главное, что она не была против этого. Такой вывод девушка сделала сразу, наблюдая за мамой. — Ты знаешь её? — заинтересованно пододвинулась к ней ближе Ева, удивленно уставившись на Ризу. — Знаешь, да? — Не уверена… Риза медленно опустилась на стол, положив сцепленные пальцами руки перед собой, продолжая думать. Не могла же она забыть окончательно? Даже если это случилось очень давно. О чём же шла речь тогда, когда она услышала это имя? — Я сделаю чай…— сказала Ева, поднимаясь на ноги. — Нам обеим нужно успокоиться. Она подошла в кухонным полкам и принялась заваривать чай, предусмотрительно выбрав ромашковый, не потому, что мама его любила, а потому, что ей стоило расслабиться. Им предстоял серьёзный и трудный разговор и лучше начинать его на холодную голову, отбросив лишние эмоции, которые будут только мешать. На несколько минут на кухне стало тихо, лишь Ева постукивала кружками и блюдцами, помешивая ложкой горячий напиток, положив сахар только себе. Мама пила чай без сахара в независимости от того, какой он, травяной или чёрный. Девушку передернуло от одной только мысли о чёрном, терпком чае. Она не представляла, как можно пить его без сахара. Ева поставила перед Ризой чашку, осторожно пододвинул её к ней, стараясь не расплескать. — Спасибо… — поблагодарила её женщина медленно, беря чашку в руки и прежде чем отпить, закрыв глаза, вдохнула в себя аромат заваренной ромашки. Он был настолько сильный, что Ева почувствовала его даже на своём месте. Она надеялась, что чай поможет ей хотя бы перестать попросту волноваться. Ведь ничего плохого не случилось. Скорее даже произошло чудо, и им нужно радоваться, разве нет? Они обе хотели, чтобы Ричард изменился и теперь, наконец-то это могло произойти. И произошло это, конечно, очень внезапно и непредсказуемо, но всё же, произошло. Если бы Ева не решилась побежать за ним сегодня, всё бы так и осталась в неведении. Кто знает, каких бы дров наломал Ричард тогда, а Ева была уверена, что не имея вообще никаких представлений о том, как общаться с девушками, он уже успел наворотить глупостей. Чего только стоят слова Алори, когда она упрекала Ричарда. Этот олух понятия не имел, как общаться с людьми за пределами штаба, где субординация прекращает действовать. Как можно было настолько погрязнуть в работе, чтобы даже навыки общения забыть? «Бедная, бедная Алори. И как только у неё терпения хватает выдерживать выходки этого идиота?» Ева осторожно попробовала свой чай. Наверное, переборщила с сахаром. Он оказался слишком приторным, и девушка поставила чашку на стол, переводя взгляд на мать, которая всё ещё молчала, прикрыв глаза, делая мелкие глотки чая. Похоже, Ева не прогадала, и травяной напиток возымел свою пользу. Когда женщина открыла глаза, они стали ясными, без тени возбуждения и нервозности. Теперь они могли начать беседу. Риза поставила кружку на стол и посмотрела на дочь, которая ждала от неё первых слов. — Не ожидала я такого… — призналась Риза, выдохнув. — Но, что есть, то есть. Я боялась, что он никогда не обратит внимание ни на что больше, кроме работы. Хорошо, что это не так. Скажи, а ты не знаешь, что между ними произошло? Он вернулся очень странным. Сразу поднялся в свою комнату, даже не поговорил со мной. — По-моему… по-моему он извинялся за своё поведение, — начала вспоминать Ева, приложив палец к подбородку и подняв глаза вверх. — Я не слышала весь разговор, не могла подобраться ближе, но он просил прощения и обещал как же он сказал…"Единственное, что могу сказать, это то, что впредь постараюсь лучше контролировать ситуацию», — дословно процетировала она его фразу. — Только вот, я понятия не имею, о чём он говорил. Поняла только, что извинялся. — Он и извинялся? — удивилась Риза. — Сама не сразу поверила, — кивнула Ева, всё-таки сделав ещё глоток слишком сладкого чая. — Глядя на него и не подумаешь, что он на такое способен. — А как он общался с ней? — продолжала расспросы женщина, пытаясь вникнуть в ситуацию и нахмурилась. — Я надеюсь, он не кричал на неё? Не грубил ей? Он ведь никогда не имел подобного опыта. — Ну… пока я следила, не заметила, — пожала плечами Ева. — Он выглядел как побитая собака, ведь это она упрекала его в том, как он относится к ней. Я опять же, не поняла, о чём она. Я вообще мало что поняла, но похоже, он уже успел её обидеть. — Вот ведь дурачок…— покачала головой Риза, не ободряя поведение сына. — Разве можно общаться с девушкой так, чтобы она обижалась… Эх, сынок, сынок… Ну, а чем всё закончилось? Они помирились? — Ну… наверное, они и не ругались…— Ева сжала губы. — Не знаю. Похоже это была далеко не первая встреча. Но странно, что она задавала ему вопросы, на которые он должен был давно ответить, если они действительно гуляют вместе какое-то время… Риза допила чай. — Это какие? — поинтересовалась она. — Э… Спрашивала сколько ему лет…— начала перечислять Ева. — Когда день рождения, чем увлекается… Странные вопросы, да? Если предполагать, что они знакомы уже некоторое время. — Ты ведь знаешь его…— вздохнула Риза, грустно посмотрев наверх, думая о сыне. — Он никого к себе и близко не подпускает. Даже на последнем приёме ни с кем не общался, стоял в стороне так, словно вообще не собирался приходить. Уверена, не будь это обязательным условием, он бы ни за что не согласился показаться там. — Ага, — кивнула Ева. — И весь вечер от девушек бегал. А ведь абсолютно каждая хотела с ним пообщаться. А тут… бац! — она изобразила руками взрыв. — И он уже извиняться научился. — А как по тебе эта девушка? — поинтересовалась Риза, немного повернувшись к Еве. — Какая она? Как выглядит? Хорошенькая? Ева улыбнулась, отводя взгляд. Ей с первого взгляда понравилась девушка, с которой общался её брат. Особенно ей понравилась её храбрость, с которой она прямо высказала Ричарду всё, что она о нём думает. У самой Евы на такое не всегда хватало духа. Она словно была не от мира сего и не знала, что такой офицер, какая у него репутация, а если и знала, то плевала на чужое мнение и продолжала делать то, что считала нужным. Такой человек и нужен был Ричарду. Такой, который не побоится Цербера и найдёт способ укротить адскую собаку, а может даже почесать его за ушком. — Очень миленькая… маленькая такая, нежная. У неё светлые волосы, вот до сюда, — Ева показала ребром ладони на своё плечо. — И голубые глаза. А ростом она… наверное, как я или чуть ниже даже. Но мне показалось, что она старше меня. Наверное, так и есть, если она работает в конюшне уже… значит должна учиться в университете… а значит ей шестнадцать-семнадцать лет. И…— Ева задумалась. Она так и не спросила у Николаса, где учится его сестра, да и вообще они успели мало что обсудить пока он не ушёл, но пораскинув мозгами, она пришла к одному интересному выводу, который казался ей вполне логичным. —…И она учится в ветеринарном институте. Потому что в конный корпус нельзя просто так устроиться. Она не может работать там кем-то ещё, кроме как ветеринаром, а значит у неё должно быть образование и в городе только один такой институт. Вот, — закончила она свою мысль и посмотрела на мать. — Ты так и не вспомнила, где могла слышать о ней? —Нет… — тихо сказала Риза. — Может быть, я ошиблась и мне просто показалось, что я знаю её? Старость, я уже помню не так много, как должна… — Да брось! Ева вскочила со своего места и, встав сзади мамы, обняла её по спины, положив свою голову на её плечо. Женщина положила свою руку на её запястье, закрывая глаза и улыбаясь от неожиданного участливого жеста дочери, которая редко проявляла свою нежность. — Ты у нас ещё совсем молодая! — она поцеловала Ризу в щеку. — Никогда о себе так не говори, поняла? — Спасибо, моя хорошая, — поблагодарила её миссис Мустанг. — Не важно, помнишь ты её или нет, — Ева отошла от мамы, возвращаясь на своё место. — Главное, что это произошло. И если всё пойдёт как надо, Ричи может стать нормальным! Может, хотя бы только о своей работе прекратит думать. О, это было бы так здорово! Только представь! Её глаза загорелись, стоило ей лишь подумать о том, что Ричард может стать хоть немного похожим на брата Каролины, Дитфриха. Что и она сможет стать ближе к нему, обсуждать с ним что-то. Да что угодно! Они смогут стать настоящими братом и сестрой, а не той жалкой пародией, которая есть сейчас. Тогда в их семье прекратятся ссоры и споры. Наконец-то всё будет так, как и должно и она перестанет воспринимать Ричарда как врага. Поскорее бы! Риза неуверенно повела плечами, не совсем разделяя энтузиазм дочери. Зная Ричарда, можно было сомневаться во всём. Парень вёл себя не совсем так, как обычные молодые люди в его возрасте. Порой женщине даже казалось, что он словно перестает быть похожим на себя самого. Скрытный и гордый, её сын никогда не раскрывал ей свои проблемы и переживания, не говорил по душам, не рассказывал о том, как прошёл его день, как-будто не считал это уместным. И сколько бы она не пыталась, у неё не получилось пробудить в нём хоть какое-то участие к повседневной жизни семьи. Иногда он журил Еву за несобранность и бардак, который она оставляла, но навряд ли это было помощью. Ева лишь злилась и поднимала крик. Конечно, он хотел как лучше, но совершенно не имел подхода к своей сестре. Риза очень хотела бы помочь ему, но не знала как. — Думаешь, у них что-то может получиться? — прямо спросила она у Евы, вставая и подходя к раковине, чтобы вымыть чашку. — Только в том случае, если он прекратит вести себя как баран, — фыркнула Ева. — Но вроде бы, он пообещал ей исправиться. Наверное, его слова значили именно