Life Time 3

Алори медленно, с трудом, постаралась перевернуться на другой бок, к стене, чтобы не видеть едва пробивающийся свет через занавески. Несмотря на то, что ее глаза были закрыты, она всё равно чувствовала этот свет сквозь веки, неприятный, раздражающий. От него и без того слезящимся глазам было почему-то больно, словно под веки попал песок. Одеяло стало тяжелым и неподъемным. У неё возникло ощущение, что оно не одно. Может, она задремала, и Ник укрыл её ещё одним? Рука, на мгновение показавшаяся из-под одеяла, ощупала ткань пододеяльника, убеждаясь, что это не так. Алори не понимала, сколько времени прошло с того мгновения, как она узнала всю правду. Для неё дни слились в один сплошной кошмар, тёмный и мрачный, из которого не было выхода. А если и был, она не хотел его искать. Найти его значило вернуться в реальность, туда, где не было ничего хорошего, туда, где мечты больше не могли поддерживать её и дарить призрачную надежду на лучшее. Теперь всему пришёл конец. Алори даже не пыталась внушить себе обратное. Всё стало бессмысленно, утратило какую-либо цель. Она потеряла всё. Потеряла себя. Теперь весь мир для неё составляла помятая постель, с влажными от пота простынями и тяжелым одеялом, под которым она старалась спрятаться от всего. Завтрак, заботливо приготовленный братом, остыл. Желток засох, покрывшись белёсой пленкой. Девушка не чувствовала голода, несмотря на то, что уже второй день ничего не ела. Её мучила жажда. Губы стали сухими и шероховатыми. Но даже это не могло заставить её подняться. Алори с трудом шевелилась под одеялом, подтягивая к себе ноги, принимая позу эмбриона, упёрлась лбом в холодную стенку и коснулась её и коленями. От этого прикосновения горячая кожа жадно принимала холод бетонной, покрашенной стены, но очень скоро эта прохлада прошла, и секундное облегчение закончилось. Но хотя бы было темно, хотя бы свет не резал глаза. Её тянуло в сон. Глубокий, нездоровый, тягучий и такой же мрачный, как и её запутанные мысли. Она уже не думала ни о чём. Сознание ничего не воспринимало более. Казалось, что кто-то просто выключил свет, оставляя её в одиночестве, в темноте. Только сон оставался единственным успокоением. Во сне не было тревог. Не было боли. Она готова была провалиться в него навсегда, ей не хотелось просыпаться. Но, может, она уже спала? Как отличить сон от реальности, когда кругом было темно? В голове, время от времени, без всяких визуальных образов, всплывали обрывки чьих-то голосов, правда, она уже не могла понять чьи. Кто-то звал её по имени. Громко звал, кричал. Другой голос о чём-то говорил, очень тихо и спокойно, умиротворяюще. Только о чём, она тоже не понимала. Почему всё так обернулось? Почему судьба так издевалась над ней? Почему понемногу взращивая в себе этот нежный росток любви, оберегая его от всех невзгод, ей было суждено потерять смысл своего существования? Даже боль, её вечный спутник, потерялась в этой мгле. Алори понимала, что она где-то рядом, не ушла совсем. Девушка смутно вспоминала произошедшее на параде, но эти воспоминания постепенно меркли, становились едва различимыми. Она не видела никакого смысла в дальнейшей борьбе. С самого начала всё было обречено на такой исход. Прислушайся Алори к словам отца, держись она подальше от военных, будь она послушной дочерью, всё было бы по-другому. Она бы не лежала бы здесь одна, отгородившись от всех, мечтая пропасть навсегда. Жизнь была бы другой. А какой она была, жизнь до Ричарда? Раньше она жила без этого, почему же теперь, без него, не могло быть больше ничего? Только небытие, всё глубже и глубже затягивая её в пучину, кромешную мглу, где ни одному солнечному лучу не было места. Знакомые, друзья, семья, стремления и цели… как же теперь всё стало неважно. И чем дольше она тонула в себе, тем сильнее убеждалась в том, что нашептывала ей тишина и одиночество. Оставить всё, постараться забыть, позволить отчаянию опустошить свою душу. Но даже решившись на такой саморазрушающий шаг, одно оставалось неизменным. Неизменным, несмотря на всё, что творилось в её душе, на то, что она узнала. Она не может перестать любить его. Это невозможно. И от этого никуда не деться. Она не забудет Ричарда. Угасающие угольки сознания ещё позволяли ей понять это. Даже, когда Алори старалась не слушать свой внутренний голос, тоненький, умирающий, как и сама девушка. «Замолчи…» мысленно просила она, сомкнув сухие губы и зажмурившись от возвращающейся, нашедшей её снова, боли. «Прошу тебя… замолчи…» Но единственная правдивая истина, как маленький мотылёк с обломанными крылышками, упрямо трепыхалась в её мыслях, не желая скрываться во мраке, но окружённый им со всех сторон. Кажется, девушка даже могла его видеть. Но наверное, это были галлюцинации. Такие же, как и фантомные голоса, утихающие постепенно с каждым новым ударом её сердца. Вымотанная психика пыталась защититься от своего уничтожения, увлекая Алори в сон, в котором она так хотела оказаться. Хорошо бы, если бы он был без снов. Пусть будет только тьма. Молчаливая. Бескрайняя. Вечная. Пусть только всё закончится. Сейчас, сию минуту. Пусть больше не будет ничего. Какие-то неясные образы заплясали перед глазами. Похожие на всполохи оранжевого пламени, они то сливались друг с другом, то разбредались, а после вновь соприкасались, витиеватые, плавающие, неуловимые. От них никак не получалось избавиться. Алори с головой ушла под одеяло, игнорируя жар, который охватил её кожу. Прошло ещё немного времени, прежде, чем назойливые вспышки оранжевого света перестали раздражать, а их танец превратился в умиротворяющий, пусть всё ещё хаотичный, вальс. Движение становились плавными, замедленными… А потом вдруг огнистые искорки остановились, превращаясь в пылающую точку, постепенно тая в темноте и исчезая без следа. Девушка наконец-то погрузилась в спасительный сон, надеясь, что и то, что было наяву могло оказаться сном. А если нет — лучше бы ей не просыпаться. ***** Ник остановился возле фонтана, чтобы отдышаться. Всю дорогу от корпуса, они разве что не бежали, чтобы поскорее вернуться на свой пост. По дороге ни одного полицейского Николас так и не встретил. Это было странно. Не может же удача так надолго сопутствовать ему? Конечно, вероятность того, что он, обходя город наткнётся на военную полицию, была далеко не стопроцентной, но он даже издалека никого не увидел. Вот уж повезло так повезло. В чёрной форме было жарко. Солнце нещадно палило в небе, раскаляя железные крыши кирпичных домов. Нельзя было позавидовать тем, кто жил под чердаком. Того и гляди свариться можно. Шемрок встал у ноги офицера, подняв голову внимательно всматриваясь в его лицо. Ему стало легче переносить жару, когда он смог напиться из большой деревянной бочки в конюшне, а потому явно недоумевал, почему хозяин ведёт себя так странно. — Передохнём немного, — сказал ему Ник, опуская руку с поводком. — И решим куда идти… Как по мне, лучше в восточную часть. Там не такое пекло… Пёс, зевнув, сел на каменной ступени перед фонтаном, наблюдая за прохожими. Кинолог опёрся руками за каменный выступ чаши фонтана, за своей спиной, поднимая голову к небу. Такого спокойствия как в поле, в городе быть не могло. Все спешили и суетились, расходясь по делам. То и дело хлопали дверцы магазинов, позвякивали стекла витрин, вторя переливами медных колокольчиков, висящих над дверьми. Гомон толпы, правда, стал тише, полдень миновал и на площади поубавилось народу. Все уже разошлись: кто на работу, кто на учёбу. Ник вновь подумал о своей сестре, которая сегодня осталась дома. Как там она? Позавтракала или даже с кровати не поднималась? Домой он ещё не скоро вернётся. Караул сменяется только поздно вечером. А до того времени ему придётся патрулировать улицы столицы, имея возможность только догадываться о том, что происходит дома. Иной раз он мог и несколько дней проводить дома, без особых указаний, и вот, когда ему действительно нужен был свободный день — произошло это. Тревога понемногу возвращалась, но парень отметил для себя, что ему стало легче контролировать её. Возможно, потому что он наконец-то понял, что всё не настолько плохо, насколько могло быть. Всё ещё можно исправить, даже если это будет непросто. За его спиной пенился и бурлил ледяной поток, вырывающийся из ртов каменных рыб, окружающих гиппокампа. Капли, отскакивая от поверхностей воды, окропляли руки Ника. Парень повернулся лицом к фонтану, посмотрел на дрожащую в чаше воду, наклонился, зачерпнул её ладонями и плеснул себе на лицо, чтобы охладиться. Брызги полетели в сторону Шемрока, и пёс, фыркнув, отряхнулся. Николас смахнул с лица остатки капель и выпрямился. Он посмотрел на сидящего у его ног пса и крепче взялся за поводок. — Ладно, пойдём. —Аф! — ответил ему пёс, радостно поднимаясь на лапы и виляя хвостом, прыжком спускаясь со ступени фонтана, еще раз гавкнув. Парень взял собаку на короткий поводок и повёл к восточной улице, планируя сделать большой круг по окраине города, а после вернуться на внутренние улицы и посмотреть, что творится там. День только начался, работы предстояло много. ***** Ева стояла прижавшись спиной к стенке высокого широкого крыльца перед главным входом в военную академию. Это была внешняя боковая бетонная плита, полностью скрывающая её от внешнего мира. От макушки головы Евы до начала мраморной гладкой площадки наверху расстояние составляло порядком метра или больше. Здесь её могли увидеть разве что прохожие за решётчатым, из чугунных прутьев, забором и те, кто, находясь на верхней площадке, оперевшись на металлические перила решился бы перевеситься через них и посмотреть вниз. Даже окна первого этажа находились так высоко, что выглянув в них, никто бы не увидел того, что происходит внизу. Пара закончилась несколько минут назад. Звонок возвестил о большой перемене. Большинство кадетов поспешило в столовую, находящуюся в другом, дальнем крыле здания, а остальные, буквально несколько человек, так же, как и Мустанг, вышли на улицу подышать свежим