Life Time 3

Шемрок остановился, чтобы понюхать угол дома, мимо которого проходил. Ник терпеливо застыл, не натягивая длинный брезентовый поводок, чтобы не мешать собаке. Пёс редко выходил в город куда-то, помимо службы, и потому, парень позволял исследовать всё, что собака считала интересным. Толстый, тёмно-коричневый, кожаный ошейник на шее Шемрока громко звякал, когда тяжелый стальной карабин ударялся о такое же тяжелое сваренное кольцо за которое и был пристегнут поводок. Лужи на улицах почти подсохли, оставаясь только в низинах и заполняя трещины, где брусчатка изрядно продавилась. Стоял полдень, и от водяных испарений прошедшего дождя, становилось душно. Шемрок тяжело дышал, высунув розовый язык, с которого капала слюна. Закончив обнюхивать, он послушно побрёл рядом с Ником на провисшем поводке, иногда бросая внимательные взгляды на прохожих, даже сейчас стоя на защите своего хозяина. Возможно, горожане могли подумать, что кинолог совершает обход улиц, следя за порядком в предверии праздника, но это было не так. Николас, только что вышел из корпуса, решив, что оставшиеся пару дней до парада Шемроку будет полезнее провести не в вольере. Собаки остро чувствовали, что скоро что-то произойдёт, считывая это по волнению вокруг себя, исходящем от кинологов, и чем ближе подходил срок — тем тревожнее становились. Особенно молодые собаки, которые впервые должны были участвовать в таком мероприятии. Они метались ночью по своим вольерам, не могли заснуть, беспокойно лаяли и скулили, забирались на крыши своих будок, вставали лапами на сетчатые заборы, а кто-то даже выл, не имея возможности справиться с волнением. Шемрок никогда не вёл себя так, привыкший к излишнему вниманию к себе и постоянным тренировкам. Но Ник отлично представлял, какого будет его другу, когда в соседнем вольере пёс начнёт ни с того ни с сего лаять и скрести когтями по железной проволоке. Ульрих, конечно, возражал против этого, регламентируя свою точку зрения тем, что с Шемроком вне вольера может что-то случиться — например он мог случайно порезать лапу на прогулке, и тогда весь полк останется без направляющего. Николас едва сдержался, чтобы не выразить сомнение своему начальнику, который догнал его с псом уже на выходе с КПП. По сути, Ник должен был подчиниться воле Ульриха, но не стал. Свою службу он нёс исправно и всегда прислушивался к начальству, но не сейчас и не к Ульриху. Этому человеку не было дела ни до кого, кроме себя. И только лишь серьёзный повод мог его заставить оторвать зад от своего кресла в уютном кабинете, из которого он выходил крайне редко. Именно поэтому парень был благодарен судьбе и майору Вольфбергу, который когда-то научил его, что нужно сделать, чтобы пёс, о котором он заботился с самого рождения, принадлежал только ему, и армия не могла наложить на него лапу. Ведь будь это так, Ник стал бы настоящим заложником в руках Ульриха, не имея никакого влияния на него, и любое неосторожное поведение могло разлучить его с Шемроком. Этот пёс не был для кинолога просто собакой. Это был его самый верный и преданный друг, с которым Ник, ещё мальчишкой, готовился стать военным, не сомневаясь в правильности выбранного им пути. И стоя перед Ульрихом, который, как мог, старался надавить на парня и заставить его выполнить приказ, Ник спокойно выслушал его и заявив, что если ему нужно, чтобы пёс чувствовал себя хорошо, он сейчас же заберёт его домой и явится с ним на парад в назначенное время, не забыв прихватить с собой весь набор медалей и орденов. Отдав честь, кинолог развернулся и пошёл прочь, уводя с собой главную гордость корпуса, без которой Ульрих не мог чувствовать себя уверенно. Отчасти Нику было жаль его. Такой человек, хоть и командовал кинологическим корпусом, за всю свою жизнь, должно быть, и поводка в руки не взял, а иначе у него не возникали бы такие бредовые опасения касательно овчарки. Многое переменилось бы в лучшую сторону, если бы начальником здесь был бы кто-то, похожий на Вольфберга, но об этом приходилось только мечтать. Даже Артур, кинолог, который доверил Нику Берсека, был переведён на восток страны. Элрик видел его всего несколько раз. Судьба не позволила им служить вместе, на что оба очень надеялись. Не считая Николаса, кинологический полк в этом году был представлен шестнадцатью военными, которые должны были идти строем по четыре шеренги и четыре человека в каждой. После Ника, который поведёт всех и будет идти один во главе, в первой шеренге должны были присутствовать Вебер со своим Зодиаком и ещё трое молодых людей, с которыми Элрик был хорошо знаком, но не мог причислить их к узкому кругу своих друзей. Все они — первоклассные кинологи, состоящее на хорошем счету, но никак не смогшие произойти Ника с Шемроком в мастерстве. Проще говоря, вслед за ними пойдут все вторые и третьи места на соревнованиях. А уже замыкать колонну будут молодые солдаты, большинство из которых поведёт не своих собак, а уже натренированных и умелых. Иногда, наблюдая за тем, как новички тренируются на площадке для подготовки к параду, ему, с высоты профессионального взгляда, казалось, что это собаки их учат, а никак не наоборот. Мучать Шемрока тренировками Ник больше не считал необходимым. Последнее время, пёс смотрел на него так, словно говорил «Тебе-то самому это не надоело?». Парочка спокойных деньков дома, на тёплой подстилке и длинные прогулки, вместо беготни по трубам — лучшее, что парень мог предложить своему другу. Вечером они непременно сходят на пруд. Там можно будет спустить пса с поводка, и он наконец, хоть на время станет самым обыкновенным псом, а не живым оружием на охране спокойствия страны. По сути, у Шемрока не было «щенячьего детства». Ник начал заниматься с ним с двух месяцев, как только в маленькой головке щенка появились зародыши сознания. Парень никогда не подпускал собаку к другим сородичам, если им случалось столкнуться вне корпуса. Шем не умел играть, не понимал, зачем незнакомая собака несётся к нему издалека, а подбежав, падает на передние лапы, задрав хвост к небу. Он ворчал и уходил, а при попытке разыграть себя — показывал клыки. Тогда парень уводил пса, чтобы не смущать его, и не доводить дело до драки, хоть разнимать дерущихся собак ему приходилось не раз. Любой городской пёс, даже самый задиристый, уступал в драке армейской собаке, и мог получить пару дыр в своей шкуре лишь за излишнее любопытство. Как и в жизни, военные словно бы входили в особую касту, отличающую их от обычных горожан, так и в собачьем сообществе происходло всё тоже самое. Было лишь одно четвероногое существо, с которым Шемрок становился щенком. Мот. Старый пёс постоянно сопровождал маленького Шема куда бы тот не шёл, когда ещё жил в Ризенбурге и даже воспитывал его вместе с Ником. Грядущим летом, чуть позднее даты, когда Алори нужно будет вернуться домой, он хотел взять отпуск и вместе с Шемроком съездить домой, повидать родных, которых не видел уже больше года, разговаривая с ними только по телефону. Он уже соскучился по отцу, по матери, да и по вечно ворчливому старшему брату тоже. Парень собирался переговорить с Ульрихом на этот счёт после парада, чтобы тот заранее оформил ему отпуск. Шемрок тоже будет рад увидеться с Мотом. Наверное, у старика совсем морда поседела и он уже не гоняет овец по полям… На площади, через которую им нужно было пройти, народу было больше. По краям уже выстроились переносные ограждения, предназначенные для того, чтобы огородить часть площади, через которую пойдет парад. У них толпилась местная детвора, рассматривая, но не трогая, боясь, что внезапно нагрянувший дозорный может наругать их. Оказавшись в толпе, шумной и быстрой, пёс угрюмо заворчал, и Ник подтянул его к себе на коротком поводке, давая команду «рядом», стараясь держаться подальше от детей. Увидев большую, лохматую, белую собаку, большинство малышей почему-то считало, что им непременно нужно хотя бы попробовать дотронуться до неё, а потискать — вообще придел всех мечтаний. Шемрок терпеть не мог детей, не бросался на них, но громко рычал и скалился, потому, чтобы избежать проблем, Ник, как и в случае с собаками, старался поскорее увести пса от очевидного конфликта. К счастью, на этот раз пронесло, и группа детей, разного возраста, слишком занятые разглядыванием ограждений, не заметил как мимо них прошмыгнул кинолог с большой белой собакой. Обогнув площадь по полукругу, Николас свернул в переулок, и поняв, куда именно он ведёт его, пёс замахал хвостом. Ему нравилось бывать дома, намного больше, чем сидеть в вольере. Его красивая, чистая, вычесанная шерсть, мягкая и блестящая, колыхалась от каждого шага. Не было слышно привычного цокота когтей по брусчатке. Ник подстриг их. Шум с площади становился всё тише, по мере того, как они удалялись от неё вглубь улицы. Парень так и не сказал сестре о том, что приведёт сегодня домой гостя. Собирался, но так и не смог. Боялся, что Алори заметит его неважное настроение. Николас пребывал в нём всё время с тех пор, как узнал правду. Как и говорил Джим, это больно и мучительно слушать человека, который врёт тебе. Вдвойне больнее, — когда сам знаешь правду. Но, в последнее время, Лори стало веселее, чем обычно. Ему не хотелось, но невольно всё же парень связывал это с тем, что причина всему Цербер. Похоже, у них там всё было хорошо. Ну или хотя бы не было плохо. Она уже не пряталась от него в своей комнате. Наоборот, искала общения с братом, рассказывала обо всём, что делает на учёбе, но ни разу не рассказала ничего касательно работы, чем ещё больше подтверждала подозрения Ника. Теперь они поменялись местами. Брату стоило больших усилий делать вид, что всё хорошо. На самом же деле он чувствовал себя ужасно, и не горел желанием общаться с ней. Нет, он не был обижен на неё, а если и был, то уже простил. Но всё же тяжесть на сердце не давала ему вести себя, как обычно. Он и ругать бы её не стал, только бы она рассказала обо всём сама. Первому начинать этот разговор, казалось глупо. Девушка не будет в восторге от того, что её брат следил за ней. По этой причине Николас пока не решился вмешиваться. Может, Ева права. Может Мустанг не такой плохой, каким его все считают. Ведь будь это не так, Алори не стала бы общаться с ним. Однако, и в это слабо верилось. Даже когда парень видел всё своими глазами. Кто знает, может со временем он привыкнет. Привыкнет к переменам, которые только начались и, казалось, это лишь малое из того, что скоро измениться. Когда они подошли к дому и вошли на территорию дворика, Ник отстегнул поводок и пёс побежал вперед, по песчаной дорожке, но на полпути остановился, повернув голову в сторону клумбы, на которой колючим кустом посередине раскинулась чёрная роза Алори. Ник считал, что она никогда не распустится. Сколько не наблюдал за ней, бутон оставался плотно сомкнутым, как створки устрицы. Но Лори, несмотря ни на что, каждый день ухаживала за ней, рыхлила землю и следила за тем, чтобы цветку всегда хватало воды. — Нельзя! — окликнул кинолог собаку, которая уже сошла с тропинки на газон и медленно приближалась к клумбе, вытянув шею, чтобы обнюхать интересный куст. — Лори не понравиться, если ты его сломаешь. Шемрок остановился, повернул голову к хозяину, посмотрел на него своими внимательными, умными глазами, развернулся и так же медленно вернулся на дорожку, направляясь уже к дому. Пёс забрался на крыльцо и уселся на пороге, ожидая, когда подойдёт Ник. Парень, сматывая поводок, поднялся за псом следом и, поискав ключи, отпер дверь. Овчарка, сама просунув лапу в образовавшуюся щель, толкнула дверь плечом и прошмыгнула внутрь. В полутьме прихожей Николас увидел только, как мелькнул его белый хвост, исчезающей на кухне, но спустя несколько секунд, пёс пробежав по ковру, уже очутился в гостиной. Ник услышал, как тот шумно принюхивается, а после его голова показалась в проходе, вопросительно смотря на кинолога. — Она еще не пришла, — сказал Ник, снимая верх своей формы и вешая её на крючок, понимая, что значил немой вопрос в глазах пса. — Скоро вернётся. Шемрок приоткрыл пасть, закрыл и снова перебежал на кухню. Сняв тяжелые сапоги, и понимая чего сейчас хочет друг, кинолог прошёл на кухню, где собака беспокойно крутилась по кафельному полу. — Сейчас… Парень достал из ящика стола железную миску и наполнил ее водой из-под крана. Поставив миску на пол, возле стены, Ник ушёл в гостиную и устало плюхнулся на диван, слушая доносящийся с кухни плеск воды. Он откинул голову на спинку дивана, раскинув руки по обе стороны и закрыл глаза, давая им отдых. Нарастающая головная боль пульсировала в висках, словно кто-то сдавливал голову стальным обручем. Как ему быть? Как себя вести с ней? Как сделать так, чтобы она доверяла ему как раньше? Ответа ни на один из этих вопросов он не знал. Ему казалось, что вся та дружба между ним и сестрой, крепчающая с каждым днём, дала трещину. Часть его кричала о том, что он не виноват в этом, зато другая — сжигала от стыда и вины. Будь он снисходительнее к Алори, будь он чуть более внимательнее, она бы никогда не поступила так. Он снова вспомнил тот вечер, когда накричал на неё, после того, как Джим пытался открыть ему глаза, и в итоге оказался прав. Конечно. Разве станет она рассказывать что-то человеку, который довел её до слёз своим криком? Обвиняя, вместо того, чтобы выслушать. Как он был глуп… «Идиот» — мысленно выругался парень, сильнее зажмурив глаза и стиснув зубы. — «Какой же я идиот…» Теперь ничего нельзя было сделать, не рискуя всё испортить окончательно. Только надеяться, что Алори всё же поверит ему снова. Не могло быть такого, чтобы это осталось навсегда. Должно быть, она всё же, в душе, держала на него обиду. Ожидание было невыносимо. Настолько, что одна часть его сознания, хотела прекратить эту психологическую пытку как можно быстрее, поддаться уговорам Джима и припереть сестру к стенке, требуя