***
— Ну что ж, господин фюрер, все документы в порядке, — Харрис сложил в стопку бумаги, полученные из рук главы страны. — Думаю, никаких проблем уже не будет. Постояльца уже доставили? Как перенёс дорогу? Путь с Аэруго неблизкий… читал в газетах, что мирный договор подписан. Спешу вас с этим поздравить. Рой Мустанг сидевший перед ним в парадной форме, только что вернувшийся из поездки в Аэруго, где был заключен мирный договор, медленно кивнул, благодарно принимая его слова. Вид у него был уставший, но несмотря на это Рой сохранял рабочий настрой. — Да, уже стоит в одном из ваших… как их там… — он сделал небрежный жест рукой, стараясь вспомнить этот малознакомый ему термин. — Денников, — подсказал доктор. — Да. Весьма необычный подарок, должен сказать. У Аэруго, видимо, другие представления о том, что нужно дарить по подобному случаю. Они бы хоть предупреждали что ли… — Ну что вы?! — удивился Харрис. — Это же чистокровный фриз! Черный жемчуг Аэруго! Достояние их культуры! Более значимого дара и придумать нельзя. Смею верить, что это многое значит для обеих стран. И власти дружественной, теперь, нам страны хотели одарить вас самым дорогим элементом культурного наследия. — Может и так… — абсолютно не изменившись в лице, серьёзно сказал Рой, поведя плечом, от чего его золотой аксельбант дрогнул. — Но это прибавило мне хлопот. Я и подумать не мог, куда деть такое «богатство». Не думаю, что глава Аэруго был бы в восторге, если бы я тоже преподнёс ему в подарок какой-нибудь скот. Надеюсь, вы знаете, что сделать с этими бумагами, — он кивнул на документы, лежащие перед Харисом. —Мне всучили их вместе с ним. — Ах это… — врач взял в руки первый лист. — Это племенная карта. Что-то вроде родословной. — Похоже мне достался конь королевских кровей, — с иронией произнёс Рой. Уолтер ещё раз пробежался глазами по строкам и графам с указанием предков нового постояльца генеральской конюшни. Предусмотрительно, и явно, специально, всё, кроме имен, было переведено на язык дружественной страны. Во всём остальном этот документ не отличался от тех, которые были в Аместрисе. Но Харрис впервые держал в руках племенную карту экспортированного жеребца. Ему не терпелось увидеть его. «Отец: Astraal de Zee Мать: Rin Helder Ster» Чуть ниже было имя самого жеребца, приверженного фюрером из поездки. «Raaf de Zee» — Раз всё в порядке, я пойду. У меня собрание в штабе. Рой поднялся на ноги. Харрис отложил бумагу и также поднялся, следуя за фюрером, который уже вышел в коридор. Его удивило отсутствие охраны и он спросил у Мустанга, почему тот передвигается без сопровождения. — Я оставил их у ворот, в машине, — ответил тот, с довольной усмешкой. — Терпеть не могу когда за мной ходят хвостом. За кого они меня принимают. Я не только правитель страны, но всё ещё и остаюсь Огненным Алхимиком. — Не подумайте, что я хотел оскорбить вас, — поспешно извинился доктор. — Не сочтите за оскорбление, прошу вас. — Не переживайте доктор. Я рассчитываю на вас. Пусть этот аэруговец чувствует себя как дома. Они вместе шли по коридору, следуя к выходу к конюшни. — Не знал, что фюрер наездник, — улыбнулся Харрис, когда они свернули к денникам. — Полагаю, этот конь станет вашим боевым товарищем. Рой удивлённо посмотрел на доктора, усмехнулся и провел рукой по зачесанным назад волосам. — Кто? Я? О, нет, нет! — хохотнул он. — Я не наездник и никогда им не был. — Но… как же тогда… — Начал было Уолтер, но Мустанг перебил его. — Разве я не сказал? Я не собираюсь брать ответственность за эту лошадь. Хозяином этого коня будет он. Рой кивнул в конец прохода между денниками, где у самого дальнего стоял высокий молодой человек, в кадетской форме. На его плечах не было погонов. Как и золоченного аксельбанта, благодаря чему доктор сделал вывод, что это кадет военной академии. У парня были короткие, но уже начинающие отрастать, волосы. Он, оперевшись рукой о перекладину дверцы, заглядывал внутрь денника, из которого доносилось тонкое, детское ржание и топот маленьких копыт. — Мой сын, — представил Рой. — Он, в отличии от меня, прекрасный наездник. Наверное, вы не видели его здесь прежде, но он закончил обучение верховой езде около месяца назад. Учился здесь, у вас в конюшне, но с конником, которого нанял я, поэтому, должно быть, вы не встречались раньше… Что ж, теперь за всё в ответе он. Передаю все права в его руки. Если появятся какие-то вопросы, обращайтесь к Ричарду. Он развернулся, чтобы выйти через ворота, но Харрис окликнул его, не понимая, что происходит. — Но позвольте! Сможет ли этот мальчик справиться?! Тренировка такого коня, как фриз, занимает много времени и труда! Они ничуть не похожи на лошадей, с которыми мы привыкли сталкиваться. Возможно, вы поспешили с выводами. Разве можно доверять такое… — Ему уже пятнадцать, — оборвал доктора Рой. — Я уверен, что мой сын справится с этим. Всего доброго, доктор. Прошу меня простить, но я правда спешу. Он кивнул Уолтеру и поспешно удалился. Оставшись один, врачу ничего не оставалось, как обратить внимание на всё ещё стоящего вдали кадета, который еще наблюдал за происходящем в деннике. Вздохнув и принимая все как есть, Харрис направился к нему. Нужно было познакомиться с новым хозяином коня. Мустанг-старший был очень уверен в нём, а значит у врача не было выбора как только поступить точно так же. Он и не знал раньше, что сын фюрера имеет навыки верховой езды и теперь, похоже, станет частым посетителем конюшни. Новость о том, что наследник высокопоставленной семьи учился здесь без его ведома, изрядно удивила его. Но, как ни крути, он был всего лишь ветеринарным врачом, а не управляющим. Не удивительно, что никто не оповестил его об этом. Заметив приближающегося человека, парень повернулся к доктору. Уолтер прежде не встречался с ним. Молодой человек был похож на своего отца, только глаза в отличии от отцовских чёрных, были светло-карими. — Доктор Харрис? — Ричард протянул руку для рукопожатия. — Ричард Мустанг, рад познакомиться с вами. — Здравствуй Ричард, — Уолтер ответил на крепкое рукопожатие парня. — Добро пожаловать в нашу конюшню. Надеюсь, тебе здесь понравится. Парень поднял голову осматриваясь. — Я много раз проходил мимо, но так и не смог зайти и посмотреть…— сказал он. Фырррчих! Парень и доктор заглянули в денник. Там, на чистой подстилке из опилок расхаживал угольно черный, тонконогий жеребенок. Судя по документам, которые смотрел Уолтер, ему должно было быть около шести месяцев. Доктор внимательно смотрел как жеребёнок, остерегаясь людей, попятился назад, фыркая и качая головой, а потом снова чихнул. Фырррчих! — Прекрасный конь будет! — со знанием дела сказал старик. — И тебе добро пожаловать, Raaf de Zee! Парень сморщился, услышав имя жеребенка. — Raaf de Zee, — повторил он. — Что за нелепое имя… — Теперь вы его хозяин, — напомнил Харрис. — В ваших правах назвать его как душе угодно. Но подумайте хорошенько. Такой конь достоин носить гордое и сильное имя. Ричард, прислушавшись к словам доктора, посмотрел на своего нового коня, которого доверил ему отец. — Рейвен, — наконец произнес он. — С этого дня его будут звать Рейвен.Глава 69
9 ноября 2019 г. в 02:48
Алори придерживала иголку, прокалывая кожу на шее Атлета. Конь спокойно стоял рядом с кормушкой, занятый поеданием овса, не замечая этого, лишь дёрнул ушами, когда девушка всё же проткнула толстую кожу над яремной веной и осторожно проникла и в вену тоже. Она легонько, потянув на себя поршень шприца, и когда в него хлынула алая кровь, волной опустилась вниз, она медленно ввела содержимое в вену. Оно было вязким и, чтобы проделать эту манипуляцию, пришлось давить на поршень что есть силы. Гнедой, словно понимая, что мотать головой сейчас нельзя, жевал зерно не поднимая шею от кормушки, перебирая своими большими мягкими губами. Закончив, Алори извлекла иголку шприца, прижимая её спиртовым тампоном. Кровь остановилась почти сразу, и, потрепав гриву коня, девушка вышла из денника, чтобы не мешать Атлету с аппетитом уплетать корм.
— Что у него?
Алори обернулась. Геральд, стоя на коленях, стучал молотком, приколачивая большой лист железа к нижней части дверцы денника Фелкона. Коня там не было.
Девушка специально выбрала такое время, когда серебряного жеребца выведут из денника, чтобы Атлет не волновался, когда она будет колоть его. Рядом с конюхом на полу стоял ящик с инструментами и жестяная банка с гвоздями. Ещё пару гвоздей он держал зажатыми в зубах, чтобы не тянуться за ними каждый раз. Оттого его голос был слегка шепелявым, и Алори не сразу узнала его. Громкие удары, как раскаты грома, прокатывались по конюшне. Девушка даже сморщилась от неприятного ощущения в ушах. Но, как не странно, лошади никак не реагировали на эти стуки. Должно быть, привыкли. Кепку, чтобы не мешала, парень снял, водрузив её на ящик. Руки в рабочих перчатках твёрдо держали молоток. Алори дождалась, когда он закончит прибивать очередной гвоздь, чтобы ответить на вопрос конюха.
— Атлет захромал. Я сегодня заметила это, когда он гулял в леваде, и сказала доктору. Он осмотрел его и назначил уколы. Похоже, что-то не так с плечевым суставом.
— Стареет бедолага, — сказал Геральд, вытаскивая удерживаемый зубами гвоздь и снова заработал молотком.
БАЦ! БАЦ! БАЦ!
На железе оставались вмятины от ударов. Конюх не жалел гвоздей, намертво прибивая лист к дверце с внутренней стороны.
— Он сломал дверцу? — спросила Алори, когда Геральд отбросил молоток и проверил прибитый пласт железа на прочность, продавливая его руками, отыскивая место, где железо плохо прилегало к дереву.
— Не успел… — ответил он, надевая обратно свою кепку и поднимаясь на ноги. — Я надеялся, что не придётся и это дотерпит до парада, когда эту тварь заберут отсюда восвояси. Но такой каждодневный натиск ни одна дверь не выдержит… — Гер усмехнулся, почесав затылок. — Да ещё и генеральские конюхи вечно спиной перекладины считают с его помощью. Так что я решил перестраховаться. Им-то все равно. Никто не собирается возмещать ущерб, а значит все шишки опять упадут на меня. А мне не очень хочется отвечать за лошадей, которые не входят в мою ответственность, — он пнул ногой в дверь, ещё раз проверяя её. — Думаю, выдержит. Хотя бы эти несколько дней до парада. А у тебя как дела? Всё ещё готовишься к экзаменам?
Геральд снял перчатки и бросил их на ящик, поворачиваясь к Алори. Девушка стояла у денника Атлета, который уже подбирал последние зернышки из своей кормушки.
— Да, — кивнула Алори. — Чем ближе, тем труднее и труднее.
— Вот как…
Парень медленно подошёл к ней почти вплотную. Девушке пришлось поднять голову, чтобы посмотреть в его глаза.
Она часто не понимала поступков парня. Его поведение порой выглядело очень странным, но он всегда был таким милым и заботливым, что Алори закрывала на это глаза. Парень с каким-то необычным выражением посмотрел на неё. У него были красивые изумрудные глаза, сверкающие так же ярко, как роса на молодой траве. Если бы не его неприязнь к Ричарду, Геральд непременно стал бы лучшим другом девушки. Она не могла полностью расслабиться в его присутствии и попросить совета. Это отличало его от Леоны, которая за короткое время стала для девушки надёжной поддержкой. Хоть Алори и видела, что конюх всеми силами старался помогать ей, но ему было и невдомек, какая именно помощь нужна ей и чего она хочет больше всего на свете. Алори и подумать боялась, что будет, расскажи она ему, что влюбилась в Ричарда. Ей не хотелось ругаться с ним. Вполне было достаточно, что у них часто происходят стычки, когда конюх забывшись нет-нет да и выскажется в плохом ключе о военном. По этой причине Алори было не очень уютно в его присутствии, но всё же, Геральд был дорог ей как друг.
В солнечном свете, падающем через мансардные окна, и без того рыжие волнистые волосы парня, которые загорелись как всполохи огня.
Парень только вчера закончил покраску дома и хотел как можно скорее показать девушке, как сильно изменился его двор. Он был уверен, что Алори по достоинству оценит все преображения, которые Геральд делал исключительно для неё и особенно целый цветник из колокольчиков. На них он уповал больше всего. А потому решил попробовать еще раз. Ведь раньше девушка его мечты согласилась погостить у него не с первого приглашения. В любом случае, он не готов был сдаться.
В противоположном конце конюшни Рейвен всё это время дремавший у дальней стенки, услышав голос Алори подошёл к дверце и его голова показалась в коридоре. Он изогнул шею, поворачивая голову к проходу, внимательно наблюдая за происходящим. Уши на макушке коня навострились вперёд, а ноздри втянули в себя воздух. Он тихо шлёпнул губами, продолжая всматриваться вдаль, где стояла девушка.
— Геральд?
Алори удержалась, чтобы не отступить от него на шаг назад. Страха она не испытывала, но ей стало не по себе, когда конюх так неожиданно без объяснений приблизился к ней. Парень заглянул ей в глаза, затем осмотрел её и мягко произнес:
— Ты выглядишь уставшей, Алори… Совсем не отдыхаешь?
Девушка отвела взгляд. Неужели всего одна тревожная ночь так сильно отразилась на ней? Страшно подумать, как же она выглядела когда не спала как следует и почти не ела несколько дней кряду. Такой тон Геральда почему-то заставлял её почувствовать себя виноватой за то, что она заставляет переживать других. С тех пор как Алори поняла, что именно творится в её душе и вышла из депрессии из-за неразделенной любви, она старалась больше не делать так, чтобы кто-то беспокоился за неё. К тому же, прошлая ночь пусть и была неудачной, но всё же намного лучше чем те беспросветные каждодневные кошмары, которые мучали её когда-то. Одну ночь вполне можно было потерпеть.
— Да, — честно призналась она, чувствуя на себе его взгляд, решила промолчать о бессоннице. — Столько всего нужно выучить и повторить, что времени на отдых совсем мало.
Конюх нахмурил брови.
— Это неправильно. Нельзя так над собой издеваться. Мне и раньше это не нравилось, а сейчас тем более. Тебе нужно отдохнуть… и, кажется, у меня есть хорошая идея. Может, ты всё же заглянешь ко мне? Прогулка верхом как рукой снимет твою усталость. Развеешься и наберешься новых сил. Мне больно смотреть на тебя когда ты так себя изводишь. И… — он выставил вперед ладонь, останавливая Алори, которая подняла на него глаза и уже открыла рот, чтобы что-то сказать, —… не отказывай так сразу. Подумай хорошенько. Ничего же не случится если ты один день пропустишь свою подготовку, да? Я уверен, что ты вполне можешь себе это позволить. Тебе это нужно. И дело не только в том, что я хочу провести с тобой наедине больше времени.
Алори вздохнула, с некоторым сожалением посмотрев на своего друга. Он даже упрашивал так мило, что отказывать было некрасиво. Однако она не на секунду не забывала о том, что для неё важнее всего. О том, что встало среди повседневных дел на первое место. И том, ради чего она жертвовала своими свободными часами, которые могла потратить на домашнюю работу и учению конспектов, которые ей любезно одолжила Эмма. Ей придется объяснить Геральду, что сейчас это невозможно и постараться сделать это как можно осторожнее, чтобы не разозлить конюха.
