Life Time 3

Ричард резко открыл глаза. Тишину темной комнаты нарушило его тяжелое, судорожное дыхание, словно он вынырнул из воды. Приподнявшись на локтях, парень, часто моргая, бросал быстрые взгляды на обстановку своей комнаты, ещё не понимая, где находится, схватил край одеяла и отбросил его. Под ним не было крови. Только чистая белая простынь, в то время, когда парень был готов увидеть пропитанные собственной кровью ткань и своё разорванное на части тело. Он весь взопрел, пот стекал по его лицу, кровь прилила к вискам, пульсируя в жилах. Убедившись наконец, что он дома и никакие последствия схватки с Орфом не перенесены в реальность, и сам демон не последовал вслед за ним, с тяжелым выдохом облегчения Ричард рухнул обратно на кровать, отчего та тихо скрипнула, а его тело слабо качнулось на матрасе. Этот кошмар наконец-то закончился. Парень закрыл глаза локтем правой руки, понемногу приходя в себя. Он уже и не надеялся вернуться домой, решив, что это очередная хитрость Орфа: не дать ему времени на новую попытку и навсегда оставить там, где у него не было шанса прийти в себя. Ричард сжал зубы от досады. Что он сделал не так? Почему, сколько бы не пытался, демон не уступал ему? Неужели его душа слишком ценна, чтобы адская тварь оставила его в покое? И что продолжает их связывать? Ведь он давно уже отрёкся от всего, что было общим между ним и его монстром, и если попадал в сумрачный лес, то только для того, чтобы покончить с Орфом. Он больше не преследовал никаких целей, он больше не убивал во сне, не хотел вновь превратиться в Цербера, не испытывал больше никакого влечения к кровавой охоте. Сколько ещё ему придётся пытаться? И имеет ли это смысл? Быть может, он слишком поспешил с выводами, уверенный в том, что демон — лишь часть его самого, от которой можно избавиться, как от дурной привычки, напрочь забывая о том, откуда явился к нему этот тёмный гость. Сливаясь с ним в одно целое, он всё равно оставался демоном, существом, куда более могущественным, чем человек, и Ричарду стоило учитывать это, помня, что именно Цербер подчинил его себе и только после, когда парень принял его, дал возможность пользоваться своей силой. Ни один из использованных парнем методов не помог приблизиться к цели. Орф как будто знал о том, чего хотел Ричард, играясь с ним как кошка с мышкой, делал видимость того, что шанс выиграть есть, но стоило чёрному псы всерьёз вцепиться в эту возможность, как двухголовый тут же отсекал все пути на подходы к заветной мечте. Ни разу он не позволил себе нанести смертельную рану и скорее всего, знал, что упав в реку, парень выживет, решив таким образом преподать ему жестокий урок о том, что случается с дерзким человечком, который возомнил себя могущественней сил ада. Ричард медленно выдохнул. Сердцебиение пришло к нормальному ритму, жар отлил от кожи и на его место пришёл озноб. Тело исступленно отзывалось болью, стоило ему пошевелиться. Эта боль была похоже на ощущение от удара или растяжение, словно бы мышцы сокращались медленнее, чем обычно, утомлённые от долгой физической работы. Противясь ей, парень перевернулся на бок, а после сел на краю кровати, зажмурился, дотрагиваясь ладонью до затылка, где от произведённого действия вдруг возникла острая боль. Сегодня он лёг спать раньше, чем обычно, а потому не удивился, когда поблескивающие в темноте стрелки настенных часов показали ему всего лишь два часа ночи. Значит, такое большое количество событий его кошмара заняло всего лишь несколько часов. По своим собственным ощущениям он мог бы сказать: с того момента, как он заснул, до его судорожного пробуждения прошла как минимум вечность. Болезненный спазм прошёл и парень тяжело поднялся на ноги. В памяти всё ещё была картина его разорванной задней лапы и он интуитивно боялся, что встав на ноги, упадёт. Но этого не произошло, хоть ноги прогнулись в коленях, словно Ричард не поднимался с постели уже долгое время. Ему понадобилось несколько шагов, чтобы разогнать кровь по венам и вернуть себе привычное ощущение, а мышцам — подвижность. Он был дома, в реальности, где Орфу не было места. Конечно, он должен был радоваться этому, но не мог. Его ночные похождения не имели никакого смысла. Ричард ни на йоту не приблизился к желаемому результату и уже не знал, что предпринять. Создавалось впечатление, что ему и вовсе не удастся сделать это. Могло ли статься так, что адский пёс не оставит его в покое? Уперевшись руками в широкий пустой белый подоконник, Ричард склонил голову, тряхнув всклокоченными волосами, отгоняя от себя нехорошие мысли. Такого быть не могло. Он отказывался в это верить. Возможно, он бы смирился, если бы был уверен, что монстр всегда присутствовал рядом. Но это было вовсе не так! У него была и другая, когда-то давно. А значит он мог вернуться к ней и избавиться от своих кошмаров. Даже если цена этому будет слишком высока. Он прислушался. Не разбудил ли он кого из домашних? Комната родителей находилась слишком далеко, чтобы они услышали его, а вот сестра через стенку вполне могла заподозрить что-то неладное. Но похоже, зря переживал: такой глубокой ночью вся семья уже видела десятый сон. Все. Кроме него самого. Ричард поднял голову, посмотрев через окно на залитый лунным светом город. Тихий и безмятежный, ничуть не подходящий к его собственному состоянию. Снаружи прошёл мелкий дождь: дорожка к дому потемнела от влаги, а ровно подстриженный газон искрился под светом высокого уличного фонаря. В комнате было душно от спертого воздуха: парень забыл открыть перед сном окно, как это делал обычно, не ожидая от себя, что заснёт так быстро. Повернув ручку окна и с силой дернув её на себя, он распахнул его, впуская в помещение сквозняк, от которого занавески заходили ходуном. С жадностью, молодой человек вдохнул полной грудью, закрывая глаза, когда ветер колыхнул его волосы, наслаждаясь этим прикосновением холода к своей коже. Фиаско, которое он потерпел сегодня, не могло отпустить так сразу, являясь для Ричарда слишком серьёзной проблемой, чтобы отмахнуться от неё. В конце концов, от этого зависело его будущее и то, кем он станет: свободным человеком, с волей, принадлежащей только ему, или же одержимым, сведенным с ума демоном. Но на смену этим мыслям пришли другие, такие же неопределённые и непонятные. Уже второй раз в своём сне он видел Алори. И оба раза с ним происходило что-то странное. В первый — он впервые осознал, что творит. Отправная точка борьбы с Орфом начиналась именно здесь. А во второй, каким-то образом, Алори сначала уняла его боль, но зато потом, заплакав, заставила испытать такое, что Ричард напрягся, вспоминая те ощущения. Они были непохожи на то, что он испытывал ранее. Никогда прежде его сердце не сжималось так от непонятной нефизической боли. И что бы это ни было — он не хотел испытать это снова. Возможно всё объясняется сном. Чего там только не может быть. Стоит ли удивляться новым ощущениям, если он сам становится огромным чёрным псом? Парень усмехнулся своему же смятению. Имеет значение только Орф и его цель. Всё остальное — навеянные глупости. Невозможно, чтобы Алори действительно была там. Это всего лишь его разыгравшееся воображение воссоздало её, как человека, с которым Ричард тесно общался в последнее время. Он боялся остаться один в кошмаре, вот сознание и поставило ему компаньона, только и всего. Такое объяснение его вполне устраивало. Парень выпрямился, отходя от окна, следуя мимо письменного стола к двери. В горле пересохло и он собирался выпить стакан воды перед тем, как снова вернуться в кровать. Следует постараться выспаться. Скорее всего уже утром, Штаб вернётся к своему обычному распорядку и работы станет больше. Он положил руку на ручку двери, готовый распахнуть её, но замер, неожиданно вспомнив еще одну деталь своего сна. Голос, прикосновения, слезы… Всё это было слишком реальным, слишком похожим на Алори, ту, которую он знал. Это сейчас он понимал, что сон — есть сон. Но там… он ведь… Чёрт, да он ведь даже не задался мыслью, что это не она. Но всё же, действовала девушка совсем не так, как он ожидал, не так, как мог воссоздать в своём видении. Разве он мог подумать, что она не убежит от огромного, залитого кровью, пса? Разве он мог допустить хоть одну мысль, что она станет оплакивать его? И боль, которую он испытал, возникла из-за Алори. Не мог же он сам сделать себе больно? Может ли быть такое, что девушка действительно была там? Что их сны как-то соединились между собой? Это бы объяснило переход из сумрачного леса в лес живой и светлый, в котором Ричард никогда не был и уж точно, который не мог придумать. Он не был в силах создавать эти необычные, необъяснимые миры. В кошмарах этим управлял Орф, но он не стал бы создавать ничего подобное месту, в котором нашёл себя Ричард, после того, как его скинули в реку. Его собственная теория рушилась, не выдерживая новых, открывшихся ему фактов. Вопросов стало ещё больше. Наверное, сегодня, он всё-таки не сможет заснуть… *** Ева, не торопясь, направлялась к учебному кабинету на третьем этаже. Согласно расписанию, сейчас у её группы был профильный предмет — разведка. К нему Мустанг смогла подготовиться только устно. Она пробовала записать объемный конспект, но уже на пятом предложении запястье начало болеть сильнее и, не решившись напрягать