Life Time 3

Ричард вернулся домой в четверть шестого с полным ощущением того, что день прошёл в пустую. Создавалось впечатление, что после парада никто, совершенно никто, не хотел работать и даже переключаться на деловой лад не собирался. Это касалось не сколько младших офицеров, сколько старослужащих. Ричард лично наблюдал картину, когда какой-то запыхавшийся сержант с тяжеленной стопкой бумаг не смог попасть в кабинет майора, который был закрыт на ключ. За весь день Ричард, выполняя свои обязанности и несколько раз спускаясь в архив, ни разу не увидел никого из старших. Словно их и в Штабе не было, хотя последнее он не мог утверждать со стопроцентной уверенностью. Неужели для кого-то праздник продолжался? Насколько парень был уведомлен, сегодня уже наступили трудовые будни. Недолго размышляя по этому поводу, лейтенант, привыкший больше времени уделять своим делам, продолжил работать, не отвлекаясь на сторонние наблюдения. Но уже к полудню, абсолютно всё, что он мог сделать, было выполнено. Он немного удивился такому маленькому объёму, перепроверив всё по несколько раз, но так и не нашёл неточности в своих документах. Это была та часть бумаг, которая всегда бывает на столе, когда он приходит утром. Что-то новое могло появиться только после обеда. И, прикинув время, взглянув на свои карманные часы, парень решил, что вместо того, чтобы бесцельно ждать дальнейших распоряжений, лучше потратить приближающийся перерыв с пользой и отправиться в конный корпус. Особых причин идти туда у него не было. Рейвен, которым Ричард очень гордился, заслужил отдых и брать его под седло сегодня смысла не имело. Но на самом деле, было ещё одно, что он хотел сделать. Непривычное для него, но всё же он не мог не признать, что если бы не Алори, всё развернулось бы не по самому лучшему сценарию. Она как будто околдовала Рейвена, и он, повинуясь ей, делал такие вещи, которые, по наблюдениям Ричарда, под угрозой смерти делать бы не стал. Понемногу парень приходил всё больше и больше к осознанию того, что, несмотря на некоторую уместную строгость и требовательность, он всё же был непростительно несправедлив к этой девушке. Точнее, этот факт он осознал в последнем откровенном разговоре с ней. Преисполненный стыда и ненависти к себе самому, за несдержанность, даже спустя время, Ричард не мог отделаться от этого чувства. Сначала ему казалось, что соглашаясь с этим, он противоречит самому себе, изменяет своему собственному характеру. Сделать это было не просто, но примерившись, понял, что не так уж и страшно признавать свою неправоту. Особенно, когда это действительно так. Раз за разом, общение с девушкой приносило всё меньше раздражение, а с недавних пор, пусть и ненадолго, но он испытывал настоящую радость, чего с ним не бывало уже давно. Офицер даже не мог точно сказать, когда ем было так весело в последний раз. Вспоминая об этом, он припомнил ещё и то, что толком не поблагодарил Алори за эту великолепную игру. Скорее всего, именно эта незначительная причина поставила точку в его решении наведаться в конюшню. У госслужащих сегодня был штатный порядок работ, но, наверняка, институт, в котором училась Алори, не работал сегодня. А раз так, он скорее всего, сможет встретить её там. Это не займёт много времени. Он просто поблагодарит её, проверит, как там Рейвен и вернётся обратно. Быть может, за то время, что его не будет в Штабе, появится какая-то работа и он незамедлительно приступит к ней по возвращению. С такими мыслями молодой человек покинул свой кабинет, не запирая дверь на ключ и спустился на первый этаж, встретив на лестнице спеющего наверх Корвина, который, к счастью, таща перед собой стопку папок, был слишком занят удерживанием их в нужном положении, а иначе, заметив Ричарда, вновь обронил бы свою ношу. По обыкновению, Ричарду бы стоило рявкнуть на него, но, почему-то, сегодня ему не хотелось делать выговор подчиненному, настроенный совершенно на другой лад. Не будь его голова забита мыслями, он бы и сам удивился такой перемене. Запыхавшийся Джеймс, остановившись передохнуть на лестничной клетке второго этажа, и представить не мог, как сильно ему повезло. *** Лейтенант удивился, не увидев Алори на её привычном месте — у денника Рейвена. Может, он ошибся и на самом деле, сегодня ждать её не стоило? В конце концов, о работе учебных заведений, не относящихся к военным, он не был осведомлён в достаточном объеме. Фриз, понуро повесив голову на перекладину дверцы, неподвижно всматривался в пустой денник перед собой, заваленный вилами, пустыми мешками из-под овса и прочим хламом. Конь даже не двинулся с места, когда Ричард, ещё издалека окликнув его, подошёл ближе. Только моргнув, покосился на хозяина, коротко фыркнул, приветствуя его и тяжело вздохнул, переступив с ноги на ногу, снова уставившись вперёд. Парень удивился такому малодушию. Может, жеребец устал и ещё не успел отдохнуть? Офицер потрепал его по гриве, в надежде вернуть нормальное настроение, но фриз, похоже, не горел желанием общаться и уже после второго движения рукой, отстранился, а после и вовсе попятился назад вглубь денника. Туда, где офицер не мог его достать, навалился боком на стенку, так, что та заскрипела, и ещё раз вздохнув, прикрыл глаза. «Вот ведь…» — подивился про себя Мустанг, наблюдая за конём. — «Чего это он?» Долго размышлять не пришлось и одну из причин такого поведения Ричард нашёл практически сразу, но не спешил соглашаться с ней. «Не может быть, чтобы он так скучал по ней, тем более когда она отсутствует всего один день», — отругал он сам себя за такие глупые мысли. Всему виной то, что с самого утра, он слишком много думал о девушке. Только и всего. Ни к чему было объяснять абсолютно все странности Рейвена. В конце концов, он и раньше вёл себя странно. Мог сказаться целый ворох напряжения, который он испытал на параде. Фриз, конечно, был на редкость уравновешенным и не лишённый чувства собственного достоинства, однако и ему подобные мероприятия были в тягость, после которых хотелось тишины и покоя. На счастье, в конюшне, наконец-то, стало тихо и спокойно. Смутьян Фелкон уже покинул гостеприимно принявший его корпус, не вернувшись сюда после выступления и, судя по всему, сразу же отправился обратно домой, в загородную резиденцию генерала Грейсона. При воспоминании о нём, Ричард раздражённо выдохнул через нос. Как только посмел он даже предполагать, что Рейвен может так просто достаться ему? Семьи Мустангов и Грейсонов знали друг друга давно, поддерживая дружественную связь, но это не значило, что офицер должен был делать другу своего отца такой «подарок». Оставалось надеяться, что генерал не переместит свою обиду за отказ на Роя, который никак не повлиял на решение сына. С характером генерала — Ричард не отрицал такой возможности. Оставив коня в покое, Ричард решил заглянуть к доктору с просьбой, если в ближайшие дни он не сможет показаться в конюшне, поблагодарить Алори от его имени и от имени фюрера. Он немного разочаровался, что не может сделать этого сам. Но то, что он узнал, поговорив с Уолтером, и вовсе на некоторое время заставило его потеряться в своих эмоциях, не понимая, что именно испытывает в этот момент. В одну секунду, тот настрой, с которым он пришёл сюда исчез, так как исчезла сама цель, исчез смысл. Несомненно, новость, которую поведал ему Харрис не считалась чем-то невероятным, и могла произойти в любое время, да, в любой момент, но будь так, он и внимание бы не обратил, может, даже обрадовался, что девушка перестанет путаться под ногами всякий раз когда он переступает порог конюшни. Но только не теперь. Впервые, он сам хотел поговорить с ней, поздороваться первым, первым задавать вопросы, желая получить на них ответы. Он не понимал, откуда взялась эта тяга и как дать ей объяснение. Логика тут была бесполезна, она никак не могла объяснить то, что происходило в душе Ричарда. Всё это началось, когда они играли в тумане. Вопреки ожиданию молодого человека, тот восторг не прошёл сам собой, не забылся, как забывалось многое, с чём он редко сталкивался. Там, в те самые минуты, он был… он был тогда… «Счастлив?.. Я был счастлив тогда?» К этой правде он пришёл после того, как его сердце, как-то непривычно и болезненно сжалось в груди, стоило ему узнать, почему Алори не пришла сегодня. У него не было причин сочувствовать ей, но он сочувствовал. Сочувствовал впервые, ранее не позволяя себе такой, по его мнению, слабости. Ведь сочувствуя, никому нельзя