— Геральд… — начала она. — Не заставляй меня считать себя несправедливо по отношению к тебе, но я сейчас правда не могу, пойми.
В одно мгновение в глазах парня погас живой огонек, а плечи опустились. Алори было жаль его, но нельзя было позволить жалости диктовать свои требования. Она уже давно расставила все приоритеты и не собиралась менять их. Геральду придётся принять это, и если он правда дорожит их дружбой, он поймёт, и не будет держать обиду. Сейчас она и правда мало о чём могла думать. Предстоящий парад и осознание того, что скоро для одного человека её тайна перестанет быть таковой, не оставляли времени на обдумывания чего-то ещё. После того, как она вернулась домой с учебы, всё, что случилось на кормлении, вопреки ожиданиям, не забылось, а наоборот, стало тревожить ещё больше, несмотря на то, что девушка старалась внушить себе, что ничего страшного не произошло. Но всё-таки до конца справиться с тревогой так и не удалось. Она просто не могла переживать за то, что было настолько важно.
— И дело не только в учёбе, — продолжала она, стойко смотря в глаза парня, выдерживая его обреченный взгляд. — Совсем скоро парад, я должна подготовить Рейвена, а ты сам знаешь, сколько времени это занимает. Это моя работа и я хочу сделать её хорошо. Прости, давай, как-нибудь в другой раз.
Конечно, она соврала. Рейвен не был для неё просто рабочим обязательством. Он стал очень дорог девушке. Наверное, точно так же она относилась бы и к своей лошади, если бы она у неё была. Фриз давно признавал девушку как свою хозяйку, хоть это было совсем не так. Всегда помня, что жеребец не принадлежит ей, Алори полюбила его всем сердцем, почти так же горячо как и владельца этого коня. Она готова была трудиться непокладая рук, чтобы и Рейвен, и Ричард остались довольны тем, что она делает. Про работу в разговоре с Геральдом она упомянула только для того, чтобы он не разозлился на неё за очередной отказ. Быть может, ссылаясь на обязанности, ей удастся избежать его раздражения, которое накатывает на конюха каждый раз, как она упоминала фриза или офицера. Интересно, Геральд стал бы лучше контролировать свой гнев если бы она сказала ему, что именно это мешает ей быть с ним до конца откровенной?
Как она и боялась, её слова произвели на конюха не так много впечатлений. Он не разозлился в привычном проявлении, но она заметила, что ему было очень неприятно услышать от неё такое. Брови дрогнули, но не нахмурились. Он изо всех сил сдерживал свои эмоции, но со стороны их все равно было видно. Он бросил взгляд в сторону, перестав смотреть на неё и хмыкнув, стиснув зубы, прорычал:
— Рейвен, Рейвен, Рейвен… каждый раз одно и тоже. Почему бы тебе не обратить свое внимание на что-то ещё? Или на нём весь мир сошёлся? Почему ты думаешь о всех вокруг, кроме себя? Послушай… — вздохнул он, успокаиваясь и взял её за руку, сжав маленькую хрупкую ладонь в своей, большой и тёплой. — Я всё могу понять, правда. Я не желаю тебе зла и лишь хочу уберечь тебя от…
БАМ
Они оба вздрогнули и отпрянули друг от друга, оборачиваясь назад, туда, откуда неожиданно раздался громкий глухой удар. Рядом с денником Рейвена на полу валялось, покачиваясь жестяное ведро, расплескав вокруг остатки воды. Фриз тряс гривой и недовольно топтался на месте, громко фыркая и ворча. Всё произошло так быстро, что Алори не сразу поняла, откуда оно взялось. Лишь спустя несколько мгновений дошло, что это ведро, из которого пьёт Рейвен. Конь ни с того ни с сего выволок его и выбросил в проход, издав весь этот шум.
— Давай оставим этот разговор на потом? — предложила Алори, посмотрев на Геральда, который всё ещё недобро посматривал на фриза, который отвечал ему тем же. — У меня правда сейчас нет времени на это. Нужно узнать у доктора, что ещё сделать с Атлетом. Даже моей небольшой практики хватает, чтобы знать, что одним уколом все не ограничится.
Она прошла мимо конюха, но тот схватил её за руку, останавливая. Девушка замерла, не ожидав от него подобного жеста. Парень обернулся к ней, продолжая мягко держать её запястье.
— Обещаешь? — спросил он до того, как Алори успела что-то сказать.
— К… конечно… — настороженно ответила она, не понимая почему вдруг Геральд стал так одержим идеей ещё одной совместной верховой прогулки.
В прошлый раз он так же рьяно упрашивал её, но сейчас и вовсе помешался на этом. С чего бы это? Ведь они и так виделись почти каждый день в конюшне. Оставалось и это списать на ещё одну странность парня. Как бы там ни было, ей действительно хотелось ещё раз увидеть коренастого Воробья и непоседливого Ястреба. Возможно, Геральд прав, и такая смена обстановки пошла бы ей на пользу. Парень правда заботился о ней, но Алори не могла позволить себе какие-то сторонние мысли. Даже если признать, что конюх уловил её состояние и предложил это, она смогла немного отдохнуть, пока не закончится парад, об этом не могло быть и речи. Быть полезной Рейвену, помочь ему выступить как можно лучше и хоть ненадолго увидеть Ричарда снова — никогда она не променяет это ни на одну верховую прогулку. Жаль, что Геральд не сможет её понять. Пусть его поведение было для девушки не всегда понятным, его общество никогда не отягощало её. Наоборот, это был единственный человек в корпусе, который чуть что, бросал всё и приходил ей на помощь.
— Хорошо… — Геральд отпустил её руку, поворачиваясь к ней.
Похоже её ответ немного взбодрил парня и он улыбнулся ей, перестав хмуриться после отказа. Даже такой вариант устраивал его. Ведь он знал, что Алори во что бы то ни стало сдержит своё слово. А он подождёт. За это время только начавшие приживаться колокольчики поднимутся и разрастутся ещё пышнее. Может, это даже к лучшему. Геральд хотел чтобы всё, что он сделал произвело на девушку самое лучшее впечатление. Он уже сейчас начал думать о том, что можно ещё придумать, чтобы сделать двор ещё лучше.
— Ты ещё что-то хотел? — спросила Алори когда Геральд замолчал, задумавшись.
— А… нет, нет…
Парень тряхнул головой, приходя в себя и подошёл к ящику с инструментами, собрав с пола несколько рассыпанных гвоздей в жестяную банку, закинул её в ящик и поднял его, громыхая инструментами.
— Не буду тебе мешать, — сказал он. — А-то старик Уолтер скоро начнет отчитывать меня за то, что я отвлекаю тебя от работы. Если что, я буду в дальней леваде. По-моему, Фелкон снова сломал там пару перекладин… чертов конь… До встречи, Алори, — попрощался он с ней, кивнув головой и проходя мимо, провёл рукой по храпу гнедого коня, который высунул голову наружу. — Выздоравливай, Атлет.
Парень удалился прочь, за ворота конюшни. Алори посмотрела ему вслед и повернулась лицом к Рейвену, который всё ещё недовольно взмахивал гривой. Она подошла к деннику вороного и подняла пустое ведро. Конь, увидев Алори рядом с собой, перестал быковать и что есть силы вытянул шею, шевеля губами, чтобы дотянуться до девушки.
— Дурачок, ты напугал меня… — беззлобно пожурила его девушка, почесав по жесткой чёлке, пока тот сминал губами воротничок её белого халата. — Зачем хулиганишь? Я думала тут только Вандал любит ведрами раскидываться.
— Фырррр, — добродушно ответил Рейвен
Фриз качнул головой подтягивая Алори ближе к себе, опуская голову ниже, прикрывая глаза и тихо фырча, пожевал зубами её халат, пока девушка гладила его уже по шее, свободной рукой, всё ещё удерживая второй ведро. Конь дёрнул ушами, когда нежная рука прошлась по его гриве, зарываясь в неё пальцами, осторожно проводя ими по волнистым, грубым волосам. Рейвен зажмурился, умиротворённо выдыхая через ноздри, пока девушка продолжала ласкать его и открыл свои блестящие чёрные глаза, стоило Алори лишь убрать свою руку.
— Я налью тебе воды, а ты больше не разливай её, хорошо?
Девушка зачерпнула в ведро воды из бочки, стоящей рядом с денником Рейвена, которую всегда доливали конюхи, чтобы каждый раз не выходить за приделы конюшни, и поставила в денник Рейвена, рядом с пустой кормушкой. Со своим обедом фриз уже давно справился, не мусоля его долго, как Атлет. Конь потрогал губами край ведра, но пить не стал, снова высовывая голову наружу, но Алори уже отошла от него, направляясь к Харрису, чтобы доложить об Атлете. Скорее всего, доктор попросит её сделать что-то ещё, если только сам с утра не сделал всё, что нужно. В любом случае ей нужно было сообщить ему, что она сделала инъекцию. На сегодня врач больше не давал ей никакой работы, но она не собиралась уходить домой. Ведь Ричард говорил, что на приручении Рейвена к мартингалу подготовка в параду не закончена, а значит ей следовало остаться, чтобы помочь ему. Однако ей казалось странным, что парень всё ещё не пришёл. Может, она не совсем правильно поняла его в прошлый раз и её помощь теперь не нужна? Нет, он бы сказал об этом. Непременно бы сказал. Не стал бы упускать такую возможность избавиться от её общества. Но теперь, когда Алори думала об этом, почему-то, такие рассуждения казались ей не совсем правильными. Конечно, она всё ещё чувствовала непреодолимую стену между ними, но офицер уже не старался избегать её. Наоборот, казалось, неохотно, но всё же искал её компании. А значит, всё действительно стало лучше. Может, ей просто было дико видеть его не агрессивным и холодным? Могло ли быть такое, что она попросту адаптировалась к поведению Ричарда, и теперь, когда он менялся, ей было не по себе от этих перемен? Девушка закрыла глаза и вздохнула. Пожалуй, Леона права. Она просто слишком много хочет, забывая о том, что на самом деле, ей всё равно, каким будет Ричард. Цербер или нет, она всё равно не перестанет его любить. Но всё же, отчасти, девушка была рада тому, каким стало отношение военного к ней. Кто знает, может тревога, которую она испытывает, обманная, и она просто накрутила себя? Тогда ей действительно нужно перестать искать подвох, а довериться своим чувствам и, если Ричард позволит, подпустить её ближе, помочь ему измениться. Ей бы очень хотелось этого, но её мечты часто оказывались далеки от того, что может произойти в реальности. Как бы сильно она не желала чего-то, одного — желания явно было мало. В этой ситуации она одна ничего не могла сделать. Всё зависело ещё и от Ричарда. Леона была права ещё в одном. Офицер очень долгое время принимал её в штыки и только сейчас, наконец-то, хоть немного успокоился, прекратив свои попытки держать её подальше от себя. Но это вовсе не значило, что он однажды примет её чувства. Они были слишком разными, слишком непохожими. Оттого пропасть между ними становилась непреодолимой. За последние пару дней девушке стало сложнее сохранять позитивный настрой. Самовнушение не помогало. У неё складывалось впечатление, что скоро произойдёт что-то нехорошее, что навсегда отдалит её от Ричарда вопреки её воли. Что именно это может быть — она не знала и не хотела знать, содрогаясь от одной лишь мысли, что не сможет больше увидеть его. Алори не могла и представить себе, что однажды так сильно и безответно влюбиться. Да ещё в человека, к которому ей было запрещено и близко подходить. Размышляя об этом, она поняла, что сама загнала себя в угол. Пути назад не было, впереди ждала пугающая неизвестность, и если несколько дней назад она смело смотрела вперёд, не боясь ничего, теперь сомневалась в своих силах. Ещё немного, и она снова впадёт в отчаяние. Алори потрясла головой. Так нельзя. Ещё ничего не произошло. Он просто задерживается. Не всегда же ему приходить по часам, а она уже успела напридумывать себе невесть что. Нужно было верить ему. Ведь Ричард никогда не обманывал её и всегда держал своё слово. А значит и беспокоиться ей не о чём. Осталось только научиться лучше владеть своими эмоциями и не позволять им брать над собой вверх. Алори тяжело вздохнула.
«Так легко сказать, и так тяжело сделать…»
Она подняла голову, расправив плечи, старалась думать о чём-то другом, чтобы отвлечься. Интересно, что решит Харрис с Атлетом. За всё то время, что она работала здесь, впервые увидела заболевшего коня. Обычно, ничего серьёзного не происходило: несколько раз Алори помогала доктору осматривать треснувшие копыта рабочего мерина из кавалерийской конюшни и проткнувшего на верховой прогулке стрелку коня. В обоих случаях ничего страшного не произошло и, подлечивая их, врач лишь наложил запрет на работу на какое-то время. Насколько знала девушка, сейчас со всеми всё было хорошо. В генеральской конюшне такое и вовсе не происходило. Пораниться этим лошадям было негде. В отличии от своих рабочих сородичей, никто, кроме Рейвена, под седлом не ходил и уж тем более не покидал стен корпуса. Прогулкой им служила лишь песчаная левада. Но при этом каждый из них был обучен выездке и хоть уже давно не брали в рот трензель, при необходимости могли встать под седло. Прежде Алори сама убедилась в этом, когда отправилась на выездку верхом на Зефире.
Зефир…
«Интересно, как он там?» — подумала девушка.
Она так и не забыла робкого, пугливого коня, забытого всеми и ставшего никому ненужным. Она уже несколько раз спрашивала Харриса, знает ли он, куда именно отправился конь, но доктор лишь пожимал плечами, говоря, что не знает ничего, кроме того, что судя по транспортировочным документам, которые он оформлял, для перевозки коня поездом, это было где-то на юге страны. Алори хотелось верить, что у него всё в порядке, он живет в хорошем месте и его никто не обижает. После всего, что пережил бедолага, он заслужил настоящий дом, где его будут любить. Ей не хватало его и она сильно привязалась к нему. Но если Зефир и правда оказался там, где ему будет лучше, девушка искренне радовалась за него, лишь немного сожалеет, что больше никогда его не увидит.
Дверь в кабинет доктора была приоткрыта, а потому Алори вошла не стучась. Харрис всегда оставлял её в таком положении, когда был не слишком занят, чтобы посетители не стеснялись войти в его кабинет. Она открыла дверь шире, проходя внутрь и после, оставила её в том же положении, что и доктор.
Харрис сидел за столом, перебирая какие-то бумаги. На его лбу залегли глубокие бороздки морщинок, а глаза сосредоточенно изучали документы. Доктор, положив локоть на стол, постукивал пальцами по папке, держа в другой руке лист бумаги. Не решив отвлекать его, девушка бесшумно прошла по лакированному паркету и присела на стул с другой стороны стола доктора, который, похоже, был так сильно увлечён, что и не заметил свою ученицу. На краю стола с её стороны, лежала стопка учебников и недописанный конспект. Она уже свободнее принимала тот факт, что рабочий кабинет Уолтера стал таковым и для неё. Если раньше ей было неудобно проводить здесь много времени, то теперь этого чувства как не бывало. Конечно, причиной всему был сам доктор, который радушно принимал любую просьбу Алори позволить ей задержаться подольше, чтобы подготовиться к занятиям. Почему-то, именно здесь ей было очень просто и легко запоминать всё прочитанное. Ей не требовалась абсолютная тишина. Наоборот, постоянные ворчание старика и сетование на нынешнее положение в корпусе немного забавляли её, временами отвлекая от очередного параграфа, но вовсе не мешая. Не отвлекать наставника, Алори осторожно подтянула к себе свою открытую тетрадь, чтобы взглянуть, на чём она остановилась. Но всё же, скорее, старательно делала вид, что её интересуют эти записи.