и без того больные руки, девушка отложила ручку. К счастью, никто дома не заметил её рук. Бинты, как ей и наказал Ник, она сняла и смыла прилипшее в коже зелёное месиво холодной водой. Весь сок, который только был в листочках полыни, впитался в кожу. Разглядывая синяки, Ева так и не увидела изменений, зато уже утром, на следующий день, сразу почувствовала облегчение. Конечно, за такое короткое время чудесного исцеления произойти не могло, но она уже смогла осторожно опираться на руки, а позже ещё и заметила, что может держать в руке вилку так, что за завтраком в кругу семьи ни у кого не возникло никаких подозрений насчёт того, что скрывает Ева под своими рукавами. Вечером ей удалось избежать внимания матери. Девушке посчастливилось вернуться домой раньше, чем она, и когда мама зашла в комнату дочери, чтобы позвать к ужину, девушка сказала, что уже успела поесть до её прихода и отказалась спускаться вниз. Риза не стала спорить с ней, поскольку Ева частенько поступала так. Порой она и вовсе пропускала ужин и со временем, миссис Мустанг смирилась с предпочтениями дочери. В конце концов, спорить с ней было бесполезно. Если какие-то волнения у Ризы и возникли, то утром они развеялись, когда Ева вместе со всеми сидела за столом, правда вышла из-за него быстрее всех, сказав, что спешит в академию на важную проверочную работу и убежала так быстро, что Риза даже не успела спросить на какую именно, чтобы пожелать удачи. Ева понимала, что долго обманывать мать не получится, и молилась о том, чтобы синяки поскорее побледнели. Тогда она сможет сказать, что ударилась или придумать что-то ещё. А пока приходилось выкручиваться любыми способами, скрывая от семьи свои проблемы, которые уже, похоже не будут беспокоить её. Она не знала, что именно произошло, когда они с Ником сбежали вместе, но была абсолютно уверена в том, что сказал ей кинолог. Конрад больше не посмеет её и пальцем тронуть. Идя по коридору, к нужному кабинету, Ева не могла не заметить то, как на неё смотрят стоявшие у стен кадеты. Кто-то, проходя мимо, даже останавливался и оборачивался. Молодые люди, всегда надоедавшие ей знаками внимания, теперь, увидев её отводили взгляд или вовсе отходили в сторону, а девушки начинали оживлённо шептаться, косясь на неё. Кто-то удивлённо, кто-то с восхищением, а кто-то даже с неприязнью во взгляде. Мустанг невольно вжала голову в плечи под этими взглядами. Она и так часто находилась в центре внимания из-за своего происхождения и привыкла к этому, но сегодня, казалось, взгляды абсолютно всех были прикованы к ней. Она уже начала думать, что у неё что то на голове или одежде, или может быть, она как-то не так собрала волосы. Должно же было быть что-то, на что все вокруг так странно реагируют? Сконфуженно нахмурившись, стараясь не замечать того, что происходит вокруг, Ева, опустив голову, переступила порог кабинета, где её буквально сразу громко окликнули по имени. Та и опомниться не успела, как налетевшая на неё Фиона, схватила её за руку и поволокла через весь кабинет, между рядов пустых парт к самой последней, где они всегда и сидели. Кроме них на первых рядах сидели пара кадетов-парней, которые быстро провели девушек глазами и продолжили беседу, но Ева заметила, что один из них, то и дело косился назад, но вряд ли мог что-либо услышать. Мустанг, ещё не совсем понимая, что происходит, опустилась на своё место, куда её усадила подруга, надавив на плечи и сама оказалась рядом, сквозь стёкла очков возбуждённо смотря на неё с живым блеском в глазах. — Наконец-то ты пришла! Ева удивлённо заморгала. Всегда спокойная и тихая Хельден вела себя слишком энергично и несдержанно, оттого, Ева не сразу поняла, что произошло с ней. Фиона на мгновение замерла, оглядев полупустое помещение. Большинство кадетов предпочитали до начала занятия оставаться снаружи, заполняя весь коридор и потому, никто не мог помешать их разговору, но подруга всё равно, стараясь сдержать восхищённый возглас, нагнулась к парте и тихо прошептала: — Рассказывай! Скорее рассказывай! Что было когда вы ушли? — А… ты об этом… — успокоившись, выдохнула Ева, медленно стаскивая с плеча сумку, открывая её и выкладывая на парту учебники. Парень на первой парте обернулся, но встретившись взглядом с Фионой, резко принял первоначальную позу, подперев голову рукой, словно ничего и не произошло. Хельден тихо захихикала. — Видишь? Вся академия на ушах. Уже все знают о том, что произошло! — К… как это все?! — шокировано переспросила Мустанг и едва не подпрыгнула на стуле, округлив глаза, взглянула на Фиону и сердито зашипела. — Ты что, кому-то рассказала?! — Я?! Нет конечно! Не я одна была свидетелем. Это первокурсники всё разболтали. Ты не представляешь, что здесь творилось. Не припомню чтобы в академии было так шумно. Невольно Еву прошиб холодный пот. Полностью растворившись в воспоминаниях о Нике и о том, как они провели время вместе, она напрочь забыла о том, что такое происшествие будет иметь последствия для всех, и если шумиха дойдет до директора — он может привлечь к разбирательствам и родителей кадетов, из-за которых всё и случилось. Если так, то всё пропало. Такое её отец терпеть не станет и, вмешавшись, пройдётся по всем участникам происшествия, посмевших тронуть его дочь. Но если так, отец не мог ничего ей не сказать, если уж, по словам Фионы разборки были именно вчера. По её виду можно было сказать, что ничего страшного не произошло. Зная как Ева старательно скрывает это от посторонних, Хельден просто не могла выглядеть такой беззаботной, словно всё разрешилось самым удачным образом. Их директор, отставной полковник Форман, суровый пожилой мужчина, никогда не отличался особой сговорчивостью и был строг ко всем, кто нарушал внутренние порядки академии. Впрочем, Еве слабо верилось, что Конрад хоть когда-то получал порицание за свои проступки. В таком случае, Форману пришлось бы связываться с его отцом, генералом, пока что не отставным, а зная характер отца и сына — директор не стал бы наживать себе проблемы. Здесь, как и везде, действовала простая схема. Именитых учащихся старались не привлекать к конфликтам, заминая всё в стенах учебного заведения. Такой вариант вполне бы устроил Еву. Она не хотела огласки. Ей не нужны были извинения Конрада. Она даже видеть его не хотела. Достаточно того, чтобы он и его дружки больше никогда не приближались к ней. Само собой, она была ужасно зла на него за унижение и больные руки, но не до такой степени, чтобы во имя мести дать повод отцу вмешаться. Тогда уж слухов пойдет ещё больше. Ей не понравилось, как на неё глазели сегодня. Страшно подумать, что случится если… Но к счастью, до того, как Ева успела представить себе это, Фиона заговорила сама, тихо, всё ещё нагнувшись к парте. — Не переживай… — успокоила она, когда Ева настороженно, затаив дыхание, посмотрела на нее. — Тебе нечего бояться. А вот Конрад влип по полной… — она медленно выдохнула, чтобы успокоить еще и себя и продолжила. — Когда вы убежали, на шум прибежали преподаватели и они как раз столкнулись с первогодками, которые им всё и рассказали. — Всё?! — снова переспросила Ева. — Совсем всё? Про Ника тоже? Чёрт, ты же знаешь, нельзя, чтобы про него узнали, иначе у него будут проблемы! — Я не знаю говорили ли они про него… — раздосадовано помотала головой Фиона. — Меня не было с ними в тот момент, когда это произошло, — но тут же девушка просияла. — Зато я знаю, что Конрада и его дружков вызывали к директору. Не знаю, о чём они там разговаривали, но вид у всех был не ахти. А у Ригеля и того хуже. Он же весь был грязный как свин. Они ведь ещё и на занятия опоздали. Я видела через окно, когда сидела на паре, как они прятались за углом академии, боялись вернуться обратно, к главному входу, чтобы не нарваться на Шемрока. Должно быть, они так улепётывали, что даже не видели, что вас и след простыл. Об остальном я уже узнала от других. Говорят, скандал был жуткий. Старик Форман ни на шутку взбесился. Скорее всего он испугался до ужаса, что если не уладит всё, то твой отец здесь и камня на камне не оставит. Как думаешь… — Фиона ещё раз подняла голову, когда в кабинет зашли ещё двое парней, бросили скользнули по девушкам взглядом и как ни в чем ни бывало устроились в самом крайнем ряду за третьей партой. — Он мог рассказать твоему папе всё сам? Тебя дома ни о чем не спрашивали? — Нет… — с некоторым облегчением сказала Ева, теперь более-менее понимая, что происходит, и оттого успокаиваясь ещё больше. — Если всё как ты говоришь, тогда это просто невозможно. Если Форман испугался, то он не будет выносить сор из избы… Идиот Конрад… — сквозь зубы процедила она. — Не устрой он всё это — у всех сейчас бы было куда меньше проблем… Что ещё было слышно? Меня кто-то искал? — Я всё сделала, как ты сказала, — ответила она. — Но да. Вот Форман тебя и искал. Наверное, хотел устроить очную ставку, чтобы окончательно покончить с этим. Ему такие проблемы точно не нужны. — Мне они тоже совершенно ни к чему…— продолжала ворчать Ева. — Что ж… это даже к лучшему. Раз он хочет всё замять, пусть так и будет. Фиона открыла рот от удивления, не веря, что Ева произнесла подобное. — То есть?.. Ты… Ты хочешь чтобы ему это сошло с рук?! Ева, он ведь мог… — Знаю… — перебила её Мустанг. — Но от этого ничего не