Life Time 3

Николас отвязал поводок от забора. Починке он уже не подлежал. Карабины парень научился чинить, а вот брезент сшивать было бесполезно. Поводок с дефектом Шемрок снова порвёт при подвернувшемся случае. Парень не без труда, на время сняв со своего плеча сумку Евы и поставил её рядом с забором. Он развязал крепкий узел на петле, который пёс, вырываясь на свободу, затянул ещё сильнее, и привязал кое-как один болтающийся на карабине огрызок, к тому, что осталось от хорошего, длинного поводка. Невелика беда. Брезент никогда не был дефицитным товаром. Завтра, в свой законный после дежурства выходной, он быстро отыщет новый и приладит к нему карабин, который уже прошёл испытание на износ. Узел повис на ленте уродливой шишкой, но и это было лучше чем показаться на улице без привязи. Само собой, Шемрок ни на шаг не отошёл бы от хозяина, но любой полицейский выписал бы Элрику немалое взыскание за нарушение правила патрулирования. — Вот так…— Ник ещё раз крепко дернул два связанных конца. — Ничего, на один день сгодиться… Дай-ка взглянуть… Ник взял в руки морду Шемрока, повернув её. Пёс послушно повиновался и замер, немного отведя уши назад. Парень открыл его пасть и как следует осмотрел десна и зубы. Так и есть. Натёртые десна кровоточили, но уже не сильно, да и собака то и дело облизывала розовую от кровавой пены морду. Ничего опасного. Такое быстро пройдёт. Ник выпрямился, поворачивая к девушке, которая стояла к нему спиной. К счастью, они успели вовремя покинуть территорию академии и выйти за ворота, достаточно далеко, чтобы их никто не видел. Остановились только, чтобы отвязать поводок. Навряд ли кто-то стал бы преследовать их здесь. Николас надеялся на подругу Евы, которая осталась там. Ей было по силам убедить преподавателей в своей правоте, рассказать, что случилось. Несмотря на то, что кинолог действовал весьма культурно, не прилагая всю свою силу, чтобы не навредить кадету, несмотря на внешнее спокойствие, внутри у него всё бурлило от злости. Только здравый смысл и расценка своих возможностей сдержали его от нанесения хулигану серьёзной травмы. Элрик отдавал себе отчёт в том, что сожми он свою руку немного сильнее, не отпусти он его — исход мог быть иным. Свой гнев он умел контролировать и держал его в себе, не позволяя натворить глупостей. Но так просто эта ситуация не могла его отпустить. Он не часто злился, но в том и была проблема. В отличии от Аларда, который вспыхивал как спичка и открыто показывал свою злобу и агрессию, сдержанный Николас вёл себя совсем по-другому. Ал достаточно быстро остывал и вообще забывал, на что злился, Николасу же, держащему горячую ярость в себе, было куда труднее. Нужно было много времени, чтобы успокоиться. Не самое лучшее ощущение, тем более когда рядом была девушка, нуждающаяся в участии и поддержке. От напряжения у Ника звенело в ушах уже по меньшей мере последние десять минут, но он продолжал сдерживаться, всё ещё помня, к чему привела вспышка ярости по отношению к Алори. Пусть тогда всё было совсем по другому, кинологу показалось, что может произойти что-то нехорошее. С момента, как они вместе ушли, Ева не проронила ни слова. Ник не знал, что произошло, до того как он вмешался. Вдруг этот мерзавец успел навредить ей? — Ева? — осторожно позвал он, вставая за её спиной, но не решаясь дотронуться до неё. — Как ты? Что-то болит? Её плечи задрожали. Уверенность, которую она так рьяно проявляла в борьбе с Конрадом, улетучилась. Оказавшись далеко от места происшествия, не видя больше перед собой угрозу жизни, она поняла, как ей страшно было все это время. Наконец то осознала это сполна. Больше это чувство не приглушала злость и гордость. Угроза пропала и оказавшись в безопасности, девушка почувствовала, как на глаза начали наворачиваться слёзы. Она долго сдерживала их при Конраде, но не могла сделать тоже самое при Николасе. Хоть и хотела. Ей казалось, что он не должен видеть её слез, что показав их она тем самым покажет и свою слабость, непозволительную вольность, как она считала. Привыкшей быть сильной и независимой, девушке было непривычно вдруг получить от кого-то такую поддержку и защиту. Ей всё ещё не верилось, что весь ужас происходящего остался позади. Свою ошибку Мустанг уже осознала и, наверное, должна была радоваться счастливому избавлению, но не могла. Мысли никак не покидал образ Конрада, его холодные хищные глаза, а боль, словно издеваясь, ползла вверх по рукам, захватывая локти. Разве не должна была она бояться там, прижатая к бетонной стене, терзаемая неудержимым маньяком, без возможности избавиться от боли? Почему ей хочется плакать сейчас, когда всё было хорошо? Шемрок, стоящий у ноги Ника, тихо заскулил и сел, а парень, осторожно опустил поводок, выпуская его из руки, не глядя, так, что темно зелёная лента брезента, опустилась на спину собаки. Парень понял, что с девушкой что-то не так. Неужели он прав и ей могли серьёзно навредить. — Ева…— ещё раз окликнул он её. — Ева, я… — Мне было страшно… Ник удивлённо моргнул, когда она медленно, словно сомневаясь, что это следует делать, оглянулась через плечо, неуверенно поднимая на парня глаза полные слёз. В его взгляде было столько участия и сожаления, что Ева отвела свой взор, прикусывая губу, всё ещё дрожа. — Я понимаю…— тихо сказал он, стараясь успокоить ее. Ей было не по себе признаваться в своих страхах кому либо. Даже Фионе, своей самой близкой подруге, она никогда не показывала свою боязнь до этого дня. Она думала, что такого никогда не произойдет, что не может случиться ничего, с чем она не может справиться. Но оказалось, что такие вещи есть и одной самоуверенности недостаточно. С детства она привыкла не ждать помощи, не рассчитывать на других. Но Ник помог ей понять, как сильно она заблуждалась. Были люди, которые, несмотря на опасность, готовы были помочь ей. Даже Фиона, не располагая ни силой, ни способностями защитить, не оставила её одну, а Ник… он спас ей жизнь, продолжая делать вид, что ничего особенного не произошло. Интересно, он сам понимает от чего избавил её? Она хотела поблагодарить его за это, но никак не могла найти подходящих слов. Медленно повернувшись к нему, едва удерживая слезы, от которых зрение вновь стало размытым, шмыгнула носом, и сказала: — Если бы не ты… я бы. .я… ничего не могла сделать… я старалась… но… Даже благодарность прозвучала, как оправдание. В глубине души она всё ещё винила себя за то, что позволила ситуации выйти из-под контроля. Ведь всё произошло из-за неё, и не приняло бы таких масштабов будь она умнее. Её губы задрожали и слезы потекли по щекам, уже не находя иного выхода. Она и рада была бы утереть их, но какой смысл, когда Ник и так видел их. Ева почувствовала себя жалкой и ничтожной, совершенно ни на что не годной. Если она и плакала, то тихо, по ночам, в одинокой комнате. Показывать свою слабость кому-то ещё Мустанг так и не решилась. Так было проще переносить боль, скрывать её глубоко в себе и улыбаться на людях, как ни в чём не бывало. Почему же сейчас она никак не могла собраться и сделать точно так же, как поступала сотню раз? Почему же когда перед ней был Николас она не имела сил поступить так, как привыкла? Ева и сама толком не понимала, что с ней случилось. — Прости…— прошептала она, не понимая, за что она извиняется. Она просто не хотела, чтобы Ник затаил на неё злобу, если посчитает её виноватой. — Я… Ева замерла, широко раскрыв глаза. Николас, ничего не говоря в ответ, обнял её, осторожно и мягко, всё ещё беспокоясь за её руки. Ему было больно смотреть на то, как она страдает и непонятно, отчего вдруг девушка винит себя в чём-то? Её вины не было в том, что произошло. Может, Ник многого ещё не знал, но почему-то был уверен в своих ощущениях. Ничего, совершенно ничего, не могло оправдать такой поступок этого высокомерного кадета, применившего насилие относительно Евы. Парень старался не прижимать её к себе сильно, сам немного смущённый своим внезапным порывом. Это было крайне грубо и невежливо. Ему не следовало так поступать. Но вопреки его ожиданиям, Ева даже не попыталась высвободиться из его объятий, а наоборот, прижалась к нему так сильно, что он сам ощутил её дрожь. Она прислонилась лбом и покалывающими от боли ладонями к его груди, ощущая под пальцами грубую плотную ткань его чёрного кителя, и прекратила всякие попытки держать слёзы в себе. Она нашла в нём своё утешение, с некоторым успокоением, принимая ту мысль, что не все хотят причинить ей боль. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы чувство тревоги начало исчезать, чуть быстрее чем испарилась влага на её щеках. Оказалось, именно это ей и было нужно, и Ник, похоже, тоже знал об этом. Девушка тяжело выдохнула, успокаиваясь и одновременно упиваясь новым для неё чувством. Стало так тепло, словно бы парень согревал не только её озябшие травмированные запястья, но и каким-то образом делился с ней и своей сердечной теплотой. Еве стало спокойнее. С ним она чувствовала себя в безопасности. Парень, не встретив сопротивление со стороны, обнял её сильнее. Он не ошибся. Девушке становилось легче и дрожь понемногу покинула её, а вместе с этим и его собственный гнев сошёл на нет. — Ты ни в чем не виновата, — прошептал он. — Не надо винить себя. Всё уже хорошо. Не бойся. Больше такого не произойдёт. От его нежного, тихого голоса Ева даже дыхание задержала, так искренне они прозвучали. Она была для него абсолютно чужой, но несмотря на это он всё равно спас её, рискуя не только своими погонами, но и жизнью тоже. С самого начала она влюбилась в него, едва узнав, а теперь же её чувствам не было предела. Было легкомысленно делать такие выводы сразу, однако девушка уже готова была сказать с полной уверенностью, что больше никого и никогда не хотела видеть рядом с собой. Пусть это и была всего лишь эйфория от нахлынувших мечт и желаний, пусть Николас не догадывался о том, как его появление перевернуло её жизнь, сейчас она просто наслаждалась тем, что он был рядом, обнимая и успокаивая. Раньше она и подумать не могла о возможности подобного. Хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Но он закончится, и, осознавая это, она пыталась сохранить его в своей памяти, каждое мгновение, прикосновение, звук его голоса. Закрыв глаза, Ева прижималась щекой к его груди, потеряв связь с реальным миром, жалея только об одном — этот момент не может тянуться вечно. Когда её дыхание восстановилось, парень сам выдохнул с облегчением и ободряюще погладил её по спине. Подумать страшно, чего ей пришлось натерпеться сегодня. Ему хотелось узнать, что произошло, но травмировать девушку этими воспоминаниями — лишнее. Любопытство может потерпеть. Самое главное, чтобы она успокоилась и перестала бояться. — Всё хорошо… — повторил он. — Не бойся… Вздохнув, никак не желая отпускать его, девушка нехотя, медленно отстранилась от своего спасителя, чтобы заглянуть в его глаза. На неё взгляд этого прекрасного молодого человека производил просто невероятное действие. Они как магнитом притягивали девушку. И дело было вовсе не в их необычности, хоть сама гетерохромия тоже красила его. Он смотрел на неё таким нежным и тёплым взглядом, что казалось, что его глаза и есть источник притяжения, от которого у Мустанг снова едва ли не задрожали колени. Она расслабилась, находясь в его объятьях, и действительно опасалась, что на ватных ногах не сможет удержать равновесие и упадёт, поставив себя в глупое положение. Спасало её только то, что Ник всё ещё легонько придерживал её, обнимая и не спешил убирать руки. Для начала кинолог хотел удостовериться, что с ней всё в порядке и она не плачет больше.  — Спасибо, — поблагодарила его Ева, украдкой смахивая слезы. — Я, наверное, выгляжу глупо… извини… Парень опустил руки, и девушка отвернулась от него, стыдясь своего состояния. Мало кто мог похвастаться тем, что видел дочь фюрера в слезах. Мустанг впервые позволила себе такую вольность, изменив своей стойкости. С детства её учили быть сильной и не выставлять напоказ свои слабости. Случись подобное в академии — это ещё долго бы обсуждали. Ева не побоялась дать волю слезам при Нике, потому, как знала, что он не осудит её, но всё равно, несмотря на этот простой факт, нарушения привычного поведения заставляли стыдиться, как будто она сделала что-то плохое. Но, с другой стороны, что плохого в том, что пролив слёзы, ей стало легче? — Не надо. Ева обернулась, услышав его голос, всё такой же добрый и тихий. Она удивлённо посмотрела на парня, не понимая, к чему он произнёс такую фразу, но Ник не дожидаясь вопроса, сам ответил: — Не надо скрывать слёзы. Особенно, когда они просятся наружу. Будет только больнее. Или не хотела плакать при посторонних? — озвучил он её собственные мысли, да ещё так точно, что Ева вздрогнула от неожиданного заявления, едва ли похожего на вопрос. Ей хотелось оспорить его выводы. Так бы она и сделала, будь перед ней кто-то другой, убедила бы, что он просто ошибся, не могло с ней произойти такого казуса. Но Ева не хотела и не могла врать ему. Только не Нику. Они знали друг друга всего несколько дней, встречаясь случайно и мимолётно, но и этого времени хватило ей, чтобы почувствовать в этом человеке родственную душу. Она вспомнила, как однажды говорила Фионе, что нет среди военных честных, открытых и добрых людей. Отчасти, так и оказалось, ведь говорили они о штабских, а Ник не входил в их число, но цвет формы это последнее, на что Ева бы обратила внимание. Даже подруга не могла её переубедить. Штабский или нет, для неё это не имело никакого значения. Видавшая в большинстве только язвительность и пренебрежение в своём окружении, она впервые поняла, какие они, другие люди, для которых статус не важен, а человечность ценилась в намного выше. Сейчас она почувствовала себя той самой лисой, из полюбившегося стиха, которую спас охотничий пёс. Ева влюбилась в Николаса с первого взгляда, а теперь лишь углублялась в это чувство, узнавая его всё лучше, ощущая нестерпимый жар в груди который не давал сердцу вернуться в свой привычный ритм. А с распущенными волосами цвета солнца, которые теперь колыхал лёгкий ветер он был просто неотразим. Девушка, спохватившись, отвела взгляд, слегка покраснев. Ну вот. Это опять произошло. Она снова смотрела на него, как на божество из иного мира, не в силах перестать восхищаться им. — Нет… просто… — она постаралась найти нужные слова: — Да… ты прав, — призналась девушка. — Обычно мне удается держать себя в руках. — Было бы странно, если бы ты вела себя по-другому, — Ник улыбнулся. — Любая бы испугалась. «Но я не любая. Я дочь фюрера. Разве я не должна быть сильной?» — хотела уже в сердцах сказать Ева, но за мгновение до того, как с её губ уже были готовы сорваться эти слова, она поняла, о чём говорил Николас. Он воспринимал её, как обычную девушку, не взирая на статус и положение в обществе. Он видел её настоящую, такой, какой она сама хотела быть. Не считал, что ранг обязывает её думать и чувствовать по-другому. Это был первый человек, произнёсший при ней вслух мысли, которые Мустанг могла сказать только своей подруге, не осуждающей её за разницу во взглядах. Кинолог, словно бы смотрел на мир так же, как она, с одной лишь разницей в том, что ей изначально запрещено было думать иначе, живя по тем законам, которые диктовались везде, куда бы она не пошла. Иногда девушка пользовалась этими привилегиями, в частности, когда пыталась до того, как произошла трагедия, поставить Конрада на место, напоминая ему, чем может грозить проблемы с семьёй фюрера. Но по большей части такие рамки угнетали её, не давая быть по-настоящему свободной. Для молодого человека её статус не значил совершенно ничего. Она поняла это уже по тому, как он обращался к ней, без лести и лицемерия, как к обычному человеку. Рядом с ним ей казалось возможным быть такой, какой она всегда мечтала — свободной и понятой. Возможность этого всё ещё была для неё чем-то из рода несбыточных мечт, но в душе что-то задрожало от волнительного предчувствия. Она ненадолго задержала дыхание, чтобы перестать волноваться от внезапного осознания. Неужели это и правда было не сном. Одна лишь мысль настолько взбудоражила сознание, что Ева в миг позабыла о Конраде и своём страхе. Все ужасные события прошлого меркли как искры костра в прохладном воздухе на фоне происходящего в настоящем. — Пойдём…— Ник снова забросил на плече её сумку и намотал на руку обрывок поводка. — Я провожу тебя домой. Его слова выдернули Еву из задумчивости и она снова очнулась в реальном мире, который всё же, теперь выглядел немного лучше, чем раньше. Может, её воображение чересчур разыгралось, рисуя ей не совсем правдоподобное видение будущего, она всё равно была рада тому, что Николас был с ней сейчас. Ощущение безопасности и доверия не пропало даже после того, как он выпустил её из объятий. Для этого ему достаточно было всего лишь быть рядом. Чувствам, нахлынувшим на Еву, ещё потребуется время, чтобы девушка смогла привыкнуть к ним. Но она не была раздосадована обстоятельствам. Эти перемены не несли с собой ничего дурного и, по крайней мере, на данный момент, она не могла связать их с чем-то плохим и недозволенном. Всегда осторожная к малознакомым людям, она даже не задалась мыслью, что нельзя быть настолько доверчивой. Она верила ему с самого начала, с их первой встречи. Шемрок поднялся на лапы и шагнул следом за хозяином и когда парень поравнялся с Евой, ожидая когда она тоже будет готова идти, та неожиданно вздрогнула и испуганно посмотрела на него. Николас опешил. Что сейчас-то было не так? Вроде бы, они во всём разобрались и проблемы больше не существовало. — Мне… мне нельзя идти домой… — опустив глаза, тихо объяснила девушка. — Не глупи… — уговаривающе и снисходительно проговорил Ник, поправляя на плече лямку сумки. — Нужно поскорее наложить компресс на руки, иначе отёк будет сильный. Ева тяжело вздохнула, прикрывая глаза и молча, поморщившись, задрала рукава кителя, показывая ему то, что осталось от первого их «разговора» с Конрадом. Она мельком посмотрела на помрачневшее лицо Ника и отвела взгляд. Раньше она бы никогда так не поступила, но почему-то, Еве больше не хотелось скрывать от Ника что-либо. Даже такое. Парень взглянул на тёмно-синие, едва не чёрные пятна, расплывающиеся под кожей девушки и нахмурился, чувствуя, как снова начинает злиться, ещё сильнее, чем прежде. Что же нужно было сделать, как сильно сжать руки, чтобы оставить такие следы. Как этот дикарь вообще посмел называть себя кадетом?! Знай он это прежде — Конраду бы точно не поздоровилось. Он