После невесёлых размышлений по пути сюда, даже при сильном желании, она бы не смогла продолжать готовить свой конспект. Хорошо, что он уже был почти закончен и если она не допишет его, ничего страшного не произойдёт. Девушка понимала, что наверняка все её тревоги написаны на лице, несмотря на то, что она старалась вести себя словно ничего не произошло. Харрис был человеком проницательным и обмануть его, если он вдруг заметит, что с ней что-то не так, она не сможет. И не захочет. Ей казалось, что доктор знает намного больше, чем она рассказывает, только не говорит ей, чтобы не смущать. Алори уже много раз замечала за ним такую особенность: когда разговор заходил туда, где собеседнику было неуютно вести диалог, Харрис или переходил на другую тему, или переставал общаться, не собираясь вгонять человека в краску. На памяти девушки, мало кто из её знакомых умел так тонко чувствовать чужое настроение. Однако, ей нечего было остерегаться. Элрик так и не рассказала врачу свой секрет, хотя понимала, что пожалуй ему то его доверить можно было без какого-либо риска. Но каждый раз, когда она собиралась сделать это, не знала с чего начать, а потому отказывалась от этой идеи, боясь не непонимания, а того, что выставит себя глупой перед своим учителем. В конце концов он обучал ее, и не обязан был выслушивать её переживания.
— Мда, мда…— прокряхтел Уолтер. — В штабе, смотрю, делать совсем нечего…
— Опять требования пришли? — спросила Алори, поднимая глаза.
Харрис отложил бумагу и снял очки, потирая уставшие глаза пальцами.
— Каждый год что-то новенькое придумывают…— проворчал он. — Завсегда как было: парад скоро — лошади подготовлены, здоровье проверенно, копыта чищены, гривы расчесаны. Всё, готовы. А теперь… — он злобно покосился на стопку документов. — Бумажки, бумажки, бумажки… Это подпиши, здесь заполни, там печать поставь. Я кто, ветеринар или секретарь?! Моя работа — животных лечить, а не пером скрипеть. Мне этого и на учёбе хватило. И ладно бы оставляли всё как есть, так нет, постоянно что-то меняют, формы вечно разные, и оформление тоже.
— Хотите, я за вас всё напишу? — предложила Алори. — Только скажите что. А вам останется только подписать.
Морщинки на лбу старика расправились, зато те, что в уголках рта, стали глубже, когда он улыбнулся ей, и протянув через стол свою суховатую руку, нежно постучал пальцами по запястью девушки.
— Спасибо, моя хорошая, но у тебя и самой много работы. Прости старика, что жалуется почём зря. Времена меняются, а я всё остаюсь таким, какой я есть. Мне за ним не угнаться. Я уже очень стар для этого, поэтому плохо переношу эти перемены. Хотел повозмущаться, а в итоге на жизнь пожаловался…
— Мне не трудно, доктор, — сказала девушка. — Я с удовольствием помогу вам.
Она приподнялась на стуле, но рука доктора сильнее надавила на её запястье, призывая остановиться.
— О, не переживай за это. У меня всё равно сейчас не так много дел, я справлюсь. Всё равно против Штаба не попрешь. Это не срочные документы, они всё равно останутся у меня. Лучше скажи, как там Атлет? Ты уколола его?
Его настроение изменилось вмиг. Было похоже, что ему стало немного стыдно перед девушкой, которая никогда не жаловалась ни на работу, ни на учёбу. Доктор поудобнее устроившись в кресле и снова надев на нос очки, положил локти на стол, ожидая ответа от девушки.
— Да, — сказала она. — Нужно что-то ещё сделать?
— Нет, думаю пока этого будет достаточно. Посмотрим, как он отреагирует. Если не поможет, попробуем что-нибудь посильнее.
— У него уже было так? — поняла Алори по тому, как легко доктор отнёсся к этой проблеме.
— Ага, — кивнул Уолтер. — Частенько. Он выглядит неплохо, но по лошадиным меркам уже старик. Я пытаюсь своевременно подкалывать ему лекарство, чтобы он чувствовал себя лучше. Завтра я ещё раз его осмотрю. А на сегодня всё. Я и так тебя задержал. Наверное, у тебя много дел дома. Мне неловко, что ты так много времени проводишь здесь. Даже когда работа закончена. Может, тебе стоит взять выходной? Ты такая бледная в последнее время… У тебя всё хорошо?
Девушка постаралась уверенно посмотреть прямо ему в глаза, но встретившись с его проницательным, словно видящим насквозь, взглядом, смогла вытерпеть только несколько секунд. Она вдруг почувствовала себя открытой книгой, которую доктор без труда прочитывал. Прервать это можно было только отвернувшись или опустив голову, но и это было бы слишком подозрительно. Ещё немного и она сама выложит всё своему наставнику, не сможет больше противиться его просто невероятной способности видеть то, что скрывает собеседник.
— Да, всё хорошо, — как можно тверже ответила она, но произнесла эти слова так, что вместо уверенности в них чувствовалась жёсткость и отрешенность.
Они были брошены так неумело, что девушка даже не ожидала от себя такого тона. Она научилась врать всем вокруг, даже себе и уже начала привыкать к этой лжи, веря в неё как в единственную возможную правду. Но, похоже, постепенно, совесть, которая ни на секунду не оставляла её в покое, понемногу возвращала в реальность, которую девушка отвергала, чтобы снова не впасть в отчаяние. Сдавшись, Алори всё же отвела взгляд, сделав вид, что просто опустила глаза в свою тетрадь, надеясь, что Харрис как обычно это и делал, оставит её в покое, видя, что ей не хочется продолжать этот разговор. Однако впервые врач поступил иначе и сделал то, чего Алори не ждала от него.
— Правда? — снова спросил он, спокойным голосом, ничуть не сердясь на то, что его ученица в открытую лжёт ему.
— Наверное, я просто слишком сильно устаю в последнее время… — продолжая прятать взгляд, сказала девушка, смотря в свою тетрадь, но абсолютно не понимая, что там написано.
Под внимательным взором Харриса, она вдруг почувствовала себя беспомощной. От него некуда было спрятаться. Алори боялась ещё что-либо говорить. Вдруг в комнате стало душно. Она поняла, что от волнения её бросило в жар. У неё вспотели ладони и начали дрожать колени. Хорошо, что ветеринар не мог этого увидеть. Но даже так, он уже, похоже узнал всё, что хотел. Уолтер молчал, рассматривая девушку, сидящую перед ним, низко опустившую голову, словно в чём-то провинилась, и боящуюся посмотреть на него.
— Геральд часто ругает меня за это… — она нехотя открыла рот, заканчивая свою фразу, когда к её горлу подкатил спазм, и она нервно сглотнула. Она не понимая почему, он продолжает расспрашивать. Ведь доктор никогда прежде так не делал. А она даже не могла попросить его прекратить.
— А почему так? — прозвучал следующий вопрос.
Алори сжала руки в кулаки, лежащие у неё на коленях. Сжала сильно, до боли впиваясь ногтями в ладони, надеясь что хотя бы эта боль немного отрезвит сознание и она найдет, что ответить. Но слова не приходили на ум. Ей не удавалось выразить ими что-то достаточно убедительное, чтобы Харрис поверил ей и прекратил этот допрос. Сейчас, сидя перед ним как на исповеди, она поняла — врать можно не всем. Есть люди, которые даже услышав правдоподобное заявление, не поверят ему. И таким был Уолтер. Похоже, он ни на секунду не усомнился в том, что Алори не честна с ним, и если раньше закрывал на это глаза, теперь хотел услышать правду, настойчиво выводя её на разговор. Пустые, короткие фразы его не устраивали. В этот раз он был готов идти до конца. Девушка и не думала раньше, что этот милый старичок не так прост, и за личиной доброго, весёлого человека, скрывается вдумчивая, рассудительная личность, достаточно прямолинейна и жёсткая, чтобы добиться своего. Ей так хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь вошёл сюда, всё равно кто. Только бы что-то помешало этому разговору. Потому что, если так пойдёт дальше, она не выдержит и расскажет ему абсолютно всё, причиняя боль и себе, и доктору, который никак не был связан с её личной трагедией, но по её вине непременно стал бы сострадать ей, ещё больше проверяя на прочность своё уж не крепкое здоровье. Она же уже зареклась рассказывать об этом хоть кому-то. Безусловно, переживать такую боль в одиночку было невыносимо, но знание того, что кто-то испытывает её вместе с ней, ничуть не утешало.
— Потому что… я помогаю подготовить Рейвена к параду…— несмело пробубнила она себе под нос, однако и эта фраза вышла неудачной, с весьма заметным вопросительным тоном, словно бы она отвечала вопросом на вопрос.
Нужно было срочно остановить это, но Алори видела лишь одну возможность, и никогда бы не прибегла к ней, если бы так сильно не боялась говорить с Харрисом и своих переживаниях. Но страх взял верх, и девушка, закрыв тетрадь, резко встала на ноги, всё ещё устремив свой взгляд вниз, не готовая посмотреть в глаза доктора, но отлично представляя, как он на неё смотрит. Уолтер даже не шелохнулся от такого движение, не сводя с неё свой взор.
— Я… я пойду, посмотрю, как там Атлет… — бросила она первое что пришло в голову и, развернувшись, направилась к приоткрытой двери.
Всего несколько шагов отделяли её от той границы, где доктор не сможет подействовать на неё. Ещё пара секунд, и можно будет вздохнуть с облегчением. Она чувствовала себя виноватой и мало представляла, как потом общаться с доктором. Наверняка, своим поведением она обидела его, но не сможет даже объяснить, почему вдруг повела себя так странно. И почему он вдруг продолжил задавать вопросы? Ведь он прекрасно видел, как ей неудобно говорить об этом. А что бы она делала, спроси он её о Ричарде? Почему-то Алори показалось, что это бы и произошло, не реши она удалиться и так спонтанно прекратить разговор с наставником.
Девушка уже протянула руку, чтобы взяться за ручку двери, когда негромкий голос врача за её спиной заставил её замереть на месте, с вытянутой рукой, пальцы которой так и не успели прикоснуться к потертой, позолоченной ручке.
— Он так и не понял тебя, да?
Алори почувствовала, как через её тело словно бы прошёл электрический ток. Слова доктора не были полны конкретики, но даже так она прекрасно поняла, о ком он говорит. Ей до последнего хотелось верить, что доктор не мог знать. Разве её чувства были настолько заметными, что врачу даже не нужны были объяснения, чтобы понять, что с ней происходит? Но если так, то получается, что Харрис уже давно догадался о том, что она скрывает от него. И молчал всё это время, и только сейчас решил объявить ей, что он всё знает.
Алори задержала дыхание, не сразу полностью понимая, что оказалась в тупике. Теперь молчать и уж тем более врать было нельзя. Она, всё ещё стоя к нему спиной, постаралась хоть что-нибудь сказать, но так и не смогла. Может и стоило уйти, сделать вид, что она ничего не слышала? Такая дикая мысль всего на секунду посетила её, но тут же была отброшена. Девушка не могла сойти с места. Сердце боязно сжалось в груди, как испуганная зверушка в норке, тихо и осторожно продолжая стучать в груди. Она перестала понимать окружающее её пространство. Не могла сказать, сколько прошло времени с тех пор как доктор остановил её всего одной фразой: три секунды или больше? Алори растерялась. Сбитая с толку, она не знала как вести себя и что делать. Наверное, нужно было повернуться, стойко вынести взгляд доктора и сказать… хоть что-то сказать. Но разве она могла это сделать? Девушка медленно, прерывисто выдохнула, затравленно побегав глазами, пытаясь трезво мыслить, всё так же стоя на месте. Она сделала короткий вдох, боясь того, что он скажет дальше.
— Ты ведь влюблена в Ричарда?
Сердце, прибывая в замершем состоянии внезапно начало биться изо всей силы, так неожиданно, что Алори судорожно вдохнула. По венам словно побежала раскалённая лава. Она даже не задумывалась, как бы эта фраза прозвучала из его уст. Пусть это был вопрос, но Уолтер знал, о чём говорил.
Из глаз потекли так долго сдерживаемые слёзы. Она не поняла, почему вдруг заплакала, но не могла остановиться. Они стекали по её щекам горячими ручьями, падали на белый халат. Алори сдалась, даже не стараясь сдержать их или вытереть мокрые дорожки с лица. Она привыкла сама признаваться себе в чувствах к этому человеку, пусть изначально это было больно. Но слышать тоже самое со стороны, было совсем иным. Она оказалась не готова к этому, не смогла подготовиться к этой боли, которая нашла выход в слезах. Её плечи задрожали, а вытянутая к двери рука опустилась. Ей стало всё равно: на то, где она находится, на то, что подумает Харрис, на то что он скажет. Он в любом случае не сможет ей помочь. Даже если понимает, даже если не осудит её, такие глупые, лишенные будущего, чувства.
Харрис поднялся на ноги, со скрипом отодвигая своё кресло и спеша, хромая на ходу, поспешил к девушке. Он понимал, что, возможно, перегнул палку и сделал только хуже, стараясь поговорить с ней об этом, чтобы ей стало легче. Похоже, всё обстояло куда труднее, чем он думал.
Старик осторожно приблизился к девушке и положил руку на её плечо. Не показалось. Она действительно дрожала. В глазах врача появилась грусть и всепоглощающее участие, словно он до конца разделял с ней её боль. Осторожно, он повернул девушку к себе, готовый встретить сопротивление, но у Алори уже не осталось сил и желание бороться за свою тайну и скрывать её.
Бессмысленно было скрывать что-то от того, кто и так все знает. Она так и не подняла головы, когда повернулась к доктору, и всё что он увидел — это только падающие вниз слёзы, блестящие в свете потолочных ламп как маленькие хрусталики. Харрис не стал просить её посмотреть на него. Не нужно быть умником чтобы понять как тяжело ей дастся такой жест. Вместо этого он обнял её, прижимая к себе, надеясь что так сможет дать ей понять, что ему она может доверять целиком и полностью. Уолтер подозревал, что девушка полюбила молодого офицера, но не вмешивался. Только наблюдал, с каждым разом всё больше и больше, уверяясь в своей правоте. Это было видно потому как она вела себя. Вначале отрицала любые попытки наладить отношения с Ричардом, а потом, спустя какое-то время, она уже пыталась не смотреть ему в глаза и уже реже разговаривала о нем и всё больше проводила времени в конюшне, даже когда рабочий день подходил к концу. Сначала Харрис боялся, что такая увлечённость Алори пойдёт не на пользу её образованию. Но оказалось что зря сомневался в ней. Алори не была из тех кто терял голову от любви. Она не забывала об учёбе даже на работе, готовя все конспекты здесь, но лишь бы подольше оставаться в стенах конюшни. Безусловно, она ждала его. Каждый день. Видя её тревогу и потерянность каждый раз как он вскользь упомянул о Ричарде, Харрис рассчитывал на то, что и офицер не настолько слеп, чтобы не заметить как она тянется к нему и ищет его общества. Уолтер прекрасно знал характер Мустанга-младшего и потому не был уверен, сможет ли Алори противостоять ему. Однако, похоже, её любовь была настолько сильна, что она стойко терпела все несправедливые придирки военного, все колкости и грубость. Это не могло продолжаться вечно. Ричард должен был понять. Но так и не понял… Его отчуждённость и чёрствость, его фанатичность службой и гордость так и не позволили сердцу почувствовать то, что испытывала к нему эта нежная, ни в чём не виноватая девушка. Переживая за неё, доктор решил сам хоть немного подтолкнуть Ричарда к правильной мысли, но так и не смог достучаться. Мустанг был неумолим. Словно они с ним разговаривали на разных языках. И тогда Харрис понял, что сейчас он не сможет помочь Алори, а если попытается, только всё испортит. Там, где есть двое, не должно быть советов третьего. Они должны были сами во всём разобраться. Только вот пока что Алори приходилось делать это в одиночку. А самое ужасное — никто не знал, что сделает Ричард и если однажды Алори откроет ему свои чувства, примет ли он их? Или же отвергнет девушку, разбив ей сердце?
— Ну-ну, милая… — он погладил её по дрожащим плечам, стараясь успокоить. — Не надо так убиваться.