поменяется. Я, конечно, хочу чтобы этот ублюдок ответил из-за то, что натворил, но в таком случае, мой папа об этом узнает. Всё закончилось. Я буду рада обо всём забыть. Она откинулась на спинку стула, прикрыв глаза. Ей уже так надоела эта ситуация, что хотелось только одного — оставить всё в прошлом. Ни к чему помнить такое. Хотя, конечно, в глубине души, девушка осознавала, насколько наивно это желание. Этот страх, который она испытывала, вырываясь из рук спятившего от страсти кадета, она не сможет так просто забыть. Но всё же попытаться было в её силах. Ещё две девушки зашли в кабинет, не пряча любопытного взгляда, посмотрели на Фиону и Еву, переглянулись, о чём-то перешептываясь и, казалось бы с досадой, сели за первую парту, оглядываясь назад. Их не смутил даже раздражённый взгляд Мустанг. Хельден не совсем понимала, что посоветовать подруге. С одной стороны, она могла представить, почему той легче поскорее забыть про поступок Конрада, и его самого. Но с другой стороны, будет ли для этого не признающего поражения, наглого и самовлюбленного парня, хорошим уроком вчерашняя выволочка? Она всем сердцем верила в то, что в его голове есть хоть немного мозгов и разум, так или иначе возьмёт верх над физической силой. Но так ли это на самом деле. Ей не хотелось, чтобы Ева вновь подвергалась опасности. Фиона боялась, что после вчерашнего, Ева будет не в состоянии выйти на учебу, но, похоже, она чувствовала себя неплохо и даже вела себя так же, как и всегда. Ещё не зная всего, Хельден показалось, что именно Ник и был главной причиной того, что Ева перенесла всё легко и даже отказалась от любого предлога наказать Конрада. — Чего они на меня пялятся? — прорычала Ева, смерив одну из однокурсниц злобным взглядом. Подруг среди них у неё не было и эти двое никак не могли иметь с ней ничего общего. Наоборот, большинство кадеток на дух не переносили Еву, поскольку стоило ей появиться где-либо, как взгляды большинства парней были направлены на неё. В глазах многих девушек дочь фюрера, со своим статусом, являлась для них всего лишь соперницей, а сама Ева не собиралась тратить время, чтобы объяснять узколобым девицам, как обстоят дела на самом деле. Порой ей очень хотелось, чтобы хоть кто-то из них побыл в её шкуре хоть один день, чтобы посмотреть, как бы они тогда запели. Они не интересовали её, и тратить время на них она не собиралась. Однако иногда, как сейчас, это переходило всякие границы. Воспитанный человек не станет бестактно глазеть на кого-то. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это неприятно. Фиона проследила за направлением взгляда Евы, после чего выводящая её из себя особа всё же соизволила отвернуться. — А что ты хотела? — пожала плечами Фиона. — Вся академия уже в курсе, что тебя спас красавчик-кинолог, попутно накормив Ригеля землей. Неужели ты думала, что такое пройдёт без последствий. Многие думают, что это действительно твой парень. Вот и поползли слухи. — Надеюсь, ты в них участие не принимаешь? — буркнула Ева, положив локти на стол, стараясь игнорировать снова глазеющую на неё девушку. — Почему всех так интересует чужая жизнь?.. — Нет конечно! — обиженно возразила Фиона. — С чего ты это взяла? Я бы на твоём месте лучше думала о том, что будет если эти слухи выйдут за пределы академии. Не все, но всё же большинство здешних, восприняло это в штыки. Что если твой отец узнает? — Ах, вот почему от меня все шарахаются, — Ева усмехнулась. — То-то я удивилась, что эти приставучие лоботрясы проходу раньше не давали, а теперь и взглянуть на меня боятся. Что ж, если так, пусть думают, что Ник — мой парень. Если моя жизнь после этого станет спокойной — я только «за». А мой отец, даже если, каким-то образом эта чушь дойдет до него, не поверит, пока я сама лично ему не скажу. А слухи, они всегда ходили, мне от них, увы, никуда не деться. Народу же нужно что-то пообсуждать, а правду или нет, это уже дело десятое. Здесь я спокойна. Хельден задумалась — Ну… может, ты и права… Единственные, кто может дать этому ход: это ты и Кон, а он ничего не расскажет. Не в его характере во всеуслышание заявлять, что его, сына генерала, отделал, как малолетку, кинолог. Он скорее жука проглотит, чем пойдёт на такое. Скорее всего сделает вид, что ничего не произошло. Да и наказывать Форман его сильно не станет, иначе папочка прознает и сам будет во всём разбираться. И тогда старик будет свою отставку доживать уже в других местах… — она села ровнее, поправляя очки. — Ты меня немного успокоила. Я беспокоилась, что всё закончится плохо. Надеюсь, Ник тоже не пострадает… — Никто не знает его фамилии, — заявила Мустанг. — На все сто есть, это слова первокурсников. Кон будет молчать об этом как рыба. Тем более, если Форман успел объяснить ему, чем грозят проблемы с фюрером. Странно, что это делает он, а не его папаша. Но, лучше уж поздно чем никогда… давай больше не будем об этом? — попросила Ева, поморщившись, и потёрла лоб пальцами. — У меня уже голова болеть начинает… — Твои руки… — невольно перенесла своё внимание Фиона. — Уже не болят? Он так схватил тебя… Девушка молча расстегнула пуговицы на рукавах, подняв их выше и показала подруге свои запястья. Они всё ещё оставляли желать лучшего, но чернота постепенно становилась блёклой, а кожа из синевы, начинала отливать желтизной, что говорило о хорошем заживлении. Она пыталась сама лечить синяки, но все мази не могли сравниться с простым, но эффективным лекарством Николаса. У неё на душе стало теплее, а раздражение прошло, как только она подумала о нём. На фоне вчерашнего, прекрасного завершения дня, всё остальное меркло, а все проблемы отходили на второй план. Жаль только, что они так мало времени провели вместе. — Я думала, он сломает тебе руки… — выдохнув от облегчения, сказала Фиона. — У тебя ничего не болит? Ты точно хорошо себя чувствуешь? — Все в порядке, — Ева снова спустила рукава, застегивая пуговицы. — Если бы не Ник, на самом деле болело бы очень сильно. Когда мы были с ним на пруду, он… — На пруду? — перебила Фиона, непонимающе подняв бровь. — Подожди, он же сказал, что отведёт тебя домой. — Ну… — Ева слегка покраснела, отводя взгляд. — Я не хотела сразу идти домой и мы немного… погуляли вместе и уже потом он отвёл меня домой. Так что своё слово он не нарушил. — А… ну, если так… — Фиона придвинула стул ближе к парте. — Значит, твоё желание сбылось. Ты же хотела ещё раз с ним прогуляться. И как? Что делали о чём говорили? Эй, ты чего покраснела? — Не покраснела… тут просто душно… — отмахнулась Мустанг. Но подруга не отставала с расспросами, прекрасно видя, что Еве есть о чём поведать и наконец, сдавшись под натиском, она, ни без удовольствия вспоминая каждый проведенный миг наедине с Ником, рассказала ей все, особенно заострив внимание на том, как сострадательно он отнесся к её травме и как взялся полечить её. Она не забыла и о Шемроке, который охранял её, когда Николас оставлял их одних, заканчивая историю самым главным фактом и самой многообещающей новостью, которую ей только удалось узнать: парень был свободен, у него не было девушки. Проговаривая это вслух, Ева была вне себя от радости, что теперь знает о нём ещё больше и теперь может не бояться заводить с ним отношения. Конечно, об этом было рано говорить, но что было поделать с ней, влюблённой по уши, когда, словно получив разрешение, мечты уже унесли её далеко отсюда? Фиона внимательно слушала её, восхищённо впитывая каждое слово, проникаясь настроением Евы, которую казалось, уже прекратило волновать всё вокруг, стоило ей лишь заговорить об возлюбленном. — Фио, он просто необыкновенный… — Ева закончила свой рассказ. Она, томно выдохнув прилегла на парту, прикрыла глаза от перенесённых вновь сладких мечтаний. — Я и до этого была уверена в этом, но теперь… ах… Я даже не могу это описать… А его распущенные волосы… его глаза… а голос… — Всё-всё, — похлопала её по плечу Фиона, стараясь спустить с небес на землю. — Я уже поняла, что он само совершенство. Я рада, что ты нашла свою любовь, но может быть сейчас, пока мы здесь, в академии, ты уделишь немного внимания и учёбе. Кинолог от тебя никуда не денется, так ведь? И, как бы нам не хотелось, не всё ещё кончено… Ева недовольно сморщилась, покосившись на Фиону, которая настойчиво вытаскивала её из таких приятных, манящих грёз, в которых хотелось раствориться без остатка, рисуя в памяти любимую фигуру. — О чём это ты? Фио, всё в прошлом. Кон мне больше не страшен. А до остального мне нет дела. Повторяю, пожалуйста, давай забудем об этом. Это далеко не лучший момент в моей жизни, чтобы останавливаться на нём. Давай лучше я перескажу тебе параграф по тактике? Это и то полезнее будет… — Да ты не понимаешь! — помотала головой Фиона, а после поправила съехавшие на кончик носа очки. — Ничего не закончится пока… Её последние слова заглушил грохот отодвигающихся стульев от парт и шелест формы, когда кадеты, все как один поднялись со своих мест, приветствуя салютом преподавателя, зашедшего в аудиторию. Ева и Филона тоже поспешили вскочить со своих мест, хоть и с секундным опозданием. За разговорами и спорами, они не заметили, как кабинет заполнился людьми и началось занятие. Мисс Степлтон, Молодая строгая женщина, с волевым и суровым взглядом и темными стянутыми в пучок на затылке волосами, даже не посмотрела