Life Time 3

ИИИИИИИФФФФФРРРРРРРР! Рейвен, несмотря на все попытки Ричарда удержать его, приподнялся на задние ноги, тряся головой, старался отступить назад. В полную «свечу» парень всё же не позволил ему подняться, больно пришпорив каблуками по бокам, заставляя опуститься на землю. Белый испуганно заржал, поддаваясь панике и начал разворачиваться. Алори на силу удалось вернуть его назад, подбадривая и успокаивая ласковой рукой. Он снова начал дрожать всем телом, страшась идти вперёд. Особенно, когда и вороной начал дичиться, отказываясь идти. Военный, чтобы охладить коня и вернуть его под свой контроль, накрутил поводья на кулаки и как следует дёрнул, удерживая голову фриза. После короткого сопротивления конь сдался и, фыркая, начал нервно копать передним копытом утоптанную землю. «Кровь… откуда она здесь?» — подумал Ричард, присмотрелся и увидел, что темный след от неё тянется по дороге и исчезает вдали. Кто-то пришёл сюда раненый или же наоборот… —Что там? — спросила Алори из-за спины, стараясь заглянуть через Рейвена, но, конечно, не смогла увидеть совсем ничего. — Что их так напугало? — Ничего… — быстро соврал Ричард. Он сам никак не мог взять в толк, что здесь могло произойти. Ворота, всегда закрытые, охраняемые привратником, оказались распахнуты, а сам служивый стоял снаружи, не по уставу упершись на свою винтовку, поставленную прикладом на землю, всматриваясь куда-то во внутрь корпуса. Будь Ричард не занят сейчас судорожными рассуждениями — неприменно как следует бы отчитал его. Но сейчас было не до того. Рейвен начал переступать с ноги на ногу, влево-вправо, качая головой, словно не мог решить, в какую сторону стоит двигаться, чтобы обойти участок дороги, который внушал ему тревогу. Ноздри раздувались, принюхиваясь к свежему запаху крови, отчего успокоиться он попросту не мог, продолжая фыркать, удерживаемый лишь твёрдой рукой парня. У него появилось нехорошее предчувствие. Хотелось убраться отсюда поскорее и не давать Алори увидеть этого. Он всё ещё чувствовал свою вину перед ней, возможно поэтому не желал, чтобы сейчас, когда они разобрались в проблеме, что-то снова вывело её из равновесия. Но девушка вовсе не собиралась дожидаться, когда Ричард уступит ей дорогу или хотя бы расскажет, что там. Любопытство и немногословность попутчика заставила её пришпорить сопротивляющегося Белого и выехать на нём в траву, обрамляющую узкую дорожку. Военный не успел и глазом моргнуть, как она оказалась рядом. Ей хватило секунды, чтобы понять, что это, в пыли на дороге, и едва только Алори осознала это, как вцепилась руками в повод изо всех сил, готовая рвануть вперед, но Ричард поймал кожаный ремень, не давая ей сдвинуться с места. — Что ты делаешь? — спросил он. — Мы не… — Там кто-то ранен! — не дослушав его, бросила девушка, и Белый резко скаканул вперёд, да так, что повод выскользнул из руки Ричарда. — Стой! — рявкнул он, и Рейвен бросился вдогонку. Рядовой у ворот, только сейчас заметивший всадников, отшатнулся назад, с грохотом врезавшись спиной в ворота, стараясь спастись от несущихся на него коней. Ловкий, тонконогий Белый, повинуясь девушке, прыгнул к воротам, развернулся и пробежал мимо замершего от страха охранника, рядом с которым всего мгновение спустя пролетел ещё один, чёрный конь. Не рассчитав разгон, Алори едва успела развернуть Белого на полном скаку, чтобы тот не влетел в забор левады, которую следовало обогнуть, чтобы вернуться в конюшню, а вот Рейвен, хоть и сделал тот же самый маневр, тяжёлый и мощный, с гулким ударом навалился боком на деревянные перекладины загона, отчего те едва не треснули, и остановился, давая девушке выиграла несколько секунд. Ричард, невзирая на столкновение, что есть силы ударил жеребца каблуками под рёбра и фриз, возмущённо заржав, продолжил погоню. Алори издалека увидела толпу конюхов, собравшихся у дальней стены конюшни. Перед ними что-то происходило, какое-то движение. Резко остановив коня перед конюшней так, что тот проскользнул по песку всеми четырьмя копытами, словно по льду, девушка спрыгнула на землю, забрасывая повод на забор левады, оставляя запыхавшегося мерина, и пробилась сквозь толпу конюхов, так плотно стоящих кольцом, что даже расступиться и пропустить девушку им в головы не пришло. Наконец, Алори оказалась в первых рядам и замерла, с тревожно колотящимся сердцем в груди. У ворот генеральской конюшни стояли два кавалериста, почему-то в темно зеленой форме, запачканной землей и пылью. Она не знала на лицо весь гарнизон корпуса, но сразу поняла, что они нездешние. Конюхи что-то бормотали, искоса поглядывая на них, и девушка ахнула, увидев, что за их спинами песок пропитался кровью. Там стоял конь. Серый в яблоках, со светлой гривой, невысокий, с тонкой шеей. На его груди зияла чудовищная рана, словно медведь распорол его когтями. Кожа висела кровавыми лоскутами, раскачиваясь от судорожного, хрипящего дыхания лошади. Ему было трудно дышать: вытянув шею, конь старался делать короткие вдохи ртом, отчего из его горла вырывался булькающий хрип. Грубая бечёвка на морде, заменяющая ему, по всей видимости, недоуздок, делала только хуже, отчасти закрывая ему рот, который он старался открыть как можно шире, жадно хватая воздух. Его ноги тряслись. Он едва держался на них и вот-вот мог завалиться на бок, но упорно держался, смотря перед собой туманным взглядом, похоже, даже не замечая людей, стоящих перед ним. Кровь, блестя на солнце, багровыми ручейками текла по его груди, ногам, по светло-жёлтым полосатым копытам, и пятно на песке разрасталось всё больше и больше. Кое-где шерсть, пропитанная кровью, слиплась из-за грязи и песка, топорщилась уродливыми серо-коричневыми корками. Спутанная грива походила на колючую солому. Её вряд ли расчёсывали хоть когда-то. Алори уже судорожно соображала, как остановить ему кровь и что сделать, чтобы помочь, когда торопливыми шагами, хромая, из конюшни вышел доктор Харрис и Геральд, с чёрным чемоданчиком врача и здоровенным куском марли. Ричард только подошёл к толпе, когда Алори уже подбежала к доктору, чтобы помочь ему осмотреть коня. Военному и делать ничего не пришлось. Конюх стоящий позади всех, вставая на цыпочки, стараясь посмотреть что происходит впереди, заметив Ричарда, поменялся в лице и, побелев, похлопал по плечу впереди стоящего. Мгновение — и рабочие расступились освобождая военному дорогу. И не взглянув на них, парень подошёл ближе, теперь разобравшись, в чём тут дело. Геральд держал перед собой открытый чемоданчик, а Харрис, бормоча что-то под нос копался в нём, достал флакон из тёмного стекла и большой шприц. Наполнив его, он передал лекарство Алори, и та, не дожидаясь указаний, уколола раненую лошадь в яремную вену, но та была настолько ослаблена, что даже не вздрогнула, когда толстая, длинная игла проткнула кожу. Лейтенант не стал подходить ближе, решив проследить за тем, что будет дальше, надеясь узнать, как этот конь получил такую страшную рану. В их местности в лесах не водились хищные звери, способные нанести такие увечья. Он стоял достаточно близко, чтобы слышать весь разговор. И достаточно, чтобы краем глаза поймать на себе злобный взгляд Геральда. Но он как и всегда не придал этому значения, предпочитая вместо этого посмотреть на Рейвена, привязанного к забору левады, рядом с Белым. Бока обоих тяжело вздымались и опускались. Уставшие, и тот и другой, отдыхая, уперлись боками об деревянные перекладины, немного успокоились, но всё же чуяли кровь где-то рядом, отчего шкуры у них подрагивали, как у человека, когда он покрывается мурашками. Рейвен покачивал головой и, насторожившись, поглядывал в сторону людей, навострив уши, уже не вспоминая про ушибленную бочину. Удостоверившись, что