объяснений, но по своему характеру Николас не пошёл бы на это. Никогда. В особенности после того, что уже натворил, поддавшись гневу. Ярость и злость — самые плохие советчики. Нельзя было позволить им вырваться наружу. Вот что случается, когда человек который никогда не выходит из себя, вдруг срывается. У него никогда не получалось злиться, как следует. Ему об этом и сам Алард когда-то говорил. А мать как-то в шутку сказала, что Ал забрал у брата его способность проявлять злобу, потому он вдвойне вспыльчивый и раздражительный, превзойдя в этом даже отца, который тоже спокойным характером не мог похвастаться. Поздно плакать, когда молоко уже разлито. Ник тяжело вздохнув сел, наклонившись вперед, положив локти на колени и только сейчас почувствовал, как в его руку уперся холодный и мокрый нос. Он покосился в сторону. Шемрок сидел рядом с ним, прижимаясь шерстяным боком к его ноге и молча смотря в глаза хозяина, чуть вилял хвостом, словно спрашивал разрешения. Парень слабо улыбнулся и потрепал собаку по голове. Им нужно было быть в форме на параде. Не время думать о плохом. Хочет того Алори или нет, он всё равно будет оберегать её, ненавязчиво, издалека, но если однажды она обратиться к нему за помощью, он все сделает, чтобы поддержать её. И никогда не осудит. Больше никогда. Плевать насколько плохо ему сейчас. Бедняжка Лори мучалась куда сильнее, когда поняла, что не сможет рассказать Нику, что с ней происходит. Если подумать, нет ничего плохого, в том, что его сестра дружит с Мустангом-младшим. Жаль, он понял всё только недавно. Если Алори знает его уже какое-то время, то до Николаса доходили только слухи о нём. Что если Цербер на деле не так страшен? Что если все эти слухи лишь пустые слова? Элрик никогда не сталкивался с ним лицом к лицу, чтобы знать наверняка. Его сестра, Ева, не показалась ему плохой, хоть и напала на него, как дикая хищница. Если и она не была против общения этих двоих — почему ему стоит возражать. Никуда дальше Централа это не уйдёт. Он зря переживает. Пусть дружат, если от их дружбы не возникнет проблем. Алори уже не маленькая девочка, и Ник не отец, чтобы стремиться оградить её от всего. — Я в порядке, друг… — сказал Ник Шемроку. — Не переживай. Пёс опустил голову и толкнул парня лбом в ногу, тихо ворча и уже сильнее вильнув хвостом. — Чего ты хочешь? — спросил кинолог. Шемрок попятился назад, смотря в глаза хозяина, и громко гавкнул. — А… — понял Ник. — Хорошо, неси. Овчарка только этого и ждала. Резко развернувшись, Шемрок пронёсся по гостиной к своему сложённому на полу пледу, схватил лежащий на нём резиновый мячик. Он, подбежав к Нику, так резко затормозил, что чуть не врезался грудью в диван, настойчиво потыкав парня носом в ладонь, чтобы тот забрал у него мяч. Николас не часто позволял псу играть дома, но иногда бросал мяч в помещении. Сегодня всё-таки был особый случай. Всё я равно здесь нечего было разбить, если знать, куда бросать. Потому Ник, сделав пару обманных забросов рукой (на которые Шемрок не среагировал, ожидая когда хозяин перестанет шутить) скомандовав «Апорт!» бросил игрушку в коридор. Пёс побежал следом. Мяч ударился об одну стену, об другую и укатился куда-то к входной двери. С громким топотом Шемрок поскакал туда и вернулся с зажатым в зубах мячом. Он бросил его на диван рядом с Ником и снова попятился назад, высунув язык и быстро-быстро махая хвостом. Играя с ним, Ник немного отвлёкся от тревожных мыслей, и следующий бросок направил в сторону пустой стены в гостиной. Гавкая, собака полетела за ним. Игрушка ударилась об пол рядом со стеной, подпрыгнула вверх, и отскочила от стены так, что Шемрок поймал её в полёте. — Молодец! — похвалил его кинолог, забирая мяч из его пасти. — А ну лови! Шем снова выскочил в коридор, чтобы поймать игрушку, но когда возвращался обратно, Ник услышал, как открылась входная дверь, и пёс, стоящий в коридоре, с мячиком в зубах замер, приглядываясь в сторону двери. Но спустя секунду он бросил мяч, забыв о нём и, прижав уши, потрусил по коридору, исчезая из поля зрения Ника. — Шем! — услышал он голос сестры. — Ничего себе! Ты дома! В ответ пёс заворчал, очевидно под ласкающими его руками. А потом забежал в гостиную лаем сообщая Нику, что девушка вернулась с учебы. — Тихо-тихо, — успокаивая пса сказал парень. — Я всё слышал. — Никки! — Алори вошла в гостиную, останавливаясь, опираясь одной рукой о стенку. Парень поднял голову, уже не пряча своего взгляда от сестры. Наверное, всё это время он вёл себя глупо, как обиженный ребёнок. Алори ничем не заслуживала такого отношения. Её ложь — это просто ответ на запреты, глупые и несправедливые. И чтобы нарушить их, нужна была смелость наравне с выдержкой, помогающей продолжать держать в секрете свои похождения. Сейчас Ник должен был помогать ей, не придавая значение своим собственным чувствам. Что-то подсказывало ему то, что чувствует сестра, трудно передать словами. — Привет, Лори, — поздоровался он, улыбнувшись. — Ты не сказал мне, что Шем сегодня у нас, — девушка наклонилась и погладила пса, который как кошка крутился у её ног, ластясь к ней и утробно ворча. — Я только сегодня решил забрать его на пару дней, до парада, — объяснил он, наблюдая за тем, как пёс заваливается на спину, позволяя девушке потрепать его за шерсть на животе. — Пусть отдохнёт и отоспится. А то боюсь, он скоро свихнётся от этих постоянных тренировок. — Да и ты тоже, — отозвалась Алори. — Держу пари, ты и во сне маршируешь. Ник засмеялся. — Как на учёбе дела? — спросил он. — Этот Стефан вас больше не донимает? — Лекции по его темам давно закончились, — сказала Алори, снимая с плеча свою сумку и ставя её на пол. — А семинары начал вести другой преподаватель. Так что мы Шварца разве что в главном корпусе иногда видим. — она тяжело вздохнув села с ним рядом на диван. — Странно, что ты об этом вдруг заговорил… — Да… я просто… подумал, что не особо интересуюсь твоей учёбой… Да и ты сама мало что рассказываешь. И про учёбу… и про работу тоже. Последние слова дались ему с трудом, но Ник сделал усилие над собой, чтобы они прозвучали так же уверенно, как и первые. Ведь в этом не было ничего странного. Он её брат, и вполне может интересоваться подобным. Тем более, когда она не убежала поскорее к себе в комнату и дала ему возможность задать вопрос. Снимая напряжение от обстановки, Шемрок подошёл к молодым людям и улёгся у их ног, положив хвост на пол и водя им их стороны в сторону, словно подметая ковёр. — Нуууу… — задумалась Алори, поднимая глаза к потолку. — По сути, ничего не изменилось. Всё так же готовимся к экзаменам, — она посмотрела на брата, лукаво улыбнувшись. — Нас проверочными так же мучают как вас с тренировками. — Только у тебя это скоро закончится, — усмехнулся Ник, снова опрокинув голову назад. — А вот у меня вся оставшаяся жизнь так и пройдёт. — Только не говори что ты этому не рад, — толкнула его плечом девушка. — Иначе тебя бы здесь не было. — Что верно, то верно…— согласился он, и повернул к ней голову. — У меня есть идея. Может, сходим, погуляем с Шемроком вечером? Можно сходить на пруд. Он очень давно там не был. В пруд я его, конечно, не пущу, только помыл недавно, но можно взять с собой мячик и… — Прости, Никки, я не могу… — виноватым тоном прервала его сестра, вжав голову, отвела взгляд. — У меня… сегодня много работы в конюшне… Я как раз хотела сказать тебе, что, возможно, задержусь сегодня чуть дольше, чем обычно. Но постараюсь вернуться, как только смогу. Чтобы ты не волновался. Улыбка исчезла с лица Ника. Он перевёл взгляд с сестры на белый потолок гостиной, рассматривать на котором было совершенно нечего. — А… вот оно что… Ну, что ж делать, если работать нужно. Ничего… Тогда… может завтра? Последний день перед парадом, погуляем вместе, поболтаем. Если… ты будешь не занята… снова… Николас был уверен, что в его голосе прозвучала обида. И скрыть её было трудно. Ведь он-то знал, к кому именно идёт его сестра. Может, работа тоже имела место быть, но парень понимал, что это не совсем так. Раньше она бы, не раздумывая, согласилась на такое предложение, и кинолог доподлинно знал, что сегодня у девушки свободный день, и она сама решала идти ей в корпус или нет. Её начальник, доктор Харрис, о котором девушка отзывалась только хорошо, сам настоял на таком графике, чтобы Алори могла уделять время и учебе тоже. Она как-то сама рассказывала брату об этом, и Ник хорошо запомнил этот разговор. Всё сводилось к тому, что между «провести время со своим старшим братом» и «с Цербером», она выбрала второе. Доброта парня нашептывала ему, что обижаться не стоит, но эта самая обида уже проедала его сердце так же, как жадно огонь поглощает листок бумаги, разрастаясь всё сильнее и сильнее, оставляя на месте чисто-белого листа чёрную сыпучую золу. Только что он пообещал сам себе, что не станет реагировать так остро и едва сдерживал это обещание. Почему ему было так больно от её слов? Он ведь не считал Алори своей собственностью, не собирался препятствовать ей. Тогда отчего эта тяжесть снова навалилась на сердце? Разве он не может просто оставить всё как есть? Что это? Чувство ответственности или эгоизм? А может, недоверие? То же самое, которое девушка проявляла по отношению к нему. — Никки? Всё хорошо? Парень медленно выдохнул, чувствуя, с каким тяжелым звуком бьётся его сердце. Оно правда стало тяжелее, или это Алори заставила его чувствовать по-другому? — Да. Всё в порядке. Я совсем забыл, что ты тоже вечно занята с этим червовым парадом. Поскорее бы он прошёл… — Да… — неуверенно кивнула девушка, но по интонации Ник понял, что девушка не разделяет его мнения. — Ты не обижаешься на меня? Прости, это правда важно. «С каких пор это стало важным, Лори?» — Завтра так завтра, — ответил Ник, желая поскорее закрыть эту тему. — Прямо сейчас пойдёшь? Вместо ответа Алори повернулась в сторону кухни, чтобы взглянуть на часы. Туда же посмотрел и Ник. Шемрок у их ног перестал вилять хвостом, чуя, что происходит что-то нехорошее, и голос хозяина изменился. — Чуть позже… — туманно вымолвила она. — Пока почитаю конспекты и приготовлю тебе что-нибудь на ужин, если действительно задержусь, поужинаешь без меня, хорошо? — Хочешь, я встречу тебя? — предложил Ник, заранее зная, каким будет ответ. — Нет. Не надо, — очень резко ответила Алори, даже с долей испуга в голосе, который немного удивил Николаса и, по его взгляду, девушка поняла это и поспешила продолжить объясняться спокойным тоном, однако, от кинолога не скрылось и то, какой испуг появился в её глазах, как-будто от этого зависело что-то важное. — Ты ведь… устал после тренировок, да? Лучше вам отдохнуть… Вам обоим, — она кивнула на Шемрока, который приподнялся, готовый встать, беспокойно водя глазами и, похоже, до конца понял, или почувствовал, тревогу хозяина. Отговорка у неё получилась паршивая. Ник едва ли не усмехнулся, удивляясь тому, как ей в голову пришла такая неправдоподобная и неубедительная мысль. Так испугалась, что ничего другого на ум не пришло? Хотя, не знай он правды, искренне поверил бы, что сестра волнуется за него, а не за себя. Можно было продолжить препирания, предложить, что он может встретить её, когда отправится гулять вечером с Шемроком и дойдёт до ворот корпуса, к полям, где можно будет дать собаке побегать. Алори не смогла бы отговориться, стало бы слишком подозрительно. Но парень не стал. Он сдался. Не видел смысла больше испытывать её. Да и чего он ждал? Что она возьмёт да и расскажет, что гуляет с Цербером? Бред… Так просто сестра никогда так не сделает. — Наверное, ты права… — Рада, что ты со мной согласен, — уже своим привычным, весёлым тоном ответила девушка, поняв, что опасность миновала. — Я сейчас отнесу сумку в комнату и займусь ужином, хорошо? Или приготовить что-нибудь на обед? Ты ведь не обедал? — Нет, спасибо. Я не голоден, — отмахнулся Николас. Алори кивнула и встала с дивана. Шемрок проводил её взглядом, когда она взяла свою сумку и поднялась на второй этаж. Пёс выглянув в коридор, посмотрел на пустую лестницу и, развернувшись к Нику всем корпусом, прижал уши и жалобно заскулил, свесив хвост между задних лап. Сейчас он полностью отражал настроение хозяина. Кинолог грустно улыбнулся уголком губ и сделал подзывающий жест. Овчарка послушно вернулась к его ноге и села напротив, опустив голову, продолжая скулить. Всё-таки Шем был не просто служебным. Он оставался обычной собакой. Собакой, которая любит свою семью и чутко ощущает, когда что-то идёт не так. А значит, не один Ник беспокоился. Ему казалось, что он был не просто обманут, но и брошен за ненадобностью, когда без него прекрасно научились справляться. Уверенность, зародившаяся в нём до прихода сестры, испарилась словно по волшебству, не оставив и следа былой легкости. Стало даже хуже. Пёс положил голову на колено кинолога и заскулил громче, словно у него что-то болело. Николасу и самому сейчас было охота взвыть волком. Возможно, он бы так и сделал, если бы не боялся, что Алори решит, что он спятил. Парень погладил пса, не оставившего его в трудную минуту, и был рад хоть тому, что взял его сегодня домой. С его поддержкой перенести эту боль будет не так сложно. Перемены… Как же он их не любил… ***** Спустя пару часов, когда ужин был готов, а несколько параграфов учебника занесены в конспекты, Алори, попрощавшись с братом, вышла из дома и ненадолго остановилась на пороге, спиной к закрытой входной двери, прислушиваясь к звукам за ней. Не станет ли Ник следить за ней? Она была уверена, что брат что-то заподозрил и не поверил её словам. Впрочем, услышав их со стороны, она бы тоже не поверила. Девушка не была готова к подобным вопросам брата и не успела придумать ничего правдоподобного, ударившись в панику. Больших усилий стоило держать себя в руках и делать вид, что расспросы Николаса никак не подействовали на неё. Однако как только он спросил ее о