на своих студентов. Те опустились на свои места только, когда она пересекла кабинет, останавливаясь у своего стола, положила на него стопку бумаг. Очевидно, что это были варианты тестов. Фиона так и не успела сказать Еве главное. Нервно поджав губы, она, ровно сидя за партой и сложив руки перед собой, косилась на Еву, которая казалось и думать перестала об неоконченном разговоре, но Хелльден не могла позволить себе и прошептать ей что-то. Степлтон отличалась отличным слухом и в гробовой тишине, воцарившейся в кабинете, она без труда нашла бы источник звука, удалив его с занятия. Преподавательница пробежалась внимательным взглядом по аудитории, выискивая пустующие места, но сегодня группа была в полном сборе, и, встав рядом со своим столом, опустила одну руку на закрытую кожаную обложку журнала посещаемости, она побарабанила по нему ногтями, бросив чёткое и ясное, больше похожее на приказ командира к солдатам: — Всё со столов. Шурша, все как один, быстро убрали в сумки свои книги и тетради и только после этого, убедившись, что парты пустели, а перед кадетами лежат только ручки, Степлтон взяла в руки журнал и открыла его. Фиона уже было расслабилась, решив, что Ева права, и больше ничего не случится, как женщина, подняв глаза от списка группы, остановила свой взгляд на Еве. Хельден замерла, сжав потные ладони в кулаки, испуганно опуская голову, чувствуя как холодные мурашки пробежались по спине. У неё было плохое предчувствие, несмотря на то, что Фиона с самого начала знала, что это неизбежно. — Мустанг. — Да. Ева поднялась с места, ожидая новых распоряжений, а Хельден всё не могла взглянуть на неё, скованная страхом. Все кадеты сидели ровно. Никто не посмел обернуться, но абсолютно все ощутили напряжение, повисшее в воздухе. — К директору, — указав глазами на дверь, сказала Степлтон. — Тест напишешь после пар. Вещи оставь здесь. До конца пары ты успеешь вернуться. Ева скрыла своё волнение, уже через несколько секунд примирившись с происходящим. Собственно, чего ещё она ждала. Само собой, что после того, что произошло и академия уже пару дней стоит на ушах, наполняясь неправдоподобными слухами, руководство захочет во всем разобраться, чтобы в случаи чего снять с себя всю ответственность за инцидент. По сути, академия и не была виновата в том, что творил Ригель, но уже то, что все это происходило на территории военного училища подразумевало под собой большие последствия. Молча кивнул, Ева прошла по проходу между двумя рядами парт и не оглядываясь, вышла из кабинета, где Степлтон уже начала раздавать работы. Коридор третьего этажа был пуст. Все студенты, толпящиеся здесь с утра, разошлись по аудиториям. Каблучки её туфель громко стучали по каменному, натертому до блеска, полу. Двери некоторых кабинетов, мимо которых она проходила, были открыты, оттуда доносились голоса преподавателей и тихий шелест переворачиваемых страниц, иногда прерываемый отвечающими с места кадетами. Из открытых окон в коридоре в помещение, шевеля занавески, врывался прохладный ветерок. Не спеша, девушка подошла к лестнице и, сама того не ожидая, вдруг резко остановилась, взявшись за перила рукой. Именно тут Конрад в первый раз открыто напал на неё. В тот день тоже было тихо, но уже потому, что студенты разошлись по домам, а вместо ласкового солнца, в окна стучали капли дождя. На мгновение воспоминания нахлынули на неё, заставляя замереть, испытав тот самый ужас, от которого коленки начинали дрожать, но взяв себя в руки, она смело шагнула вперёд, опуская ногу на первую ступеньку. Бояться не стыдно. Она помнила слова Николаса об этом, но не собиралась поддаваться своему страху. Ведь она сама уже смирилась с этим. Больше такого не повторится. Больше никто не посмеет поднять на неё руку, ведь теперь у неё есть человек, готовый вступиться за неё. Вся академия уже знала о том, что будет, если бравый кинолог возьмёт ситуацию в свои руки, и если даже самый плечистый и рослый кадет не смог с ним совладать, с поддержкой своей свиты, куда уж тягаться остальным. Поэтому-то парни, которых Ева встречала на своем пути утром, и отводили взгляд, не решаясь кинуть ей комплимент или заигрывающе подмигнуть, ожидая реакции с её стороны. Ева не верила своему счастью. Неужели теперь всё будет так, как она и хотела и излишне внимательные молодые люди, мечтающие приблизиться к желаемому рангу посредством удачной партии, перестанут донимать её. Она так долго прожила, игнорируя эти навязчивые знаки внимания, что теперь ей стало как то не по себе. Однако всё равно радовалась этим переменам. Пусть ей пришлось пройти через сложные испытания, но в конце концов она получила то, чего хотела. Больше она не останавливалась. Кабинет директора располагался на первом этаже, недалеко от входа в отдельном крыле, заканчивающимся тупиком. Будь Форман на своём месте во время драки под окнами — непременно бы услышал всё сам, находясь в непосредственной близости от места событий. Завернув в широкий коридор, ведущий к выходу, она повстречала несколько кадетов, которые похоже, чинили оконную раму. Подтвердить свои подозрения Еве не удалось, поскольку те, даже не заметили её, занятые работой, и, пройдя мимо, мысли переключились в иное русло. Она примерно представляла, что может сказать ей Форман и даже знала, что ответить ему. Это был её первый вызов к директору за все годы обучения. Мустанг была в числе лучших студентов и конечно сам факт посещения директора, немного удручал её, однако, девушка напоминала себе, что ничего плохого не сделала и ругать её не за что, а потому, готовая сегодня насовсем закрыть эту тему и не вспоминать о пережитом кошмаре, она остановилась перед дверью из красного дерева, покрытую лаком, с золотой табличкой на ней. «Стэнфорд Форман, директор». Ева вдохнула полной грудью и постучала костяшками пальцев в дверь. — Войдите! — раздалось в ответ и девушка нажала на ручку, заходя в кабинет, прикрыв дверь за собой так, чтобы она не хлопнула. Впервые оказавшись в кабинете директора, девушке сразу же бросилась в глаза его обстановка. Почти все здесь отливало оттенками глубокого красного цвета: тяжелые занавески, подвязанные золотистыми канатиками с кисточками по краям, толстый, ворсистый ковер и письменный стол, почти такого же оттенка, не считая того, что его украшали позолочённые ножки, похожие на звериные когтистые лапы. На стене перед столом висело огромное, от пола до потолка, знамя страны, серебряный дракон на зелёном фоне. Оно казалось было расшито блестящими нитями, потому так переливалось на солнце. Посреди кабинета расположился низенький стеклянный кофейный столик, рядом с ним — удобное мягкое кресло, обтянутое всё той же тканью багрового цвета. Дальнюю стену кабинета от угла до угла занимали три высоких, упирающихся в потолок, книжных шкафа, со стеклянными дверцами и деревянными перегородками между стёклами, что делало их похожими на окна. Освещением здесь служила подвешенная под потолком люстра. Хрусталь свисал с нее гроздьями, подмешанными на длинных золотых цепочках, похожие на виноградную лозу. Солнечные лучи, проходя через них, бросали светлые, дрожащие пятнышки на стены и пол, хоть немного разбавляя эту темную атмосферу, царившую здесь из-за неудачно выбранного, по мнению девушки, цвета ковра и штор. От него на душе становилось не по себе. Этот оттенок ненароком вызывал у неё ассоциацию с кровью. В помещении было душно. Несмотря на жаркий день, окно за багровыми шторами оказалось наглухо закрыто и единственное, что почувствовала девушка в этом удушливом кабинете, это запах дорогого одеколона и что-то ещё, до боли напоминающее пыль, несмотря на то, что кабинет, на первый взгляд, был чист. Сам директор восседал в своём кресле, придвинутом к столу, рядом с которым, по обе стороны от него, и от растянутого на стене знамени, стояли два комода-секретера для бумаг. На столе перед ним стояла мраморная подставка под чернила и кисть-перо, покоящееся в специальном углублении. На краю стола стоял искусно вырезанный из камня малахитовый слон с опущенным хоботом. Форман, мужчина преклонного возраста, разменявшего уже шестой десяток лет, был грузным и плотным, невысокого роста, с седыми жидкими волосами, под «горшок», тонкими усами над верхней губой и совершенно невыразительными серыми глазами, в которых однако, просматривалась хитрость и достоинство, которыми он располагал для своей выгоды. Отставной полковник, не сразу пригласил девушку войти, и только смерив её оценивающим взглядом, сняв с носа пенсне, вежливым жестом попросил девушку пройти и сесть в кресло, в паре метров от него, перед столиком. Ева послушно прошла в указанное место и расположилась в кресле, сложив руки на коленях и смотря на Формана. А тот в свою очередь не спешил начинать разговор, что-то бормоча по нос и расписываясь в каких-то бумагах. Девушке было неприятно находится здесь. Она словно попала в другой мир, тёмный и душный, мечтая только о глотке свежего воздуха, от запаха одеколона ей начало дурнеть, терпимо, но неприятно и даже мерзко. Этот запах был слишком резкий, очень напоминающий неразбавленный спирт. Наконец, кашлянув в кулак, Форман отложил бумаги и тяжело оперевшись руками в подлокотники кресла и встал на ноги. На нём был тёмно-синий мундир, без погонов, аксельбанта и знаков отличия, и пожалуй, в