— Я… я не хотела… — всхлипнула она, прижавшись лбом к плечу доктора и изо всех сил сомкнула веки, немного придя в себя и надеясь остановить слезы. — Я… я не знала, что так получится, — беспорядочно вторила она, заикаясь. — Я… я не виновата, что…
— Что ты! Что ты!
Харрис мягко погладил её по волосам. Насколько же была расстроена бедная девочка, что начала винить себя во всём.
— Конечно же ты не виновата! Как можно себя в таком винить? Не надо так. Не плачь.
Старик хотел было сказать «Все будет хорошо», но сам ещё не до конца был уверен, правдивы ли его слова и поверит ли в них Алори. Отчасти, он тоже чувствовал свою вину в происходящем. Ведь это именно он посоветовал Алори подружиться с Ричардом. Ему казалось, что общение с таким человеком пойдёт Ричарду на пользу. Военный, хоть и сам того не осознавал, нуждался в человеке, с которым смог бы свободно общаться. Харрис думал об этом ещё до того, как Элрик появилась в корпусе, но как только увидел её, сразу понял — девушка смогла бы помочь парню, если бы захотела. Тогда доктор и подумать не мог, чем всё обернётся. Уолтер искренне радовался видя, что Ричард после некоторого сопротивления нехотя пошёл на контакт, а уж после того, как он отдал Рейвена, своего единственного друга, в заботливые руки девушки — и вовсе перестал переживать. Но офицер, которого он знал не один год, оказался не готовым к переменам в своей жизни. Похоже, врач поторопился с выводами, когда решил, что хорошо изучил его характер.
Почувствовав себя лучше, Алори медленно отстранилась от доктора, попутно вытирая слёзы рукавом халата, зажмурившись от режущей боли в воспаленых глазах и шмыгнула носом. Но Харрис так и не убрал свои сухие, но теплые руки с её плеч, продолжая мягко держать её и тревожно смотреть на свою ученицу. Ей было стыдно. Она изо всех сил старалась сдержаться, не получилось вовремя взять себя в руки.
— Простите… — она несмело подняла глаза и тут же их опустила разглядев тревогу дрожащую в глазах врача. — Я не должна была так себя вести…
Её тихий голос, омраченный печалью, тронул Харриса за живое. Он знал Алори как жизнерадостную, всегда улыбающуюся девушку, которая никогда не поддаётся унынию и всегда готова помочь ему, старику. А сейчас она предстала перед ним совсем в ином свете. Доктор и подумать не мог, что что-то может настолько расстроить её. И был поражен её силой духа, с которой она так долго скрывала от него причину своей боли. И ему тоже было больно видеть её такой.
— Всё хорошо, — всё ещё пытался успокоить её он и подвёл к стулу, с которого она так поспешно соскочила, желая уйти. — Присядь, я сейчас налью тебе воды.
— Не. не надо, — начала противиться девушка, всё же поддавшись на уговоры врача и занимая своё место.
— Надо-надо! — не слушал её Уолтер, всё ещё удерживая за плечи.
Он отошёл от неё только когда убедился, что она не собирается больше сбегать и тогда, обошёл стол, вернувшись к своему креслу, подтянул к себе графин с водой и доверху наполнив гранёный стакан водой, подал девушке. Ветеринар готов был настаивать, если она вдруг начнёт отказываться, но Алори послушно и безропотно приняла стакан из его руки и медленно сделала несколько глотков. Сам врач подумал о том, что после тоже обязательно примет такой стакан, но в дополнению к изрядной дозе успокоительного средства. Старость давала о себе знать и его сердце с некоторой неприятной, щемящей болью, билось в груди. Такое с ним происходило редко, и сразу как он чувствовал первые симптомы, тотчас же принимал лекарства. Однако в этот раз решил повременить, чтобы не делать этого на глазах у девушки, которая, волнуясь обо всех на свете, неприменно стала бы винить себя ещё и в недомогании своего учителя.
— Я даже и не знаю, что тебе сказать… — начал Харрис, когда Алори медленно поставила стакан на стол и сведя плечи, словно бы на неё давило что-то, согнулась, опуская голову, держа руки на коленях, ладонями вверх.
Кряхтя, врач уселся обратно в своё кресло и положив локти на стол, наклонился вперёд и посмотрел на неё. Теперь, по его мнению, ей нечего было бояться его, ведь всю правду он уже знает, а потому она может говорить всё, что хочет или может, не опасаясь, что этот разговор покинет приделы кабинета. Но вот так просить её рассказать ему о своих переживаниях? Харрис не хотел, боялся, что она снова ударится в слёзы. В кабинете повисла тишина. Алори молчала, время от времени вытирая уголки глаз рукавом халата. Её дыхание уже пришло в норму, но она всё ещё нервно сжимала в руках край своего халата, теребя его, стараясь успокоиться. Доктор уже готов был признать поражение, не получая от девушки ответа, приняв, не без разочарования, что она не настолько доверяет ему, чтобы открыть душу, но неожиданно, даже для самой себя, Элрик заговорила:
— Вы, наверное, считаете меня глупой…
Уолтер шире открыл глаза, удивляясь её словам. Совсем не это он ожидал услышать от неё. Ему хотелось заглянуть в её глаза, но девушка всё ещё держала голову опущенной и из-за спадающих волос, ему не удавалось это сделать.
— Почему я должен так считать? — прямо спросил он у девушки, мягким голосом, стараясь, чтобы его волнение не вышло за разумные приделы.
Алори нервно сжала край халата сильнее. Ей казалось, что после того, что она устроила, доктор имел полное право именно на такое мнение. Но услышав, с каким тоном он обращается к ней, осознала, что это совсем не так, и он и не думал обвинять её в чём-то. В отличии от неё самой. Выдохнув, чувствуя, как кровь отливает от лица и напряжение спадает, она решилась говорить откровенно. Харрису она могла рассказать все, уже давно могла, но не считала нужным. После слёз, которые он видел, врач мог узнать, из-за чего Алори вела себя так. Она всё ещё не могла найти правильных слов, с которых следовало бы начать рассказ, но то, что уже слетело с её губ положило начало диалога. Оставалось только продолжить начатое, несмотря на всё ещё не прошедшие чувства стыда и некоторого стеснения. Харрис всё ждал, когда она поднимет голову и посмотрит на него, но, похоже, она не спешила с этим.
— Потому что это бессмысленно…— с горечью продолжила Алори и ей снова стало нехорошо на душе. — Я и он… Разве это не звучит глупо?
Последнее было сказано ею с огромным трудом. Ведь ответ по большей части, был очевиден. Ей казалось, что именно так думают абсолютно все, кому бы она могла осмелиться задать этот вопрос. Девушка и сама понимала, как это выглядит. Но сердце упрямо продолжало бороться с разумом. Несмотря на суровость реальности она не могла приказать себе не любить, даже если бы это решило все её проблемы. Ничто больше не могло заставить её отказаться от Ричарда, хотя бы в своих мечтах.
Глаза доктора округлились ещё сильнее. Он пододвинулся на кресле ближе.
— Алори, милая, почему это должно быть глупо?! — искренне растерялся Харрис. — Ты очень хорошая молодая девушка. А он… он просто дурак, если этого не видит.
Девушка подняла голову, чтобы посмотреть на доктора и понять, серьёзно ли он говорит. А он только того и ждал и потому, как только их взгляды встретились, улыбнулся в усы, а в глазах наконец то появился привычный задорный блеск. Алори удивлённо моргнула. Она не могла поверить, как просто это воспринял Уолтер. По нему было видно, что он совершенно не видел в этом никакой проблемы. Старичок, не переставая улыбаться и смотреть на девушку, медленно снял очки и положил их на стол. Конечно, скорее всего это не единственное, что волновало девушку, но конкретно эта причина не была, по его мнению, настолько ужасной, и ему хотелось донести свою мысль до Алори.
— Я с самого начала подумал, что вы были бы замечательной парой, но то были только мои мечтания. Я ведь и подумать не смел что ты, чистый и скромный ангел, сможешь полюбить такого грубияна как он.
— Он не грубиян! — вдруг возмущённо выкрикнула Алори.
Улыбка Харриса стала ещё шире. Девушка покраснела от смущения и отвела взгляд, но всё же улыбнулась уголком рта. Опять доктор-шутник заставил её проявить эмоции.
— То есть… уже не грубиян… — поправила себя она.
— Вот оно как…— засмеялся доктор. — Видно, всё не так плохо. Я боялся, что он никогда не изменится. Рад, что это не так.
— И… вы не осуждаете меня за это? — Алори села прямее. Понемногу её тревога под влиянием доктора улеглась, оставая только неприятный осадок на душе, оставленный уже высушенными на лице слезами.
— Конечно нет! — доктор достал из кармана халата носовой платок и с облегчением выдохнув, протёр выступивший на морщинистом лбу пот, а после убрал обратно. — Алори, хорошая моя, почему ты так принижаешь себя? Нет ничего плохого в том, что ты любишь. Ричард… — он прикусил губу, стараясь найти нужные слова. — Человек своеобразный. Непростой. Но не плохой, как я уже говорил тебе раньше. И я знаю его совсем с другой стороны. И, по моему мнению, к которому ты можешь не прислушиваться, тебе не нужно искать проблему в себе, и уж тем более делать себя виноватой. И я, как тот, кто знает его, хочу попросить за него прощения. Иногда он может показаться жестоким и агрессивным, но только потому что ему пришлось стать таким.
— Пришлось? — переспросила девушка.
Харрис со вздохом откинулся на спинку кресла и посмотрел на потолок. Он не был готов к такому разговору. Но, похоже, без его помощи никак не обойтись. Только вот, врач не знал, что надо сказать и как объяснить девушке, в чём самая главная проблема, которая не даёт Ричарду вести себя свободнее. Может, если бы он серьёзно предполагал бы, что Алори может испытывать чувства к офицеру, у него было бы время поразмышлять о такой проблеме. Но Алори застала его врасплох. Возможно, следовало бы поговорить с Ричардом по этому поводу. Однако после того как доктор сам убедился, что офицер совершенно не понимает, что происходит, абсолютно точно понял — не стоит и заикаться. Сейчас он точно ничего не поймёт, и не старик должен что-то ему объяснять и показывать. Только Алори, если она действительно любит его, сможет растопить его сердце и открыть ему мир, который он не видит, полностью отдавая себя работе. Лишь бы она не сдалась. Только бы отчуждённость чёрствого до чувств молодого человека, не оттолкнула её. Харрис не мог при всём желании повлиять на Ричарда, но он мог поддержать Алори, дать ей понять, что она всё делает правильно и не должна бояться. Но поймёт ли она? Так прямо это сложно сказать. Харрис соображал, не зная с чего бы начать. Он был человеком наблюдательным и, конечно, многое подмечал, не всегда говоря об этом. Не обязательно было говорить много, только то, что девушка сочтёт верным, то что поможет ей перестать нервничать и только лишь уверится в том, что действует она правильно, что ей нужно слушать своё сердце. Он не знал наверняка, но чувствовал всей душой, что эти двое нужны друг другу.
— Я не могу этого объяснить, потому как не знаю истиной причины. Но единственное, что я могу сказать, он пытается стать другим… с недавних пор. Я вижу, что он относится к тебе совсем не так как к кому-то ещё…
— Вы ошибаетесь… — Алори опять опустила голову. — Относится он ко мне так же холодно, как и ко всем…
— А вот и нет, — покачал головой доктор. — Ты так сильно извела себя переживаниями, что даже сама не замечаешь этого. А я вижу, что происходит. Пока что он не может почувствовать то, что чувствуешь ты. Почему ты думаешь, что не достойна его? — задал он весьма прямой и жёсткий вопрос, отчасти понимая, что, скорее всего, делает это зря, и только лишь заставит девушку смутиться.
Алори ответила не сразу, собираясь с мыслями и смелостью. Ведь то, что она хотела сказать она не говорила даже единственному человеку, с которым делилась своими чувствами и переживаниями — Леоне. До этого времени она держала всё в себе, всячески отгораживалась от этой мысли, но всё же не могла перестать думать о ней. Ей хотелось бы уверить себя в том, что она зря нервничает, но самой себе это сложно доказать. А больше было некому. Она боялась говорить с Леоной об одной, очень важной теме. Боялась, что та не поймёт. Всё-таки она тоже девушка, и после того, как Алори узнала, что она тоже знает Ричарда, решила и близко не подходить к такому разговору. Захочет ли доктор слышать подобное от неё? Или он тоже посчитает, что это глупость, о которой ей не стоит переживать? Быть может ему под силу переубедить её? А она хотела, чтобы так оно и было. Ей нужен был кто-то, кто бы успокоил её тревогу, которая не давала покоя с тех самых пор, как Леона побывала за званом армейском вечере.
— Я не его круга… — осмелившись, тихо проговорила девушка.
Каждое слово давалось ей с болью, которая грозилась стать ещё больше, если Харрис поддержит её позицию. Он не стал бы врать ей, даже ради блага. Честный и справедливый, он беспристрастно вынесет честный вердикт. В отличии от Леоны, которая не могла даже приблизиться к Ричарду, доктор мог рассказать ей куда больше о нём. Алори уже думала о том, чтобы расспросить наставника о парне, но понимала, что сейчас совсем не в лучшей форме. Теперь же границ больше не было и она могла говорить о чём угодно.
— Вы сами как-то говорили, что военные — особое сословие. Я понимаю, что их жизнь не такая, как наша. Я, может быть, наивная и глупая, но и я понимаю, что такой как он наверняка имеет ни одну поклоницу, куда более подходящую ему по рангу, — она сглотнула, от чего в горле произошел болезненный спазм. — Поэтому он никогда…
Она не договорила, остановившись на полуслове и вздрогнула, когда доктор неожиданно засмеялся, запрокинув голову и хлопнув рукой по столу. Он закрыл глаза рукой и потряс головой. Девушка растерянно посмотрела на него, не понимая, что именно так рассмешило его, и даже испытала небольшое раздражение за такую реакцию. Она осмелилась заговорить о том, что было очень трудно сказать, тем более поделом, мудрому человеку, а он взял и обратил всё в шутку.
— Мы о Ричарде говорим?! — сквозь смех спросил он, закашлявшись. — Вот уж насмешила!
— Это не смешно… — Алори, нахмурившись, посмотрела на него. — Совсем не смешно.
Она ожидала чего угодно, но уж точно не насмешку над своей проблемой. Как можно было так несерьёзно относиться к чужим переживаниям? Неужели он не понимает, как это важно для неё и как он обижает её относясь ко всему так небрежно? Да, может она не во всём была права, но уж точно не заслужила подобного ответа на своё откровение. После этого девушке и вовсе перехотелось что-то говорить врачу. Харрис отсмеялся и, успокоившись, но все ещё улыбаясь, со стоящими в глазах слезами снова прокашлялся, прочищая горло и соверношенно не смутившись рассерженного выражением лица своей ученицы, сказал:
— Милая моя девочка, конечно, за ним постоянно бегают толпы молоденьких генеральских девочек. Да и не только генеральских. Но это не значит, что он виноват в этом. Просто ему «повезло» родиться в такой влиятельной семье, да ещё с такой неотразимой внешностью. Однако он не был никогда охотником девичьих сердец. Скажу больше, он их на дух не переносит, и пытается сводить к минимуму всё общение с противоположным полом. Для него нет ничего важнее работы. А потому, если уж ты боишься, что у него кто-то есть, ты сильно ошибаешься.
Алори перестала хмуриться и отвела взгляд. Не было похоже, что врач соврал ей. Тогда его смех можно было оправдать. Слыша уверенность, прозвучавшую в его голосе, у девушки отлегло от сердца. Однако, для убежденности, она всё же не спешила сходу принимать всё за чистую монету. Должно быть, это выглядело очень эгоистично с её стороны. Она не имела никаких прав для обсуждения той части жизни Ричарда, о которой не имела представления. Девушка всё ещё была для него никем, чтобы узнавать у кого-то стороннего вещи, которые сам офицер не стал ей рассказывать. Так считала Алори, но если бы так же и считал Харрис, то скорее всего, остановил её от дальнейших расспросов. Но так и не сделал этого. Старик лишь добродушно улыбнулся, наблюдая за растерявшейся девушкой, которая открывала и закрывала рот, не решаясь сказать что-то в ответ. Он сделал жест ладонью, побуждая её говорить смелее.