было помочь, ничего нельзя было исправить. А значит и чувство это не несёт за собой ничего полезного. От того он и забыл, как это — чувствовать чужую боль, также остро, как и свою собственную. Такое уже случалось, пусть он и не мог припомнить, когда именно, но точно знал, что и в тот раз Алори была всему причиной. Чем больше он проникался доверием к ней, чем охотнее принимал эти перемены — тем сильнее становились его убеждения в том, что он понемногу перестаёт быть тем человеком, которым был всё это время. И проницательный блеск глаз старого доктора, безмолвно свидетельствовал о том, что и окружающие его люди, начинают видеть изменения, происходящие с ним. В нём боролись два противоречия, и ни одну сторону Ричард не мог принять, окончательно не разобравшись в происходящем. И пусть времени на это было предостаточно, ему слабо верилось, что ответы придут к нему так быстро. Вернувшись обратно на работу, парень действительно обнаружил на своём столе парочку тоненьких папок, в которых, к слову, не оказалось ничего интересного. А потому, потратив на них не больше получаса, Ричард отложил их на край стола, откинулся на спинку стула и посмотрел на выбеленный высокий потолок. Пожалуй, в прошлом году, после парада, работы было побольше. Сейчас офицеру, как никогда, хотелось максимально сосредоточиться на своих обязанностях, полностью погрузившись в бумажную рутину, чтобы не позволять глупым мыслям лезть в голову. Как он и предполагал, новые вопросы навалились на него внезапно и он не был готов к ним, всё ещё не до конца поняв слова доктора. С того момента прошло уже немало времени, но Ричард не в силах был забыть их. Хотя и очень хотел. На душе становилось всё хуже и хуже. Будь с ним Цербер — скорее всего Ричард услышал бы его неистовый вой и рычание. Трехглавый демон никогда не отличался спокойствием, предпочитая не скрывать ярость. Как воспринимал ситуацию Орф… У Ричарда не было ни малейшего предположения. Но одно было ясно — чтобы ни произошло, нельзя позволять этой твари ещё раз сбежать из сумрачного леса. Ричард боялся, что пёс снова может нанести ему визит. Обстоятельства, как нельзя лучше, указывали на это. Пока что, каким-то неведомым образом, он всё ещё держал монстра на коротком поводке, но если в ближайшее время так и не сможет побороть его и покончить с тиранией адского стражника, всё закончится очень плохо. Раньше ему казалось, что для того, чтобы положить конец своей тёмной стороне, достаточно одного желания. Каким дураком он был, безропотно позволяя тьме овладеть своей душой, да ещё и радоваться этому. Почему осознание того, какую страшную ошибку он совершает, пришло к нему так поздно? Не останови его сознание в тот момент, когда он собирался вонзить клыки в шею Алори в своём кошмарном сне… «Я бы так и остался зверем…» — сидя в одиночестве, на диване в пустой гостиной, Ричард опрокинул голову назад, нахмурившись. " Остался… Всего лишь поменял три головы на две…» *** Мать ещё не вернулась. И сестра тоже где-то запропастилась. Это было редкостью, чтобы Ричард приходил домой первым. Но тишина была как раз кстати. Ему было необходимо разобраться хоть в чём-то, чтобы хотя бы как-то трактовать, что за изменения происходят с ним и к чему они приведут. Повседневная, размеренная, привычная жизнь дала трещину. Всё, к чему он привык, всё, над чем он трудился, в одночасье вдруг перевернулось с ног на голову. Словно кто-то открыл ему глаза и с непривычки он лишь удивленно моргал, не совсем понимая, как один и тот же мир может быть совершенно разным, если посмотреть на него с другой стороны. Ричард не любил перемены, ненавидел их. Они противоречили порядку, мешали держать всё под контролем, не позволяли быть хозяином ситуации. Ему до последнего не хотелось верить, что в кое-то веки, перед ним возникло непреодолимое препятствие, которое нельзя было никак обойти, а хуже всего, он не знал, что ждёт его там, по ту сторону, решись он узнать. Осторожность толкала его назад, здравый смысл призывал оставаться на месте, а что-то ещё, неведомое ему прежде чувство, жажда познания чего-то нового, изо всех сил тянула вперёд, заставляя сделать ещё один шаг навстречу неизвестности. Никто не готовил его к подобному. Всё произошло так спонтанно, что Ричард даже не успел продумать дальнейший план действий. В этом-то и заключался успех всех операций — хорошо продуманный план. У Ричарда его не было. Он уже несколько раз старался хотя бы примерно представить, как именно поступить, в какую сторону двигаться, но попросту не мог разобраться, чего именно он хочет: оставить всё как есть, не пытаться перечить устоявшемуся порядку вещей… или же, на свой страх и риск, приоткрыть эту дверь, узнать, какие секреты скрыты за ней. Будь он моложе, глупее, перед ним и вопроса бы не стояло, и он не задумываясь сделал бы это. Но расчётливый молодой человек, с армейским воспитанием и складом ума, не мог просто так, без оснований пойти на такой опрометчивый шаг. Но несмотря на всё это, Мустанг признавал, что глубоко в душе, задавленный запретами и осторожностью, есть этот крохотный огонёк любопытства и желания, пока слишком маленький, чтобы разрастись, но только Ричард мог придать ему силу. Возможно, все только кажется таким неопознанным и непривычным. Кто знает, может, он будет жалеть, что не решился раньше? Точнее, что у него не было возможности решиться, ведь такую возможность он разглядел недавно и, скорее всего, прошло слишком мало времени, для того, чтобы окончательно выбрать свой путь, так, чтобы не сожалеть об этом. Для этого нужна была уверенность и полное понимание. Дойдя до этой мысли, Ричард снова наткнулся на стену, зайдя в тупик. Казалось, выхода не было. Но только казалось. Интуитивно, но офицер понимал, что он есть, но от этого легче не становилось. Его одолевала злоба на самого себя. Он бродил в трёх соснах, не находя ни единой зацепки, в то время как доктор Харрис, да и все вокруг, словно бы знали то, что ему было неведомо. Да ещё и вида не подавали. «Черт бы побрал этого старика… Что мешало ему сказать мне всё прямо. Я что, философ, ваши загадки разгадывать?!» Он потёр нахмуренный лоб пальцами. Напрасно обвинять врача, когда сам ничего не понимаешь. Странно, но у него сложилось ничем не оправданное впечатление, что абсолютно всё, чему он не мог найти объяснение, было как то связано между собой. И слова старика, и слова Алори и даже то необъяснимое чувство, которое не покидало его после прогулки в поле. Разве такое возможно? Или он настолько запутался, что выдает желаемое за действительное? Минутное отчаяние отступило, и он, тяжело выдыхая и скрепя сердце, всё же решился на один единственный шаг. Только один. Просто, чтобы посмотреть, что будет дальше и куда заведёт его эта дорога. Может, он ошибается и понаделает кучу ошибок, но даже это лучше, чем просто сидеть и гадать. Ему стало стыдно за такое малодушие. Он никогда и ничего не боялся, а тут вдруг столько времени потратил на какую-то глупость. Будь что будет. На этот раз придётся действовать по наитию, без плана и подготовки. Хотя, наверное, в этом случае никакая подготовка не поможет. Нельзя подготовиться к тому, чего не знаешь, а именно с этим ему и предстояло столкнуться. Раз уж так, Ричард не станет отступать. даже если Орфу это будет не по вкусу. Никакой собаке не позволят кусать дважды в одно и тоже место. Как знать, быть может, после того, как он отошёл от пути монстра, да ещё и начал вести себя так, как считает нужным, псина, наконец-то, высунется из своего логова и он сможет избавиться от неё? Ричард не замышлял этого с самого начала, но когда решил и дальше следовать по пути перемен, вдруг осознал, что невольно изобрёл хорошую приманку. На такое мясо двухголовый уродец точно должен клюнуть. Парень злорадно ухмыльнулся, сжимая мягкую обивку подлокотника кресла пальцами, словно звериными когтями, молясь о том, чтобы его предположения оказались правдой. Это станет очень важным событием на пути к понятию себя. Возможно, избавившись от пса, он «прозреет» ещё больше. Но даже если нет, эта тварь должна навсегда исчезнуть из его жизни. От мыслей его отвлёк стук входной двери и парень приподнял голову, посмотрев в проход между гостиной и коридором. Мать вернулась? Что-то рановато. Но оказалось, что это его сестра. Она даже ещё не прошла по коридору, но Ричард уже мог точно сказать, что это она, по одним лишь шагам. Девушка показалась на пороге гостиной спустя пару минут и резко остановилась, не