работе — Алори уже стало не по себе. А уж когда Ник предложил встретить её, сердце в пятки ушло. И даже свой отказ она едва не выкрикнула, но вовремя спохватилась. Подумать страшно, что бы тогда произошло. В конце концов брат прекратил говорить о её работе и планах на сегодня и вообще больше ни слова не произнёс, пока она готовила на кухне. Лишь махнул рукой, когда Алори пожелала ему хорошего вечера. Для человека, не получившего вразумительных ответов на свои вопросы, он сдался слишком быстро. Возможно, потому, что решил сам всё узнать, понимая, что от сестры большего не добиться. Девушка отдавала себе отчёт в том, что не всегда вовремя реагировала на опасную ситуацию, как, например в тот раз, когда вместе с Ричардом прошла по городу, абсолютно не думая, что их могут увидеть вместе, но в этот раз решила перестраховаться. В последнее время Ник вёл себя очень странно, словно избегал её. В обычной обстановке всё это можно было действительно принять как угрозу её тайне, но Алори всё же думала, что брат устаёт на службе, так много времени проводя в корпусе и почти не появляясь дома. Но сейчас поняла, что могла и ошибиться в своих размышлениях. Нельзя было допустить, чтобы Ник обо всём узнал. Тем более сам. Девушка всё ещё не отказывала себе в мысли, что однажды сможет покаяться перед ним, если увидит, что он поменял своё отношение относительно возможности для неё общаться с военными. Но выяснять это сейчас не следовало. Лучше будет дождаться когда парад останется в прошлом и Николас снова сможет вести обычную жизнь и отдохнуть от постоянных тренировок. За дверью никаких подозрительных звуков она так и не услышала, даже прислонилась к двери ухом, чтобы удостовериться, что всё в порядке и только после этого спустилась со ступеней и пересекла дворик, выходя на улицу. Она обернулась на ходу через плечо, опасаясь, что брат может следить за ней, через окно. Но шторы на окнах даже не дернулись. Вроде бы всё было не так плохо, как могло бы, но всё же, на душе у девушки стало тревожно. Уже много раз она попадала в такие ситуации, но конкретно сегодня испугалась сильнее всего. Ещё никогда Ник не предлагал ей встретить её с работы, а работой вообще не интересовался, поскольку мало что в ней понимал, ограничиваясь только тем что спрашивал девушку о том как идут дела на учебе. С чего бы вдруг так резко старшему брату стало интересно то, чем она занимается там, в корпусе? Почему именно сейчас, в тот самый период, когда Николас стал замкнутым и молчаливым? Осмотрительнее было бы не пойти никуда сегодня. Тогда брат немного успокоился бы, перестал подозревать её в чём-то. Но Алори не могла. Она хотела быть там. Потому как точно знала — Ричард будет там. Вчера парень ни разу не позволил себе резко высказаться в её адрес. Даже голос не повышал. Сторонний наблюдатель мог бы сказать, что общались молодые люди, как друзья. Они впервые занимались общим делом, и девушка не чувствовала себя неловко рядом с ним. Пусть Алори так и не поняла к чему Ричард завёл этот странный разговор и что он значил, но после него, военный как будто стал умиротворение и спокойнее, перестал смотреть перед собой задумчивым взглядом и больше не возвращался к этой теме. Девушка, боясь испортить мало-мальски хороший настрой офицера, воздержалась от каких-либо реплик, чтобы не раздражать Ричарда, но он снова заговорил первым. Он попросил её завтра, когда она придёт сюда, не кормить коня. На вопрос девушки парень ответил, что хотел в последний день перед парадом выехать на нём верхом, чтобы Рейвен не был разгорячен и не взбрыкивал на торжестве, выпустив свою энергию в поле. Девушка хотела спросить его, может ли она составить ему компанию, но не осмелилась, вспомнив, как он отреагировал на её просьбу в последний раз. К тому же, тогда здесь был ещё Зефир, на котором девушке было позволено садиться верхом, и даже это разрешение получила в качестве исключения от доктора Харриса, который полностью доверял девушке пугливую лошадь, немного исправившуюся под присмотром Алори. У неё не было своей лошади. Она могла только лишь мечтать о ней, но не надеяться, что когда-то и у неё появится копытный друг, такой же, как у Ричарда. Но ей бы действительно хотелось выехать верхом на пару с ним, надеясь, что его настрой сохранился, и наедине, вдалеке от корпуса, они смогут поговорить, и у неё будет возможность узнать его получше. Девушка чувствовала, что теперь сам парень не будет чинить препятствия, и возможно, это будет новый шаг к завоеванию его доверия. Но похоже, в этот раз ей было не суждено воспользоваться такими удобными обстоятельствами. Алори тяжело вздохнула, чувствуя обиду за то, как сильно ей не везёт. Однако ничего не могла поделать. Но даже так, она спешила в корпус, просто надеясь увидеть его, пусть даже ненадолго. Ричард стал смыслом её жизни, её воздухом. Она уже особо не задумывалась, зачем летит туда и почему так сильно привязалась к офицеру. Её больше не волновали причины. Узнай она их, ничего бы не изменилось. Он никогда не узнает, как сильно изменил её жизнь и стал центром её существования. Доктор Харрис помог ей перестать отторгать навязчивую мысль, правдивость которой девушка и без подсказок понимала. Не важно кто и что думает. Она не должна жить по чужой указке. Если она продолжит переживать из-за того, что нарушает чьи-то, а не свои, правила, она никогда не сможет быть счастливой. Надо отбросить сомнения и больше не идти на поводу чужих мнений. У неё одна жизнь, всего одна, и она готова была посвятить её Ричарду, даже если лейтенант никогда не узнает об этом. Любовь не спрятать. От неё нельзя избавиться. Она навсегда поселилась в сердце Алори и останется там, что бы не случилось. Отрицая это, девушка делала себе только хуже, а ей и без того было не сладко. Она давно перестала ждать, надеяться на то, что он ответит на её чувства и ей даже не было так мучительно больно, как всякий раз, когда мысли приводили её к этому. Нет. Она привыкла. Когда-нибудь это должно было случиться, примириться с тем, кто она и кем она никогда не станет. Однако больно ей всё же было, но эта боль была тупой, ненавязчивой. К ней она тоже уже привыкла, и чтобы не погрязнуть в ней, искала утешение в том, что могла себе позволить. И именно поэтому она не осталась дома. Увидеть его, пусть всего лишь на пару минут, позволить сердцу подпрыгнуть в груди, а волнам тепла разлиться по телу — это и было для неё счастьем. Единственным, которое она могла испытать. Алори поежилась, когда вышла за черту города, где ветер разгулялся не на шутку. Если в городе лужи ещё оставались, то здесь земля совсем подсохла. Солнце уже близилось к горизонту, расплываясь на небе в облаках, освещая их розовым светом. Алори даже не заметила, как быстро поменялась погода, но подняв голову к небу, поняла, что дождя всё же ждать не стоит: облака над ней были всего лишь серой прозрачной дымкой, и не грозили новыми ливнями. Но несмотря на это, спустя пару минут, бредя в одиночку по пустой песчаной дороге, девушка почувствовала, что ей становится холодно и пожалела, что не взяла с собой лёгкую куртку, но после вспомнила не без облегчения, что оставила её на работе, в кабинете Харриса, и обрадовалась тому, что хотя бы домой, когда скорее всего станет ещё прохладнее, она пойдёт уже в ней. «Надеюсь на праздник погода будет хорошей…» — подумала девушка. Чтобы побыстрее согреться, Алори ускорила шаг. К тому времени, как она добралась до конюшен, ветер улёгся, как будто всё это время дул лишь для того, чтобы заставить её скорее добраться до цели. Всю дорогу, до самых ворот корпуса, девушка время от времени оборачивалась, но скоро поняла, что если Ник и решился бы следить за ней, в чистом поле, ему попросту было бы негде скрыться, чтобы остаться незамеченным. Однако отчасти она всё же надеялась увидеть и Ричарда тоже. Он не сообщал ей время, в которое собирался прийти, но девушка уже сама знала, в какие примерно часы его стоит ожидать, но всё равно пришла ещё раньше этого срока, чтобы не разминуться с ним. Оказавшись на территории корпуса, Алори осмотрелась, не мелькнет ли где тёмно-синяя форма, но не увидела никого, кроме пары лошадей вдали, привязанных у кузнецы Ерса. Из-за конюшни вышел конюх, с тачкой груженной сеном. К счастью, это был не Геральд. Девушке не хотелось сейчас пересекаться с ним, и чтобы с Ричардом он сталкивался тоже. Тогда уж точно добра можно было не ждать и от миролюбивого настроя военного и тени бы не осталось. Не хотелось, чтобы так произошло. Алори заглянула в конюшню и ощутила тоскливое разочарование. Похоже, Ричард всё ещё не пришёл. Лошади, все до одного, стояли у дверей своих денников, и едва Алори зашла внутрь, повернули к ней головы, переступая с копыта на копыто. Алори понимала почему. Уже скоро должны были разносить вечернюю порцию овса, и животные отлично чувствовали — близится час кормления. Даже злобный Фелкон стоял у дверцы, положив голову на верхнюю перекладину и сонно моргал глазами. Он даже ухом не дёрнул, когда Алори подошла к нему, но тронуть не решилась, понимая, каким коварным может быть этот конь. Хоть он и выглядел сейчас мирно, это было всего лишь действие транквилизаторов, которыми его, по всей видимости, всё ещё кололи. Но скорее всего, снизили дозу, поскольку серебряный жеребец твёрдо стоял на ногах. Рейвен покачал головой фыркая и стуча копытами, увидев приближающуюся к нему девушку. Он что есть силы вытянул шею, смешно шлепая губами и едва смог дотянутся до Алори, мягко схватил её губами за локон светлых волос и медленно подтянул к себе, так бережно, что она и боли не почувствовала. — Привет, — поздоровалась она, обнимая его за тёплую бархатную шею и осторожно вынимая из его рта свои волосы. — Соскучился да? Я ведь была у тебя вчера. Застоялся и хочешь гулять? — спросила девушка. Вчера, после чистки они так и не вывели Рейвена в леваду. Конь и сам не очень хотел покидать конюшню, и едва его поставили обратно в денник, уснул, уперевшись лбом в стенку. А сегодня он был бодр и хотел поскорее выйти из своего стойла. Но он ещё не знал, что его ждет прогулка за пределами корпуса, а не просто бег по кругу в леваде. Жаль, что она не сможет пойти с ними. Рейвен выдохнул, фыркнул и упёрся носом в плечо Алори. Девушка осторожно отвела его морду от себя и провела ладонью по его носу. Его грива, заплетенная в косы-сетку, отлично справлялась со своей задачей, сохраняя волосы коня от спутывания и опилок. Фриз тряхнул головой, от чего сеть его волос подпрыгнула на его шее и тихим шлепком упала обратно. Конь требовательно поводил губами по её руке. — С собой нет, — улыбнулась ему она, потрепав его по челке. — Но я сейчас принесу. Подожди немного. Рейвен протестующе заржал, когда Алори отошла от него и махнул головой, наблюдая за тем, как она удаляется прочь по проходу. Фелкон приоткрыл глаза, поводил ушами, следя за передвижением девушки, но тут же снова задремал, громко всхрапнув. Без его диких истерик в конюшне стало тише, и коренные жители уже не боялись своего временного соседа, с интересом рассматривая спящего, наконец-то утихомирившегося жеребца. Любопытный Миндаль, стоя в соседнем деннике, и вовсе осмелился понюхать его едва не дотрагиваясь мокрым носом до его скулы, но агрессор даже не повернулся к нему, погружаясь в сон всё глубже и глубже и наверняка его не разбудил бы даже грохот насыпаемых в кормушку зёрен. Даже Белый, по другую сторону от Фелкона, с интересом изогнув шею смотрел на смутьяна большими чёрными глазами, но всё же, стоял подальше, чтобы в случае чего ретироваться в дальний угол денника. — Как ты, Атлет? — спросила девушка, проходя мимо. — Тебе уже лучше? Гнедой старожил, бодро вышагивая, подошёл к дверце денника, где его ожидала Алори и позволил погладить себя по щеке. Она заметила, что конь не хромает и даже не переносит вес с одной ноги на другую, стоит ровно и никак не проявляет боль, которая, если бы была, никак не позволила ему переключить своё внимание на что-то другое. А это значило, что лечение доктора Харриса помогло. Девушка оставила его и направилась в кабинет доктора, чтобы взять свою куртку и заодно узнать, есть ли у него какая-нибудь работа для неё. Постучавшись, Алори вошла в его кабинет. Доктор поливал цветы в горшках на подоконнике и обернувшись к ней, улыбнулся в усы. — А, здравствуй, милая. Что-то ты рано сегодня. Или забыла чего? — Здравствуйте, доктор. Разве что куртку… Она сняла с вешалки, стоящей у двери, свою светло-голубую лёгкую курточку и набросила её на плечи. — Да. Погодка к вечеру что-то похолодела совсем. А вот днём-то как парило, жуть, — он посмотрел на термометр, висящий за окном. — Пятнадцать градусов, ты подумай. Не мудрено, что ты озябла. Одевайся потеплее, моя хорошая. Особенно когда за город выходишь. У нас тут завсегда прохладнее, чем в городе, — заботливо произнёс он, ставя маленькую зелёную лейку рядом с последним цветочным горшком. — Я знаю, доктор, — вздохнула девушка. — Я не ожидала, что вдруг станет так холодно. После дождя обычно становится только жарче. — Того и гляди туман опуститься… — задумчиво произнёс Харрис, смотря в окно. — У нас в селе говаривали, что вечерний туман к хорошему урожаю, ежели стелиться плотно. — У нас дома он часто бывает по утрам, над речкой. А вот здесь я ещё ни разу не видела его, — отозвалась девушка. — Ну, стало быть, увидишь, — усмехнулся доктор, садясь за стол и полез в ящик, шурша в ней рукой. — Как там Атлет? Не видела его? Утром с ним всё хорошо было, но я всё же ещё разок уколол его. Если холодать начнёт, у бедолаги снова суставы ныть начнут. Когда домой соберёшься, укрой его, пожалуйста, попоной, чтобы ночью не мёрз. А коли совсем прохладно станет, поменяем его местами с Миндалем. А то стоит у самых ворот. Где уж там не захворать на сквозняке, — он задумался, вытащив из ящика стола тонкую папку. — И пожалуй… больше-то и делать