таком представлении, китель отставного полковника ничем не отличался от кадетского, и никакого смысла его ношение не имело, но Форман, честолюбивый и мелочный, похоже, никак не мог изменить старым привычкам. Ева знала о нём немного. Отец как-то обмолвился, что Форман — один из офицеров «старой школы» и в своё время был одним из тех, кто активно поддерживал политику Бредли, бывшего руководителя страны, о котором девушка знала только из учебников истории. Его политпрограмма сильно отличалась от работы которую вёл её отец и потому, скорее всего попавшему под отставку Форману, вряд ли приятно разбираться с проблемами, связанными с дочерью человека, лишившего его звания, но и здесь Ева взяла себя в руки. Отец знал, что делал, и если он решил, что такому полковнику нет места в штабе — значит так оно и есть. В любом случае, сейчас у него найдутся дела поважнее, нежели вспоминать о былом. — Рад видеть вас в добром здравии, мисс Мустанг, — вежливо поприветствовал он, медленно обходя стол. — Надеюсь, вы и сами понимаете, почему я решил поговорить с вами? — Да, сэр, — ответила она, кивнув, но продолжать разговор не решилась, чтобы дождаться его следующей реплики и понять, в какую сторону заведёт их беседа. — С Ригелем я уже переговорил вчера. Признаться, я крайне удивлен, что такое произошло у нас в академии. Это чрезвычайно неприятное происшествие для нашего заведения, и как директор, я несомненно, несу ответственность за всё, что происходит на территории и, поверьте моему слову, приложу все усилия, чтобы это впредь не повторилось. Его голос был скрипучим, но пропитанный такой медово-приторной лестью, что Еву едва не передернуло от такой фальши. Его глаза совсем ничего не выражали: ни сочувствия, ни раскаяния. Она нутром чувствовала, что слова этого человека нужно делить на два, а то и на три. Всем своим видом он создавал впечатление ненадёжного человека. Все мысли о нём, которые Ева позволяла себе ещё на паре были чисто интуитивными, но теперь-то она явно убедилась в том, что предчувствие ее не обмануло и приготовилась внимательно вслушиваться в произнесенные им слова, чтобы не дать ему повод наврать ещё больше. «Конечно же…» — подумала она про себя. — «Будь на моём месте кто-то другой, а не дочь фюрера, ты бы и пальцем не пошевелил и спустил бы всё Ригелю с рук, как простое баловство». Форман замолчал внимательно изучая её взглядом и она поняла, что он и сам не знает, как лучше себя вести, а потому старается подстроиться под неё на тот случай, если Ева собирается устроить скандал с привлечением отца и заранее продумывает всё, чем можно остановить её от этого шага. Пусть он и хорошо держался, но девушка заметила капельки пота, выступившие от волнения на его морщинистом лбу, что с головой выдавало его тревогу. Терпеть больше не было сил, ей хотелось как можно скорее покинуть кабинет, а потому, сдавшись, она пошла на поводу у его прихоти. — И как же вы хотите это сделать, директор? — невинно спросила она, стараясь, чтобы её голос не прозвучал раздражённо. Имея привычку прямо выражать своё отношение к людям, ей стоило большого труда притвориться, словно она ничего не понимает, давая таким образом собеседнику право первого хода. А это могло дорого ей обойтись. Ведь после его тирады выйти из неудобного положения будет куда сложнее. Но всё же, несмотря на такую опасность, Ева решила рискнуть. С тактикой у неё всегда было отлично и эта беседа напоминала ей именно тактическую, словесную разведку, где результатом будет успешное проведение переговоров. Ради этого можно было придержать свою гордость. Форман, казалось, только этого ждал и, улыбнувшись в усы, продолжил свои сладкие речи: — Мисс Мустанг, вы должны понимать, что никто здесь не желает вам зла. Несомненно, мистер Конрад весьма грубо обошелся с вами и этому нет никакого оправдания. Уверяю вас, свои ошибки он полностью осознал и после нашего с ним разговора пришёл к выводу, что поступил так, как не подобает кадету военной академии. Я приношу вам свои искренние извинения от его лица. Бровь Евы едва заметно дернулась. Если старик и заметил это, то не подавал виду. «Да он издевается! Просит за него прощение, как за нашкодившего шестилетку, который чашку разбил! Конечно, у самого Конрада духу не хватит на личные извинения. Спорю, он и не признал свою вину, а Форман всего лишь приукрашивает действительность. На что только не пойдёшь, чтобы защитить свой зад и примерить всех без огласки… Не желает зла… Конечно, ведь любовь именно так и проявляют, директор…» — Извините, мистер Форман, — Ева нахмурилась. — Но, должно быть, Конрад описал вам наш конфликт слишком мягко, избегая многих деталей. Уверена, что моё видение ситуации совсем иное. Стэнфорд поводил усами, задумавшись, но только на секунду. После его вспотевшее лицо снова расплылось в противной улыбке. — Ну что вы! Он рассказал мне всё как есть. Например, про кинолога, который вмешался в ваш разговор… — Не в разговор, а в истязание. И не вмешался, а спас меня из рук Ригеля, который… Она запнулась на полуслове. Разозлившись при упоминании поступка Конрада как шалости, она не заметила, как директор, будто невзначай перевёл разговор на Николаса. Должно быть, девушка поспешила с выводами и для Конрада месть встала на первое место, ради чего он был готов рассказать о кинологе, который победил его. Все, кто были свидетелями разборки, отлично видели, что Николас ни разу не ударил кадета, только отталкивал или удерживал, но девушка могла представить себе, что наговорил оскорбленный Конрад директору, пытаясь оправдаться в своём поведении. Форман, молча, подошёл к своему столу, опираясь на него руками, за своей спиной, продолжая смотреть на девушку, и по его взгляду стало понятно, к чему он вдруг заговорил об этом, ещё минуту назад так сожалея о том, что пришлось пережить Еве. Его истинная сущность проявилась весьма резко. Видно, почувствовав, что она не согласна с его словами, Форман решил не тянуть время и сразу пойти с козырей. Девушка не знала, насколько прямая это угроза, прозвучавшая в его голосе. Ей слабо верилось, что отставной полковник, каким-то образом знает, как можно добраться до Ника. Если Конрад и рассказал ему все, то мог упоминать только имя и внешность и… … Большую белую собаку! Вот уж что точно бросается в глаза. Кто знает, сколько белых служебных собак есть в кинологическом корпусе и у скольких из них хозяин Николас. «Неужели, он намекает, что сможет найти его? Боже… он так боится потерять своё место настолько, что пойдёт на такую низость? Станет шантажировать меня, и без того пострадавшую сторону?!» Должно быть, эта должность была последней спасительной соломинкой, за которую он держался. Кроме этого у отставного полковника совсем ничего не осталось и он готов был на что угодно лишь бы сохранить устоявшийся порядок вещей. Впридачу ко всему, в этой истории фигурировала ещё и дочь фюрера. Слишком много известных личностей, чтобы так сильно рисковать. — Так он вам всё рассказал… Форман сделал удивлённое лицо, усмехнулся, пригладив свои усы, но ни на секунду не расслабившись, подшучивая только для вида, но на самом деле был очень серьёзен, раз сам перешел к новой теме, даже не дав девушке договорить. — Что? Рассказал? Ох, нет-нет! — он хохотнул. — Мисс Мустанг, мистер Ригель человек высокого положения и высокого ранга. Не в его характере докладывать мне о таких событиях. Эти подробности я подчерпнул из других источников, никак не относящихся к Конраду. Я бы не посмел принижать гордость мистера Ригеля, чтобы попытаться узнать у него что-то подобное. — Форман перестал улыбаться, видя, что сама девушка совершенно не разделяет его весёлый порыв попытаться обратить ситуацию в шутку, и под её неодобрительным взгляд, старик выпрямился, на сколько позволял его рост и поднял голову, продолжая говорить уже серьезным тоном. — Полагаю, вы понимаете, что я готов сохранить порядок в академии любой ценой. Мне право, жаль, что такое произошло и я искренне вам сочувствую, но даже в этом случае хочу, чтобы всё, что произошло в стенах этого заведения, здесь и осталось. Понимаете, о чём я? Наконец-то он перешёл к главной сути и Ева могла высказаться. Стэнфорд слишком забегал вперед, опережая её, чем порядком раздражал. Она надеялась, что имя Николаса ни при каких обстоятельствах не будет фигурировать в деле. Однако, директору совершенно точно, было плевать на это и на то, что кинолог защитил её, заслуживая благодарность, а не наказание. Видимо, статус Ригеля подразумевал под собой и такие преимущества, когда будучи виновным, вина, каким-то волшебным образом ложилась на плечи других, но никак не его самого. Этим счетом от невзгод сейчас и выступал Форман. Он полностью перешел на сторону Конрада, за которым стоял знатный генерал, а к Еве, в свою очередь, решил применить шантаж, дабы девушка не сумела привлечь отца. Власть Роя Мустанга распространялась безгранично и случись что, и генерал Ригель попал бы под крепкое словцо. Ева знала своего отца хорошо: не важно, какие связи и дружба связывали двух высших офицеров, он ни за что не простил бы такое отношение к своей дочери. А терять доверие фюрера никому бы не хотелось. Слишком чревато это было проблемами на службе и потерей своего места. Но всё же, наравне с гневом, Ева почувствовала и грубейшую