проходя в комнату, увидев своего брата. Ева вздрогнула от неожиданности и резко убрала руки за спину, но и такого молниеносного движения было недостаточно, чтобы скрыться от соколиного взгляда Ричарда, который в свою очередь тоже удивился: в руках девушки ничего не было, чтобы прятать. Да и в принципе он ничего странного не заметил. Разве что сегодня Ева завязала волосы в высокий конский хвост, а не в свои любимые два хвостика. Хватило мгновения, чтобы её испуг превратился в какой-то обвиняющий-порицающий взгляд и она, гордо вздёрнув голову, произнесла: — О… ты дома… — она кивнула ему и прошла мимо, отказавшись заходить в гостиную, быстрым шагом поднялась к себе в комнату, даже не удосужившись снять в коридоре китель. Ричард хотел было окликнуть её, но не стал, опасаясь нарваться на неоправданную агрессию. А ругаться сейчас он совсем не хотел. *** — Тебе получше? — Да… немного… Сразу после занятий Леона снова пришла к подруге, чтобы удостовериться, что их ночной разговор не прошёл даром. Девушка, на самом деле, уже выглядела посвежее, если не считать, что её глаза всё ещё были мутными от печали. Как ни старалась Лео, этого исправить так и не получилось. Однако уже то, что она охотнее шла на контакт, дарило призрачную надежду. Наверное, одной ночи слишком мало, чтобы прийти в себя, тем более, когда речь идёт о том, что для Алори дороже всего на свете. Было бы даже странно, если бы она слишком быстро окончательно согласилась со словами Зиверс. Это бы значило, что чувства, которые Алори испытывает, не так сильны. У Леоны бы язык не повернулся сказать такое. Оттого она ещё больше сердилась на Эмму, которая как будто ослепла и не видела, как сильно Алори стала зависеть от Ричарда. Если бы этот дурак только знал, что ей, бедной, приходится терпеть из-за него. Даже тот факт, что парень ни о чём не догадывался, не мог оправдать его в глазах Леоны, когда она наблюдала за душевными терзаниями Алори и мало чем могла помочь. Только лишь быть рядом — единственное, что она могла предложить. И наверняка, во всём мире, никто не мог бы сделать больше. Николас был дома, но не стал препятствовать их беседе, и когда девушки вышли на улицу, на скамейку под окном, остался в доме, занимаясь починкой поводка. Хоть он находился в гостиной, в другой части дома, Леона всё же, время от времени, поднимала глаза на кухонное окно, не доверяя ему до конца, и, решив, что беспокоясь за сестру, Николас станет подслушивать их. Но похоже, зря сомневалась в его честности, поскольку парень даже ни разу не появился на кухне. После вчерашних угрожающих туч погода немного прояснилась, но солнце всё равно проглядывало редко из-за светло-серых облачков. Было прохладно, почти так же, как ночью. На этот раз обе девушки оделись по погоде и Леону передернуло от мысли что вчера она действительно прибежала сюда в ночной рубашке и тапочках, совсем не переживая о том, что может замерзнуть. — Завтра… сможешь вернуться? — спросила её Леона. — Эм переживает, что ты пропустишь много тем. — Не знаю… — пробормотала Алори, слушая её краем уха. — Может быть… Я пока не уверена, что от этого будет прок… — Я тебя не тороплю… Если не готова — отдыхай. А с Эммой я сама поговорю. Она поймёт. Кстати, она взялась писать за тебя все лекции. И не переживай за отработку. Мы договорились со старостой. По возможности, она отмечает в журнале, что ты была. Не дело, если ты потом будешь ходить отрабатывать после пар. Не то чтобы мы сомневались в тебе, но в преддверии ИА тебе это не нужно. — У неё ведь и так дел хватает… — вздохнув, тихо проговорила Алори, полузакрытыми глазами смотря перед собой. — А тут ещё это… Я не хотела доставлять вам неудобства… Простите… — Нашла за что извиняться, — фыркнула Леона, посмотрев на небо. — Никто не виноват, что так получилось, но я всё же надеюсь, что ты хоть немного разобралась в себе. Мы не хотим, чтобы ты страдала. Тем более из-за какого-то идиота. — Не говори о нём так… — попросила Алори, переводя взгляд на Лео. — Он не виноват, что он не моего круга. — Ну давай, выгораживай его! — раздражённо бросила Леона, насупившись, посмотрела на Алори. — Он трепал тебе нервы ещё задолго до того, как ты узнала, кто он. Я поражаюсь твоему терпению. Понимаю, ты любишь его и не можешь на него сердиться, но… — она махнула рукой, не найдя нужных слов. — Ладно… забудь… Будем верить, что он не настолько туп, чтобы наконец-то начать понимать свои чувства. Алори снова опустила глаза, скрестив стоящие на земле ноги и сложив руки на коленях. Лео слишком просто говорила о вещах, которые для неё самой были сложные. Оно и понятно. Никто бы не понял её до конца, не прочувствовав на себе всё, от чего её душа кричит от боли. Ей так хотелось верить в слова Леоны, так хотелось самозабвенно доверять им, как единственной истине в этом мире, но опыт прошлого был не на её стороне. Она боялась вновь обжечься, если слепо позволит сладкой лжи затмить разум. Ведь так и произошло. Если бы она только могла с самого начала знать, чем всё обернется… Но если бы и знала… Скорее всего совершила бы ту же ошибку. Будь у неё хоть сотня попыток, она не смогла бы отдалиться от Ричарда. Удивительно, каким безрассудным становится человек, стоит ему полюбить… — Что-то занесло меня… извини, — Леона была смущенна своей резкостью. — Я не хотела тебя обидеть. Просто мне больно видеть тебя такой… Хочется, чтобы ты поскорее снова стала нашей веселой Лори… Ты хоть спала после нашего разговора? — она решила перевести тему и повернулась к подруге, заметив под глазами Алори едва заметные, залёгшие от усталости, тени. — Не смогла уснуть… — честно призналась та, отворачиваясь, понимая, отчего Лео сделала такой вывод. — Мне кажется, я на несколько дней вперёд выспалась… — А Ник? Он что-нибудь сказал? — Ммм… — Алори подтянула к себе ноги, тихо шаркнув по земле. — Он немного расслабился, когда у меня не оказалось температуры и сказал побольше отдыхать… и поесть… И разрешил с тобой поговорить… — Еще бы запретил бы он мне! — взорвалась Леона, в ярости так сильно тряхнув головой, что ее кудри заходили из стороны в сторону. — Пусть только попробует! Вчера нас к тебе не пустил и мне пришлось бежать через весь город чуть ли не голой! После этого я вообще ничего не боюсь! И его подавно! Алори нехотя улыбнулась уголком рта. Лео действительно могла совершать бездумные поступки, если чего-то хотела, и пожалуй, если была бы такая необходимость, и Ник бы не смог её удержать. Нельзя было передать словами, как она была благодарна ей за такую поддержку. Несмотря на то, что она ничего не могла изменить, она просто была рядом, просто была самой собой, ещё раз показывая Алори, что она не одна и даже в такое непростое время, ей есть на кого положиться и кому доверить свои переживания. Встреча с Ричардом всё ещё пугала её, но вместе с тем она не могла не признать, что снова хочет увидеть его несмотря ни на что и это чувство с каждой минутой становилось только сильнее. Вряд ли она сможет как прежде общаться с ним. Свою боль будет очень трудно скрыть. Это Алори понимала ещё даже не увидев его, а только лишь представив, ненадолго, вновь одолеваемая страхом, но потом снова чувствовала усиливающуюся тоску. Как могут два этих чувства сливаться в одно, заставляя сердце рваться на части? Она и не могла быть с ним, и не могла не быть. С такими противоречиями было нелегко смириться. Разве могло одно лишь искренне, чистое желание всё изменить? Пока что она не могла поверить, что всё может измениться. Реальность слишком зла по отношению к ней. — Кхм… слушай… — Леона кашлянула в кулак, поняв, что Алори слишком подавлена, чтобы вести оживлённый диалог. — Я думаю, тебе нужно поговорить с ним об этом… Да. Не смотри на меня так, — твердо отчеканила она, когда Алори едва ли не с саркастическим взглядом посмотрела на неё. — Куда уже хуже? Я не говорю, чтобы ты признавалась ему в чувствах. Много чести для придурка. Просто постарайся узнать, как он относится к такому виду взаимоотношений, когда один в классовом неравенстве от другого. Хотя… — она вздохнула, уперевшись руками в скамейку. — Это и так ясно. Придерживайся он таких взглядов — даже разговаривать с тобой бы не стал. Я много раз тебе говорила, что военные считают себя элитой, не четой обычным гражданам. Все, кого я знаю, такими и являются… Ну может быть парочка моих подруг не входят в их число…— задумалась она. — Но сути не меняет. Можешь мне не верить и продолжать сопли на кулак наматывать, но этот