преподал бы урок этому ублюдку, позволившему себе распускать руки. Стараясь сдержаться от злобы, которая на этот раз могла выйти из-под контроля, Ник медленно выдохнул через ног, скрипнув сжатыми зубами и вдруг, когда градус напряжения слегка опустился, обратил внимание на то, что такие синяки не могли появиться за несколько минут. И за несколько часов тоже. Они были давние. Так вот что заметил Шемрок в день парада. Пёс, в отличии от хозяина, сразу во всём разобрался. Теперь понятно, почему в тот день девушка вела себя так странно и не стала долго разговаривать с ним. — Когда?.. — сухо, после долгого молчания, спросил он. — Ещё до парада… на прошлой неделе… — боязливо, но открыто отозвалась девушка и опустила руки, снова пряча увечья под рукавами. — Не думаю что имеет смысл торопиться. Хуже уже вряд ли станет… Я не пойду домой… Там сейчас мама. Она удивится, что я так рано вернулась, а пока я придумаю как оправдаться — сама поймёт, что произошло что-то… — Ты не говорила никому…— оборвав ее на середине фразы, понял Ник. Девушка помотала головой. Должно быть парень непременно сочтёт её идиоткой. Она и сама считала себя такой. Если разобраться, то её поступок походил на самовольную выходку обиженного ребенка и уж никак на продуманное действие образованного подростка. Признаться в своей глупости ей было так же не просто из-за втоптанной в грязь, но всё ещё живой гордости. Ей не хотелось выглядеть жалкой дурой, но что поделать, когда всё было так очевидно? Если от кого-то она и готова была получить порицания — то от Николаса. Человек, спасший её, рискующий ради неё, имел право знать. Предпочитавшая держать свои проблемы при себе, Ева пересмотрела свою позицию целиком и полностью, не без влияния со стороны Ника. Повисло нагнетающее молчание. Ева боялась поднять голову. Что если она на самом деле разозлила его своими глупыми поступками и несерьёзным поведением? Ей вовсе не хотелось злить своего защитника и, скорее всего, сейчас ей нужно было сказать что-нибудь в своё оправдание, немного исправиться в его глазах и показать себя с лучшей стороны, но всякая присущая ей харизма и смелость не находили нужного русла, чтобы как-то обычно бывало, внушить собеседнику свою точку зрения. В последнее время девушке приходилось много врать и недоговаривать правду, настолько что Ева сама начинала верить своей лжи, однако, что-то не давались ей и слова оправдания вымолвить. Словно бы Николас одним своим присутствием заставлял враньё исчезнуть. Или же все объяснялось ещё проще: ему врать она не могла. Ожидание становилось тягостным, стоя перед ним, как провинившийся ребёнок с опущенной головой и смотря себе под ноги, она слышала только тихое шуршание листьев на деревьях, растущих по всему периметру забора и дыхание Шемрока, который сидел рядом с парнем. «Лучше бы он просто наорал на меня…» — подумала девушка, желая сжать руки в кулаки, но не могла. — «Я заслужила…» На свои ошибки нужно было отвечать, и если Ник вдруг обвинит её в дурости, он будет прав. Кто-то же должен будет вправить ей мозги на место и если так, лучше он, чем Ричард. Брату она и под пытками не рассказала бы, что произошло с ней. Хорошо, что всё закончилось, но она ещё долго будет помнить, вряд ли сможет забыть. Девушка была готова ко всему, что он скажет ей, и как упрекнет, но она точно Ева ожидала того, чем всё обернётся. Она замерла от изумления, когда на её голову мягко, почти невесомо, опустилась его ладонь, нежно проходясь по её волосам, поглаживая. Ева медленно подняла глаза на парня. Что это вообще значит? И это всё, что он может ответить на ее раскаяние? Увидев удивление в глазах девушки, Ник усмехнулся, убирая руку. Ему показалось, что она ожидала чего-то другого, только вот он не понимал, чего именно. Девушка выглядела печальной и виноватой, отчего стала такой милой, что он просто не смог сдержаться, чтобы не погладить её. Точно так он успокаивал и свою сестру, когда она грустила. Это самый обычный жест поддержки для близких. Почему она так удивляется? Неужто в их семье, между братом и сестрой, нет таких отношений? По её словам, старший брат был далеко не подарком, но Нику слабо верилось в то, что брат, тем более старший, может не любить свою сестру. Должно быть, Ева преувеличивала, когда рассказывала о нём. — Что ж…хорошо… — пожав плечами, сдался кинолог. — Но я не могу так просто оставить тебя одну. Если ты не против, можешь составить мне компанию, пока я дежурю. А уже потом, когда ты решишь, что пора, я провожу тебя домой. Ева выдохнула от восхищения, широко раскрыв глаза. «Это что, всё взаправду?» Её сердце подпрыгнуло в груди от радости. И пусть его слова вовсе не звучали, как приглашение на свидание или что-то иное в этом роде, но он предложил ей прогуляться вместе, а для неё это уже значило очень многое. Она боялась, что после того, что произошло, он разозлится на неё и попросту не станет даже долго разговаривать. Скорее всего, именно такая мысль была для неё единственной верной, потому что не имея близкого общения с противоположным полом, она невольно представляла себе Ричарда, и его реакцию на происшествие, хотя прекрасно понимала, что Николас совсем не такой, но она просто не могла представить себе что то иное. ПРовести время с ним… Девушка и мечтать о таком не могла. Она просто замерла на месте, не сводя с него взгляда. Немного смутившись, решив, что сказал что-то нелепое, Ник виновато почесал затылок, отводя глаза, быстро соображая. — Нуууу…— протянул он с досадой сжав губы. — То есть… если у тебя нету других планов на сегодня и ты не занята… — Мне… мне можно с тобой?! — не веря своим ушам с придыханием спросила Ева. — Правда можно?! Николас недоуменно посмотрел на неё, не понимая, что именно ввело ее в такой восторг, от которого девушка вмиг перестала грустить и сокрушаться. Возможно, он всё неправильно понял и не напротив, сказал именно то, что она и хотела услышать, а судя по выражению её лица — с чем-то явно угадал. Её поведение было немного странным для него, но несмотря на это, общение с Евой ничуть не отягощало его. Прежде он никогда не встречал таких неоднозначных людей. Она словно бы боролась с собой, как будто старалась быть такой, какой её ожидают увидеть, но не такой какой она является на самом деле. И, беря во внимание её постоянные извинения и попытку стойко сдержать слёзы — он и тут оказался прав. Однако всё это были только предположения, основанные на наблюдении. Ник ещё слишком плохо знал её, чтобы судить и делать выводы. И сейчас, пожалуй, у него и была возможность узнать Еву получше. Если она доверится ему и решит рассказать чуть больше, чем он уже услышал. Вынуждать её Ник точно не станет. Всё ещё не совсем разобравшись, он улыбнулся ей, радуясь, что теперь она слишком заинтересована таким простым предложением, чтобы думать о плохом. Ему хотелось видеть её радостной. Точно такой, которую видел в первый день их знакомства. — Конечно, — кивнул он. — По сути, у меня весь день свободный. — А… ты сам не должен куда-то идти? — осторожно поинтересовалась она, немного опасаясь навязываться и злоупотреблять его добротой. Ник вспомнил про свои планы заглянуть домой и посмотреть, как там Лори, но теперь придётся отложить это. По крайней мере, сестре ничто не угрожало и она была в безопасности. В отличии от Евы, которую сейчас нельзя было оставлять одну. Он обязательно забежит к ней после того, как проводит девушку домой. Ему было некомфортно от мысли, что приходится выбирать между ними, но здравый смысл подсказывал, что на данный момент поддержка Еве была нужнее, в то время как Лори нужно было побыть одной. Может, он и ошибался, не мог быть уверенным в своих предположениях. И всё же, получалось, что такое решение будет лучшим из всех возможных. — Нет, — ответил парень, слегка слукавив, но не подал виду. — Идём, пока тебя не хватились. Я надеюсь, что твоя подруга сможет объяснить твоё отсутствие на занятиях, но не хотелось бы рисковать ещё больше. — За это можно не волноваться. На Фиону можно положиться. Они не спеша двинулись прочь от забора. Шемрок трусил рядом с ногой кинолога, зорко осматриваясь по сторонам, оставаясь начеку, готовый снова встать на защиту своего хозяина. Ева вздохнула с облегчением, когда они всё дальше и дальше удалялись от академии, но всё же, боязливо обернулась через плечо, чтобы удостовериться, что за ними действительно никто не идёт. Отныне она будет внимательнее к чужому мнению, не считая своё единственным правильным. На оживленной улице ей стало спокойнее. Страхи, как и сама академия, остались позади, и она постепенно возвращалась к своему обычному настроению, даже несмотря на жгучую боль в руках. Ева попросту не замечала её, думая только о том, как это здорово идти рядом с Ником и никого не бояться. Люди расступались перед ними, давая дорогу, едва завидев перед собой грозную собаку, даже когда Николас притягивал Шемрока на короткий поводок. Парень молчал. Никакой темы для разговора в голову не приходило. Возможно, лучше будет помолчать, пока Ева сама не решит заговорить с ним. С её характером она просто не могла хранить молчание долго, и стоило им пересечь улицу, как она задала ему первый вопрос: — А разве тебе можно самовольно покидать пост? И не влетит тебе за то, что я здесь в твоё рабочее время? Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы… — Не волнуйся, — просто ответил парень посмотрев на неё. — Я сегодня на пятнадцатом секторе. Никто и не заметит мою отлучку. А если нарвёмся на полицейских — выкрутимся. Ева задумалась. — Подожди… пятнадцатый… это же весь город! Тебя не могли поставить одного! — Ты и про наряды на дежурства знаешь? — удивился Ник. — Я думал штабские мало этим интересуются, особенно кадеты. Ева смутилась. Студенты военной академии на самом деле изучают много информации касательно последующей службы, но абсолютно плохо разбираются в областях, которые не имели к Штабу непосредственного отношения. Вопрос Ника был уместен, даже он знал об этом. Мустанг сама начала изучать материалы касательно кинологического корпуса. Сразу, как только поняла, какое сильное влияние оказал на неё Николас. И узнала много того, о чём обычные кадеты и знать не желали. Всё потому что ей хотелось отыскать для себя всё интересное, хоть как-то касающееся Ника, в надежде, что если им выпадет возможность пообщаться, она станет для него интересным собеседником и ему будет не в тягость разговаривать с человеком, которые имеет хотя бы общие представления о его службе. По своему опыту Ева знала, что служба для военных — это и есть их жизнь, а, значит, пренебрегать ею не стоит. Она лишь в одном ошиблась, считая, что для парня служба на первом месте. Теперь девушка понимала, что это не так. Николас, несомненно, был известным в своём корпусе и за его пределами, возможно, даже любил то, чем занимается, но человек радеющий за своё положение и ранг, никогда не стал бы рисковать ими. Спасая её, Элрик красноречиво доказал свою позицию, которая стала так очевидна, что Мустанг перестала сомневаться в своих суждениях, но совсем не подумала что ее осведомленность покажется странной. — Ну… Просто знаю… — постаралась отмахнуться она. — Я много чего знаю, что не входит в обязательное обучение. Ты представить не можешь, как скучно заучивать все эти уставы. .— пробубнила Ева. Николас рассмеялся. — Нет, — сквозь смех ответил он. — Очень даже представляю. Нас тоже первые два года заставляли его зубрить. Даже по ночам бредил, статьи перечисляя. — Вы тоже их учите? — Ева опустила глаза, сокрушенно мотнув головой, пожалев об этом, когда затылок отозвался болью. — Вот ведь… этот момент я упустила… Услышав смех, Шемрок, теперь вышагивающий впереди, остановился занесённой для шага лапой и обернулся на людей, поводил носом и продолжил рысить, внимательно поглядывая на редких прохожих, которых стало меньше, когда они свернули на внешнюю улицу. Ева понятия не имела, куда они идут, совершенно не задумываясь о маршруте. Не имело значение, куда они. Главное, что она с ним, они уходят всё дальше от академии и он не ведёт её домой. По переулкам гулял легкий тёплый ветерок, шевеля листья на кустах живой изгороди. Набежавшие откуда не возьмись облака, время от времени, закрывали солнце, медленно покачиваясь, проплывая высоко в небе, и зной, так мучавший армейского пса, начал спадать. Тень от длинного кирпичного дома, мимо которого они проходили, накрыла собой всю узенькую брусчатую дорожку, изобилующую щербатыми выбоинами, а кое-где ещё и зияли дыры от недостающего булыжника. Это была окраина города. Через пару улиц от них, если продолжать следовать вперёд, никуда не сворачивая, можно было покинуть городские стены, однако, Николас явно не планировал держать путь именно туда и на первом же перекрёстке, свернул на соседний проулок. Он не спешил, краем глаза следя за тем, чтобы Ева поспевала за ним и иногда слабо натягивал поводок, когда повеселевший от прохладной тени пёс, слишком быстро и далеко забегал вперёд. Парень сам не совсем понимал, куда идёт, возвращаясь в реальность только, когда нужно было выбрать направление, полностью погрязнув в свои мысли. Ева поставила его в такие рамки, в которых он мало чем мог помочь. Если и не вести её домой, то куда. И её руки… ей нужно было побыстрее хоть как-то предотвратить отёк. Возможно, тогда всё не будет так плохо, хотя Ник понимал, что после таких травм болеть они будут ещё долго. Сейчас, может и нет, но завтра она вряд ли сможет даже ручку в пальцах удержать. Еве стало некомфортно от такого долгого молчания и она осторожно подняла на него глаза. Кинолог шёл, смотря прямо перед собой, но в его глаза были какие-то потухшие, словно он о чём-то думал, и вообще прибывал сейчас не здесь, а уголок гул опущен вниз, что ещё больше насторожило её. Ведь до этого он смеялся, а теперь вдруг погрустнел, молча продолжая следовать куда-то. Ева, уловив его неоднозначное настроение постаралась что-то сказать ему, но только молча открывала рот как рыба, не находя нужных слов для разговора, пока наконец не предположила, почему он мог замолчать и не начинать диалог первым. — Почему ты не спрашиваешь меня о том, что там увидел? — прямо спросила она, отчего парень медленно повернул голову, посмотрев на неё. — Ты ведь хотел бы знать, так? Тогда почему не спрашиваешь? — Я решил, что моё любопытство не стоит того, чтобы заставлять тебя возвращаться к тому кошмару, из которого мы с тобой выбрались… — не сразу, негромко, подал он голос. — Что бы там ни было — теперь ты в безопасности. Для меня вполне достаточно и этого. Он снова отвёл взгляд, удержавшись, чтобы не выругаться в слух. Задумавшись, он не осознал, что говорит совсем не то, что хотел, и вместо того, чтобы поддержать её, мог ненароком осудить за молчание, чего на самом деле не собирался допускать. Всё позади, незачем вспоминать о плохом. Лучше подумать о том, куда сейчас пойти и чем заняться. «Не водить же её кругами по городу. Она и так едва на ногах держится». Ева прикусила губу. Ей всё ещё не хотелось выглядеть глупой перед ним, но доверие к парню пересилило неуверенность и стыд, проглотив которые она набралась храбрости, и насколько могла уверенно, произнесла, слегка хриплым, тихим голосом: — Это правда моя вина. — Ева, ты не должна… — НЕ ПЕРЕБИВАЙ! — вдруг выкрикнула она так яростно, что кинолог вздрогнул, а Шемрок и вовсе подпрыгнул на всех четырёх лапах, остановился и навострив уши посмотрел на людей. Она нахмурилась, опустив голову ещё ниже. Эта вспышка гнева была ничем не обоснована, и парень не должен был подвергнуться её агрессии, но девушка ничего не могла с собой поделать. Едва она только думала о том, что натворила, её так и распирала лютая ненависть и, наверное, обида на саму себя. Вроде бы так называлось это чувство, которое Ева испытывала. Даже после завершения конфликта, воображение так и рисовало ей возможные развития событий и вновь, переживая всё это, — злилась. Её ущемлённая гордость никогда не простит Конраду то, что он совершил. Но поезд ушёл и накручивать себя просто так не имело никакого смысла. Девушка выдохнула и продолжила уже спокойно, словно хотела реабилитироваться за свою несдержанность и импульсивность. — Этот… урод, хотел, чтобы я стала его девушкой… — А ты, значит, не хотела?.. Ева скрипнула зубами и, сдвинув брови, резко подняла голову, колыхнув своими высокими хвостами на голове. Заметив её движение, Ник спокойно посмотрел на неё, как будто и ожидал от неё такой реакции. — Как ты можешь спрашивать?! Конечно нет! Никогда в жизни я не буду с таким ублюдком! Да я… — Всё, всё, я понял… — Ник сделал жест рукой, чтобы остановить ее от дальнейшего негодования. — Этот момент я уяснил… И поэтому он решился добиваться тебя силой? Ева не ответила, и он расценил это как молчаливый ответ и не стал настаивать, чтобы она высказывалась дальше. Было ясно, что девушке и так непросто рассказывать ему о своих проблемах, и для него стало неожиданностью, что она вообще решила поделиться с ним. Шемрок фыркнул, раздражённо дёрнув ушами. По видимому, ничего требующего его внимания не случилось и, прерывая неуверенную паузу в диалоге парня и девушки, пёс дёрнул Ника за поводок, призывая продолжить движение и молодые люди повиновались ему. Ева собралась с мыслями, немного рассерженная на себя за своё поведение. Кричать ей точно не стоило, Николас всего лишь задал прямой вопрос и только лишь. И, чтобы реабилитироваться в его глазах, она начала говорить, негромко, но спокойно, стараясь и боковым зрением не смотреть на него. — Да… Я долго не обращала внимания. Думала, подурачиться и отстанет. Игнорировала и старалась с ним не сталкиваться. А потом всё стало совсем плохо… Страшно подумать, чем могло все кончится… — Откуда этот ублюдок знал моё имя? — неожиданно спросил Ник, вспоминая, что Конрад произнес странную фразу: «Не выдумка значит». — Не помню, чтобы встречался с ним когда-то. Вряд ли такой дуболом знает что-то о кинологии, чтобы быть знать меня… — И тут тоже моя вина… — Хватит себя винить… — Нет, правда… — покачала головой Ева. — Это я ему о тебе рассказала. Николас насторожился. Всё это прозвучало совсем неправдоподобно, так как не было никакой причины для девушки осведомлять кого-то о личности своего нового знакомого. У него сразу же возникло множество вопросов, но парень продолжал дожидаться следующей реплики своей попутчицы. Он был уверен, что она сама всё объяснит. А иначе не стала бы и начинать говорить. Почему-то, ему показалось, что повествование будет интересным. Ева колебалась. Никак не получалось подобрать нужные слова. Как отреагирует