несправедливость к себе. В конце концов, отбросив все положения и ярлыки, она была девушкой, пострадавшей от произвола со стороны куда более сильного парня. Неужели на это Форман попросту закрыл глаза? Она не собиралась требовать жестокого наказания Кона, не собиралась рассказывать отцу. Она просто хотела, чтобы это преступление было доказано, чтобы впредь такого не происходило ни с ней, ни с кем бы там ни было ещё. В академии хватает мерзких типов подстать Конраду, которые также избегут порицания, прикрываясь своими папочками. Нажав на больное место, Форман спокойно ждал ответа Евы. Она не раздумывая приняла положение вещей такими, какие они есть. В одиночку ей ни за что не справиться, будь она хоть десять раз права. Николас рисковал собой, защищая её. Настал её черед защитить его. — Да, я поняла вас, — с достоинством ответила она. — Но я с самого начала шла сюда с намерением закончить весь этот балаган. — Ба… балаган? — заикнувшись, удивленно округлив глаза, переспросил Стэнфорд. — Мне будет достаточно того, чтобы этот человек и на пушечный выстрел ко мне не приближался. Взамен, разговор между нами останется в этом кабинете и о нём никто не узнает. И я не хочу, чтобы человек, спасший меня, понёс наказание за свой поступок. Если эти условия будут нарушены — вы сами знаете что за этим последует. Вас устраивает такой вариант? Форман замер. Ева отплатила ему той же монетой, ответив шантажом на шантаж. Двухсторонняя договоренность как нельзя лучше удержит директора от неосторожных поступков. В себе Ева не сомневалась, но верить Стэнфорду было просто невозможно. Никакого доверия он не вызывал и весь разговор она все больше и больше убеждалась в этом. Она пришла сюда в надежде восстановить справедливость, но поняла, как на самом деле глубоко распространилась в академии эта негласная связь между руководителями и высшими чинами армии. Ева и раньше догадывалась о ней, но понятия не имела насколько всё плохо. Справедливости и честности места тут не было. Всё держалось только на взаимной поддержке и заступничестве «свой-чужой». У каждого были свои покровители, под прикрытием которых можно было чувствовать себя безнаказанным абсолютно во всём и имея такого, сама Ева не могла воспользоваться этим. Да и не хотела. Кто-то должен разомкнуть этот круг, и она с превеликим удовольствием считала себя слабым звеном в этой цепи. — Только в том случае, если вас устраивает такое предложение, мисс Мустанг, и если больше никаких претензий в адрес Конрада Ригеля вы иметь не будите, — наконец ответил Форман, переварив услышанные требования. — Думаю, это всех устроит. И всё останется в прошлом, как вы и хотели. — Никаких претензий. — В таком случае, можно считать конфликт исчерпанным. Я сообщу мистеру Ригелю, что всё разрешилось самым лучшим образом. Это очень мудрое решение, мисс Мустанг. Я приложу все усилия, чтобы подобные случаям не было места в нашем заведении. Благодарю за ваше понимание и терпение. Голос директора вновь стал приторным, как у ребенка, который наконец-то получил безделушку, которую долго клянчил. Еве было тошно находиться здесь и разговаривать с этим человеком, которому дело было лишь до себя и никого больше. Страшно подумать, что творится в штабе, если даже в учебном заведении процветают такие практики. Сил слушать лестную благодарность больше не было. Как и желание когда либо иметь дело с Форманом. У неё уже сложилось достаточное представление о том, кем он является на самом деле и как почтенная старость может таить за собой невыносимую и продажную личность. — Я могу идти? — Конечно. Всего доброго. Желаю вам хорошего дня. *** — Алори! Леона налетела на девушку, едва не сбив её с ног, обнимая. Они с Эммой и ещё несколькими студентами из их группы, сидели в полупустом практикуме по паразитологии, в том самом, в котором у них проходили семинары и проверочные работы. Сегодня Алори нашла в себе силы, чтобы отправиться на учебу. Слабость уже не мучила её. Однако на этом проблемы не закончились. Этой ночью ей снился очень странный, непохожий на остальные сон. События в нём развивались так быстро и противоречиво, что по пробуждению, девушка так и не поняла, что это было. Как ни странно, она не забыла его и даже по прошествии некоторого времени сон всё равно не покинул память, вновь и вновь проносясь перед глазами как плёнка чёрно-белого кино. Сновидения — это всего лишь спектакль уставшего, расслабленного разума, вобравший в себя тревоги и переживания прошедшего дня, но даже зная это, Алори не могла относиться к нему несерьёзно. Слишком живыми были её чувства и горечь, которую она почувствовала, увидев умирающего огромного чёрного пса. У неё ни на секунду не возникло сомнения. Это был Ричард. Она не знала, как объяснить свою уверенность в этом. Девушка просто чувствовала и доверяла своим чувствам. Каждый сон, в котором оказывался Ричард, так или иначе был связан с кровью. Это пугало её. Она беспокоилась за него, хотя отдавала себе отчёт в том, что настоящий Ричард сейчас цел и невредим, в чём она убедилась после своего прошлого кошмара, когда боясь, что парень на самом деле пострадал и её сон пророчил это, прибежала в конюшню где нашла его в абсолютном порядке. И этот случай тоже не должен стать исключением. Здравый смысл стоял на своём, но сердце девушки с самого утра было не на месте, что она старалась тщательно скрывать. Если бы Николас заметил, что с ней что то не так — не отпустил бы на учебу, а значит, и в конюшни бы она пойти не смогла. Спустя два дня, Алори твёрдо решила, что еще раз встретиться с Ричардом, даже если ей будет невыносимо больно общаться с ним после новостей, которые она узнала. Эта уверенность стала еще крепче после сна. Теперь к желанию снова увидеть его, добавилась и тревога за возлюбленного, потребность увериться в том, что с ним все в порядке. И она была куда сильнее, чем боязнь боли. Отчасти, Алори была к ней готова, но отдавала себе отчёт в том, что её предположения могут быть обманчивыми и то, что она испытает при встрече, в разы превзойдёт ожидания. — Как мы по тебе скучали! — воскликнула Леона, не отпуская Алори из объятий. — Всё думали придешь ты или нет! Эмма спокойно ожидала в стороне, когда Лео перестанет тискать Алори и после тоже обняла её, но сдержанно и мягко, не поддаваясь эмоциям. — Мы переживали, — сказала она. — Хорошо, что ты снова в строю. Нам тебя очень не хватало. — Спасибо, — поблагодарила их Алори. — Простите, что заставила поволноваться. По глазам стоящей за спиной Эммы Леоны, девушка поняла, что ей не терпится вернуться к обсуждению дальнейших действий, но говорить об этом сейчас, в присутствии Эм, даже когда она знала правду, было бы неправильно. Эта тема была ей явно неприятной, и Алори не хотела раздражать её. Мнение подруг по поводу происходящего, мягко сказать, не совпадало, и девушка не желала того, чтобы они, которые дружили ещё до того, как она появилась в Централе, поссорились. Из-за неё и так уже случилось много бед. Сейчас лучше всего переключить своё внимание на учёбу и наверстать упущенное время. Быть может так она немного отвлечется от мыслей о Ричарде. К счастью, самый трудный предмет, который мог грозить неприятностями, паразитологию, она не пропустила за прошедшие два дня, как раз выйдя на первый семинар за неделю. В остальном, даже если будут проблемы, она была уверена, что сможет всё исправить без особого труда. Еще до инцидента, она разобрала некоторые темы по предметам на несколько занятий вперёд, просто ради интереса, и сейчас почти не отстала от программы. Ещё одним удачным стечением обстоятельств было то, что пока что никаких работ не было задано, а свою тему для реферата, которую для неё выбрала Эмма, она уже начала делать и непременно успеет сдать её в срок. Так что, в сухом остатке, её отсутствие в институте прошло с наименьшими потерями и вряд ли об этом кто-то узнал. Само собой, не без помощи подруг. Непривычно было вновь садиться за парту после недолгого перерыва, который всё же, воспринимался совсем по-другому. Непросто будет сосредоточиться и хотя бы на время абстрагироваться от своего необычного сна, а потому, как только пара началась, Алори постаралась полностью включиться в учебный процесс, вслушиваясь в каждое слово преподавателя. Двойная пара проходила спокойно. Большинство студентов вяло записывали материал в свои тетради и зевали, прикрывая рты руками. При Стефане такое поведение могло иметь печальные последствия, но пользуясь случаем, будущее ветеринары, сонно смотрели на чёрную доску, стараясь не заснуть на первом, утреннем занятии. Длинные столы сдвинутые друг к другу, образовывали одно общее большое пространство. Молодые люди сидели в два ряда, друг напротив друга так, что для того чтобы взглянуть на доску, приходилось смотреть в сторону, в начало кабинета, где молодая девушка-аспирантка, заменявшая сегодня постоянного преподавателя, старалась объяснить жизненный цикл Ixodes ricinus. Алори старательно зарисовывала в тетради одного из представителей этого рода, когда Лео, сидящая с ней рядом, медленно, словно невзначай, отведя взгляд в сторону, пододвинула ей листок, вырванный из тетради. Бросив на преподавателя быстрый взгляд, Алори также аккуратно, кончиками пальцев незаметно подтянула его к себе, в то время как Лео опустила голову, делая вид, что