с жеребцом всё в порядке, Ричард снова перевёл взгляд на разворачивающиеся перед ним действие. Алори с помощью Харриса, осматривала порванную грудь коня. Кавалеристы приподняли его голову, держа за бечёвку, отчего и без того измученное животное едва не потеряло равновесие. Кто-то из конюхов неодобрительно поцыкал языком, остальные нахмурились, не вмешиваясь, но и не одобряя то, как грубо вели себя заезжие кавалеристы. На шум из своего домика, у дальней стены корпуса, даже вышел Ерс, издалека стараясь понять, почему все так шумят, но даже и не подумал подходить близко, почёсывая свою лохматую голову рукой в грубой перчатке. Казалось, работа всего подразделения парализовалась и внимание абсолютно всех было приковано к серому в яблоках коню. — Свиная холера! Убери её к чёртовой матери! Всегда улыбчивый и приветливый старичок, от которого и слова крепкого не услышишь, вдруг пришёл в бешенство, сорвал веревку с морды коня и швырнул её в одного из кавалеристов, который от неожиданности отшатнулся назад, поймав её руками. Парень не стал спорить и молча отошёл на пару шагов, сматывая грубую бичевку, а второй, поняв, что сейчас тоже попадёт под раздачу разозлённого врача, медленно взял обеими руками голову коня, удерживая за скулы, и осторожно придерживая, приподнял, стараясь не мешать лошади дышать. Алори бережно, не боясь испачкаться горячей, вязкой кровью, подцепила лоскуты рваной кожи пальцами, стараясь придумать, как можно её поудачнее сшить. Кровоостанавливающее, которое она уколола, начало действовать и очень медленно, кровь наконец-то перестала капать на песок, а её остатки, затёкшие в полости, стали сворачиваться в тёмные сгустки. Кожа её пальцев неприятно стянулась, когда чужая кровь запеклась на них. Геральд, да и другие конюхи, морщась отвернулись, чтобы не смотреть на это, и только доктор и девушка тихо переговаривались, решая, что делать. — Чего встали? Здесь вам не цирк! За работу! Нечего здесь стоять, коль ничего сделать не в состоянии! — прикрикнул на них врач, увидев их сконфуженные лица. Он вернулся к Геральду, вытащил из чемоданчика бутылёк, откупорил резиновую пробку и щедро плеснул в рану коня, где Алори уже под струей раствора, как следует вымыла оставшиеся кровавое месиво. Снова на песок полилась красная жидкость. В воздухе стоял удушливый запах железа, особо ощутимый для девушки и ветеринара. Конюхи, бормоча, последовали приказу и не спеша, оглядываясь, разошлись, почёсывая затылки и переговариваясь между собой. Только Геральд остался, но по нему было видно, что он предпочел бы составить компанию своей команде, нежели стоять здесь и держать наготове инструменты доктора. Ричард не сдержал усмешку. И это он постоянно изображает из себя альфу-самца? Что за мужчина такой, который крови боится? Даже побелел весь, хоть и старается не смотреть. Сам же Ричард, хоть и видел, какая серьёзная рана, не нашёл причины волноваться, когда кровь остановилась. Потому что знал, что остановить её — самое главное. Он был сержантом. Только получил своё первое задание и принял под командование отряд новобранцев — неловких и неуклюжих, без пяти минут окончивших академию юнцов. Ничто не предвещало беды, но именно в тот день парню пришлось применить знания, полученные на занятиях по первой неотложной помощи. Отряд, которым он руководил, должен был совершить марш-бросок по пересечённой местности и добраться до соседнего города, где был развёрнут временный полевой штаб. Мустанг-младший руководил двенадцатью солдатами, по сути, совсем мальчишками, которые едва форму на себя примерили, раздражая его своим ветренным поведением. Безусловно, они выполняли все его приказы, но Ричарду приходилось прикрикивать на них, чтобы не привыкшие к нагрузкам ребята двигались быстрее. В академии подобные проверки на выносливость были на порядок ниже, но сержант не собирался давать слабину, чтобы они поняли с самого начала — всё это не шутки. При полном снаряжении, с винтовками наперевес, и вещмешками за спиной, отряд пробирался по лесу, по дну оврага, где было прохладнее и полуденное марево не так сильно припекало голову. Стоял погожий, но очень уж жаркий, майский денёк. Сапоги топали, разрезая тишину леса гулким эхо, сталь штык-ножей на винтовках поблескивала в редких солнечных лучах, пробивающихся сквозь кроны деревьев. Взглянув со стороны, можно было подумать, что Ричард — один из них, но у него, в отличии от солдат уже были сержантские погоны, несмотря на примерно одинаковый с ними возврат. Молодые люди так устали, что даже прекратили тихие разговоры между собой, наверняка мечтая уже наконец-то добраться до цели. Если бы они знали, что это всего лишь капля в море по сравнению с тем, с чем им придётся столкнуться, связав свою жизнь с армией. Ричард шёл впереди, оглядываясь на измождённых солдат, тихо стонущих, но не выказывающих недовольство. Попробовали бы они. Мустанг сразу же поставил бы их на место. В то время слава о нём, как о Цербере, ещё не распространилась так широко и потому, молодые бойцы могли и не знать, что этому человеку перечить никак нельзя. Всё шло хорошо: они пересекли поле и должны были закончить свой путь, как только поднимутся на пригорок и выйдут из леса. Когда произошло неожиданное. Решив дать им отдохнуть, Ричард скомандовал привал. С наслаждением солдаты все, как один повалились на мягкую, песчаную землю оврага, кто-то привалился к обрывистому склону, протягивая ноги и доставая флягу с водой. Другие побросав винтовки, давая отдых рукам тут же схлопотали выговор за ненадлежащее обращение с оружием. Удостоверившись, что подчинённые, пусть и с кислыми минами расположились на привал, парень оставил свой вещмешок на песке и отправился дальше, к тому месту, где глубокий провал оврага уходил ещё ниже. Как добросовестный и ответственный руководитель, он ещё до марш-броска самолично изучил маршрут, по которому будет проходить отряд, и доподлинно знал, что где-то здесь в метрах в ста на север должен быть ручей. Там он и намеревался наполнить свою флягу чистой, а главное, холодной водой. Та, что была с собой, нагрелась на солнце, когда они около двух часов передвигались по полям, в самое жаркое дневное время. Это ещё была и отличная возможность отдохнуть от молодняка, который изрядно начинал бесить Ричарда. Где только они понабрали таких нытиков? Неужели за все годы обучения им не вбили в голову, как должен вести себя офицер армии Аместриса? Смотреть тошно. Ему было абсолютно всё равно на них, но его мнение как о лидере будет складываться, основываясь на всём отряде, и парню вовсе не хотелось ударить в грязь лицом перед высшим руководством, показавшись в штабе с жалким подобием на солдат. Как ни крути, за оставшиеся полдня, ему при всём желании не удастся сделать из них хоть что-то более походящее на достойных военнослужащих. Возможно, он слишком заострял и без того острые углы, но привыкший к порядку и требуя его от остальных, просто не мог иначе. Он даже имен их не знал, отлично понимая, что скорее всего больше никогда с ними не пересечётся, что считал большой удачей, однако неприятный осадок на душе ещё оставался. Раздвинув заросли темно-зеленого сетчатого папоротника, Ричард наконец-то нашёл, что искал и, присев рядом с ручьём на корточки, чувствуя исходящую от него прохладу, открутил крышку на своей фляжке, чтобы наполнить её, первые капли не успели достигнуть дна сосуда, когда по всему лесу пронёсся истошный, надрывный крик. Бросив флягу, Ричард побежал обратно, совершенно не представляя, что могло случиться. В этих местах не было опасных диких зверей таких, как кабаны, лоси или медведи. Возможно лисы жили где-то в норах, но навряд ли этот крик мог быть вызван страхом перед таким мелким