чертов гордец до недавних пор к себе вообще никого не подпускал. Я чуть сознание не потеряла, когда ты сказала, что он с тобой разговаривает и что у вас есть какие-то общие интересы. Позволю себе сказать, что ты для него едва ли не единственный человек, к которому он неравнодушен. А вот почему он сам этого не понимает, я не знаю… Нет, парни конечно туповаты, когда дело касается отношений, но это уж слишком… — Я что? — переспросила Алори уже немного оживленно. — Если я заговорю с ним о таком, то… — Ну что? — перебила Леона, подняв одну бровь и резко выставив руки в стороны. — Что он? Что сделает? Съест тебя? Укусит? Он человек! Обычный, весьма недалёкого ума человек, который ни черта не смыслит в отношениях! Помоги же ты ему наконец осознать, что он уже давным давно мог обрести своё счастье… И, честно говоря, вы друг друга стоите, — Лео хмыкнула, сложив руки на груди и вздёрнув нос. — Один заперся в себе как отщепенец, а другая дрожит от одного упоминания о нём. — Ни ты ли мне говорила что надо подождать? — парировала Алори. — Так откуда мне было знать, что ты влюбилась в Ричарда?! Веди мы разговор о любом другом военном — эта схема подошла бы лучше всего. Но тут… — она задумалась, прикусив губу. — Нужно действовать по-другому. Жаль, что мы с тобой обо всём узнали так поздно… Ну! — она ударила себя ладонью по колену. — Не беда! Погрустили и хватит! Улыбнись! Захомутаем мы твоего ненаглядного! Взбодрись! Всё будет хорошо. Это слишком громко, чтобы обещать, но я уверена, что так и будет. И ты сама это поймёшь, когда встретишься с ним. Алори неуверенно поёжилась, обняв себя руками, собрав в складки рукава на своей серой тонкой куртке и побегала глазами перед собой, не совсем ожидая услышать от Леоны такие смелые слова. И причина мурашек, пробежавших по её телу, была вовсе не в налетевшем откуда ни возьмись ветерок, растрепавший их волосы. — Я боюсь, Лео… — прошептала она и почувствовала, как на её плечо опустилась рука. — Я знаю. Это нормально, — подбодрила её подруга. — Всё хорошо. Ты и должна бояться. Только это не должно тебе мешать, понимаешь? Кто-то как-то говорил мне, что выбирает этот путь прекрасно представляя, что ждёт впереди. Кто это был, не напомнишь? — подмигнула она. — Я бы уже давно опустила руки на твоём месте, но ты зашла так далеко, что теперь я не позволю тебе этого сделать. Алори улыбнулась, в этот раз чуть шире и положила свою руку на руку Леоны. — Спасибо, Лео… Девушка протяжно и тихо выдохнула, понемногу успокаиваясь и чувствуя приятную легкость на душе, от которой уже успела отвыкнуть. Теперь она чуть охотнее воспринимала идею о разговоре с Ричардом, пусть и отдавая себе отчёт в том, что для неё это может быть не по силам. Как бы там ни было, она обязательно пойдёт в конюшню, в надежде встретиться с ним. Сегодня Ник не отпустит её. Логично, что не имея сил пойти на учебу, она просто не могла сказать брату, что она пойдёт в корпус. Но завтра она обязательно вернётся в строй, а дальше… будь что будет. Впервые в жизни она встретилась с такой проблемой, а потому спасовала перед ней, но разобравшись и успокоившись, найдя в себе остаток сил, девушка всё же могла сделать одну, последнюю попытку. — О, не благодари так сразу. Леона поднялась на ноги, встала перед растерявшейся Алори и достала из сумки толстую тетрадь, с помятыми краями в прозрачной обложке. — Вот. Здесь есть тема для доклада. Эмма выбрала её за тебя. Если совсем придёшь в норму — займись, заодно отвлечься. Только не на ночь. Тебе следует поспать хорошенько если завтра мы всё же можем надеяться увидеть тебя в институте. *** Ричард заворочался во сне и мгновенно проснулся, когда что-то острое укололо его в нос. Чёрным псом он вскочил на лапы и непонимающе осмотрелся по сторонам, пронизывая всё своими горящими, хищными, янтарными глазами. Мотнув головой, отряхиваясь, парень понял, что то, чего он так долго ждал, свершилось. Он снова примерил на себя грубую, жёсткую чёрную шкуру огромной собаки. Открыв пасть он сделал несколько вдохов, лишь потом вспоминая, что псу сподручнее дышать через нос. Как и предполагал офицер, стоило Орфу почувствовать, что душа его узника в смятении, как он, не теряя времени, позволил смертному ещё раз погрузиться в кошмар. Неужели и правда испугался, что человек возьмёт вверх над демоном? Если такие перемены так встревожили Орфа — Ричард принял правильное решение и теперь точно будет придерживаться выбранного пути. Место, где он оказался, было хорошо знакомо. Именно здесь он начинал свою каждую ночную вылазку наравне с Цербером. Здесь он просыпался, тяжело поднимаясь на когтистые лапы, слушая рычание голов по обе стороны от своей, и, следуя зову крови, шел вершить свои ужасные деяния. Всё это вспомнилось так ясно, что Ричард осмотрел себя, боясь, что головы никуда не делись. Но всё было в порядке: та же чёрная, гладкая шерсть, те же тяжелые лапы и сила, пульсирующая в мускулах. Он никогда не задумывался, как выглядит со стороны и на кого похож, но смутно представлял себе что-то общее между волком и крупной собакой неопределенной породы. Возможно, метиса овчарки. Ничего определенного про себя он сказать не мог. Да и как можно определиться, когда в своих кошмарах он становился всего лишь порождением тьмы, обретшим здравый смысл, но не переставая быть существом потусторонним, бессильным вырваться из цепей, выкованных в адской кузнице. Опавшие сухие листья, от которых тянуло прелостью, зашуршали под его лапами, когда осторожно и медленно, пёс закружился вокруг своей оси, ещё раз осматриваясь. Он нашёл, что разбудило его. Это была тонкая кривая ветка, торчащая их колючего куста. Она то и уколола его в нос. Ричард задрал голову, смотря наверх, где между сплетённых тёмных ветвей деревьев, из-за черных туч, слабо поблескивала луна. Такого освещения хватало только, чтобы смутно различать силуэты деревьев в густом подлеске, которые толпились тут и там, зловещими тенями играя на земле, раскачиваясь, словно пьяные, несмотря на то, что никакого, даже слабого ветра, пёс не ощутил. Он втянул в себя воздух через широкие ноздри и это дыхание ночи обожгло холодом, не рассказав ему ничего нового, кроме того, что он уже почуял: листья, влажность и свой собственный запах псины, к которому теперь примешался и вездесущая затхлость лиственного ковра. Холод неприятно покалывал жёсткие подушечки на лапах. Собака, покинув своё логово, устремилась вперед. Он всё ещё хорошо знал этот лес, даже отсутствовав здесь долгое время. Тут никогда ничего не менялось. Белёсый туман, похожий на разведенное в воде молоко, начинался сразу же за пригорком, с которого пёс спустился прыжками, корябая когтями жёсткую испещренную торчащими из земли извилистыми корнями. Рыся через рощу, широкими размашистыми шагами, навострив уши, пёс то и дело останавливался и прислушивался. Проклятый влажный воздух из-за тумана, в котором он брёл не разбирая дороги, мешал хоть что-то учуять, кроме вездесущего аромата листвы и начинающего смердеть болота. Оно начиналось здесь же, сразу за рощей из невысоких, тонкоствольных деревьях. Их ветки плотно сплелись над его головой, что стали похожи на сетчатый туннель, едва освещенный лунным светом. Он оглядывался, вслушивался и принюхивался, готовый зацепиться за любой указатель того, что Орф неподалеку. Не могло же его просто так занести в этот сон? Сумрачный лес — место обитания адских тварей и их жертв, на которых ведётся постоянная охота. Он просто не мог оказаться здесь один. Фыркнув, Ричард в гневе, капнул когтистой лапой землю, собираясь с мыслями. Где может ждать его противник? Наверняка на поле. Места лучше для поединка не найти. Единственное, что смущало — любое отсутствие прибывания адского монстра: ни следа, ни запаха, ни клока шерсти, ни звука. В прошлый раз Орф призывно выл, и Ричарду пришлось отмахать не малое расстояние, когда он сцепился с ним на вершине горы. Может, он и сейчас ждёт его там? Собака развернулась, неуверенно поглядывая по направлению к горе, но лапы отказывались нести его туда. Какое-то странное предчувствие, не смотря на бредовость идеи, гнало вперёд, к болоту. За ним, как знал Ричард ничего примечательного не было: всё тот же дикий лес, правда деревья там росли не так плотно и то и дело распутались, разрываясь на поляны, совершенно пустые и безжизненные. Ещё там была узкая быстрая река, стремительным потоком несясь в глубоком овраге между каменных глыб, таких гладких, что попав в эту ловушку, выбраться