пишет, но, конечно же, как и всегда, только вид. Эмма не заметила их невербального общения занятая тем же самым, чем и остальные — зарисовкой клеща в тетради. На обрывке бумаги, быстрым, неаккуратным почерком, Леона вывела: «Ты сегодня пойдёшь к нему?» Алори тихо усмехнулась. Похоже, Лео никак не могла дотерпеть до конца занятий и хотела знать сейчас хотя бы ответы на самые волнующие вопросы. Взяв ручку в руку, она написала под её фразой своё короткое «Да» и переда листок обратно. Лео взглянула в него и девушка услышала её облегченный выдох. Она ожидала, что Зиверс спросит что-то ещё, однако, ей хватило и этого, чтобы успокоиться и вернуться к числу студентов, сонно клевавших носом над своими тетрадями. Томная, дурманящая дрема постепенно заволокло молодых людей, но кто-то продолжал противиться ей, сосредоточенно царапая простыми карандашами наброски нелицеприятных паразитов. Леона тоже сладко посапывала во сне, положив голову на сложенные на парте руки. Такое поведение студентов не было приличным, но молодой преподаватель в силу своей скудной учебной деятельности еще не умел удерживать внимание аудитории и потому переключил его на горстку людей, которые подняв на нее глаза вслушивались в сказанное и отвечали на заданные вопросы. В их числе, конечно были и Алори с Эммой, как и всегда работающие в дружном тандеме. Алори даже показалось, что Мейер не держит на нее зла, судя по тому, что их отношение на занятие никак не изменились, что вселяло надежду на сохранение дружбы, которую Элрик очень боялась потерять. У Эммы были свои причины считать что подруга поступает неправильно. Как можно было винить ее в этом, когда и сама Алори не знала что правильно, а что нет? Но несмотря на это, она все же склонялась ближе к мнению Леоны. Эм, конечно переживала за нее ничуть не меньше, делая уклон в сторону учебы и частично девушка понимала, что и она по-своему права. Ведь стоило ей только подумать о Ричарде, как учеба переставала волновать ее. Однако, это были лишь мгновения слабости, которые она позволяла себе ради легких, теплых мечт. Возможно, они были глупы и наивны, но вместе с тем, помогали ей держаться, без чего она бы точно сошла с ума. Несмотря на это, Алори никогда не уходила в себя настолько, чтобы забыть от учебе совсем, чего вероятно, Эмма и боялась больше всего. Единственный раз, когда она позволила себе это — как раз таки два дня назад, однако даже после такого в целом ничего не изменилось и она могла снова учиться. Сейчас поддержка нужна была ей как никогда и она чувствовала её даже от Эммы, в штыки воспринявшую ситуацию, но тем не менее не отвернувшуюся от неё. Девушка хотела поблагодарить её за это, но уже одна только благодарность напомнит о теме, которая неприятна для Эм и потому, Алори решила промолчать, надеясь что Мейер и сама понимает, что ей хотелось бы сказать. Чтобы понять друг друга друзьям слова не нужны. *** — Я рада, что ты не сдалась… Леона с Алори вышли за территорию института, следуя в толпе студентов, расходящихся по домам, к центру города. Зиверс взялась проводить подругу до полпути и обсудить с ней её дальнейшие планы. С Эммой они распрощались на первом этаже главного корпуса, после того, как они отсидели последнюю пару, по коневодству. Девушка сказала, что ей нужно поработать над дипломом в библиотеке. Позже Лео рассказала Алори, что Эм, все два дня, пока той не было на учебе, на время, забыла о своём проекте, занимаясь подготовкой заданий для Алори и составлением конспектов, чтобы та, придя в себя, сразу же смогла включиться в рабочий процесс. Многие дипломники уже начали сдавать свои наработки на проверку куратору, чтобы он смог указать на недочёты и студенты исправили их до защиты. Конечно, Эмма была в числе первых и получив пожелания по своей работе, немедленно приступила исправлять недостатки. Алори чувствовала себя виноватой в том, что Мейер, после того, как она так сильно её огорчила, потеряла так много времени, но Леона поспешила уверить её, что ничего страшного не произошло и Эм сама выразила желание взяться за это, после чего девушка немного успокоилась. День выдался солнечным и душным. Очень скоро большинство спешащих домой студентов разбрелись по сторонам, теряясь в переулках, и они остались в одиночестве, не спеша прогуливаясь по залитому солнечным светом городу. На парах и в перерывах между ними Леона сохраняла молчание, ни разу не заикнувшись о недавних происшествиях и в особенности о том, что она бегала ночью к Алори. Это Эмме бы точно не понравилось. Но по глазам Леоны Алори понимала, что той не терпится поговорить. Сначала она подумывала рассказать ей о своём странном сне, который всё не выходил у неё из головы, но пришла к выводу, что просто не может пересказать словами всё, что там происходило и уж тем более объяснить, почему окровавленное чудовище в этом кошмаре было именно Ричардом. Она уже достаточно заставила подруг поволноваться и решила, что беспокоить их ещё и своими снами — не самая хорошая идея. Даже если Леона не посмеется над ней, то помочь не сможет уж точно. Наверное, со стороны, это действительно выглядело глупо, однако, даже убеждая себя в этом, она просто не могла забыть глаза чёрного пса, глаза любимого человека, которые ни с чем невозможно перепутать. И она хотела увидеть их не во сне, а в реальности. Убедиться, что он цел и невредим, чтобы кошмар остался в прошлом. Там, в своих видениях, она испугалась ни на шутку увидев его в жутких ранах, истекающего кровью. Не вспомни она что это сон — наверное сошла бы с ума от ужаса. Она не помнила, как проснулась и чем закончился сон, восстановив в памяти только обрывок последних ощущений: липкой, застывающей на руках крови и хриплое тихое дыхание изувеченного зверя. «Только бы с ним всё было хорошо… Никогда больше не хочу испытать подобное вновь…» мысленно молилась она. — Но мне всё равно страшно… — призналась она Леоне. — Я даже не знаю, что мне говорить… — Не думай об этом! — уверенно сказала Леона, тряхнув своими кудрями. — Ты же как-то общалась с ним до этого? Ну вот, делай всё тоже самое. Если решилась — то пути назад уже нет. Всё будет хорошо! — Легко сказать… — пробубнила Алори. — А вдруг у меня не получится? Я почти уверена, что так и будет. Что если я не смогу вести себя как обычно и он это заметит? Как я объясню ему, что не так? Я… — она вздохнула. — Я понятия не имею, как ему это обьяснить… Лео хмыкнула, а потом вдруг засмеялась, прикрывая рок рукой и запрокинув назад голову. Алори удивлённо посмотрела на неё, не понимая, что так рассмешило подругу. — Я тут подумала… — Леона смахнула рукой, навернувшиеся на глаза от смеха слезы. — Что ты не можешь объяснить ему это, потому что сама не понимаешь, как это может помешать вашему общению. Если бы была причина серьёзнее — наверное, вопросов бы не возникло. — Это серьёзно, Лео…— обиженно заявила Алори. — Ты представить не можешь, какого мне сейчас. У меня такое ощущение… словно как раньше уже не будет… как будто что-то изменится. С самого утра Алори, твёрдо решив увидеть Ричарда, пыталась представить себе, как бы могла пройти их встреча и, едва она только представила его перед собой, как все слова, которые она могла бы сказать, испарились. Он не мог стать для неё чужим, но вместе с тем, Алори, не могла к нему приблизиться. И это сейчас, когда всегда грубый и холодный офицер начал больше общаться с ней, когда всё начало налаживаться. — Прости, я не хотела тебя обидеть, — извинилась Зиверс. — Но тебе всё равно придётся это сделать. Посмотри на это с другой стороны. Теперь ты знаешь о нём чуть больше, чем раньше. Да, согласна, весьма неутешительное замечание, но всё же правдивое… Ну… не знаю… Хочешь, я пойду с тобой если тебе так страшно? — предложила она, не услышав от подруги ничего в ответ. — Если тебе так будет спокойнее. — Нет… прости… я просто задумалась, — тихо проговорила Алори. — Я понимаю, что от этого никуда не деться. Рано или поздно я бы всё равно это узнала и с этим пришлось бы как-то жить… Спасибо, Лео, я постараюсь. Не знаю, что из этого выйдет, но я попробую… — Ну вот. Уже лучше! — удовлетворенно кивнула Леона. — Никто, кроме тебя, не знает, как следует поступить. В конце концов, только ты знаешь его настолько хорошо, что можешь разговаривать с ним и он не избегает тебя. Помни об этом когда снова начнёшь дрожать. Ты всё ещё не можешь понять насколько близка ему. Но в этом тебя нельзя винить. Ты ведь не видела то, как он ведёт себя на собраниях. Пусть я его не часто видела, но у него на лице постоянно такое презрение к происходящему вокруг, словно его туда силой тащат. А в конюшню он приходит по собственному желанию… наверно, поэтому там он и другой…— задумалась Леона. — Эй, ты меня вообще слушаешь?! Я сейчас такую удачную мысль выдала! — М? Что? — Алори подняла на неё глаза, снова забывшись в своих мыслях. — Прости… Я все никак не могу собраться… — Слушай… может в следующий раз попробуешь? — начала сомневаться Лео, недоверчиво разглядывая подругу. — Какая-то ты… не такая… Я волнуюсь. Может, пойдём ко мне? Поговорим, ты повеселеешь и завтра точно всё получится. — Я не хочу это откладывать…— помотала головой Алори. — Если протяну чуть дольше — точно не решусь. Нужно сделать это сегодня. Я просто не смогу прийти в норму если мы с ним не проясним эту