воздухом, должно быть, не достаточно голодные, чтобы составить компанию своим друзьям на обеде. На утреннем собрании девушка слышала, что как раз в это время у преподавателей пройдёт совещание в конференц-зале, тоже находящимся в другом крыле, как раз над столовой. Здесь росло одно единственное дерево — невысокая узенькая рябина с длинными, узкими листочками, которые, раскачиваясь на ветру, почти что задевали стёкла в окнах. В тени бетонной стены было прохладно, и, как казалось Еве, безопасно. Весь вчерашний день, сидя в библиотеке, и вместо чтения лежащей перед ней книги, она рассматривала синяки на запястьях и думала, что делать дальше. У неё так и не получилось попросить Ника помочь ей. Она уже была готова произнести эту просьбу, но спасовала в последний момент, испугалась, что кинолог откажется. Каким бы хорошим он не был, как бы Ева не любила его, она понимала, что это вовсе не проблема Николаса. Разве она могла позволить себе втянуть его в это? Спустя время, Ева осознала, что очень зря не придавала должного внимания выходкам Конрада и переводила всё в шутку, не рассматривая исходящую от него угрозу всерьёз. Но уже было поздно что-либо предпринимать. Её ошибка — полностью её вина, и никого больше. С самого утра Ева старалась быть незаметной, по возможности не попадаться на глаза вообще кому-то со старших курсов. Первые пары прошли без происшествий. Как ни странно, она всегда натыкалась на Конрада в коридорах и на лестницах. Но сегодня Ева ни разу не видела его, что сначала обрадовало её. Может, он как всегда, только языком молотил, а на деле ничего и делать не стал? Просто запугивал, надеясь, что она поверит? Если так, то даже хорошо, что она не стала дёргать Ника по пустякам. Однако, поверив в такую возможность не до конца, Мустанг решила не расслабляться. Данные ей три дня раздумий истекли, и страх, что Ригель всё же объявится, никуда не делся. А потому, прячась сейчас за каменной стеной, в тени, и затравленно выглядывая из-за угла, она была готова бежать прочь, если только широкоплечий громила покажется в поле зрения. Физически никакого отпора она дать не могла, и в прошлый раз ей удалось скрыться от него только хитростью. Отсюда до ворот оставалось добежать всего сотню метров. Со своими габаритами, даже при хорошей подготовке, Конрад не сможет догнать её. Останется только добраться до улицы, оказаться в людном месте, где можно было привлечь внимание военной полиции или дежурного, кого угодно. Вот и всё, что она могла придумать на данный момент. — Ева, что мы здесь вообще делаем? Она закатила глаза, сокрушённо мотнув головой. Как она не просила Фиону остаться внутри и не следовать за ней, Хельден не соглашалась оставлять её одну, а Мустанг не понимала, как же, не рассказывая обо всём, донести до подруги, что ей попросту опасно находиться рядом с ней. Ева так и не сказала Фионе, что произошло между ней и Конрадом на лестнице. План спрятаться здесь, подальше от всех возник у неё спонтанно, под конец занятия, когда она, уже сложив книги в сумку, готова была выбежать из аудитории, скорее прочь из стен академии, которая вдруг превратилась из гостеприимного родного места во враждебное, где за каждым поворотом могла поджидать опасность. Если Ригель действительно набредет на неё (во что она все же не верила до конца), никто не сможет её защитить. Все преподаватели находились сейчас в дальнем крыле, и даже её криков бы не услышали, а кадеты обедали. Однако даже если бы сейчас на улице гуляли не кучка зелёных первокурсников, а курсы постарше, Ева была уверена: никто не стал бы лезть на рожон к Конраду, едва ли не самому «золотому» ученику академии. Никто из будущих военнослужащих не стал бы наживать себе такого врага, зная, что он когда-то, непременно станет их начальником. Как ни крути, ситуация была паршивой, не оставляя Еве никаких вариантов, кроме побега. И Фиона теперь должна была бежать с ней, чтобы не угодить в медвежьи лапы Ригеля. Девушка надеялась осуществить свой план в одиночку, никого не вмешивая, но подруга смешала ей все карты. Она стояла за её спиной, не понимая, почему Ева так настороженно оглядывается по сторонам, как дикий зверь, попавший в капкан. Всегда спокойная и уверенная в себе, буквально за несколько дней, она поменялась, стала тревожной, вздрагивала от каждого шороха и молчала, совершенно не желая идти на контакт. И почему вдруг стала носить спущенные рукава, да ещё застегнутые на пуговицы, когда (как Фиона хорошо знала) терпеть этого не могла? Мустанг что-то недоговаривала. Что-то важное и Хельден понимала, в чём дело. — Это всё Конрад, да? — не получив ответ, продолжила Фиона, нахмурив брови. — Он что-то сказал тебе? Что-то сделал? Ты поэтому своей тени боишься? Что произошло? Скажи мне! Я могу это знать? — Да ничего не случилось! — быстро проговорила Ева, метнув на подругу взгляд и снова возвращаясь к созерцанию происходящего за углом. — Всё в порядке. Тебе незачем здесь быть. Возвращайся внутрь. Она понимала, что от уверенности в голосе не осталось и следа. Чувствовала, что он дрожит от страха и волнения. Такое с ней случалось очень редко, практически никогда. У неё всегда получалось взять в себя в руки и разговаривать спокойным и повелительным тоном. Голосом лидера, человека, который всегда во всём уверен. Теперь же, не видя её перед собой, Фиона готова была спорить, что это не голос её подруги — Евы Мустанг. Она открыв рот от удивления смотрела, как девушка положив ладони на стену, осторожно выглядывает из-за неё, направляя свой взгляд куда-то в сторону главного входа, будто ждала кого-то. Её сумка, висящая на плече, перекосилась на бок, из-за неплотно застегнутой молнии торчал коричневый уголок какого-то учебника. — Ты с ума сошла?! Я не оставлю тебя! Тем более когда ты ведёшь себя так! Что происходит? Что-то случилось, да? Это всё Конрад, я знаю. Ты мне не рассказываешь всё. Что произошло? Он угрожал тебе, запугивал? Что он тебе сказал? Не молчи! — Ничего не произошло! — упрямо повторила Ева, поворачиваясь к ней лицом, стараясь выглядеть спокойной, но у неё это крайне плохо получалось. — Но тебе здесь быть не нужно. Она понятия не имела, как сделать так, чтобы Фиона ушла. Мустанг предчувствовала что-то нехорошее. Интуиция это была или просто страх, от которого она не находила себе места — кто знает. Но так или иначе, сейчас она хотела остаться одна. Хельден, прищурившись, посмотрела в глаза встревоженной подруги и без единой нотки вопроса, заявила уверенно и сердито, опустив голову, от чего её очки скатились на кончик носа, но она и не подумала поправить их: — Ты не попросила. Никого. Ева, как можно быть такой недалёкой? Ричард, кинолог Николас, да даже брат Кристы. Тебе бы любой помог. Стоило только попросить. Неужели ты такая гордая, что и этого сделать не можешь? От тебя не убыло бы, если бы ты просто спросила! Тебе так трудно это сделать?! Ева сжала зубы от раздражения. Как будто она сама не знала, какую ошибку совершила, так долго протянув с просьбой о помощи. Какая теперь разница? Уже ничего не изменить. Никто, кроме Фионы, не знал её тайну. Теперь, пребывая в подвешенном состоянии, едва сдерживаясь чтобы не задрожать от страха, идея поговорить с братом уже не казалась ей такой абсурдной. И даже мысль о том, что Ник мог помочь, тоже перестала быть невообразимой. Скажи она тогда, осмелься открыть рот… — И что с того? Ты собираешься мне нотации читать? — грозно бросила она Фионе, вновь давая гордости взять над собой вверх. — Мои проблемы никого не касаются. А теперь уходи. Это не твоё дело. Хельден охнула от грубых слов в свой адрес, но и с места не сдвинулась. Ева была не в себе. Она никогда бы не сказала подобного в своём нормальном состоянии. Значит, не просто так прогоняла её. Должно было произойти что-то, что Ева не хотела показывать подруге. А раз так, то Фиона точно никуда не уйдёт. Она не бросит её одну на произвол судьбы, даже если не сможет защитить. Девушка представляла, что могло случиться и это объясняло панику, которую она видела в глазах Евы. — Я никуда не уйду, ясно?! — с вызовом ответила она. — Хватит строить из себя героиню. Ты не можешь справляться со всем в одиночку! Если ты позволишь помочь себе, ничего страшного не произойдёт. Прекрати себя вести себя, как будто весь мир вокруг тебя вращается! Ева начинала злиться. Она терпеть не могла, когда кто-то говорил ей то, о чём она и так знала. Это никак не могло помочь сейчас. Если они переживут эту перемену, если смогут вернуться на пары, тогда можно будет о чём-то говорить. Хельден не отстанет от неё с вопросами. Наверное, её состояние слишком очевидно, чтобы та поверила в лживые слова Мустанг. Однако сейчас совсем не время и не место, чтобы обсуждать это. Ей вовсе не хотелось обижать Фиону, но если для того, чтобы отправить ее подальше отсюда нужно говорить резче — она будет. Но стоило ей только придумать очередную колкость, как девушка перебила её: — Можешь не напрягаться. Я всё равно не уйду, — сложив руки на груди, сказала она и для убедительности скинула свою сумку на землю, а руки сложила на груди, вернув очки на их законное место. — Хочешь ты или нет, я не брошу тебя. Потом сама спасибо скажешь. — Зато ты не скажешь мне спасибо, когда…— прошипела Ева, делая к ней один шаг. — Вот ты где, лисичка… А я тебя везде ищу. Обе резко обернулись. У Евы упало сердце, сжавшись от ужаса в комок, а язык, ещё минуту назад готовый извергнуть волну негатива в сторону Фионы, прилип к нёбу. Из-за угла небрежной походкой вышел Конрад. Отвлекшись на разборки с Хельден, Ева не смогла вовремя заметить его приближения и воплотить в жизнь свой план с побегом. Холодные голубые глаза сузились. Парень привалился боком к углу бетонки, подняв руку над головой, смерив девушек взглядом. Его кадетская форма, как всегда, была небрежно застегнута, а пуговица, на которую Ева обратила внимание в прошлый раз, вообще отсутствовала. Он ехидно ухмыльнулся, постучав пальцами по серой стене, на которую опирался. Увидев его, Ева испытала отчаянную