— Но…откуда вы это знаете? — спросила Элрик.
— Я имел возможность наблюдать за Ричардом с тех самых пор, как он ещё учился в военной академии, — ответил доктор, поудобнее устраиваясь в кресле. — И я так же знаю всю его семью. Поэтому можешь доверять моим словам. — он тяжело вздохнул и погрустнел. — Друзей у него тоже нет. Даже в академии он мало с кем общался. Сложилось у меня такое впечатление, что он очень давно решил преследовать какую-то цель, и ради неё закрыл глаза на всё, что не имело отношения к цели. Неудивительно, что прошло не так много времени и он стал тем, кем мы видим его сейчас. Но знай, он не всегда был таким, а значит — может измениться. Если захочет, конечно. Если кто-то покажет ему что жизнь, это не только служба, а звезды бывают не только на армейских погонах.
— Вы… правда думаете, что у меня получится это сделать? — Алори поняла, к чему клонит Уолтер. — Думаете, я смогу повлиять на него? Он ведь совершенно не слушает меня. Мои слова для него не значат ровным счётом ничего.
— У тебя уже начало получаться, — доктор пропустил мимо ушей неуверенность девушки. — Неужели ты сама не видишь. Ну же, милая. Пусть Ричард и знатный тугодум в сердечных отношениях, но ты то должна видеть куда больше. Ты первая, с кем он вообще разговаривает о чём-то, а ведь ты даже не имеешь отношения к штабу, ты не его подчиненная и по сути, у вас не было ничего общего, но он сам сделал так, что у вас обоих появлось то, что связало вас.
— Рейвен… — поняла она.
— Да, — кивнул Харрис. — Этот конь многое значит для него. Очень многое. Это не просто жеребец, это его лучший друг. А потому Ричард ревностно отслеживает всех, кто работает с Рейвеном, и чувствуя это, конь вел себя так же как и хозяин — никого не подпускал к себе. Но как только появилась ты, он с первого дня привязался к тебе и Ричарду ничего не оставалось, как позволить тебе присматривать за ним. Да, он вначале не был доволен, но потом благодаря этому, стал больше с тобой общаться, разве не так?
—… Так…
— Мне не нравится, как он ведет себя по отношению к тебе, но нравится, что всё уже не так критично. А ещё я знаю, что ты правда очень сильно любишь его, если стерпела то, как он вёл себя с тобой всё это время.
Алори снова покраснела и отвела взгляд. Сердце только только успокоившееся, начало снова ускорять свой темп. Уолтер упёрся руками в стол, кресло со скрипом отодвинулось и он поднялся на ноги, медленно обошёл стол и остановился перед девушкой. Она подняла голову, всё ещё смущаясь разговора, который произошёл между ними. Многое открылось ей сегодня и разум не мог так сразу справиться со всей свалившейся на неё информацией. Наверное, ей следовало радоваться. Доктор развеял все её тревоги и открыл ей глаза на парня, в которого она безответно влюбилась. Она была очень благодарна ему. Этот милый, добрый, душевный старичок всегда был к ней очень мил, а сегодня превзошёл все её ожидания. Может быть, решившись раньше поделиться с ним, она избежала бы многих плохих мыслей, терзавших её долгое время. Никогда в жизни девушка не догадалась бы о том, что поведал ей Уолтер. Её очень поразило и одновременно обрадовало то, что доктор не считает, что она не та, кто должна быть рядом с Ричардом. После его слов, она на чуть чуть и сама поверила в это, но лишь на чуть чуть, всё же понимая, какое большое расстояние между ними. Их разделяли целых две пропасти: ранг и непонимание. И если второе, возможно, они могли преодолеть, то первое было слишком широкое.
Уолтер смотрел на неё сверху-вниз и понимал, что может помочь совсем немного. Только она сама способна изменить Ричарда, если он сам изъявит желание и сделает хотя бы один шаг в её сторону. Старик видел, как девушка до последнего не хотела говорить ему правду, но всё же сделала это, поверила ему. Отныне он будет внимательно следить за отношениями этих молодых людей только лишь для того, чтобы в нужный момент быть рядом с Алори и помочь ей перенести эту боль, если вдруг Ричард вновь поведёт себя не так, как следует.
У Уолтера не было семьи: жена умерла в молодости, оба сына погибли на войне. Он остался совсем один, находя утешение в своей работе, которая стала его жизненным призванием. Сам того не ведая, он стал относиться к этой скромной, милой девушке как к своей внучке и без слов понимал, что и она относится к нему как к деду. Разве мог он остаться в стороне и не обратить внимание на то, как страдает эта ни в чём неповинная девочка, так неосторожно воспылавшая чувствами к человеку, который не отвечал ей взаимностью. Оба, и Ричард и Алори были дороги Харрису. Он больше всего хотел бы, чтобы они были счастливы.
— Эх, староват я для этого стал…— прокряхтел он, не без труда, присаживаясь напротив Алори на корточки.
— Докор! Что же вы…— девушка оторопев от такого жеста хотела вскочить на ноги, но Уолтер поймал её руки и удержал на месте.
Он сильнее сжал её ладони в своих тонких пальцах и заглянул в переставшие быть красными от слёз глаза. Доктор погладил её руки большими пальцами и тихо, всё так же проницательно смотря на неё своими мутными от старости глазами, произнёс:
— Девочка моя, послушай. Ты очень и очень сильная и смелая. Я представить себе не могу, как в таком хрупком тельце умещается столько отваги. Но я всегда в тебя верил. Не сдавайся. Ты всё сможешь. Как бы трудно и больно не было. Как бы этот дурачок не обижал тебя. А если станет совсем невмоготу, ты всегда можешь прийти ко мне и поплакать. Никогда не стесняйся своих слез. Плачь, плачь если больно, не давай этой боли разъедать твоё сердце. Пусть слезы выходят наружу если они хотят пролиться. И тогда сразу станет легче. Когда-нибудь всё изменится и плакать буду уже я, когда вы двое будете вместе, а я верю, что так и случится.
Девушка замерла от потрясения, которое испытала, выслушав его добрые слова, сказанные от всего сердца. Он ни на секунду не усомнился в правильности её поступков, не осуждал и не пытаясь переубедить, а наоборот, всецело поддерживал и проявлял самое непосредственное участие. Испуг, с которым Алори начинала этот разговор, прошёл. После объяснений, которые врач дал ей, она почувствовала себя увереннее. Он развеял почти все её страхи, рассказал ей то, о чём она не могла знать, тем самым внося ясность в её размышления. Возможно теперь личность Ричарда перестанет вызывать у неё такие противоречивые чувства. Оставалось только одно что всё ещё не давало покоя девушке. Раньше ей казалось, что это ей только кажется, и из-за излишней подозрительности видит она то, чего вовсе нет. Но и Харрис упомянул об этой немаловажной детали. Они оба видели что-то странное в Ричарде. И эта странность пугала ее. Наверняка, и доктора тоже. Уолтер не обмолвился и словом в объяснении необычной черты личности парня, но судя по тому, что сказал достаточно много, Алори поняла, что старик и сам не знает, в чём именно дело. По всей видимости, он не считал это столь важным сейчас, или же не хотел обсуждать то, о чём не был достаточно осведомлен. В любом случае, сейчас это было не важно. Когда-нибудь она сама найдёт ответы и разберётся во всём. Ведь теперь у неё есть силы и дальше продолжать этот непростой, выбранный ею самой, путь.
— Спасибо, доктор… — поблагодарила она, боясь, что снова заплачет. На этот раз от облегчения.
— Не за что, — ответил он, улыбаясь в усы и кряхтя, выпрямился и, прогибаясь назад, упёрся руками в спину. — Какой же я старый стал… того и гляди песок посыпется.
— Простите, это из-за меня…
— Нет, нет, что ты! В моей старости виновато только безжалостное и неумолимо бегущее вперёд время, — он, хромая, доковылял до своего стола и снова уселся в кресло, надевая на нос очки. — Ну вот, другое дело! — сказал доктор, видя, что на лице девушки появилась едва заметная улыбка. — А то я совсем перестал тебя узнавать!
— Я постараюсь больше так не делать. — пообещала Алори. — Я боялась… что вы меня неправильно поймёте… Я ведь… мало кому могу об этом рассказать, не получив выговор…
— Это твой брат против? — угадал Уолтер, упираясь на спинку кресла. — Или отец? Насколько я помню из разговора с ним, он упоминал, что не очень-то хочет, чтобы ты по роду деятельности хоть как-то контактировала с военными. Тогда я не придал этому значения. Мало ли что может быть. А теперь понимаю, почему ты вела себя так скрытно.
Девушка потупила взгляд. Вот опять. Харрис словно видит на её лице ответы на свои вопросы и уверенно озвучивает их.
— Пожалуй… оба, — грустно промолвила она. — Я не понимаю причины… А спрашивать боюсь… И… Долгая история… — сдалась она, вздохнув. — Не могу сказать, в чём причина… Мой отец не тот человек, который вот так просто объяснит мне в чём дело… Сначала я решила, что так он хочет меня защитить, но от чего… Не понимаю…
— М-да… трудная ситуация… — согласился Харрис. — Я бы мог предложить свою помощь, но боюсь твой отец не будет слушать никого, раз так настаивает на своём. Но я не согласен с ним. Военные, конечно, не все как один порядочные люди, но разве армейская стезя не единственная где полно мерзавцев? Высокий статус не делает их хорошими людьми. Однако и среди них есть те, кого несправедливо оговаривают только лишь видя негативный пример со стороны… Достаточно того, что ты сама сделала выводы. Люди часто несправедливо навешивают ярлыки. Такая уж у нас натура. Я рад видеть, что ты не идёшь на поводу у общества. — Харрис постучал пальцами по столу, обдумывая всё, что сказал, а после уже серьёзно посмотрел на Алори. — Всегда трудно стоять на своём, когда большинство осуждает тебя. Но иногда то, чо действительно правильно, очень трудно достижимо. Помни об этом, моя девочка. Я не пытаюсь тебя запугать, только предупредить. Но, мне кажется, что ты и сама всё знаешь. Ты зря молчала так долго, — врач почти слово в слово повторил её мысли. — Я никогда не стал бы порицать твой выбор. Надеюсь, теперь ты это поняла.
— Поняла… — виновато склонила голову Алори. — Наверное… мне просто нужно было, чтобы кто-то сказал мне это…
— Ну, это всегда пожалуйста, — Уолтер довольный собой, пригладил ладонью свои белесые усы. — Но думаю, на сегодня с тебя достаточно откровений. Тебе нужно многое обдумать. Смею верить, что смог немножечко помочь тебе понять ситуацию. А что делать дальше — тебе самой решать. Но навряд ли сейчас у тебя будет время на это. Ты ведь ждёшь его?
По привычке, Алори машинально хотела бросить «нет», но спустя секунду, сознание напомнило, что в этом кабинете ей больше не нужно врать. Хоть и говорить в открытую то, что она так долго скрывала было непривычно.
— Д… да, — запинаясь, выговорила она. — Он сказал, что с Рейвеном ещё не закончили…
— Правда? Я думал всё ограничится только приучением к мартингалу…— он добродушно хмыкнул. — Ну что ж, иди. И посмотри заодно, как там Атлет. Ему должно было полегчать после укола.
— Хорошо, доктор, иду.
Она поднялась со стула, расправляя свой халат, но не успела и шага сделать, потому как Харрис позвал её по имени. Алори обернулась, непонимающе смотря на него. Разве она сказала что-то не то. Доктор многозначительно осмотрел её и поправив очки, произнёс своим привычным, веселым голосом.
— Ты кое-что забыла.
— Что? — ещё больше растерялась Алори, побегав глазами по столу и вспоминая, что бы могла оставить.
Вместо ответа доктор просто поднял ладонь и показал на своё лицо, улыбнувшись. Девушка охотно сделала тоже самое.
— Вот теперь иди, — сказал он.
Алори ещё раз поблагодарила его и вышла из кабинета. Снаружи помедлила, осознавая всё произошедшее. Она и представить не могла, что обычный день обернётся такими душевными потреблениями. Ей всегда казалось, что кроме Леоны ей не с кем поделиться своими печалями. Лео охотно выслушивала её и поддерживала, как могла. Алори очень дорожила этой помощью и порой не могла дождаться, когда сможет встретиться с ней и поговорить. Эти обсуждения помогали ей хоть на время сохранять хрупкое спокойствие, которого было достаточно, для того, чтобы продолжать учиться в приемлемом темпе, чтобы не отставать от программы. Но то, что теперь и доктор вовлечён в эту маленькую тайну, заставляло её испытывать совсем другие чувства. Он хорошо знал Ричарда, и в отличии от Лео, ему доподлинно было известно, в какого офицера влюбилась девушка. Каждый раз, как она пыталась объяснить подруге, почему именно считает военного скрытным, она натыкалась на преграду. Невозможно было описать словами, что она чувствует. Потому Леона и восприняла её попытку, как простую осторожность, а Алори ничего не оставалось, как принять это, в глубине понимая, что подруга всё же ошибается. Харрис же разделял мнение девушки, выразив своё видение ситуации по поводу поведения Ричарда. Ни он ни она не понимали что происходит, но Алори было довольно и того, что даже это непонимание ей есть с кем разделить.
Ещё только подходя к денникам, не достаточно близко, чтобы увидеть, девушка поняла, что Атлету и правда полегчало: она услышала топот копыт, доносящийся из его денника и, судя по нему, конь бодро шагал на каждую из своих четырёх ног. Алори чётко слышала что ритм шагов не сбивается, а значит ему не больно ходить. Теперь коню нужен был только покой. Элрик подумала, что, скорее всего, в леваде его теперь будут держать на привязи, чтобы он невзначай не пошёл вскачь с другими лошадьми. Она немного отвлеклась на мысли об Атлете, когда вышла из-за угла крайнего денника, в котором и стоял гнедой конь, и как только подняла голову, судорожно вдохнула в себя воздух от неожиданности и метнулась обратно, за стену, прижимаясь к ней спиной.
Он был там.
Ричард выводил из денника Рейвена и стоял спиной к девушке, не замечая её. Алори осторожно выглянула из-за угла, наблюдая за ним. Парень, похоже, не собирался брать коня на верховую прогулку. Ни седла ни уздечки рядом с ним не было. Только корда, крепко зажатая в руке парня. Фриз покорно покинул свой загон, лениво переступая ногами. Скорее всего, жеребец спал когда пришёл офицер. Рейвен сладко зевнул, переступив задними копытами границы своего денника и потряс гривой, подтверждая догадку девушки. Наверное, Ричард решил вывести его в леваду перед тем, как продолжить подготовку. Но разве такой сонный конь станет резвиться на прогулке? Все сомнения разрешились спустя секунду, когда парень, прицепив корду к недоуздку Рейвена, привязал его к коновязи, чтобы конь не вертелся. Но тот и не собирался, прибывая в полудрёме, и едва Ричард отошёл от него на пару шагов назад, вальяжно навалился боком на задние ворота, прикрывая глаза и недовольно фыркая, не одобряя действия хозяина, который так невежливо помешал его сну. Значит, это будет не прогулка в леваде. Алори закрыла глаза, медленно выдыхая. Было непросто решиться подойти к нему. Даже зная, что отныне военный пообещал не грубить ей. Наверное, это и пугало. Ведь таким образом Ричард становился совершенно другим. Может, не стоит подходить? Что если он не сдержится и нарушит обещание? Алори не боялась, что он накричит на неё. Она ни за что бы не поставила это ему в упрёк, просто не хотела, чтобы он винил себя, как и всегда, переживая за него больше, чем за саму себя. Но вспомнив слова Харриса, девушка выпрямилась, собираясь с духом. Больше она не будет бояться и винить себя. Всё это только мешает действовать как нужно. Сомнения не всегда на пользу. И сейчас как раз тот самый случай, когда стоит не обращать на него внимание. Элрик смело вышла вперёд, покинув своё укрытие и направилась прямиком к Ричарду. Но спустя три шага, её уверенность начала таять, а руки задрожали. Она снова испытала то желание убежать прочь, как в кабинете у Харриса, но не позволила себе этого сделать. Доктор прав. Она уже многое выдержала и сдаться просто не могла.