Николас? Навряд ли он ожидает услышать такое. Однако тянуть долго уже было нельзя. По опыту, Ева уже усвоила, что чем дольше тянешь, тем хуже становится и, решив, что терять нечего, она, насколько могла, уверенно произнесла, едва шевеля губами: — Я думала, он отстанет от меня, если я скажу, что у меня есть парень, — Ева почувствовала, как её уши начинают гореть от стыда. —… Ну и не придумала ничего лучше, чем… — Представить меня своим парнем. Ева сжала зубы, сдерживаясь от того, чтобы не зажмуриться. Ей хотелось сквозь землю провалиться. Ещё никогда в жизни она не испытывала такого позора. С одной стороны — она не могла умолчать и тем самым обмануть Ника, но с другой… боже… как же ужасно она ощущала себя сейчас. Стоило Нику закончить за неё фразу — по спине пробежали холодные мурашки. Он произнёс её так свободно и легко, словно ничего нелепого не видел, а может, даже ожидал услышать что-то в таком роде. Она всё ещё могла спасти положение, соврать, и быстро придумать что-то ещё, более нейтральное, что-то, что не даст ей сгореть от стыда, но не сделала и попытки, продолжая молча страдать от всепоглощающего огня, который сжигал её изнутри. Она даже поймала себя на мысли, что хочет убежать прочь. Только вот боялась, что не сможет далеко улизнуть, а если ещё споткнётся и упадёт — провалится от стыда ещё глубже. Не ожидав, что он сам догадается, о чём речь, Ева потеряла нить повествования, уходя глубоко в себя, жалея, что вообще открыла рот. — Понятно… — беззаботно констатировал Ник. — Жаль, что его это не остановило. Будь поумнее, держался бы от тебя подальше. Ева задержала дыхание на вдохе. Ей послышалось, или он правда это сказал? Его что, совершенно не удивило, как она представила его постороннему человеку? Пусть это и было лукавство, без доли истины, но всё же, она считала, что любой на его месте, как минимум, бы удивился или даже разозлился на такую вольность. Она сама не стала бы исключением, поставь её кто-то в такое положение. Но Ник похоже и значения не предал всей серьёзности ситуации. Ева боялась и слово произнести об этом, а парень словно и не подозревал о том, как сложно ей признаться в своей ошибке. По сути, он даже не считал её поступок опрометчивым. Николас, сам немного поучаствовав в конфликте, понимал, что возможно, выбора у Евы не было, и поступила она разумно, стараясь припугнуть кадета, чтобы разрешить всё без лишнего рукоприкладства. Если это так смущало её, то он не совсем понимал почему? Неужели это так страшно для неё? Или же это он сам что-то не так понял? — Так… ты нормально к этому относишься? — спросила девушка, с опаской посмотрев на него. — Тебя это не задело? — А должно? — Николас усмехнулся, глядя на неё. — Ты ведь хотела как лучше. Наверное, всё дело в том, что слов ему оказалось мало. Но теперь, когда он знает, что у тебя есть кому заступиться — не станет больше нарываться. Так что, если кто-то ещё обидит тебя, можешь смело пугать их кинологом со злой собакой. Не велика беда, чтобы грустить по этому поводу. Так что можешь не переживать. — Ты… правда так считаешь? — ещё больше удивилась Ева. Впервые кто-то так охотно и бескорыстно шёл ей навстречу. Он просто видел, что нужен был ей сейчас и этого было достаточно, чтобы парень согласился помочь. Такие взаимоотношения были в новинку для Евы, которая никогда не общалась с кадетами в академии, придерживаясь только общества Фионы, уставшая от постоянного внимания поклонников, намеревавшихся получить её внимание. С момента активного влияния Конрада их попытки сошли на нет, но девушка верила — это всего лишь вопрос времени и теперь, когда Ригель больше не нёс собой угрозу, скоро всё вернётся на круги своя. Если отныне она сможет уже с разрешения Ника грозить им разборками, пусть не со штабским, но военным, их спесь поубавится. Её уже мало волновало, какие слухи за этим последуют, и как на неё будут смотреть высокомерные однокурсницы, не одобряющие любую связь с нештабскими. Всё это меркло на фоне того, что она могла смело называть его своим парнем. Пусть это была неправда, но даже такая ложь казалась настолько сладкой, что она готова была верить в неё, закрывая глаза на реальность. Ева мысленно произнесла это у себя в голове и ощутила такое восхищение, что едва не задохнулась от восторга и смущённо отвернулась, боясь, что парень заметит её реакцию. В отличии от неё, он не ощущал того же, движимый только желанием помочь и защитить, относясь к ней с добром и пониманием.Но несмотря на это, всё же, кое-что тревожило его, и он не смог и дальше молчаливо слушать рассказ Евы. Ситуация становилась всё более понятной, однако белых пятен было ещё предостаточно. Парень сильнее сжал поводок в своей руке и подтянул к себе Шемрока. Они подходили всё ближе и ближе к Центру города, где народу заметно прибавилось. — Скажи… — М?.. — всё ещё находясь в эйфории промычала Ева, витая в облаках. — Можешь не отвечать, если не хочешь… Но все же… Почему ты не рассказала брату, что тебе нужна помощь? То есть… Я помог бы тебе в любом случае, но почему… Ты ведь знала, что может случиться беда? И даже зная это, никого не оповестила? А что если бы я не проходил мимо? Ты же могла…— он помотал головой, стараясь отмахнуться от ужасных мыслей. — Он ведь мог… Грёзы Евы развеялись, окунув её с головой в холодную повседневность и неотвратимость реальности. Она так замечталась, что и позабыла о том, что и её саму этот вопрос сильно тревожил. Неужели для Николаса и это было очевидно? Ева предпочла бы, чтобы эта тема осталась неозвученной. В конце концов, сейчас разницы уже не было. Момент всё равно был упущен и думать о брате сейчас — только настроение портить. Ева уже собиралась промолчать, как и предложил Николас, но ей так не хотелось расстраивать парня и видеть на его лице грусть, что она не смогла отказаться и рассказать ему всё, что он хотел знать. Возможно ещё и потому, что так они становились хоть чуточку ближе. Мало кого тайны сближают. В её же интересах сделать так, чтобы секретов между ними было как можно меньше. — Да… он мог бы помочь и помог бы… — вздохнула она. — Но чего бы мне это стоило. Он бы не отстал от меня со своими порицаниями… «Ева, ты должна вести себя примерно!» «Ева, такое поведение не свойственно твоему положению» «Ева, от тебя одни неприятности!» — весьма похоже передразнила она голос своего брата, нахмурив брови, расправив плечи и погрозив пальцем перед собой. — Тьфу… ты не представляешь, как я от этого устала… Вот и решила, что лучше одна со всем справлюсь, чем просить его…— Ева выдохнула, закончив свою гневную тираду, перевела дух и вновь заговорила, спокойнее и как-то печально: — Он идеальный, гордый, величественный, умный… достойный наследник своего отца… а я ничуть на него не похожа. Рич, похоже, очень хочет, чтобы я была такой, как он, но такой я никогда не стану… Вот почему я так на него зла порой и стараюсь не иметь с ним ничего общего… Если бы он понимал меня, я не раздумывая бы рассказала ему обо всём… Порой мне кажется, что мы совсем чужие, а ведь это не так… — Ну… — Ник задумался, не зная что сказать. — Знаешь, я ведь тоже старший брат. Я не думаю, что он желает тебе зла. Вот ведь… — хохотнул он, почесав затылок. — Никогда не думал, что буду оправдывать Цербера… Может, придёт время и он поймёт, как ошибался насчёт тебя и перестанет требовать то, чего ты не в силах исполнить. — Ты сам то в это веришь? — фыркнула Ева. — Я верю в то, что каждый заслуживает шанс. И как-то ты сказала мне, когда я сомневался на его счёт, что Ричард — не плохой парень, разве не так? — Так… — вздохнула девушка, слегка успокоившись. — Я, должно быть, зря накручиваю себя… спасибо, что позволил выговориться. Теперь мне намного легче… — Не за что, — добродушно ответил парень. Он не особо понял, что сейчас произошло. Почему он вдруг встал на сторону Ричарда, когда ещё недавно отчаянно искал любой повод, чтобы свалить на него все грехи. Найдись хоть одна причина подозревать его в хворобе Алори — и он не задумываясь сделал бы это. Человеку с такой репутацией навлечь на себя подозрение легче лёгкого. Но тогда, как так произошло, что не ожидая от самого себя, кинолог выгораживал офицера перед Евой, которая, конечно, знала своего брата куда лучше, чем он сам? Николас нашёл что сказать, совершенно не задумываясь о том, что именно говорит и, пораскинув мозгами, до него дошло. Ведь пример подобных отношений был перед глазами долгие годы и лишь последние пару лет парень перестал быть ему свидетелем. Может не совсем, но судя по рассказу Евы, она и Ричард, почти ничем не отличались от Аларда с Алори. Конечно, характер у девушек отличался, да и Ал никогда не встал бы рядом с Ричардом, но и тот, и тот никак не желали уживаться со своими сёстрами. Алори старалась не замечать этого, искала утешение в компании второго брата. У Евы же никакой альтернативы не было, и поняв это, Николасу стало жаль её. Она имела право жаловаться на свою долю. Возможно, он поспешил с выводами, пытаясь убедить её в том, что всё ещё может измениться. Алард-то не поменялся. Однако угрызения совести Ник не испытывал, почему-то уверенный в том, что не обманывает её. Сейчас, похоже, он был единственным, кто мог оказать ей поддержку, а что будет дальше и как всё обернется — вопрос времени и на него Николас никак не может повлиять. Девушка охотно шла на контакт с ним, и, осмелившись, Николас всё же решил задавать вопросы сам, на случай, если для Евы так будет проще. В конце концов, она всё ещё могла промолчать, если посчитает его назойливость лишней. — Ты даже родителям не говорила? — А сам как думаешь?.. — Ева помрачнела, нахмурив брови. — Представь, какого это быть частью ТАКОЙ семьи… — Прости… зря спросил… — извинился парень, опустив голову. — Я не хочу, чтобы за меня решали мои проблемы… Не хочу, чтобы всё получалось как по волшебству, только потому, что я дочь фюрера. Мне так надоело, что видя меня, все думают только о том, что все мои успехи — это всего лишь прописанный план и не более того… Я хотела сама решать свои проблемы, чтобы самой себе доказать, что я и сама могу со всем справляться… Знаю, случай не самый лучший выбрала, но… я правда думала, что у меня всё получится. А если бы я всё же призналась семье в том, что меня допекает Конрад… — она поежилась. — Вообразить страшно… Мой отец такое бы устроил… — М-да… Это я точно могу представить… — тихо ответил Николас, внимательно вслушиваясь в тон голоса девушки, надеясь, что не разозлил её. Но Ева даже была рада тому, что он поднял эту тему. Она не могла обсудить её с кем-то, ожидая понимания. Для этого нужен был собеседник, не входящий в узкий круг высших чинов армии, чтобы мнение его было непредвзято, а таких знакомых до недавнего времени у неё не было. Она хотела, чтобы её поняли, как человека, восприняли её слова как исповедь, а не нытьё. И сейчас она чувствовала, что Ник понимает её и сопереживает, не винит за открытое высказывание. Удивительно… Как мало нужно для того, чтобы почувствовать себя увереннее, чтобы перестать считать, что абсолютно все глухи к крику её души. Изначально, закрытая и молчаливая, теперь она была готова говорить и говорить. Когда Николас был рядом, он словно бы позволял ей дышать полной грудью, не следить за тем, что произносит, продолжая изливать свои переживания и страхи, не опасаясь неодобрения. С каждым словом, слетевшим с её губ, Еве становилось легче. Как долго она держала всё в себе. — И мама бы волновалась тоже… Спорю, меня бы вообще на какое-то время посадили бы под домашний арест. Фиона предлагала мне воспользоваться помощью брата моей подруги, но я слабо верю, что штабский офицер пошёл бы на такое. Они слишком дорожат своими погонами… — Вот этим? — удивился Ник, взглянув на Еву, подняв одну брови и подцепив большим пальцем правой руки свой погон на левом плече. — Это же просто кусок войлока. Чего им дорожить-то? — А ты разве не боялся, что тебе может влететь за твою выходку? — Ева всё ещё не до конца верила в отрешённость парня к службе. — Поймай тебя на территории академии и тогда… — Да плевать я на это хотел, — хмыкнул Николас, опуская руку. — Я боялся, что не смогу вас защитить, и только этого. Никакие погоны не идут в сравнение с человеческой жизнью. Вне зависимости от того, сколько на них звезд, — он отвернулся раздраженно бросив: — Вот из-за этого армию народ не любит. Те кто в форме — печётся только о себе. — Хорошо, что тебя мой брат не слышит…— грустно улыбнулась Ева. — Впрочем… он мало кого слышит… Что бы не говорил парень, он как будто произносил её собственные мысли и даже реагировал на них так же. Она замолчала, осознавая всё произнесённое им. В её окружении услышать подобное — уже что-то из области фантастики. Всё время она только и была свидетелем тому, как армия возвышалась и боготворилась, совершенно не терпя никаких возражений. И потому она скоро привыкла к тому, что имея другое мнение, лучше держать язык за зубами. Ведь сама Ева не горела желанием связывать свою судьбу с армией, но повинуясь семейной профессии, слишком поздно поняла, почему так несчастна на выбранном поприще. Пути назад уже не было и изменить существующий порядок вещей ей было не под силу. Так здорово было наконец-то оказаться рядом с человеком, который думал так же. Ник любил то, что он делал, но не значит, что он любил армию в целом. И самое главное — он признавал это и не скрывал. Конечно, для него это было не в новинку, но на Еву это произвело сильное впечатление, ещё и потому, что она, считая себя очень смелой и гордой, так и не смогла пересилить себя и сказать кому-то похожие слова. Всё это вызвало в ней новую волну трепета и обожания к этому молодому человеку, недостатков в котором она не видела и видеть не могла. Пользуясь моментом, пока кинолог не смотрит на неё, устремив свой взгляд вдаль, Ева украдкой подняла не него глаза, как могла сдерживая томный вздох. С распущенными волосами он выглядел ещё привлекательнее, чем обычно. Ветерок то и дело трепал их из стороны в сторону, как будто специально испытывая выдержку Евы, которая едва переводила дыхание. Идя с левой стороны от него, рядом с рукой, державшей поводок, она видела только его изумительной яркости голубой глаз, божественно сочетающийся с его золотыми локонами. С какой стороны не посмотри — он был неотразим. Это была её первая в жизни влюблённость. До появления Николаса, она даже не обращала внимание на парней, а теперь не могла представить, как всё это время жила, не подозревая о том, что буквально рядом с ней существует такой необыкновенный во всех смыслах человек. На её счастье кинолог, снова погрузился в раздумья и не замечал мечтательного взгляда Евы. Он так и не решил, что делать и куда отправиться чтобы не попасться на глаза полиции и выполнить своё обещание побыть с девушкой до тех пор, пока она не будет готова вернуться домой. И решение пришло само собой, стоило ему лишь отвлечься на ослепивший его солнечный блик, отраженный от стеклянной двери местной аптеки. Парень остановился. Шемрок, заинтересованно обнюхивающий растущий под окном куст, отряхнулся, гремя тяжелым карабином, оглядываясь на хозяина. — Что-то не так? — спросила его девушка, тоже останавливаясь, наконец приходя в себя от созерцания прекрасного. — Подожди минутку, — попросил парень, сбрасывая с запястья петлю поводка, бросая его на спину пса. — Ждать, — приказал он и Шемрок, потоптавшись на месте, уселся, поводив носом, провожая хозяина взглядом, когда тот поднялся по ступеням и исчез за дверью. Ева не часто бывала в этой части города, проводя свободное время в восточном районе, недалеко от дома и впервые за всё время их прогулки, осмотрелась. Дома на улице стояли длинными рядами, с узкими проходами между ними. Четырехэтажные, тянущиеся вперед бесконечными кирпичными стенами, они выглядели совсем не так, как те, что возвышались в её родной округе, где частные домики стояли, как маленькие замки, окружённые газонами, стриженными изумрудными кустами и высокими кленовыми деревьями. Пустой переулок, хоть и граничил где-то через три дома с более оживленной улицей, оказался почти безлюдным. На углу, громко шурша метлой, дворник подметал пыльную дорожку. Шемрок дёрнул ухом, не вставая, потянулся вперёд принюхиваясь и, оценив что опасности нет, сел ровнее, зевнув, широко раскрыв пасть, щёлкнув острыми белыми клыками. Ева, отвлекаясь от вида улицу, осторожно опустила руку на голову пса. В прошлый раз, едва познакомившись в ней, собака не тронула её, возможно потому, что Ник был рядом, но Ева, почему-то, всё равно не боялась протягивать к нему руки, уже совсем привыкнув к боли в запястьях, сопровождающей каждое её движение. Как только пальцы девушки коснулись белой шерсти на голове Шемрока, собака дернула ушами и подняла голову, посмотрев на девушку своими искрящимися, умными, янтарными глазами. Несколько секунд он всматривался в её лицо, а потом приоткрыл пасть, высунув язык и часто задышал, слабо вильнув хвостом, всем своим видом показывая, что он находится при выполнении приказа своего человека, но несмотря на это, его собачья натура не может не ответить на ласку. Суровый только с виду, Шемрок никак не возражал общению с Евой и только сдержанность, привитая дрессировкой, сдерживала его от того, чтобы лизнуть руку девушки. Девушка сразу поняла это. Слишком добрый был взгляд у этого великана, чтобы опасаться его опасных зубов. Как и большинство собак, Шемрок прекрасно разбирался в людях и чувствовал что новой знакомой своего хозяина можно доверять. У Евы никогда не было собаки, но мама говорила ей, что когда её брат был маленький, в их семье жил чёрно-белый пёс, Хаяте. Но когда родился второй ребенок, пёс умер. От старости ли или из-за несчастного случая — этого Ева не знала. Но знала то, что ей всегда хотелось иметь собаку. В младшем возрасте она выпрашивала её у родителей, задувая свечи на именинном торте, загадывала своё сокровенное желание и подолгу представляла, каким бы был её пёс. Но реальность очень жестока и никого не щадит. Как только девочка начала учиться, свободного времени у неё просто не оставалось, а мечта отошла на второй, а может и на третий план. Но сейчас Ева вспомнила о них, ласково поглаживая овчарку по голове. Он был красив, под стать своему хозяину. Жёсткая шерсть блестела на солнце, словно масляная. Пёс прикрыл глаза, растянув уголки пасти в широкой собачьей улыбке, прищуривая глаза. — На вид грозный… а в душе милый… — нежно произнесла Ева, трогая его бархатное ухо. — Урррррруф… — добродушно проворчал пёс, наваливаясь головой на руку девушки, подставляясь под