ярость. Сродни той, с которой загнанный в угол дикий зверь, игнорируя ружье охотника, наплевав на инстинкты самосохранения, целенаправленно прыгает на врага, прекрасно зная, что он обречен. И парень заметил, как девушка вмиг стала другой, а на её лице появилась агрессия, которая так его будоражила. Казалось, он кожей ощущал этот трепет и напряжение, исходящие от неё. И это сводило его с ума. Конрад чертовски скучал по этим ощущениям, искал возможности вновь испытать их. Все эти долгие дни он готовился к этой встрече и чётко обдумал, как всё будет выглядеть, совершенно не рассматривая вариант, при котором Мустанг добровольно скажет «да». Не-е-ет… он будет наслаждаться процессом, в ходе которого у неё не останется иного выбора, как сдаться. Ещё больше его обрадовал огонь в глазах девушки. Сдастся она точно не сразу. Фиона выдохнула от испуга и прижала ладонь к губам, не ожидая появления Конрада. Он впервые на её памяти вышел с ними на прямую беседу. Ей, как и большинству младших кадетов было страшно находиться в его присутствии. Даже на расстоянии от него исходила яркая, практически животная сила и агрессия, такая, что у Хельден затряслись колени, не смотря на то, что Конрад обращался только к Еве и поначалу не замечал её, но едва она подумала об этом, как его взгляд упал и на неё, от чего улыбка стала ещё шире, словно его что-то рассмешило. Поддавшись его влиянию, Фиона, сама того не замечая, попятилась назад. Значит, он правда искал Еву, и она знала, что такое может произойти. Судя по тому, как напряглась подруга, Мустанг отчасти была готова к этому. — О… — хохотнул Конрад, отваливаясь от стены с угрожающей ухмылкой смотря прямо на Фиону. — Вы тут в прятки играете? Ну тогда я вас нашёл… — он постучал ладонью по стене три раза, как в детской игре «вода», заканчивая игру. Хельден испуганно смотрела на то, как парень упивается своим положением. Сознание кричало, что надо бежать, но ноги словно приросли к земле и она всё никак не могла унять их дрожь. — Что-то твоя подружка не горит желанием играть… — продолжал издеваться парень, всё больше упиваясь загнанными в угол девушками. — Как там тебя, Хельден, да? Ева позвала тебя с собой? Фиона в ужасе смотрела на кадета, который не спешил подходить к ним. И вдруг, резко и стремительно, Ева шагнула в сторону, вставая перед ней, заслоняя её собой, гневно уставившись на Конрада, хмыкнувшего, наблюдая за её передвижением. — Её не трогай. Она не имеет к этому отношения, — твёрдо ответила Мустанг, сама от себя не ожидая такого грозного тона, упрятав глубоко в себя весь свой страх, который был ничуть не меньше, чем у Фионы, а может, даже больше. — Ты поговорить пришёл? Её ладони вспотели. Сердце отбивало трепетный ритм в груди, а всё естество кричало о том, что нужно немедленно бежать. Пожалуй, она так бы и сделала, если бы увидев его не впала в ярость, которая, переплетаясь с гордостью, просто не позволила ей сбежать, спасая себя. Она не сможет противостоять ему. У неё не было никаких шансов. А воззвать к его милосердию? Смешно… он точно посмеётся. Чтобы она не предпринимала, как бы не поступила, Ригель не уйдёт отсюда с пустыми руками. Это она поняла, едва взглянув на него, почувствовав на себе всё тот же взгляд психопата-маньяка, безумного охотника, наконец-то поймавшего свою добычу. На этот раз он не даст ей уйти. Ему нравилось то, как она смотрела на него. Именно такой девушкой он и хотел обладать. Именно такая Ева была нужна ему. — По-го-во-рить… — растягивая слоги нарочито, задумчиво пробасил он, всё ещё улыбаясь ей своей мерзкой улыбкой. — Нет. Скорее уж узнать твоё решение. Три дня, которые я давал тебе на размышления — прошли. Что ты скажешь? Будешь вести себя хорошо или мне снова показать тебе кто ты и где твое место? — Я — дочь фюрера, Ева Мустанг! Такой мерзавец, как ты должен обращаться ко мне по фамилии! — закипая от злости, скрипнув зубами, прорычала она. Фиона за её спиной вздрогнула. Самое последнее, что сейчас стоило делать — так это злить Конрада. — Ева… не надо, — прошептала она ей, взяв за плечо, но та резко сбросила её руку, не на секунду не сводя своего взгляда с кадета. Гнев не давал размышлять здраво. На это-то Конрад и рассчитывал, этого он и хотел. Видеть её разъяренной, прекрасной, единственной девушкой, которую он желал. Парень с большим усилием сдержал этот поток адреналина, ударивший ему в голову, от которого зрачки расширились, а кровь прилила к коже, даря незабываемые ощущения. Наконец-то, всё подходило к логической развязке. К тому, ради чего он и пришёл сюда. О, она ещё и понятия не имела, что ждало её впереди и чем обернётся для неё этот неосторожный отказ. Однако он был готов дать ей и второй раз подумать над своим предложением. Своего рода подарок для своей строптивой избранницы, которую он укротит здесь и сейчас. — Так значит нет… — его смех был похож на собачий лай, когда он качнув головой сделал свой первый шаг к девушкам. — Скажи ещё раз. Я хочу услышать это. — Ева… Пойдём… пойдём отсюда… Хельден, забыв про стоящую на земле сумку, содрогаясь от страха, негнущимися пальцами схватила подругу за рукав. — Никуда вы не пойдёте, моя прелесть… Ригель покосился в сторону и кивком головы пригласил кого-то из-за угла. И когда Ева увидела их, она поняла, насколько всё ужасно. Она бы не убежала, даже если бы хотела. У неё бы не получилось. Гроза всей академии, пятёрка старшекурсников, неизменной свиты Конрада, к чьей помощи он прибегал крайне редко, окружили девушек полукругом, скалясь так же, как и их лидер. Ева знала почти всех, но близко ни с кем не была знакома. Фиона замерла на месте, и Мустанг, снова закрыла её собой, защищая уже и от дружков Ригеля. Все они были из именитых армейских семей, фамилия каждого была громкой и на слуху. И даже они с удовольствием примкнули к Конраду, признав его своим покровителем. Что же он пообещал им взамен? Никак не меньше, чем хорошие местечки в штабах. Папаша Ригеля вполне мог такое устроить. Жадные до власти, старшекурсники не могли отказаться от такой сделки. Все в синих кадетских формах, разного роста и комплекции, вставшие стеной, отгородив девушек от остального мира, парни переглядываясь между собой, посмеивались над ними. Ни в одних глазах нельзя было найти сострадания. Всё действие все больше напоминало охоту. Мустанг продолжая нести бессмысленную оборону, поочередно посмотрела на каждого из собравшихся. Ближе всех к Конраду стоял Питер Гринфилд, высокий, но худощавый молодой человек, с чёрными как омут глазами и светлыми волосами, лежащими на голове волной, Дэниель Шайзе, на голову ниже Питера, но мускулистый и поджарый. Форма на его широких плечах, натянулась от гор мышц под ними. Он злобно ухмылялся, показывая свои желтоватые зубы. Коротко стриженный, он казался взрослее всех присутствующих. Адольф Крафт, лучший друг Ригеля, разминал пальцы, поглядывая на девушек, похоже наслаждаясь процессом почти так же, как Конрад. Уильям Гейтан — самый низкий, но быстрый из пятёрки. Его имя всегда значилось в списках лучших кадетов, бьющие рекорды по нормативам. Именно его охотник сделал бы своим гончим псом, вздумай жертва сбежать. Последнего кадета Ева не помнила, но слышала, что его друзья часто обращались к нему «Лобешник». И не удивительно. Самая подходящая кличка для лысой головы. Они оказались в опасном положении. Никого позвать на помощь было нельзя: преподаватели на совете, кадеты в столовой. Оставались младшие, которые сейчас и гуляли где-то неподалеку, и конечно, обязательно прибегут на шум, но Ева даже не решилась бы окликнуть их. Конрад мигом пресечет эту попытку спастись. Как на зло, даже на улице, за забором совсем не было видно прохожих, да и вступился бы кто-то за них, тем более на территории академии, военного объекта, к которому никто из горожан не хочет иметь никаких отношений? Если так сложились обстоятельства, то это самый ужасный поворот судьбы, а если Ригель сам решил найти её именно в этот промежуток времени, когда она как никогда уязвима — то может у него в голове и не совсем пусто. — Конечно, куда тебе в одиночку справиться с девушкой, — совершенно обезумев от страха, старалась сохранять спокойствие, сказала Ева. — Вшестером куда легче, правда? Побоялся, что и второй раз ничего не сможешь сделать без подмоги? Отпусти Фиону. Она не при чём. Это-то ты можешь сделать? Или тебе все равно, над кем измываться? — А я её и не держу, — хмыкнул Конрад разводя руки. — Я уже говорил, что меня волнуешь только ты. Так что…— он склонил голову на бок, пытаясь разглядеть спрятавшуюся за спину Евы девушку и нетерпеливо бросил. — Ей ты, очкастая. Брысь отсюда! — Уходи… — шепнула ей Ева. — Пока не поздно, уходи… Теперь, отлично зная, на что способен Ригель, она не хотела, чтобы её подруге сделали больно. Но та неистово замотала головой, вцепившись в китель Евы ногтями, со стоящими слезами в глазах. Ева чувствовала её дрожь. Смертельно испуганная, она всё равно не оставляла её. Вот этого она и боялась. Что даже находясь в опасности, Фиона не уйдёт, даже не имея возможности хоть как-то помочь. — Не. не. нет! я… я… не… б… б… рошу… те… бя…— заикаясь, произнесла она дрожащими губами, готовая удариться в слезы. — Я повторять не буду! — крикнул Конрад. — Кабан, оттащи её! Шайзе, сделав шаг к ним, взял Фиону за руку и одним рывком оторвал её от Евы, подтаскивая к себе и хватая за обе руки, возвращаясь вместе с ней на прежнее место. Девушка вскрикнула от боли, когда тот сжал её предплечья, едва она постаралась вырваться. Такому амбалу не составит труда удержать хрупкую девушку. И, почувствовав это, Хельден прекратила попытки вывернуться из его рук, тяжело дыша от давящих слез. — Не смей трогать её, мерзавец! Ева хотела было заступиться за подругу, но Конрад перегородил ей путь, возвышаясь над ней чуть ли не на две головы. Мустанг сверлила его гневным взглядом, глядя на него снизу-вверх. За его спиной были слышны тихие всхлипы Фионы и хохот парней. Ригель же совершенно не придавал значение тому, что происходило сзади. Всё