— Привет, — поздоровалась она, останавливаясь за его спиной.
Парень не заметил, как она подошла, всё ещё внимательно осматривая начавшего похрапывать коня. Он медленно обернулся через плечо, чтобы посмотреть на неё. Алори немного опешила, старая не подавать виду. Он выглядел уставшим. Сильнее чем обычно. А в глазах если и сохранилась привычная для неё холодность и угроза, то она потерялась в его печальном взоре. Блеск его глаз как будто потух, перестал быть живым. И это те глаза, один взгляд которых мог заставить застыть на месте, испытать животный ужас и влюбиться раз и навсегда? Девушка даже не сразу поверила, что это он. Всё остальное оставалось как и было: тёмно-синяя форма и блестящие золотые звезды на погонах. Это точно был он. У Алори появилось плохое предчувствие. Даже его короткое " привет» в ответ на её прозвучали бесцветно и сухо, словно у него не было ни сил, ни желания говорить и вообще общаться. Но тем не менее он пришёл, как и обещал. Ричард снова отвернулся, оставив Алори один на один со своими мыслями. Что могло так сильно расстроить его? Вчера он тоже был не совсем в настроении после их беседы, но не до такой степени. Что произошло за этот короткий промежуток времени? Почему он вдруг стал таким печальным?
— Ты… в порядке? — осторожно спросила Алори.
Она понимала, что он не нуждается в её участии, но не могла не спросить, переживая за офицера. Каждый раз когда она замечала его в подобном настроении, то словно перенимала всё на себя. Ей тоже становилось не по себе, а на душе вдруг появлялась тоска. Так больно было лишь наблюдать за его страданиями, но не иметь возможности помочь.
— В полном, — бросил он, даже не взглянув на неё.
Алори погрустнела, оставаясь стоять на месте, за его спиной. Она снова встретила преграду. Удастся ли ей когда-нибудь преодолеть её? Молчать было невыносимо. Девушка собиралась уже переспросить его, но вовремя проглотила эти слова, заменив их другими, более нейтральными.
— Что мы будем делать сегодня? — спросила она.
К её удивлению, Ричард ответил сразу и прямо, не проявляя никакого раздражения. Однако, всё так же стоя к ней спиной, не желал пересекаться взглядами.
— Сегодня надо его почистить. Принеси, пожалуйста, скребки.
— Х… хорошо, — отозвалась она, не ожидая, что он сейчас попросит её о чём-то.
Девушка развернулась и пошла обратно, в сторону комнаты для хранения амуниции. Там же и находились предметы по уходу за лошадьми. Как и сёдла с уздечками, все индивидуальные. Алори чистила Рейвена каждые три дня, но в связи со скорым праздником его нужно было не просто вычесать, но и вымыть. Она думала, что сегодня Ричард собирался мыть его, но ошиблась. Девушка собиралась обсудить с Ричардом дальнейший план действий, но в последнюю их встречу они так и не добрались до этого разговора, а сейчас, она считала его неуместным при таком состоянии молодого человека. Алори быстро нашла, где лежат скребки, щётки и расчёски, с которыми работала с Рейвеном, приводя его шерсть в порядок пару дней назад, но не собиралась спорить с Ричардом. К тому же, пока они чистят жеребца, у неё может быть возможность разговорить его, чтобы хоть немного понять, что с ним случилось. Удостоверившись, что она взяла всё, что нужно, девушка покинула помещение, заперев его на ключ, который сегодня днём забрала у доктора. Возвращаясь в конюшню и проходя мимо денника с агрессивным серебристым жеребцом, она немного помедлила, заглядывая внутрь. Алори была уверена, что Фелкон, судя по тихой атмосфере в конюшне, в леваде. Но оказалось, что это не так. Девушка осторожно приблизилась к деннику, услышав мирное дыхание. Белогривый вороной конь спал. Спал на полу вытянув все четыре ноги, лежа на чистых, новых опилках. В его хвосте и гриве запуталась древесная стружка. Фелкон водил губами во сне, его бока как-то непривычно медленно вздымались и опускались. Алори, задумавшись и решив проверить, что с ним, постучала ногтями по железной перекладине дверцы, издавая тихий, но раздражающий металлический звон. Но конь и ухом не повел, провалившись в глубокий беспробудный сон.
— Не старайся, — услышала она голос Ричарда. — Он не проснётся.
Девушка обернулась. Парень проводил рукой по спине Рейвена, который неохотно приоткрывал глаза, косясь на хозяина. Фриз тяжело вздохнул переступив с ноги на ногу, оттолкнулся боком от стены, вставая ровно, решив, что нет смысла пытаться поспать, когда хозяин так настойчиво мешает ему.
— Почему? — спросила девушка, подходя к Ричарду.
— До парада осталось пару дней, так что ему начали подкалывать транквилизаторы, — спокойно ответил офицер, забирая из рук Алори один скребок и начиная чистить шею коня.
Рейвен повернул голову, возмущенно махнув хвостом и, фыркнув, наконец заметил Алори и мгновенно взбодрился, подняв уши и широко раскрыв свои чёрные глаза, потянулся к девушке, но был привязан за корду к коновязи и не смог даже шею изогнуть, но вырываться не стал, побаиваясь, что схлопочет от хозяина. Видя это, чтобы конь не попал под наказание, Алори подошла ближе к морде жеребца, чтобы тот сразу же добродушно пофыркивая принялся теребить губами рукав её халата. Бросив осторожный взгляд на Ричарда, который уже перешёл к спине коня, осторожно выудила из кармана кусочек сушеного яблока, старательно удерживая, прижимая к себе сребки и расчёски свободным предплечьем, и позволила Рейвену смахнуть его с ладони. Только после этого конь удовлетворённо прикрыл глаза, пережевывая лакомство.
— Зачем ему транквилизаторы? — Алори почесала холку Рейвена. — Это ведь вредно… И если колоть его несколько дней подряд, то…
Парень осторожно взял один из скребков, которые держала девушка, так быстро и незаметно, что девушка поняла, что произошло, только когда увидела, что он уже принялся вычесать коня.
— Это не проблемы конюшни, — прервал её Ричард, широким махом проходясь жестким скребнем по шкуре Рейвена от холки и до крупа. — Харрис не несёт за него ответственность. Всё, что касается Фелкона — решает личный ветеринар генерала Грейсона. Не нашему старику спорить с ним.
— Но ведь так нельзя! — возмутилась Алори, посмотрев на Ричарда. — Неужели они этого не знают?!
— Да всё они знают… — продолжая игнорировать её взгляд сказал военный, переходя на бок коня. — Но по другому этот чёрт ни за что не выступит на параде. Представь, что они с Рейвеном будут вытворят если столкнутся лоб в лоб? Фелкон будет следовать сразу за Рейвеном и он не станет затевать драку, если этот вздорный конь будет вести себя как подобает. Рейвен может и вздорный, но он редко лезет в драку первым. Ты прекрасно видела как эти «конюхи» пытались совладать с ним. Остаётся только настолько одурманить его, чтобы он просто на ногах стоял и шагал куда скажут. Это не те люди которые будут переживать за коня. Грейсон хочет, чтобы ему было удобно и конь не высказывал своего мнения относительно маршрута поездки. Ничего с ним не станется. Фелкон молодой конь. После парада его отправят обратно домой и там он быстро придёт в себя.
Алори испуганно посмотрела на Рейвена который, перестав жевать, потёрся носом о железку пустого денника, напротив которого его привязали, шлепая губами и любопытно посматривая на девушку, надеясь, что следующий лакомый кусочек не заставит себя долго ждать.
— Нет, — Ричард понял ее молчаливый вопрос. — Рейвену это не грозит. Он прекрасно владеет собой, и я не позволю пичкать его транквилизаторами. Всё пройдёт как надо, если Фелкон не будет встревать и нарушать строй.
— Поняла… — успокоилась она и, взглянув на Ричарда, стоящего к ней боком, мерно проводящего скребком по боку коня, удивлённо подняла бровь, несколько секунд приглядывалась, а после спросила. — Что с твоими волосами… Как будто… срезали… вот здесь… слева…
Она подняла ладонь и дотронулась до своей пряди волос, показывая военному место, которое, казалось, действительно пострадало от какого-то острого инструмента. И навряд ли это были ножницы. Ведь в этом случае стрижка выглядела бы более симметрично. Парень сжал скребок в своей руке сильнее и слишком сильно надавил на бок Рейвена, отчего конь протестующе заржал, лягнув задним копытом воздух.
— Тебе показалось… — ответил он, осознав свою ошибку и уже плавнее производя следующее движение.
Алори сразу поняла, что он обманывает ее, но не стала ввязываться спор, чтобы не сделать еще хуже. Пусть будет так, как он говорит. Быть может, ему трудно это обсуждать. Но ошибиться она не могла. Левый локон волос, со стороны щеки, исчез. Его словно отрезали. Девушка хорошо запомнила внешность Ричарда и могла поклясться что именно так и было. Нельзя забыть как выглядит любимый человек. Черты его лица снились ей во снах, в те ночи, когда её не преследовали кошмары. Везде и всегда, в любую секунду она могла закрыть глаза и представить его образ, до последней мелочи и подобного изменения с его волосами она тоже не могла не заметить.
Его голос… Она испытывала болезненный спазм в душе, когда слышала его. Он словно бы не видел её, словно бы был не здесь, задумчиво смотря перед собой, раз за разом с легким шелестением проводив рукой по шкуре коня, полностью сосредоточивщись на этой работе. Алори боялась заговорить с ним первой. Чтобы она не сказала, он может попросту отмахнуться от неё. Ну, а чего она хотела? Он действительно исполняет своё обещание, ни разу не повысив на неё голос. Девушка опустила голову, её губы задрожали от едва сдерживаемых слёз. Но она смогла взять себя в руки. Перед ним она не имела права плакать. Никогда. Это то, чего она не могла себе позволить и не позволит. Зачем он только пообещал ей это? Если бы она только знала, каким он станет после этого обещания, никогда бы не согласилась. Пусть лучше кричит на неё, пусть орет во всё горло, пусть обвиняет во всех своих бедах. Плевать. Она научилась жить с этим. Она научилась существовать с ним, грубым и мрачным, не обращающим на неё внимания. Но она ещё не знала, как вести себя с ним таким, каким он стал сейчас. Если Ричард изменился по её вине, то она не хотела этого. Алори полюбила его даже нелюдимого и холодного, она продолжит любить его печального и грустного, но она не перестанет чувствовать себя такой же потерянной как и он, чувствуя его боль, как свою, но не имея никакой возможности узнать, в чём причина его молчаливых страданий.
— Мы закончим быстрее, если ты не будешь стоять столбом… — устало проговорил парень. — Разве ты здесь не для того, чтобы помочь мне?
Алори вздрогнула. Тон его голоса ничуть не изменился, оставаясь таким же серым. Она подняла голову. Ричард перестал чистить Рейвена и вопросительно посмотрел на неё. Его выражение лица немного поменялось, но не настолько, чтобы в глазах появился живой отблеск. Он ждал её ответа, и Алори слишком сильно, погрязнув в своих мыслях, не сразу поняла, чего он хочет.
— Да… Конечно! — спохватилась она, и начала мотать головой, в поисках места, куда положить оставшиеся у неё в руках вещи. Не бросать же всё на пол.
— Дай сюда…
Ричард приблизился к ней всего за каких-то пару шагов, возвысившись над растерявшейся девушкой и бросая на неё тень, и едва она смогла что-то сказать, молча забрал из её рук всё, что в них было и без труда положил на широкую деревянную перекладину над пустым денником, в котором когда-то обитал Фактор, прямо над головой девушки, оставлял у себя только один скребок, который молча протянул Алори. Она взяла его и, чтобы не сердить его, скорее приступила к работе, занимая противоположную сторону Рейвена. Конь потоптавшись на месте посмотрел направо, потом налево, и совсем не понимая, что происходит, прижал уши к голове и раздраженно фыркнул. Как и ожидала девушка, шкура Рейвена и без того блестела, словно смазанная гуталином, но она не имела ничего против, чтобы почистить его снова. Ещё несколько минут прошли в тишине.
Ричард не считал нужным говорить хоть что-то. По правде говоря, после произошедшего инцидента он чувствовал себя ужасно. Если до этого спать ему мешал адский пёс, то в эту ночь уснуть не давала уже совесть. Он сколько угодно мог обвинять в случившимся Орфа, сколько угодно уверять себя, что он не виноват. Но правда была в том, что виноватым был только лишь он и никто больше. Всего этого можно было избежать, если бы Ричард научился контролировать себя. В отличии от Цербера, его новый «приятель» проявлял поистине невероятный ум. Военный, стиснув зубы, вспоминал, какой ужас он испытывал, когда понял, что адская тварь покинула свой сумрачный лес и теперь обходит свои новые владения. Что могло произойти, чтобы Орф нашёл лазейку в реальный мир? Ричард почти был уверен в том, что всё дело в нём. Всю ночь он провёл без сна, судорожно стараясь найти ответ на этот вопрос, чтобы впредь не позволить двухголовому псу совершить ещё один визит. Он метался по комнате как тигр в клетке, искал любую причину за которую можно было зацепиться и уже готов был отказаться от ночного сна, чтобы обезопасить свою семью. Только под конец этой тяжелой, длинной ночи, когда звёзды начали блекнуть на небе, он пришёл к выводу, что единственное, что могло повлиять на него, это те вопросы, которые Харрис оставил без ответа. Одни вопросы следовали за другими, загоняя его в угол. Он так и не понял старика, не вразумил, чего тот ждал от него. Быть может его уставшее от терзаний сознание перестало держать пса на привязи, и, почувствовав это, Орф не стал ждать другой возможности покинуть место своего заточения, чтобы наконец подобраться ближе к своему «хозяину» или же к добыче. Ричард не мог решить, кем он является для монстра. Будь на его месте Цербер, он бы не задумываясь убил его, а Орф медлил, выжидал, подавал голос из глубины своего обиталища, но не пытался напасть на него, не пытался убить Алори или кого-то ещё. Поэтому Ричард и рискнул положиться на него в поединке с отцом, уже проделывая такое с Цербером, который слушался его беспрекословно. Офицер боялся представить, что могло бы быть не остановись он тогда. Орф не пощадил бы Роя, для этой твари не было ничего слаще чем убийства. Находясь в своей комнате, парень слышал, как отец уходит на работу, но не смог выйти вслед за ним. Он был уверен, что после произошедшего Мустанг- старший даже разговаривать с ним не будет. Он очень огорчил его. Ричард не мог доподлинно знать как сильно винит его отец, но зато знал, что это вина ничто по сравнением с тем как совесть и сожаление сжигают его изнутри. Мустанг-старший даже не представлял, каким авторитетом является для своего сына и как сильно Ричард пал духом, когда подвёл его. Судя по тому, как вели себя остальные, ни отец, ни сестра не рассказали Ризе, о том, что случилось. Парень не понимал, что такого отец сказал матери о своей раненой руке. Неужели перевел всё в шутку, настолько удачную, что она даже не отчитала сына за такую оплошность?
Проблема с Орфом выходила на новый уровень, серьезный уровень. ОН становился очень опасным врагом, в разы опаснее своего предшественника. И если раньше он просто хотел избавиться от него и жить СВОЕЙ жизнью, то теперь он желал этого больше всего на свете. Никто не должен страдать по его слабости. Ричард скрипнул зубами, ощущая, как ярость начинает растекаться по телу, от чего становилось жарко. Его обуяло ещё одно желание. Мрачное и дикое, которое заставляло ненависть, вязкую и едкую, как черная смола, пропитать душу, не оставляя ни единого светлого пятна.