зверем. Если да — то они безнадёжны. Выбежав к оврагу, парень остановился как вкопанный. Новобранцы испуганно склонились над парнем сидящим на земле и вопящим от боли. Правой рукой он прижимал к себе левое предплечье. Через пальцы сочилась кровь, а рядом с ним валялась винтовка. «Черт побери… выстрела же не было…» — Что произошло?! Ричард подбежал к начинающему бледнеть солдату и отпихнув его руку, зажимающую плечо, рванул на нем рукав формы, да так, что ткань затрещала по швам. Пострадавший громко вскрикнул от неожиданности, но от шока не мог больше никак противостоять командиру. Ровно посередине плеча, уходя вглубь, под плечевую кость, открывалась резаная глубокая рана, обнажая тонкий слой подкожного жира и пропитанные кровью разрезанные мышцы. Сержант даже разглядел ненадолго блеснувшую на солнце серо-желтую кость, но она тут же исчезла, под кровавым ручьем. Мустанг сразу же понял, что произошло, ещё до того, как испуганно, за его спиной, раздался дрожащий голос: — Они дурачились и Пауль его… — Я… я не хотел… — пожелал оправдаться другой жалкий возглас. — Я не знал… — НЕ ЗНАЛ ЧТО ШТЫК-НОЖОМ МОЖНО ЧЕЛОВЕКА УБИТЬ?! — заорал Ричард, не оборачиваясь назад, чтобы не испытать соблазн хорошенько врезать идиоту, которому в руки попало оружие. Он-то думал, что всего лишь отведёт солдат в штаб и на этом все закончится, но даже не подозревал, что бывшие кадеты, доставшиеся ему под командование настолько тупоголовые. Техника безопасности при обращении с оружием первое и самое главное, чему обучают новобранцев. Почему это произошло именно сейчас и с ним! «Детский сад!» — Аптечку сюда! — крикнул он, разрывая рукав формы у тихо стонущего, обливающего потом парня и зажимая руку выше места пореза, чтобы хоть немного остановить кровотечение. Солдаты, словно очнувшись ото сна начали бестолково оглядываться по сторонам, словно искомая аптечка росла где-то на ближайших кустах. Такая тупость ещё больше вывела Ричарда из себя. — В моём вещмешке, идиоты! — взревел он так, что они вздрогнули, скопом бросившись искать его. «Алая кровь…артерию пробил…» — соображал Ричард, вспоминая, как нужно поступать в таких ситуациях. Если бы ранение не было таким глубоким, можно было бы не беспокоиться, но даже с первого взгляда было понятно, что всё не так просто. В теории, он знал как можно зашить такую рану, с ровными, резными краями, но не стал бы рисковать с таким глубоким проникновением в мышцы. Паники Ричард не испытывал, что потом, после всех этих событий удивляло его. Впервые столкнувшись с такой ситуацией страх был бы вполне естественным, но вопреки здравому смыслу, все его мысли были заняты досадой от проваленного задания. И больше ничем. На секунду. Всего на секунду он оставил этих лоботрясов. Выхватив свой вещмешок из рук одного дрожащего парня, Ричард вытащил из него жестяную коробку с бинтами и порылся в ней в поисках резинового жгута. — Держите его! — приказал он, заворачивая порванный, потемневший от засыхающей крови рукав выше к плечу. Трое солдат, те что посмелее, осторожно поддерживая раненого сослуживца, уже прекратившего стонать, белого, как полотно, уложили его на песок. Кто-то потянулся за флягой, обращаясь к нему по имени. Сейчас, спустя столько времени, Мустанг уже не помнил, как звали того солдата. Не помнил уже даже лиц того отряда. Другой что-то поддерживающее говорил, но Ричард не вслушивался, отпустив руку с пережатой артерией, на мгновенье вновь позволяя крови наполнить рану. Перетянув плечо выше раны и наблюдая за тем как кровь понемногу становится гуще, сворачиваясь, не глядя, он достал бутылочку дезраствора, убирая обрывком бинта кровавые подтёки, а потом, как можно плотнее подогнав края раны друг к другу, забинтовал её. Хорошо, что крови боец потерял не так много, несмотря на то, что небольшая красная лужа всё же собралась на песке. Солдаты выглядывали из-за спин друг друга, не решаясь подойти ближе. Раненный не потерял сознание, хоть и дышал прерывисто, со свистом, закатывая глаза и поджимая губы. Никакого болеутоляющего в аптечке не было. Это была самая примитивная медицинская помощь. Никто бы не стал набивать аптечку до отказа ненужными вещами. Марш-бросок без каких либо иных задач, проходивший по спокойному отрезку пути и не должен был окончиться чем-то подобным. Хорошо всё же, что жгут оказался как раз кстати. Ричард убрал свои окровавленные руки, сделав всё, что мог. — В сознании? — спросил он у солдат, поддерживающих парня. Только сейчас сержант обратил на него внимание. Большую часть времени тот и словом не обмолвился. Это был светловолосый, долговязый парень, как и все остальные новобранцы, со свежей, короткой прической и мокрым лицом, уже не от пота, а от воды, которой его полил сердобольный сослуживец. Услышав, что к нему обращаются, он побегал глазами и остановив свой взгляд на Ричарде, едва слышно пробубнил: — Живой… — По прибытии в штаб ты и твой дружок-шутник будете объясняться перед начальством, — безжалостно предрёк Ричард, поднимаясь с песка и жестом приказав одному из солдат полить ему на руки из фляги, чтобы смыть кровь. — Не думаю что вам обоим место в армии. Встаём. Привал окончен. Этого…— он кивнул на несчастного, поникшего солдата, — с двух сторон поддерживаем и ведём. До вечера нужно быть на месте. Больше никаких привалов. Скажите спасибо своим приятелям. По лицам парней было видно, что они раздосадованы подобным указанием, но ничего не могли сделать, с состраданием глядя на сослуживца, которого, поддерживая, поднимали те самые солдаты, придерживающее его во время оказания первой помощи. Остальные нехотя стали подбирать свои вещмешки, закидывая их за спину и уже как-то настороженно смотрели на свои винтовки, теперь прекрасно понимая, какими ужасными последствиями может сулить неосторожное обращение с ними. Не прошло и пяти минут, как отряд снова был в пути, замыкаемый ковыляющим на подкашивающихся ногах солдатом, не способным двигаться самостоятельно, опирающегося на плечи сопровождающих. Темп Ричард не сбавлял, чётко следя за временем. В запасе у них было пару часов, которые он специально оставил на случай непредвиденных обстоятельств, правда, не таких серьезных. «А я ведь даже его имени не знал…» В последствии, насколько было известно Ричарду, двоих провинившихся, действительно упразднили со службы и больше о них лейтенант ничего не слышал. Почему он вспомнил об этом именно сейчас? Ситуация только на первый взгляд похожа, но на самом деле они абсолютно разные. Мустанг и думать забыл про тот случай, потонувший в водовороте повседневной работы и учений, это, на первый взгляд острое происшествие стало серым и незначительным. Скорее всего, если бы парень испугался тогда, растерялся, не сразу сообразил, что делать — его ощущения в корне отличались бы. Однако этого не произошло. Вид крови, сколько бы её не было, не заставил бы его и глазом моргнуть, отчего, всё ещё наблюдая за Геральдом, ему становилось смешно. В таких казалось бы мелочных ситуациях человек может показаться совсем другим и наигранная храбрость уже не стоит и ломаного гроша. А вот то, как Алори бросилась голыми руками останавливать кровь, ни на секунду не сомневаясь в своих действиях, его очень удивило. Конечно, он знал, что она ветеринар, знал, что она учится у Харриса и должно быть, намного лучше, чем он сам знает, как поступать в экстренных ситуациях, но всё же… она девушка. Он не привык видеть девушек уверенными и умеющими молниеносно реагировать в любой момент. Те, кого он видел были всего навсего избалованными дочками генералов, хвастающимися перед подругами новыми нарядами, флиртующими с молодыми офицерами, не знающие о жизни почти ничего да и не собирающиеся знать то, что, по их же мнению, в светской