шло даже лучше, чем он планировал. Парень понятия не имел, что девчонка захватит с собой такой удобный предмет манипуляции, как свою лучшую подругу, но был несказанно этому рад. Она злилась. Ох, как она злилась… Желание наполнило Конрада даже сильнее, чем в первый раз. От нетерпения сводило скулы, но он тянул сколько мог, оттягивая этот сладкий миг. Он осматривал девушку со всех сторон. Мечтал о ней. Живя только одной целью — сделать её своей. Она будет умолять его остановиться, согласится на все его условия. Он непременно получит её. Другого варианта не было и не будет. — Тебе лучше быть посговорчивее… Если не будешь меня слушаться, мои парни сделают ей очень больно, и её мука будет на твоей совести, лисичка. А теперь скажи это. Скажи ещё раз, — потребовал он, тем самым сладким, как мёд голосом, от которого так и веяло угрозой настолько, что у Евы по коже пробежали мурашки. — Твой ответ? — Пошёл ты, ублюдок! Можешь придушить меня здесь, но я никогда не стану твоей, грязная свинья! По группе парней пробежало восторженное и удивленное «оооооо», но Ева не успела и осознать этого, как тяжелая рука опустилась на её плечо с силой вдавив в стену. Она ударилась головой об бетон, на секунду теряя ориентацию, а когда, моргнув, посмотрела перед собой, то увидела напротив своих глаз его — две холодные льдинки, впивающиеся в её зрачки, и почувствовала дыхание бешеного зверя, наконец-то разорвавшего цепи. Фиона вскрикнула, увидев все это, но Шайзе хорошенько тряхнул её, заставляя замолчать. Забыв про свои травмы, девушка что есть силы ударила его, пытаясь оттолкнуть, но только позабавила пленителя. Ощутив как сильно боль отдалась в руках, но игнорируя её, она неистово молотила парня, однако, похоже, для него эти удары были сродни прикосновению крыльев бабочки. — Какая непокорная… — возбуждённо выдохнул он, обжигая её шею своим дыханием. Он одним ловким движением вновь схватил её за запястья рук. Как раз там, где были синяки. Девушка резко выдохнула, сдерживая крик. От боли зрение помутнело. Ей показалось, что одного неосторожного движения будет достаточно, чтобы и без того стонущие суставы не выдержали — такая сильная была боль. Она не могла даже пошевелиться, не рискуя испытать жгучую боль, уже полностью растекающуюся по телу. Но ему и этого было мало. Почувствовав её беспомощность, ещё больше распалив бешеную кровь, от которой сосуды на глазах налились, как у быка, Конрад резко дернул её за руки вверх. Да так, что ей пришлось встать на цыпочки, чтобы не повиснуть, хоть как-то спасая себя от лютой боли. Она сковала её сильнее, чем цепкая хватка Ригеля. Ева зажмурилась, до боли сжав зубы, всё ещё владея собой, не давая крику сорваться с её губ, чтобы не доставлять этому извращенцу ещё больше удовольствия. Единственное, что немного заглушало боль — это всё та же злость, которая сражаясь с отчаянием и страхом, всё никак не собиралась покидать её, даже когда разум подсказывал девушке, что у неё нет никакой надежды на спасение. С закрытыми глазами, Ева чувствовала на себе его горячее дыхание, от которого никуда не могла деться, только лишь отвернуться, вжимаясь в стену саднящим от удара затылком. Она забыла об этом ударе, который полностью глушился тем, как сводило от спазмов кисти и пальцы. Ева сморщилась от отвращения. Парень прикоснулся своей щекой к её шее, нюхая её кожу. Она не могла даже оттолкнуть его, прижатая им к стене, бессильная и беспомощная. Терпение и сила духа утекали, как песок сквозь пальцы. Казалось, эта пытка длилась вечно. Ева уже не верила в то, что он когда-нибудь отпустит её. В ушах звенело, она толком не понимала, с каких сторон доносится хохот и выкрики его дружков. Кровь стучала в висках так, что казалось маленькая венка вот вот лопнет от напряжения. — Ева! Ева!!! Фиона, неистово дёрнувшись в руках Кабана, наклонилась вперёд. Из её глаз брызнули слёзы. Чертыхнувшись, кадет вернул её на своё место, со злости дёрнув с такой силой, что очки девушки упали на землю стёклами вниз, но та даже не заметила этого, продолжая кричать. — Ева! Ева! Отпусти её! Отпусти!!! Да что вы стоите?! Позовите кого-нибудь! Ева приоткрыла один глаз, не понимая, к кому обращается подруга. Оказалось, на крики подбежали любопытные первогодки с ужасом округлившие глаза, наблюдая за разборками старшекурсников. Ева видела их смутно, расплывчато, от слёз, наворачивающихся на глаза. В голосе Хельден было столько отчаяния, что на секунду в душе Евы зажглась надежда, что одному кадету удастся подняться по ступеням крыльца незамеченному и, юркнув за двери, кликнуть кого-то на помощь. Но её худшие опасения подтвердились. Она ещё изначально знала, что в таком случае предпримет Конрад. У него было слишком много влияния в стенах академии, даже среди младших курсов. — Всем стоять на месте! — рявкнул на первогодок Конрад, отвлекаясь от лица девушки. — Если кто-то рыпнется — переловлю по одиночке и раздавлю, как крыс! Лобешник, присматривай за ними, пока я не закончу. От группы отошёл названный кадет, вставая на углу бетонной стены, одновременно закрывая собой Конрада и Еву от лишних глаз и неся дозор за тем, чтобы испуганные подростки не вздумали сбежать. Должно быть слухи Ригеля успели достигнуть и самые младшие курсы, а потому никто из них не посмел и пошевелиться, замершие, как статуи, они молча, с ужасом на лицах, смотрели на разворачивающийся на их глазах безнаказанный беспредел. Ева снова зажмурилась, когда парень сильнее сжал её запястья, когда, уже казалось, сильнее некуда. Она перестала ощущать свои руки, только боль, пульсирующую в них, похожую на биение испуганного сердца. — Спросить тебя ещё раз, м? — проворковал он с наслаждением проводя носом по коже на ее шее. — Что ты ответишь сейчас, лисичка? **** Николас брёл по улице, мимо домов, отпуская Шемрока на длинный поводок, позволяя псу как следует обнюхать местность. Навряд ли они нашли бы что-то, что потребовало их внимание, но это входило в его обязанности. В разгар рабочего дня, людей практически не было, и кинолог не боялся, что пёс ненароком напугает кого-то своей суровой внешностью и габаритами. Собака ненадолго задержалась, засунув голову под скамейку, но ничего не обнаружив, Шемрок потрусил дальше. По пути сюда им встретились несколько военных полицейских, совершавших обход по постам, и парень с некоторым облегчением предъявил им свою карточку. Теперь у него хотя бы есть отметка о том, что он не покидал место своего патруля. По сути он мог уже и не нести службу, а, как это иногда делали некоторые, спокойно провести день в своё удовольствие, занимаясь своими делами, не боясь получить нагоняй от начальства. Такая возможность была только у патрулей пятнадцатого сектора, которых и так в городе поймать было сложно, а тут ещё он оказался единственным на весь город. Не спеша проходя вдоль забора военной академии, Ник подумывал так и сделать. Нужно было воспользоваться моментом и заглянуть домой, хотя бы ненадолго, чтобы проверить как там Алори, если она не спит и не ела, уговорить её перекусить хоть чем-то. Его сестра и так не отличалась хорошим аппетитом, а тут и вовсе отказывалась от еды. Он постарается приготовить ей что-нибудь другое, лишь бы она не отказалась. А уже потом, убедившись, что она чувствует себя лучше, можно было вернуться к своим армейским обязанностям. Централ не пропадёт, если он ненадолго покинет свой пост. Николас кивнул сам себе, продумывая в голове этот план. Если продолжать двигаться вперёд, пройти две улицы вниз, можно было свернуть на дорогу, которая приведёт его к дому. Немного отпустив свои безрадостные мысли, он вдруг резко остановился, почувствовав натяжение поводка, и повернулся к Шемроку. Пёс стоял как вкопанный, раздувая ноздри, навострив уши вперёд и внимательно всматриваясь сквозь решетку забора. Его тело напряглось, а шерсть на холке начала медленно подниматься. —Шем? — позвал его Ник, но пес и ухом не повёл. — Что с тобой? Идём, проведаем, как там Лори. Он потянул его за собой, уже с большим усилием, но овчарка даже не шелохнулась, а потом и вовсе подняла верхнюю губу, обнажая острые белые клыки и зарычала, громко, без тени баловства. Шемрок не замечал Ника, не слышал, что тот говорил ему. Парень хорошо понимал своего пса, живя с ним душа в душу. Он подошёл к нему, присел рядом на корточки и положил руку на холку пса, приглаживая шерсть и прослеживая его взгляд, пытался понять, что стало причиной такой реакции собаки. Там, рядом с крыльцом главного здания, что-то происходило, но они находились слишком далеко, чтобы кинолог понял, что именно. Единственное, что он услышал — женский крик, сдавленный, словно девушке зажимали рот. Шемрок зарычал громче, переступив с лапы на лапу. А ещё там стояла какая-то толпа кадетов в синих формах. За их спинами парень не видел ничего. Он нахмурился. Что бы там не происходило, это явно не безобидные игры кадетов. По уставу, Ник не имел права никак влиять на порядок на территории учреждений, непосредственно связанных с Главным штабом. Такими вопросами занималась военная полиция. На этой улице кинолог не увидел ни одного хранителя правопорядка и, решив самому посмотреть, что к чему, если придётся взять ситуацию в свои руки, разрешить конфликт. По всей видимости, человеку нужна была помощь и он не мог пройти мимо, оставив его в беде. Сделав петлю на поводке, парень привязал Шемрока за стальной прут забора, выпрямляясь и быстрым шагом следуя к открытым воротам. Странно, ему всегда казалось, что территория такого учебного заведения должна быть хоть какая-то охрана. Но сейчас её или не было на месте, или она вообще не существовала, а значит проникнуть на территорию академии будет просто и его никто не остановит. Шемрок гавкнул, рванув за ним, но привязанный к забору, лишь поднялся на задние лапы, непонимающе смотря на хозяина, недовольный тем, что его оставляют одного. Пёс обернулся назад, посмотрев на поводок и снова гавкнул, призывая Ника вернуться. Он раньше никогда не оставлял его на улице одного. — Я просто