её ласкающие пальцы. Девушка, таким образом получив его благосклонность, уже смелее запустила пальцы в его густую шерсть на шее, но даже так не смогла достать до его кожи. Настолько длинный был у него воротник. Несмотря на то, что близкого общения с собаками у Евы никогда не было, у нее получалось интуитивно угадывать, как вести себя с Шемроком. А тот был только рад, начиная вилять хвостом всё сильнее и сильнее, но даже не шелохнувшись с места, ни на секунду не забывая приказ хозяина. Быть может, будь девушка чуть более легкомысленнее и проще, её давняя мечта вновь возродилась бы и она начала бы снова думать о том, чтобы завести такого же преданного друга, который мог утешить в трудные моменты жизни. А таких моментов у юной девушки было предостаточно. Однако, понимая, какой неоднозначный и непростой образ жизни она ведёт, порой пропадая на учёбе до позднего вечера, а после до ночи корпит над конспектами, ложась спать поздно, чтобы рано утром вновь всё повторить. В такой распорядок дня никак не вписывается домашнее животное. Словно чувствуя её настроение, пёс осторожно, изогнув шею, коснулся запястья девушки своим холодным, мокрым носом, смешно его морща. Специально или нет, но Шемрок прикоснулся как раз к больному месту девушки, где уродливые тёмно-синие, отдающие в черноту пятна, выглядывали из-под рукава, которые она всё ещё старалась держать спущенными. Ева замерла, ожидая что вот вот станет больно. Ведь даже простое движение рук уже причиняли ей неприятные ощущения, однако этого не произошло. Собака лишь слегка, едва прислонялась носом к её коже, отчего было холодно, но не больно. Точно так же он обращал своё внимание на ее руки тогда, после парада, как будто мог учуять и понять что означают эти отметины. —Все было бы гораздо хуже, если бы не ты… — сказала ему Ева, проводя рукой по спинке носа собаки. — Ого… Ева подняла голову. Ник остановился на верхней ступени, удивленно смотря на парочку, а после уже начал спускаться вниз. Ева выпрямилась. Она забыла, что не спросила у Ника разрешения трогать Шемрока. Рабочую собаку нельзя ласкать, когда она на службе. Об этом девушка тоже успела прочитать, но не могла не воспользоваться моментом получше познакомиться со вторым своим спасителем и выразить ему свою благодарность. По глазам пса, она понимала, что и он отлично вразумил, за что именно его благодарят. Но все же… вдруг Николас рассердится на неё за такую вольность? — Впервые вижу, чтобы он так добродушно относился к кому-то… — усмехнулся кинолог, оттрепав пса по голове. — Мою сестру он любит, по-моему, даже больше, чем меня, но больше ни с кем не контактирует. Даже к родителям холоден… А тут… Как тебе удалось? Он что, даже ни разу не рыкнул на тебя? Обычно он уходит в «охрану», когда я оставляю его одного. Ева расслабилась. В голосе парня не было раздражение. Только удивление и искреннее непонимание. Ей было невдомек, что Шемрок настолько нелюдимый. Как по ней, пёс был выдрессирован до мозга костей, но при этом оставался обычной собакой. Выходит, она ещё мало знает о нём. Возможно, и о Нике тоже. — Нет, — помотала головой Ева. — Ты ведь сам говорил, что он только выглядит грозно. — Ага… Но только при этом он очень осторожен к людям, которых мало знает… — пояснил парень, подбирая поводок, улыбаясь девушке. — Ты меня удивляешь. Ева засмущалась, получив от него одобрение и совершенно не ожидая того, приятно удивив Николаса. На секунду она задержала на нём свой взгляд и резко отвернулась, боясь, что сейчас точно начнёт краснеть от избытка чувств, так и не найдя лекарства от всепоглощающего трепета, который подобно огненному вихрю проносится по её телу, стоит лишь Нику посмотреть на нее. — Да… Ни… ничего необычного…— запинаясь, произнесла она. Николас заметил, что ей стало неловко и не стал больше заострять на этом внимание. Ничего плохого не произошло. Конечно, он не ожидал, что Шемрок так доверится девушке, но не видел в этом проблему. Он доверял своему другу, и если тот доверял человеку которого видел всего пару раз — и он должен доверять. После этого события он почувствовал, что проникается к Еве ещё большей симпатией. Даже бывалые кинологи не рисковали приближаться близко к Шемроку, обходя стороной его вольер, провожаемые подозрительным прищуренным взглядом пса и угрозу, которую он представлял. Мало кто мог просто дотронуться до него, не рискуя остаться без руки, а что такое хватка тренированной на задержание овчарки — Элрик испытал на себе. Единственным человеком, помимо хозяина, которому Шемрок мог подставить живот для чесания — Алори. А тут такое. Возможно, ему не нужно было так сильно показывать своё удивление, смущая девушку, но что он мог с собой поделать, когда видел подобное впервые? — А зачем ты ходил в аптеку? — Твои руки, — кивнул головой Ник, указывая на запястья Евы. — Раз уж домой ты идти не хочешь, будем лечить тебя хоть как-то, — пожав плечами закончил он, намотав свободный конец поводка на левую руку. Шемрок поднялся на лапы, готовый отправиться в путь. Девушка непонимающе посмотрела на парня и не обнаружив в его руках ничего, совсем не поняла, о чем он говорит. — Увидишь, когда придём, — пояснил Ник. — Не против, если мы направимся на пруд? Там можно будет не беспокоиться о полиции. Вряд ли там будет кто-то, кроме гражданских. Но если у тебя есть другие предпочтения, можешь предложить. — А…ну… — задумалась она, быстро переключаясь с одной мысли на другую. — Нет… Если ты считаешь, что там безопаснее всего, пойдём туда. В городе действительно было мало мест, где можно было чувствовать себя свободнее и скрыться от повседневного шума. Почему она сразу не подумала об этом? Пожалуй, это и было единственным верным решением. Там им хотя бы не придётся озираться по сторонам, опасаясь попасться на глаза строгим хранителям порядка. Еве вовсе не хотелось, чтобы после всего, что произошло, парень ещё и получил выговор от военной полиции. Они вместе отправились вниз по улице, ярко освещённой солнечным светом настолько, что Ева опустила голову и поморщилась, чтобы не ослепнуть. Куда приятнее было прохаживаться по улице на окраине, где за высокими серыми стенами можно было надёжно спрятаться в тени от надоедливого, палящего солнца, которое не иначе, как издевалось над ними, или же Еве только казалось, что с каждой минутой воздух становится всё горячее. Весьма душная погода для ранней весны. Куда только торопилась природа, одарив их поистине летним зноем? Стоило компании немного пройтись по улице, как Шемрок тяжело задышав, высунул язык. — Ну и пекло… — тяжело выдохнул Николас, поправляя кепку. — После такого непременно пойдёт дождь… — Может быть к вечеру… — Ева подняла голову к небу, на котором не было ни одного серого облачка, хоть мало мальски похожего на плохонькую тучку. Было бы здорово, если дождь действительно пошёл. Если не сегодня, то хотя бы в ближайшие дни. Город не был готов к таким температурным рекордам и, скорее всего, каждый горожанин ждал тёплую, но прохладную весну. Парад уже прошёл, и дождь, маленький или большой, пришёлся бы кстати. Когда они приблизились к площади, Николас остановился, сделав жест девушке, чтобы та тоже не спешила выходить из-за угла. Парень осмотрел площадь, слишком большую и открытую, чтобы избежать внимания дежурного. Обычно, их здесь было много, но по чистому везению, именно сейчас, кинолог никого не увидел, а раз так, нужно поскорее пересечь площадь, на случай, если фортуна отвернётся от него в самый неудобный момент. Взяв Шемрока на короткий поводок, парень и девушка начали обходить её по краю, стараясь не сталкиваться с выходящими из магазинов покупателями. Что было нелегко. Один мужчина, на ходу читая газету, чуть не наступил на лапу Шемроку. Ник вовремя взял того за ошейник, когда овчарка оскалившись повернула голову в сторону прошедшего мимо обидчика, который даже не заметил, что был на волоске от неминуемого укуса. Остальной участок пути прошёл без происшествий и молодые люди юркнули в нужный им переулок, от которого по прямой до пруда было рукой подать. Шемрок презрительно фыркнул, ворча от обиды, но быстро забыл об неприятной стычке и, подняв хвост, потрусил вперёд, сразу, как Ник приспустил его с поводка. Улицы вновь стали малолюдными. На каменных, низких изгородях лежали, нежась на теплом прогретом камне, ленивые кошки, ничуть не боящиеся собак и при приближении Шемрока, они лишь приоткрывали глаз, провожая его взглядом. А то и вовсе вылизывались, не замечая его присутствия, впрочем, пёс и сам не горел желанием познакомиться с ними поближе. Из какого-то открытого окна, когда молодые люди приходили мимо, залаяла собака и судя по лаю, ростом она была намного ниже колена. Пёс дернул ухом, слыша пустобрёха, но, как и в случае с кошками, и носа не повернул. — Ничего себе… он их как будто не видит… — восхитилась Ева, когда пёс прошевствовал мимо кошки, сидящей на верхней ступеньки пожарной лестницы и первая, среди всего своего кошачьего сообщества, выгнула спину дугой и зашипела, поднимая шерсть дымом, становясь похожей на меховой бело-рыжий шар. — Он видит, просто ему не интересно, — объяснил Ник. — К тому же, он жил в деревне, а там кошек тьма тьмущая. Шем привык к ним и не рассматривает как что-то заслуживающее его внимания. Ева смутилась, опустила голову и нахмурилась, вспоминая то, что уже успела прочитать про военных кинологов и поняв, почему слова Ника показались ей странными, тихо пробормотала, побегав глазами: — Подожди… Я чего-то не понимаю… Он ведь служебный… тогда какая деревня? Разве такие собаки не принадлежат армии? Не может деревенская собака быть на службе. Во всяком случае, по моей информации не может… «Неужели я пропустила такую важную деталь?» — изумилась Ева про себя, сжав губы от досады. — «А я-то думала, что достаточно узнала про кинологию, чтобы он не решил, что я неуч. Вот черт… сказанула такую нелепость перед ним…» — Так и есть, — нарушил её поток самосокрушающих мыслей Ник, не подозревающий о том, как буквально за секунду Мустанг начала корить себя за фиаско. — Но у нас с ним долгая и необычная история. Я забрал его из…кхм…ладно… прости, что-то я разболтался…— осёк сам себя парень. — Нет, нет! — запротестовала Ева, так сильно мотнув головой, что её хвостики заходили из стороны в сторону. — Пожалуйста, продолжай! — взмолилась она. — Мне правда интересно! Тем более, если это не типичный случай для армии. Ведь о том, что привычно, я всё знаю. Ник неуверенно покосился на неё. Сначала, ему показалось, что такая просьба вызвана только уважительным желанием продлить беседу, но увидев щенячьи светло-карие глаза, которые отчаянно выпрашивали его не прерывать рассказ, не смог удержаться перед таким взглядом. Иногда подобными методами пользовалась и Алори, когда они оба были помладше. Эту историю мало кто знал из ближайшего окружения Ника. На службе он никогда не поднимал эту тему. Она была слишком опасная. Не потому, что он не доверял своим друзьям, а всё же проявлял осторожность. Один лишь Джим знал истинную причину, по которой служебная овчарка, рождённая в кинологическом корпусе в одночасье стала принадлежать не армии, а ему, простому, тогда ещё, стажеру, без каких-либо привилегий. Ева не входила в число его сослуживцев и потому, наверное, он мог открыть ей свою тайну. Если уж ей так хотелось её узнать. Как бы то ни было, в этот момент он почувствовал, что девушка наконец полностью пришла в своё обычное состояние, стала веселее, и, похоже, забывала то, что произошло с ней. А раз так — то он будет только рад, если сможет отвлечь её от мрачных мыслей ещё больше. — Ну хорошоооо…— протянул он, вздохнув. — Но это не для всех ушей. Я ведь могу тебе доверять? — Обижаешь…— дернула бровями Ева. — Я ведь и правда обижусь… — Ты знаешь, где находится Каумафи? — начал издалека Ник, подтянув к себе Шемрока. Из дома с правой стороны вышел мужчина, держащий на поводке огромного мраморного дога и парень постарался минимизировать риск драки, если гражданская собака решит помериться силами с армейской. Но кинолог вовремя заметил опасность, и дог успел только голову повернуть в их сторону, колыхнув брылями*, когда Шемрок спокойно прошагал вперёд. Ева начала вспоминать. Где-то она слышала это название. Вот ведь… К такому она не была готова. Кто же знал, что парень будет задавать ей такие вопросы. Но она постаралась вытащить из памяти все воспоминания, которые были связаны с Каумафи. И кое-что ей действительно удалось вспомнить. — Это такая деревушка? Где-то на… на западе? Нет, нет… на востоке! Точно, на востоке! — Да, — кивнул Ник, специально выбрав такую модель разговора, чтобы Мустанг была не просто слушателем. — Я проходил подготовку там, в кинологическом питомнике. И наверное, ты знаешь чем питомник отличается от корпуса? — вновь вывел её на вопрос парень. Здесь Ева уже не сплоховала, довольная тем, что может показать свои знания и быть для Ника действительно ценной собеседницей, с которой он может говорить обо всём, что связано с кинологией. Не зря она корпела в библиотеке над книгами. Правда, решив заняться изучением неизвестной ей до сих пор специальности, ей действительно стало интересно устройство кинологической службы. Улица, вниз по которой они не спеша прогуливались, начала сужаться, а воздух, наконец-то, стал прохладнее, донося до них далёкие отголоски свежести воды. — Конечно! — кивнула Ева, с гордо подняв голову. — В питомнике не только обучают собак, но и разводят. А потом щенками снабжаются корпуса. — Правильно, — похвалил её парень. — Там мы с Шемроком и встретились. Он родился через пару дней после того, как меня приняли в стажёры. Шем был самым слабым в помёте. Армии такие не нужны и от него должны были избавиться. Но я не позволил. — То есть… — выдохнула девушка, с ужасом осознав, что ей пытался донести Николас. — Они… убивают щенков?! Просто так?! Только потому, что от них нет прока?! Но это жестоко! И бесчеловечно! Разве так можно?! Ник горько усмехнулся, вспоминая, как сам был поражён новостью о том, что ждёт маленького, слепого щенка, родившегося слишком слабым, чтобы самостоятельно бороться за свою жизнь. Тогда он был так же наивен, как Ева сейчас, не знал, как жесток может быть мир и старался бороться с этим. Но силами, которыми обладал, смог спасти своего будущего лучшего друга, без которого теперь не представлял ни один свой день. Он поднял глаза на пса. Удивительно, как из того маленького, размером с ладонь, комочка Шемрок превратился в огромного, косматого пса. Наверняка, поставь рядом его и Берсека, и белая овчарка переросла бы своего родителя. Как хорошо, что тогда, давно, он не испугался перечить Вольфбергу и с его же помощью, обманул армейскую систему. — Уже прошло несколько лет… но что-то подсказывает мне, что ничего не изменилось и питомники живут по тем же законам, что и прежде, — не скрывая жуткую правду признался Ник, не имея ни малейшего желания обманывать Еву, придумывая и искажая факты. Это было его прошлое. Каким бы оно ни было, он не хотел врать, вспоминая о нём. Те времена давно канули в лету, а вместе с ними и сам Ник из прошлого. Повзрослев, он видел всё уже другими глазами. — Вот ведь… Я думала, что хотя бы кинологический корпус не так жесток, раз работают с животными… — тихо пробормотала Ева. — Я забрал его домой, — продолжил Ник, чтобы не дать Мустанг время загрустить, сам заведя разговор немного не в то русло. — И майор, который руководил корпусом, научил меня, как сделать так, чтобы Шемрок стал моим. От меня нужна была только отличная служба. Взамен, все права на собаку отдали мне. В Централе, мягко сказать, не обрадовались такой вольности, — он усмехнулся. — Они любят держать всё под контролем, или хотя бы делать вид, что держат. Однако им пришлось, скрипя зубами, оставить всё как есть. Ведь всё это мы провернули к Каумафи, а сюда я приехал уже со всеми документами на собаку. С характеристикой майора Вольфберга отказать мне не смогли. Так мы и трудимся с Шемроком. Я бы сказал, что мы выкупили свою свободу в кредит, и теперь расплачиваемся за неё. Майор говорил, что никто не сможет разлучить нас, но я не охотно в это верю. Нет… Штаб найдёт, как остановить меня, если я решу уйти со службы… — А ты собираешься уходить?! — несколько испуганно спросила Ева и Николас опешил, слишком задумавшись, и не следя за словами. — Нет, нет, — поторопился исправиться он. — Я не об этом. Просто так… рассуждал вслух. — Получается, ты не из Централа? — Нет. Но живу тут уже какое-то время. Сначала думал, что меня будут переправлять из корпуса в корпус по всей стране, но, как только Шемрок начал выступать на соревнованиях и корпус поднялся в глазах управляющего — нас стали, время от времени, ценить. Ульрих не может упустить возможности покрасоваться успехами своего подразделения перед генералитетом. А нам, проглотив свою гордость, приходится его слушать. — Вот как… Ева больше не задала ни одного вопроса. Почему-то ей перехотелось узнавать ещё какие-то подробности прошлого Шемрока, но была рада, что он остался жив, и ещё больше — благодаря Николасу, который так самоотверженно защищал его. Теперь уже пёс стоял горой за своего человека. Дома попадались всё реже, а те, что встречали их, уже не стояли сплошной стеной, а словно чужие, стояли по обе стороны разбитой, брусчатой дороги, которая скоро и вовсе кончилась, переходя в утоптанный песчаник. Впереди показалась рощица, скрывающая за собой пруд. Когда последние домики оказались за спиной, они как будто попали в другой мир, где воздух был прохладным, напоенным свежестью, которая пересилила палящий зной. Уже отсюда можно было услышать, как шумит листва в кронах деревьев, под которыми прохладная тень стелилась единым сумрачным полотном. Так и хотелось поскорее добраться до пруда, чтобы окончательно скрыться от солнца, всё ещё палящего высоко в небе. Шемрок, поводив носом и учуяв любимое место, в котором хозяин выгуливал его, забирая домой, нетерпеливо взмахнул хвостом, но терпеливо трусил впереди, не стараясь ускорить шаг. Ева, на мгновение прикрыв глаза, насладилась налетающим на неё прохладным ветерком. Ник выбрал самое лучшее место, чтобы провести здесь время подальше от городских стен. «А мы ведь здесь познакомились!» — запоздало осознала она, и едва не колыхнуло, стоило лишь подумать о тех чувствах, что она испытала впервые увидев Ника, но и они сменились на совсем противоположные, по мере вспыхивающих в её разуме мыслей. — «Вот ведь дура… я тогда набросилась на него с кулаками… А он после такого ещё и был не против беседовать со мной». Это место стало памятным не только после