жизни не пригодится. Может, поэтому он так настороженно относился к Алори, невольно соотнося её с ними, но совершенно не подумав, что она совершенно другая. Он ведь и сам не заметил, как постепенно проводить с ней время ему стало интересно. И теперь, незаметно, но понемногу, Ричард узнавал о ней что-то новое, но не неизменно, эти знания поражали его, как и то, что он видел сейчас. — Откуда вы к нам с таким добром? — спросил Харрис одного из кавалеристов, удостоверившись, что кровь остановилась, и, выпрямившись, подпер руками затёкшую спину, забывшись и заляпав чистый, белый халат кровью, но казалось ничуть не переживал за это, потому после и вовсе засунул руки в карманы. Геральд, как раз неосторожно повернувшись к нему, в этот момент резко отвернул голову вбок и казалось, чаще задышал, мучаясь приступом тошноты. Их разговор Ричард слышал очень хорошо, хоть и стоял поодаль. Пунктуальнее бы было отвести Рейвена в денник. В любом случае, что бы тут не произошло это не имеет к нему никакого отношения, но всё же, хоть это и было не свойственно ему — интересоваться чем-либо подобного рода, решил всё же остаться и посмотреть, что произойдёт дальше. Отчасти и для того, чтобы доставить себе удовольствие созерцанием Геральда, который уже начал зеленеть, держа чемоданчик доктора трясущимися руками и упорно старающегося не смотреть на окровавленного коня, который похоже, немного пришёл в себя, но его ноги по прежнему била дрожь. Отпусти его сейчас кавалерист — и он рухнул бы на землю как подкошенный. Алори, боясь нового кровотечения, удерживала на ране марлю, стараясь не давить слишком сильно, чтобы лошади не было больно. Она уколола ему кровоостанавливающее, но не анестетик, а потому, коню всё ещё было нехорошо и он и с места не мог сдвинуться без помощи. «Потерпи, прошу тебя…» — мысленно произносила девушка. — Геральд, будь добр, принеси мне мой бикс* из кабинета. Он лежит в нижнем ящике шкафа. Такая большая железная банка. Не будем терять времени. Заштопаем его прямо тут. А уже потом подумаем, куда определить. Конюх, с облегчением выдохнув, закрыл чемодан и быстрым шагом удалился в конюшню, едва не сорвавшись в бегство, чем снова повеселил Ричарда. Он не стал бы использовать это наблюдение против парня, но всё-таки, теперь его лицо надолго засядет в памяти. — Позвольте представиться, сержант Кросс Дугласс, — темноволосый, и черноглазый, серьёзного вида кавалерист, тот самый который держал бечёвку, отдал честь. — Сержант Аластар Брикс, — второй, невысокий и смуглый, с бронзовыми волосами, на мгновенье убрав одну руку от головы коня, сделал тоже самое, и снова вцепился в скулу лошади. — Мы к вам с учений. — Что-то мне никто не говорил, что корпус выдвинулся на учения… — поводил усами Харрис. — Извольте объясниться, молодые люди, пока мы ждём Геральда с иглами. Подлатаем, будет как новенький, не переживайте. Оптимистичные прогнозы врача были чересчур многообещающими. Смотря на рваные лоскуты кожи, Ричарду слабо верилось что здесь ещё что-то можно сделать. Чем же лошадь могла так сильно пораниться? Этот вопрос интересовал его больше всего. — Не спешите, док… — Дугласс засунул руку во внутренний карман и достал измятую, сложенную вчетверо бумагу. — Мы не лечить его привели. Вот. Приказ из Главного управления восточного округа. Из корпуса, за которым числится этот конь. — Восточного… — Харрис протянул руку с высохшей кровью и взял лист, встряхнув его, чтобы расправить. — Эка вас занесло к нам нелегкая… Так…чего там хочет от меня мой коллега Бенедикт… Алори, всё ещё стоявшая рядом с конём, осторожно снимая налипшую грязь и сгустки остановившейся крови, не могла видеть, как изменилось выражение Харриса, но Мустанг, только взглянув на старика, которого знал уже давно, понял — грядёт что-то нехорошее. Врач насупился и сжал губы. Пальцы, удерживающие бумагу сжались, но не дрогнули. Ещё несколько секунд, он немигающим взглядом всматривался в одну строку на документе, а потом, бросив быстрый взгляд на Алори, тихо, но требовательно, обратился кавалеристам: — Причина? — Так это и есть причина, — Брикс, кивнул на рану, но продолжил за него Дугласс, более разговорчивый из них двоих, понимающий, похоже, почему доктор желает знать намного больше, чем изложено в бумаге. — Мы проходили учение в одном из пригородов Нью Оптайма и когда… — Алори… — перебил его Харрис, всё ещё внимательно смотря на кавалериста. Девушка подняла голову. — Пожалуйста, посмотри, где там застрял Геральд… и за одно захвати ещё марли… Ричард ясно уловил в голове Уолтера блеф. Он на ходу придумывал поручение, наверняка, только лишь для того, чтобы поговорить с парнями с глазу на глаз, так, чтобы Алори не услышала того, что слышать ей было не нужно. Но та, слишком занятая конём и думая только о его ране, и близко не поняла, что происходит и потому, кивнув, убежала в конюшню, оставляя доктора одного. Мустанг сделал пару шагов вперёд. Это не было похоже на что-то повседневное. Он сам был свидетелем того, как иногда, лошади из соседних корпусов допускались на территорию этого, чтобы отдохнуть перед долгим возвращением домой или попить, но не более того. Они, казалось, совсем не замечали его присутствия, но если бы и заметили — ничего бы не могли ему противопоставить. Конь, начал трястись сильнее и уже не в силах стоять, опустился на землю, подобрав под себя задние копыта. Он никак не мог опуститься полностью, из-за боли в груди, оставаясь полусидеть, выставив вперёд свои передние ноги, растопырив их в разные стороны, как нелепые тонкие жерди. Харрис жестом запретил Аластору поднимать его. У лошади уже не оставалось сил поддерживать тело в вертикальном положении. Скорее всего весь долгий путь сюда ей приходилось плестись на своих четырёх, подгоняемой кавалеристами. Немудрено, что теперь и грубые тычки от офицеров никак не могли поставить её на ноги. Конь полностью потерял интерес к происходящему вокруг, прикрыв глаза, привыкнув к боли, он лишь быстро и часто дышал, уже через ноздри, опустив уши и время от времени двигая губами от жажды. — За что его? — спросил Харрис. — Рана несерьезная, две недели — и конь будет как новенький. Шрамы останутся конечно, но он еще годен для службы. Рановато отправлять его на тот свет. " Ах вот что…» — понял Ричард. — «Он смертник». Ещё до того, как Дугласс, покачав головой, начал свой рассказ, бдительный ум Мустанга разобрался что к чему. — Не годится он для армии, — возразил кавалерист. — Это его первые учения, но конь трусливый и импульсивный. Услышал, как взрывается граната, перестал слушать всадника, скинул его и протащил по земле добрую сотню метров, у всадника нога в стремени застряла. А потом, как умалишённый, на всём скаку прыгнул в ограждение из колючей проволоки, пробился сквозь него и снёс две палатки. Едва не затоптал тех, кто там был. Еле его поймали. Пришлось проволоку выдирать из него, застряла. В итоге: трое раненных, сорванные план учений и вот мы здесь. Начальство посчитало, что такой балласт корпусу ни к чему. А что делать — там всё подробно изложено. Конь кашлянул и на его ноздре надулся кровавый пузырь. — Так подлечить и продать чем не вариант? — не сдавался Харрис. — Рано или поздно, но покупатель найдется. Коли под армейские нужды он не подошёл, то все же, под седлом он ещё походит. Молодой конь-то… Рановато вы его заезжать стали. Будет лучше, если мы его оставим здесь на какое-то время. Как поправится — вернём обратно и тогда уже что хотите с ним — то и делайте. — Это приказ, доктор, а не дружественная просьба. Никто не будет ждать. И уж тем более, армия не станет оплачивать расходы на лечение и содержание. Лошадей много, сами знаете. Если придётся содержать ещё и тех от которых пользы нет — «никакого финансирования не хватит» — так велел передать майор Говард, похоже, он знаком с вами, и знал, что вы будете не в восторге…— пожал плечами Дугласс. Он выглядел в разы спокойнее и хладнокровнее, чем Брикс, которому, по видимому, коня было жаль, но никто не мог противиться руководству. Даже Харрис, который проиграв ещё одну отговорку, тут же взялся за следующую, переходя к личным мотивам. — Почему именно здесь? У нас не забойный пункт и нет профессиональных инструментов для такого случая. Хотели пристрелить — так сделали бы это на месте. Если конь ваш — то и забейте его на своей территории, не перекладывайте этот грех на мою душу! Об этой черте характера врача Ричарду было хорошо известно. Харрис никогда не опускал руки, даже если случай казался безнадёжным. В этом же случае и вовсе ничего страшного не случилось. Но в одном кавалерист был прав: армия жестока. Слабым в ней не место. Это относится и к людям, и к животным, но если у первых был выбор, для последних же его не существовало. К служебным животным относились как к вещам, собственности, живому оружию, и никто не мог повлиять на это. Вся их жизнь сводилась к службе от рождения и до смерти. Изнанка военных будней выглядела именно так. Ричард знал об этом, но никогда не сталкивался с данным феноменом так близко. В глубине души, ему тоже было жаль трусливого, тщедушного коня, но как и все остальные, отменить распоряжение он не стал бы и пытаться. Возможно, это лучшее из решений. Куда попадёт лошадь, даже если восстановиться — никто не знал. Вера в то, что такую калеку кто-то решится купить — напрасна. Дугласс не просто так подчеркнул, что оплачивать лечение армия не станет. Рейвен никогда не болел и Ричарду не приходилось оплачивать счета на его лечение, но даже так, он знал, насколько это дорогое удовольствие. Однако Харрис продолжал отстаивать своё мнение, даже после получения официального приказа, чего уже не следовало делать. Такая рьяность могла повлечь за собой проблемы. Вряд ли старик не знал об этом. Вот поэтому-то Ричарду и стало не по себе от того, как он продолжает оказывать сопротивление, при том понимая, что итог всё равно будет один. Если же он отправил Алори с глаз долой, чтобы она не видела того, что здесь произойдёт — не лучше бы им поспешить? Промедлят ещё дольше и лошадь не поднимется на ноги. Лучше избавить её от мучений быстро и безболезненно, чем позволять медленно умирать. Конь, словно чувствуя неладное и как будто в последний раз желая доказать свою волю к жизни, попытался встать, опираясь передними копытами на кровавый, слизкий как кисель, песок, но его ноги разъезжались и после второй попытки, он перестал двигаться, обречённо повесив голову, поминутно вздрагивая от спазмов. Препирающиеся люди, отстаивая свои интересы, уже потеряли к нему интерес и он молча вслушивался в их разговоры, не способный бороться за свою жизнь и смирившийся со своей судьбой. — Убой крупных животных запрещен вне специализированных учреждений. Я знаю, это не совсем то, но ещё я знаю, что у вас есть специальная площадка для таких случаев. Даже если она никогда не использовалась. Подобными оснащены все коневодческие корпуса. Вы ведь это знаете, доктор. Везти его обратно, на восток — пустая трата времени. Он бы не пережил переезд. Ваша база намного ближе, потому руководство приняло такое решение. Или вы хотите самолично оплатить пребывание этого коня здесь? Не забывая переговорить с начальником восточного корпуса? Никому из нас не нужны проблемы, док. Тем более из-за лошади. Это не моя прихоть, доктор. Мы не виноваты в том, что случилось. Дугласс начинал нервничать из-за несговорчивости врача и пустой траты времени. Скорее всего на всю операцию для него и Брикса было отведено определённое время, которое начинало кончаться. И вернуться в гарнизон они должны были одни. Без лошади. А тут ещё и старик, который никак не мог понять, что от него требуют. Харрис исчерпал весь свой запас отговорок, которые могли бы препятствовать выполнению приказа. Но даже так, сжимая в руках бумагу, строго смотря на кавалериста, он не мог решиться сделать то, что должен. Ричард не знал, приходилось ли ему по долгу профессии убивать лошадей. Если и да, то он более чем уверен, это происходило только при крайних обстоятельствах. Будь у коня шанс — сделать такое ему будет очень трудно. Как же он поступит: продолжит упираться или прогнётся? Парню хотелось поддержать врача, но это было невозможно. В отличии от него, Ричард понимал, как опасно перечить начальству. В таком состоянии Харрис не будет его слушать, даже если лейтенант призовёт его к выполнению приказа. Его суровый взгляд ничего не решит. Эти сержанты — гонцы. Они всего лишь выполняют поручение только и всего. Чего он хочет от них добиться? Они не могу изменить приказ, и им в первую очередь достанется на орехи. Прошло не меньше десяти секунд по истечению которых, опустив глаза, доктор сложил бумагу и медленно, так, словно не мог двигаться быстрее, убрал её в свой карман. Ричард облегчённо выдохнул. Всё же за этого человека он волновался больше, чем за лошадь. Всё же, он уже не молод и такие потрясения его больному сердцу ни к чему. — Ричард… — Уолтер обратился к парню и немного помолчав, смог выразить свою мысль — Ты не мог бы её… — Понял… — кивнул Ричард, не дожидаясь окончания реплики. Само собой, старику не хотелось, чтобы Алори видела это, и её нужно было держать подальше, пока всё не закончится. Ему слабо верилось, что Алори послушает его и останется в конюшне, но он хотя бы ненадолго мог заставить её остаться внутри. Парень вернулся к стоящим у забора левады лошадям и взяв обоих под узду, повёл в конюшню. Белый не сразу последовал за ним, упёрся, всеми четырьмя копытами, но стоило Мустангу хорошенько дёрнуть его, как тот нехотя зашагал следом, опасливо косясь на шагающего рядом Рейвена, уставшего стоять под седлом и без дела так долго. Они, гулко ударяя копытами по песку, прошли мимо лежащего у ворот коня, который на мгновенье поднял уши, провожая собратьев угасающим взглядом. Лёжа на земле, он казался ещё меньше, чем есть на самом деле. Ричард придержал голову Рейвена, когда тот любопытно оглянулся на коня и потащил его вперёд. Уже у денников офицер столкнулся с Алори и Геральдом, нёсшим железный бикс. Конюх резко остановился, едва Ричард появился в его поле зрения. Цвет его лица пришёл в норму, но хватило одного взгляда, чтобы понять: даже тошнота от вида крови не может излечить его от лютой ненависти к Ричарду. У офицера не было времени бодаться с ним и потому он даже не придал значения тому, как он посмотрел на него, делая вид, что его и вовсе нет поблизости, он передал повод Белого Алори. — Если ты его брала — то будь добра и расседлать, — без какой-либо грубости в голосе, поучающе сказал он. — Иначе никто больше тебе не позволит ездить верхом. — Иди к доктору, — сказал Геральд Алори. — Я сам всё сделаю. Это должно было выглядеть, как жест хорошего тона, но Ричард-то отлично понимал, что конюх просто не хочет снова смотреть на разорванную грудь коня, даже если та уже не кровит. Алори не успела ничего сказать, когда военный, не собиравшийся этого делать, всё же сверкнув глазами, посмотрел на конюха. — Занимайся своим делом и не влезай в разговор, когда тебя не спрашивают, — рыкнул он. — Оставь инструменты здесь. Твоя помощь доктору больше не нужна. Геральд вспыхнул, как спичка и сжав зубы уже собирался ответить на «любезность», но в разговор двух молодых людей вмешалась девушка, чувствуя нарастающий конфликт: — Он прав, Геральд. Ступай. Я сама всё сделаю. Парень посмотрел на неё с каким-то поражением во взгляде, словно не верил, что она может сказать такое и ещё боролся с желанием нахамить