это. Может… если он начнёт проявлять к ней симпатию, то захочет заботиться о ней… она ведь такая хрупкая и маленькая… К тому же с её стороны нет никаких преград. Есть только одна вонючая куча дерьма — он сам. —Ева! — бросила на неё укоризненный взгляд Риза. — Ну это правда! — развела руками Ева. — Если бы он был нормальным, мы бы сейчас не сидели и не обсуждали это как вселенское чудо, согласись. — И что ты думаешь, нам надо делать? — решив дать дочери сделать выбор, сказала Риза, ставя чистую, мокрую кружку на полотенце. — Какой твой вердикт? Ева ответила не сразу. Действовать нужно было осторожно, так чтобы Ричард ничего не замечал. Шут знает, что он выбросит, если узнает, что за ним подглядывали, а он даже не заметил. Этот факт мог неслабо задеть его гордость, и тогда точно жди беды. Ей льстило, что Риза обсуждала с ней отношения брата, как на равных, не считая её несмышлёной девчонкой, которая ни в чём не разбирается. Было приятно, что мама так сильно верит в неё. Она всегда поддержит и подскажет, как сделать лучше, но хочет знать и мнение дочери. — Давай не будем говорить отцу? — попросила она несмело. — Он поймёт конечно, но не сможет так же хорошо, как мы хранить это в секрете… Просто… Это очень важно. От этого многое зависит. Мужчины не так хорошо разбираются в тонкостях отношений. А мы… мы будем поддерживать его, но так, чтобы он не заметил. Не лезть к нему с распросами, но если он сам захочет чем-то поделиться, сможем помочь… Ну то есть…— Ева неуверенно побегала глазами, стараясь подобрать нужные слова. —Я поняла… — сказала Риза, положив руку на её ладонь и улыбаясь. Ева подняла на неё удивленные глаза. — Так и правда будет лучше. Я бы не хотела, чтобы он на всю жизнь остался таким замкнутым. Если ему можно помочь — я буду только рада. Только пусть он сам решит, нужно ему это или нет. Если да, уверена, мы увидим, что он изменился. Спасибо, что рассказала мне. Теперь мне будет намного проще общаться с ним. Ева удовлетворённо кивнула. Риза прижалась своим лбом к её, обнимая девушку одной рукой за затылок. Она была рада, что у неё такая понимающая мать. С ней будет не страшно вести эту трудную работу. — Допивать будешь? — Риза, отстранившись от дочери, показала на чашку с почти нетронутым чаем. — Не-а, — помотала головой Ева. Риза забрала её чай и вылила в раковину. — А откуда ты знаешь, что её брат кинолог? — невзначай спросила она, включая воду. — Э… ну… просто знаю, — ответила девушка, начиная краснеть. — Это как? — не отставала мать. Ева вновь вспомнила Николаса и у неё закружилась голова от чувств. Нельзя было, чтобы мама сейчас узнала об этом. Появится столько вопросов, на которые она ответить не сможет. Девушка затаила дыхание, когда представила его, невероятно красивого, притягательного и доброго. Боже, как можно выбросить его из головы? Кажется теперь это с ней навсегда. Раньше она только читала о любви, представляла её себе так же, как это старались передать авторы, ставила себя на место персонажей книг, но никакая, даже самая хорошая книга, не могла описать то, что она ощущала сейчас. Эти ощущения нельзя было описать никакими словами, даже обладая отличным словарным запасом. Пока ещё не потеряв рассудок от просто невероятной влюблённости, и пользуясь тем, что Риза всё ещё стоит к ней спиной, девушка поднялась на ноги, боясь упасть и поплыла в сторону лестницы. — Я пойду… мне надо прилечь…— кое-как выговорила она. — Ева? Риза повернулась, но дочери уже и след простыл. — Ева, тебе плохо? — крикнула ей вдогонку женщина, услышав в ответ: — Нет нет… Мне хорошо… Миссис Мустанг покачала головой, домывая кружку. — Странные они сегодня… оба. ***** Алори пришла домой, когда Ник ещё не вернулся. Она облегчённо выдохнула, заходя в пустой холл и закрывая за собой дверь. Сняв обувь, она осторожно прошла по коридору в кухню, чтобы взглянуть на часы. Не слишком ли она задержалась? Ругать её было некому, но проводя время с Ричардом, она не замечала, как минуты перетекали в часы. Она сама не понимала почему так происходит. Казалось, прошло несколько минут, но на самом деле никак не меньше часа. Это и было причиной её постоянных опозданий домой. Девушка строго обещала себе следить за временем, но постоянно забывала обо всём на свете, как только видела его. Проблема решилась, когда она начала оставлять Нику записки и примерное время своего возвращения указывала с запасом в один час. Обычно это помогало. Вот и сейчас, на столе лежала нетронутая записка. Девушка осмотрелась. Не было похоже, чтобы Ник возвращался домой. Должно быть, снова тренируется с Шемроком перед парадом. Ещё она просила его купить продукты сегодня, а значит, он вернётся ещё позже. Алори совсем забыла об этой просьбе. Вспомни раньше, не стала бы так сильно переживать. Стрелки часов показывали без пяти шесть. Они с Ричардом расстались недалеко от дома Ника. Военный, помня о предостережении девушки, предусмотрительно не пошёл дальше, проводив её только до перекрёстка, на котором они попрощались. Весь путь до дома Ричард молчал, и Алори так и не смогла начать разговор первой. Оставались ещё вопросы, которые она хотела задать, но тогда у неё язык не повернулся спросить что-то ещё. Снова, как и бесчисленное количество раз, их разговор закончился совсем не так, как бы она хотела. Однако, как бы плохо всё не закончилось, сегодня парень удивил её своими извержениями и обещаниями. Весьма странными. О чём он говорил, упоминая «ситуацию»? И почему вдруг так расстроился, когда она спросила его про ненависть? Он не считал, что ненавидит её? Тогда почему вёл себя именно так, что ни о чём другом и подумать нельзя было? Или он не понимал, что она чувствует в такие моменты? Возможно, так оно и было. Но сегодня Алори увидела в его глазах искреннее раскаяние за то, что он наговорил ранее. И ей было всё равно сможет он повлиять на свою таинственную «ситуацию» или нет. Она была готова верить ему. Всему, что он говорил и обещал. Наверное, скажи она такое вслух, её бы посчитали сумасшедшей. Но это не она. Это её сердце рвалось вслед за военным, замирая в умиротворении, когда Ричард был рядом, и разрываясь от боли, когда уходил и оставлял её одну. Когда она смотрела ему вслед, удаляющемуся прочь той самой неторопливой походкой, которой она его научила, Алори едва не удержалась, чтобы побежать за ним. Она чувствовала, что виновата в его состоянии, ей хотелось сказать ему, что она не хотела расстраивать его. Девушка боялась, что после такого он попросту не захочет с ней разговаривать. Она не могла и не хотела отпускать его. Как бы эгоистично это не выглядело. Он не мог принадлежать ей, она не должна была мечтать о подобном, ей следовало научиться жить в реальности, жестокой и несправедливой. Но как можно было думать о чём-то ином, когда все её мысли, вся её повседневность, была заполнена лишь им одним? Всё одновременно, вроде бы, налаживалось, но и становилось хуже. Она потерялась, не понимала, что делать дальше, что говорить при следующей встрече, если она будет. А если нет? Алори закрыла глаза и прижала ладонь к сердцу. Как же больно ей было. Забывшись, она до боли сжала тонкими пальцами ткань. Даже дышать было больно. В такие моменты её спасали только слова Леоны. Единственного человека, который поддерживал её, помогая не сдаться, переживать все трудности и идти дальше. Она одна, если и не понимала до конца, что чувствует Лори, то хотя бы могла представить, помочь и приободрить. Как жаль, что её сейчас не было рядом. Завтра, дожить бы только до завтра, без кошмарных снов, и тогда она сможет поделиться с Лео своей болью, получив в ответ утешение и понимание. Приступ прошёл, сердце начало стучать ровнее и девушка выдохнула. Со временем ей становилось легче справляться с болью. — Я просто привыкла… — сказала она себе тихо. — Просто привыкла, вот и всё. Горькая правда заставила её осознать свою стойкость. Она столько уже перенесла, что просто не могла опустить руки. Тем более сейчас, когда Ричард хоть немного, но начал понимать её. И не просто понимать. Было похоже, что она стала интересовать его. А иначе он бы не спросил её о дне рождении. Возможно, Алори просто утешала себя этим фактом, но разве он был необоснованным? Его похвала, пусть и скупая, тоже вызвала теплый отклик в её душе. Она была рада, что смогла помочь ему и Рейвену. Теперь коню не придётся испытывать на себе жесткие методы. Не потому, что он всё понял и научился слушаться мартингала, а потому, что Ричард понял, какой подход можно применить к нему в следующий раз. Это уже была её маленькая победа. И, пожалуй, самое волнительное, что она услышала от него за все время… «И это ты должна ненавидеть меня, а не я тебя» Эта фраза, его тихим, грустным голосом, эхом прокатилась в её голове, повторяясь множество раз. Выходит, он не ненавидел её, не желал ей зла, чего так боялась Алори. Но как Ричард мог так сильно ненавидеть себя самого? Она не держала на него обиду. Если и обижалась, то вся обида испарилась после того, как офицер извинился перед ней. Она попросту не могла долго злиться на того, кого так сильно любила. И ей было больно не только за себя, но и за него тоже. Она чувствовала его боль и не хотела, чтобы он страдал. Ей хотелось помочь ему, но Ричард бы не позволил. Он так и не рассказал ей, что стало причиной его злости, но судя по его лицу и эмоциях, которые она увидела — ему было неудобно говорить об этом. Словно, его тоже пугало то, что происходило. Можно было подумать, что опасность, о которой он её так часто предупреждал, исходила не от него, но всё же, была связана