было нелегко. Разве что дав течению унести себя чуть дальше и выбраться на пологом склоне. Однако, в шкуре Цербера, Ричард без труда перемахивал через овраг, даже не задумываясь о том, что будет, если по неосторожности провалиться в него. Уверенный, что и сейчас проблем с переходом не возникнет, Ричард, повинуясь инстинктам, которым в такой ситуации доверять следовало в первую очередь, спустился к болоту, стараясь не вдыхать глубоко этот удушливый запах сероводорода. Над вонючей болотной жижей облаками клубилась туманная дымка, паря над ней, но не прикасаясь к самой поверхности, словно боялся увязнуть в топи. В темноте можно было подумать, что воды здесь нет, но Ричард отлично помнил, как впервые провалился сюда трёхголовым псом, и только после приметил безопасные кочки, чтобы перебраться. Напружинив задние лапы, Ричард резко оттолкнулся от земли, сделав в воздухе длинную дугу и мягко приземлился на ближайший к берегу клочок травы, выступающий из тины плоским островком. Все четыре лапы прогнулись в суставах, как на амортизаторах, обеспечивая ему устойчивость на ненадёжной кочке которая под весом пса начала медленно мокнуть. Не теряя времени, Ричард быстро перескочил через болото, ни разу не увязнув в трясине, лишь на последнем островке, не удержав равновесие, подскользнувшись передними лапами, окунул свой хвост в густую жижу. Зарычав от негодования, Ричард сделал последний прыжок, оказавшись на твёрдой земле и отряхнулся, а после поспешил покинуть болото, чтобы поскорее отдышаться от гнусного смрада. Его и в человеческом облике переносить неприятно. Что уж говорить о чутье собаки, которое намного острее людского. Галопом пронесясь по чаще, громко стуча лапами по земле, всё дальше и дальше углубляясь в лес, он резко остановился, вскинув голову и что есть силы втянул в себя воздух, уловив едва ощутимый, но слишком знакомый запах подземного мира — серу. Верхняя губа поползла вверх, обнажая белые клыки. Теперь то он непременно возьмёт след. Ощущения не подвели. В этот раз тварь решила сразиться с ним в лесу и хоть призывного воя не было слышно, пёс и без того чувствовал всеми фибрами горящей от злобы души — его ждут. Холодный туман опускался ниже, позволяя разглядеть мрачные стволы деревьев, куда выше и толще тех, что росли в роще. Всё тело зверя затряслось от яростного возбуждения, и он пошёл прямо по следу, который проходил по тропе, на которую вышла собака. Невидимый в темноте, но ощущаемый носом. Схватившись за него, как за путеводную нить, Ричард, тяжело дыша через открытую пасть, нёсся вперёд, ведомый неистовым желанием покончить со своим демоном. Права на ошибку не было. Первую битву он проиграл, не был готов, не понимал, как нужно вести себя с двухголовым исчадием ада. Теперь же он знал, чего ждать и как дерётся его противник. К сожалению, он не мог подготовится к этой встрече так хорошо, как хотелось бы, только в уме представляя, что можно сделать, чтобы обернуть исход боя в свою сторону, но даже это давало больше шансов, чем в прошлый раз, когда он, не раздумывая, бросился в битву, полагаясь только на свою силу, не подозревая, насколько хитрый его враг. Вот уже впереди стал различим всплеск бурного потока и ещё издалека Ричард увидел, как загорелись в темноте две пары ярко-красных, как ягоды остролиста, глаз. Его силуэт расплывался и качался из стороны в стороны, словно принадлежал призраку, но стоило Ричарду подойти к краю поляны, как туман, как по приказу, рассеялся и пёс зарычал, встречаясь нос к носу с Орфом. Монстр издевательски спокойно встретил его, помахивая кончиком поднятого хвоста, но выражая совсем недружелюбный жест. Обе головы медленно открывали и закрывали пасти, в синхронном, едва ли не гипнотическом движении. Создавалось впечатление, что они вот вот заговорят. Ричард оскалился, подняв шерсть на холке дыбом. Вот она. Причина всех его неприятностей. Демон, виновный в том, что он не может быть самим собой, адская шавка, являющаяся в его мир, едва он только начинает хоть как-то искать ответы на свои вопросы, переставая нуждаться в помощи тёмных сил. Обе головы чудовища пригнулись в земле, повторяя оскал Ричарда. Никто не спешил нападать первым. Ричард- не желая поддаваться гневу, который предавая сил, одновременно мешал мыслить здраво, Орф — желая потешаться над ним, представляя битву всего лишь интересной игрой, не считая пса достойным противником, что злило оппонента ещё больше, но соблюдая осторожность он старался мыслить трезво и быстро. Две головы лучше чем одна. И поговорка здесь не при чём. И слева, и справа, Орф мог с легкостью отбиваться от него, пуская в ход куда больше клыков, чем тот арсенал, который использовал Ричард. Позволь он схватить себя — и всё будет кончено, на этот раз монстр не отпустит его так просто. Мертвенно серая, короткая, словно тронутая инеем, трава тихо захрустела под лапами чёрных псов, когда они, в едином тандеме, начали обходить поляну по часовой стрелке, не приближаясь друг другу, сверкая глазами во мраке ночи. Крадучись, не сводя взгляда с противника, Ричард решал, куда нанести свой первый удар, да так, чтобы Орф не смог увернуться, или же самому вовремя отскочить в сторону и не быть насаженным на клыки. Тишину нарушало лишь прерывистое дыхание из трех пастей и плеск воды далеко под ними. Противники начали проходить уже второй круг, и Ричард приближался к краю поляны, на котором и увидел Орфа, на то самое место, где стоял монстр, становясь ближе к краю обрыва над рекой, уже представляя, чего именно хочет адская тварь. И понял он это до того, как Орф, щёлкнув зубами, прыгнул на него. Легко увернувшись, без особых усилий, пёс избежал атаки и успел как следует укусить Орфа за заднюю лапу, ненамеренно угадив в самую уязвимую её часть — скакательный сустав. Орф утробно взвыл и метнулся на Ричарда, который разжал челюсти едва почувствовал, как изогнулось тело чудовища. Резко развернувшись в его сторону, не рассчитав сил, двухголовый оперся на прокушенную лапу и зарычал от боли, поднял её, удерживая на весу. На несколько секунд оба остановились, хрипло дыша, переводя дух. Первую атаку Ричард перенес легко, привыкая к своему образу, уже не надеясь только на силу. Её всё равно будет недостаточно для того, чтобы так просто побороть демона, нападая на него лоб в лоб. Но если он лишит его возможности двигаться, настолько, чтобы зайти к нему со спины — шанс на победу появится. Орф снова бросился на него. На этот раз Ричард, хоть и отстранился, не смог увернуться от одной из голов. Она, вытянув шею, схватила почти ушедшего от выпада пса за шерсть на воротнике, рядом с плечом, и как следует тряхнув, чудище повалило Ричарда на землю. Ударившись об неё с глухим стуком, он невольно выпустил весь воздух из лёгких, почувствовав острую боль в спине, усилившуюся, когда всё ещё удерживая его в клыках, к первой подключилась и вторая голова, вгрызаясь в переднюю левую лапу пса, которыми он тщетно пытался упереться в грудь противника, чтобы хоть как то перевернутся. Рыкнув он щелкнул зубами, ни в силах дотянуться до Орфа, чувствуя пронзающую всё тело боль и кровь, теплым ручейком побежавшую по шерсти. Мёртвой хваткой, как тисками, сжав челюсти, головы, не замечая попыток собаки вырваться, отбросили его назад, словно тряпичную куклу. Ударившись об ствол дерева, Ричард упал у его корней. Голова кружилась, на мгновение он перестал понимать, где он, но свирепый вой вернул его в реальность. Он кое как перекатившись на живот, неуклюже отпрыгнул в сторону на трех лапах, подгибая под себя четвёртую, на которую надежды больше не было. И вовремя. С громким, жалобным треском высокое, крепкое дерево, переломилось надвое, как спичка, с грохотом рухнув на поляну, рассыпаясь щепками, которые подобно пулям, полетели в разные стороны. Орф отряхнулся, поворачивая головы к Ричарду, которыми сейчас и врезался в ствол, решив раздавить его, прибив всем весом к дереву. Быстро, пёс поднялся на лапы, показывая врагу клыки, теперь также прихрамывая как и монстр, только на переднюю лапу. В этот раз всё складывалось ещё хуже, чем в прошлый. Демон лишился только одной лапы, в то время как Ричард обзавелся шумом крови в голове и двумя кровоточащими ранами на плече и лапе. В глазах плыло, но моргая, он старался фокусироваться на своём враге, представляя, что будет, если в таком плачевном положении, он не сможет ещё раз уйти от атаки, как в первый выпад монстра. А тот и не спешил, жадно пожирая чёрного пса глазами. Из