нечего… Прости, милая, наверное, зря тебя дёрнул в такую погоду, когда и работы-то нет. Посиди со мной, чайку попьём, согреешься хоть немного. Алори нерешительно сделала шаг вперёд, но вернулась на прежнее место, испытывая привычное стеснение. Правда, она уже понемногу начала привыкать к тому, что от доктора не стоит ничего скрывать, и чувства, которые она испытывает сейчас, этот добродушный старичок не считает глупыми. — Я… хотела Ричарда дождаться… — тихо проговорила она, но врач очень хорошо расслышал её слова и многозначительно поднял брови. — О, ну тогда всё ясно. А я-то думал, зачем так рано сегодня. Вы договорились встретиться? Алори потупила взгляд. Всё же было непривычно, так просто обсуждать нелёгкую для неё тему в чьим-то присутствии. — Д-да… То есть… не совсем. Просто он сказал, что придёт. Вот я и подумала… — Так он ведь он в корпусе сейчас, — перебил её Харрис, подперев голову рукой и снимая другой очки. — Что?! — неожиданно для себя самой вскрикнула Алори, и спохватившись, прижала ладонь к губам, краснея из-за своей несдержанности. Но Харрис даже не удивился, и судя по выражению лица, ждал именно такой реакции. Он поправил сползший с плеча халат и посмотрел на девушку своим добродушным взглядом уставших, серых глаз. — Заходил, принёс мне кое-какие документы из штаба, будь они неладны. И в управление корпусом кое-что тоже. Вот туда и ушёл. Наверное, скоро вернётся, раз обещал Рейвена навестить. Что он задумал, интересно? До парада два дня, у него дел должно быть невпроворот… Он не успел договорить. Девушка исчезла из кабинета, едва он только моргнул. Старик замер на мгновенье, но потом рассмеялся, потерев уставшие глаза пальцами, и надел очки обратно. — Когда же я таким молодым был?.. — мечтательно произнёс он, заглядывая в папку. — Уж и не помню, когда… Алори мысленно отругала себя за такое недостойное и оскорбительное поведение, но порыв был настолько резким, что она просто не успела ничего осознать, уже найдя себя идущей по коридору обратно в конюшни. Что с ней происходит? Неужели её решение больше не бояться чужих мнений так повлияло на сознание, что оно полностью перестало содействовать с разумом, которым она хоть немного руководствовалась, принимая то или иное решение. Но останавливаться девушка не стала. Она и так слишком часто это делала, и так ничего и не добилась. Однако нужно быть осторожнее с таким резким поведением. Доктор её понял, это было ясно. Но вот в присутствии других людей её действия не должны были выходить за рамки дозволенного. Пусть девушка и позволила себе немного свободы в своих решениях, эта свобода ещё не могла быть абсолютной. Сделав усилие, Алори остановилась, чтобы успокоиться. Нельзя было показываться ему на глаза в таком состоянии, когда сердце готово было вырваться из грудной клетки, стремясь к единственному смыслу своей жизни. Она прижала ладонь к своему сердцу, ощущая его бешеный стук, и сделала глубокий вдох, пытаясь унять его ритм. От такого биения даже дышать было трудно. Возможно, это перемены в самом Ричарде так повлияли на неё? И ощущая это, душа трепетала, утопая в эйфории уже от того, что офицер всего лишь общался с ней без грубости. Даже такая мелочь нашла отклик для девушки. Вдох… выдох… вдох… выдох… Тук-тук… вторило сердце. Взяв себя в руки, девушка продолжила свой путь, но завернув за угол, не нашла его у денников. Возможно, Харрис немного не запамятовал время, в которое он приходил? Или он передумал возвращаться? Такое вполне могло случиться. Ведь конкретно ей он ничего не обещал. Просто обмолвился, что хотел бы оседлать Рейвена перед парадом. Алори так и осталась стоять у прохода между денниками, смотря на заселённые стойла, лошади в которых всё ещё оживлённо «переговаривались» между собой. Хантер и Герцог любовно обнюхивали морду друг друга. Вандал от нечего делать поднимал и снова бросал пустое ведро в своем деннике, от чего по конюшне разносились глухие железные удары. То воодушевление, которое она испытывала все это время по пути сюда, исчезло. Алори искренне надеялась увидеть его сегодня, ждала этой встречи весь день, впрочем, как и каждой встречи. Девушка разочарованно опустила глаза. Зря только спешила и надеялась. Может, ему не понравилось общаться с ней? Ведь вчера он впервые вёл себя так, как обещал. Наверняка, ему было не по себе, и офицер решил больше не иметь с ней никаких дел. Чем дальше заводили её мысли, тем страшнее становилось. Она уже давно не позволяла себе думать о том, что Ричард может исчезнуть из её жизни. Потому, как если это случится — её собственная жизнь потеряет смысл. Всё, что было до него, забылось. Прошлого не было. Только настоящее и будущее, в котором он и являлся олицетворением постоянства, порядка вещей, который отныне никому не изменить. Алори беспокойно побегала глазами перед собой, чувствуя, как волна отчаяния и страха вот вот накроет её с головой. — И ты здесь? Девушка вздрогнула от неожиданности, а от голоса военного по спине пробежали мурашки. Не потому что он был холодным и неприятным. Совсем наоборот. Он прозвучал мягче, чем обычно, но всё ещё сохранил баритон, привычный для офицера. Алори медленно обернулась. Ричард стоял за её спиной, ничуть не удивленный её присутствием, несмотря на то, что его вопрос носил явно вопросительный характер. Однако говорил он так, словно был уверен, что встретит девушку здесь и скорее удивился бы, если этого не произошло. Внешне он выглядел так же как и обычно. Она вдруг подумала о том, что всегда видела Ричарда только в военной форме, отчего складывалось впечатление, что единственная цель в жизни парня — это работа и ничто больше. Но всё же, кое-что в нём изменилось. Его взгляд. Он стал другим. Алори не могла объяснить себе, обманывает ли её зрение или нет, а может быть, причиной тому был яркий свет лампы, под которой они стояли, но глаза парня стали на тон светлее, немного напоминая янтарный блеск, или может быть, и теперь от его взгляда не веяло холодом, от чего в конечном итоге девушка охарактеризовала бы их как «цвет некрепкого черного чая». Аксельбант, золотистые нити которого крепко переплетались между собой, искрился мелкими бликами, которые медленно перемещались от движения груди парня от дыхания. На руках Ричарда были белые перчатки, а локон волос, который в прошлый раз так смутил девушку теперь был подровнен и больше не выделялся так явно. Значит, ей всё-таки не показалось в прошлый раз. Интересно, как всё же такое могло произойти? Она понимала, что надо бы поздороваться, но слова приветствия никак не могли сорваться с её губ. Она замерла, смотря прямо ему в глаза, забыв, о чём думала секунду назад. К счастью, Ричард первым прервал зрительный контакт, а иначе Алори так и продолжала бы стоять, замерев на месте, не в силах отвести взгляд от возлюбленного. Только после того, как парень перестал смотреть на неё, девушка, словно бы освободилась от волшебных чар и начала понимать, где находится и что происходит. Ей стало не по себе. Сколько бы она не пыталась вести себя стойко в его присутствии, все старания шли прахом, стоило офицеру лишь заговорить или взглянуть на неё. Влияние, которое он оказывал, не поддавалось никакому сопротивлению. Если так пойдёт и дальше, Ричард начнёт что-то подозревать, если только не сочтёт её сумасшедшей. Но сейчас он не собирался задавать ей вопросы. Навряд ли ему вообще было дело до неё. Военный не понимал и не мог представить, какое сильное влияние оказывает на девушку. — Не кормила его сегодня? — спросил Ричард, не придавая никакого значения тому, как ведёт себя девушка. — Нет, — очнувшись проговорила Алори, радуясь тому, что не потеряла дар речи — Как ты и просил. — Отлично. Офицер прошёл вперёд, к деннику Рейвена. Фриз, услышав шаги, подошёл к дверце и, взглянув на хозяина, раздосадовано вздохнул, надеясь, что это будет Алори. Если у него был выбор, то конь всегда склонялся в сторону девушки, которая не была с ним строгой и требовательной. Такому человеку он готов был служить и выполнять все просьбы. Просьбы, а не приказы. Но несмотря на это, конь поприветствовал Ричарда, протянув к нему морду. Парень погладил его, проведя рукой от скулы фриза до шеи, отмечая что шерсть коня осталась точно такой же чистой и блестящей. После прогулки Рейвен мог вернуться в конюшню, потеряв свой лоск, но это было легко исправить, всего лишь почистить его ещё раз, не так тщательно, как в первый. Завтра на это будет целый день, и парень собирался попросить об этом девушку, так как сам не сможет. Последний день перед парадом был загружен как никогда. Ричард специально выполнил на сегодня как можно больше письменной работы и разобрался со всеми отчётами, представив их майорам, отвечающим за выполнения указаний, раньше, чем следовало. Таким образом, у него получилось освободить себе пару часов чтобы навестить жеребца и дать ему возможность выйти за пределы корпуса. Военный не сомневался в том, что его конь обладает устойчивой психикой и адекватно реагирует на шумные мероприятия. Но всё же лучше, чтобы перед парадом фриз как следует прогулялся, однако не вернулся обратно «в мыле». — Прямо сейчас поскачешь? — осторожно спросила Ричарда Алори. Она нашла в себе силы подойти к нему. Похоже, парень не изменил своего обещания и продолжал общаться в той же добродушной, но весьма сдержанной манере. Алори показалось, что офицер всего-навсего ещё не привык к переменам в себе, и, возможно, сам не против общаться с ней свободнее, однако, не сразу. Ему нужно было привыкнуть. Если это так, то девушка была готова дождаться. Едва подумав о том, что офицер больше не будет кричать на неё и огрызаться, заставило сердце подпрыгнуть в груди от счастья. Неужели это возможно? — Да, — кивнул парень. — Если выехать сейчас — вернусь не позднее, чем фонари зажгутся. Алори ничего не ответила и не посчитала нужным подойти к нему ближе, оставаясь стоять сзади, за правым плечом парня. Холодный сквозняк гулял по проходу, просачиваясь в конюшню через открытые ворота. Чтобы защититься от него, девушка вдела руки в рукава своей куртки, которая до этого была лишь наброшена на её плечи. Ричарда, похоже, холод совсем не волновал. Ещё бы. Девушка вспомнила, как тогда, под ледяным дождем, промокнув насквозь, он даже не поежился, словно, ничего не произошло. Фриз тряхнул гривой-сеткой, и парень забыв о новой прическе своего коня, слегка склонился на бок, чтобы рассмотреть её. Честно говоря, он был уверен, что за ночь все косы расплетутся и ничего из затеи Алори не выйдет, только напрасная трата времени. Но плотные волосы Рейвена всё так же стягивали чёрные, незаметные на его гриве, резинки. Даже та часть его волос, над которыми, неумело, работал сам Ричард, не расплелись. Пришлось признать: идея была хорошая, и Алори действительно знала, что делать. Она снова пришла ему на выручку. Хоть не должна была этого делать. Ему вновь стало стыдно за свои прошлые, сказанные слова. Почему-то, раньше военный не замечал, что всё это время, что он знал её, девушка всегда приходила на помощь, не ожидая просьбы. Никто из его окружения никогда не делал что-то подобное. Ведь у парня не было друзей и понятия дружбы, как таковой, он не знал. Когда Алори предложила ему свою дружбу, он согласился, не совсем представляя, что это такое. Но чем больше он общался с ней, тем сильнее разбирался в значении этого слова. Ричард сам не знал почему, но всё чаще и чаще он принимал решения, которые были для него не совсем привычны. Поступал так, как казалось, никогда бы не поступил ранее, до того, как познакомился с ней. — Если бы у тебя была лошадь… я был бы не против, чтобы ты составила мне компанию… — невзначай сказал Ричард, и сам немного удивился тому, как подобное могло прийти в его голову и уж тем более, сорваться с губ. Девушка тоже удивилась и едва не переспросила. Ей не послышалось? Он действительно сказал то, что сказал? Он позвал её с собой? Она даже не стала просить об этом, полностью уверенная — офицер непременно откажет ей. Неужели ему правда хотелось отправиться на верховую прогулку с ней? Предложение обрушилось на неё как снег на голову, и Алори ответила не сразу. Только после двух-трёх попыток вымолвить хоть слово, у девушки получилось сказать что-то непохожее на простой набор звуков. — Мне… мне можно с тобой? Она боялась того, что случиться после этих слов. Ведь сейчас Алори могла всё испортить, давая ему возможность отказаться от своих слов. Ричард мог сказать, что передумал, что она неправильно услышала, не поняла. Что угодно мог сказать, чтобы исправить свою ошибку. Девушка задержала дыхание и застыла на месте. Военный не поворачивался к ней. Возможно, она смогла бы понять правду, посмотрев в его глаза. Или подойти ближе. Но Алори не могла и шага сделать. Время словно бы остановилось, издеваясь над ней. — Да… Жаль, что не сможешь. Девушка тихо вздохнула, едва удержавшись, чтобы не приложить ладонь к губам, но вместо этого, она снова прижала руку к груди, на полном серьёзе боясь, что сердце сейчас вырвется наружу. В её глазах появилось потрясение. Хорошо, что он не повернулся и не видел её сейчас. Понимал ли парень, что произнёс? Второй раз переспрашивать будет некрасиво… Она начала соображать только, когда скрипнула дверца денника. Ричард зашел к Рейвену, выводя его за недоуздок, чтобы поставить на коновязь, перед седловкой. — А… если мне разрешат взять лошадь… можно? — Я же сказал. Да. Но только, если доктор будет не против. Мне не нужны из-за тебя проблемы. За коня, которого возьмёшь, отвечать будешь сама. Больше офицер ничего не успел сказать, а Алори больше и не хотела ничего слышать. Ноги несли её прочь, в кабинет доктора. Девушка исчезла так быстро, что Ричард, проговорив свою реплику до конца и обернувшись, уже не увидел её в конюшне и не совсем был уверен, слышала ли она его. Привязав Рейвена за корду к решетке соседнего, пустого денника, парень