с ним, и он хотел уберечь её от этого. Может ли это значить, что оттого он и был с ней так суров? Девушка раньше не подходила к этому вопросу в таком ключе. Это казалось абсурдным! Разве он мог делать это ради защиты? Если да, то Ричард избрал очень странную тактику. Но… Девушка присела на стул в кухне, медленно обхватив себя руками, словно замерзая, продолжала судорожно рассуждать. Но как ещё можно объяснить его отношение? И то, что он сказал сегодня… Может, он имел ввиду, что перестанет держать её на расстоянии от себя? Только это объяснение она могла хоть как-то сопоставить со словами парня. Алори вздохнула. Сколько ни думай, как не разбирайся, Ричард снова найдёт чем её удивить. Остаётся надеяться, что его перемены будут в лучшую сторону. В конце концов, так не могло продолжаться вечно. Всё рано или поздно изменяется, и нужно быть готовым к этим переменам. Алори хотелось верить, что она уже пережила самый ужасный период в своей жизни. Любовь, о которой знал каждый, оказалась не даром небес, а проклятьем. Она мучала её, терзая душу, заставляя плакать по ночам, а утром, спрятав всю свою боль глубоко в себя, делать вид, что всё хорошо. Правда ли, что любовь должна быть такой? Или это должен испытать любой глупец, который осмелится посягнуть на сердце адского демона? Но Ричард не был демоном! Никогда не был. Он был обычным человеком, как она, как её брат, как любой из жителей города. И сердце у него было! Человеческое! Которое умеет любить, умеет чувствовать и страдать. Но что-то не давало ему проявить себя таким какой он есть на самом деле, таким, каким она видела его иногда, буквально на несколько минут, когда его взгляд менялся и она видела в его прекрасных светло-карих глазах тепло, словно в них плясали искорки костра. Таким он был настоящий! Она видела это и никто не сможет переубедить её! Она потрясла головой. Если продолжить думать об этом, она точно не уснёт ночью, и завтра будет разбитая и несобранная. А это повлечёт за собой новые проблемы. Скоро она всё равно всё узнает. Не получится поторопить события. Это было не в её власти. Так она только накрутит себя ещё больше, будет волноваться и обязательно вызовет подозрение у Ника. После того, как она слегка успокоилась, к ней начало возвращаться привычное самообладание, и Алори с ужасом осознала, что сегодня, позабыв обо всём на свете, находясь в обществе человека, которого любила больше всего на свете, она забыла об осторожности. Ведь они прошли вместе чуть ли не по всему городу и даже на центральной площади были! Что если бы кто-то увидел? У неё в памяти в миг всплыло воспоминание рассерженного Ника, который кричал на неё, говоря о том, что её видели вместе с Ричардом в городе. Тогда ей чудом удалось избежать беды, благодаря копытному гвоздику, подаренному ей Ерсом. Всё обошлось, но повторись такое ещё раз, ей точно не сдабривать. От волнения в животе словно бы упал тяжелый камень, а от осознания всей серьёзности ситуации у неё вспотели ладони. И почему она не подумала об этом раньше? Как могла забыть? Второй раз Ник не станет верить ей на слово, и она была не уверена, что сможет придумать что-то чтобы соврать ему. Девушке стало гадко на душе. Никогда ещё она так долго не хранила тайны. Тем более от своего старшего брата, от которого никогда и ничего не утаивала. Алори поднялась на ноги и начала медленно бродить по кухне, не зная, что и делать, если Ник снова начнёт кричать на неё. Нельзя было рассказывать, нельзя. Нужно было придумать что-то. Сейчас. Даже если парень ничего не знает, она должна быть готова. Но в голову ничего не шло. Уши начали гореть от стыда и паники. Чтобы успокоиться, девушка подошла к окну. Первое что бросилось в глаза, это клумба посреди газона с уже прижившимся розовым кустом. Алори невольно улыбнулась, разглядывая его. Сначала ей показалось, что она не сможет справиться с цветком. Но каждый день поливая его, распутывая веточки и листочки, прокапывая землю, девушка скоро прекратила пользоваться перчатками уже не боясь уколоться. Большой бутон, крупный и туго свернувшийся постепенно начал распускаться, но ещё не было видно его лепестков. Алори не торопила его. Ей было приятно чувствовать, что цветок стал больше доверять ей и уже не норовит больно уколоть. С самого детства она относилась к цветам с нежной любовью, наученная этому ещё у своей матери, которая учила маленькую девочку тому, как правильно и бережно общаться с ними. Грейсия оказалась права, и Алори смогла найти с цветком общий язык. Быть может потому, что эта роза напоминала ей одного знакомого, который был таким же колючим и своенравным. Однако любовь и забота сделали своё дело, и роза начала распускаться. Кто знает, может у Алори получится точно так же повлиять и на Ричарда? После его слов девушке хотелось верить, что у неё ещё есть шанс достучаться до него. Конечно, наученная горьким опытом общения с ним, она не спешила принимать всё за чистую монету, но всё же не запрещала себе мечтать, и эти грезы помогли ей успокоиться. Если всё обернётся плохо, если Ник обвинит её во лжи, она сознается. Её охватило такое спокойствие, что стало абсолютно всё равно. Она сможет уговорить его не рассказывать отцу. Она не сделала ничего плохого, и её общение с Ричардом не должны были доставлять кому-то проблемы. Не они были виноваты в этом. Просто кто-то решил, что этому военному нельзя верить, нельзя с ним разговаривать и подходить близко. Даже не узнав Ричарда как следует, общество сложив о нем свое собственное мнение, придерживалось только своей точки зрения, не допуская единой возможности, что они не правы. Алори стало обидно за лейтенанта. Вот уж правда, как тут не стать злым и замкнутым, когда в тебе видят монстра. Остаётся только и вправду им стать. Разве не этого хотела общественность? Тогда что им не нравится? Они получили именно то, на что нарывались. И теперь ей придется приложить усилия, чтобы Цербер перестал быть таковым, хотя бы в своих собственных глазах. Вздохнув, она отошла от окна. Нужно было заняться чем-нибудь. Уборка по дому не требовалась. Ещё вчера девушка закончила все домашние дела, и единственное, чем можно было заняться, это приготовление ужина. Но Ник ещё не вернулся с продуктами, а значит до этого времени она могла хотя бы немного почитать конспекты. Не стоило забывать про учёбу. Чем ближе приближались экзамены, тем труднее становилось находить время для всего и сразу. Всё усложнялось тем, что ИА включала в себя не только изученное на последнем, пятом курсе, но и вообще всё обучение вместе взятое. Алори боялась что-то, что она знает будет недостаточно для успешной сдачи экзаменов. Ведь в провинции преподавали не совсем такую программу как здесь. Возможно, она что-то упустила. Уже с самого начала рассчитывая на то, что однажды она попадёт в Централ, девушка ещё в училище начала самостоятельно изучать более продвинутую программу, но всё равно беспокоилась и не была уверена в своих знаниях. Никто не знал, какой билет выпадет ей на экзамене. Это могло быть что угодно, и Алори хотела подготовиться как следует. Она поднялась в свою комнату и, подумав немного, вытащила из стопки книг, лежащих на столе, «Зоологию» первого курса, которую недавно взяда в библиотеке, чтобы освежить свои знания. Это была основа основ. Девушка хорошо её знала, но пока выдалась свободная минутка, было бы неплохо просто полистать её. С такими намерениями, она вернулась обратно в кухню, где света было больше всего. Она раскрыла книгу на середине, сразу же отыскав раздел непарнокопытных и начала просматривать его, сосредоточив своё внимание на семействах, царствах, классах и подклассах, в которых так часто можно запутаться. Она как раз перешла к парнокопытным, когда услышала щелчок входной двери, а после раздался шорох пакетов и на кухню вошел Ник, выгружая на стол рядом с ней покупки. — Вот, — сказал он. — Прости не было масла, завтра постараюсь докупить. В остальном всё по списку. Голос у него был какой-то странный. Вроде бы уставший, но Алори показалось странным, что он не поздоровался с ней, прежде чем отчитаться о покупках. — Привет, Никки, — поприветствовала его она, закрывая книгу и поднимая на брата глаза. — Ты сегодня долго. Что-то случилось на службе? Ник не ответил, и даже не взглянув на неё, прошёл мимо, останавливаясь рядом с плитой и налил себе в стакан холодной воды, залпом осушив его. Алори почувствовала неприятное покалывание в области сердца, как предчувствие чего-то плохого. — Я помирился с Джимом, поэтому задержался, — ответил парень, стоя к ней спиной, держа в руках уже пустой стакан. — Извини, что так получилось. — Здорово! — воскликнула она. — Я рада, что вы больше не в ссоре. — Ага…— буркнул парень Ему было больно разговаривать с сестрой сейчас и он боялся посмотреть ей в глаза, зная правду. Ник старался, чтобы его голос звучал как всегда, но и сам понимал, что это у него плохо выходило. Врун из него был никудышный, а замаскировать свою осведомлённость оказалось очень нелегко. Нику нужно было время, чтобы привыкнуть к этим ощущениям. Боль, она проходит. Рано или поздно он, наверное, сможет смотреть на неё как прежде. Сейчас же он боялся. Боялся, что не увидит уже в её глазах того доверия, что всегда видел. Уже не почувствует, что его младшая сестра видит в нём друга и защитника. Не хотел он и чтобы она смотрела на него. Ведь в его глазах она тоже могла увидеть то, чего не стоило. Алкоголь, гостеприимно предложенный ему Джимом, уже выветрился. Под его влиянием ему казалось, что он сможет вести себя как ни в чём не бывало