знакомства с Ником. И её, и его, сюда привели их брат и сестра, следя за которыми они и столкнулись лоб в лоб, узнав немного больше о тайне, которую Ричард и Алори не спешили открывать своим родственникам. Николас молчал и Ева без лишних объяснений поняла, что он думает о том же. В отличии от девушки, Николас не был в восторге, узнав, что его сестра водит дружбу со штабским военным. Она так и не смогла понять почему? Конечно, она восприняла увещевания Ника о том, что причиной всему их отец, не допускающий и мысли о связи своей дочери с офицерами. Любой связи. Но разве ей не удалось убедить парня, что ничего плохого они не делают и запрещать Алори дружить с Ричардом — самая плохая идея, которая только может прийти в голову? Ей казалось, что Ник понял её и даже признал, что не прав. А если так, почему в его глазах появилось это странное выражение неуверенности и задумчивости, словно он колебался, не мог разобраться с чем-то. Ей очень хотелось спросить у него, что не так? Помочь, если это возможно. Быть может, Ева излишне возвышала свои заслуги, но, вроде бы, после их разговора, в день парада, он тоже выглядел потерянным и молчаливым, но поговорив с ней, его настроение стало иным. Но как начать первой? О чём спросить, чтобы это не выглядело как навязывание? Расскажет ли он сам, если она просто сделает вид, что не замечает его тревоги? Николас медленно перевёл взгляд на девушку и она, всё это время смотрящая на него с состраданием в глазах, быстро опустила голову. Ева, жалея о том, что у неё волосы не распущены, как у парня. Так было бы проще спрятать своё лицо. Ник продолжал молчать, даже после того, как поймал краем глаза замешательство мелькнувшее в её взгляде. Он тоже вспоминал события того дня, когда ему открылась правда, от которой он всеми силами отмахивался, наивно полагая, что сестра не может его обманывать. И зачем он только вспомнил это сейчас. У него неплохо получалось справляться с этой мыслью, но придерживаться выбранного им ранее пути стало сложнее, как только они вышли на тропинку между деревьями и кустами и он увидел тот самый, раскидистый куст, где вместе с Евой шпионил за молодыми людьми. Тогда это было неотвратимо, ничего другого не оставалось. А сейчас, Николас с досадой подумал, как глупо они смотрелись вдвоем, толкаясь под защитой густых веток. И ещё глупее бы они выглядели, если бы Алори не отвлекла Ричарда очередным вопросом и лейтенант всё же заглянул в кусты и обнаружил там неудавшихся шпионов. Все мысли Ника в тот момент были заняты только тем, как не расколоться и остаться незамеченными. «Угораздило же нас познакомиться именно так…» — иронично отметил про себя Ник, сдержав смешок. — «Да ещё в кустах…» Мелкие волны на поверхности воды переливались и искрились на солнце, тихо набегая на низкий песчаный берег, вороша желтые песчинки, откатывались назад и снова повторяли своё движение. Монотонно и без остановки, издавая тихий, едва различимый плеск. Стоило им подойти поближе, как из камышей с испуганным криком выплыл селезень и, скользя по глади воды, хлопая крыльями, поспешил к противоположному берегу. Народу здесь было немного: только небольшая группка молодых людей метрах в ста вдоль берега от того места где остановились Ева и Ник, и одинокая старушка, сидящая на лавочке, крошившая хлеб снующим перед ней сизым голубям. По близости больше скамеек не было и Ник предложил Еве остановиться здесь, у самого берега, где ветерок был самым прохладным, под ивой, клонящей к воде свои длинные ветки-плети. Девушка согласилась, с облегчением опускаясь на колени на короткую мягкую траву, немного утомлённая долгой ходьбой. Тут она была не против провести время хоть до самого вечера, тем более когда рядом был Николас. Казалось, что никакие неприятности не страшны, когда они вместе. Кто бы мог подумать что такой ужасный день будет иметь приятное продолжение. Пусть, на самом деле нельзя было так сказать, но для Евы всё это действительно походило на первое свидание. Несмотря на то, что парень не мог догадываться о том, какие чувства питает к нему девушка, а потому и разделять их не мог. И к лучшему. Ева, сгорая от влюблённости, ещё не была готова к отношениям. Во всяком случае, не имела никакого опыта, чтобы начать их. Проблески здравого смысла, напрочь погрязшие в мечтах, всё же могли докричаться до неё, напоминая о том, что спешить не стоит. Достаточно и того, что происходит в данный момент. Она и о таком мечтать не могла. Думать о чём-то большем — просто глупо. — Подождешь меня? Я ненадолго…— откликнулся парень, давая Шемроку команду сесть рядом с девушкой, и поставив её сумку здесь же, рядом с ними. — Куда ты? — она обеспокоено глянула на него. — Нужно кое-что сделать, чтобы помочь твоим рукам…— он поднял голову направив взгляд на поляну за рощей — Кажется, где-то там я её видел… — О чём ты? — не поняла Ева. — Сама увидишь, — ответил Ник и зашагал прочь, оставляя её наедине с псом. Ева проводила его взглядом и, совершенно ничего не понимая, пожала плечами. Ведь он всё равно вернётся. Стараясь расположиться поудобнее, она хотела подтянуться на руках, выпрямляя ноги, но поставив ладони на землю, ещё даже не перенеся на них вес, громко ойкнула от боли. От неожиданности собака вскочила на лапы, навострив уши и уставилась на девушку немигающим пристальным взглядом. Поводок, который, уходя, Ник бросил на спину пса, как змея соскользнул на землю. — Прости что напугала, — извинилась она, стараясь устроиться уже не используя руки. Шемрок поводил носом и, успокоившись, тяжело улёгся, вытягивая перед собой передние лапы, продолжая внимательно смотреть на Еву, как на объект охраны, хотя девушка не слышала, чтобы Николас давал ему такую команду. А может дал, невербально, одним жестом, так, что она не заметила? — Ты меня охранять решил? — спросила у пса девушка, словно он и вправду мог что-то сказать. Вместо ответа собака положила голову на лапы, всё ещё не сводя с Евы внимательных янтарных глаз, дёргая ухом на каждый шорох волн, но не отвлекаясь и не шевелясь, он застыл на месте как каменная статуя. Ветер, пробегая по его спине, ворошил шерсть на холке и воротник. Ева поняла его позицию и покорно приняла роль охраняемого человека, не до конца уверенная, что пёс исполняет приказ. У него был такой умный взгляд, что он вполне сам мог принять такое решение. Старушка на скамейке, закончив бросать голубям хлеб, медленно поднялась на ноги и, опираясь на трость, медленно направилась к выходу из рощи, поднялась на невысокую горочку и исчезла из виду. Оставались только молодые люди с другой стороны берега, но и они уже, похоже, собирались уходить. Очень шумные и громкие, они переговариваясь и дурачась, начали медленно приближаться к сидящей на траве парочке, совершенно не имея намерений хоть как-то с ними взаимодействовать. По возрасту они были ровесниками Евы, и, возможно, здесь они прогуливали занятия в своей компании из пяти веселых ребят. Шемрок повернул голову в поисках источника шума и, найдя его, поднялся на лапы, громко рыча и подняв верхнюю губу, показав клыки. Не зная что делать в такой ситуации, Ева кое-как схватилась трясущимися руками за обрывок поводка на земле, удерживая его в слабых пальцах, но понимала, что даже если пёс сделает шаг — она не сможет его остановить. Но собака и не собиралась нападать. Парни издалека разглядев впереди опасность, прекратили смеяться и осторожно, стараясь держаться подальше, обошли Шемрока, вставшего в оборону и пригнувшего голову, как только те поравнялись с ними. Он медленно двинулся в сторону, закрывая Еву от глаз незнакомцев, грозно рыча, и только когда возмутители спокойствия отошли достаточно далеко, убрал оскал и сел, нервно помахивая хвостом и открыв пасть, тяжело дыша. Ева, выдохнув, отпустила поводок. Она знала, что служебная собака нападает по команде, но ведь Ника не было рядом и пёс мог сам решить, как поступить. Так же, как он самовольно сорвавшись с привязи прибежал защищать их. Может, Николас прав, и овчарка с первой встречи начала доверять девушке? Если так, то Еве хотелось бы убедиться в этом. Ей самой не верилось, что у нее подобное получается без опыта в общении с собаками. — Шемрок? Собака оглянулась на неё, закрывая пасть. Девушка подняла руку и медленно протянула её вперед, специально не дотрагиваясь до шерсти пса, чтобы посмотреть, что он будет делать дальше. Пёс развернулся к ней мордой и так же медленно, как и она, прикоснулся носом к её ладони, направленной на него, громко выдыхая в неё своим мокрым носом. «Наверное, всё так и есть…» — подумала Ева, растроганная его доверием, погладила пса по морде. Это было приятное ощущение на душе — осознание того, что тебе доверяет очень грозное и сильное существо, которому под силу раздробить кость руки в своих зубах, но которое не станет этого делать. Видя со стороны на что он способен и каким может быть в критической ситуации, девушка чувствовала благосклонность к себе со стороны пса. Словно завела нового друга. Друга, о котором раньше могла только мечтать. Повезло Нику с таким напарником. С таким, должно быть, ничего не страшно, и совсем не одиноко, когда рядом нет никого. Пёс слушал её с явным понимание во взгляде, хоть не мог ничего ответить и понять смысл сказанных слов. Он прижимал уши и прикрывал глаза, когда её ладонь ложилась на его голову. Даже вблизи овчарка действительно была похожа на волка, что объясняло испуг кадетов, сбежавших прочь стоило этому исполину вмешаться в драку. Кинолог сказал ей, что забрал его только родившимся, но девушка представить не могла, что этот серьёзный кобель мог быть неповоротливым, игривым щенком. Хочешь не хочешь, а воображение рисовало его только сдержанным и беспрекословно следующим командам. — Вот и я… Ник бесшумно подошёл к ним со спины. Ева так увлеклась созерцанием белоснежного пса, что на время запамятовала, что парень оставил их всего на пару минут. С собой он принёс какие-то бледно-зелёные листочки, перистораздельные, подрагивающее в руке парня при каждом шаге. Шемрок завилял хвостом при виде хозяина. Ник щёлкнул пальцами и тот, подскочив, подбежал к нему, волоча по земле поводок. Оглядевшись и удостоверившись, что никого в округе больше нет и они, пока что одни на этой стороне пруда, парень отстегнул карабин и скомандовал псу «гуляй». Овчарка, гавкнув, побежала вдоль берега, обнюхивая каждый куст на своём пути, выбирая, где задрать лапу. — Что это у тебя? — спросила девушка, разглядывая непонятные листочки в его руке. Таких она раньше не видела. — Полынь. Николас подошёл к пруду, склонился над ним, и попустил весь маленький веник в воду, хорошенько прополоскав. Ева недоумевающе склонила голову набок, смотря за его манипуляциями и не понимая, для чего всё это нужно. Закончив отмывать от грязи и пыли принесённые листья, парень выпрямился резко стряхивая с них лишнюю воду и, развернувшись к Еве, стал растирать их в ладонях, превращая в липкую, темно зеленую массу. — Давай сюда руки… Она, всё ещё не понимающая, вытянула перед собой запястья, задирая рукава, вздрогнув от холода, когда парень осторожно начал накладывать получившуюся кашицу на больные места. Потом он достал из кармана приобретённый в аптеке бинт и со знанием дела, быстро и аккуратно, принялся накладывать на руки девушки повязки. — Ого… — удивилась она, заворожённо смотря на быстрые движения его рук. — Где… где ты этому научился? У кинологов тоже есть курсы оказания первой помощи? — Есть, — кивнул он, не отрываясь от дела. — Но они тут не при чём. Мама всегда так делала. Если времени после травмы прошло не много, сок полыни поможет не дать отёку расползтись. Только, будь добра, после вымой руки с мылом. Если нечаянно в рот попадет — весь день отплевываться будешь. — Говоришь так, словно сам знаешь… — улыбнулась она. — Да, это уж точно! — засмеялся парень. Закончив с одной повязкой, кинолог перешёл ко второй. — Старомодно и некрасиво?.. — спросил он не поднимая головы после долгого молчания. — Ничего, если ты так считаешь. Просто, это всё, что я могу сейчас сделать… Потерпи немного… — Что ты?! Что ты?! — поспешила разубедить его она, помотав головой. — Вовсе нет… Я… ну… не видела такого раньше… — У нас дома нет лучше средства. Мама часто так делала, когда мы с братом ушибались. То с дерева падали, то в подвал, когда не замечали, что он открыт… хех… как только выжили — непонятно… Я не буду затягивать сильно. Дома обязательно сними, не оставляй на ночь… — предупредил он. — Вот так… — Николас затянул последний узелок на руке Евы и отстранился, поверяя свою работу. — Не туго? Можешь повертеть? Девушка осторожно повертела руками в запястном суставе. Боль сохранялась, но прохладное снадобье уже начало своё действие. Млечный сок полыни начинал впитываться в кожу, заставляя её неметь, частично анестезируя болевые ощущения, которые только усиливались наравне с холодом воды. На поверхности бинта выступили зеленоватые мокрые пятна от просочившейся кашицы, источая свежий, но вместе с тем терпкий аромат, который не был похож на обычную измятую траву. Легко было вообразить, насколько горькой может быть эта трава, когда даже от запаха на языке ощущалась горечь. — Значит… ты разбираешься в травах? — поинтересовалась Ева, осматривая свои забинтованные руки, в то время как Ник вернулся к воде и отмывался от вязкой зеленой трухи на ладонях. — Дома в Каумафи научился? Присев на корточки он зачерпывал воду, старательно оттирая остатки листьев с пальцев, с плеском погружая руки в воду и поднимая брызги. Краем глаза он следил за Шемроком. Пёс шлёпал по мелководью в десяти метрах от них и щёлкая зубами, опуская морду в воду, старался поймать ловких чёрных головастиков, которые ускользали прямо из-под носа пса, а тот оставаясь ни с чем чихал от попавшей в нос воды, но не сдавался и грубо гавкая повторял попытку. Мокрая шерсть на его лапах и животе повисла слипшимися прядями, а едва заметная чёрная полоска на носу стала ярче. «Шлёп. Шлёп. БУЛТЫХ» Он ударил сразу двумя лапами, подняв большую волну и, обрызгавшись сам, отряхнулся, окружая себя ореолом из мелких капель. «Вот дурак» — усмехнулся про себя Ник, заканчивая отмываться, потряс руками, чтобы немного высушиться. — Каумафи? — переспросил он, улыбнувшись. — Нет, нет! В Каумафи я стажировался, а жил на две станции дальше на восток, в Ризенбурге. Я там родился. Наверное, о нём ты ничего не слышала. Это даже не город, а деревушка. Единственное, чем славится, так это овцами. — Нет, не слышала… — честно призналась Ева и сразу же поспешила реабилитироваться в его глазах. — И твоя сестра тоже приехала к тебе оттуда? — Ага. Там вся наша семья живёт. Сейчас там остались мама, папа и брат. Алори вернётся домой летом, сразу, как закончит учёбу. Папа ждёт не дождётся, когда она наконец приедет в отчий дом. Он души в ней не чает. Не представляю, каких усилий ему стоило отпустить её в Централ. Он вернулся к ней и сел рядом на траву, но не настолько близко, как хотелось бы девушке, стараясь не вторгаться в её личное пространство. Ноги парень подтянул ближе к себе, упёрся руками за спину, смотря на небо. Что ни говори, погодка была замечательная. Особенно, когда им удалось сбежать от назойливого солнца и укрыться в тени раскидистого дерева. Он вдохнул полной грудью свежий, влажный воздух, ощущая, как даже после тщательного полоскания, кожа на руках начала «дубеть» несколько теряя осязательную способность. Оно и понятно. Он ведь активно растирал лекарственные листочки и сок полыни подействовал и на него тоже. Однако значения этим ощущениям Ник не придал. Это была мелочь по сравнению с тем, что творилось в его душе. Ему стоило бы уделить внимание девушке, за которую он на время взял ответственность, но дурные мысли не давали покоя. Сомнения продолжали тревожить его. Как бы далеко он не прятал их, стоило приблизиться к месту, откуда всё началось, как он вновь ощутил те же самые чувства: жгучую обиду и невероятную боль, которая впивалась своими острыми когтями в его душу. Может, не стоило приходить сюда? Сколько ещё он продержится, не в силах поставить блок между собой и своими воспоминаниями? Избери он в тот день другой вариант, было бы тогда с сестрой всё в порядке или же он и вправду принял единственное правильное решение? «Алори… как она там?..» — Ник? — тихо позвала Ева. — С тобой что-то не так? Тебя что-то беспокоит? Парень забылся. В своих мыслях он напрочь запамятовал, что Ева сидит рядом и ей прекрасно видно замешательство на его лице. Она единственная могла понять его и только ей он мог открыть свои опасения. С кем ещё ему делиться этой проблемой, как не с Евой. Они оба ввязались в непростую авантюру, выступая тайными агентами, посредниками между Ричардом и Алори, призванные следить за отношениями этих двоих, наблюдать и поддерживать, если того потребует ситуация. И ситуация требовала, но Николас из кожи вон лез, но сестра так и не доверилась ему, промолчав даже о том, что так сильно расстроило её, всегда весёлую и живую. Первые дни, после того злополучного «кустарникового дозора» Ник и правда увидел в ней положительные метаморфозы: она словно бы воспаряла духом и вновь стала сама собой. Но в одночасье превратилась в испуганного и утомлённого ребёнка, без единой искорки в потухших глазах. Её взгляд стал таким… У Ника сжалось сердце, как только он вспомнил его. Было ли хоть что-то, чем он мог помочь ей? Хоть что-то, чтобы облегчить её боль. Кто или что стало причиной? Ответ был недосягаем. И был ли он вообще… — Прости… я… не в самой лучшей форме в последнее время… — Из-за Алори, да? Ник замер, не успев сделать полноценный вдох. Прошло около секунды, которая потребовалась на осознание смысла слов Евы. После чего он, всё-таки завершив вдох, посмотрел на неё, в ожидании разъяснений. Уже второй раз Ева как будто читала его мысли и озвучивала именно те из них, которых у него не хватало духу произнести вслух. Он почувствовал ещё и угрызения совести. Ведь они договаривались не скрывать друг о друга всё то, что происходит с Ричардом и Алори и вместе размышлять над возникшими трудностями. И вспомнив своё обещание, Ник отказался от желания перевести тему. Сейчас у него была прекрасная возможность развеять свои подозрения. Или же подтвердить их. Парень сел ровнее, устремив взгляд на воду и проговорил: — Меня беспокоит сестра… Она в последнее время сама не своя… Ева, занятая разглядыванием своих бинтов, забыла про них. Ей было легко догадаться, о чём может переживать Николас. Но ей казалось, что ему непросто привыкнуть к изменениям, которые происходят с сестрой в лучшую сторону, а