Ричарду в ответ. Но, поддавшись на её уговоры, нехотя, не замечая военного перед собой, он молча прошёл мимо, гулко бахнув железной банкой, поставив её на бочку у ворот и убрав руки в карманы, быстро вышел из конюшни. Алори сразу поняла, что ещё не успев простить её за прошлую обиду, он тут же был повергнут новой. Неужели даже такая мелочь, но сказанная в присутствии Ричарда, может вывести его из себя? Она сомневалась, что конюх отреагировал бы также если на месте Ричарда был кто-то другой. Словно бы Геральд боялся потерять свой авторитет. Офицер не произнёс ничего обидного, как ей показалось, пусть и говорил строго. Или же, уже на подсознательном уровне, девушка готова была оправдывать Ричарда, доверяя ему и потому видела его таким, каким не могут видеть его другие. Как бы то ни было, ей нужно было поскорее вернуть Белого в денник и поспешить помочь доктору. Геральд не сможет помочь ему как следует. Алори тоже заметила с какой неохотой он находился там, пытаясь побороть свой страх от вида крови. Старик как-то рассказывал ей, что Геральд — не самый лучший кандидат в ассистенты ветеринара. Жестоко будет заставлять его снова это делать. Всё же, каждый должен заниматься тем, что умеет лучше всего. Алори взяла Белого под узду и повела к деннику. Наскоро, но всё же она успела вымыть испачканные кровью руки, на случай если нужно будет шить в четыре руки, вместе с доктором, чтобы сэкономить время. Рейвен и Ричард прошли мимо, направляясь в конец конюшни, где военный занялся тем же. Алори расстегнула тугой ремень под брюхом коня, и, когда седло было снято, лошадь облегчённо вздохнула, потоптавшись на месте. Свою морду из уздечки он вытащил сам, как только почувствовал, как ослабевает расстегнутый ремешок и, помотав мордой, пожевал губы, стуча зубами и открывая рот, радуясь долгожданной свободе. Ричард старался расседлать коня быстрее, чем это сделает она, на случай, если ему всё-таки придётся удержать её в конюшне и не выпускать наружу, как и просил Харрис. Он совсем не представлял, как это сделать, не насильно же её сдерживать. Парень понимал, что доктор прав и девушке лучше не видеть того, что должно неминуемо случиться, но согласился помочь совершенно не представляя как. Расседлать коней — и было предлогом для того, чтобы она осталась внутри на какое-то время. Быть может этого будет достаточно, чтобы кавалеристы, как-то поставили лошадь на ноги и оттащили её за дальние амбары, у самого дальнего угла части, где не было конюшен, а высокие длинные хозяйственные помещения надёжно скрывали от любопытных глаз забойную площадку. Для не посвященных это так и оставалось тайной — что в конюшне есть такое сооружение. По сути, и сооружением это нельзя было назвать: просто выровненная, покрытая щербатым от времени бетонном площадка, с навесом и старым, ржавым станком*. Должно быть даже не все о ней знали, но Ричард обратил на неё внимание ещё давно, когда изучал планы корпуса. Насколько он знал, с самой постройки конюшен, она не использовалась по назначению. Хотя, кто знает…может Харрис иногда ставил сюда особо брыкливых лошадей, которых нельзя было удержать на месте, но уж точно никогда здесь не проходили забои лошадей. Иначе бы Ричард знал об этом. И то, как вёл себя доктор, говорило само за себя. Он лечил животных, а не убивал их. Запирая фриза в деннике, парень заметил, как из ворот обратно наружу, вышел Харрис. Должно быть занимаясь с Рейвеном, он не заметил, как тот проскользнул в свой кабинет и теперь покидал его с чем-то тяжелым, оттягивающим карман белого, запачканного бурой, засохшей кровью, халата. По опыту, офицер сразу догадался, что это пистолет. «Значит таким образом…» Ричард ждал, что он обернётся, может, хотя бы жестом подскажет ему, что делать, но старик исчез из виду так же быстро, как и показался. Почти сразу послышались возгласы кавалеристов, которые старались поднять коня и тяжелый топот копыт, когда им всё-таки удалось это сделать. Возможно лошадь сделала это сама, немного отдохнув. Значит, оставалось совсем немного времени продержать Алори в конюшне. Нужно было срочно придумать что-то ещё, чтобы она занялась чем-то другим. Рейвен удалился в дальний угол денника, посматривая оттуда на хозяина чёрными глазами, тревожно прижав уши, тоже ощущая напряжение, которое испытывал и Ричард. К счастью, Алори не заметила то, как быстро мимо них прошмыгнул врач, а иначе парню пришлось бы ловить её уже на бегу. Будет очень непросто объяснить ей почему всё закончится именно так. Пусть немного, но узнав её, Ричард представлял, какой может быть её реакция. Она и слушать его не станет. Обязанности военных и их работа не имели для неё никакого значения, когда дело касалось лошадей, которых она так любила. Она и раньше их ни во что не ставила, поступая только так, как считала нужным. И плевать, что эту хромую клячу она видит первый раз в жизни. Она всё равно броситься защищать её. Да только всё это бесполезно. Белый осторожно переступил порог своего денника, удовлетворённо показывая наружу голову, как раз вовремя, чтобы девушка набросила на его морду недоуздок, нетерпеливо поглядывая на ворота, наощупь находя пряжку ремня, чтобы застегнуть её. Ричард, уловив её взгляд, оставил Рейвена одного, и конь, потеряв зрительный контакт с ним, подошёл к дверце, провожая его настороженным взглядом, шумно выдыхая через ноздри и нервно потряхивая гривой. Было похоже, что все лошади в конюшне начали переживать: Вандал взбрыкивал в своем стойле, наровя зацепить копытами железную кормушку, Хантер и Герцог испуганно таращились на ворота, подергивая ушами, а Миндаль как волчок кружил по деннику, стуча копытами, и тоненько ржал. Даже спокойный Атлет, посматривая на своих соседей, потянул морду к Белому, который только вернулся, словно бы хотел узнать у него, что случилось. Живя так долго одной семьей, они остро чувствовали настроения друг друга, перенимая его на себя и не могли успокоиться, видя как ведут себя остальные. Только Рейвен оставался относительно спокойным, но даже он начал бить передним копытом и фыркать, поддерживая всеобщую панику, но не паникуя сам. — Не забудь отнести всё обратно, — Ричард кивнул на седло и лежащее на нем вальтрап и уздечку, останавливаясь за спиной Алори, когда она запирала дверь на задвижку. — Потом… — небрежно ответила девушка, даже не взглянув на него, всё ещё наблюдая за воротами. —Сейчас мне нужно… Ричард решительно перекрыл ей дорогу, встав перед ней стеной, когда девушка сделала всего лишь один шаг к выходу, так резко, что она остановилась, поднимая на него голову с удивлением и опасением в глазах, не понимая, что происходит и почему вдруг он не даёт ей пройти. Медлить было нельзя. Она решив, что это какое-то недоразумение, сделала шаг в сторону, но парень в точности повторил её движение. Алори остановилась, встречаясь с его абсолютно непроницаемым серьёзным взглядом, которого она уже давно не видела. Это уже не могло быть простой шуткой. — Ричард, пожалуйста, дай пройти… — вежливо попросила она. — Доктор… — Он прекрасно и без тебя справится, — безжалостно оборвал её парень, стараясь как и когда-то, заставить её бояться себя, хоть и понимал, что это больше не сработает и каким бы холодным не был его голос, как бы он не сверлил её взглядом призывая подчиниться — она не станет. — Лучше сделай то, о чём я тебя попросил. Так себе причина, как он решил, и сам понял насколько она нелепая, когда разглядел подозрение во взгляде девушки. — Там раненное животное! — не сдавалась Алори, не сдержавшись от крика, поражённая тем, что он не понимает насколько всё серьёзно. — Мне нужно помочь! Дай пройти! Она шагнула в другую сторону, но на этот раз, Ричард положил руки на её плечи, снова