взгляну, — сказал ему Николас, отходя от него. — Не бойся, я быстро вернусь. *** Слеза выкатилась из уголка глаза Евы. Боль переходила все границы терпения. У неё задрожала челюсть. Сумка, всё ещё висящая на плече, перекосилась на бок, создавая дополнительный груз, давящий на неё. Дыхание сбилось, она начала задыхаться, но молчала, разве что единожды едва слышно вскрикивала на очередной рывок Конрада. Девушка не собиралась поддаваться ему. Он не получит то, зачем пришёл. Ева слышала его вопрос, сквозь звон в ушах, жалея, что у неё нет ни капли сил противостоять ему. Парень учёл свою прошлую ошибку и больше не подставлялся под удары. Да и что бы это изменило? Если она каким-то чудом вырвется из его рук, она не убежит без Фионы. Его друзья мигом поймают ее, а Конрад ещё раз пригвоздит её к стене, допрашивая, как военнопленную, получая истинное удовольствие маньяка от всего процесса. Слеза покатилась вниз, скользнув по щеке. Ева сдерживала её до последнего. Ей начало казаться, что от боли она начинает терять сознание. Звуки стали приглушенными, словно доносились издалека. Голова начала тяжелеть, едва удерживаемая, чтобы не упасть на грудь. Она боялась открыть глаза, боялась увидеть его рядом с собой. — Ева! — Фиона беспомощно наблюдала за жестокими истязаниями, видя что её подруге становится хуже. — Остановись! Прекрати её мучать! Но Ригель абстрагировался от всего окружения. Он чувствовал, что с минуты на минуту сможет отпраздновать свою победу, сломав Еву, подчинив своей воле. Всю, без остатка. Кадет верил, что смог бы сделать это и в прошлый раз, если бы эта чертовка не убежала от него, нагло унизив. Неужели она надеялась, что сможет ускользнуть? Напрасно. Слишком сильно эта девушка будоражила его своей непокорностью, отказывая во внимании. И теперь она вся принадлежит ему. — Напрасно… — шептал он ей на ухо. — Напрасно ты ждёшь избавления. Никто не придёт. Я уже говорил, что до тебя никому нет дела: ни друзьям, ни братцу, ни твоему выдуманному кинологу. Поспоришь со мной? Ещё одна слеза прочертила мокрую дорожку на её коже. Он был прав. Никто, совершенно никто во всём мире не поможет ей, не спасет её. Она ошиблась, рассчитывая на свои силы и теперь жестоко поплатится за эту ошибку. Что он сделает с ней? Есть ли предел жестокости для этого человека? До каких пор он продолжит мучать её? Эта учебная перемена стала самая долгая в её жизни. Но что-то подсказывало девушке, что в пылу азарта, Конрад и на звонок не обратит никакого внимания. Сколько ещё она сможет продержаться, пока окончательно не потеряет сознание? — Ты думаешь, это я делаю тебе больно? — издевательски участливо спросил он, и Ева почувствовала как его грубая рука смахнула слезу с её лица. — Нееет… ты сама это делаешь с собой. Ты уже давно могла всё прекратить. Стоит только сказать. Это так просто… Ну же… — он резко жестко взял её за подбородок. — Говори… пока я не заставил! Ева терялась в омуте каких-то сторонних звуков, совсем плохо понимая, что происходит. Все её ощущения сводились к боли. Боль вдруг стала единственным чувством, существующим для неё. Она тонула в ней, переставая воспринимать всё остальное. Сознание ещё боролось, пыталось вернуть Еву в реальность, но каждая новая волна истязаний, словно сбивала её с ног. Как вдруг хват рук Конрада ослаб и она соскользнула вниз по стене, медленно оседая на земле. Руки упали вниз как безжизненные плети. Лямка сумки сползла с плеча. Откуда-то сверху раздался сжатый выдох, полный ярости. Голова Евы медленно качалась взад-вперёд, как на пружине, покуда она пыталась поднять её, чтобы посмотреть, что произошло и что заставило Конрада так резко без причины отпустить ее. — Не знаю кто ты, но такое отношение к девушке я терпеть не намерен, — услышала Ева голос и в мгновение поняла, кому он принадлежит. Она собрала все остатки сил, приподняла голову, открывая глаза. Николас стоял прямо за спиной Ригеля, заломав ему за спину обе руки, наклонив вперёд, удерживая, казалось, без какого-либо усилия. Девушка не верила своим глазам. Может, это просто видение и она на самом деле потеряла сознание, а разум, старающийся хоть как-то спасти её от потрясения, сам нарисовал образ защитника, единственного, которого Ева могла представить себе в этот страшный момент. Понемногу, секунда за секундой, дрожащая пелена перед глазами, как туманная дымка, начала таять, и моргнув несколько раз, зрение вернулось к ней. Как и боль, которая после освобождения начала набирать силы, пламенем костра бушуя под кожей. Это и вправду был Ник. Даже сидя на земле, у ног Конрада, прижавшись спиной к холодной шершавой стене, она разглядела золотистую косичку, лежащую на плече у парня. Какая ирония. Несколько минут назад, Ригель казался всемогущим, непобедимым, способным сделать с ней всё, что в голову взбредёт, но в мгновении ока кадет оказался таким же беспомощным, как и она сама. А на смену владельца ситуации пришел Николас. — Ник? — тихо позвала Ева, подняв голову, но с такого ракурса никак не могла увидеть его лицо. Она попыталась подняться, но едва только лишь постаралась упереться ладонями в землю, чтобы найти какую-то опору, ойкнула от боли, понимая, что не поднимится без помощи. Девушка даже не могла отползти в сторону. Что было бы очень уместно, ведь Конрад, наконец, понял, что к чему и начал пытаться вырваться из захвата, стараясь развернуться к своему оппоненту, чтобы увидеть, кто посмел бросить ему вызов. Группа поддержки Конрада, с самым появлением кинолога, который прошмыгнул мимо них так быстро, что они и не заметили, замерли с открытыми ртами, не осмысляя происходящего и не понимая откуда взялся этот молодой человек в чёрной форме, так смело поднявший руку на их лидера, которого прежде никто не осмеливался и пальцем дотронуться, рискуя при этом своим положением и будущим, связанным непосредственно с Главным Штабом. Фиона тоже прекратила кричать и вырываться, чуть позже чем Ева узнав в их спасителе того самого кинолога, которого видела лишь однажды. Затаили дыхание все, даже наблюдатели-первогодки. Ропот по толпе пробежал только, когда Конрад начал попытки освободиться, злобно скалясь и шипя от ярости. — Что? Не нравится? — наставнически спросил Ник, не давая парню возможности даже руку высвободить. — А девушке какого было по-твоему? — Ах ты… — выругался Ригель, чертыхаясь. — Отпусти меня, пока я тебе не отделал как следует! — Тихо… — Ник поставил подножку вертящемуся кадету, так, что тот, потеряв равновесие, едва не рухнул на колени, но кинолог удержал его, рывком поворачивая Конрада лицом к своим друзьям, всё ещё оставаясь за его спиной. — Отпустите девушку, — потребовал он, кивнув на Фиону, угрожающе метнув на хулиганов прищуренный взгляд. — Да я тебя сейчас!.. Конрад резко дёрнулся вперед, но Ник, готовый к этому, крепче схвати его за запястья, ничем не слабее, чем он Еву, и вывернул ему руки ещё сильнее, от чего тот взвыл, как подстреленный, сжимая зубы. — Будешь вырываться — поломаешь себе руки, — продолжал настаивать Ник и вновь посмотрел на парней. — Ну? Мускулистый кадет, по кличке «Кабан», которого все остальные знали как Дэниела Шайзе, вздрогнул от явной угрозы в голосе кинолога. По всей видимости, всё ещё не разобравшись, что и как делать, тем более не получая никакого приказа от своего главного, никак не привыкший действовать без его указки, отпустил Фиону. И она, едва почувствовав, что крепкие пальцы, как когти хищника, впившиеся в кожу, разжались, девушка, чуть не упав, удержалась на ногах и быстро-быстро повторяя имя подруги, подбежала к ней, юркнув за спину Ника, упала на колени рядом с ней. Она, положив руку на плечо, осматривала её, боясь прикоснуться куда-либо ещё, чтобы не сделать ей больно. Убедившись, что обе девушки в безопасности, Николас отпустил смутьяна, который резко повернулся к нему, тяжело дыша и разъяренно выдыхая через нос, скрипел зубами от злости и оскорбления. Ещё никто не смел так нагло посягать на его гордость. Сквозь призму злобного возбуждения и мыслей о том, что он сейчас сделает с нахальным незнакомцем, до раскрасневшегося и вспотевшего Конрада вдруг дошло, кто именно стоит перед ним. Выпрямившись и поправив сползшее плечо кителя, он выдохнул и провёл рукой по своим светлым волосам. Как он посмел отбирать у него любимое развлечение? Он рассчитывал ещё долго «играть» с Евой, только-только дойдя до пика наслаждения, наблюдая за её беспомощностью. Придётся немного подождать, прежде чем продолжить «игру». Конрад до последнего верил, что кинолог, о котором так восторженно рассказывала Ева своей подруге — это выдумка, и уж точно не мог ожидать того, что кто-то явится на помощь девчонке. — Так это и есть Ник? — спросил он, обращаясь к Еве, всё ещё сидящей на земле, но уже достаточно пришедший в себя, чтобы вновь гневно сверлить своего обидчика взглядом. — Не выдумка, значит… Но Николас и не взглянув на своего противника, даже взглядом его не удостоив, молча прошёл мимо, так близко, что едва плечом не задел. Ригель ошеломлённо обернулся, проследив взглядом траекторию движения парня. Он направился к группе дружков Конрада, уверенной и быстрой походкой, чем привёл их в такое замешательство, что все пятеро попятились назад, очевидно боясь, что сейчас военный поступит точно так же с кем-то из них. Но Элрик всего лишь наклонился, подобрав с земли упавшие очки Фионы, повернул их к себе, осторожно протер рукавом кителя от земли и, повернувшись, снова в упор не видя Конрада, словно его и не было, подошёл к девушкам, опустился перед ними на корточки, протягивая очки ошеломленной спокойствием кинолога Фионе. — Вот, держи, — спокойным, участливым тоном сказал он, возвращая ей очки, а потом посмотрел на Еву, которая затравленно смотрела перед собой, не вразумляя, как ей нужно вести себя сейчас. — Ты как? Ничего не болит? Подожди… Он осторожно приобнял её за талию, помогая встать, предусмотрительно не трогая её руки и легко поставил девушку на ноги, продолжая поддерживать. Фиона тоже поднялась, придерживая подругу с другой стороны. Ева дрожала всем телом. Ноги ещё не в полной мере были в состоянии удержать её. Но даже это меркло на фоне того, что Ник — парень о котором она так долго и часто думала — оказался рядом и защищал её. Как он оказался здесь? Кто его привёл? Как он узнал? Почему появился так быстро? Может, она всё же просила его о помощи, но забыла об этом? Нет. .