и сожалел, что не согласился на ещё один бокал. Он бы сейчас был очень кстати. — Никки…— позвала его Алори, даже не посмотрев на покупки. — С тобой точно всё хорошо? Ты какой-то странный. — Нет-нет, — отозвался Ник, поставив стакан обратно. — Просто устал немного. Эти тренировки уже поперек горла стоят. Поскорее бы всё закончилось. Сил больше нет… Это первое, что пришло ему на ум, чтобы хоть как-то оправдать своё состояние. И ему было неприятно врать ей, каждое слово, которое он произносил, выходило тяжко, словно совесть не позволяла ему лгать. Хотелось уйти, не находиться с ней рядом, чтобы невзначай не услышать очередного вранья. Теперь он не мог знать, правду она ему говорит или нет. В чём вообще теперь можно быть уверенным? От этих мыслей ему стало ещё больнее. Руку, которая только что удерживала бокал, забила мелкая дрожь, что заставило его сжать её в кулак. Нужно было сохранять спокойствие, собраться, но он не знал, как это сделать. Если он уйдёт сейчас, под любым предлогом, Алори точно не оставит его в покое, выясняя, что не так. Поэтому, когда девушка заговорила первая, он с облегчением выдохнул. — Хорошо, тогда я сейчас займусь ужином, а ты пока отдохни. Она взяла книгу, чтобы отнести её наверх и поднялась с места. — А… как прошёл твой день? Алори остановилась, уже почти оказавшись у выхода с кухни и обернулась. Брат так и стоял спиной к ней, но уже освобождал место для продуктов на столешнице для выкладки продуктов. Вёл он себя необычно, но уже хоть как-то заинтересовался её днем. Возможно он правда очень устал. Это было вполне объяснимо. Наверное, она просто слишком осторожничала и видела намёки на странности там, где их не было. — Всё как обычно, — ответила Алори. — Я сегодня весь день провела в конюшне, тренировала коня… — А, точно… — прервал её Ник, небрежным тоном, словно бы ему было вовсе не интересно. — Как там ты говорила его зовут? Алори удивилась. С чего бы это вдруг он заговорил об этом? Помнится, его не очень заботило то, что происходило у неё на работе. Конечно, она часто рассказывала ему о том, чем занималась, но навряд ли Николас запомнил и половину. Ему было достаточно того, что девушке нравилось то, чем она занимается, и больше внимания он уделял ключевым моментам её рассказов, потому не помнил клички лошадей, с которыми работала девушка. — Рейвен, — без тени сомнения с улыбкой ответила она. — Его зовут Рейвен. А почему ты спрашиваешь? — Да так… Мне помочь тебе с чем-нибудь на кухне? — резко перевёл он тему разговора. — Нет, не стоит. Я сейчас всё сама сделаю. А ты отдохни пока. Я позову тебя, как только всё будет готово. Она вышла из кухни и поднялась вверх по лестнице, на второй этаж. Бах! Ник изо всей силы ударил кулаком об стену, та так, что стоящий на столешнице пустой стакан завибрировал, издав тихий звон. Он до боли сжал зубы от обиды и злости на себя самого, виня в ситуации только лишь себя. Его невнимательность стала причиной тому, что Алори отдалилась от него. Всё было именно так. Реальность никуда не делась. Как бы он не хотел, чтобы всё было иначе, ничто уже не будет как прежде. Никогда. *** Ричард уснул только глубокой ночью. Как ни старался, сон не шёл. Иногда, почти погружаясь в небытие, но вздрагивал и просыпался. Ранее он не испытывал проблем со сном. Всегда нагруженный работой, не занимающийся самокопанием, засыпал он легко и крепко. Но после размышлений прошедшего дня, у него никак не получалось расслабиться. Временами открывая глаза он смотрел в белый потолок своей комнате, на котором раскачивалась серая тень от клена за окном. Ветки дерева, обрамленные листьями, создавали на потолке очертание какого-то большого зверя, но потом ветер, подувший в другую сторону, разбивал эти очертания и они снова приобретали вид обычных веток. Ветер проникал и в комнату. Через полуоткрытое окно, он гнал прохладный ночной воздух по помещению, шевелил бумагу на письменном столе и едва заметно аксельбант на форме Ричарда, который переливался в свете уличного фонаря. Его холодный, мертвый, похожий на маленькую луну, глаз, освещал комнату лейтенанта, который каждую ночь не занавешивал окно. В тишине тикали часы, отмеряя томные секунды, неумолимо приближаясь к утру. Парень понимал, что полуночное бодрствование ни к чему хорошему не приведёт, а потому буквально заставлял себя закрыть глаза, но стоило ему сделать это, как в голове раздавались знакомые голоса и обрывки фраз, которые он слышал когда-то. «Ричард! Ричи! Где ты? Прошу, отзовись!» «Это нечестно!» «Ответьте, лейтенант, кто же придумал вам такое подходящее прозвище?» «Не приказывай моим людям!» «С чего бы вдруг Церберу заботиться о ком то кроме себя? Или же наш пёсик теперь нашёл кому вилять хвостиком?» «Никакой ты не Цербер». Ричард перевернулся на бок, несмотря на то, что засыпал только на спине. Звон в ушах и отдаленный шепот чужих голосов не прекращался. Ощущение было такое, что все эти люди находились здесь, в комнате и одновременно приглушённым голосом раз за разом повторяли свои фразы. Но, конечно, никого в комнате не было. Весь дом уже видел десятый сон, и кроме тиканья часов да шелеста страниц в комнате и листьев клена на улице, ничего не было слышно. Парень приподнялся на локте, обводя взглядом помещение. Никого. Он был один. Даже Орф молчал, но не покинул его. Ричард точно знал, что-то, что происходит с ним сейчас, точно не дело лап адского пса. Он не был способен передразнивать кого-либо, так как не обладал человеческим голосом. Первые два часа он терпел это, надеясь, что слуховые галлюцинации вызваны тем, что он слишком многое пережил за прошлый день, и теперь возбужденное сознание не позволяет ему заснуть. Но на третий час устал бороться со своими же мыслями. Он пробовал даже считать про себя, никогда не веря в этот приём и не применяя его. Однако и это не помогло. Ричард подумывал о том, чтобы встать и раскрыть окно пошире, чтобы подышать свежим воздухом, но его тело, уже готовое ко сну, не собиралось покидать постель. Лишь сознание бодрствовало. Стало невыносимо жарко, парень вспотел, несмотря на то, что ночь была прохладная. Он лежал без одеяла, ощущая как весь горит, словно бы у него была температура. Глаза слипались, словно засыпанные песком и наконец он снова закрыл их, решив предпринять ещё одну попытку уснуть, даже всё ещё слыша голоса, которые дополнились новыми репликами. «А ты ничего не замечаешь? Ты не понимаешь, почему она так рьяно хочет угодить тебе и почему ещё не сбежала отсюда, как сделала бы любая девушка на её месте?» «Я хочу, чтобы ты больше рассказал мне о себе». «Скажи… ты ненавидишь меня?» Ричард настойчиво пытался абстрагироваться от голосов и спустя какое-то время у него это получилось. Эхо в голове стало тише, перестало мешать и уже наоборот, помогало уснуть и он наконец-то забылся тревожным сном. Он не понял точно сколько времени прошло когда услышал зловещий звук, буквально пронзивший его барабанные перепонки. РРРРРРРААААААФ! Парень хотел было открыть глаза, но не смог. Он находился под влиянием сонного паралича. Ричард понимал что лежит в своей кровати, чувствовал кожей теплую ткань простыни, чувствовал как особенно сильный порыв ветра взъерошил его волосы. Мустанг был дома, в своей постели. Не в кошмаре. Не в сумеречном лесу. Но несмотря на это, его пробил почти животный, трепещущий страх. Сердце забилось в груди как бешеное, с гулким стуком ударяясь о грудную клетку. Дыхание стало прерывистым и неровным, замирающим в первое мгновение, когда парень понял, что происходит с ним. Ричард попытался пересилить себя и пошевелить хотя бы пальцем, но не смог. Наверное из сна его вырвал собачий рык, который он услышал в кошмаре, и от этого он проснулся. Интересно, сколько он проспал и спал ли вообще. Но даже немного прояснив ситуацию, страх не покинул его. Ведь рык повторился. Повторился не во сне. Он прозвучал из дальнего угла комнаты, там, где стоял шкаф. Ричард отчётливо слышал его и не мог перепутать с чем-то ещё. Его комната закрыта, как и дом. Никакая собака не могла пробраться сюда. Но смог демон, которому не нужно было приглашение. Он всегда был рядом с ним, не оставляя ни на минуту. Реальность отвергала такую мысль, но разве можно было не верить своим ушам и ощущением. Сонный паралич дополнился оцепенением ужаса. Неужели Орф обрел достаточно сил, чтобы попасть в его мир? РРРРРРРРРРР Ричард почувствовал движение. Сквозь плотно сомкнутые веки ощутил нависшую над ним тень и жуткую вонь, которая ударила ему в нос. Невыносимый смрад гниющей плоти, псины и серы наполнил комнату. Парень задержал дыхание. Послышался цокот когтей по полу и сам пол заходил ходуном под весом монстра, вышедшего прогуляться в то время, как его хозяин спал. Парень нехотя вдохнул в себя воздух и едва не задохнулся от его смрада. Этот запах он хорошо помнил. Когда-то он и сам так пахнул. Монстр расхаживал по комнате как ни в чём ни бывало. Ричард ясно представлял его себе. Вот он, скалясь и рыча, кружит вокруг его кровати. Когда она качнулась и промялась — Орф поставил на неё свою лапу. Кошмар стал реальностью, и теперь офицер ничего не мог сделать. Придя в себя и осознав весь ужас происходящего, он мысленно приказал псу убраться прочь, но это не возымело успеха. Напротив, стоило ему отдать приказ, как пёс издал оглушительный рёв и щёлкнул зубами рядом с его лицом, прикасаясь в шоке Ричарда своей грязной, свалявшейся шерстью. Вонь стала совсем невыносимой. Это не могло быть сном, парень чувствовал всё, что происходит, начиная от присутствия нечисти, заканчивая её запахом и