пастей, стекая по окровавленным клыкам, капала пена. Хищно облизываясь, адская собака захромала к нему, тяжело переваливаясь на трёх лапах, под тяжестью своего веса. От каждого его прыжка, земля содрогалась и трепетала когда тупые, толстые когти буравили её, взрывая вверх. Приготовившись к ещё одной отчаянной попытке, Ричард подобрался, как пружина. Стоило Орфу приблизиться, стрелой взлетел вверх, оттолкнувшись задними лапами, вцепился в носовую кость одной из голов, сразу же отпустив, как только его барабаные перепонки едва не лопнули от оглушающего рёва. Ослепленная от неожиданного укуса голова замоталась из стороны в сторону, воя и рыча, разбрызгивая кровь вокруг себя, окропляя ею серую траву. Вторая голова, щёлкнув зубами, резко опустилась вниз, стремясь схватить пса, пока тот не ушёл, но Ричард уже поднырнул под брюхо топчушегося на месте зверя и взрызшись в локоть правой лапы, неистыво замотал головой, словно хотел вырвать её с корнем. Ещё один оглушительный стон и монстр, повернув ещё целую голову, схватил его за ухо, единственное, до чего мог дотянуться. Пёс даже не заметил этого, отскакивая в сторону, оставляя в пасти Орфа насаженный на клык кусок уха. Кровь хлынула их раны волной, заливая морду и глаза. За болью, коротая уже звенела в ушах, он не понял, что произошло и почему он перестал видеть. Чёрный помотал головой, стараясь прочистить глаза, но двухголовый вновь набросился на него, схватив за бок, пройдясь зубами, как мясницким ножем по ребрам, и швырнув на землю, себе под лапы. Оглушённый, залитый кровью Ричард, зарычал, в агонии кусая всё, что попадётся в пасть. Орф ещё одним укусом с хрустом вгрызся в заднюю лапу пса, пачкаясь его кровью, наслаждаясь треском разрывающихся мышц. Ричард сам не узнал свой рёв, казалось, демон рвёт его живьём на части. Кровь попадая в ноздри, превратилась в кровавые пузыри. Тело стало тяжёлым, полностью состоя из боли. И тут он, угасающим сознанием, понял, что земля скользит под его шерстью. Орф куда-то тащил его. Собрав последние остатки сил Ричард старался удержаться на месте, цепляясь за неё когтями одной, передней, лапы и бессильно волоча раненую, правую. Рывок — и он повис в воздухе, беспомощно дергая лапами, видя через залепленные кровью глаза бурлящую реку над ним. Последнее, что запомнил Ричард, до того как монстр разжал зубы — выплывшее из-за тучи белое око луны. *** Алори неспеша ступала босыми ногами на влажный прогретый солнцем мох, который был раскинут по светлой опушке лиственного зелёного леса причудливыми пяточками, тут и там редяясь с мягкой бархатистой травой, горящей в солнечных лучах сотнями кристалликов-росинок. Алори придержала край своего платья, переступая через поваленное деревце. Краем сознания она понимала, что находится во сне, но, как это часто бывает, это осознание исчезло спустя секунду другую, позволяя ей полностью поверить, что такая солнечная поляна существует на самом деле. В такое хотелось верить. Она подняла голову. Кроны деревьях уходили далеко ввысь и, казалось, касались неба каждым своим листочком. Росли тут высокие, стройные клены, молодые липы, сладкий запах которых так и витал в воздухе и раскидистые, похожие на большие кусты, осины. Ни единый ветерок не проникал в лесную чащу. Ни одна зеленая былинка не наклонилась от его дуновения. Девушка остановилась, медленно пробегая глазами по поляне, на которой оказалась. Босые ноги не чувствовали холода. Она даже не замечала того факта что стоит посреди леса без обуви, не боясь пораниться. Плавно и безмятежно, на землю яркими лентами опускался солнечный свет, в котором можно было увидеть медленно плывущие семена-парашюты одуванчиков, похожих на маленькие снежинки. Лесные птицы переговаривались в чаще, перепархивая с ветки на ветку. Алори слышала трепет маленьких крылышек и раскачивающуюся листву, за которой скакали птицы, но разве что смогла разглядеть красновато оранжевый хвост горихвостки и расслышать её пронзительную, громкую трель, к которой, как в лесном хоре, побавлялись тихое чириканье малиновки и свист желтокрылой иволги. Всех этих птиц, выросшая в деревне девушка, угадывала по звукам, но никогда не слышала их всех вместе. С наслаждением заслушиваясь умиротворяющими звуками леса, она прижала ладонь к груди, закрывая глаза. Как не хватало ей этого спокойствия, которого можно было обрести только во сне. Её душа словно расцветала под эти дивные звуки, освобождалась от тяжести тревог и волнений. Она могла наконец-то отдохнуть и расслабиться, а птицы, как будто желая угодить ей, распелись ещё охотнее, сливаясь в единую чудесную песню, которую, при всём желании, не удасться повторить наяву. Вся эта атмосфера навевала тёплые воспоминания о родном доме, о бескрайних полях, о просторе, так не похожем на городскую, повторяющуюся изо дня в день, жизнь. Казалось, она могла простоять на опушке ещё очень долго, греясь в ласковых солнечных лучах, которые разбегались по её таким же светлым волосам, переливаясь и искрясь. Никуда не хотелось уходить. Не понимая, где она и как тут оказалась, она просто хотела, чтобы это всепоглощающее умиротворение продлилось чуть дольше. «Твиииить!» Алори открыла глаза, следя за черной стрелкой кружащей над её головой. Маленькая беспокойная птичка, вереща и щёлкая, бесшумно описывала над ней круги так быстро, что девушка не сразу поняла что эта пичужка — береговая ласточка, невесть каким образом попавшая в чащу леса, где они не гнездятся и не питаются. «Должно быть заблудилась и перепугалась до смерти» — подумала она. Но красногрудая стрекотунья и не думала улетать, продолжая носиться по воздуху, не покидая поляны, когда в любой момент могла выпорхнуть поднявшись выше, благо, деревья росли не так так густо, чтобы она зацепилась за них крыльями. Вместо этого птица плавно опустилась к девушке и уселась на её указательный палец, сжимая его своими крохотными чёрными лапками, когда Алори осторожно подняла руку, не ожидая, что малышка примет её приглашение. Когда ласточка удобнее расположилась на её пальце, девушка поднесла запястье ближе к лицу, чтобы рассмотреть птицу. Головка ласточки вертелась из стороны в стороны, она тоже внимательно наблюдала за девушкой, покачивая длинным хвостом, сохраняя равновесие, и щебетала, подрагивая сложенными крыльями. «Чиииф! Твить!» повторила птичка, отряхиваясь. Алори улыбнулась и осторожно пальцем левой руки, едва касаясь оперения, погладила её гладкую тёплую спинку. Ласточка не улетала, чем ещё больше удивляла её. Эти пугливые пташки, хоть и селятся рядом с человеком, порой, устраивая свои гнезда прямо под крышами домов и сараев, очень осторожные и просто так не подпускают к себе. Девушке приходилось несколько раз выхаживать раненых птиц и только в этом случае она могла спокойно взять их в руки. У этой же чёрно-белой ласточки, похоже, всё было впорядке. «Что же ты здесь забыла?..» — спросила про себя Алори. — «Отбилась от своих?» «Чииииф!» Оттолкнувшись лапками от её руки, ласточка взлетела, закружив вокруг девушки, и, пронзительно крикнув, унеслась в лесную чащу, ловко маневрируя между деревьев. Вновь оставшись наедине с лесом, не спеша, Алори продолжила идти в том же направлении, куда улетела птица. Полог леса словно расступался перед ней и она ничего не боясь, смело двинулась вперёд, не переставая дивиться красоте места, в которое сновидение затянуло её. *** Боль. Единственное, что существовало сейчас в его сознании. Нестерпимая, сжигающая изнутри каждую клетку его тела. От неё не получалось сбежать и спрятаться. Он был с ней единым целым. Так же, как когда-то слился воедино с Цербером. Но даже тогда не было так больно, как сейчас. Ричард, лежа на боку, не мог пошевелиться и понять, жив ли он и где находится. Пока что только боль хоть как-то оправдывала его существование. Мёртвым не может быть так больно. Шум воды стоял в ушах. А может, так шумела его собственная кровь, всё ещё гоняемая сердцем по израненному, еле живому телу? Яркими всполохами в его разуме, как в свете молний, возникали образы Орфа, несщадно рвущего на части его тело. Он как будто видел всё со стороны, а потому, чётко осознал, как жалко выглядела эта попытка противиться воле адского зверя. Всё было ещё хуже, чем в первую стычку, на горе. Тогда, до того как Орф вышвырнул его из сна в реальность, Ричард хотя бы смог изрядно потрепать его и непременно смог бы победить, умей он сражаться в шкуре пса лучше. А теперь… где он теперь? Где Орф? Почему не продолжает