такое нельзя было забыть. — Эй, ты, собачник! Ник посмотрел на Ригеля, самодовольно вскинувшего голову, очевидно ещё готового идти на дальнейший конфликт. — Присмотри за ней…— попросил Николас Фиону, осторожно отпуская Еву. Она, только почувствовав, что он уходит, не владея собой, вытянула вперёд руку, немым жестом стараясь остановить его, игнорируя то, как сильно свело её пальцы, стоило ей лишь поднять запястье. — Всё хорошо…— успокаивала её Хельден. — Я уверена, что он справиться. — И Ева, не сразу, но кивнула, опуская руку. Она всей душой верила, что Ник намного сильнее Конрада, но ведь он был не один. Как он может так смело выступать против него? Или у него есть какой-то план? Ева боялась за него. Боялась, что из-за её глупости, кинолог, никак не имеющий отношения к этой проблеме, может пострадать. Ведь именно поэтому она не решилась попросить его о помощи. Ей хотелось крикнуть ему, позвать. Пусть всё закончится сейчас, пока не стало хуже и если получится, все бы разошлись. Но глядя на то, как потирают кулаки дружки Ригеля, вставая всё в тот же полукруг, отрезающий девушек и парня от любой возможности спастись, её надежды таяли. Но, похоже, Николас вовсе и не собирался покидать поле боя. Но то, с каким лицом он стоял на нём, обескуражило даже с ненавистью смотрящих на него кадетов. В отличии от запыхавшегося, красного как рак Конрада, кинолог оставался абсолютно спокоен и серьёзен, без тени страха и неуверенности в глазах, словно с самого начала был уверен в своей победе и знал, чем все закончится. И это его спокойствие производило на соперников какое-то странное действие: несмотря на то, что парень никак не проявлял агрессию, и даже не нанёс противнику ни одного удара — его боялись. Весь его вид выражал силу и достоинство, которым не мог похвастаться Ригель. Хоть и в пылу гнева ещё не мог точно оценить потенциал своего врага, видя только его внешность, он уже знал, за что зацепиться, чтобы обеспечить себя преимуществом, чтобы целиком полагаясь на свою силу, выйти победителем. Будь у него даже хотя бы мысль о том, что этого делать не стоит — Конрад всё равно не послушал свой голос разума. Сдаться здесь, на глазах своих последователей — было никак нельзя. А потому он высокомерно, несмотря на то, что перед ним стоял не равный ему кадет, а военный, осмотрел Элрика, с презрением, остановив взгляд на его чёрной форме. Как любой выходец из знатной семьи, Ригель ценил свой статус, смотря свысока на всех, кому не выпала удача разделять с ним один ранг и положение в обществе. Почти все штабские офицеры, со школьной скамьи впитав в себя такую истину, видя перед собой пример старших, считали так же. Стрелки, кавалеристы и, конечно, кинологи, всегда были любимыми объектами насмешек для кадетов военной академии. Что может быть лучше, чем промыть кости тем, кто никак не может встать с ними в один ряд? Ник выделялся среди толпы синих униформ, но чувствуя на себе взгляды со всех сторон, ни один мускул на его лице не дрогнул. Таким глупостям значения он не предавал, чётко представляя, что нужно делать и как. Только подходя к собравшимся в кучу кадетам, он решил, что подростки что-то не поделили. Кто мог подумать, что на территории главного учебного заведения города может твориться такое безобразие. Элрик знал, что мировоззрение штабских воспитанников отличается от других корпусов, но понятия не имел, что настолько. Его разозлило то, свидетелем чего он стал. Кто знает, сколько уже длилось это истязание и что произошло, если бы он не появился. Окружившие наблюдатели таращились на него, как стадо испуганных баранов, никак не желающие оказать хоть какую-то поддержку. Впрочем, Ник и не ждал её, готовый положиться лишь на себя. Ему было плевать, кто стоит перед ним. Ввязавшись в бой он намеревался его закончить. — Пошёл прочь, блохастый собачник! — рыкнул Конрад. — Не лезь не в своё дело! — Ты причинил боль девушке, — просто ответил Ник. —Боюсь, теперь это мое дело. Если так чешутся кулаки — найди себе кого-то равного. — Собачник власти на территории академии не имеет, — парировал Конрад. — Проваливай говорю, — парень сплюнул под ноги, презрительно сморщившись, словно и правда смотрел на бродячего блохастого пса, а не на высокого, статного кинолога. — Проваливай, пока цел. — Легко, наверное, дерзить старшим, когда за спиной есть поддержка? — без страха спросил Ник. — Я не собираюсь с тобой драться. Дай мне увести девушек и никто не пострадает. Толпа ахнула от предъявленных Конраду требований, а амбалы-старшекурсники в очередной раз с глупым видом, лишённым какого-либо интеллекта, вытаращили глаза, не понимая, как вообще кто-то может обращаться к их командиру в таком тоне. А после все пятеро переглянулись, понемногу выстраивая в цепочку очевидные факты. Видать не так крут был их главный, раз его не боится даже кинолог, которого академисты за власть не считали. А этот ещё набрался смелости спорить и не подчиняться. Ева, поддерживаемая Фионой, усмехнулась. Насколько нужно быть идиотами, чтобы ещё и до погонов не дослужиться, а уже лезть на рожон к военному, который за годы службы научился такому, что кадетам и не снилось. Само собой, военная подготовка в академии была на высшем уровне, но всё же, готовили тут в основном будущее начальство, которое в последующем и свой зад от кресла отрывать будут с трудом и неохотой. Зато такие корпуса, как кинологический несли дозор и днём, и ночью, каждодневно шлифуя своё армейское мастерство и умения. Неужели Конрад действительно думает, что в честном поединке у него есть привилегия? Всё закончится очень быстро, если Ригель не натравит на Ника своих шестёрок. Должно быть, не будь наблюдателей, которые в случае чего разнесут весть о нечестном бое, он бы так и сделал, чтобы не марать руки, как он говорил, об «недостойных» людей. И Ева оказалась права, Конрад бросил на собравшихся быстрый взгляд, оценил риски угрожающие его авторитету и, чертыхнувшись, рванул на себе китель так, что пуговицы, с треском оторвались от него, полетели в разные стороны. Ник недоуменно поднял бровь. — С шавкой я и сам разберусь, — рявкнул Конрад, отбросив свой китель за спину, где его поймали парни, оставаясь в белой рубашке. Он сжал кулаки и встал в боевую стойку, готовый нанести удар. Все затихли, затаив дыхание наблюдая за тем, что сейчас произойдёт. Вызов был брошен резко и серьёзно. Кинолог ничего не мог сделать. Генеральский сын слишком вошёл во вкус, уже представляя как отделает влезшего не в своё дело офицера кинологического корпуса. Адольф и Уильям рассмеялись, похлопывая друг друга по плечу, предчувствуя, как им казалось, увлекательное зрелище. Драки на территории академии были запрещены и всякий, кто рискнул бы попробовать могли получить серьёзный выговор вплоть до исключения. Нику же в таком случае грозило бы кое-что похуже. То, чего Ева и боялась. Посмей он ударить генеральского сыночка — последствия были бы необратимы. Да и Николас отлично понимал это, собираясь всего лишь припугнуть молодых людей, но не распускать руки. — Так, так, — кинолог выставил вперёд ладони, уговаривая кадета перестать. — Я ведь сказал, я не буду с тобой драться, так что опусти-ка кула… С ревом Конрад ринулся вперед, уже готовый схватить Ника, но тот с изящной лёгкостью уклонился в сторону, так, что разъяренный парень пролетел мимо, врезавшись в бетонную стену, рядом с которой стояли девушки, выставив вперед ладони, чтобы остановиться. Видя это, Фиона оттащила Еву подальше. К счастью, подруга уже могла стоять на ногах твёрдо. Из толпы первокурсников раздались тихие смешки, но Лобешник, всё ещё выполняя своё задание, молча показал им кулак, чтобы те затихли. Шемрок, сидящий на привязи у забора, неистово пытался вывернуться из шлейки, но никак не мог выскользнуть из широкого седла. Прицепи Ник его за ошейник, пёс уже давно поспешил бы на подмогу своему хозяину, который почему-то решил уйти куда-то без него. «Гав! Гав!» Пёс крутился и вертелся на месте, прыгал на задних лапах, видя через решетку забора, что его хозяин в опасности. И поняв, что вырваться не сможет, впервые в своей жизни начал перегрызать поводок, привязанный к забору. Шемрок понимал, что трогать амуницию строжайше запрещено, но не мог противиться своему инстинкту, с возбужденным рычанием вгрызаясь в грубую брезентовую ленту. — Успокойся, — сказал Ник Конраду, поворачиваясь к нему лицом. — Мне нельзя бить детей. — Детей?! Секунды не прошло, как кадет с тем же яростным криком ринулся на кинолога, предпринимая ещё одну попытку ударить его. Ник даже не дрогнул, словно ожидая, что так оно и будет. — Да успокойся ты, псих… Элрик вновь легко отклонился от нападения, подняв ногу и выставив её в сторону так, что ничего не видящий перед собой Конрад, налетев на ногу, потерял равновесие, подлетел в воздух и пролетел совсем немного, со всего размаху, с глухим ударом, упал на сырую землю, проехавшись по ней лицом, с вытянутыми руками. Кадеты засмеялись, кто-то даже захлопал. Ева расслышала чье-то сострадательное «ууууу больно наверное…». Всё произошло так быстро, что друзья Ригеля не сразу поняли, что произошло, и почему их главный лежит на земле. Фиона, стоящая рядом с ней, издала победный крик «да!», радуясь тому, как повернулась, казалось бы безвыходная ситуация. Теперь каждый из находившихся здесь, присутствующих при том, как самого знаменитого кадета, без особого труда, даже не прикасаясь к нему, заставили стать клоуном, понимали — у Ригеля тоже бывают неудачные дни, а важность с которой он расхаживает по академии, словно по своему дому, никак не поможет ему возвыситься в глазах других. — Он всегда такой непонятливый, или мне просто так повезло? — обратился Ник к Еве и Фионе, оглянувшись через плечо. Его вопрос с некоторой насмешкой услышали и сторонние наблюдатели, после чего — раздался смех. Ева, сама того не ожидая, улыбнулась, забывая на время о том, что произошло ранее. Разве имело теперь это хоть какое-то значение? Он был здесь. Он пришёл. Единственный, кого она хотела видеть своим спасителем. Единственный, в кого она с каждой новой встречей влюблялась с новой силой. Каким-то неведомым ей путем, не зная о том, что ей нужна помощь… он пришёл. «Пришёл. .