останавливая. Не ожидая такого, она ахнула от его прикосновения его пальцев, несильно сжимающих плечи. Тут что-то было не так. С какой стати ему вдруг так рьяно останавливать её. Доктор ведь сам послал её поторопить Геральда. А потом Ричард… Она замерла. В животе вдруг словно появился снежный ком, от которого стало тяжело и холодно. Сердце беспокойно ударилось в груди, тут же меня свой ритм. Казалось, она даже услышала, как зашумела кровь в ушах, приливая к голове. Потупив взгляд на несколько секунд она подняла глаза на парня, а тот, едва сдержался, чтобы не сжать зубы. Столько боли и страха было в этих голубых глазах, дрожащих от вот вот готовых пролиться слёз. Он впервые видел её такой: ужасно испуганной, не прячущей при этом лицо, не скрывающей своих эмоций. И этот испуг не был вызван его влиянием. Офицер задержал дыхание, чтобы продолжать стойко держаться перед ней, готовый пресечь любую попытку убежать от него. Её губы никак не могли и слова вымолвить. Он должен был что-то сделать, что-то сказать, как-то успокоить. Но что можно было сказать когда она и сама, похоже всё поняла? Алори не могла поверить своим мыслям. «Как?! Зачем?! Этого быть не может!» — она мысленно кричала, стараясь вернуть контроль над голосовыми связками, сейчас годные только на то, чтобы со свистом выпускать из легких воздух. — Ричард… они же не… — она, смотря на него, проговорила с мольбой в голосе, едва отличимым от шепота. — Они его не… Ричард почувствовал, как она начинает дрожать под его руками, готовая сорваться в плачь, но не понимал, как остановить это. Что вообще нужно говорить людям в таком состоянии?! Как он может успокоить, когда это невозможно. Военный уже был уверен, что она слышит только свои мысли, полностью потеряв связь с реальностью. Так и было. За шумом в ушах, девушка в ужасе смотрящая на него, услышала голос офицера приглушенным, словно доносящимся издалека: — Просто останься здесь, ладно? Ты там не нужна. — Нет! Алори попыталась вырваться, оттолкнуть его, упершись в его грудь руками, но парень, поддавшись порыву, схватил её, крепко прижимая к себе, удерживая от дальнейших попыток вырваться. Она забилась в его руках как пойманная в сеть дикая птица, крича и требуя отпустить её, прикладывая все свои силы, чтобы освободиться, но парню не составляло особого труда держать девушку. Почти не шевелясь, словно стена, беспристрастный и неумолимый. Должно быть, вёл он себя грубо и непростительно, но сейчас он не мог предпринять что-то ещё. Она не оставила ему времени для размышлений. А он просто старался не сделать ей больно. Что было не просто. Девушка могла и сама навредить себе, продолжая вырываться. — Отпусти! Отпусти меня! Они не могут! От криков лошади испугались ещё больше. Атлет попятился назад, покачивая головой и отфыркиваясь, чуть тише остальных реагируя на то, что происходило снаружи. Рейвен, всё ещё наблюдающий за людьми лёг грудью на перекладину, мешающую ему, и поводив ушами, призывно заржал, как обычно делал, требуя выпустить его из денника. Алори слышала все эти звуки: тревожное ржание, топот копыт, фырканье, понимала, что сама пугает их. Но она не могла остановиться, когда там, за этими воротами, прямо сейчас, приговорённый к смерти конь без чьей-либо защиты, ожидает своей участи. Она отказывалась верить в то, что доктор Харрис, этот милый и добрый человек, даст согласие на это. Однако, будь всё и правда так — Ричард не держал бы её в своих руках, как в тисках. Что бы она не делала и как бы не извивалась, как бы ни умоляла его — парень был непреклонен, словно в момент перестал слышать её. Он молчал. Алори даже не могла поднять головы, чтобы посмотреть на него. Силы понемногу оставляли её. Борьба с ним была нелепой и бестолковой. Что она может противопоставить его силе? Точно так же травинка не могла сопротивляться порывам ветра, как бы ни старалась. Но даже так, она чувствовала, что офицер не прилагает и малой части обладающей силы, чтобы удержать её. Насколько же ничтожны для него было её надрывное стремление вырваться из плена. Ричард не имел понятия, на сколько хватит её запаса сил и что делать, когда он наконец-то закончится. Прошло, уже казалось никак не меньше трёх минут этой молчаливой борьбы. Как она не понимала, что он не отпустит её, чтобы не случилось, как бы она не вырывалась. Конечно, он мог разом прекратить это, прижать её к себе сильнее, так, чтобы она едва могла дышать, но не собирался и пробовать. Она всё равно никуда не денется от него, а он просто подождёт. Рано или поздно, но она сдастся. Есть вещи намного сильнее её, как и те вещи, которым никто не может сказать «нет» и уйти в сторону. Это армия. Став причастной к ней, хоть немного, Алори должна была это понять. Даже если это произошло таким образом, боль уйдёт однажды, оставляя после себя опыт, с которым придётся жить дальше. К сожалению, сейчас Ричард не мог объяснить ей это словами, не понимал, как это сделать, продолжая прижимать её к себе, слушая её плач и мольбы, прерывистое дыхание и дрожащий от слёз голос, который уже срывался на хрипы; ощущал рывки, которые с каждым разом становились всё слабее. Чем дольше длилась эта пытка, тем он сильнее ощущал какое-то неприятное чувство в груди. Мустанг и прежде чувствовал его, но не мог сопоставить с ним свои воспоминания. Сердце словно сжималось, становилось меньше, билось, с трудом проталкивая кровь по жилам, от чего ему становилось холодно, а на душе мерзко. Ричард как будто делал что-то не то. Он не хотел быть причиной её страданий, но как еще ему остановить её? Он не хотел, чтобы она ненавидела его, но как внушить ей жестокую реальность? Реальность к которой эта девушка, нежная и хрупкая, явно была не готова? — Пожалуйста… пожалуйстааа!!! — она рыдала, уткнувшись в его форму, отчего голос её звучал приглушенно. — Отпусти меня! Ричард едва не разжал свои руки, на последней секунде протестуя внутреннему противоречию. Что же он делает? Почему её слезы так действуют на него, почему он не может выдерживать это? Почему так больно становится в груди, словно бы сердце отзывается на каждый её крик? Он не должен давать слабину. Ведь он — военный, он лейтенант, он Монстр. Монстр у которого есть силы раз за разом устраивать смертельную битву с Орфом. Но сейчас он понял, что у него нет никаких сил, чтобы устоять перед её истерикой. Как чувства одного человека могут как сильно ранить чувства другого? И не просто другого, а его собственные, которым всё это время всё было нипочём. Он должен был держать её, но не мог. В какой-то момент, просьба врача, здравый смысл, стойкость, его собственные убеждения, всё, что движило им в эти минуты, рассыпались в пыль перед её одной лишь просьбой. Не приказом. Просьбой. Неожиданно простые слова, сказанные этой девушкой, которую он прижимал к себе, стали важнее всего, что он когда-либо слышал. Всего лишь на секунду, но этого осознания хватило, чтобы лейтенант опустил руки, противореча самому себе, желая только одного: больше не слышать ее плачь, не видеть её слез. Как только его руки безвольно повисли, сжимаясь в кулаки, а голова повержено склонилась, Алори юркнула мимо него и выбежала из конюшни. «Секунда. Ещё одна. Третья.» Не больше и не меньше. Ровно на столько Ричард взял передышку, чтобы сделать глубокий вдох, от которого легче не стало, и побежать за ней. Минутная слабость прошла. Он был зол сам на себя. Такую непростительную глупость он просто не мог себе позволить. Нужно было догнать её до того, как она увидит то, что видеть ей не нужно. Теперь он уже следовал не просьбе доктора, а сам должен был исправить свою ошибку. Ему было плевать, что подумают конюхи, если увидят, как она вновь пытается вырваться от него. Всё равно никто не осмелится