тактильной чувствительностью. Но этот рёв уже давно должен был перебудить весь дом, ведь от него дрожали стены, а пол едва ли не дал трещину под весом чудовища. РРРРРРРРРАФ! Оглушительный удар вернул Ричарду контроль над телом. Ричард резко открыл глаза и осмотрелся. На протяжении всей ночи он слышал рычание: грубое, но одновременно пронзительное, которое эхом отражалось в его сознании. Ричард не мог уяснить, слышал ли он его во сне или же наяву. Неужто монстр прорывается из мира сновидений и чертог разума Ричарда в реальный мир? Неужели Орф начинает действовать? Его разгневал вчерашний Ричард: отрешённый и сметённый. Вчера адский пёс не подавал признаков жизни, не было слышно его предупредительного рыка изнутри. Весь разговор с Алори он был нем. Или выжидал подходящего момента, когда Ричард останется один и решил напомнить о себе? Нельзя было допустить того, чтобы Орф вышел из его сознания. Ричард устал от него. Он не хотел быть во власти этой шавки, которая манипулировала им так долго и упорно. Вчера парень осознал, насколько был слеп и глух. Не замечал за собой последствий его монстра, а просто безоговорочно следовал воли Орфа. Казалось, что вот-вот он уже взял контроль над Ричардом, но вчера всё изменилось в корни. Алори, сама того не подозревая, открыла глаза ослеплённому волей двухголового пса Ричарду. Парень, окунувшись в свои мысли, краем глаза заметил, как солнце так же настойчиво как и вчера, прорывается сквозь занавески, желая осветить тёмную «пещеру». Он поднялся с кровати, ещё немного подумав, встал и подошёл к окну, отдёрнув занавески. В глаза тут же ударил яркий свет, поэтому Ричард резко задёрнул шторы. За ними слабо покачивалась открытая рама окна. Странно, парень помнил, что оно было лишь немного приоткрыто и вспомнил громкий удар. Так вот что разбудило его. Это так сильно деревянная рама, тронутая сильным порывом ветра, ударилась о стену. Как только стекло не разбилось… Можно было поверить в то, что всё это галлюцинации, просто дурной сон, навеянный пережитыми тревогами, которых за минувший день выпало немало. Если бы не одно но. Едкий, невыносимый, тошнотворный запах псины стоял в его комнате. Если уж слух можно было обмануть, если его ощущения вышли из-под контроля, тогда как объяснить этот смрад, который не исчезал даже при широко распахнутом окне. От него слезились глаза, в горле першило, словно адская тварь всё ещё находилась здесь. Он это было не так. Орф не оставляя в комнате, исчез, занял своё место в его душе, неотрывный от него, но похоже, сумевший найти лазейку, чтобы погулять на длинном поводке. Парень задержал дыхание и оперевшись румами об подоконить, как можно дальше высунулся из окна, чтобы не задохнуться. Утро встретило его холодным, не успевшим согреться воздухом, и офицер жадно вдохнул его, наслаждаясь тем, как закололи лёгкие. Это чувство немного пробудило его, возвращая уму ясность. Где-то затерявшись в кроне дерева щебетали птицы. Ричард закрыл глаза и вдохнул полной грудью, пытаясь избавиться от ночного кошмара, который висел над ним как чёрная туча. Только спустя пару минут прохладный ветерок обдувая его вспотевшее лицо, помог прийти в себя. Пожалуй кошмар наяву это самое страшное, что может произойти. Парень ошибся, полагая ранее, что сны не страшны, так как не влияют на реальность. Что же всё-таки это было? Просто сон или произошло что-то страшное? Если так, он уже не сможет сдерживать Орфа, когда тот поймёт, что Ричард уязвим, когда не владеет своим телом. Тот краткий миг, когда Орф нашёл лазейку из сумрачного леса, показался Мустангу вечностью. В ушах ещё эхом раздавался собачий рык. Ричард слышал, как цокали когти зверя по полу. По полу, а не по твердой каменистой земле. Должно быть, разум попросту не хотел верить в этот бред. Но сам Ричард понимал, что нет никакого бреда. Всё было именно так, как он слышал и чувствовал, и чем дольше он будет отмахиваться от этих мыслей, тем хуже. Орф должен уйти. Он должен любыми способами избавиться от него, пока не стало слишком поздно. Военный поднял руки ладонями к себе и посмотрел их, сжимая пальцы. Ему вовсе не хотелось, чтобы они становись когтистыми лапами, боялся, что это произойдёт: адский пёс превратит его в такого же монстра, как и он сам и пойдёт на всё ради этого. Может, поэтому он и пришёл сегодня ночью, напомнить, насколько серьёзен в своих намерениях. Ведь будь он настроен враждебно к своему «хозяину», что стоило ему перегрызть Ричарду глотку? Он был один, кто бы не пришёл на помощь. Но Орф не собирался убивать парня, а значит у него были свои планы на душу Ричарда. «Мразь, ты не получишь того, что так желаешь» — прорычал он про себя. — «Никогда, шавка двухголовая!» Он нахмурил брови. Голова жутко болела, а виски пульсировали. В надежде, что это ослабит неприятные ощущения, он помассировал их двумя пальцами. Из-за проклятого рычания пса он плохо спал. Хотя, не только в этом была причина. Ведь столько нужно было обдумать, что он совершенно забыл про сон. Радовало, что сегодня выходной, и было не так критично. Но всё равно его мысли не должны были помешать ему. Он пытался их отбросить, но они, словно бумеранг, возвращались обратно, отдавая неприятным покалыванием в висках. Почти бессонная ночь напомнила о себе ещё одним неприятным ощущением. Только сейчас Ричард осознал, что его мучает жажда. Он сглотнул и почувствовал, как першит горло от недостатка влаги. Парень не хотел спускаться вниз, ибо там сидит Риза и Ева. Мама точно заметит его изнуренный вид, а он не хотел показываться таким перед ней. Но жажда пересилила его. Он просто молча зайдёт на кухню, наберёт из питьевого крана воды и удалиться наверх. Офицер всегда был немногословен, но сейчас ему меньше всего хотелось поддерживать диалог с домашними. Просто, он не мог думать о чём-то стороннем после произошедшего, и они не могли ему помочь. Никто не мог. С этой проблемой он всегда будет и должен оставаться один на один. Если Орф научился проникать сюда, ничто не мешает ему навредить кому-то ещё, просто чтобы сломать Ричарда. Подумав об этом, он сжал зубы, так, что они скрипнули. Никто не вправе угрожать его семье. Пусть Орф уяснит, что он настроен серьёзно и не позволит чудовищу выйти из-под контроля. Он всё ещё его хозяин, хочет тварь того или нет. Он отошёл от окна и подошёл к шкафу, где всегда находились его домашние штаны, аккуратно сложенные на полочке. Он медленно натянул их на ноги и вытянул футболку из-под резинки, стягивающей пояс. Ричард сдул со лба нависающую чёрную челку и неспешно пошёл к двери.Сегодня не стоит идти на работу. Да, сегодня был его законный выходной, но для парня отправится в такой день на службу, не было чем-то из ряда вон. Однако в этот раз, даже если бы он захотел, то попросту не смог бы работать. У него сложилось впечатление, что после вчерашнего дня, что-то в нём изменилось, как-будто что-то внутри надломилось, поменяло своё расположение, чем вызывало дикое неудобство для человека, нетерпящего перемен, привыкшего жить тяжкой, но размеренной жизнью, где всё спланировано, каждая мелочь, где не ждешь подвоха и контролируешь любую ситуацию. Теперь же он не был уверен, что влияет на что-то так же, как и всегда. Словно бы он сам себе уже не принадлежал. Всё это навалилось на него скопом, и офицер не знал уже с чего начать и как исправить, вернуть всё на свои места, чтобы снова стать собой. Как только он взялся за ручку, его голову вновь пронзила боль. Ему срочно нужно умыться перед тем, как он появится на глазах у матери. Хоть она и знала, что Ричард не любит расспросы, имела на них полное право, ведь она его мама. Он понимал, что она будет беспокоиться за него. Ричард не хотел обременять её своими проблемами. Они касались только его. И никого больше. Ему следовало самому разобраться в себе и своих чувствах, наедине с мраком и возможным рыком Орфа, который не довольствовался сменой отношения к себе. Ричард открыл дверь и последовал в ванную комнату. До его слуха донёсся смех Евы. Зайдя в ванную, он подошёл к умывальнику, который стоял прямо напротив двери. В зеркальном отражении он увидел себя — с взъерошенными чёрными волосами и едва заметными мешками под глазами. В таком виде точно нельзя появляться. Он пятерней поправил слегка отросшие волосы, включил кран. Оттуда потекла мощной струёй холодная вода. Ричард наклонился, набрал в сложённые лодочкой ладони воду, и плеснул себе на лицо. Она вмиг окатила лицо парня приятной прохладой, стекая холодными струйками по горлу и ключицам, от чего его белая футболка слегка промокла. Но это не беда, наоборот, ему следовало освежиться. Мокрой рукой он вновь пригладил волосы, протёр глаза и посмотрел в отражение. Не идеально, но куда лучше уставшего выражения и мешков под веками. Взяв висевшее на перекладине полотенце, он вытер лицо. Ричарду холодная вода помогла лишь слегка. Но этого было достаточно. Он ещё раз протёр виски и спустился по деревянной лестнице. Она неприятно заскрипела. Зайдя на кухню парень остановился, зажмурившись от яркого солнечного света. Внизу оказалось солнечнее, чем на втором этаже. Или же он просто немного потерялся во времени, упустив тот момент, когда солнце поднялось выше? За столом собралась уже вся семья. Здесь приятно пахло свежезаваренным кофе, запах которого немного приободрил Ричарда, но, конечно не настолько чтобы до конца прийти в себя. Немного привыкнув к утреннему свету, офицер открыл глаза. Во главе стола сидел Рой, которого редко можно было увидеть дома в это время. Рядом с ним Риза, а сбоку от отца, звонко, но медленно