«Я убьюсь его. Клянусь, убью»
Алори аккуратно водила скребком по шее Рейвена. Как и ожидала, с него не слетело ни одной пылинки, но все же, после такой процедуры шерсть коня станет только бархатистее. Из-за спины Рейвена, она не могла увидеть Ричарда. Ей не хотелось выводить его на разговор. Он явно не был настроен к беседе. Но что-то подсказывало ей, что это нужно. И не ей, а ему самому. Если что-то действительно случилось, если ему правда нужна была помощь, он ни за что не сказал бы от этом прямо. Может быть, тогда безобидный диалог поможет ему почувствовать себя лучше. Была вероятность, что он в лучшем случае проигнорирует её, но сейчас он не вызывал впечатление настроенного на крик человека. Девушка испытывала всё тот же страх открыть рот в его присутствии, начиная разговор первой, но внушая себе мысль, что не делает ничего плохого, она все же решилась сделать это.
Она медленно продвигалась к голове Рейвена, попутно проводя скребком по шерсти. Рейвен поднял голову выше, когда Алори прошла перед ним, снова выходя на сторону Ричарда, который уже перешёл к крупу жеребца.
— С тобой правда всё в порядке?
Девушка сама удивилась тому, как уверенно задала этот вопрос. Она спросила это не задумываясь, а потому, даже не успела растеряться и позволить своему голосу задрожать от неуверенности. Парень остановил свою руку на крупе Рейвена и молча покосился на неё, слегка сдвинув брови. Алори не отвела глаз, но очень хотела это сделать, всё ещё не привыкнув к такому взгляду. Ей действительно было важно, что с ним, и она не хотела сдаваться. Пусть не отвечает если не хочет, но она хотя бы попыталась. Наверное, поняв это, Ричард отвернулся, продолжая работу и сказал первое, что пришло в голову, и что, может быть, удовлетворит её непомерное любопытство:
— Просто плохо спал, только и всего.
— Кошмары?
— Да, — соврал офицер, не задумываясь о том, что говорит, думая о своём.
Уж лучше бы очередной кошмар, чем-то, что было с ним ночью. Он бы не отказался вновь оказаться в сумрачном лесу, найти Орфа и наконец покончить со всем. Но пёс, словно бы знал это, и не позволял ему приблизиться. Монстр чего-то ждал. Но чего? От навалившихся на него вопросов голова готова была лопнуть. Но несмотря на это он не смог отказаться от своих прямых обязанностей. Вопреки его ожиданием, гнева на девушку он не испытывал, но не мог судить правильно: действительно ли его не было или же подавленое состояние попросту не давало ему испытать эти эмоции? Сейчас влияние Орфа он не ощущал, и этот вариант можно было смело отмести. За всеми вопросами и теориями, Ричард так и не успел подумать о том, что она должна подумать, после их последнего разговора. Должно быть злиться за то, как грубо он обходился с ней. Неудивительно, если это так. Даже после того, как он попросил прощения. Наверное, парень и сам бы не простил подобного обращения. Удивительно, что она вообще проявляет инициативу для общения.
— Мне тоже иногда они снятся… — продолжала девушка. — Я понимаю тебя.
«Да что ты можешь понимать?» — пронеслось в голове у Ричарда.
Но он не стал говорить этого вслух. Уж в этом она точно не была виновата, как и в том, что с ним происходит. Должно быть, он действительно выглядел неважно, если она начала спрашивать о его самочувствии. Бессонная ночь могла сказаться на нём, хоть он и старался не подавать вида. Нынешнее состояние было ему неприятно, а отвлечься никак не получалось. Он и пришёл сюда по большей степени из-за того, чтобы перестать думать о своём ужасном поступке. Возможно, всё же нужно было поговорить с отцом, но вряд ли бы он сказал ему что-то новое. Чтобы он не произнёс, как бы не просил прощения, пока Орф всё ещё с ним — это будут просто пустые слова. Ричард не мог гарантировать, что больше такого никогда не произойдёт. Он боялся вновь брать в руки свою саблю, которой едва не нанес отцу тяжелое ранение. Парень закрыл глаза. Эти размышления не давали покоя, от них становилось всё хуже и хуже. Нужно было хоть что-то сделать, чтобы прекратить это. Иначе он просто сойдёт с ума.
— И часто снятся?
О чем именно говорить он не знал, потому просто решил продолжить то, с чего начала она. Пусть это и будет бессмысленная болтовня, которую он терпеть не мог, но она должна была немного заглушить мысли, клубящиеся в его голове, как рой взбешённых пчел. Он так и не повернулся к девушке, продолжая вычищать шкуру Рейвена. Теперь настала очередь ног. Алори приоткрыла рот от удивления, не ожидая, что он ответит ей. Она специально не сопроводила вторую свою фразу вопросом, чтобы парень не счёл это за навязчивость. Однако он сам проявил желание продолжить, но всё же, по тону было заметно, что сделал это нехотя, словно невзначай, и уж точно без какой-либо заинтересованности. Девушка не могла с уверенностью сказать, только ли это безобидный предлог для продолжения диалога, или же, что мало вероятно, ему действительно интересно знать, что она скажет в ответ.
— Да, — как на духу созналась Алори, так удивлённая тем, что разговор не был закончен на ровном месте, и имеет продолжение, что даже не постаралась что-то скрыть. — Почти каждую ночь с тех пор как переехала сюда. Раньше со мной такого не случалось.
— Хм… — неопределенно хмыкнул Ричард, оставив её без ответного изречения.
Девушка снова погрустнела. Она-то уже решила, что всё начинает налаживаться и раз он начал разговаривать с ней, то всё уже не так плохо. С горечью осознав, что не сможет разговорить его, она повернулась к Рейвену, взяв в руки локон его длинной волнистой гривы и потеребила его в руках, а после начала распутывать её пальцами. Нужно было хорошенько вычесать её. Хорошо, что гребень, лежащий в кармане, она не отдала Ричарду. Иначе он бы оказался высоко на перекладине, куда ей было не дотянуться. Оставив скребок, девушка принялась вычесывать гриву Рейвена. Его волос был жёстким, плотным, но свободно проскальзывал между зубьев гребёнки, ложась красиво и равномерно, по всей длине. Конь замер, тихо вдыхая и выдыхая, наслаждаясь приятными движениями девушки. Алори всегда нравилась его грива. Такая длинная и опрятная, девушка никогда раньше не встречала у лошадей такую. Если бы фриз опустил голову, то волосы с его гривы упали бы вниз и вышли бы за пределы шеи. А когда он наклонялся к самой земле, чтобы пощипать траву, и вовсе касался ею земли.
«Может… он просто не хочет об этом говорить? Кому захочется обсуждать свои ночные кошмары? Я бы тоже никому не раскапывала то, что вижу во сне…» — подумала девушка, уже перекинув всю копну волос жеребца на свою сторону. — «Наверное, лучше не лезть к нему… Вдруг сделаю только хуже? Если бы я только знала, как ему помочь… И могу ли я вообще это сделать…»
— Скажи…
Алори повернула голову. Ричард стоял смотря перед собой положив одну руку на спину Рейвена, немного склонив голову, словно о чём-то сосредоточенно думал. Возможно ей показалось, но девушка увидела что его глаза стали яснее, словно бы он просыпался ото сна, или же понемногу, сам находил причину своей грусти. Ей до боли не хотелось вновь видеть его потухший взгляд прекрасных для неё светло-карих глаз, а потому она поспешила отозваться до того, как офицер снова впадёт в уныние или передумает высказывать свою мысль. Она чувствовала, что от того, что он скажет сейчас, очень многое зависит. Возможно она даже сможет ухватиться за эти слова чтобы разгадать его, поймёт, о чём он думает.
— Да?
— Ты… когда-нибудь сожалела о том, что сделала?.. Когда было ясно, что исправить ничего нельзя, не жалела о том, что сделала? — тихо произнёс он, всё ещё смотря перед собой, как будто его вопрос был обращен вовсе не к ней.
Алори потупила взгляд, обдумывая его слова. Так вот в чём дело. Он о чём-то жалел. Сделал что-то, что сильно беспокоило его. Что она могла ответить на это? Наверное, нет человека, который бы не сожалел о своих поступках. Далеко не всё можно изменить, и на памяти самой девушки она не раз сталкивалась с подобным по своему опыту, но в этот момент ей на ум пришла ситуация в которой она оказалась, а именно ложь, в которой она запуталась, как в паутине. Она часто думала о том, что напрасно начала всё это, зря не рассказала брату. Тогда ей было страшно, она боялась последствий этого. А теперь когда всё зашло слишком далеко, начала думать, что Николас всё же понял бы её, пусть не сразу, но мог бы поддержать и помочь. Идя на поводу у своего страха быть осуждённой, она стала причиной ссоры своего брата и Джима. Теперь, когда она видела к чему это привело, открыть правду не смогла бы. Со временем всё стало труднее и выхода она не видела.
— Да… и не раз… — со вздохом ответила она.
— И… оно того стоило?
Ричард посмотрел на неё. Ему было интересно, что она ответит. Пусть причина её сожаления была ему неизвестна, но если эти чувства у них были одинаковы, ему хотелось знать, что она думает по этому поводу? Как справляется с отчаянием и невозможностью что-либо исправить. Она говорила так, словно действительно сталкивалась с этим часто. Сам же Ричард впервые был настолько уязвлён своей совестью. Настолько, что не мог вспомнить, было ли такое раньше или же нет. Ричард ни за что не стал бы спрашивать это у неё, будь у него любой другой вариант. Но его не было. Он ни с кем не мог поделиться своей проблемой, да и с ней не собирался, а потому не стал рассказывать всё как есть, всё ещё считая Орфа своей личной проблемой. Всё, что касалось этого чудовища — сулило беду. Не хорошо, если эта девушка тоже попадёт под влияние адского пса, которой сейчас не выказывал желания навредить ей, но только пока. Офицер ещё не доверял Алори настолько, чтобы полагаться на её мнение, но всё же, оно было ему не безразлично. Военный понимал, что взгляд на ту же проблему со стороны, может помочь ему разобраться. Как ему не хотелось признавать это, но всё же, было то, чего он не мог понять, как бы не старался. Он уже не надеялся найти ответы в одиночку.
— Да, — ответила девушка, слегка улыбнувшись, смотря прямо ему в глаза. — Знаю, это странно звучит, но я думаю, что когда-нибудь всё наладиться. Это трудно, но я не жалею о том, что сделала, потому что-то, ради чего я это сделала, очень важно для меня.
— Важно? — переспросил парень.
— Важнее всего на свете, — кивнула Алори.
Она с надеждой заглянула в его глаза, тщетно ища в них понимание истинных значений её слов, но парень, задумавшись на мгновение, молча кивнул, отворачиваясь, сказав только короткое и сухое «ясно». Сердце девушки сжалось от того, что ничего кроме задумчивости в его взгляде она не увидела. Но это и понятно. Чего она ждала? И почему вдруг ей стало так больно реагировать на общение с ним? Как и предупреждала Леона, нераздельная любовь оказалась большим испытанием. Поначалу Алори любила тихо, про себя, не рассчитывая ни на что, но каждый раз, когда военный проявлял к ней внимание, так трудно было удержаться от мечтаний о чём-то большем. Вот и сейчас её выбор сыграл с ней злую шутку. Но она вовремя вспомнила своё обещание и постаралась вынести это достойно, не проявляя лишних эмоций. Мечты остаются мечтами. Реальность остаётся реальностью, жестокой и лишенной сострадания.
«Она ещё и улыбается при этом…»
Ричард, присев, чтобы удобнее было чистить ноги коня, бросил на девушку, которая уже не смотрела на него, подозрительный взгляд. Ему стало любопытно, если она испытывала то же, что и он, то как справлялась с этим? Её это, похоже, совсем не тревожило. А вот он не мог спокойно относиться к этому чувству. Он не привык попадать в ситуации, которые не мог предвидеть, терпеть не мог неожиданные исходы. Военный привык рассчитывать все возможности, планировал каждый свой шаг, чтобы быть уверенным в том, что не оступиться. Теперь же он чувствовал, словно стоит на шаткой, качающейся табуретке, которую к тому же, кто-то упорно пытается выбить из-под его ног. Как можно расслабиться, находясь в таком положении, абсолютно не понимая, что ждёт впереди? Но самое странное — она не считала эту ситуацию безвыходной и по её уверенному голосу можно было сказать, что справлялась Алори успешно. Парню стало немного стыдно за своё поведение. Если хрупкая девушка держится и не унывает, то почему он должен опускать руки? Он выдохнул, расправил плечи и поднялся. Ему стало легче. Ничего ещё не кончено. В этот раз всё обошлось. Он не позволит Орфу повторить свою прогулку. Отец больше никогда не разочаруется в нём. Пусть он всё ещё не знал, как действовать, но точно знал, что у него всё получится, до тех пор, пока он уверен в этом.
— У него замечательная грива…
Ричард посмотрел на расчёсывающую чёлку Алори, которая уже почти закончила выпрямлять её.
— Хорошо бы сохранить её такой до парада, чтобы не запуталась…— озвучил свою мысль вслух парень, задумавшись поднеся палец к подбородку. — Будет жаль если он засорит её опилками.
— Может… заплетем её?
— Заплетем?
Алори виновато отвела взгляд. Ничем хорошим последний эксперимент с гривой Рейвена не закончился. Тогда Ричард накричал на неё за самовольность. Даже коню тогда досталось. Однако ничего лучше девушка предложить не могла и постаралась объяснить военному, почему считает эту идею неплохой. В прошлый раз он не позволил ей и слова сказать в свою защиту. Может, теперь выслушает…
— Я помню, как ты к этому относишься, но если заплести ему гриву, она не спутается и если расплести она только лишь станет более волнистой и всё. Я вовсе не имела ввиду чтобы он был заплетен и на параде тоже. Просто… жаль будет, если мы его расчешем и все труды пропадут…
Офицер хмыкнул, но не стал долго раздумывать и, вздохнув, изрёк:
— Ладно. Если так будет лучше, то я не против. Всё равно это рациональнее, чем потом вытаскивать из его волос стружку. Перед парадом у меня не будет на это времени.
— Правда? — Алори не веря своему счастью с улыбкой посмотрела на него.
— Да, да… Но в первый и последний раз. Военному коню не к лицу носить косы, — Ричард сложил руки на груди. Ему было не по себе от такой восхищённой реакции девушки на его разрешение. — Давай уже закончим с этим. Я не собираюсь торчать здесь весь день.
— Конечно! — спохватилась Алори.
Она полезла в карман, доставая из него горсть маленьких резиночек черного цвета. Ричард удивленно поднял брови. Порой ему казалось, что из своего белого халата она может достать всё что угодно, не раз наблюдая, как девушка то и дело угощает других лошадей и Рейвена в частности разнообразными лакомствами: сахором, яблоками, а то и припасёнными заранее морковными кружочками.
— Ты что, постоянно их с собой таскаешь? — спросил он.
— Ну да, — пожала плечами девушка. — На всякий случай. Поможешь мне? Так мы быстрее управимся, как ты и хотел.
— Я не умею этого делать, — постарался отмахнуться парень.
Он никогда не занимался подобным, относясь к таким украшениям лошадей негативно, считая, что они лишние. Но Алори не отставала.
Она почувствовала, что натянутая и напряженная атмосфера между ними исчезла и ей хотелось, чтобы так и осталось. Похоже у неё получилось вернуть офицера в хорошее расположение духа, и пока это так, можно было продлить этот момент, делая что-нибудь вместе — и плетение гривы как раз отлично подходило для этих целей. Алори радовалась тому, как он говорил с ней сейчас. Немного неохотно, но уж точно без злости и раздражения. Ей даже показалось, что ему тоже непривычно вести себя так, но несмотря на это, он держал своё слово и ни разу не повысил на неё голос. По своей ли воле или только из-за обещания Алори не знала, но это ничуть не волновало её сейчас. Главное, что он смотрел на неё снова своими ясными, живыми глазами и чем бы ни было это настигшее его отчаяние, оно прошло.