пошёл в том же направлении, в котором удалилась девушка, чтобы забрать седло и уздечку жеребца. Военный не понимал, чем вдруг вызвал такую реакцию, но размышлять над этим не стал. То, как ведёт себя девушка, часто было для него за гранью понимания и разбираться в этом сейчас было явно не время. «И зачем я это сделал?» — спросил он сам себя. — «Я ведь не собирался… кто меня за язык тянул?.. Да и чёрт с ним… Обратно свои слова не взять…» — он мотнул головой, стараясь избавиться от сожаления. В последнее время он почему-то начинал вести себя так, как раньше не мог себе позволить: обратился к девушке за советом, спросил, снятся ли ей кошмары, а теперь самолично пригласил на прогулку. Зачем всё это? Разве ему не доставит больше удовольствия побыть в одиночестве? С чего вдруг ему больше не хочется оставаться наедине со своими мыслями? Раньше он мог справиться со всем сам, но с тех пор как, он разорвал связь с Цербером, перестал потакать желаниям адской собаки, что-то изменилось. Он словно стал видеть жизнь по-другому, смог чувствовать то, что раньше было для него неведомо. Он как будто переступил черту, которую перешагивать было запрещено и за этой чертой его ждало что-то новое. И… он боялся? Боялся этих перемен? Ведь неизвестно было, к чему приведёт его стремление выйти из-под контроля демона. Орф, приемник Цербера, куда более могущественный, чем младший, трёхголовый брат, не переставал преследовать его, и поединок с отцом открыл Ричарду глаза на происходящее. Жить в мире с монстром не получится. Пусть сейчас адская псина молчит, не пытается вырваться наружу, но стоит ему ненамного ослабить бдительность — и всему придёт конец. Он потеряет сам себя, перестанет быть тем, кем является. И то, что происходило с его душой сейчас, вовсе не помогало сосредоточиться на главной проблеме. А тут ещё он начал говорить и делать то, о чём раньше и думать не смел. Слишком много навалилось разом, а отмахнуться ни от одного ни от другого не получится. Он вздохнул, решительно подняв голову. Выбора нет. Нужно было разбираться со всем и сразу. И к тому же, одна верховая прогулка хуже не сделает. Быть может, он и не совсем понял, зачем позвал девушку с собой, но, почему-то, вовсе не был против. Просто не мог понять, почему брякнул, не подумав. Это не было на него похоже. Вот и всё, о чём он переживал сейчас. И, возможно, переживал зря. Когда Алори ворвалась в кабинет доктора, Харрис перебирал стеклянные флаконы, стоящие на полочках в стеклянном шкафу, и от внезапно распахнувшейся двери, выронил из рук одну из склянок, едва поймав её в миллиметре от полки, дрожащими пальцами, рискуя разбить. Облегчённо выдохнув, он осторожно поставил флакон на место и непонимающе посмотрел на ученицу, возникшую перед ним из ниоткуда. — Господи правый, детка, что за спешка? — спросил он. — Едва не разбил… — Доктор, разрешите мне взять лошадь ненадолго! — сходу попросила девушка, умоляюще заглянув в глаза врачу. — Любую! Ненадолго! Прошу вас! Врач похлопал глазами, широко раскрыв их, отчего они стали казаться больше, не учитывая того, что он и так был в очках. — Лошадь? — переспросил старик, почесав лоб, и изумленно взглянул на девушку, никак в толк не взяв, зачем вдруг она прилетела сюда с такой просьбой, о которой раньше ничего не говорила. — Какую ещё лошадь? О чём ты? Ты же знаешь, нельзя без разрешения управления никому из персонала, за исключением кавалеристов, лошадей выводить за пределы корпуса. К тому же, у тебя есть разрешение от Ричарда. Можешь взять Рейвена, если тебе срочно понадобилось. — Я не могу его взять! Доктор, пожалуйста! Вы ведь разрешали мне седлать Зефира? Позвольте! Умоляю! — Да что происходит то?! — никак не понимал доктор, смотря на то, как тяжело дышит девушка и какая паника в её взгляде. Словно, от этого зависела чья-то жизнь. — Объясни толком, что произошло. Отдышись только сначала, а потом говори. Не пугай меня так. Девушка проглотила тугой ком в горле и продолжила, уже спокойно, но её голос всё ещё дрожал от волнения. Ей нужно было непременно получить одобрение доктора. И быстро. Ричард не станет ждать её. Наверняка он уже идёт забирать седло Рейвена. Девушка ещё ни разу не скакала на другой лошади, но была уверена, кого бы не дал ей Уолтер — справится без труда. Даже Зефир, трусливый и истеричный, слушался её рук и даже не взбрыкивал. Не имело значения, кто это будет. Лишь бы был. Ей нужен был этот шанс. Такую возможность нельзя было опускать. Харрис всё ещё взволнованно смотрел на неё, ожидая когда Алори изложит суть дела и объяснит, чем он может помочь. — Ричард… — Алори заговорила тише, услышав как в коридоре, за дверью раздались тяжелые шаги, обладателя которых она не могла перепутать. — Он позвал меня с собой, на верховую п… прогулку, — запнулась она, не справившись с волнением, а от душевного трепетания на глазах выступили слезы. — Но у меня нет лошади. Он сказал… если я найду… если вы разрешите мне… — Ах, вот что такое… — понял наконец доктор и задумался. — Что ж делать… Он развернулся, отчего полы его халата колыхнулся за спиной и, прихрамывая, подошёл к своему столу. Положил на него руки, обошёл, придерживаясь, и сел в кресло, доставая из ящика стола папки, как поняла Алори, индивидуальные для лошадей генеральской конюшни. — Зефира я тебе позволял брать поскольку знал, что дело идёт к его продаже, — пробормотал он, просматривая содержимое одной из папок. — Рабочие лошади находятся исключительно под ведомством генуправления. С ними мне за две секунды не договориться. Лошади из генеральской конюшни — личная собственность армейских чинов. Всё равно, что взять у кого-то из них машину покататься… — он закрыл папку и взялся за новую. Алори задрожала всем телом. Как же так?.. Даже доктор не сможет ей помочь? Она не могла упрашивать его. Таким образом, старичок непременно попал бы в неприятности. Он руководствовался правилами, которых должен был придерживаться, вне независимости от того, хотел или нет. Девушка не могла винить его в отказе. Никто не обязан был помогать ей, тем более такой ценой. — Атлет бы подошел… да он болел недавно… нельзя его под седло…— вздохнул доктор, переходя к новой папке. — Герцог и Хантер слишком вычурные. Узнают, что их брали… — он кашлянул, красноречиво говоря о том, что тогда произойдет. — Миндаль… его Рейвен терпеть не может, очень импульсивный… Белый… К нему и не приходил никто за этот год… Да и состояние позволяет… Да… — он посмотрел на неё поверх папки. — Бери Белого. Только тссс, чтобы никто не знал. Поставишь его в денник, а седло его… — он замолчал что-то вспомнив и раздосадовано покачал головой. — Горе, горе… сёдла-то сегодня шорник забрал подлатать… Только Рейвена седло осталось… ой-ой-ой. Ещё никогда у Алори не было такого эмоционального перепада. Только что ей дали разрешение, и она уже представила, как скачет рядом с Ричардом, как тут же все её надежды рухнули и стало больно на душе. Неужели судьба может быть такой жестокой? Слёзы от обиды готовы были политься из глаз, но тут Харрис поднялся на ноги, насколько мог быстро проковылял к своему шкафу и открыв обе дверцы отступил в сторону. — Вот… Бери. Алори, на трясущихся от напряжения ногах, сделала пару шагов к нему и заглянула туда, куда показывал наставник. Внизу, под висящим на плечиках халатами и рабочей одеждой, лежало лёгкое, спортивное седло из светло коричневой кожи. Стёжки на ней уже давно ссохлись, кое-где кожаная обтяжка собралась складками, а на передней луке даже треснула. Сразу было видно, за ним не ухаживали уже очень долгое время, о чём говорила и покрывающая его пыль. Поверх седла покоилась старая уздечка из черной кожи, ровесница седлу, запылившиеся, с чудом не проржавевшим трензелем, зато стальные кольца кое-где коричневыми крапинками ржавчина успела подпортить. — Это… — Пользовался последний раз лет двадцать назад, пока с лошади не упал. Врач запретил заниматься верховой ездой, но выбросить всё никак рука не поднималась, — сказал Харрис. — Оно, конечно, невесть что, старое и потрёпанное, но лучше, чем ничего. Только вот вальтрап не сохранился. Возьми любой. Дверь открыта. Шорник занесёт мне ключ, когда закончит. Поспеши, пока Ричард один не уехал. Я пока его хоть протру что ли… в божеский вид приведу… Девушка, потерянная такими быстро меняющимися обстоятельствами, медленно кивнула и выбежала из кабинета. Она вернулась обратно не потратив и минуты на выбор, схватив первый попавшийся на глаза вальтрап синего цвета с серебряной каймой. Амуниции Рейвена на месте не было. Остальные сёдла, как и говорил доктор, отсутствовали. Харрис уже натирал, поставленное на стол седло влажной тряпочкой. Старая кожа стала выглядеть немного лучше, но всё равно были заметны все складки и неровности. — Попробуй поднять, — предложил доктор, начиная протирать уздечку. Алори приподняла седло, беря его в руки и удивилась его весу. — Такое лёгкое! — воскликнула она, привыкшая к тяжести седла Рейвена. — У меня была некрупная лошадь и седло я ей подобрал соответствующее. Рад, что оно ещё пригодилось. А то лежало, только тоску наводило, — ответил ветеринар, положив на седло уздечку, с которой тщательно стёр пыль и серьёзно вымолвил, скрипучим голосом. — Теперь иди-ка ты быстрее. Не упусти его! — Доктор… — Алори не верила своим глазам, смотря на седло. — Я… я не знаю как вас… Это просто… Для меня… Я…  — Да иди же ты! — Уолтер бережно взял её за плечи и начал выталкивать в сторону двери. — Ты нужна этому дурню, даже если он сам этого не понимает. Ты должна показать ему это! Иди, и не смей сдаваться. Старик дотолкал девушку до двери и вывел её в коридор. — Давай… — ободряюще похлопал он ее по спине. — Всем чем мог — я помог. Дальше ты сама. У тебя всё получится. Хлоп. Дверь захлопнулась за ней, и Элрик осталась в одиночестве, но вовремя собралась и как и наказывал врач, побежала в конюшню. За то время, что она провела в кабинете, Ричард мог давно уйти. Алори знала, как быстро он собирал Рейвена на прогулку, и уже думала о том, что придётся скакать на Белом галопом, чтобы догнать его, но выбежав из-за угла, она обнаружила Рейвена, всё ещё стоящего на коновязи и военного, облокотившегося спиной на бок коня и скрестившего на груди руки. В лице он не изменился, когда увидел её. Алори, резко остановившись, сначала не поняла, что происходит, найдя единственное объяснение — Ричард решил не ехать, но вспомнила про отсутствующее седло в амуничной и опустив глаза, увидела что красный, свернутый в рулон вальтрап, уздечка и блистящее, вычищенное, черное седло лежат нетронутые на тюке с сеном. Судя по позе парня, он вовсе не спешил покидать конюшню. Алори удивлённо посмотрела на него и на фриза, который, повернув голову, похлопал губами и потёрся носом о железную балку решетки, переступая с ноги на ногу, явно утомлённый ожиданием. — Ну и что так долго? — спросил Ричард, оттолкнувшись спиной от бока коня и наклонился, чтобы взять вальтрап. — Ты… меня ждал? — спросила девушка, всё ещё никак не соображая что происходит. Алори и мысли не допускала, что офицер станет ждать её. К тому же, он не мог знать, что Харрис разрешит ей взять лошадь. Но всё равно остался. Для одного дня слишком много событий. Идя на работу, девушка хотела всего лишь увидеть его, не рассчитывая на большее. А теперь он поражал её своими поступками. Могло ли это значить, что парню было не всё равно, и он правда не просто был не против, но и сотел отправиться на прогулку с ней. Но если это так то он… вовсе не пытается избегать её. Она напрасно боялась этого и пугала себя тоже зря. Для того, чтобы измениться, стать терпимее и если уж не искренне, то хотя бы делать вид, что ему есть хоть какое-то дело до Алори, потребовался всего один день. Слабо верилось, но глаза явно не обманывали девушку. Офицер был тут. И не ушёл. Не оставил её. Должно было случиться нечто необычное, раз Ричард поменял своё к ней отношение. И Алори было интересно, что именно, но сейчас, конкретно сейчас, она просто не могла думать о чём-то серьёзном. Он был здесь. Вот и всё, что было ей нужно. Всё остальное подождёт. Главное, что они смогут провести вечер вместе, и если для Ричарда это значило не так много, то для Алори это событие мгновенно перешло в категорию «лучших дней в жизни». Вне зависимости оттого, что могло случиться впереди. «Только бы не выдать себя…» — пригрозила себе Алори, только лишь на секунду замечтавшись. — «Он просто стал терпимее. Это ещё ничего не значит… Нельзя слепо забывать о том, какая жестокая реальность. А иначе потом будет очень больно… Намного больнее, чем сейчас…» Но даже здравый смысл, призывающий спуститься с небес на землю, не мог развеять те сладкие грёзы, в которых она пребывала сейчас. Мир словно преобразился. Может, всё это было ещё одним проявлением её мечтаний, но даже голос Ричарда не звучал так жёстко, как обычно. Девушка привыкла к железным ноткам в его тоне, от чего его слова становились больше похожими на рычание, чем на человеческую речь. И после всего, вдруг, без видимой причины, он стал совершенно другим. Мог ли их последний разговор, где Алори прямо спросила, за что он ненавидит её, так повлиять на Ричарда? Других объяснений найти не удавалось, а спрашивать сейчас — страшно. Она боялась, как никогда, сказать что-то лишнее и развеять это невероятное добродушие вечно грубого и жёсткого офицера. Непривычность и смущение, которое Алори сейчас испытывала, сильнее мог ощутить, разве что, сам Ричард. Парень старался вести себя так, словно не делал ничего необычного, но привычки пересилить оказалось труднее, чем он представлял. Ему казалось, что его поведение выглядит смешным и нелепым, совершенно не похожим на него. Но одновременно, военный воспринимал сознанием — какая-то часть его существа хотела, чтобы всё происходило именно так. Наряду со смущением и отвращением к своему новому образу, ему было как-то спокойно на душе, как