ситуацию… «Мы с ним» Алори вздрогнула от произнесенный ей же вслух слов. Всё это время она одна справлялась со всем, что касалось Ричарда, пытаясь находить его поведению разумные объяснения и какое-то время у нее даже что-то получалось, пусть и не всё. Она и подумать не могла, что однажды будет вынуждена обсудить с ним подобное. Она не знала, как он отнесётся к её словам. Скорее всего, для него они не будут иметь никакого смысла. Оно и понятно… Ведь штабскому офицеру никогда не понять, как может чувствовать себя рядом с ним обычная, ничем не выдающаяся девушка. Особенно, если этот офицер — сын фюрера. По обыкновению, Алори представляла себе только плохие стечения обстоятельств и зациклившись на них, не могла придумать ничего хорошего, чем могла бы обернуться эта встреча: обыкновенная и рядовая для него и совершенно необычная и судьбоносная для неё. Леона удивлённо вдохнула и медленно, всё ещё думая о словах Алори, кивнула. Пусть её голос и прозвучал безжизненно и убито, словно у приговоренного, идущего на смертную казнь, но она не останавливалась и Лео в очередной раз подивилась силе её духа. Конечно, она не могла не поддержать подругу и ни за что не посоветовала бы отказаться от своей мечты, но, поставив себя на её место, не могла с уверенностью сказать, хватило бы у неё смелости поступить точно так же. Наверное, для такого поступка нужно искренне любить. А Леона так в никого и не влюблялась до глубины души. Но и это не могло помешать представить, как тяжело Алори отважиться на такой шаг, от которого многое будет зависеть. Но всё же, секундное колебание испарилось и она вновь поверила в неё, ещё сильнее, чем прежде. Если кто и сможет — то только она. — Что ж… — пожала плечами Леона. — Наверное, ты права… Она замолчала, размышляя ещё над одним вопросом, который давно собиралась задать подруге, но всё никак не решалась, а сейчас, когда наконец-то набралась смелости — попала в самое неудобное для этого время. Алори сейчас вряд ли было до того, и ей вовсе не хотелось, чтобы девушка решила, что она обиделась на неё. Никакого огорчения Лео не испытывала, вместо этого попросту, совершенно не понимая, что движило Алори всё это время. Не вспыхни в её памяти этот момент, возможно, она и не вспомнила о нём, или же вернулась к нему позже, но теперь никак не могла отмахнуться от него. Поджав губы, она украдкой посмотрела на идущую рядом Алори. Не было похоже, чтобы она была готова к такому разговору. Но с другой стороны, сейчас, когда она не в самом удачном расположении духа, возможно, не ивоспримит её слова как обидное замечание и не станет лишний раз извиняться. Леона по прежнему ни в чем не винила её, всего лишь желая понять: «Почему?» Леона назмурила брови и не без труда, решительно, но негромко подала голос: — Можно тебя спросить? Как только этот вопрос сорвался с её губ, она тут же пожалела о сказаном, но уже никак не могла вернуть всё обратно. Она питала надежду, что Алори, как и недавно до этого, не услышит её, или же пропросит переспросить, но к несчастью, та нехотя подняла на неё полузакрытве уставшие глаза и, вздохнув, ответила, снова отводя взгляд: — Конечно… Что ты хочешь узнать? Обратного пути не было и Леона, взяв себя в руки, постаравшись гоаорить мягко и спокойно, едва слышно промолвила: — Почему… Всё же почему ты сразу мне не расказала мне обо всём? Я ведь столько раз спрашивала тебя об этом. Хотя бы имя… Может, тогда у нас бы получилось отделаться малой кровью и ты не чувствовала себя такой разбитой. Не подумай… я вовсе не злюсь на тебя, правда. Сама как представлю, сколько ты это в себе держала… — она вздрогнула. —… Я пойму, если ты не ответишь… Это твоё дело и я к нему никакого отношения не имею. Но ты ведь не… — Я знаю, о чём ты думаешь… — перебила её Алори, так и не взглянув на подругу. Леона насторожилась. Не послышалось ли ей, или голос Алори действительно никак не изменился, а мимика на её лице ничуть не приняла признаки обиды или недовольства. Она совсем не смутилась услышав слова подруги. Она никогда не стала бы упрекать её за такой выбор. Чего же боялась Алори, до последнего скрывая имя своего возлюбленного, не позволяя Леоне получить ни единой зацепки, чтобы хотя бы представить, кто же это мог быть. — Прости за это… Я очень глупо себя вела… — сокрушенно, на выдохе, произнесла девушка. — Твоя правда… Тогда всё бы правда могло быть по другому… Может, я даже была бы к этому готова… Но я… Я не знаю, как это описать… Наверное… я так верила с своё мимолётное счастье, так боялась его потерять, что хранила все глубоко в душе, боясь, что могу потерять даже этот хрупкий кусочек счастья… И… — она замолчала. — И? — подтолкнула её Леона. — Что было не так? Скажи мне, не бойся. Я просто хочу лучше понять тебя. Алори вздохнула. В этом ей и самой себе было трудно признаться. Что уж говорить о том, чтобы открыться кому-то ещё. Но несморя ни на что, Лео пользовалась у неё самым искреним и бесприкословным доверием. Никому больше девушка не могла открыть свою душу и выплеснуть всё то, что тяготило её всё это время. Ей было страшно обидеть подругу своими мыслями, которые сейчас казались такими глупыми и неправдапободными. Нужно было признаться, даже если Лео не обрадуется этому откровению — это меньшее, что она может для неё сделать. — Я боялась… — наконец молвила девушка, с трудом выдавливая из себя каждое слово, но вместе с тем чувствуя и некоторое облегчение. — Ты знала, кто он… рассказывала, как искала его общества на собрании… тогда… зимой… И я решила, что ты… — Что я его люблю?! — на выдохе выкрикнула Леона, не веря своим ушам. — Алори, да как ты могла такое подумать?! Да я никогда бы не… Чёрт, так вот в чём было дело… Ты с ума сошла?! Я никогда бы не встала на твоём пути. Для меня это был только интерес, я никогда серьёзно не относилась к нему… Боже, ты всё это время… Вот дурочка… — она приобняла её за плечо. — Чтобы больше я не слышала от тебя такой глупости, ты меня поняла? Если этот горделивый недоумок и будет с кем-то, то только с тобой. И только в этом случае я перестану так о нём отзываться. А пока этот глупец так настырно избегает своего счастья — никак по другому я его назвать не могу. Лео испытала настоящий шок, когда подруга открыла ей глаза на свою молчаливость и скрытность. Оказывается всё было так по наивному просто, что она не могла и предположить, что Алори может бояться такой глупости. Неужели её поведение хоть как-то намекало на то, что у Зиверс на Мустанга серьёзные планы. Она никогда не расматривала его как объект для флирта, но его неуловимость и нелюдимость так и побуждали хотя бы попробовать поговорить с ним, чтобы понять, правдивы ли слухи о пренебрежительном отношеннии сына фюрера ко всему, что он не считает достойным своего внимания. И уж тем более, она ни за что не стала говорить об этом в присутсвии Алори, чтобы не ранить её чувства. — Прости, что не говорила… — ещё раз извинилась Алори. — Мне не хотелось тебя обижать… — Нашла за что извиняться, — усмехнулась Леона, потрепав её по плечу. — Это такая мелочь, что тебе не стоит о ней думать. Есть вещи куда более важные. Раз теперь никаких тайн нет, тебе соит как следует подготовиться к тому, что тебя ждёт. Они добрались до центра города и остановились. Лео все никак не могла покинуть её. Алори, несмотря на серьёзный настрой, выглядела очень потерянной и грустной. Подруга уже не знала, как и чем её развеселить, а если бы и попыталась — наверняка, Алори бы снова не ответила, почти всю дорогу молча думая о чём-то и не отзываясь на оклики. Оставалось только надеяться, что завтра она уже станет прежней. Или же… «Все обернётся очередным кошмаром для бедняжки…» — невесело подметила про себя Леона, решив, на всякий случай, перед тем как уйти спросить её ещё раз: — Всё точно хорошо? — она положила руку Алори на плечо. — Посмотри на меня, пожалуйста… Та подняла до этого смотрящие на землю глаза и взглянула на Лео потухшим, безразличным взглядом, от которого у Леоны всё внутри перевернулось. О чём же она таком думала, что так сильно накрутила себя? Но всё же, несмотря на безрадостный вид, девушка слабо улыбнулась, произнося тихо и неохотно: — Да, всё хорошо… правда… Я…пойду. Спасибо за всё, Лео. Алори медленно отошла от неё, отчего рука Зиверс соскользнула с плеча, и развернулась, чтобы уйти, поправляя на ходу лямку своей учебной сумки. Прошло не меньше трех секунд прежде чем замершая Леона с протянутой вперёд рукой очнулась и громко позвала её по имени. Алори остановилась, но так и не обернулась. Для девушки и этого было достаточно, чтобы понять, что её услышали. — Ты ведь… придешь завтра, да? — с надеждой спросила Лео. — Что бы ни случилось придешь? Алори ответила не сразу. Трудно было давать такое обещание. Ведь она сама не знала насколько плохо всё может обернуться, но ей не хотелось расстраивать и без того встревоженную Леону, которая готова была ради нее сделать что угодно и после ночного посещения Алори целиком в этом убедилась. Неприятности, в которые она то и дело попадала, распространялись и на близких ей людей, которых девушке хотелось уберечь всеми силами, но этих сил явно было недостаточно. По крайней мере сейчас. — Конечно приду… — ответила она, стараясь чтобы голос не дрожал и прозвучал как можно увереннее. — Только больше не прибегай ко мне ночью.