оказывается, всё совсем наоборот. Неужели всего за один день, который прошёл с момента их прошлой беседы всё перевернулось с ног на голову. Если бы не нахмуренные брови парня и его серьёзный, задумчивый вид — Ева готова была поверить, что он лжёт, ну или слишком сильно драматизирует. Они ведь так хорошо обсудили перемены, которые произошли с молодыми людьми после той встречи на пруду, и как она была уверена до настоящего момента, что они оба разошлись со светлыми убеждениями и надеждой на лучшее. «Нет, нет, нет, нет…» Ева не собиралась рассматривать любое возможное будущее, где эти двое перестали бы общаться. Впервые Ричард начал понемногу меняться. Совсем понемногу. Настолько медленно, что только Ева могла заметить эти перемены в нём. Особенно вечером, после парада, когда он вернулся домой. Вопреки привычной ругани, которая происходит у них обычно из-за беспорядка в гостиной, когда там занималась Ева, Рич, заглянув в комнату и быстро пробежавшись глазами по валявшим на кофейном столике книгам, всего лишь, спокойным тоном, попросил её убрать их, когда закончит. Она вспыхнула, едва только услышав его голос. У неё стало привычкой именно так реагировать на него. Она собиралась бросить ему ответную «любезность», но язык перестал слушаться, когда мозг запоздало, но осмыслил, что брат и словом не обидел её. Была ли причина в том, что сестрёнка Николаса так повлияла на него, или же что-то другое, значение не имело. Главное, это произошло после того разговора на пруду, после того, как Ева услышала, что Ричард умеет раскаиваться и признавать свои ошибки. Пусть маленькая, но зацепка, чтобы как можно дольше содействовать всеми силами общению Рича и Алори. Но, похоже сам кинолог, вновь усомнился в принятом ими договорами. И Ева готова была уговорить его придерживаться плана любой ценой. " Невероятно… сколько событий за один день…» — Что стряслось? — участливо спросила она, подсев немного ближе к парню, и сложила перебинтованные кисти на коленях. — Она что-то говорила? — Если бы…— горько вздохнув, продолжил Ник. — Она ничего мне не говорит… После парада слегла. Отказывается есть. Я решил, что она заболела, но Лори отрицает это. Попросила оставить её одну… всё время спит… и плачет во сне… — А ты… пробовал с ней поговорить? — спросила Ева. — Может у неё что-то не так на учебе? — Я думал об этом… Но она всегда рассказывала мне, если подобное случалось. Мне не приходилось просить её. А сейчас… она словно бы… отдалилась от меня… как будто… уже не видит во мне того, кто может поддержать… Еве стало не по себе. Она сочувствовала ему. Даже если она сама никогда не была близка со своим братом, она видела, как сильно Ник любит свою сестру и боль в его взгляде, когда он с такой печалью говорил о ней, от неё тоже не скрылась. Ник так стойко выстоял против Конрада и его дружков, защитив её с Фионой, но справиться с тем, что было на душе, не мог. Каким бы сильным и смелым он не был, кое-что отличало его от парней, с которыми Еве, к несчастью, приходилось иметь дело. А именно чувствительность к проблемам родного человека и способность проецировать его боль на себя. У девушки сердце сжалось в груди, пока она наблюдала за ним. Наверняка её собственный брат назвал бы такое состояние убогим и непозволительным для мужчины, но Мустанг знала, что это не так. Умение сопереживать, желание помочь и безграничное участие к чужой проблеме — вот что делает человека добрым и отзывчивым. Как сильно бы изменился мир, будь в нем немного больше таких людей, как Николас. Раньше Еве не верилось, что однажды она сможет встретить человека, который один в один походил на героя какого нибудь романа. Конечно, такое сравнение носило легкомысленный характер, но именно такая картина пришла на ум девушки в это мгновение. Секунду спустя, она сама отказалась от неё, мысленно поругав за наивность и излишнюю мечтательность. Написанная в книгах и существующая в реальности жизнь была разной. Но в чтении Ева убегала от суровой повседневности, хоть как-то спасалась от каждодневного испытания на прочность. Ник, как будто стал лучиком света в этом мраке, показав ей что и в настоящем мире есть кто-то, кто поддержит и спасет. Сейчас такая поддержка была нужна уже Нику. Ева поймала себя на мысли, что он до сих пор держал всё в себе, а сама она успела поделиться новостями с матерью. Вот и ещё одна причина, почему Николас чувствовал себя намного хуже, чем она. — Может… она правда утомилась? — попыталась найти объяснение Ева. — И ей правда станет лучше, если она отдохнёт? Ник покачал головой: — Она никогда не плачет просто так… Я никак не могу понять, что с ней… И уже начал подозревать что… — Виноват мой глупый братец? — Как ты догадалась? — удивился Ник. — Я ведь и рта открыть не успел. Он не хотел бы, чтобы девушка злилась на него из-за таких необоснованных подозрений. В конце концов, как бы она не цапалась с Ричардом, он оставался её братом, а в семье друг за друга каждый глотку перегрызёт. Однако и обманывать тоже нехорошо. Пусть парень и старался внушить себе, что поводов для подозрений нет, какая-то часть его всё ещё была не согласна с этим. Проще всего было ткнуть пальцем на предполагаемого виновника и скинуть на него все проблемы, чтобы жизнь стала спокойнее. А вот докопаться до истины — ой как не просто, и Ник уже догадывался, что без помощи Евы ему не обойтись. Аф! Шемрок погнался за стаей уток, которых караулил в камышах, но не решился плыть за ними, правда, поглядывая в сторону хозяина, если тот всё же разрешит окунуться целиком. Ник видел это, но вместо разрешения, щёлкнул пальцами, веля возвращаться на берег. Будет трудно объяснить в корпусе или военной полиции, почему, находясь в карауле, служебная собака вся мокрая. На небе-то не облачка. До того, как они покинут пруд, псу нужно хоть немного подсохнуть. Повинуясь приказу, овчарка, повесив мокрый хвост, выбралась на мокрый песчаный берег и отряхнулась, не спеша потрусив дальше вдоль берега, посматривая на воду, но уже не приближаясь к ней. — А, ну это просто, — совершенно не обидевшись, ответила Ева и задорно улыбнулась. — Я с самого начала поняла, что мой брат тебе не нравится. А раз так, он у тебя первый в списке подозреваемых. Ник моргнул, не вразумив, почему девушка не разозлилась на него. Сам он в ярость пришёл, когда друзья пытались намекнуть ему, что Алори скрывает от него свою связь с военным. А тут такое небрежное безразличие… — То есть… Ты не удивлена? — переспросил он. — Ничуть, — помотала головой Ева, смотря на него и находя забавным потерянный взгляд парня. — Сам посуди: кто будет доверять такому, как он? На него только взглянешь один раз и стараешься держаться подальше, даже если ничего плохого не сделал, — она замолчала на мгновение и стала серьёзнее. — Но всё же, ты не прав. Ричи не виноват в том, что происходит с твоей сестрой. Не хочу его выгораживать, но правда есть правда… Ева тоже села поудобнее, наконец переведя взгляд с Ника на проглядывающие между ветвей ивы небо. Она сидела ближе к дереву и в отличии от Ника видела не так много. Тяжело ковыляя под тяжестью мокрой свисающей с боков шерсти, к ним подошёл Шемрок и протиснулся в свободное пространств между людьми, опускаясь на траву, громко дыша с открытой пастью, а отдышавшись, положил голову на лапы и прикрыл глаза, задремав. — Мой братец действительно был на параде. Но он не мог встретиться там с твоей сестрой. Ричи помогал отцу с конём, а сразу после, до конца парада, был там же где и папа — в ложе. А после вернулся домой. Я как раз дома была, после того, как мы с тобой пересеклись в городе. — А ну да… Сын фюрера же… Подул сильный ветер и девушка с парнем зажмурились. Шемрок встряхнул головой, поворчав на неудобства. Николас выругался про себя, когда его длинные волосы всколыхнулись. Он терпеть не мог носить их распущенными и всю дорогу сюда этот факт изрядно раздражал его. На время он не думал о них, забывшись в беседе, но теперь вновь вспомнил. Алард иногда мог позволить себе такую прическу, несмотря на то, что его волосы были чуть длиннее, чем у младшего брата. Сам Ник старался держать их в приличном виде, распуская только дома, перед сном. Такая привычка осталась у него с детства. Он было потянулся к кепке, чтобы машинально снять и заплести косу, но остановился на полпути, смущённо представив, как нелепо выглядел его жест. Парень опустил руки, надеясь, что девушка, так же прячущая лицо от ветра, не заметила его глупого движения. — Тебе мешают волосы? — Ева, украдкой, но посматривая на объект своего обожания, всё же уловила, то, что парень хотел оставить без ответа. — Нет-нет…я просто… — попытался отговориться парень, отводя взгляд. — Давай, я тебе заплету? — Ева, у тебя руки болят, — напомнил ей парень. — Ничего страшного. В корпусе как-нибудь сам. — Пожалуйста! — попросила она умоляюще заглядывая ему в глаза. — Ничего страшного. Пальцы у меня не болят. Я хочу хоть что-нибудь сделать для тебя! Ник боролся с собой, старался, как мог справиться с её упрашивающими глазами, но вновь не смог отказать. Стоило ей пустить в дело своё главное оружие, как он безоговорочно проигрывал это состязание, еще раз поражаясь силе женских чар. Или это он был таким мягким и добрым? У него не получилось даже поспорить с ней. Наверное потому, что Ник понимал — она всё равно не успокоится, если чего-то хочет. — Ну…хорошо… — окончательно сдавшись согласился он. — Но у меня нет резинки, так что… — Пустяки. У меня есть. Она молча, быстрым движением сняла с одного из своих хвостиков резинку и волосы упали на её плечи, с одной стороны лица. — Е.ва… Нику вдруг стало неудобно из-за того, что девушка ради такой мелочи портит свою причёску. Но сама она, казалось, ничуть не сожалела об этом. Ева осторожно пересела за спину Ника, снимая с него кепку и уже собиралась взяться за дело, но помедлила, взглянув на резинку и смущённо прикусив губу, протянула её парню. — Ничего… что такая? Николас взял резинку и повертел в руках. Обычный узкий, черный, но с маленькой деревянной бусинкой, вырезанной в форме лисьей мордочки, из какого-то мягкого сорта дерева, гладкого и приятного на ощупь. Шемрок приоткрыл один глаз, посмотрел на то, чем занимаются люди и снова погрузился в дрему.  — Любишь лис? — спросил он, протягивая резинку обратно, за спину, возвращая девушке. — Д…да… — запинаясь, ответила Ева. Она хотела надеть её на руку, чтобы не мешалась, но отказалась от этой идеи. Не стоило сейчас что-то натягивать на перебинтованные запястья. Пальцы у неё болели не сильно, но кисти, которыми так или иначе тоже приходилось работать, отзывались болью, к счастью, уже тупой и вполне терпимой. Снадобье Николаса начало действовать. Ева осторожно распрямила его волосы, с которыми вдоволь наигрался ветер. Словно шёлковые, они скользил в её пальцах, переливаясь на солнце и вправду становясь похожими на лучики, как уже она ранее отметила. Ник сидел не шевелясь, пока она колдовала с его косичкой. У Евы не возникало трудностей с выполнением этого задания. Чувствуя, как запястья словно поскрипывают от движений, она аккуратно переплетала золотые пряди, немного грустя, ведь с распущенными волосами он выглядел красивее, но и одновременно радовалась, что может хоть немного, но отплатить ему за доброту. Это было самое малое, что она могла сделать, а потому девушка старалась как могла, надеясь, что парню понравиться. Тишина, повисшая между ними, стала тяготить Еву, и, решив, что парень молчит после сказанных ею слов, она словно невзначай, но всё же заинтересованно спросила, не переставая плести: — Все ещё думаешь, что Ричи виноват? — Да нет…— отозвался он. — Я с самого начала так не думал… просто напрашивались нехорошие мысли… — Я никак не обвиняю тебя в этом… И понимаю, каким все его видят. Но он сам виноват. Так что жалеть я его не буду. Но знаешь… с твоей сестрой наедине… он совсем другой. То есть… Я никогда не видела, чтобы этот солдафон перед кем-то извинялся, признавал свою неправоту да и вообще, чтобы он с кем то разговаривал по-человечески… Вот почему мне трудно поверить, что он мог как то её обидеть… Но он всё равно дурак… — Буду надеяться, что ей станет лучше… — вздохнул Ник. — И попытаюсь найти всему этому другое объяснение… — Я думаю, все наладится, — постаралась поддержать его Ева. — Иногда нам, девушкам, нужно побыть одним и разобраться в себе. Она расскажет тебе всё, когда будет готова. К тому же, ты ведь сам знаешь, что ей нелегко жить с такой тайной. Дай ей побольше времени. Когда она станет посмелее, ты тоже перестанешь так беспокоиться. Нужно просто подождать. Для некоторых событий время ещё не пришло. — Да… ты права… — уже охотнее согласился Ник. Слова девушки немного распутали тугой узел мыслей в его голове, так, что он стал соображать яснее, видя не только плохие стороны происходящего. Конечно, беспокойство за Алори не могло просто так исчезнуть, но стало не таким бурным. Ева говорила явно со знанием дела и ей хотелось верить. Прямо сейчас он всё равно не мог ничего изменить, не мог повернуть время вспять. Всё шло своим чередом, неторопливо и необратимо. Лучшее, что они оба сейчас могли сделать — наблюдать. Всё тоже самое, что они и делали с самого начала. Наверное, даже им известно совсем немногое о том, что происходит между Ричардом и Алори. Со слов Евы, Мустангу дружба давалась с трудом, и тут Ник мог ему только посочувствовать. Сам он не представлял, как обойтись без друзей, в то время как штабский офицер смог найти общий язык только с Алори. Впрочем, неудивительно. Такая добрая и великодушная девушка просто не могла видеть в людях только плохое. Вот чему действительно стоило научиться. И не ему одному.  — Так ты… не будешь мешать их общению? — настороженно спросила Ева, уже заканчивая заплетать косу. Этого она боялась больше всего. Для неё самой Алори стала спасительным кругом, единственной возможностью сделать из брата нормального человека, который умеет чувствовать, любить и жить, а не существовать. Кто знает, если все продолжиться так, возможно, он перестанет думать об одной работе и перестанет постоянно кричать на неё? Это было бы так здорово. Она уже представляла, что Ричард может стать хоть немного похожим на Ника: таким же заботливым старшим братом, поддерживающим сестру, а не срывающим на неё свою злобу. В большинстве, Ева даже не была виновата, попадая под горячую руку брата, получая выговор даже за самые незначительные прегрешения. От несправедливости хотелось плакать, но не желая показывать ему свои слезы, девушка тоже переходила в оборону, отплачивая брату той же монетой. И так на протяжении долгих лет. Замаячившая на горизонте возможность всё изменить теперь стала для Евы целью, ради которой она могла пойти на всё. Тем более в тандеме с Ником. Вместе у них все получится. — Конечно нет. Мы ведь договорились с тобой. Своего слова я не нарушу. — Вот так… Нормально? Ева потуже затянула резинку, бусинкой наружу и отсела в сторону, чтобы Ник мог проверить её работу. Парень перекинул косу на плечо и провёл по ней рукой. Гладко и ровно, без единого выбивающегося локона. Поднаторев в плетении, он и сам порой не мог сделать так аккуратно. — Здорово… Спасибо, — поблагодарил он Евы. — Я… верну её в следующий раз… ну, когда мы увидимся. — Не стоит. Пусть останется у тебя. Как подарок. Одна у тебя, другая у меня. — Эм… спасибо… Шемрок поднял голову, зевнул и поднялся на лапы, осматриваясь по сторонам, как будто боялся, что пока он спал, что-то вокруг могло измениться и людям, которые находились под его защитой угрожала опасность. Стало прохладнее. И виной был вовсе не ветер, гуляющий над прудом, раскачивающий крону деревьев на противоположном берегу, гнущий и без того склоненную над водой иву рядом с которой расположилась троица. Далеко на горизонте появились серые облака, ещё не похожие на грозовые тучи и, возможно, просто проплывающие мимо. Солнце перевалило за пик своей активности и хоть всё ещё щедро согревало землю, уже не так сильно мучала её зноем. По воде побежала рябь. Стая диких уток, которых Шемроку так и не удалось поймать, торопливо, как маленькие пернатые лодочки, рассекали гладь пруда, торопясь укрыться от ветра в прибрежных кустах. За беседами никто их них и не заметил, как быстро пробежало время. Часов у Ника с собой не было и он не мог точно сказать, который сейчас час, но что-то подсказывало, что уже давно перевалило за три или четыре часа. Ему стоило возвратиться в караул, но он не мог просто так сказать об этом Еве. Это точно выглядело так, словно он хочет от неё отделаться, что было совершенно не так. В её обществе парню было спокойно и приятно проводить время. Только она одна и могла каким то неведомым образом приободрить его, показать, что он не одинок в своих переживаниях и кому-то ещё есть дело до проблемы, о которой он не может говорить, и о которой так тяжело молчать. Он был несказанно благодарен ей за это. Так странно… вначале он утешал её, а потом тоже самое сделала и девушка. Если бы ни она он чувствовал бы себя весь день просто ужасно. Удивительно, как ей только удавалось подобрать нужные слова, именно те, которые нужны были ему, такие простые и очевидные, но в которые он мог поверить только, если они произнесены Евой. На душе стало спокойно и легко, словно он наконец-то избавился от давящего на него камня. Ник просто обязан был отблагодарить девушку, но не был уверен, что сможет выразить словами и толику всей своей признательности. — Спасибо… — ещё раз поблагодарил он, убирая косу обратно за спину. — Я ведь сказала, пустяки! — отмахнулась с улыбкой она, стянув с себя вторую резинку и собирая волосы в хвост на затылке. — Но всё-таки с распущенными тебе больше идёт… «Ой! Что я несу?!» — мысленно осекла себя Ева, стараясь внешне делать вид, что не сказала ничего странного, но просто как на духу выложила именно то, чего не собиралась говорить вслух. — Правда? — спросил Ник, поднимая брови, на секунду потеряв нить размышлений, но тряхнув головой, вспомнил, зачем вообще открыл рот. — То есть… спасибо, что поддержала… Мне было нелегко думать о подобном. Какие только мысли в голову не лезли… Наверное, я просто параноик… — А вот и нет! — возразила Ева, затянув свой хвост и поворачиваясь к нему. — Это нормальное состояние для брата, который любит свою сестру. Просто ты… ну… слишком заботливый… — улыбнулась она. — В этом тоже ничего плохого нет. Просто переживай поменьше. — Хах… да, не помешало бы…— хохотнул Ник. — Кажется, нам стоит выдвигаться… — Ева посмотрела на небо, а потом снова на Николаса. — Наверное, я украла кучу твоего времени… Извини за это. Я