пришёл… пришёл», — эхом повторялись в её голове мысли, так, будто бы сознание всё ещё не верило в такое чудесное спасение, пусть Николас и был у неё перед глазами. Страх отступал, а его источник превратился в несерьёзную помеху, которую этот великолепный и добрый защитник без труда может убрать одним лишь движением руки. Встретившись с его тёплым взглядом, Ева почувствовала жар в своей груди, который разгораясь всё сильнее и сильнее, не оставляя от страха и следа. Если бы не боль в саднящих запястьях, можно было бы подумать, что ничего и не случилось. Николас сдержал облегчённый выдох, увидев, что девушка в порядке и уже не боится. Сейчас он не мог поддержать её никак больше, поэтому старался сохранять спокойствие, надеясь, что видя, что он не придаёт происходящему большого значения, и оборачивает всё в шутку, девушки почувствуют себя увереннее. Он не собирался оставлять их в беде и пока что мог не подпускать к ним злодея, переключив всё его внимание на себя. Ему стало легче, когда он увидел, как Ева улыбается на заданный вопрос и подмигнул ей, поворачиваясь к оппоненту, которого спохватившиеся кадеты уже поднимали на ноги, отряхивая от земли. Но вряд ли в этом был какой-то смысл. Кипельно-белая рубашка пропиталась мокрой холодной зёмлей, превратившись в подобие грязной половой тряпки. Конрад вырвался из рук заботливо отряхивающих его парней и скрипя зубами посмотрел на кинолога, смахивая с щеки шматки земляных комочков. Даже в его взъерошенной светлой челке была черная земля. — Не ушибся? — спросил Ник, слегка склонив голову на бок и упёршись рукой на пояс. — Не переживай, отстирается если замочишь сразу же как домой вернёшься. — Да ты хоть знаешь кто я, собачник? — прорычал Конрад, не хуже, чем если бы сам стал собакой. — Я Конрад Ригель. Или на вашей псарне никто не знает высшее начальство? — Ригель? — переспросил Ник. — Значит ты сын генерала Ригеля? Хорошо же ты ведёшь себя. Не думаю, что папочка тебя похвалит за такое. Если тебе достаточно, мы пойдём. Отзывай своих людей. Пусть нам дадут пройти, — требовательно объявил Ник. — Нет необходимости мериться силами. Мы просто уйдём и я не трону тебя. — Да я сейчас тебя! — взревел Шайзе, засучивая рукава кителя и выступая вперёд, скаля кривоватые зубы, но Конрад, не оборачиваясь назад, жестом дал команду остановиться, буравя кинолога глазами. Фиона сильнее прижала Еву к себе, а та внимательно наблюдала за Ником, но, как и ожидала, парень и с места не сдвинулся, демонстрируя невероятную стойкость и бесстрашие перед группой людей, явно не желающих ему ничего хорошего. Питер и Адольф, также негодующе поигрывая костяшками на пальцах, но не решались вступиться, получив запрет. Мустанг настороженно пробежала глазами по лицам хулиганов. Точь в точь бешеные волки, не решающиеся кинуться на добычу без разрешения вожака. Щёлкни Конрад пальцами… Она помотала головой, отгоняя страшные мысли. Что же делать тогда? Ник правда надеется уговорить его отпустить их по хорошему? Жаль, что он плохо знает, кто такой Конрад. Если бы силы были равны… может быть, тогда они смогли бы разойтись без лишнего рукоприкладства. Пожалуй, не окажись Николас таким спокойным, не одари он её своей улыбкой — она была бы сама не своя от волнения. Но покуда кинолог оставался сосредоточенным и собранным, девушка чувствовала, что им нечего бояться. —Ты ещё условия мне ставить будешь?! Я по стенке тебя размажу, разноглазый, — продолжал гневно выдыхать Конрад, используя переговоры как возможность передохнуть, и решить, как и куда бить на этот раз. — Я не позволю патлатому собачнику мне указывать. — Очень зря, — спокойно ответил Николас, улыбнувшись уголком рта. — Старших надо слушаться. Услышав это, Адольф хрустнул шеей, зашевелив губами, явно проговаривая какое-то оскорбление. Чего не могли потерпеть люди, подобные Ригелю — это ранение своей гордости, которая для них имела очень большое значение. Для Ника же на первом месте стояла честь совести, а не честь мундира. Честно говоря, он вообще не думал сейчас, чем может грозить ему эта стычка. У него была лишь одна цель — спасти девушек. Всё остальное было не важно. В его голове не укладывалось, каким мерзким должен быть человек, и что должно им двигать, чтобы пойти на такое. Элрик только-только начал пересматривать своё отношение к штабским офицерам, как должен был вновь разочароваться. Что ждёт в будущем, если в Штабе будут сидеть такие люди. Сжав кулаки, Конрад сделал шаг вперед, поведя мускулистыми плечами. — Парень, хватит, —предупредил его Николас. Всё это уже начинало надоедать ему. —Предупреждаю, мне придётся сделать тебе больно, если ты не прекратишь нарываться. Пока Ник говорил, Конрад медленно приближался к нему, а потом сделал резкий выпад, ударив кулаком вперёд. Но и к этому кинолог был готов. Увернувшись, он схватил его за протянутую руку одной рукой, дёрнул на себя, ударил левым кулаком по правому боку, целясь в печень. От боли Конрад сдавленно выдохнул и согнулся. Николас, не теряя времени, отлично помня все выученные на тренировках приёмы, быстрым движением схватил Конрада за подмышку. Он сжал плечо, от чего кадет издал стонущий крик. Ник перешёл за спину своему недругу, сделав захват за горло локтем правой рукой, а левой, сжатой в кулак, упёрся в позвоночник, потянув кадета на себя, едва не опрокидывая. Ригель судорожно хватал воздух ртом, вцепившись руками в предплечье Ника, стараясь вывернуться. Но стоило ему дёрнуться, как кинолог ещё раз резко дёрнул его назад и от болевого шока поясничных позвонков. Конрад потерял способность двигаться, краснея ещё пуще, стараясь устоять на пятках своих сапог, чтобы не налегать всем весом на впивающиеся в его позвоночник костяшки пальцев Ника. — Тихо… тихо… — усмирял его Ник, не отпуская Ригеля. — Давай успокоимся, хорошо? Никому же не нужны проблемы? — У тебя они точно будут, подонок…— сквозь зубы прошипел парень, неистово хватаясь руками за рукав Николаса. Одним неосторожным движением, вырываясь из тисков захвата, он зацепил резинку на косичке Николаса, лежащей у него на плече, порвав её. Косичка парня не расплелась, но петли на ней ослабли. — Ну куда ты так руками машешь, — пожурил Ник Конрада, замечая эту досадную неприятность. — Отпусти… меня… отпусти… — задыхаясь, прохрипел Конрад, цепляясь за руку Ника и переставая вырываться. — Отпусти… — Да пожалуйста… Кинолог разжал руку, вызволяя Ригеля, который, едва не потерял равновесие, и вздохнув полной грудью, вернулся к своим ребятам. Они, обступив его, начали интересоваться его самочувствием, но тот, цыкнув на них, забрал протянутый ему китель, небрежно набрасывая его на себя и повернувшись к Николасу, сморщил лицо в злобной гримасе. Пользуясь заминкой, Ник провёл рукой по начинающей расплетаться косичке, с грустью осознавая, что запасной резинки с собой у него нет. Придётся остаток дня проходить с распущенными, чего он очень не любил, предпочитая косичку. Как и его старший брат — никогда не появлялся на людях без высокого конского хвоста. Однако сейчас были проблемы посерьезнее. — Ты меня достал, — бросил Конрад. — По хорошему, значит, не хочешь? Его грязные пятна на рубашке подсохли, расходясь по ткани размытыми разводами. — Ты сам виноват, — пожал плечами Николас. — Я просил тебя остановиться. — Что ж, проси ещё…— с ненавистью во взгляде проговорил Конрад. — Взять его! Кадеты за его спиной, только этого и ожидая, с готовностью вышли вперёд, ухмыляясь и посмеиваясь, радуясь возможностью наконец-то самим поучаствовать в этой разборке. Их мало волновало, что драка пятеро на одного не честная. Уже достаточно насмотревшись на унижение одного из них, готовые растоптать ненавистного кинолога, испепелить одним лишь взглядом. Фиона с ужасом вздохнула, отходя назад на полшага, отводя с собой и Еву, страшные предчувствия которой сбылись. Теперь всем троим несдобровать. Сторонние наблюдатели перестали хихикать, побаиваясь, что Конрад, окончательно выйдя из себя, натравит своих друзей и на них, если те посмеют насмехаться над ним. Широкоплечий Дэниель, отойдя от своих друзей, начал замыкать дугу. Его примеру последовал и Гейтан, отрезая молодым людям малейшую возможность на побег. Николас напрягся. Может, если сильно постараться, он смог бы справиться с тремя разом, но вряд ли сможет тягаться с пятеркой. Что-то подсказывало ему, что честного боя ждать не стоит и Конраду только на потеху будет наблюдать как его подпевалы исполнят сладкую месть. Сам же Ригель, весь в грязи и земле, красный от злости, довольно сложил руки на груди и, прислонившись спиной к тонкому стволу рябины, с надменностью наблюдал, как кадеты всё ближе подходят к Николасу. — Ребята, давайте без глупостей, — стараясь успокоить их, парень выставил вперед ладони, говоря тихо, но серьёзно, без паники в голосе, пятясь назад, стараясь закрыть собой девушек. — Ничего хорошего из этого не выйдет. — Раньше надо было думать, — усмехнулся Ригель, отряхивая от земли рукав. — Сейчас мои парни научат тебя не совать нос в чужие дела. Впредь будешь сидеть на своей псарне и не высовываться оттуда. Отделайте его хорошенько, ребята. Непослушная шавка заслуживает хорошей палки. Тень закрыла Еву с Фионой, когда Николас остановился перед ними, в защитном жесте отводя руки за спину, чтобы как может, до последнего, защитить их от нападения. Дело было дрянь. Парень быстро соображал, что можно предпринять для того, чтобы вытащить их отсюда. То, что его могут хорошенько поколотить