будто спустя большой промежуток времени, он наконец-то делал что-то правильно. Хотя почему это должно быть правдой, Ричард не мог понять. Сейчас он вообще мало что понимал. — Ты ведь лошадь побежала просить, — ответил Ричард, накидывая на спину Рейвена вальтрап, и разглаживая его руками. — И судя по тому, что у тебя в руках, доктор разрешил тебе кого-то взять. Алори взглянула на седло в своих руках и вспомнила, зачем вообще пришла сюда. Нужно было поскорее оседлать Белого, пока парень не закончит седлать Рейвена. Она осторожно опустила седло и вальтрап с уздой на пол рядом с денником выбранного коня и, положив ладони на дверцу, заглянула к Белому, позвав его по имени. Серый мерин стоял у дальней стенки, свесив голову, но услышав ласковый, нежный голос девушки, поднял голову и посмотрел на неё своими большими грустными глазами, раздувая ноздри, принюхался. После второго подзыва, он, медленно передвигая ногами, опасливо подошёл к ней, подставляя свой нос под её руку, делая своеобразный знак приветствия. Навряд ли он ожидал того, что случится дальше. Алори отперла задвижку и, войдя в денник, взяла коня за стальное кольцо недоуздка, не обнаружив рядом корды. Сначала Белый испугался и попятился было назад, но девушка не дала ему уйти, придержав за недоуздок и ласково погладила по скуле, успокаивая. Она не знала, когда последний раз серая лошадь вставала под седло. Скорее всего, как и Зефир, Белый сразу вспомнит всё, как только на его спину опустится седло. Но для начала нужно было вывести его наружу. Алори потянула его на себя, и конь послушался, сделав несколько шагов к выходу, а потом вышел из денника. Девушка смахнула с его спины опилки и пыль и набросила на него синий вальтрап. Конь дернулся, оглядываясь назад, но продолжил стоять, тревожно взмахивая светлым хвостом. Седло доктора Харриса пришлось ему впору: ремень, даже ссохшийся и жёсткий, надёжно стянулся на животе коня, и сам Белый, похоже, понял, ради чего покинул своё стойло, поднял уши и пожевал губы. Рост коня позволял девушке сесть в седло без помощи подручных средств. Алори поняла это, когда ей не пришлось, едва ли не запрокидывать седло над головой, как это было с Рейвеном. Расправив ремни уздечки, девушка аккуратно вставила трензель к рот Белого. Мерин не был в восторге от этой идеи, и прежде чем она смогла это сделать, конь дважды выплевывал его, но всё же, после уговоров, недовольно принял его, начав сразу же скрежетать зубами. Алори и отвыкла уже от того, как трудно бывает приучить коня к трензелю. Совсем другое дело фриз, который сам брал его с ладони губами и хоть металическая деталь во рту была неприятной, всё равно терпел, понимая, что без этого никак, и узда непременно должна быть надета, если хочешь покинуть конюшню. Застёгивая тонкий ремешок уздечки, девушка покосилась назад. Ричард, закончив с седлом, перешёл к голове коня и, как и предполагала, протянул Рейвену ладонь с трензелем, а жеребец, в свою очередь добровольно подцепил его губами, пожевывая. Парню оставалось всего лишь набросить ремни на его морду и как следует затянуть ремни из крепкой кожи. Всё время, пока Ричард готовил фриза, конь смотрел в сторону Алори, недовольно фыркая, видя рядом с ней другого коня, на котором было сосредоточенно её внимание. Фелкон в соседнем деннике поднял голову, приоткрыв глаза, невидящим взглядом посмотрел на Белого. Его стеклянные глаза глядели в одну точку. Потом он медленно повернулся в сторону Рейвена, напрягся, чтобы заржать, но из его горла вырвался только хилый всхрап, а после жеребец вновь положил голову на дверцу и задремал. Его попытка раззадорить вороного была настолько слабой, что Рейвен даже ухом не повёл в сторону своего противника. Белый переступил с ноги на ногу, поведя плечами, чувствуя на своей спине непривычный груз, но всё так же покорно слушался девушку, становясь кротким от одного прикосновения ласковых рук. Ричард, крепко взяв удила в одну руку, повёл коня по проходу, мимо Алори, и девушка, ободряюще погладив пугливого коня по шее, пошла за парнем. Конюшня наполнилась многогранным цокотом копыт. Атлет провожал их взглядом, задержавшись у двери, раздосадованно отведя назад уши, как будто догадывался, что мог оказаться на месте Белого. Серый конь не спешил за Рейвеном, боязно следуя за крупным жеребцом. К счастью, фриз не старался напугать его, и немного осмелев, конь приподнял голову, бодрее затрусил вперёд. Снаружи похолодало ещё больше. Солнце уже почти опустилось за горизонт, а небо приобрело светло-серо-голубой оттенок. Ни одного облачка на нём не было, даже серые невесомые, как пыльная паутина, тучи куда-то пропали. Вместе с ними исчез и ветер. В левадах прогуливался добрый десяток лошадей кавалеристов. От их дыхания из ноздрей поднималась едва видный парок. — Куда поедем? В поле? — спросила девушка, когда парень остановил Рейвена и положил руки на седло, чтобы сесть в него. — Да, — коротко бросил Ричард, подтягиваясь наверх. Алори тоже последовала его примеру, продолжая ободрять Белого, которому впервые за долгое время предстояло работать под седлом. Ричард тронулся первым. Рейвен побрёл через широкую песчаную площадку, глухо ударяя тяжёлыми, широкими копытами по песку, от чего его длинные щетки на ногах колыхались при каждом шаге. — Ну же, давай, малыш, — Алори мягко направила коня вперёд и тот скованно зашагал вслед за вороным, явно стараясь держаться от него подальше. После Рейвена пересаживаться на лошадь привычной, стандартной высоты, оказалось странно. Теперь она прекрасно представляла себе эту разницу между аэругским жеребцом и остальными лошадьми. Не было этого трепета от того, как ты возвышаешься над другими. И вместе с тем не было страха упасть. Белый, казался пони на фоне Рейвена, хоть и был чутка выше и крепче чем Зефир. Ричард ни разу не обернулся, чтобы проверить, следует ли она за ним, но на всякий случай, девушка отвела взгляд, чтобы не встретиться с ним глазами. Всё ещё не веря своему счастью, Алори крепко держалась руками за шероховатый кожаный повод, в то время как лошади неторопливо шагали к воротам. Серый мерин, похоже, приноровился к седлу, и потряс гривой, слегка прибавив шаг, и так неожиданно, что девушка качнулась в седле и взялась одной рукой за переднюю луку. Белому явно нравились те забытые ощущения, которые он сейчас испытывал. Он даже почти нагнал Рейвена, но Алори придержала его, опасаясь, что вороной начнёт ревновать. Зефира он не трогал потому, как тогда ещё не был так сильно привязан к помощнице врача, но с каждым днём привязывался всё сильнее и, даже когда фриз косился назад, можно было заметить по его резким кивкам головой — он правда ревнует. «Все складывалось лучше некуда» Так думала Алори, пока они не подъехали ближе к воротам и она не увидела беседующего с дежурным кавалеристом, Геральда. Ей хотелось сквозь землю провалиться, только бы не встречаться с ним сейчас, когда она была вместе с Ричардом. Но как ни крути, деваться некуда и она постаралась выровняться в седле, чтобы выглядеть как можно более естественно, словно ничего странного не происходит, уже готовясь к тому, что выскажет ей Геральд при следующей встрече. А может, он обидится и перестанет с ней говорить? Обижать конюха она не хотела, но и не была виновата в причине злобы Геральда. Уже много раз они обсуждали это. И что же придётся снова? Ему стоит принять её выбор и смириться с тем, что ей нравиться проводить время с военным. «Почему же, абсолютно все против этого…» — подумала она сжав губы. Конечно, был и ещё один выход — повернуть назад. Но разве она могла сделать так? Разве она могла оставить Ричарда только потому, что кому-то не нравится, что они общаются? Не удастся вечно бегать ото всех. Рано или поздно даже Ник обо всём узнает. Геральд же очень давно знает, что она не боится Ричарда. Конюх не должен был мириться с военным, однако и не имел права чинить препятствия для неё. Как бы хорошо она не относилась к своему другу, не могла понять его. Наверное, никогда не сможет. Интересно, что произошло между этими двумя, что они так ненавидят друг друга? Пока она размышляла над этим, обе лошади уже подошли к воротам и дежурному пришлось прервать свою беседу с конюхом. Кавалерист начал отодвигать тяжелую железную задвижку, а Геральд поднял голову, чтобы посмотреть на всадников и гневно смерил взглядом Ричарда, но лейтенант даже не удостоил конюха ответом, как будто Геральда здесь не было. Однако стоило парню перестать смотреть на офицера и обратить внимание на его спутницу, как он открыл рот от удивления, а его глаза округлились от шока. Алори не стала отворачиваться. Поступить так было бы грубо с её стороны и выглядело бы словно она стыдится своего попутчика. А это было не так! Геральд бестолково открывал и закрывал рот, бросил быстрый взгляд на Ричарда, а потом обратно на девушку, отказываясь верить в происходящее. Ведь он, именно он первым предложил девушке совершить с ним верховую прогулку. И Алори отказала ему. Зато, не раздумывая, согласилась сделать это с его злейшим врагом. Наконец привратник справился с задвижкой и ворота с громким скрипом распахнулись. Ричард пришпорил Рейвена, и конь, недовольно всхрапнув, поскакал широкой рысью, покидая территорию корпуса. Девушка слегка сдавила каблуками бока Белого и конь прибавленным шагом поспешил вперёд. Это движение заставило Геральда наконец-то взять свой голос под контроль и с усилием он проговорил сдавленным, охрипшим от сухого горла, голосом: — А… Алори! Ты же… — Здравствуй, Гер, — поздоровалась она проезжая мимо. — Хорошего вечера. Больше ничего сказать не получилось. Конь прошёл через ворота, оставляя конюха за спиной. — Алори! Девушка вздрогнула от громкого оклика парня, но не обернулась, расправляя плечи, и поторопив Белого, который уже прилично отстал от Рейвена, и чем дальше она отдалялась от ворот, тем легче становилось на душе. Почему она так боялась раньше сделать тоже самое? Уважать чужие чувства, безусловно, нужно, но ведь и о себе забывать нельзя. То, с кем она хочет общаться, а с кем нет — её, и только её дело. И если Геральд этого никак не может понять, ей не удастся объяснить. Ричард снова перевёл фриза на шаг и нагнав их Алори пристроилась сзади. Голова серого мерина шла вровень с крупом вороного. Ближе девушка не решилась подойти. Лошади мерно стуча копытами вышагивали по узкой, протоптанной в траве, тропинке вдоль стены корпуса. Осмотревшись, Элрик поняла, почему было так холодно. Туман. Белая, прозрачная дымка легла на траву всклокоченным, перетекающим, как вода, одеялом. Он был заметен только издали, но рассмотреть убегающую в сторону города длинную дорогу оказалось невозможным. Вся влага в воздухе под действием опустившийся температуры, превратилась в мелкие капельки воды, летающие в воздухе. Но всё же, та дымка была слишком незначительной, чтобы в полном смысле слова называться туманом. Белый глубоко дышал, втягивая в себя прохладный воздух, опуская голову к траве, ощущая как приятно холодить по влажной траве. — Похоже, твой друг не в восторге, — вдруг сказал Ричард негромко, но Алори услышала его чётко и ясно. В такой тишине нельзя было не расслышать даже шепот. Девушка подняла голову, но увидела только спину офицера. Он обращался к ней, смотря вперед, но, похоже, тоже был уверен, что она услышит его. — О чем ты? — не поняла она. — Старине Геру не понравилось, что ты решила составить мне компанию. Можешь скакать обратно. Я тебя не держу. Девушка нахмурилась. Так он считает, что она способна на подобное? Стала бы она так стараться чтобы оказаться сейчас здесь с ним. И как он может говорить об этом так легко? Ричард сам пригласил ее с собой, а теперь надеялся что сможет легко отмахнуться? Нет уж. — Не его дело, с кем я общаюсь и провожу время, — непривычно серьёзно и грубо для себя ответила Алори. Ричард обернулся через плечо. В его глазах промелькнул не дюжий интерес, и на лице — беззлобная усмешка. Ясно без слов — реакция девушки и удивила, и позабавила офицера, а посмотрев на неё и, встретившись с суровым взглядом голубых глаз, военный ухмыльнулся уголком рта. Морщинка на лбу девушки слегка расправилась, но она всё ещё была обижена за фразу Ричарда. Будь он прав, уже давно бы ничего не было. С самого начала девушка шла против толпы, чувствуя свою вину в том, что делает. А теперь же продолжала идти вперёд, уже не слушая чужие предостережения, решала всё сама. Она переставала винить себя за каждый вдох и удар сердца, сердца, которое навсегда полюбило военного, вопреки всем запретам и преградам. Страх оставался, был постоянным спутником на пути, который девушка выбрала, но прислушивалась Алори к нему всё реже и реже, стараясь воспринимать только то, что подсказывало ей сердце. А оно хотело только одного. — Твой друг обидеться на тебя, если ты продолжишь общаться со мной, — громче проговорил парень, слегка прищурив глаза, как делал это иногда, стараясь напугать. — Ты не боишься потерять его дружбу? Из-за такого, как я? Его взгляд уже не производит на неё то впечатление, что раньше. Во многом потому, что сами глаза офицера изменились: они больше не были холодными. Перестали пугать и отстранять от себя. Скорее всего, парень не знал об этом, а иначе не старался бы снова прибегнуть к своей «силе». Его прекрасные светло карие глаза излучали только лишь грусть и задумчивость, как будто Ричард не переставал думать о чём-то очень важном и значимом для него, да только не решался сказать. — Какая же это дружба, если такая мелочь может её разрушить? — она перестала хмуриться и с пониманием и участием посмотрела на офицера. — Я прекрасно понимаю, что делаю. Поверь, этого достаточно. Ещё несколько секунд военный сверлил её проницательным взглядом, а потом отвернулся, крепче взяв в руки поводья. — Как знаешь… — буркнул он. Всадники добрались до рощи, единственной дороги к полю. Именно здесь, осенью, Ричард