сама дойду до дома, а ты поспеши на пост. Вдруг тебя уже ищут. Ник хмыкнул. «Вот ведь упрямая» — И не подумаю… — он поднялся с травы на ноги, смотря на удивлённую девушку сверху-вниз. — Я ведь уже говорил, что до тех пор пока ты не окажешься дома я буду присматривать за тобой. Так что даже не думай от меня избавиться. Ева чуть не задохнулась от восхищения, а её сердце так сильно подпрыгнуло в груди, что казалось долетело до горла, что и заставило девушку задержать дыхание. Ник, как сказочный рыцарь, не укладывался в её понимание этого мира. Знакомая только с жадными до власти сынками высших чинов армии, она уже привыкла, что парни в большинстве своём злые, властные и чувствующие свою безнаказанность моральные уроды, что красноречиво и продемонстрировал Конрад со своей «свитой». Но простой кинолог, без чина, не дороживший своими армейскими погонами и не боящийся их потерять, показал ей, что есть и совсем другие люди, и форма не делает из человека монстра, потому как сняв её, он всё равно остаётся чудовищем, как бы не прятался за положением и рангом. С детства Ева жила в окружении таких людей, принимая всё как есть, не надеясь, что что-то может измениться. Николас появился в её жизни уже, когда она готова была смириться со своей долей, и сам того не подозревая, стал для неё живительным глотком, заставляя пересмотреть свои позиции. Она не могла признаться ему в своих чувствах, ещё не умела и не знала, как это сделать, отчасти, боялась получить отрицательный ответ, не имела представления о том, не занято ли его сердце. Маловероятно, что такой парень мог быть свободных. Даже поверхностная мысль об этом заставила девушку испытать бурю эмоций разом: и гнев, и раздражение, и горечь… глупую и несерьёзную. За короткое время она так сильно привязалась к нему, что даже понимая поспешность, никак не могла отказаться от своих чувств к нему. Да и не хотела. С их первой встречи, она буквально жила этими ощущениями, которые открыли для неё новый мир, из которого возвращаться не хотелось. Вот бы только узнать, что он думает по этому поводу… Вот только спросить не представлялось возможным. Она даже боялась заикаться о подобном. Он точно сочтёт её ненормальной. Но пока этого не произойдёт, она точно не сможет успокоиться. Её мысли прервало осторожное движение Николаса, который подал ей руку, предлагая помочь встать и она с готовностью приняла его помощь, протягивая свою. Придерживая девушку за локоть, подальше от забинтованной кисти, парень поставил её на ноги и наклонился, подбирая её сумку, снова закидывая на плечо. Шемрок не ожидая команды, помахивая хвостом, подошёл к Нику и тот пристегнул его к поводку. *** — Не слишком рано возвращаемся? Твоя мама точно не заподозрит ничего странного. Молодые люди неторопливо брели по улице, вернувшись в город, и уже почти подошли к дому, где проживала семья фюрера. Этот район был обширным, облагороженным и отличался от гражданского сектора. Николас очень редко бывал здесь, но даже проходя мимо, не подозревал, что именно здесь и расположена резиденция главы страны. По его представлению, фюрер непременно должен был проживать за городом, в огромном поместье, за высоким бетонным забором, постом охраны и дюжины охранных собак, шастающих по периметру. Но оказалось, что это совсем не так. Конечно, дом, на который указала ему Ева, когда они дошли до начала железных прутьев забора, был большим и величественным, возвышаясь на фоне других таких же, но куда менее роскошных, с ровным зеленым газоном, подъездной дорожкой для автомобиля, заканчивающейся внушительными тяжелыми воротами. Странно, но автомобиля у дома не было, и Ник решил, что возможно, есть и другой выезд, со заднего дворика, который отсюда рассмотреть не было возможным. Сам дом создавал впечатление крепости, неприступной, но не грубой, двухэтажный, с широкой каменной трубой на крыше из зеленого железного покрытия. У узкой тропинки из белого камня, тянущейся к невысокому крыльцу, была вырыта небольшая прямоугольная клумба с маленькими, только проклюнувшимися зелеными ростками. Все окна в доме были зашторены. Солнце, всё ещё не сдавшиеся и светившее до последнего, озаряло блестящую позолоченную номерную табличку на входной двери. Николас остановился, чтобы не подходить слишком близко. В любой момент, кто-то из домочадцев мог выглянуть из-за занавески и тогда у девушки могли быть проблемы с объяснением того, что за молодой человек провожал ее до дома. — Не намного. Скажу, что побежала домой, чтобы дождь не застал в пути, — ответила Ева, и, посмотрев на Ника, разглядывающего дом, засмеялась и спросила: — Ты чего? — Никогда бы не подумал, что фюрер живет здесь… — начистоту выложил Ник. — Никакой охраны… никакого блок-поста, да и забор открытый. Вы что, ничего не боитесь? Неужели не страшно, что… — Знаешь, как говорит мой папа «главное не то, что снаружи, а то что внутри», — хитро прищурилась Ева и артистично, поглядев по сторонам, приложила ладонь к губам и прошептала: — В каждой тумбочке по пистолету. Мама самый лучший стрелок в Аместрисе, отец огненный алхимик, а брат прекрасно фехтует на саблях. И все мы владеем навыками обращения с огнестрельным оружием. И даже я. Любому, кто осмелится хоть на сантиметр зайти на нашу территорию — ох как не поздоровится. — Всё. Дальше не пойду… — засмеялся Ник. — Раз так, то бояться и правда нечего. — Но если этого будет недостаточно, я одолжу у тебя Шемрока на должность охранника! — тоже засмеялась она. — Всегда к твоим услугам… — поклонился ей Николас. «Гав» вторил ему пес. Он снял с себя сумку и осторожно помог Еве забросить её на плечо. — Надеюсь, я не испортила тебе день, из-за того, что ты ввязался в такую передрягу из-за меня? — с надеждой и сожалением спросила она. — Мне правда очень жаль. — Брось. Главное, что все остались целы. Ты всегда можешь рассчитывать на меня, если тебе нужна помощь. Если что напомни этому ублюдку, что я в любой момент могу ещё раз накормить его землей. — Мне кажется, он уже наелся, — улыбнулась Ева, опуская рукава кителя пониже, чтобы спрятать бинты. — Спасибо, что проводил. Будь осторожен, не нарвись на дежурных пока не вернешься на свой пост. — Моя смена закончится только в девять вечера. К этому времени они скорее всего выдохнуться, чтобы бегать за нарушителями, — поправив кепку, сказал Ник и, прикрыв глаза, медленно кивнул ей в знак прощания. — До встречи. Был рад провести с тобой время. Береги себя. Он развернулся чтобы уйти, в сопровождении семенящего рядом пса, когда Ева окликнула его и кинолог остановился, оборачиваясь через плечо, взглянув на нее в последний раз. — Ты не устаешь от такого графика? — беспокойно спросила Ева. Она никогда не задумывалась о том, что не все военные работают по одному плану и по сути, больше всего везёт тем, что в Штабе. От того то все и рвутся туда, готовые загрызть любого, кто встанет на пути к желаемому креслу в тёплом и уютном кабинете. Мало, кто задерживался на работе допоздна. Не беря, конечно, в расчёт её старшего брата. Остальные же, как военная полиция, кинологи и многие другие подразделения и в холод, и в жару выполняют свой долг, куда бы их не направили. Такая самоотверженность штабским могла только сниться. Парень улыбнулся ей, вероятно поняв, о чём она думала и ответил, негромко, но девушка отлично расслышала каждое его слово: — Сестра частенько говорит, что будь у меня девушка, она бы и дня не выдержала рядом со мной. Но это мой долг и мой выбор. Так я могу защитить тех кого люблю, а значит в этом есть смысл? Он ещё раз кивнул ей и пошёл прочь. Шемрок задержался на секунду, слабо помахивая хвостом, взглянул на Еву и поспешил за хозяином, который держал путь в Центр города, туда где и должен был быть. Девушка не сразу осознав сказанные им слова, приоткрыла рот, втягивая в себя воздух, который едва мог протиснуться сквозь сжатое спазмом горло, от чего ей пришлось выдохнуть, давая лёгким возможность дышать. Медленно, она подняла руки прижимая их к груди. Грубая ткань формы не могла дать ей ощутить толчки, но она чувствовала, что сердцу попросту не хватает места в груди и сдерживаемое ребрами, как в клетке, оно стремится вырваться наружу, не желая расставаться с человеком, которого полюбило раз и навсегда. *** Вопреки ожиданиям, дождь так и не пролился. Хотя небо действительно заволокли тучи, тяжело покачиваясь, проплывающие над городом, так и грозящие непременно обрушиться грозой, но почему-то медлящие, словно собирающиеся с силами. Кинолог добросовестно добравшись до центра города, начал свой обход по быстро пустеющим улицам, начиная с главной площади, магазинчики на которой один за другим вывешивали таблички «закрыто». В воздухе чувствовалась свежесть и прохлада, а ветер, набрав силу, рвал развешанные на площади к параду треугольные флажки, которое городское управление ещё не успело снять. Люди разбредались по домам, подальше от вероятности быть застигнутыми врасплох дождём. Неся службу, идя вниз по западной улице, в противоположном конце города, парень думал о том, что разразись ураган и ему даже скрыться от непогоды будет негде. Придётся продолжать патрулирование, даже намокнув до нитки. Шемрок же напротив, со спадом температуры, ожил и, энергичнее Ника, шагал впереди, оглядываясь назад, чтобы убедиться, что хозяин не отстаёт. Для него это была не только рабочая вылазка, но и долгая прогулка, которой он был лишён, уже очень продолжительное время. Не каждый день выпадает возможность побродить по городу, заглядывая во все закоулки и вынюхивая всё, что только возможно. Само собой, о своей работе пёс не забывал и несколько раз с рыком подняв холку, останавливался, когда они набредали на продымленные куревом тесные бары, где собирались выпивохи, на которых, шатающихся и пьяных, и реагировал пёс, но даже у них хватало мозгов поскорее с извинениями ретироваться, взглянув на строгого кинолога и готового чуть что броситься, если патрульный сочтёт поведение пьяниц непозволительным. — Пошли, Шем… Ник потянул пса в сторону, сворачивая на другую улицу. Ему уж осточертел этот район. Западные улицы так и кишели сомнительными заведениями, но именно поэтому пройти здесь нужно было обязательно. Хотя бы просто для того, чтобы напомнить горожанам, что власть не дремлет. Пёс фыркнул, поворчав и продолжая держать холку поднятой, последовал за кинологом. Казалось даже небо в этой части города было темнее. В заваленных мусором задворках орали помоешные коты, воюя за особенно лакомые объедки, выкидываемые через задние двери питейных заведений. Пахло тут тоже отвратно: какой-то мерзкий букет из кислых разлагающихся нечистот с примесью сточных вод. Ник, спрятав нос в воротник кителя, прибавил шаг, спеша покинуть этот переулок. За тусклыми грязными окнами горел свет и слышались громкие хриплые голоса. Пёс то и дело рычал на скрипящие двери. Парень даже не отдёргивал его, прекрасно понимая его раздражение. Это был последний район, который им предстояло обойти и скорее всего, сразу после, можно будет вернуться в корпус. Как он и говорил Еве, полицейского он встретил только одного, да и того на хорошо освещенной улице на южной улице. Увидев его и заметив, что полицейский тоже обратил на него внимание, Элрик самолично направился к нему, уже запустив руку во внутренний карман на груди, чтобы достать свою карточку, но дежурный остановил его жестом руки и молча указал, в какую сторону нужно следовать далее. — Сами-то сюда и носу не покажут, эксплуататоры… — выругался Николас как только они вышли на другую улицу и наконец-то можно было дышать, не боясь закашляться. — А нам с тобой, приятель, приходится делать их работу… —Фырчих! — громко чихнул пес, тряхнув мохнатой головой, заскулил и посмотрел на Ника, чихнул ещё раз и наклонившись потёр нос лапой. — Больше туда не пойдём… — пообещал ему Ник, понюхав рукав своей формы, боясь, что и сам провонял тухлым смрадом. Но к счастью, пробыли они там не настолько долго, чтобы впитать в себя эти «ароматы». Теперь оставалось добраться до площади, чтобы взглянуть на часы. Парень надеялся, что время уже достаточно позднее, чтобы сложить свои полномочия и закончить караул, передав его ночному патрулю. Николас уже начал уставать. Шутка ли, весь день провести на ногах? Без сил он не валился, но был бы не против хотя бы небольшой передышки. Сумерки, опустившиеся на столицу, крались медленно и осторожно, погружая всё во мрак. Фонари зажглись ещё до того, как они вышли на площадь, пустую и безжизненную. Только одинокий гиппокамп возвышался над ней, в неизменной компании своих верных каменных рыб. Шум воды да шелест флажков, уже поредевших, всё-таки сорванных ветром — вот и всё, что можно было услышать. Луна бы могла помочь осветить улицы, но была ли она вообще — трудно сказать. За тучами ничего не было видно. — Так так, приятель… девятый час, перерабатываем… Идём скорее. Уверен, что ты дьявольски проголодался. До корпуса они дошли быстро. Шемрок и сам уже поторапливался, прекрасно зная, что собаке весь день проведшей в городе, приложена большая норма вечернего пайка. Оставив пса в вольере, вернув всю амуницию на место, Ник сдал свою карту на КПП нёсшему там караул кинологу, расписался в ведомости и, попрощавшись, выдохнув от облегчения, что этот длинный день наконец-то закончился, побрёл домой. Уходя днём, он совершенно не ожидал, что его ждёт так много событий. Но, подводя итоги, в целом, всё закончилось хорошо: Ева в безопасности и её больше никто не обидит и его собственные страхи уже поддаются собственному влиянию, не грозясь перерасти в панику. Он так и не смог попасть домой в течении дня, но, полагаясь на слова девушки, верил, что всё же, всё не так плохо. Конечно слабо верилось, что дома Алори встретит его веселой и беззаботной, поболтает с ним перед сном и как всегда отправиться спать. Что-то подсказывало, что она так и не просыпалась, хотя бы, чтобы перекусить. И его подозрения стали обоснованными, когда парень подошёл к совершенно тёмному дому. Свет не горел ни в одном окне. Роза сестры, судя по всему не была полита, грустно опустив темно зеленые листочки, приоткрытый бутон с показавшимися из него чёрными лепестками, кренился набок. Закрывшись ото всех, Алори даже про свой любимый цветок забыла. Подобрав стоящую под окном полупустую лейку, парень сам полил его. Сестра непременно придёт в себя и ей будет жаль, если роза пропадёт. Поднявшись на крыльцо, Ник отворил замок и зашёл в дом. Непроглядная темнота. Ничего не изменилось с тех пор, как он ушёл. Молчаливо и сонно, он ждал возвращения Ника. Из гостиной в коридор сквозь плотные шторы всё же проникало кое-какое освещение от уличного фонаря, но слишком слабое, достаточное только для того, чтобы различить, где кончается коридор и начинается лестница. Закрыв за собой дверь, парень снял сапоги и верхнюю одежду, стараясь не шуметь, Николас, пройдя по коридору, начал подниматься по лестнице. — Лори? Тишина. На втором этаже, не зажигая свет, он прошёл, держась за стену, на ощупь отыскав ручку двери в комнату сестры и медленно повернув её, чтобы та не скрипела, заглянул внутрь. В помещении было душно и жарко. В свете льющемся из окна, прикрытым полупрозрачными шторами, он разглядел лежащую на кровати девушку. Холодок пробежал по коже Николаса и он, осторожно приблизился к кровати. Ему показалось, что девушка не дышит, но присмотревшись, он понял, что это не так, и успокоился. Вся простыня была смята, словно она долго вертелась прежде, чем заснуть. Одеяло и вовсе почти полностью свешивалось на пол, прикрывая только одну ногу девушки. Ник осторожно наклонился над ней. Голова Алори повернутая на бок, покоилась на такой же истерзанной наволочке, а волосы, разбросанные по ней в разные стороны, складывались в волнистые, светлые ручейки. Правая рука, со сложенными пальцами, лежала рядом с головой, на подушке, ладонью вверх, а вторая слабо сжимала простынь. Удостоверившись, что с ней все хорошо, брат поднял одеяло, расправил его и осторожно накрыл её. Веки Алори задрожали, но она не проснулась, лишь немного подвигав губами, как будто собиралась что-то сказать. Истинное разочарование Ник испытал, когда обнаружил абсолютно нетронутую тарелку с завтраком. Наверное, она даже не вставала. Вилка лежала именно в таком положении, в котором Ник и положил её на стол. Неужели она спала весь день? У него промелькнула мысль разбудить её, но он сразу же отказался от неё, решив дать ей отдохнуть столько, сколько потребуется для неё самой. — Какая же ты маленькая дурочка… — прошептал он забирая тарелку и смотря на сестру в то время, как его сердце обливалось кровью. — Когда же ты поймешь, что я буду на твоей стороне даже, если ты будешь водить дружбу с самим дьяволом… *** Алори вздрогнула в своем тревожном сне, почти вырвавшись из него, но и мгновенья не прошло как вновь начала тонуть в забытье, ее постоянном месте прибывания, ставшим за эти часы таким родным и притягательным, что из него не хотелось возвращаться. На время она забыла обо всех страданиях, которые испытывала в реальной жизни. Словно бы из неё разом пропало абсолютно всё. И это ничуть не пугало её. Ей было не страшно потерять всё, что она имела. Безразличие ко всему стало её единственной эмоцией. Она как будто и сама перестала существовать, оставляя после себя только пустую оболочку. Но на секунду пробудившись, поняла, что всё ещё дышит, а сердце, многострадальное, несчастное сердце, продолжает биться ровно и тихо. Сквозь веки девушка почувствовала приглушённый свет, тусклый и слабый, но и его хватало для того, чтобы она уткнувшись лицом в подушку, спряталась от него, возвращаясь в кромешную тьму своего помутнённого сознания. Секунда, две, три… и вот она снова в нём, надеясь, что навсегда. Алори уже не помнила почему она оказалась в омуте скорби, но только одно было очевидно — была какая то причина оставаться здесь. И она готова была остаться. Дзынь! Короткий звонкий звук, похожий на стеклянный, как выстрел, вновь выдернул её, и на этот раз Алори приоткрыла глаза, не совсем понимая откуда он донёсся: в реальности или во сне. В ушах стоял монотонный звон, как от маленького колокольчика. Поморгав, она словно прозрела, различив побелённый потолок, гладкую холодную стену и почувствовала в руке тонкую ткань постельного белья. Не без труда она разжала пальцы, выпуская из них простынь и постаралась повернуться на правый бок, лицом к окну. Сделать это оказалось не так просто. Обессиленное тело не слушалось её, а мышцы дрожали, отвыкшие от движения, постепенно тоже просыпаясь, собирая по крупицам всю оставшуюся энергию, которая ещё