не пугало парня. Больше всего он боялся за девушек, которые, дрожа, жались к его спине, как испуганные цыплята. Парень угрожающе сдвинув брови, вертел головой, стараясь уловить мгновение, когда один из них пойдёт в атаку, чтобы успеть оттолкнуть Еву и Фиону в сторону. От движения его головы, косичка окончательно расплелась и его длинные волосы упали за спину. Хельден зажмурилась, боясь открывать глаза, слышала тяжелые шаги наступающих на них парней и их злорадные смешки. Она не учла, что Конрад может быть не один, когда предлагала подруге позвать кого-то на подмогу. Даже Николас не сможет противостоять им, если они набросятся всем скопом. Получалось, что Ева была права. Так или иначе, ничего бы не изменилось, а теперь еще из-за них смелый кинолог, самоотверженно бросившийся им на помощь, тоже пострадает. Ева, осторожно положила руку на его спину, почувствовав, как дрожит её кисть. Она хотела позвать его, но парень, почувствовав её прикосновение, не оборачиваясь к ней, одними губами, произнес тихое: «Не бойся» Здравый смысл кричал ему о том, что сейчас он лукавит, и бояться на самом деле стоит. Но Ник не хотел, чтобы те, кого он защищал паниковали. Выход должен был быть. Он всё ещё верил, что сможет вытащить их отсюда. «ГАВ! РРРРРАВ!» Шемрок грыз поводок, рвался с него и снова грыз. Наконец, толстая ткань начала трещать от его рывков. Пёс чувствовал, что с хозяином вот-вот произойдёт что-то страшное и противясь приказу оставаться на месте он изо всех сил потянул вперёд, впиваясь когтями в землю. КРРРАХ! Поводок порвался. Пёс рыча на бегу, поспешил к своему человеку. Он влетел в ворота как белая молния. Его лапы едва касались земли, когда он пробежал мимо людей, не замечающих его, чьи глаза были направлены на готовую разжечься в любой миг драку, влетел на крыльцо главного корпуса и огромным прыжком перепрыгнув перила над головами Николаса и девушек, перелетел через них, приземляясь перед кинологом, широко расставляя огромные сильные лапы и, пригибая голову к земле, рычал и щёлкал зубами. Элрик удивлённо моргнул, увидев своего напарника. Его сердце подпрыгнуло в груди. Каким-то образом пёс смог сорваться с привязи и, увидев свисающий с его бока порванный и пожёванный брезент, парень понял, как именно. Пёс угрожающе исподлобья смотрел на обидчиков. Из его горла вырывался громогласный рык. Из пасти на землю капала кровавая пена. Он так старался поскорее прийти на выручку, что стёр себе дёсна, которые теперь кровоточили. Кровь, смешиваясь с пенящейся от дыхания слюной, принимали вид розовато-белых хлопьев. Он ощетинил шерсть, становясь в два раза больше и хищно открывал и закрывал пасть, демонстрируя своё главное оружие — острые как сабли клыки. — Волк! — закричал кто-то из толпы, и первогодки, позабыв напрочь про Лобешника, который перестал следить за ними, с криками бросились прочь, внутрь корпуса, бегом поднимаясь по мраморной лестнице, топая, как табун лошадей. А Лобешник тем временем, замер на месте, с ужасом смотря на собаку. Он действительно поверил, что перед ними волк, даже не взглянув в сторону ретирующихся первогодок, которые оставили старшекурсников один на один с опасным, казалось, бешеным зверем. Ева выглянув из-за плеча Ника, и увидев, что так сильно переменило ситуацию, дёрнула Фиону за плечо, чтобы та тоже обратила внимание на ещё одного защитника, перед которым и шестеро парней не могли ничего сделать. Не дожидаясь команды, пёс медленно, крадучись, пригнувшись к земле, начал двигаться вперёд, облизывая зубы кровавым языком, что придавало ему ещё больше кровожадности и свирепости. — Осторожно с ним, — сказал Николас, со смешком. — Я его не кормил с утра. — У… убери свою шавку…— заикаясь, проговорил Конрад, начиная отходить назад, оставляя своих друзей одних. — Почему? — продолжал подтрунивать над ним Ник. — Теперь нас двое против шестерых. Или по-твоему это тоже нечестно? — он щёлкнул пальцами и Шемрок залаял, скалясь и порыкивая, чем до ужаса напугал парней, воинственность которых в мгновенье растаяла, превращая их в дрожащих трусов. Адольф шмыгнул за спину Шайзе, стараясь спрятаться за ним, а тот в свою очередь, старался сделать тоже самое с долговязым Лобешником. Шемрок лаем отгонял их всё дальше и дальше, делая шаг вперёд каждый раз, как обидчики его хозяина делали шаг назад. — Взять их! — крикнул Ник, выбросив руку вперёд. РРРРРРРРРАВ!!! Пёс рванул вперёд и парни, вопя на высоких тонах, в панике бросились наутёк, скользя сапогами по мокрой земле, едва не сбив Конрада, который стартанул секундой ранее. Шемрок преследовал их до угла корпуса, но резко остановился, стоило Нику свистнуть, чтобы отозвать назад. Само собой, эти мерзавцы заслуживали наказания, и овчарке стоило бы хорошенько потрепать одного другого, хотя бы штанину порвать, отваживая их от любой мысли повторить подобное преступление. Но Ник в первую очередь думал о Шемроке. Натравливать обученную собаку без доказанных причин Николас не имел права, а эти были ещё и сынками высших офицеров. Лишний раз связываться с ними желания не было. В любом случае он сделал то, что хотел, и теперь девушки были в безопасности. Пёс повернулся к нему, тяжело дыша, высунув язык, и рысью, удовлетворенно помахивая хвостом, вернулся к Нику. Кинолог присел рядом с ним на корточки, теребя собаку за шею, пронизывая пальцами под кожаный ошейник. Шемрок завилял хвостом ещё сильнее, морща чёрный мокрый нос. Сколько раз уже он выручал своего друга. Ник и не надеялся на такую удачу, но в экстренной ситуации и без него, пёс сам смог найти правильное решение. — Молодец… — похвалил он его. — Если бы ни ты, нам пришлось бы худо… Шемрок добродушно лизнул его в нос, тихо ворча и поскуливая, радуясь, что угодил хозяину. Ник, потрепав его по голове, выпрямился, поворачиваясь к девушкам. — Как вы? Всё нормально? Ева, как твои руки? — Ничего…— ответила она, стараясь согнуть пальцы и не морщиться от боли. — Терпимо… — она с благодарностью посмотрела на него. — Спасибо, что спас нас. Я думала, нам конец. — Спасибо…— кивнула Фиона. — Я боялась, что всё очень плохо кончится. — она отдышалась. — Они ведь не вернуться? — Если только не бояться на клыки попасть, — сказал парень, поправляя свою бескозырку. — За что он на вас так? — Долгая история… — потупив взгляд, ответила Ева, но вдруг встрепенувшись со страхом посмотрела на Ника. — Тебе нельзя здесь быть! Если первогодки сейчас приведут преподавателей и они тебя увидят… Быстрее! Надо уходить! — она повернусь к подруге: — Скажешь Вордсворту, что меня не будет на занятиях, придумай что-нибудь!  — Х…хорошо… Стоп… ты тоже уходишь? Ева, у нас лекция сейчас. Ты никогда их не пропускала, — растерянно проговорила Фиона. — Ник прав, Конрад не вернётся, тебе нечего бояться и ты можешь пойти на занятия. К тому же, сама знаешь, Вордсворт не поверит мне на слово. Мустанг понимала, что Хельден права. Стоит одну лекцию пропустить, как потом из отработок не выберешься. Но последнее, чего она хотела сейчас, это возвращаться в академию. Ей не хотелось сегодня больше находиться там, даже минуту. После пережитого напряжения разум требовал спокойствия и разгрузки, которую монотонный скрипучий голос старика лектора не мог предоставить. Раньше она пошла бы на такие жертвы, но именно сейчас не хотела. Вряд ли бы она что-либо поняла из того, что собирались рассказывать на паре. Сосредоточиться на учёбе, по крайней мере сейчас, она точно не сможет. А раз так, был ли смысл куда-то идти? Правда, куда пойти вместо пар, она тоже не знала. Мама была дома весь день и она очень сильно удивится, увидев дочь на пороге дома так рано, тем более что Ева говорила о своём времени возвращения, намереваясь немного посидеть в библиотеке. Но она не успела ничего возразить Фионе. В разговор вмешался Николас, возможно, уловив настроение девушки и причину, по которой та не хочет посещать занятия. Его уверенный голос прозвучал так убеждающие, что девушка, призывающая подругу не прогуливать, не нашла, что возразить. Такому человеку хотелось верить. — Я прослежу за тем, чтобы с ней ничего не случилось и провожу до дома, — сказал кинолог. — Не думаю, что лекция это то, что ей сейчас необходимо. Тем более, если Ева сама так решила. Пока Фиона потерянно раздумывала о словах парня, Ева наклонилась, чтобы подобрать с земли свою сумку, но взявшись за ремень, поняла, что даже если бы та была пустая, не смогла бы ее поднять. Рука Ника опередила её и он сам поднял ношу девушки, молча закидывая себе на плечо. Он свистнул Шемроку и вместе с девушкой и псом они поспешили прочь с территории академии, оставляя Фиону одну. На прощание Ева лишь кивнула ей, стараясь не отставать от Ника. Хельден только сейчас поняла, о чём говорила Ева и почему так торопилась. Нельзя было допустить, чтобы парень, защитивший их, попал в беду. Никто не будет разбираться в мотивах его поступков и наверняка поверят словам Конрада, побитого и оскорбленного, в то время как на Нике не было и царапинки после проведённого боя. А Еве в свою очередь стоило объяснить парню, что произошло. После такого можно было понять, почему она не захотела возвращаться в академию. Фиона надеялась, кто благородный кинолог присмотрит за её подругой и проводит до дома. У Евы так и не получилось выйти сухой из воды и травмы, которые нанёс ей Конрад будут долго болеть. Однако одно хорошее за сегодня всё же случилось. Звала Ева Николаса или нет, Фиона не знала, но появившись, парень надолго отбил желание у Ригеля вновь приставать к Мустанг. Он будет полным идиотом, если ещё раз попробует добиться чего-нибудь. Несмотря на тревогу за девушку, на душе у Фионы полегчало, когда она смотрела, как она и Николас выходят за ворота академии, а следом за ними семенит огромный белый пёс, оборачиваясь на бегу и посматривая назад, готовый снова броситься на защиту. С такой поддержкой Еве нечего было бояться. Двор перед академией стал тихим. Единственным напоминанием о стычке между молодыми людьми остались следы на мокрой земле и отпечатки больших собачьих лап.