помешивая чай в чашке, откинувшись на стуле, Ева. Риза сразу же обратила внимание на скрип и подняла глаза на сына, остановившегося в проходе, всё ещё не прошедшего в кухню. — С добрым утром, Ричи, — улыбнулась она, держа в руках чашку с кофе. Она всегда пила кофе по утрам. — Утро доброе, сын. Ричард, не до конца осознав всю суть, удивлённо посмотрел на родственников. Что отец делает сегодня дома? Он не слышал о том, чтобы Мустанг-старший собирался брать выходной. Да и одет был совсем не для службы. На нём была обычная белая рубашка. Чёрные волосы, лишь слегка тронутые сединой, были по-домашнему распущены. Зачёсывал их он только на работе. — С добрым утром, — вяло ответил Ричард и подошёл к крану с водой. — Ты сегодня дома, отец? На самом деле его сейчас совсем не волновал этот факт, но было бы странно, если бы он не спросил об этом, потому как видеть отца утром дома, при этом не собрающегося на работу было действительно непривычно. — Решил немного передохнуть перед парадом. Всё равно пока генералитет не разберется с планом его проведения, — ответил Рой, беря со стола газету и открывая её на середине, переставая смотреть на сына. — Ясно… — буркнул Ричард. Ева тоже хотела поздороваться с ним, но она увидела его подавленное состояние, поэтому не стала. Всё равно он огрызнётся. Впрочем, как и всегда. От этого парня и в обычном его настроении стоило ждать колкостей, чего уж говорить о том, в каком он пребывал сейчас. Не самое лучшее время, чтобы лезть на рожон. Риза молча наблюдала за движениями сына: он медленно доставал стакан из тумбы, медленно открывал кран с питьевой водой, так же медленно выпивал содержимое. Риза непонимающе продолжала смотреть на Ричарда, пытаясь всё же понять, что с ним не так. Он выглядел таким уставшим и грустным, что ей самой стало непривычно тоскливо. Неужели работа на нём так сказалась? Или… его не покидают мысли о вчерашнем? Ведь он виделся с девушкой по имени Алори, которая упрекала его в поведении. Риза не могла знать, что произошло наверняка, но тот разговор, как говорила Ева, отразился на её сыне неприятными ощущениями. Она хотела знать больше, но всему своё время. Риза посмотрела с упрёком на мужа. Он как раз уловил её взор, когда с тихим шелестом переворачивал страницу и удивлённо раскрыл глаза. Женщина кивком головы указывала на Ричарда, который уже собирался уходить. Она нахмурила брови и тихо проговорила: — Сделай что-нибудь, Рой. — Да всё нормально с ним, — так же тихо уверял тот, не понимая с чего вдруг супруга так рьяно настаивает на своём. Но Риза не унималась. Мустанг всю жизнь был бессилен перед этим суровым взглядом Ястребиного глаза. Поэтому, сдался без особых колебаний. — Ричард, всё хорошо? — спросил Рой, украдкой видя, как Риза сокрушенно подпёрла голову рукой. — Выглядишь неважно. Рой сложил газету и отложил её в сторону. Ева молча косясь на брата, отпила чай из своей кружки, прекрасно расслышав, о чём шептались родители, но мало понимала к чему такие сложности. Но Ричард даже не взглянув на отца, вышел с кухни пробыв на ней не больше минуты. — Устал просто, — пробормотал он на ходу. — Всё в порядке… Ева тихонько фыркнула. «Как же, устал он». Чувствуя, что всё идет совсем не так, как нужно, женщина жестом поманила к себе дочь и та послушно подалась вперёд, ближе к матери. Рой отклонился назад, переводя недоуменный взгляд с жены на дочь, которой Риза что-то шепнула на ухо и та, энергично закивав головой, выскочила из-за стола и убежала наверх, по пути едва не сбив Ричарда, которой собирался выполнить тот же манёвр. Парень недовольно проводил сестру взглядом, но так и ничего не сказал ей вслед. — Он твой сын, не забыл?! — раздраженно зашипела на мужа Риза. — Или тебе всё равно?! Рой настороженно посмотрел на неё, даже спустя столько лет побаиваясь её гнева. — Поговори с ним. Разве ты не видишь что с мальчиком что-то не так? — Да что не так-то? — не понял Рой. — С ним всё в порядке, ты же слышала. Он сам сказал. — С каких пор ты веришь всему, что тебе говорят? — вопросом на вопрос ответила Риза и, сдавшись, сделала прямой намек. — Как давно вы вместе проводили время? Наедине? Вызови его на поединок. Обоим на пользу пойдёт. Может у тебя в процессе получится разговорить его. Присмотрись к нему, ты поймешь о чём я. — Ладно, ладно. Хорошо. Наверное, ты права. Я правда давно уже не уделял ему своё время. Сынок! — крикнул он нарочито громко, чтобы Ричард услышал его из коридора. — А давай вспомним старые времена? Как насчёт пофехтовать раз у нас выдались выходные? — Спасибо, я откажусь, — сказал Ричард, начиная подниматься вверх по лестнице, держась рукой за перила. И хорошо, что держался. На втором этаже послышался топот, и, подняв голову, парень увидел несущуюся назад Еву, которая держала в правой руке саблю отца. Парень удивлённо проводил её взглядом, обернувшись через плечо и увидел, что отец и мать уже стоят в коридоре, перед лестницей. Ева протянула саблю отцу и Рой, принял её из рук дочери, одним ловким движением вытащил оружие из ножен. Заточенная сталь красиво блестела в лучах солнца, освещающих часть коридора, как раз то место, где стояли Мустанги. Ева встала с левого бока от отца и хоть и выполнила просьбу матери, косилась на неё с явным непониманием, а та в свою очередь вела себя так, словно ничего не произошло. Возможно, у неё уже давно был свой план. Рой поднёс её к глазам, словно проверяя всё ли с ней в порядке. — Давно в руках не держал… — констатировал он, перевернув лезвие другой стороной. Ричарду же от такой демонстрации лучше не стало. У него сейчас не было настроения сражаться с Роем. Возможно, лет пять назад, когда он был ещё юн и больше нуждался во внимании отца, тогда он бы с удовольствием обнажил саблю. Ричард невольно вспомнил последний поединок, который был три года назад. Тогда он проиграл Рою. Ему было стыдно перед ним, и он хотел доказать своему отцу, что достоин быть его соперником в бою. Долгие и упорные тренировки дали свои плоды: Ричард, спустя год смог одолеть Роя и удержать острие прямиком перед его носом. Тогда отец улыбнулся ему, и Ричард запомнил эту улыбку восхищения и гордости. После этого он с лёгкостью мог одолеть отца, получая удовольствие от каждого звона металла об металл и в конечном итоге — долгожданную победу. Но сейчас у него не возникало никакого желания. Почему именно сейчас? Почему так не вовремя. Он попросту не сможет сосредоточиться на бое. Тем более когда Орф вот-вот перестанет подчиняться ему. О каком поединке может идти речь? — Вам будет полезно немного побыть вдвоём на свежем воздухе, — вмешалась Риза, видя в глазах сына крайнее неудовольствие от происходящего. — Не думаю, что это плохая идея, Ричи. — Рич, давай, не ломайся. Неужели ты не хочешь сразиться с отцом? — не унимался Рой. Может, изначально эта идея, придумая не им, тоже стала дня мужчины неожиданостью, но сейчас, взяв в руки саблю, ощутив её тяжесть в руке, увидев, как она блестит на солнце, он был полностью согласен с женой, сам даже не помня, когда последний раз сходился с сыном в поединке. Ричард, стиснув зубы, переводил взгляд с одного члена семьи на другого и был вынужден поддаться на уговоры. Они ведь всё равно не отстанут от него. Пусть получают, если так хотят. — Ладно… — небрежно бросил он. — Сейчас вернусь. Он зашёл в комнату, но дверью не хлопнул. Он лишь прислонился спиной к стене, сложил руки на груди и задумался. Парень не хотел сражаться, потому, что волновался, что не сможет. Его демон сейчас явно не был настроен на поединок и не поможет ему победить. Это было ещё одной тайной Ричарда. Не всегда чудовище внутри него приносило только неприятности. Какое время назад, он смог уживаться с ним мирно и даже полагаться на его силу. Так он и победил отца в прошлый раз, чувствуя в себе нечеловеческую мощь и ловкость, с которой победа оказалась лёгкой. Но эта способность испарилась сразу же после сражения и более парень не надеялся на неё. И, пожалуй, самое главное, в то время Орфа не было. Был Цербер. Кто знает, как Орф воспримет это? Ричард не хотел теперь полагаться на силу со стороны. Теперь ни за что. Эти твари не были его друзьями, он не должен был ждать от них помощи и не будет. Он сразится с отцом сам. Один на один, без шавок. Парень прислушался к себе, не рычит ли двухголовая тварь внутри, но похоже адский пёс был занят нечто другим, чем-то, о чём Мустанг не догадывался. — Ричард! Ну где ты там? Это был отец. Неужели он так сильно хочет провести свой выходной с сыном? Если парень откажет, родители явно что-то заподозрят. Пускай, он устал, но всё же не хотел утомлять их своими проблемами. Поэтому Ричард решился. Он может поначалу быть вялым в бою, но как только втянется, то, возможно, оживет и ему станет проще. Кто знает, может именно такая встряска ему сейчас и нужна. Эта мысль воодушевила его, и он оттолкнулся от стены локтями. Парень подошёл к шкафу и открыл его. За его немногочисленной одеждой висели на крючке чёрные кожаные ножны с серебряными оковками и наконечником. Ричард снял их с крючка и вынул саблю. Она была из чёрного металла, который поблескивал на свете солнца, с серебряной крестовиной и красным четырёхгранным камнем у основания. Эту саблю подарил ему отец сразу после победы Ричарда, посчитав его достойным этого оружие. Она очень много значила для парня, поэтому он всегда обращался с ней бережно, как и со всеми своими вещами. Ричард вновь засунул саблю в ножны и решительно вышел из комнаты. Мысль о вероятной победе над отцом тешила его, разжигала азарт. — Отец. Ричард показался на