истязать его? Ведь сейчас он как никогда беспомощен и не может подняться. Может, он уже не там? Не в сумрачном лесу? Тогда откуда эти журчащие звуки? Неужели эта боль перешла к нему из сна и сейчас он лежит весь в крови на своей кровати? Могло ли случиться такое? Мысли оживляли потухший разум и, стараясь осознать, где он находится, усилием воли, Ричард постарался сжать руку, лежащую перед ним в кулак. Он чувствовал ее, но желаемое движение не произошло. Вместо этого он ощутил как шелестит что-то, под его едва дернувшейся в судороге конечностью. Ричард всё ещё не мог открыть глаза, но уже чувствовал сквозь веки, что пространство вокруг залито светом: раздражающим и вездесущим, заставляющим прищурить глаза и побуждающим наконец-то открыть их. Ричард тяжело дышал. Рёбра, словно бы опоясали железные обручи, не давая вдохнуть полной грудью и начиная задыхаться, он всеми силами постарался перевернуться на живот и едва сделав это, пожалел. Новая волна боли накатила на него, стоило ему лишь привыкнуть к той, которая уже имелась. Искалеченная задняя нога была подогнута под телом под неправильным углом, из-за сломанной кости, которую перегрыз Орф. С хрипом выдохнув, Ричард приоткрыл глаза и увидел лежащую перед ним чёрную растрепанную лапу. Всё ещё сон… Он всё ещё пес… Почему он не вернулся обратно, когда проиграл бой? Почему спит так долго? Как можно не проснуться от такой дьявольской муки? «Значит… эта тварь тоже где-то здесь…» — подумал он, оскалившись и рыча, на случай, если Орф и правда рядом. Даже если у него нет шансов, он не позволит просто так напасть на себя. Но ничего не происходило. Похоже, адская тварь попросту бросила его умирать, не считая, что он достоин погибнуть с честью в бою. Орф оставил его здесь, как какой-то мусор. Несколько раз моргнув, Ричард увидел синее ясное небо и солнце, палящее над ним. Журчание воды принадлежало реке, которая, похоже, и вынесла его на этот неизвестный берег. Он не помнил, чтобы в его снах хоть однажды присутствовало солнце и тепло. Всё это никак не вязалось с наваждением, навеянным адским псом. Постепенно привыкая к боли в рёбрах, отдаваемых в левую бочину, откуда Орф выдрал ему кусок плоти и шкуры, висевшей на нем, как порванный карман на куртке, он осторожно упёрся на целую, переднюю лапу, подбирая прокушенную. Ричард поднялся перед, но тут же свалился на песок, не справившись с задними лапами, одной из которых он не мог пошевелить. Голова упала вниз, больно воткнувшись во влажный песок чёрным, носом он зарычал от досады. Впервые Ричард попал в такую ситуацию, не рассматривая даже, что подобное возможно. Сейчас он должен был проснуться дома, слышать отголоски сражения, злиться на себя за проигрыш, но не лежать в неизвестном месте, не зная, что произойдёт дальше. Чтобы понять что-то, он должен непременно подняться, пока ещё жив. Переведя дух, дыша через открытую пасть, он сделал ещё одну попытку, на этот раз подключив заднюю, нетронутую лапу, и, закачавшись, всё же устоял на двух лапах: задней левой и передней правой. Правая задняя, как только тело приподнялось над землей, безвольно повисла. Ричард опустил голову, тяжело выдыхая. Ломота в костях сковывала любое движение. Шерсть, всклоченная, стояла на нём клоками, частично отмытая водой, но всё ещё в засохших на солнце кровавых корках. Подняв морду, пес осмотрелся, никак не представляя, как далеко отнесло его течение и можно ли считать сумрачный лес хоть как то связаным с этим местом? Он даже не мог представить путь, по которому может вернуться домой, никогда не задумываясь о том, как это происходит. Что-то пошло не так. Произошло что-то, из-за чего он не смог сбросить свою звериную шкуру. А что если теперь он навсегда останется псом? Рич фыркнул, поведя головой. Нет, такого не могло быть. Всё это время он старался освободиться от демона внутри себя, и вовсе не думал о том, как стать похожим на него. Должен был быть какой-то выход, какая-то возможность вернуться назад. Он и думать не хотел, что произойдёт, если этого не случится. Приноравливаясь к новому болевому порогу, пёс повернул голову, посмотреть на свою искалеченную конечность, на которой и живого места не осталось. Шерсть и кожа повисла на ней рваными клоками, из-под которых торчали искромсанные куски мяса и желтым глянцем светился толстый осколок бедреной кости. По сути, вся лапа держалась теперь только на том, что осталось от мышц и больше никакого толку от неё не было. Но несмотря на плачевное состояние, нервный импульс всё ещё пробегал по мышце, отчего та слабо подрагивала. От движения, потревоженные раны начали снова наполняться кровью, багровея на глазах. Передняя лапа, тоже поломанная, была в куда лучшем состоянии, однако опираться на неё тоже было нельзя. Кап Кап Кровь полилась из того, что осталось от правого уха, которое оторвал Орф. Оставаться тут было нельзя. Как-то, но он должен был найти возможность попасть домой. Никаких планов у Ричарда не было. Никаких предположений — тоже. Речка за его спиной журчала и переливалась на солнце, убегая вдаль. Единственный путь для себя, который увидел пёс — стоящий на берегу лес, которого ранее он никогда не видел. Нужно было идти, нужно было идти хоть куда-то, но не оставаться на месте. Кто знает, сколько он протянет с такими ранами и может ли умереть от них во сне. И умрет ли наяву, если не успеет вернуться? Он не понимал ничего, не мог думать над этим. Какой-то непреодолимый инстинкт толкал его вперёд, и, ковыляя, оставляя за собой кровавый след от волочившейся за ним лапы, Ричард подчинялся ему. Не сосредоточься всё его естество на боли, он неприменно испытал весь ужас происходящего и неизвестность, которую не мог предугадать в мире, где он ни на что не влиял, где все его попытки что-то исправить шли прахом. Собака, роняя на каждом шагу капающую из открытой пасти слюну, спотыкалась на кочках, которых в лесу стало только больше, но зато тут было немного прохладнее. Кровь, сочащаяся из уха, снова начала заливать морду, скользя по ней тёплыми ручейками, набегая на глаза, но пёс, хрипя и задыхаясь, смахивал её, тряся головой, забрызгивая на своём пути широкие листья, по которым проходил. Глаза начали подрагивать от усталости, хоть он прошёл совсем немного, едва углубившись в лесную чащу, громко пробивая себе дорогу через подлесок. Встречающиеся на пути ветки кустов больно впивались в бока и морду. Он был совершенно один, застрял между мирами и теперь мог никогда не вернуться назад. С охотой вступая в бой, он не ожидал что всё обернётся так, зная, что в случае проигрыша, просто вернётся за реваншем, но похоже знал слишком мало о своих снах и, положившись на свою осведомлённость, совершил крупную ошибку, возможно крупнейшую в своей жизни, в которой винить мог только себя. Остановившись, Ричард пригнулся к земле, переводя дух, но не ложась, зная, что стоит ему это сделать — и он больше никогда не поднимется. Лес кишмя кишел живностью: по веткам прыгали птицы, раздражая своим назойливым пением, где-то в кустах шелестела землеройка, по стволам деревьев туда-сюда бегали шустрые белки. Все эти звуки мешали его слуху, который всё ещё звенел, отдаваясь в голове протяжными отзвуками. С хриплым рыком, еле живой, он вновь заковылял через чащу, по пути несколько раз теряя равновесие, припадая на задние лапы, но все равно, ползком продвигался вперед. Алори остановилась, услышав впереди, за кустами, где кончалась поляна, громкий хруст веток и рычание какого-то крупного зверя. Стоило ей осознать это, как ласкающие её слух птичьи трели умолкли, и пернатые с испуганными криками сорвались с веток и улетели, оставляя её наедине с опасностью. Мгновенно то умиротворение, с которым она прибывала во сне, испарилось. Неужели снова хороший, спокойный сон превращается в кошмар, и ей придётся встретиться с трёхголовым монстром ещё раз? Девушка успела забыть о своих ужасах, связанных с Цербером и не желала сталкиваться с ними снова. В страхе, она медленно попятилась назад. На открытой поляне было негде спрятаться. Рычание повторилось, на этот раз ближе, и сразу после раздался тяжелый звук удара, от которого земля под ногами содрогнулась, а зверь, на этот раз, издал хрип. После этого, на несколько мгновений, всё затихло, и вот, впереди, за деревьями, Алори увидела чёрный раскачивающийся силуэт и, открыв рот от шока, наблюдала за тем, как на краю поляны, еле держащийся на дрожащих лапах, остановился огромный чёрный пёс, точь в точь Цербер, если убрать