старался избавиться от девушки, бросив её одну и ускакав вперёд на Рейвене, заставив здоровяка нестись галопом через кусты и ветки, а теперь история повторялась, с той лишь разницей, что парень сам согласился взять Алори с собой, так и не поняв зачем. Но убегать от неё он больше не хотел. Во-первых, не хотел действительно, не видя в этом нужды, а во во-вторых — она всё равно сможет его найти, как ни скачи. Туман пробрался и сюда, но уже казался гуще и выше. Белый фыркнул и поводил носом, осматриваясь. Здесь серый мерин ещё никогда не был. Тишина и туман создавали странную, но очень красивую картину. Листва утопала в молочном дыму, то исчезая в нём, то появляясь вновь, стволы деревьев сливались между собой, не было видно, где они заканчиваются. Всё это напоминало девушке её родную деревеньку. Если забыть о близости Централа, складывалось впечатление, что она никуда и не уезжала. Едва кони вошли в рощу, как словно по волшебству, они оказались в другом мире и кто-то невидимый закрыл за ними дверь. Все звуки вмиг стали глуше, разносились будто бы издалека. Даже топот лошадиных копыт стал тише. Если бы поднялся хоть мало-мальски ветерок и зашевелил листья деревьев над их головами — волшебство мигом бы улетучилось. Однако этого не происходило, и парень с девушкой продолжали пробираться вперёд через рощу, осторожно отодвигая в стороны тонкие ветви, мешающие проехать. Ствол дерева, через который Ричард перепрыгивал на Рейвене осенью, молодые люди обошли. Ричард знал, что препятствие его конь возьмет только с разбега, а Алори в свою очередь не знала, по силам ли Белому такой прыжок. Девушка плотнее закуталась в свою куртку. Становилось холоднее. И вот они вышли на холм над широким полем и остановили лошадей. Девушка вздохнула от восхищения и подъехала ближе к краю холма, чтобы лучше рассмотреть. Море. Белое море раскинулось под ногами лошадей. Туман из рощи рекой стекал вниз, заполняя собою всё. Отсюда он выглядит совершенно непрозрачным и плотным. Словно облака рухнули на землю, покрывая собой всё, до самого горизонта. Даже спускаться было страшно, казалось, что в этом море можно утонуть, и слабо верилось, что где-то под ним есть твердая земля. Туман клубился высоко, поднимаясь вверх столбами, покачиваясь и шевелясь совсем, как волны. Только одиноко, над белым безмолвием, высился огромный дуб. Холмик, на котором он стоял, облизывал туман и потому создавалась иллюзия, что крепкий, бороздчатый ствол, парит в воздухе. — Боже… как красиво… — чуть дыша, прошептала девушка во все глаза смотря вниз. — Чёрт… Дороги совсем будет не видно, — не разделял её восхищения Ричард. Следующая идея пришла в голову Алори спонтанно, прочертив разум, как зигзаг молнии, и показалась настолько удачной, что она и раздумывать не стала, сразу же повернувшись к парню с улыбкой на лице. Военный ничуть не проникся задором своей спутницы и только поднял одну бровь, вопросительно смотря на неё, совсем не понимая, с чего вдруг такая буря эмоций из-за какого-то тумана. — Давай поиграем в «Прятки в тумане»? — выкрикнула она, уже с готовностью натягивая поводья. — Давай! Это весело! — Прятки… в… тумане? — слегка склонив голову набок, спросил парень. — Какие ещё прятки? — Как обычные, только в тумане! Мы играли в детстве с братьями! — быстро тараторила девушка, готовая сорваться с места. — Только играем на лошадях. В тумане ничего не видно! Считай до десяти и постарайся меня найти, а я как услышу, что ты приближаешься, попробую улизнуть от тебя. Если поймаешь меня — победишь! Начинай! Она пришпорила Белого и тот, заржав, приподнялся на передние ноги и стремглав бросился вниз с холма. Мгновенье, два, три — и они пропали из виду. Туман проглотил их. — Алори, стой! — крикнул Ричард вдогонку, и Рейвен спрыгнул вниз, останавливаясь у самой кромки густого, как дым, тумана. — Алори! Его голос даже эхо не подхватило. Белая пелена как пуховая подушка, удерживала все звуки, не давая им распространяться далеко. Рейвен беспокойно крутанулся на месте, ударив передним копытом по земле, не видя рядом с собой девушку. Они остались одни перед необъятным полем, видя перед собой чуть дальше чем на расстояние вытянутой руки. Парню не доводилось гулять в тумане, но на занятиях по тактике ведения боя он узнал, что в таких пустошах люди часто теряются и не могут найти дорогу обратно. И хоть поле и не было бесконечным, и выбраться из белого плена возможность была, чтобы выйти на единственную дорогу к роще, потребуется время. «Она же заблудится там, дура…» — Алори! — ещё раз крикнул он, надеясь, что это просто неудачная шутка, и девушка не ускакала далеко. Парень прислушался, но так ничего и не услышал. Идти вслед за ней не хотелось. Глупые игры, лишённые всякого смысла никогда ему не нравились. От раздражения и злости он хотел было развернуть коня и уйти. Пусть сама развлекается и не втягивает его, но руки, держащие повод, только сильнее сжались, но не повернули голову Рейвена. А фриз никак не мог успокоиться, топчась на месте и делая попытки встать в «свечу», но каждый раз как только его передние ноги отрывались от земли, военный жёсткой рукой пресекал его. Придаётся найти её, а для этого сыграть в эту глупую игру. Харрис будет волком смотреть, если он оставит девушку одну. Обреченно выдохнув и недовольно сжав зубы, Ричард решительно въехал в белую стену. Въехал и потерялся. Жеребец тоже потерял ориентацию в пространстве и без приказа остановился, мотнув головой и сделав назад один шаг. Наверное, именно так бы выглядела прогулка по облакам. Даже травы под ногами коня не было видно. Как вообще можно было так бездумно сигануть в неизвестность? Кто знает, что там могло быть. Легкомысленность Алори поражала Ричарда, привыкшего сначала думать, а только потом действовать. Он пришпорил Рейвена, и фриз, высоко поднимая ноги, на манер испанского шага, осторожно двинулся вперёд, через траву. Она тихо шелестела где-то внизу, хоть немного возвращая в реальность, напоминая, что они вовсе не попали в другой мир и под ногами всё та же твёрдая земля. На коже чувствовалась холодная влага. Жеребец немного пообвыкнув и смирившись с тем, что ничего не видит перед собой, перестал осторожничать, шагая уже привычным аллюром, но всё равно продолжая беспокоиться и нервно фыркать. Парень даже не старался вглядываться в туман. Серый конь растворился в нем без следа. Ни одного ориентира, непонятно даже, как далеко он зашёл на поле. Надо было дойти до дуба, чтобы хоть немного представлять себе, в какую сторону в случае чего, возвращаться. — Пони? — позвал Ричард. Он остановил коня. Рейвен пожевал трензель, и Ричард отдёрнул его, чтобы тот не шумел и не мешал прислушиваться. Сначала все было тихо, но очень неотчётливо, размыто, он смог услышать тихий, мерный, повторяющийся шорох травы. Где-то слева. Точнее сказать не получилось бы. Стараясь не терять направление, Ричард резко развернул коня и припустил его галопом. И похоже, не прогадал, звуки стали громче, а потом снова отдалились. Теперь Алори решила затеять с ним игру в догонялки. Несмотря на скорость, Ричарду никак не удавалось рассмотреть в тумане хотя бы круп Белого. А потом и вовсе потерял направление, перестав слышать отдалённый шорох. «Ушла…» Похоже полагаться только на слух — идея не из лучших. Ещё раз развернув коня, Ричард поскакал назад, решив, что девушка запутала его специально, чтобы не попасться и попросту поскакала в другую сторону. Он останавливался, кружил на месте, решая, куда броситься теперь, не имея никакого представления о том, где сейчас находится: на краю поля или же кружит рядом с дубом. Прошло не меньше десяти минут, как он подумал, когда впереди вновь послышался шорох. На этот раз Ричард поскакал наперерез, обгоняя девушку, но старался не подходить слишком близко, чтобы не спугнуть беглянку, и забежав вперёд, остановил Рейвена, преграждая путь, на который, по его мнению, Алори непременно должна выскочить. И не ошибся. Сначала он услышал нарастающий топот копыт и сопровождаемый его шорох трав, а потом на него вылетел серый конь, которого девушка едва успела остановить, чтобы тот не врезался в Рейвена. От неожиданности Белый отшатнулся назад, будто его ударили, повернувшись боком и раздувая ноздри, расставил пошире передние ноги, стараясь отдышаться. Алори отбросила назад волосы, закрывающие лицо, и удивлённо посмотрела на Ричарда, который сурово сверлил её взглядом, молча требуя объяснений. — О… нашёл… — выдохнула она, улыбнувшись. — Я едва ускакала от тебя первый раз. Подумала, что ты поскачешь за мной, когда я поверну обратно, но… — Какого чёрта?! — прервал её Ричард. — Ты хоть понимаешь, что могла потеряться здесь? Туман — это не место для игр, тем более таких глупых. Ты что, совсем не боялась заблудиться тут и плутать, пока туман не спадёт?! Алори изумлённо моргнула. — Нет, не боялась, — помотав головой, сказала она. — Ты же не оставил бы меня здесь, правда? — Ричард открыл было рот, но не смог ничего сказать, стыдясь своего порыва сделать именно так, как сказала девушка и отвёл взгляд, а она тем временем продолжала говорить: — А если так, то почему бы не поиграть? Мы не потеряем друг друга, пока не закончим прятаться. — Идиотская затея… — проворчал Ричард. — Как тебе это вообще в голову пришло? — Ты что, никогда не играл в прятки? — спросила Алори, не понимая, почему Ричарду не весело. Она получила истинное удовольствие, вспомнив детство. На лошади играть оказалось ещё интереснее, а вместе с тем и сложнее, ведь она производила куда больше шума, но зато на ней можно было быстро ускакать. И в игру привносится новый элемент — догонялки. Почему же Ричарду не понравилось играть? Алори искренне надеялась, что такая безобидная шутка поможет парню расслабиться и хоть ненадолго перестать хмуриться. Но эффект получился абсолютно обратный. — Не играл, — ответил Ричард. — И не понимаю, что в этом забавного. Кроме опасности потеряться. Алори приложила палец к подбородку, отводя взгляд, задумавшись. Белый, отдышавшись, поднял голову и потряс гривой отбрыкиваясь от водяного пара. Рейвен коротко заржал, махнув заплетенным хвостом и сдвинулся на шаг вперед, не получая от хозяина никаких приказаний двигаться в определённую сторону. Парень уже хотел сказать, что их прогулка заканчивается и они возвращаются обратно в корпус, но Алори подняла на него глаза, видимо наконец найдя ответ на свой вопрос и подъехала к нему ближе. Рейвен недовольно заворчал, когда Белый едва ли не упёрся головой в его шею, но не стал отбрыкиваться, а только отвернулся, прижимая уши и демонстрируя полное пренебрежение к его персоне. — Быть может тебе больше понравиться прятаться чем водить? — предложила Алори. — Давай попробуем ещё? — С ума сошла?! — Ричард едва не задохнулся от возмущение. — Это напрасная трата времени и сил. Мы немедленно возвращаемся обратно. Ясно? — Ну пожалуйста! — попросила девушка. — Ты же ещё даже нет проникся. Попробуй ещё раз и сам поймёшь, как это весело. — Кому весело-то? — проворчал Ричард. — Ты хоть когда-нибудь можешь вести себя серьёзно? — А ты себя беззаботно? И снова Ричард не смог ответить. Раньше девушка не позволяла себе такие прямые высказывания, побаивалась заговорить обо всём, что касалось характера и личности офицера. А теперь явно осмелела, и он не был готов к тому, что однажды ему придётся общаться с ней совсем по-другому. Будь он прежним — непременно гаркнул бы на девушку, ставя на место, но теперь он не мог этого сделать. И дело было не только в обещании. Ему не хотелось кричать и ругаться. Не было никакого повода, который объяснил бы причину его грубости. Вместо этого он подумал над словами Алори. Был ли он когда-нибудь беззаботным? Наверное, да, но очень давно. По всей видимости, эта игра, которую он не мог понять, имела для девушки какое-то особенное значение. Но Ричард никогда ни с чем подобным не сталкивался, а потому не мог понять, какого именно поведения она от него ждёт и как ему реагировать? Военный действительно не мог вразумить, что сделал не так. — Вот как сделаем… — первой заговорила Алори, разворачивая Белого и смотря на парня через плечо. — Я скачу вперёд, считаю до десяти, разворачиваюсь и ищу тебя. Постарайся не попасться и может тогда поймёшь, о чём я говорила. — Я не… Алори припустила Белого галопом, и снова спустя пару секунд они пропали в тумане, оставляя офицера одного. Не запутай его девушка, Ричард бы точно ускакал обратно в корпус. Но её слова произвели на него какой-то странный эффект. Он не понимал их и не мог оставить это просто так, не разобравшись и не поняв, что именно Алори хотела донести до него. Если чтобы понять нужно сыграть — пусть будет так. Кто знает, может, она права. Повернув Рейвена кругом, он поскакал прочь, в противоположную от Алори сторону. Если искать хоть какую-то пользу в этой игре, это возможность отточить тактику. Туман, хорошее прикрытие для ведения боевых действий, но только в том случае, если умеешь обращать этот недостаток — плохую видимость в свою пользу. Лейтенант несколько раз менял направление, стараясь не забывать с какой именно стороны ждать преследования. У Алори было преимущество. Её конь сливался в тумане. Рейвена же будет видно очень хорошо. Нужно найти прикрытие, чтобы девушка не нашла его, просто разглядев мелькающее впереди чёрное пятно. Едва он подумал об этом, как из расступившегося перед ним тумана, выплыл возвышающийся на холме дуб. Значит, он проскакал ни много не мало половину поля. Хитро ухмыльнувшись, Ричард забрался на холм, но даже с него ничего не увидел, хоть и возвысился немного над белым морем. Однако не в этом был его план. Подтянув к себе поводья, он пришпорил Рейвена, побуждая его подняться в «свечу», а потом ударить передними копытами по земле, создавая побольше шума. Теперь для него это была уже не игра, а проверка смекалки и полученных в академии знаний. Он непременно