лестнице, обнажая саблю. Риза и Ева удивлённо смотрели на него. Минуту назад он был сам не свой, а сейчас задорный и такой же уверенный в себе. Риза посмотрела на выражение лица Роя. Он, довольно хмыкнув, крепче стиснул в руке свои ножны, тоже чёрные, но с красными узорами и оковками. Риза облегченно выдохнула, радуясь что все получилось. Ричард спустился вниз и остановился перед отцом. Рой подошёл к нему и, хлопнув его по плечу, засмеялся. Видно было, что он несомненно рад такому повороту событий. А вот по Ричу пока не скажешь: хоть он и был уверенным, но всё же слегка уставшим. Будто бы не хотел, но вынужден был. После того, как родные мужчины для неё вышли, Риза тоже последовала за ними, на задний двор, но Ева остановила её. — Мама? — окликнула Ева, недоумевающая что вообще происходит. — Фехтование? Зачем? Разве ты думаешь это ему поможет? — Мы не можем спросить Ричи напрямую, — ответила Риза дочери. — Боюсь, как бы не стало хуже, если мы промедлим. Быть может отец сможет сам с ним поговорить… — Но о чём?! — продолжала не понимать девушка. — Мы же ему ничего не сказали. — Да… Но разве нужно говорить? Нужно быть слепым, чтобы не увидеть что с ним что-то не так. В любом случае, это всё, что мы можем сделать… Пойдёшь со мной? Хочу посмотреть к чему это приведёт. — Хорошо. Задний двор встретил отца и сына приятным солнечным светом. На небе равномерно плыли редкие облака. В самом дворе всё цвело и пахло. Под высоким каменным забором тянулись к солнцу различные цветы, бережно высаженные Ризой. Слабый ветерок покачивал их со стороны в сторону. У дальнего угла забора разросся высокий раскидистый дуб, уже не один десяток лет находившийся здесь. Его зелёный венец листьев отбрасывал тень на место, где находилась красивая, тёмная, деревянная с металлическими прутьями лавочка. Свежая ранняя трава была скошена, и из неё то и дело прорастали небольшие полевые цветочки. Солнце светило во всю, что не очень любил Ричард, и это всячески отбило не слишком великое желание на бой. А Рой наоборот, даже обрадовался такой погоде. Он отправился к лавочке, под дубом, держа ножны в одной руке, по аккуратно возложенной каменной тропинке. Риза, как раз выйдя из дома на террасу, сразу же уставилась на своего мужа, явно недовольная тем, что видит. Ева проскользнула вслед за ней, выглядывая из-за спины матери. — Ты что собрался делать? — громко и взволнованно спросила она. — Как что? Сражаться. Рой начал расстегивать рубашку. Парень не очень понимал, что делает отец, пока не вышел из-под террасы, из тени. Солнце ещё более неприятно жарило тело. — Рой, с ума сошёл? Без защиты сражаться будете? Это вам не деревянные сабли, а настоящие. Ещё поранитесь, — возмущалась Риза, хмуря брови. — Да нормально всё будет, — рассеяно бросил Рой. — Первый раз что ли. К тому же…— он хитро прищурившись, посмотрел на Ричарда. — Он ко мне и близко подойти не сможет. Риза нахмурилась, но не стала возражать, надеясь, что муж знает, о чём говорит. Ева же, скривившись от жары, не решила сунуть своего носа из тени. Поэтому присела на стул под окном. Женщина наблюдала, как её муж расстегивает рубашку и, бросив её на лавочку, вышел на солнце. Пускай и в возрасте, но его тело всё так же было в прекрасной форме. Шрам от ожога был всё ещё заметен, но уже не так явно. Солнце будто бы играло бликами на его прессе, от чего Риза прикрыла губы и щёки рукой и отвела взгляд. Сильные, даже спустя время, руки со слегка вздутыми венами обнажили саблю. Рой вернул ножны на лавочку и развернулся к сыну, наставляя в его сторону острие. Ева, заметив смущение мамы, тихонько засмеялась в кулак. Мать неодобрительно покосилась на дочь и удалилась обратно в дом под предлогом, что надо помыть посуду. — Присмотри за ними, — попросила она Еву, перед тем как уйти. Ева, вздохнув, молча кивнула, поудобнее устраиваясь на стуле, готовясь провести здесь много времени. Ричард, в конец вспотев от жары, снял с себя прилипшую к телу футболку. Он аккуратно сложил её и положил на ступеньки террасы. Молодое тело также сверкнуло на солнце, будто бы его долгое время натирали воском. Он поднял свои ножны и также обнажил саблю. Хоть и не с таким энтузиазмом. Она блеснула слабее, так как была чёрной, но и этого хватило, чтобы на секунду ослепить. Ева безразлично смотрела на брата исподтишка. Она вроде как понимала, почему брат такой вялый, но он всегда любил фехтовать с папой. Как никак, а ведь именно он научил сына этому мастерству. Внезапно ей в голову стрельнула мысль: а как выглядит Николас без рубашки?.. Девушка невольно покраснела маком и зарылась в свои распущенные чёрные волосы. Она тихонько засмеялась. Главное, чтобы брат не заметил, а то точно подумает, что она в край сдурела. Ведь он явно натренирован и закалён «потом и кровью». Такой парень как он просто не мог иметь другого телосложения. Ведь он идеален… В своих мыслях, девушка немного отвлеклась от предстоящего поединка. — Ну что, сын, — Рой, прикрыв глаза, азартно покрутил саблей в руке. — Готов? Рой начал делать осторожные наступательные движения скрестным шагом в сторону Ричарда, держа саблю наготове. Ричард не знал, готов он или нет. Поэтому, он стал не давать отцу поводов для раздумий. А сразу, приняв защитную позицию, начал отходить назад, держа оружие наготове. Ричард следил за Роем, за его медленными и осторожными движениями. Он не хотел давать ему застать себя врасплох. Сабля отца не дрожала в крепких руках. Ричард помнил, что их первый раз был таким же, с теми же поступательными движениями Роя и защитной позицией со стороны Ричарда. Резко Рой сорвался с места. Ричард вмиг среагировал. Нанёс ответную атаку саблей. Рой махнул оружием прямиком перед носом сына. Но тот уклонился, сделав пируэт назад. Он был готов к этому. Сделав выпад вперёд, он вновь соединил клинки с отцом. Лязг металла был слышен на всю округу. Ева встрепенулась, слегка вздрогнув, выдернутая из сладких грез этим громким, резким звуком. Оба прекрасно владели оружием, могли молниеносно выполнять движения и оценивать обстановку. Сабли скрещивались, расходились. Рой больше наносил атак выпадам вперёд, наносил комбинированные атаки. Но Ричард даже не думал сдаваться. Он ловко уклонялся от ударов, выполняя годами тренированные и вымученные ответные атаки. Ричард хотел совершить круговой батман, чтобы выбить саблю из рук отца. Но всё никак не мог подойти ближе. Рой держался стойко и был выносливым, несмотря на возраст и стресс на посту. Он даже умудрялся шутить. — Знаешь, сынок, а я вообще не устал, — в очередной раз уклоняясь в полном обороте и заодно отбивая атаку сына, язвил Рой. Ричард понял, что задумал отец. Он навязывал ему дистанцию. Рой был ниже Ричарда на пол головы, и это играло большую роль в их поединке. Он понимал, что нужно держать определённую дистанцию от отца, чтобы он не мог нанести очередную атаку. Рой тоже оценивал свои возможности весьма реалистично, поэтому навязывал дистанцию своему сыну, сближаясь с ним. К тому же сабля у отца была короче — ещё одно преимущество для Ричарда. Но стоило помнить, что оружие Роя будет поманёвренней чёрной сабли парня. — Ага, верю, — буркнул Ричард. Он начал втягиваться в это занятие. Следить за движениями отца, оценивать дистанцию, улавливать каждый взмах его сабли, контролировать ситуацию — это то, что он любил. Ричард всё время соблюдал расстояние. Он понимал, что если он увлечётся, то может ненароком ранить отца. Да и самому стоило защищаться и блокировать удары Роя, который тешился поединком. Они, в конце концов, без спецоборудования, и это значительно увеличивало шансы пораниться. Зато не ухудшало манёвренность. Ричард всё увлеченнее и увлеченнее отбивал атаки. Что если Орф внутри него учуял схватку и решил помочь ему? Не может Ричард уставший и не желавший принимать участие в схватке так просто отбивать и наносить удары. Сам. Он припомнил приём «зеркальная защита» — полное копирование атак противника, и решил использовать это на практике вновь. Рой хочет ударить по ногам — Ричард, блокируя удар, отвечает тем же. Рой пытается кольнуть в плечо — Ричард уворачивается и вновь копирует приём отца. Мустанг-старший, уловив тактику сына, ухмыльнулся. Он сделал шаг назад, держа саблю в защитной позиции. Резко Рой сорвался с места, целясь острием в оружие сына. Оно едва ли не скользнуло по левой щеке Ричарда, когда он уклонился от атаки. Пара чёрных локонов упало на землю. — Ха! Давно пора было стричься, — ехидно заметил Рой. Ричард не ответил, а лишь хитро ухмыльнулся. Он вновь принял исходное положение перед новым боем. Сорвался с места и нанёс удар по лезвию. Рой осмотрительно отбил его. И так же пустился в бой стрелой. Его сын будто с цепи сорвался. Уже не Мустанг-старший наносил атаки. Ему пришлось защищаться от Ричарда. Он с молниеносной скоростью скользил по лезвию соперника. Рой то и дело исполнял пируэты назад, уклонялся от атак сына. Ричарду явно было по душе происходящее. Его отец тоже был увлечён, довольный тем, что сын наконец-то оживился. Вновь эхо от лязга металла разнеслось по всей округе. Отец и сын скрестили клинки в почти равном бою. Оба двигались ловко и профессионально. Оба держались стойко, не давая друг другу времени на передышку или обдумывание ситуации. Не время сейчас думать. Нужно только полагаться на вымученные годами тренировки и зоркий глаз. Ричард давно не испытывал этого чувства. Он бьётся с Роем на равных. Может противостоять ему и быть достойным соперником. Когда он был маленьким, часто наблюдал, как высшие чины, развлечения ради, фехтовали в свободное