теплилась в этом хрупком тельце. Ей не было больно, но тело онемело от долгого лежания в одной позе. Не имея ни малейшего представления день сейчас или ночь, она закрыла глаза. Сон ещё не отпустил и навязчиво звал обратно. ДЗЫНЬ! Нет, это уж точно происходило не во сне. Алори, измученно застонав, начала ворочаться в прилипших к телу простыне и одеялу. Кожа по прежнему пылала жаром, а во рту и вовсе пересохло настолько, что гортань свело спазмом, как только она проснулась. Борьба с одеялом заняла у нее какое-то время, пока она кое-как не села на кровати, расправляя перекрутившуюся на ней ночнушку. Голова кружилась, а зрение пульсировало, не позволяя как следует взглянуть на окружающее пространство. Сколько она спала? Который час? Какой сейчас день? Она как будто попала в другой мир, точнее вернулась из другого мира, в свой обыденный и единственный, но ставший ненужным и чужим. Осторожно, Алори покрутила головой из стороны в сторону, после чего испытала боль в сведенных мышцах. Сказывалось положение головы, когда она спала. Откуда донесся это резкий звук, разбудивший её, девушка не могла понять. Он был громким, словно кто-то ударил в ладоши у неё над ухом. Немного наклонившись вперёд, сидя на кровати, она пододвинулась ближе к краю, касаясь босыми ногами ворса ковра, но не опираясь на них, боясь, что ноги не удержат её. ДЗЫНЬ! Алори дернулась от неожиданности и поняла, откуда доносится звон. Так звенело стекло в оконной раме, об которое что-то ударялось. Интересно, что же такое могло удариться в него на высоте второго этажа? Несмело, девушка оперлась на ноги. Они стали словно ватными, и стоило ей приподняться, как, согнувшись в коленях, потеряв опору, она схватилась за спасительную спинку стула, хватаясь за неё, чтобы не упасть на пол. Шума это действие не произвело. Ножки деревянного стула слегка оторвались от пола, но без единого звука встали на место. Алори оставалась в таком положении, отдышалась. Даже совсем небольшая активность сейчас утомила её. Но желая узнать, кто так загадочно стучит ей в окно, Алори осторожно оперлась уже о поверхность стола и не без труда, прилегла на стол, чтобы видеть, что происходит внизу. Отодвинув занавеску, она зажмурилась, привыкая к свету, а после приоткрыла глаза и ахнула. Глаза что, всё ещё подводят её? В свете уличного фонаря, на газоне стояла Леона. Её волосы, непривычно спутанные, лежали на плечах, словно стриженный овечий мех. На на ней была накинута чёрная лёгкая куртка. Немного осознав, что зрение не сыграло с ней злую шутку и подруга не была плодом больного воображения, Алори ещё раз ахнула. Лео стояла там, снаружи, на прохладном ветру, в синей ночнушке, доходившей до колен. Довершали картину розовые тапочки с пушистыми помпонами. Заметив её, Леона улыбнулась и приветливо помахала, словно ничего странного не происходило, придерживая свободной рукой плечики куртки, чтобы она не соскользнула. — Лео? — прошептала Алори, глядя на неё через стекло. — Что ты… Как ты здесь… Что привело её сюда в такой поздний час? Может что-то случилось? Но если так, разве улыбалась бы она, завидев показавшуюся в окне Алори? Пока девушка, потерянно искала объяснение происходящему, Леона указала ей в сторону, за угол дома, всеми возможными жестами показывая, что она будет ждать её там. А после поманив рукой, смешно шлёпая в своей домашней обуви, исчезла из виду, пропадая во мраке. Алори медленно помотала головой. Точно не чудится? Может, она забыла, что назначала ей встречу до того, как потерялась в своей скорби? Но разве могла она в здравом уме пообещать ей повидаться в столь поздний час? Осторожно, она сползла со стола, пошатнулась, но удержалась на ногах, придерживаясь за спинку стула уже только одной рукой. Понемногу силы возвращались к ней, хоть разум всё ещё затуманенный требовал снова вернуться в постель и закончить прибывание в реальности. Она продолжала держаться рукой за стол, продвигаясь вперёд, особо не надеясь на свои дрожащие ноги, неторопливо ступающие по тёплому, мягкому ковру. Если Ник увидит, что она не спит — будет много вопросов. Алори постаралась припомнить, дома ли он сейчас. Вроде он что-то говорил, что задержится на работе, но, честно говоря, она абсолютно не слушала брата, а потому не могла и при желании вспомнить, о чём он говорил. Переместившись чуть левее, вытянув в сторону руку, чтобы придержаться за стену, она чувствовала разгорающуюся всё сильнее жаждуи приоткрыла дверь, выглянула в коридор, сразу ощутив, насколько свежее и прохладнее воздух вне её комнаты. Прислушавшись, Алори различила в тишине тихий храп, доносящийся из комнаты напротив. Значит, Николас дома и вероятно, спит без задних ног, уставший после долгого дежурства. Немного успокоившись, уже не боясь получить нагоняй от брата за полуночную прогулку, крадучись, Алори пробралась по коридору к лестнице, медленно спускаясь на первый этаж, где света было немного больше. Он просачивался сквозь большие окна, завешанные шторами в гостиной. Чуть светлее оказалось и на кухне, куда завернула девушка, с некоторым наслаждением испытав холод, ступив на скользкую плитку на полу. Казалось, понемногу ощущения возвращались к ней и до стола она добралась уже без опоры. Налив из графина в стакан воды, Алори залпом осушила его, так быстро, что даже не заметила. Холодная, она заполнила пустой желудок словно льдиной, создавая приятную тяжесть. Выдохнув и поставив стакан на стол с тихим стуком, она сняла со спинки стула свою шаль, привезённую из дома, нежно-персикового цвета и накинула её на плечи. Алори прокралась к входной двери, стараясь бесшумно повернуть ключ в замочной скважине, а потом, отворив её, не раздумывая ступила голыми стопами на бетонную площадку крыльца. Она специально не надела обувь, предпочитая холод, который сейчас казался спасительным. Наверное, у неё всё ещё был жар… Снаружи, в стороне от фонаря, который стоял за забором, ночь чёрной вуалью заволокла все пространство. Стояла тихая, безветренная погода, а воздух с каждым вдохом обжигал лёгкие прохладой, но не настолько, чтобы изо рта вырывался пар. Алори подняла глаза на небо и не увидела его. Все заволокли тяжелые хмурые тучи, настолько объемные, что создавалось впечатление — они вот-вот рухнут вниз. Весь мир погряз во тьме. Что-то похожее она видела и в своих беспросветных снах. Теперь даже здесь стало сумрачно и пусто, ещё раз подтверждая её мысли: «Здесь или там… нет никакого смысла…» — Алори! — Леона вскочила со скамейки, стоящей под кухонным окном и подбежала к ней, громко шлепая тапочками. — Как я рада, что ты меня услышала! Я битый час торчала под твоим окном! Уже не знала как и дозваться! Она обеспокоено посмотрела на подругу, бегая глазами. А та, всё ещё не вникнув в происходящее, не могла найти нужных слов. К счастью, Леона продолжила сама, не дожидаясь её ответа: — Ты нас так напугала! Что с тобой? Как ты себя чувствуешь? Мы хотели попасть к тебе, но твой… милый братец нас и на порог не пустил. Сказал, что ты сама велела ему оставить тебя в покое. — Я? — потерянно переспросила Алори, смотря на неё полузакрытыми глазами. — Ну… да… может быть… — Боже, что у тебя с волосами… — Кто бы говорил… — пробурчала девушка. — Не самое удачное время для встречи… Почему ты здесь? Леона нахмурилась, строго постучав тапкой по земле от раздражения и, наверное, сложила бы руки на груди, если бы не боялась, что уронит куртку. — Ты ещё спрашиваешь? Мы с ума сходили, не знали, что с тобой и как ты перенесёшь это. — Это? Что это?.. Зиверс отстранилась от неё, ещё раз внимательно осмотрев, с сомнением вынося свой вердикт: — Ооооо… смотрю, я опоздала… крыша-то совсем поехала. — О чём ты?.. — Ладно… попробуем исправить… Иди сюда… Леона взяла её за руку и потащила вниз по ступеням, обратно к скамейке и усадила рядом, замечая босые ноги своей подруги и неодобряюще покачала головой. Конечно, она торопила её выйти поскорее наружу, но не настолько, чтобы Алори покинула дом без обуви. Ей самой было не очень комфортно, а потому, ока как могла, куталась в свою куртку, стараясь хоть немного согреться, но отдавая приоритет тому, зачем явилась сюда. Весь день она не переставала думать о состоянии Алори, чувствуя свою вину в произошедшем, Лео не находила себе места от тревоги. На парах она даже не потрудилась взять в руки ручку для вида, что пишет лекцию. Положив сложенные руки на парту, а на них — голову, всё думала и думала, забыв про всё другое. Как-то, но она должна была вернуть Алори в нормальное состояние, внушить, что всё не так плохо, что это не конец света. Да, ситуация трудная и нетипичная. К такому никто не мог быть готов. Даже если бы они узнали обо всём раньше — что бы изменилось? Совершенно ничего. Будь чувства Алори мимолётны — всё стало бы проще. Но она любила, и любила так сильно, что и Лео, романтичная и предпочитающая все эти любовные волнения, абсолютно растерялась, впервые столкнувшись с настоящими, неподдельными чувствами. Оказалось, что это не так просто, как ей казалось и все эти девичьи романы из маминой библиотеки не имеют ничего общего с реальностью. Эмма то и дело толкала её локтем, призывая записать хоть что-то из того, что диктовал лектор, но Лео лишь сердито отпихивала её, и после третьей попытки Эм отстала от неё. До конца дня обе не обмолвились и словом. Лео не знала, о чём думает Эмма, но почему-то ей казалось, что она если и думает о том, что делать с Алори, то её размышления недалеко ушли. Её желание помочь, безусловно, было велико, но она совсем не разбиралась в сердечных делах и потому, наверняка предложит попросту посадить Алори за учебники, чтобы занять и отвлечь от сторонних переживаний. Такой вариант совсем не устраивал Леону. Не устраивал любой, при котором эти двое должны были разойтись навсегда. Пусть это безумно и маловероятно, но Алори не должна была отказываться от своих чувств. А значит стоило попробовать ещё раз поговорить с ней, помочь разобраться в себе. Может теперь, когда она побыла в одиночестве, наедине со своими мыслями, такой подход будет иметь результат? — Как ты тут оказалась? — спросила Алори, тихим, мертвым голосом. — Как тебя отпустили одну так поздно? — А меня никто и не отпускал…— фыркнула та, облокачиваясь на спинку деревянной скамейки. — Я ушла, когда все заснули. Не могла одеться. Если бы начала шуметь, разбудила бы мать. Она спит очень чутко. Пришлось идти как есть… Тебе самой-то не холодно? — Нет… — Ты хочешь поговорить? — перешла к делу Лео, проницательно смотря на неё, в то время, как сама Алори, опустив голову, смотрела на землю. — Мне показалось, что тебе это нужно. «Ах, вот она о чём…» Стоило Леоне договорить, как в груди стало больно и девушка, смяла пальцами края платка, свисающие на грудь. Опять. Снова это чувство, раздирающее изнутри. Её душа кричала от этой всепоглощающей боли. Как хорошо было без неё. Как хорошо было в небытие. Спокойном. Статичном. Постоянном. Где не было ничего, кроме мрака, где все чувства испарялись и понемногу, даже сама жизнь, — угасала. Ещё пару дней назад она была счастлива. У неё была мечта и надежда на то, что в будущем всё станет проще. Что все её страхи напрасны и она зря пугает сама себя. Разве она могла знать, каким кошмаром всё обернётся? У девушки попросту не осталось сил бороться. Теперь Ричард был недосягаем. Пропасть, разделяющую их, никто не сможет преодолеть. Давящие слезы горечи и отчаяния подступили к горлу, но похоже, она уже выплакала всё, что возможно. — Ты не сможешь от этого сбежать… — мягко, но безжалостно правдиво заявила Леона. — Алори, что бы ты не делала, как бы не бичевала себя, лучше тебе не станет… Знаю, из меня тот ещё советчик, но всё же… Я вижу как тебе важен он. Если Ричард стал смыслом твоей жизни — не отказывайся от него. — Ты ради этого пришла? — спросила Алори, сглотнув, и помолчав продолжила дрожащим голосом. — Лео… Я сделала всё, что могла. Я… не знаю, как мне существовать теперь… Без него… всё пусто… Понятия не имею, когда я позволила себе зайти так далеко… Леона сочувственно положила руку на её плечо. Каждое слово Алори ранило и её саму. В них было столько отчаянья, что только человек с каменным сердцем мог устоять перед подобным. Её не пугала мысль, что на улице, по дороге к дому подруги её могла поймать полиция или кто ещё хуже. Ей было всё равно на то, что мать с отцом устроят ей выволочку за то, что она без спросу сбежала из дома ночью. Нет. Она боялась только за неё. Сейчас Алори была на перепутье и если выберет неправильную дорогу — всё рухнет. Раз. Всего один раз попытать счастья в этой непростой ситуации. Весь день Лео по песчинкам собирала всё то, что могло убедить Алори не сдаваться. Сейчас только она могла помочь ей. Судя по состоянию, сестра так и не рассказала брату правду. А потому, как и прежде, только Леона оставалась с ней один на один, стараясь развеять предрассудки и сомнения. Леона, вздохнув, посмотрела на чёрные тучи и сама того не ожидая улыбнулась, вспоминая кое что. — Помнишь… Ты говорила, что Ричард обещал тебе измениться? Цербер, нелюдимый и жёсткий, он сказал тебе это. Ты смогла пробудить в нём чувства, которые он показывает только наедине с тобой… Алори приподняла голову, посмотрел на Леону, невольно вспоминая тот разговор. Его печальный взгляд, его тихий голос, такой притягательный, такой сокращающийся о своих ошибках. Он был прекрасен, даже когда печалился. Как можно забыть это? Леона обрадовалась, получив молчаливый отклик в глазах девушки и поспешила продолжить, чтобы та вновь не погрузилась в отрешенность. В голубых глазах появился едва заметный блеск, уже более похожий на тот, который был всегда. Хорошие воспоминания были сильнее плохих. Им было под силу всё. — А ваши прогулки помнишь? Помнишь, кому он доверил своего коня? Смог бы он оставить его кому-то ещё? Ты просто не можешь их оставить… Ну, я имею ввиду Ричарда и Рейвена. Только не сейчас, когда он начал искать твоего общества и проводить с тобой время. Нельзя, Алори. Так нельзя. Кто бы он ни был, сын фюрера или нет, ты любишь его не за это. Ты любишь его вопреки всему. И ты не перестала его любить. Твоё состояние — это яркий показатель того, кто он для тебя. Выводы, которые ты сделала, слишком поспешны. Сама подумай, считай он тебя недостойной общения с ним — он уже давно бы всё закончил, разве нет? Ну же. Подумай. Ты ведь не можешь без него… — Не… не могу…— склонила голову Алори. — Никогда не смогу… — Его статус — не приговор, — сказала Леона, слегка потрепав её за плечо. — Он позволил тебе дотронуться до своего сердца. И если это не доказательство — то я уже не знаю, как тебе объяснить… Выбор всегда останется за тобой… В воображении Леоны убеждения должны были прозвучать куда сильнее и произвести хороший эффект, но разволновавшись, она растеряла все заготовленные заранее слова, собирая их вместе в последний момент. Алори вновь повесила голову, сдвинув плечи и наклоняясь вперед, становясь ещё меньше. Похоже, все увещевания Лео оказались тщетны и она зазря рисковала, чтобы прийти сюда. Горе Алори оказалось таким сильным, а самоубеждения так укоренились в ней, что никакая поддержка не могла пробиться через такую преграду. Она упустила свой последний шанс помочь ей. Нельзя было оказать помощь человеку, который не хотел её принимать. Лео тоже опустила голову, с досадой сжав кулаки. Что делать дальше — она не знала. Леона шла сюда только с установкой, что сможет вытащить её из депрессии, а вот действия при обратном сценарии — не продумала совсем. — Ты… всё ещё думаешь… что я смогу? Леона резко подняла голову. Алори всё ещё не смотрела на нее, но говорила немного увереннее, словно очнулась от дремоты, в которой пребывала весь разговор. Леона ответила не сразу, боясь что напортачит ещё раз, но собравшись с мыслями, улыбнувшись, сказала: — Я не думаю так, Алори. Я знаю это. Никто не сможет, кроме тебя. Может, я неисправимый романтик, но я верю, всей душой верю, что так и только так выглядит настоящая любовь. И однажды она перестанет быть нераздельной. Но только если ты продолжишь. Только если ты не свернешь с этого пути. А я… я всегда буду рядом и поддержу тебя, чтобы не случилось. Как прежде…— она усмехнулась. — Эмма убьет меня за это, но мы то с тобой знаем, что она тоже желает тебе добра. Просто не может понять твои чувства. Ну и недолюбливает военных. — Я… я их тоже раньше не любила… — отозвалась Алори, несмело взглянув на Леону и потупила взгляд. — Я себя глупо вела все это время… Прости меня… Я не была готова узнать то, что узнала… Леона облегчённо выдохнула. Кризис миновал. Самое страшное осталось позади. Главное, что Алори, пусть и вяло, но приняла её точку зрения, вспомнила обо всем, к чему стремилась, о том, чем жила. А это многого стоит. Она протянула руку и притянула к себе Алори, которая, не сопротивляясь, положила голову ей на плечо. Лео снова пришла ей на выручку, самоотверженно пытаясь защитить её от своих же мыслей, убивающих изнутри. Холодный воздух, от которого начали покалывать щёки, а босые пальцы вовсе потеряли чувствительность позволили разуму очиститься, а Леона, пользуясь этим, заставила несчастную Алори посмотреть на ситуацию под другим углом. Может, она и правда поспешила? Лео не удалось бы убедить её, если бы это произошло в тот промежуток, когда Ричард и внимания на неё не обращал. Но теперь, после его извинений, после той игры в прятки в тумане, после того, как она услышала его смех… Нет, она правда не могла забыть его. Её жизнь, на счастье или на горе, не могла существовать без него. Как можно забыть глаза Ричарда? Нельзя выбросить из души то, что стало её частью. Если бы не Лео, она не смогла бы выбраться из тупика, в который загнала себя, стараясь спрятаться от страданий. Да, ей было больно, невыносимо больно. Но если она потеряет его… Сердце, и без того утомлённое и пропитанное печалью, сжалось, от одной только мысли об этом. — Я тебя не оставлю… — Леона погладила её по голове. — Как можно оставить такую дурочку? Нет… мы с тобой всё сможем, и этот дурак будет локти кусать, когда поймет как долго отказывался от своего счастья. Алори слабо улыбнулась, закрывая глаза. Вместе, они сидели в тишине, под окнами маленького домика с потухшими окнами. Обе сонные, уставшие, но несомненно счастливые, они просто молчали, прекрасно понимая всё без слов. Темные тучи высоко над ними, начали редеть. За ними пряталось тёмно-синее, усыпанное звездами небо. В доме, Николас, не подозревая ни о чём, бормоча во сне что то про дежурство, перевернулся на бок, свешивая руку с кровати, засопев, так и не проснувшись. Все только начиналось.