победит. Он всегда побеждает. — Ну же, приятель, — Ричард почесал Рейвена по холке, где обычно конь не позволял себя трогать, и тот громко заржал, поворачивая голову, чтобы укусить парня, но тот натянул повод, контролируя его, и спустился по другую сторону холма, затаиваясь внизу, полностью уверенный, что его план сработает. Ожидание, казалось, длилось вечно. Но когда парень уже решил, что Алори, не найдя, где он спрятался, всё же потерялась в тумане, услышал приближающийся топот копыт и напрягся, как сжатая пружина. Сейчас он покажет ей, как надо играть. Постепенно звук становился громче, и вот раздался совсем близко, прямо за холмом, так удачно скрывающего его. Потом стал тише, не перемещаясь никуда больше. Скорее всего Алори, прискакав на шум к дубу, вертелась на месте, решая, куда он мог деться, не представляя даже, что Ричард ближе, чем она думает. Ударив коня каблуками сапог под рёбра, Ричард влетел на холм так резко, что Белый стоящий, как и предполагал парень, под холмом, испугано заржал, подпрыгнул вверх на всех четырёх копытах и рванул прочь, но Алори вовремя спохватилась, останавливая его. Она тоже не ожидала такой выходки от военного, испуганно и непонимающе смотря на него снизу вверх, прижав одну ладонь к груди. — Ты… чего… — тяжело выговорила она, когда дыхание пришло в норму. — Разве можно так пугать? — Я выиграл! — победно сказал Ричард, гордо подняв голову. — Проще простого. Девушка тяжело выдохнула, улыбнулась и снисходительно посмотрела на него, как на ребёнка, который сделал что-то не так, но тем не менее был этим доволен. Видя, как он рад, ей было даже неудобно разубеждать офицера, однако придется это сделать, а иначе Ричард никогда не поймёт в чём смысл игры. Ей не верилось, что он не был знаком с ней. Каким должно быть детство без игры в прятки? Но сейчас было не время и не место интересоваться у него подробностями. Достаточно того, что военный не врал, играть он правда не умел. — Ты не выиграл! — засмеялась девушка, наблюдая за тем как мрачнеет Ричард. — Ты всего лишь выдал себя, и выиграла я. — Как это?! — Парень спустился вниз, останавливая коня напротив Белого, так что их морды смотрели друг на друга. — Я ведь поймал тебя! Я выиграл! — Только ты не ловить должен был, а прятаться, — напомнила ему Алори, улыбнувшись. — Ты немного не понял. Но ничего. Не всегда получается с первого раза. Может, я поторопилась с выводами, и эта игра не для тебя. Что ж, вернемся назад, — она подняла голову. — Неба не видно, но наверняка солнце уже село. — Нет, — остановил её Ричард, когда девушка поворачивала Белого. — Я хочу попробовать ещё. И победить честно. Алори приоткрыла рот от удивления. Неужели он сказал такое? А не он ли несколько минут назад утверждал, что игры — напрасная трата времени. Она улыбнулась ему, но, похоже, смутила этим, и лейтенант отвёл взгляд, как будто сказал лишнего, и если и собирался предложить ещё одну попытку, то не в таком ключе. Но обратно слов было уже не взять. От неё не укрылся и тот азарт, загоревшийся в его глазах. Он получал удовольствие от процесса игры, пусть и не мог сказать об этом прямо. Ей было достаточно и этого. Она прекрасно видела, что холодный и грубый офицер, становился другим, начинал вести себя, как обычный человек, умеющий радоваться обычным вещам. Наконец-то он подпустил её ближе, позволяя показать другую, неведомую ему, сторону мира. Мира, существовавшего за пределами штабских стен. Быть может, проникнувшись новыми ощущениями, офицер заметит и её чувства тоже? От этой мысли Алори тихо выдохнула, поворачивая Белого, чтобы Ричард не увидел как она покраснела. Дышать было трудно от трепета, который она испытала в эту секунду. Такого сладкого и больного, что пришлось задержать дыхание и закрыть глаза, чтобы не задрожать. «Неужели…это правда возможно?»… — Что с тобой? — участливо спросил парень. — Что-то не так? Боже, его голос. Без единой нотки надменности и ярости. Он пробрал её до костей, словно насквозь пролетел через всё тело, оставляя после себя тепло и уют на душе. Почему каждый раз это было так мучительно и приятно одновременно? Ричард повторил свой вопрос и, чтобы не пришлось предстать перед ним в таком виде, девушка громко и начала считать: — Один… Два… Три. ****** В корпус они вернулись только с наступлением сумерек, забыв о времени, поочередно пытаясь поймать друг друга в тумане. Ричард быстро понял что к чему и как бы Алори не старалась — не проходило и пяти минут, как парень безошибочно находил её, словно чувствовал, где стоит искать. Они остановили игру только когда туман начал таять, опускаясь к траве, и как следует спрятаться уже не получалось. Военный и представить не мог, как это весело и даже от простого свободного времяпрепровождения можно получить удовольствие. Этот опыт был для него совершенно новым. Ричард не пожалел, что согласился. Он и не мог припомнить, когда в последний раз делал что-то похожее, когда последний раз хоть на время выбрасывал из головы все эти отчёты и сроки, документы и собрания, и просто делал то, что хотел, то что хотел сам, а не то что навязывала служба. Сам парень никогда бы не дошёл до такого, и если бы Алори не настояла — так ничего бы и не узнал. Офицер отдохнул душой, избавился от грызущих его мыслей и набрался сил, которые наполняли его с каждым вдохом холодного, колющего лёгкие, воздуха. Даже Рейвен разыгрался, с удовольствием носясь по полю, взбрыкивая задними ногами. Теперь, уставшие и довольные, лошади плелись рядом, бок о бок, опустив головы и умиротворённо, глубоко дыша. Когда молодые люди вышли на прямую тропу, вдоль стены корпуса, вдали уже зажглись вечерние фонари. Алори и не заметила, как быстро пролетело время, проведённое с ним наедине. Этот день она запомнит на всю жизнь. Ведь сегодня она услышала его смех. Не злую усмешку, а настоящий счастливый смех. Он открылся ей с совершенно новой стороны. Стороны, которую парень никогда ей не показал. Ей даже показалось, что там, на поле, Ричард перестал быть штабским офицером, вечно занятым и серьёзным. Он стал обычным молодым человеком. Точнее, он всегда им был, только вот не давал никому знать об этом. Алори подняла глаза, чтобы посмотреть на ехавшего рядом парня. На его золотых погонах еще блестели капельки воды. Он смотрел вперёд, перед собой, слабо покачиваясь в седле. В полумраке ей показалось, что на его лице всё ещё сохранилась улыбка, которая не покидала парня всё то время, что они играли вместе. — Было… здорово… — сказал он, посмотрев на неё и девушка не смогла отвести взгляда от его теплых, притягательных глаз. — Ты и в детстве так играла, да? Повезло тебе… — Ну… не совсем так, — смущённо улыбнулась она. — Мы не играли на лошадях. Но когда я увидела туман, подумала, что может получится весело — Жаль, что только в туман, — вздохнув ответил парень. — Новый может появиться не скоро… — А ты… хотел бы повторить? — Да. Если получится, был бы не против. Но завтра я не появлюсь здесь. Если не трудно, почисть Рейвена ещё раз. Гриву можешь не трогать, я сам ею займусь, когда поведу его на площадь. — Много работы? — с грустью спросила она. — Хватает… Слушай… А ты… придёшь на парад? Алори едва в седле не подпрыгнула от радости. Зато её сердце совершило прыжок в груди. — А ты бы хотел, чтобы я пришла? — спросила она. Парень замялся, пытаясь найти подходящие слова. Он был благодарен ей за участие и хотел сделать что-то хорошее в ответ, чтобы она поняла, насколько он признателен за всё, что девушка сделала для него. Если раньше ему было непривычно совершать ответные поступки в её сторону, сейчас он понял, что в этом нет ничего странного. И делать что-то хорошее вовсе не зазорно. — Да… то есть… Наверное, тебе было бы интересно посмотреть на Рейвена. Ведь то, как он будет выступать, это твоя заслуга… и… — А ты… там тоже будешь? — осторожно проговорила девушка, чувствуя, как её щёки снова заливает румянец, но с облегчением осознавала, что во мраке парень не увидит её лица. — Буду, но как уже говорил, в параде я не участвую… Ну так… ты придёшь? То есть… я не заставляю, просто… Ричард замолчал, не понимая, почему ему так трудно говорить внятно и не запинаясь. Он чётко понимал, что нужно говорить, но почему-то не мог никак переложить всё на слова. Они словно бы терялись на полпути и путались между собой. Такое могло случиться от сбившегося дыхания, но парень уже давно отдышался и единственное, что чувствовал сейчас, это необъяснимое волнение, похожее на тревогу, но без плохих ощущений. К его счастью, девушка поняла его и ответила прежде, чем он сможет сказать что-то ещё. — Да. Конечно приду. Оба замолчали, думая о своём, подъезжая к воротам корпуса. Им было, о чём подумать **** Ева мерила шагами свою комнату, ни в силах забыть то, что с ней произошло. Фиона была права. Всё стало слишком серьёзно, чтобы справляться в одиночку. Вдвоем с Фи они никогда не смогут избавиться от Конрада. По дороге домой, на заднем сидении машины, подруга предостерегла её ещё об одном, о чём сама Мустанг давно забыла. А зря. Ригель был опаснее, чем казался с первого взгляда. У него были друзья — трое парней-одногруппников, ничуть не отличающихся от него самого. С той же гордостью и хвастовством. Хельден волновалась, что устав ждать, постоянно отвергаемый объектом своего обожания, Конрад прибегнет к помощи своих дружков, если кто-то не образумит его. Еве не хотелось признавать, но теперь бежать было некуда. Кон не понимает по-хорошему, с ним бесполезно договариваться. На силу нужно отвечать силой. Перестав метаться по комнате, как тигрица в клетке, Ева остановилась и подняла свои руки, взглянув на них. Следы от пальцев кадета так и не исчезли, а запястья болели всё сильнее и сильнее. Закусив губу от боли, она постаралась сжать пальцы. Но так и не смогла. Что она может, когда хватило всего одного акта насилия, чтобы понять, насколько она слабая и незащищённая. Ей казалось, что справиться можно со всем на свете, если приложить старание. Но разве она не старалась? Разве не пыталась избежать всего этого? Со злости она пнула свою сумку, стоящую рядом с кроватью. Она упала на бок, и книги с тетрадями вывалились на ковёр. Девушка плюхнулась на кровать, согнувшись и обняв себя руками, покачиваясь взад-вперёд, от чего пружины в матрасе тихо скрипели. В ней сражались две грани: гордость и здравый смысл. Подойти к Ричарду и просить его о помощи — значило признать, что её идеальный братец на самом теле является таковым, и без его помощи она не сможет одолеть Конрада. Ева гневно выдохнула через нос, всего лишь представив высокомерную физиономию Ричарда, если она осмелится попросить помощи. Он и так был невыносим, а так возгордится ещё больше. От гнева у неё задрожали руки, от чего боль начала острыми иглами колоть каждую костяшку пальца. Чтобы успокоиться, она выдохнула через рот, закрыв глаза и упала на спину, на мягкое зелёное покрывало, смотря в потолок. Жаль, что там она не могла прочесть ответа. Ответа не было нигде. Решение нужно было принимать быстрее, одно из двух. Гордыня уже сыграла с ней злую шутку однажды. Второй раз мог стать непоправимым. Конечно, хватило бы одного слова отца, чтобы Конрад навсегда исчез из её жизни, но она боялась рассказать отцу. Зная его характер, он, не задумываясь, прошёлся бы рукой правосудия по всем, на кого указала бы дочь. Но Ева хотела, чтобы всё решилось без лишнего шума, чтобы в академии о случившемся мало, кто знал. Так что, как ни крути, только Ричард мог помочь ей, если она не хотела снова угодить в неприятности. Дважды даже такой дуболом, как Кон, ошибки не допустит. Он не отпустит её так просто. Сейчас, она ещё может что-то изменить, но находясь в его власти — не сможет ничего. Несколько раз она собиралась встать с кровати, но колебалась, бегая глазами по потолку, стараясь, как неразумный ребёнок, найти ещё одну возможность, в которой её брат фигурировать не будет. Но ничего не получилось, и она поднялась на ноги, постояла в нерешительности и подошла к двери. Наверняка брат уже вернулся домой. Если он у себя в комнате, она зайдёт и попросит. Просто скажет, всё как есть и посмотрит, что он ответит. В конце-концов, ей нечего бояться. Она не врёт. Ей нужна поддержка. Даже если он откажет — она сделает, что сможет, испробует всё. Осторожно, она надавила на ручку двери и вышла в коридор второго этажа. Пройдя по нему несколько шагов, девушка остановилась у двери комнаты брата и уже решительно занесла руку, чтобы постучать, но поняла, что не может, если не хочет сделать себе больно. Пока она размышляла, что сделать, услышала голос искомого с первого этажа. Чтобы слышать лучше, она подошла к перилам лестницы и перегнулась через них. Её хвостики свесились вниз. — Она опять ничерта не слушает тебя, — говорил Ричард. — Я только вернулся домой, и снова повсюду разбросаны книги, а ты снова их убираешь! — Ричи, не злись на неё, — пыталась вступиться за дочь Риза. — Я знаю, она совсем не как ты, но она не со зла. Я с ней поговорю. — Сколько можно говорить?! — продолжал возмущаться Ричард. — Сколько ей не объяснять, в её голове ничего не откладывается. Потому она и злится постоянно! Она знает, что я прав! Знает, что ведёт себя из рук вон плохо! Ей пора отвечать за свои поступки, а не надеяться на тебя. Пойми же, она взрослая и в состоянии следить за своими вещами! Прекрати оправдывать её и относись, как к взрослому человеку! Сколько можно за ней бегать? Ты всю жизнь собираешься кудахтать над ней?! — Ричи, не надо быть таким… Ева не дослушала, что мать ответила ему. Из глаз на деревянные перила лестницы полились горькие слезы. Губы задрожали. Она зажмурилась, содрогаясь от беззвучных рыданий. У неё не было защитника. Не было ни единой души, которая встанет на её сторону, не будет обвинять. Ева осталась совсем одна перед лицом неминуемой опасности, и, развернувшись, убежала в свою комнату, громко хлопнув дверью.