время. Практически никто не мог сравниться с его отцом в этом мастерстве. И тогда Ричард решил, что сможет противостоять Рою в бою. И даже превзойти его. Несмотря на усталость, оба продолжали наносить и отбивать атаки. Пот уже каплями стекал по измученным телам и лбам. Но они продолжали схватку. Лязг металла уже стал приятным звоном колокольчиков. Ричарда мучила приятная усталость. А вместе с тем он понял, что за всеми этими ощущениями не сразу почувствовал что Орф действительно не стоял в стороне. Только вот действовал он не как Цербер. Он не выставлял напоказ свою силу, не переполнял Рича ею, он просто направлял его, помогал уворачиваться и вкладывать в удар больше силы, чем нужно. Эта разница в умениях оттесняла Роя, который уже не улыбался, а сосредоточенно отбивался от сына, уже прилагая усилия, чтобы не проиграть. Ева привстала на стуле. Она тоже заметила что-то неладное в том, что ход сражения переменился. Её глаза с тревогой наблюдали за скрещёнными саблями, а в груди возникло какое-то неприятное предчувствие. Кожа Ричарда пылала адским жаром, он тяжело дышал, чувствуя как постепенно его настороженность отступает, и Орф с каждым ударом его сердца, заражает его своим ядом, который затуманивает разум и лишает воли. В ушах зазвенело, зрение стало размытым. Ричард бил наобум, но каждый раз не ошибался. Его удары стали просто нечеловеческой силой. Рой чувствовал это, видел странный блеск в глазах сына. Он словно начал сражение не с сыном, а со своим врагом. Он даже не мог образумить Ричарда, крикнуть ему что-то, так как должен был каждую секунду отражать удары противника, которые стали не шуточными и нацеленными на поражение оппонента. Сам Ричард потерял связь с реальностью. Он ощутил всепоглощающую ярость, точно такую же которая могла взять над ним вверх только во сне, но сейчас происходило наяву. Кровь бурлила в жилах. Парень едва не рычал нанося отцу новые и новые удары, под градом которых Рою ничего не оставалось как только защищаться, пятясь назад. И вот, прерывая звон в ушах, Ричард услышал злорадное рычание Орфа. Так рычат собаки, когда одерживают победу над врагом. Но Ричард не видел врага, но и отца уже не видел. В голове всё вертелось как в бреду, снова послышались неведомые голоса, но настолько искажённые, что он не разобрал ни слова. Ему стало страшно. Он пытался найти выход, но не мог. Что-то не пускало его, тянуло назад, как только он старался какую угодно возможность вырваться из цепкой хватки Орфа. Он поддался, позволил обмануть себя. Тело перестало его слушать. Ричард словно бы оказался запертым внутри себя, связанным по рукам и ногам, безуспешно пытаясь освободиться от цепей. — Ричард, нет! Крик сестры прорвался через бездну размытых образов и затуманенного разума парня. Как пущенная из лука стрела он пронзил его слух, возвращая к реальности. Парень с тяжелым вздохом будто вынырнул на поверхность, жадно хватая ртом воздух. Но слишком поздно. Он не успел остановиться, рука с саблей вылетела вперёд, выбивая из руки отца саблю, которая громко звякнула, упав на зеслю, а лезвие Ричарда безжалостно проскользнуло по правому предплечью Роя. Ева, наблюдающая за этим, от ужаса зажала рот руками, со слезами на глазах смотря на них. Мужчина зажав раненую руку ладонью другой, отшатнулся назад. Ричард всё ещё держал саблю в руке, направляя её на отца. Секунда, две и она тоже упала на землю, задрожа в руке Ричарда. Парень моргнул, наконец-то возобладав над собой и понимая, что натворил. Мустанг-старший сурово смотрел на него, продолжая держаться за руку, потом опустил глаза и убрал руку от раны, чтобы оценить насколько всё плохо. Его спасла лишь хорошая реакция. Клинок Ричарда только рассек кожу, на поверхности которой выступили капельки крови. Не увернись он вовремя, рана оказалась бы очень серьезной. В саблях, лежащих на земле, бликами заиграло солнце. Парень сокрушенно схватился рукой за голову, почувствовав, как дико пульсируют его виски. — Отец… я… я не хотел… — задыхаясь, проговорил он, со страхом смотря на Роя. — Я… я не знаю… я… не хотел… Рой нахмурил брови. Ричард готов был упасть на колени перед ним. Он провалился. Он ни на что не был годен. Не смог возобладать над собой. Поддался влиянию монстра и позволил ему ранить отца. Нет… монстр был не причем. Это ОН. Это ОН сам ранил его. Только он и никто больше! Парню было страшно и стыдно одновременно. Как такое могло произойти? Как он мог позволить ситуации выйти из-под контроля? Он даже не понял, как быстро это произошло. В мгновение пот, которым он обливался всё сражение из горячего, стал холодным. Его забила мелкая дрожь. Не остановись он сейчас… уже ничего нельзя было бы исправить. Рой убрал руку от раны, поняв, что порез не слишком-то глубокий, не больше пятнадцати сантиметров в длину, молча отошёл от сына, повернувшись к нему спиной, подошёл к скамье и забрал свою рубашку, наматывая её на руку, чтобы скрыть красную полосу на своей коже. Ричард опустил голову. Мокрые локоны его волос упали вниз, руки тряслись. Он боялся посмотреть на Роя. Всю свою жизнь он делал все, чтобы отец гордился им, а теперь, своими собственными руками, разрушал все, к чему стремился все эти годы, перечеркул все, чего добился. — Ты силён, Ричард. Парень вздрогнул от голоса отца. Безжизненного и жёсткого. Так он уже давно с ним не разговаривал. Уже очень давно Рич не слышал от него такой тон. Это был голос фюрера, властный и мощный. Именно так он обращался к своим подчиненным и НИКОГДА не позволял себя разговаривать так со своей семьей. Тяжесть вины была такой сильной, что Ричард ощутил, как она давит на его плечи. Он так и не поднял головы, боясь гнева Мустанга. — Но сила это ещё не все. Ни в одном твоём ударе не было главного. Ни в один из них ты не вложил душу. Ты решил воспользоваться силой, чтобы победить меня, избрал самый лёгкий путь. Ричард опустил голову ещё ниже. Каждое слово отца подобно лежащей на земле под его ногами сабле, вонзались ему в грудь. — Ты умён, — беспощадно продолжал Рой, смотря на склонившего голову сына. — Ты можешь рассчитать любую тактику ведения боя и найти способ, как обратить всё в свою пользу. Но ты потерял самообладание. Твоя сила и ум должны быть в равновесии. Только тогда ты сможешь вложить в удар свою душу. Парень зажмурился. Он был прав. Отец был прав во всём. — Твой ум и сила это твои достоинства, но придёт день, когда они могут оказаться бесполезны. Как и поединок. Ты использовал силу и ум, но не вложил свою душу, твоя сабля резкая, а рука твёрдая, ты научился побеждать, но однажды отбросив то, на что ты полагается все это время, твоя душа сможет дать ответ на все твои вопросы. Даже на те что выходят за пределы поединка. Ричард замер. — Я видел твой взгляд, — Рой сделал несколько шагов вперёд, вставая перед ним, на то самое место, где закончился х поединок. — Ты ничего не хочешь мне сказать? Парень не пошевелился. — Ричард, если я могу помочь… — Ты не можешь… Рой широко раскрыл глаза. Ричард медленно поднял голову. В его глазах всё ещё была жалость и вина, но ещё и решительность, с которой он обратился к отцу. Теперь он лишь сильнее осознал, насколько все плохо. Он — монстр, он — чудовище. Так было, и так есть. Он стал опасен не только для себя, но и для всех, кто его окружает. Сегодня Орф дал ему это понять, припотоав суровый и жестокий урок. — Никто не может… даже ты, — четко проговорил Ричард. — Я должен справиться сам. И пока не сделаю этого я не достоин быть сыном такого человека как ты. Прости, отец. Больше такого не повторится. Рой пристально смотрел в глаза Ричарда, а тот не моргая, смотрел на него. Они стояли друг напротив друга, перед ними лежали сабли. Ветер налетающий на них испаряя пот, охлаждал кожу. Но Ричард горел изнутри. Пламя вины сжигало его. А он даже не мог как следует извиниться, потому как не мог сказать, что именно произошло с ним. Рой ещё долго сверлил его испытывающим взглядом, словно ожидал, что сын всё же скажет, что стало причиной такого поведения, но парень молчал. Пусть это будет единственный правильный поступок за сегодня. Может быть, когда-нибудь, когда Орф станет страшным воспоминанием, он откроет свою тайну. Но только не сейчас, когда адский пёс едва не одержал над ним победу. Нет, Ричард не победил Роя, он проиграл, проиграл во всех смыслах этого слова. Проиграл и Орфу. Мустанг-старший нехотя отвел взгляд, признавая, что напором не сможет выторговать признание сына. Он наклонился и поднял свою саблю, взмахнул ею, чтобы стряхнуть песок. — Быть сильным, не значит быть всемогущим, — сказал он. — Ты не должен всегда полагаться на себя одного. Помощь близкого не обесценивает твою силу, не делает тебя беспомощным. Помни об этом. Больше он не сказал ни слова, возвращая свой клинок в ножны и удаляясь прочь, с всё ещё с намотанной рубашкой на предплечье. Он прошёл мимо шокированной Евы и исчез в дверном проеме. Оставшись наедине с братом, Ева, отойдя от потрясения, начала злиться. Сегодня Ричард превзошёл сам себя. Как можно быть настолько неаккуратным?! Не зря мама просила их надеть защиту. Ей хотелось высказать Ричарду всё, что она о нём думает. Плевать на то, как он себя чувствует. Если ещё вчера ей было жаль его, то теперь вся её жалость испарилась. Ничто не могло оправдать его в её глазах. — Ты что вытворяешь?! — начала кричать она на него, когда парень с саблей и рубашкой накинутой на одно плечо, поднялся на террасу ведущую к задней двери дома. — Ты чуть отца не зарубил, дурья башка! — Заткнись, — рыкнул он на неё, проходя мимо и даже не удостоив её взглядом.