у него две головы. Вид у него был ужасный: чёрная шкура местами свисала с боков, переднюю лапу пёс держал навесу, явно не опираясь на неё, а задняя, так неестественно отходила в бок, лежа на земле и оставля за собой примятый кровавый след, что девушка забыла про свой страх, ожидая встречи с монстром, а на деле видя перед собой пусть и исполинского, но сильно раненого пса. Кровь капала с его морды, тягучими, длинными ручьями, сворачиваясь, превращаясь в чёрные сгустки. Её источником было порванное ухо, точнее то, что от него осталось. Не подходя близко, девушке даже показалось, что ухо вовсе отсутствует. Собака, открывая и закрывая пасть под ритм дыхания, уставилась на Алори, мутными светло-карими глазами. Алори ни с чем не могла их спутать. Ахнув, она прижала ладонь к губам. Однажды она уже испытывала подобные чувства во сне. Возможно, глупо было так доверять своим ощущениям, но она не могла противиться им. Она всё ещё не помнила, что находится во сне, а потому не могла воспринимать вид изнуренного зверя несерьезно, видя в нём своего возлюбленного, истекающего кровью. — Ричард… — прошептала она, и на её глазах появились слезы. — Ричард! Это ты? Пёс закрыл пасть и уже осмысленнее взглянул на неё сверху-вниз, моргая от наплывающей на глаза крови, невольно покачивая головой, которая начала тяжелять, тянув его к земле. Но Ричард вновь и вновь вздергивал её, отчего тяжелые красные капли градом летели на землю. Силы покидали его. Голова кружилась, а звуки сливались в сплошную какофонию, в которую вплетался и голос девушки. Потеряв слишком много крови, он чувствовал, как тяжелеют его лапы, на которых он с неимоверной силы воли, добрался до поляны. «Что… что она делает здесь? Как попала в мой сон? Она… тоже навождение?..» Мысли уже не подчинялись ему, а мир начинал расплываться перед глазами в белую дымку. Какая разница, как она попала сюда. Главное, он был уже не один. Пусть и не могла помочь ему. Больше всего он не ожидал увидеть здесь именно её. Подобный факт должен был удивить его куда сильнее, но он попросту не мог сосредотачивать на чём-то внимание слишком долго. Он старался держаться, не терять сознание, боясь, что это будет настоящим концом, цепляясь за жизнь до последнего, когда по лапам поднимаясь вверх от пальцев до локтей начал пробегать холодок и покалывание. Голова невольно упала ниже, и никакими усилиями Ричард уже не мог поднять её, как будто упираясь затылком в невидимую преграду. — Ричард! «Где ты?» — хотел позвать он единственного человека, которым неведомым образом оказался здесь, но тьма опустилась на глаза. Шаг… второй… третий Он рухнул, опрокинувшись набок, всё ещё дыша, рефлекторно двигая передней лапой, тщетно стараясь опереться на неё, чтобы подняться. Алори, отойдя от потрясения, подбежала к собаке, присаживаясь рядом с её мордой, мокрой от крови, и, не боясь испачкаться, обняла его за шею. Лёгкое голубое платьице тут же пропиталось его кровью. Она не знала, как объяснить свои чувства, но ни на секунду не сомневалась, что это израненное всклоченное существо и есть Ричард. Но что же с ним произошло? Кто мог сделать такое? Глаза пса были закрыты, и девушка, трясясь от ужаса за него, с облегчением уловила тяжелое, медленное дыхание. Чёрный бок опускался и опадал. Ричард пытался вернуть себе контроль над окаменевшим телом, но всё, что мог, только чувствовать боль и прикосновения рук Алори к своей шерсти на шее и тепло от её рук, которыми она сгоняла кровь, залившую глаза. «Почему… она не боится меня… Как узнала, что… это я…» — с перерывом в словах мысленно вопрошал он и, напрягая лёгкие, которые и без того уже не справлялись с работой. Он хотел бы произнести тоже самое вслух, однако вместо фразы из его пасти донеслось лишь жалобное скуление, протяжное и молящее. Он даже не сразу понял, что эти звуки принадлежат ему. — Больно, да? — прошептала девушка, глотая слезы, и её руки ещё раз нежно обняли его за шею. — Что случилось с тобой? Кто это сделал? Ричард, пожалуйста, держись! Ты слышишь меня? Несмотря на такое действо, изнеможённое тело не испытало неудобства. Наоборот, что-то тёплое начало разливаться по его телу от неё, всё дальше и дальше, медленно прогревая его, стирая боль, оставляя на её месте какое-то иступление, что было похоже на анестезию, в то время как мозг всё не понимал происходящее. Несомненно, она не могла излечить его раны простым прикосновением, но уже то, что она была рядом, каким-то чудесным образом, приносило ему облегчение и спокойствие. Он не верил, что кто-то мог узнать его в этом образе. Да и с чего бы ей, той, на которую он, по злобе своей, спускал всех собак, срывал на ней свой гнев, помогать ему. Разве он заслужил помощи от кого-то, разве он мог просить у неё помощи? Он не посмел бы. Но почему-то, девушка не уходила. С закрытыми глазами Ричард чувствовал, что она рядом, не покинула его. Страх остаться тут навсегда очень медленно, но всё же, начал утихать. Теперь он по крайней мере не был одинок в своём кошмаре. Кошмаре, который стал светлее, с появлением в нём этой девушки. Лежать на зелёной поляне, под ясным небом, в тепле, намного лучше, чем если бы он остался совсем один в сумеречном лесу. Алори дрожащими руками, давясь слезами, перепачканая собачьей кровью с ног до головы, чувствуя этот удушающий запах железа и ощущая соль на губах, не зная, что делать и как ему помочь, прижималась к жёсткой шерсти пса, с трепетом замирая от каждого его вдоха. Она растерялась, совсем не зная, как помочь ему, не ожидая, что такое произойдёт с ней. Взглянув на заднюю лапу пса, девушка ужаснулась ещё больше, не сдержав испуганный резкий вздох. И как он только двигался с такими ранами? Пёс слабо дернулся, пронзённый неподвластный ему судорогой. Руки Алори с противным хлюпаньем прижимались к шее собаки. Из-под пальцев начала просачиваться кровь. Боже, он весь был в крови, словно окунулся в неё целиком, от носа до хвоста. Он ведь не мог, не мог умереть здесь? Это ведь… — Это сон! — крикнула она, срывающимся голосом, на волоске от истерики от одной только мысли, что могла потерять его, даже здесь, в сновидениях. — Прошу, проснись, Ричард! Проснись! — девушка ещё сильнее прижалась к нему, словно бы таким образом могла перенять хоть часть его страданий. «Проснуться… Как мне проснуться…» Пёс слабо дёрнулся, когда на его морды коснулось что-то мокрое и тёплое и, прислушавшись, он понял. Это её слезы. Которые по ощущениям жгли куда сильнее, чем его собственная кровь. Он и не знал, что слёзы могут быть такими горячими. Алори громко всхлипнула и от этого звука Ричард дёрнул ухом, наморщив нос от неприятного чувства, которое ощутил в груди. Оно было совсем не похоже на ту физическую боль, которую он испытывал уже долгое время, но вместе с тем на фоне угасающей боли от ран, новая вспыхнула огнём у него внутри, заставляя сердце сжаться и биться медленее, как в тисках. Каким-то образом это новое, горькое ощущение, было связано с девушкой и тем, как она убивалась над ним. Почему-то, ему стало невыносимо на душе, слушая её плачь. Если бы мог он сбежал от этих звуков на край света или зажал бы уши руками, будь у него руки… «Не плачь…» — хотелось сказать ему. — «Мне больно…» И опять вместо слов, которые он, наверное, никогда не произнёс бы в реальности — горестный вой, уже сильнее прежнего, вырвался у него из пасти. Тоже молящий, как и её просьбы проснуться, тоже призывающий, неизвестно чем побудивший его почувствовать боль девушки. Вой, заставивший забыть о ранах, прося не делать ему больно своими слезами. Это было невыносимо. Пусть лучше его сотни лет терзает в зубах Орф, как охотничий пёс пойманного фазана, но этого он не мог стерпеть. Он мог зарычать, не в силах вытерпеть, то, что вмиг перекрыло все муки его физического тела, но боялся испугать её и без того перепуганную до смерти. Но она не понимала его, не понимала, чего он хочет. Искупление продолжало разливаться по его телу. Ричард сжал зубы, борясь сам с собой, но никак не мог погасить то пламя, бушующее в груди. Ведь Алори так и не успокаивалась и слезы продолжали литься на его черную шерсть, как горячие искры от огня, обжигая его кожу. Сознание, достигнув пика своих возможностей, начало таять и он медленно провалился в небытие, горя изнутри, беззвучно воя от этого жара. Никакое адское пекло не могло сравниться с этим. Девушка не покидала его и в последние секунды своего сознания Ричард слышал её надрывающийся, полный слёз, голос: — Ричард! Проснись!