— Это не трудно, —настойчиво уговаривала она. — Правда. Я научу. У Рейвена очень густая грива. Одна я долго провожусь и…
— Ладно, ладно! — фыркнул он, подходя к ней. — Показывай.
У него не было сил спорить, хоть и не хотелось делать что-то, чего он не умел. Однако и это тоже было отвлечением от ненужных сейчас раздумий. Под контролем девушки Ричард неумело, но всё же начал выполнять её указания, и спустя несколько сплетенных локонов понял, что к чему. Жёсткий волос плохо поддавался, выбивался из пальцев, твердый и негибкий как прутики в венике. Общими усилиями, не без терпеливо ожидавшего жеребца, который снова задремал, пока молодые люди трудились над его гривой, они заплели её в красивую сетку, намного лучше той, которую Алори делала одна. Благодаря косам, длина гривы уменьшилась, она красиво лежала на шее и голове коня, который, как только работа была закончена, взмахнул ею, но та лишь всколыхнулась и упала обратно. Как ни странно, парню понравилось делать это, хоть вначале он был раздражен за то, что позволил втянуть себя в процесс. Наблюдать итог своего труда было приятно, особенно когда так здорово получилось. С хвостом Алори справилась сама. Его они не стали заплетать. Девушка лишь тщательно перебрала каждую прядь пальцами, после осторожно пройдясь по нему гребнем. По окончанию всех процедур Рейвен смотрелся просто великолепно. Ричард, полностью забыв о терзавших его мыслях и проблемах, внимательно осмотрел коня. И нашёл последнее, что нужно было сделать. Алори стояла рядом, когда он присел у передней ноги Рейвена и стряхнул песок с его мохнатых щеток.
— Подай-ка щётку, — обратился он к девушке. — Надо почистить…
Алори посмотрела на деревянную перекладину, на которой лежали все щетки и скребки. Даже подпрыгнув она не смогла бы достать оттуда ничего. Поняв свою ошибку, Ричард выпрямился и, цыкнув языком, без труда сам взял необходимый ему предмет.
— Пони… — произнёс он.
— Пони? — не поняла девушка.
— Ну да, пони. Низкая лошадь, — объяснил Ричард, повертев в руках щётку.
Несколько секунд Алори просто молча смотрела на него, а потом засмеялась, звонко и весело, прикрыв глаза. Так её ещё никто не называл. Она ничуть не обиделась. Её рассмешило то, как именно парень объяснил это прозвище. Наверное, она выглядела сейчас глупо, но просто не могла иначе, не могла сдержать чувства, которые рвались наружу. Ричард удивлённо посмотрел на неё, но тоже не смог сдержаться и уголок его рта вопреки его воле пополз вверх в неуверенной лёгкой улыбке.
*****
— Стой…
Николас придержал Шемрока рукой за ошейник и пёс послушно замер на месте, спокойно поглядывая на шланг в руках хозяина. Рядом лежал кусок мыла. Ник специально отвёл собаку ближе к ограде, где на месте мисок, которые он сейчас убрал, был небольшой асфальтированный клочок, чтобы не залить водой весь песок в вольере и не создать неприятное и вязкое песочное месиво под ногами. Шемрок зажмурился от яркого солнечного света и часто дышал, высунув розовый язык, совсем не прочь охладиться. Но кинолог преследовал совсем другую цель. Последний раз он мыл овчарку только у себя дома. Шерсть пса не была грязной, но все же, парень решил как следует вымыть её перед парадом. Если он и изваляется потом в песке, его можно будет легко вычесать, свой блеск от этого чистая шкура не потеряет. Ник отпустил пса и подняв шланг над его спиной посмотрел в сторону, туда, где за изгородью стоял Джим, держа руку на вентиле.
— Давай, — скомандовал Николас, и Мейлон повернул его.
Послышался шум, резиновый шланг изогнулся и спустя мгновение на Шемрока полился мощный напор воды. Пёс прижал уши к голове, не слишком довольный мокнущей шерстью, но с места не сдвинулся, выполняя приказ кинолога. Ник как следует намочил его спину, бока, пушистый длинный хвост, грудь, живот и лапы. Когда дело дошло до головы, он придерживая шланг одной рукой, другой прижал уши пса вниз, чтобы в них не попала вода, после чего облил ещё и голову. Шемрок заворчал, закрыв глаза, когда с ног потекла холодная струя. Мокрая шерсть повисла с него клоками. Хвост стал похожим на палку. Лужа воды под ним разрослась и потекла вдоль забора прочь из вольера.
— Хватит.
Джим перекрыл воду и Ник откинул шланг в сторону и нагнулся за мылом, когда пёс, почувствовав что н него больше ничего не льется, наклонил голову на бок, собираясь отряхнуться.
— Не смей, — строго запретил Элрик и Шемрок, дёрнув мокрыми ушами, облизнулся, как всегда покоряясь ему.
Парень принялся намыливать шерсть пса, взбивая объемную пену. Под натиском его рук, овчарка покачивался из стороны в сторону, но терпеливо выносила всё, что с ним делали.
— Грач бы меня давно цапнул, — хохотнул Джим, заходя в вольер и закрывая за собой дверь. — Хорошо, что я не иду с ним на парад. — он привалился спиной к сетке, которая прогнулась под его весом и стал наблюдать за тем, как Шемрок понемногу превращается в мыльный шар на лапах.
— Почему ты не попросить Ульриха поменять тебе пса? — спросил Ник, намыливая хвост Шемрока. — Всем же ясно, вы никогда не найдёте общий язык.
— Да я просил уже не раз, — отмахнулся рукой ишварит и поднял голову к небу, смотря на облака. — Он сказал, что пока нет новых собак, а менять меня с кем-то не будет. Мало кто согласиться отдать своего обученного пса на попечение другого кинолога, я это понимаю. Пока что новую собаку дали только Корфу.
— Плеяда… — кивнул парень, поднимая правую заднюю лапу собаки, чтобы как следует вымыть подушечку. — Хорошая собака. Она очень похожа на отца, Берсека. Не плохо бы было тебе получить такую. Думаю, вы бы сработались.
— Мечтать не вредно…— вздохнул Джим. — Но чудес не бывает. Шансы, что мне попадёт толковый пес очень малы…
— Не оскорбляй Грача, — усмехнулся Николас, заканчивая со второй задней лапой. — Он хороший пёс, просто ты ему не нравишься.
— Ну вот и взял бы его себе, — фыркнул Джим.
— Прости, но боюсь Шемрок тебе не по зубам, — засмеялся Ник. — Тебе придётся выполнять его команды, а не ему твои.
Джим тоже усмехнулся, отталкиваясь от сетки, вставал на ноги ровно. Ник, запустив пальцы в длинную грубую шерсть пса, намыливал его бока и спину, на землю падали ошметки пены, медленно растекаясь и тая. Шемрок изо всех сил держался от соблазна отряхнуться, время от времени облизывая губы языком. В соседних вольерах собаки уже принялись за дневную норму еды, которую только только закончили разносить. Джим, повернувшись в сторону и смотря на противоположный ряд собачьих клеток, где стажеры разносили миски с кашей, невольно вспомнил те времена, когда они с Ником занимались тем же самым. Тогда ещё не было ни Корфа, ни Вебера. Они со всем справлялись вдвоем, постоянно помогая друг другу. Оттого и становилось дико от мысли, что может произойти ситуация, которая рассорит таких давних друзей. Он облегчённо выдохнул, радуясь, что всё позади. Эти дни показались ему настоящим адом. Отчасти Джим был даже рад, что Ник узнал всё сам. Единственное, что уже не было прежним, это настроение самого Элрика. Он стал молчаливым и задумчивым, не задерживался на обеде, чтобы поболтать с Корфом и Вебером и постоянно пропадал в вольере Шемрока. Сначала Мейлон решил, что друг просто хочет позаниматься с псом пока есть время, но это было не так. Он просто сидел в вольере, на перевернутом ведре, поглаживая по голове пса, который всегда садился напротив кинолога. Даже зная правду, ему было трудно смириться с ней. К сожалению, исправить ничего было нельзя. И ишварит от всей души сочувствовал ему, не представляя, каким нужно обладать характером, чтобы не подавать вида перед человеком, который врет ему в лицо, даже не краснея?
Ник замолчал. Вспенив шею и грудь пса, он уже трудился над головой, массируя пальцами лоб пса, который зажмурился и, ворча, ожидал, когда всё закончится. Парень смахнул с рук пену и, осмотрев пса, махнул Джиму. Тот без слов вышел из вольера и направился к вентилю. Один его поворот и пена с пса начала сползать вниз. Ник проводил рукой по его шерсти, сгоняя её стараясь смыть всё под чистую. Шемрок даже без указания поочередно поднимал каждую ногу, чтобы кинолог как следует окатил его водой. Когда шкура пса совсем освободилась от пены, Элрик дал команду Джиму выключать воду и отошёл от собаки.
— Теперь иди, сушись.
Шем подскочил как ужаленный, понесся галопом до противоположной стены и с наслаждением отряхнулся, осыпая всё вокруг брызгами. Влажная шерсть топорщилась иголками, торча во все стороны. Он ворча и поскуливая начал тереться боком об сетку.
— Вчера Вебер мыл своего Зодиака, — сказал Джим, возвращаясь в вольер, где Ник стряхивал с рук налипшую шерсть. — Так тот его с ног до головы окатил.
— Не так просто заставить собаку не отряхиваться, — ответил Ник. — Пусть радуется, что мы делаем это не так часто. Жду не дождусь когда всё это закончится. Ульрих у меня уже вот здесь… — он показал ребром ладони на своё горло. — Мне больше нравится, когда ему на меня наплевать и он меня в упор не замечает…
— Ну да, ну да, но только до следующего соревнования. Не видать тебе спокойствия пока твой пёс показывает такие результаты, — беззлобно ухмыльнулся Джим. — Вот на мой уход со столовой он вообще никак не отреагировал.
— Зато отреагировали другие, — парировал Николас, отряхнув со своего рукава шерсть. — Весь полк волком взвыл, когда узнал, что ты больше не будешь готовить. Мы, конечно, всегда едим что-то однообразное, но только тебе удавалось каждый раз делать что-то необычное.
— Да, да, хвали меня, хвали…— Джим довольно погладил себя по груди. — Я и правда чертовски хорош в этом.
— Так и оставался бы там. Зачем ушёл?
— Затем, что я сбежал туда только, чтобы не видеть как твои рога потолки царапают, — фыркнул ишварит. — Ты меня знаешь. Я терпеть не могу, когда что-то оскорбляет моё чувство справедливости. А раз всё наладилось — меня там ничего не держит, так что буду следить и дальше за твоими рогами.
— Да, будь уж добр…— тихо сказал Николас.
Они стояли рядом, плечом к плечу, у забора. Джим покосился на друга. Он снова услышал отрешённость в его голосе. Как у смертника, который и так знает свою судьбу, а потому уже ничего не боится и не видит смысла что-либо делать. Вебер и Корф с радостью восприняли новость о том, что Мейлон и Элрик снова вместе, хоть и сетовали на то, что потеряли хорошего повара. Как и обещал Джим, он ни словом не обмолвился об их разговоре ни единой живой душе, храня секрет Ника, как свой собственный. Ему было не по себе, наблюдая за Ником, который так ничего и не сказал ему то той теме, которую они держали в секрете.
— Ты так и не сказал ей, — понял он. — Брат, ты правда ей не сказал. Я думал ты шутишь, когда заявлял это.
В его голосе и близко не было вопроса. Он ни на секунду не сомневался в своем мнении.
— Я и не собирался… — на выдохе произнёс Ник.
— И что… так и будешь терпеть? Это же убивает тебя, я вижу. Нельзя так издеваться над собой. Тебе следовало бы сказать ей, хотя бы намекнуть, вывести её на разговор. Это-то ты можешь сделать?! — не сдавался Джим, вновь начиная закипать, раздраженный неправильным, по его мнению, поведению Николаса.
— Я пытался… — отозвался тот. — Но она всё равно ничего не сказала… Неужели я так сильно её запугал, что она не хочет доверять мне…
— Опять ты за свое! — рыкнул ишварит. В его глазах вспыхнул огонь, отчего показались, что они стали не просто красными, а рубиновыми. — Ты собираешься терпеть всё это?! Будешь как вшивая дворняга ждать, когда она соизволит поговорить с тобой.
Ник кивнул, прикрывая глаза, всем своим видом показывая, что устал от этого разговора. Мейлон раздраженно, как бык, выдохнул через нос, но возобладав над собой, успокоился, чертыхнулся и сложил руки на груди.
— Храни Ишвара твои нервы, — брякнул он. — Время покажет, кто был прав. Пойду, скажу стажерам, что Шема уже можно кормить…
****
Харрис остановился на пороге своей квартиры, в поисках ключей. Он жил в одном из домов в городе, занимая два квартирных этажа. Сам дом уже был старым и находился не в центре столицы, но в близости от неё. Покопавшись в кармане своего старого пальто, доктор наконец отыскал брякающую связку и, найдя нужный ключ, вставил его в замочную скважину, отпирая дверь. Заскрипев, он поддался и услышав щелчок, врач вытащил ключ и навалившись боком на дверь, вошел внутрь. Дом, как и всегда встретил его тишиной. За много лет одинокой жизни, ветеринар привык к этому и уже пересилил тот период своей жизни, когда возвращаться в пустую квартиру было тошно. Пошарив рукой по стене слева от входной двери, старик щёлкнул выключателем, зажигая свет. Лампочка над его головой осветила короткий коридор переходящий в комнату и лестницу ведущую наверх. Не торопясь, Уолтер снял ботинки, повесил на вешалку пальто, и тяжело переваливаясь с ноги на ногу побрёл по коридору в гостиную.
Здесь стоял старомодный диван, небольшой круглый стол и платяной шкаф, такой высокий, что, казалось, подпирал потолок. На низкой каминной полке прислоненные к стене, поблескивала на свету глянцевая поверхность старых пожелтевших фотографий, в потрескавшихся деревяных рамках. Широкое окно тянулось от стены до стены, начинаясь с полуметра от пола. На подоконнике стояли аккуратно выставленные в ряд цветочные горшки с любимыми цветами врача — фиалками. Первое, что сделал доктор, оказавшись дома, это заботливо полил своих любимчиков из лейки, стоящей на полу. Он ласково говорил с каждым, поглаживая бархатистые, мясистые листочки с фиолетовыми цветочками. Только после этого старик задёрнул штору и прошёл через комнату обратно в коридор, проверить, запер ли дверь. В последнее время он всё чаще забывал это сделать. А сегодня доктор был совсем не в своей тарелке. Он так переволновался за свою ученицу, что и спустя несколько часов всё никак не мог успокоиться. Угораздило же бедную девочку воспылать чувствами к Ричарду. Проверив замок, доктор вернулся в комнату и тяжело опустился на диван, давая отдых уставшим ногам. Он тяжело вздохнул, устраиваясь поудобнее. В глубине квартиры раздавалось громкое тиканье напольных часов, стоящих чуть дальше, у самой лестницы. Светло коричневые обои пожелтели от времени, кое-где облупились пузырями, грозясь отлепиться от стены. Сквозь занавески с улицы просвечивал фонарь. Харрис весь день только и думал о том, как может сложится судьба двух молодых людей, которые никак не могли быть ему безразличны. Такая милая и добрая девушка как Алори, заслуживала хорошую пару, и ею мог стать Ричард, если бы только не был таким холодным. А ведь он не был таким. Когда же он начал меняться? Когда?..
Харрис медленно облокотился на спинку дивана, опрокидывая голову назад и забылся в воспоминаниях.
«Три года назад…нет, чуть больше трех…тогда, когда я познакомился с ним поближе…»
Примечания:
https://vk.com/fmam_mag?w=wall-72112263_50042