его остановить. А тот кто всё же решиться — пожалеет. Далеко она уйти не успеет, он всё равно бегает быстрее. Пулей вылетев из конюшни Ричард не успел и разбежаться, когда понял, что это и не нужно. Оказывается упирающуюся всеми четырьмя копытами лошадь, утащили не слишком-то и далеко. На песке виднелись рытвины от её ног, в одной из таких углублений валялась потерянная подкова, Два кавалериста, набросив верёвки на шею коня, тащили его за собой, но серый в яблоках, словно чуя свою участь, упирался, откуда не возьми взявшимися силами, которые появляются только у существа, желающего жить во что бы то ни стало. Кавалеристы чертыхались, на их лбах выступил пот, но даже вдвоем они никак не могли сдвинуть лошадь с места. Конь фыркал и кашлял от удавки на шее, а в очередной рывок споткнулся и упал на песок, тяжело дыша, перебирая ногами в бессмысленной попытке подняться. Харрис был здесь же, но не участвовал в экзекуции, молча наблюдая за стараниями служивых. Он и пальцем не шевельнул, чтобы помочь им, а те в свою очередь, похоже, понимали, по какой причине Уолтер не станет оказывать им поддержки. Но не сдавались. — Дьявол… — выругался Дугласс, в сердцах бросая верёвку на землю, и смахивая со лба пот, повернулся к сослуживцу. — Пошли, найдём кого-нибудь, чтобы поднять его. Нет мочи больше тащить эту тушу. Опоздаем к построению — майор с нас шкуру спустит. Как раз в этот момент, когда кавалеристы удалились к амбару чтобы позвать на помощь, к доктору подбежала запыхавшаяся, раскрасневаяся от слёз Алори. Не ожидавший её появления врач, растерявшись, поймал её когда она едва не врезалась в него. Ричард остановился недалеко от них. Хорошо, что не опоздал, но сейчас уже бессмысленно что-либо делать. Харрис посмотрел поверх головы девушки, которую обнял и неодобрительно смерил взглядом парня, коря его за несобранность, на что Ричард мог только руками развести, полностью принимая его порицание за такую оплошность. Ничего сложного не было в том, чтобы всего лишь не выпускать Алори из конюшни. Такое ему точно было по плечу. Но он не смог. А почему?.. Сам и не мог себе объяснить. — Алори, милая. Что ты тут… Иди-ка ты домой, деточка… — попытался успокоить её доктор, погладив по спине, но та отшатнулась от него, словно бы он ударил её, смотря на наставника с ужасом и мольбой во взгляде, такой, что у врача слёзы на глазах выступили. — Пожалуйста, доктор… не надо! — Девушка сложила дрожащие руки перед собой в умоляющим жесте. — Умоляю, не надо! Его же можно вылечить?! Я сама буду его лечить! Я сама буду за ним ухаживать! Не убивайте его! — Я не могу ничего поделать… — тронутый её словами, доктор пальцем утёр слезу выкатившуюся их под очков и шмыгнул носом. — Не могу, милая. Это не мне решать. Конь не наш. Даже не из нашей конюшни. Я должен, у меня нет выбора. Я старался их переубедить. Никто не станет оплачивать его лечение, пойми… Неужели ты думаешь, будь всё иначе я бы стал… — Я буду! Всё что мне полагается — пусть идёт на его лечение! Я готова на это! Что угодно сделаю! Доктор! Вместо ответа, доктор постарался снова обнять её. Ричард, наблюдающий за этим понимал, почему Уолтер ничего не ответил. Работай она бесплатно хоть целый год — её жалования обычной ассистентки не хватит на то, чтобы содержать армейскую лошадь, да ещё и оплачивать лечение. Желания и возможности не всегда совпадают. Как и в этом случае. И что же она собиралась делать? Как остановить неминуемое? Наверное, следовало увести её силой, чтобы не мешать. Как только вернутся кавалеристы с подмогой её здесь точно не должно быть. Но уже и так оплошав, парень не стал вмешиваться, до тех пор пока Харрис, явно лучше понимающий, что надо делать, не даст ему команду. На этот раз он постарается сделать всё правильно. Алори не позволила врачу обнять её, отступив назад, и упала на колени перед тяжело дышащим конём, обнимая его за шею. Она вновь заплакала, осознавая всё своё бессилие. Не об этом она думала, когда шла работать сюда. Конечно, смерть это всегда ужасно, но вдвойне ужасно, когда её можно избежать, но никто не приложит усилий, чтобы это сделать. Ужасно, когда цена жизни — деньги и ничто больше. Лошадь слабо шевельнула головой под её руками, словно чувствуя, что девушка не заодно с кавалеристами, и ей можно доверять. Он даже слабо дёрнул ноздрями, улавливая её запах, который пришёлся ему по нраву, ведь от неё так приятно пахло душистым сеном и луговыми цветами. Стараясь утешить сам себя, конь, уткнулся в её руку носом и умиротворенно зафырчал, довольный уже тому, что ему позволили отохнуть и больше никто не тащит его за шею. Намного приятнее, когда его просто гладят вот так, позволяя никуда не идти. От такого смирения девушка ещё пуще зашлась в рыданиях. Её слёзы капали на короткую, взъерошенную шерсть коня, бока которого стали опускаться и подниматься всё медленнее и медленее. И тут Ричарда словно молния пронзила. Он уже чувствовал всё это. Он понял, что это было за чувство и где он его испытывал. В его сне, когда он умирал у неё на руках, ему было так же больно в груди, так же хотелось прекратить эту муку, сделать всё, чтобы она больше не плакала, не заставляла его душу рваться от фантомных болей на части, так, словно его внутренности сгорали в адском огне. Он сдержался чтобы не прижать руку к сердцу, интуитивно стараясь унять боль. Всё равно ничего не получится. Нужно было прекратить всё. И поскорее. Кто знает, сколько он сможет выдержать. Как бы то ни было, свою боль он не желал показывать никому. Лучше ей оставаться в том сне. Сне, где он ничего не мог поделать, молча моля её о пощаде. Но теперь… — Ричард, зачем ты её отпустил? — спросил Уолтер, отходя от лошади, неодобрительно качая головой. — Нельзя ей на это смотреть… — Она… вырвалась…— соврал Ричард, стыдливо отводя взгляд. Уолтер недоверчиво поднял бровь, ни толики не веря в его слова. Парень вёл себя как то странно: костяшки пальцев подрагивали, словно он противился тому, чтобы сжать их в кулаки, а глаза беспорядочно бегали, как будто он о чём-то думал, но никак не мог собраться. Уолтеру показалось, что офицер потерялся сам в себе. Неужели и у этого непробиваемого человека есть слабое место? Слезы Алори смогли так сильно повлиять на него? Харрис не мог поверить в это, но видел всё своими глазами, а проницательный ум не мог найти какого-либо другого объяснения. Могло ли статься, что безразличный ко всему офицер, стал чуть человечнее, что позволило ему понять что-то, чего он ранее не знал? Из амбара, в который зашли кавалеристы, вышли трое конюхов, и засучив рукава, двинулись в направлении, указанном военными. Харрис тяжело вздохнул. Хорошо, если Ричард начал чувствовать, но это всё же ничего не поменяет… — Лошадь… в денник… Уолтер ошарашенно посмотрел на Ричарда, взгляд которого был устремлен себе под ноги, но голос прозвучал уверенно и строго, как приказ. — Ричард, нельзя. Это не в моей компетенции… Если бы я мог… — Лошадь — в денник! — прорычал сквозь зубы Ричард, так грозно, что доктор моргнул, не сразу поняв что это голос, а не собачий рык. — Финансирование на лечение списывайте с моего счёта, на равне с содержанием Рейвена. Армии будет плевать, что тут происходит, если они за это получат деньги. Харрис едва на ногах устоял, взявшись за голову. Такого он не мог ожидать. Впервые Ричард проявил милосердие, которое было ему чуждо. Парень не посылался на отца и оплачивал весьма не дешёвое содержание Рейвена сам из своего жалования. Теперь же он был готов содержать двух лошадей, одному из которых нужна была ветеринарная помощь. Уолтер сам думал поручиться за коня, не желая убивать его, но понимал, что не потянет такое. Мустанг не обязан был это делать, но что-то произошло с ним, из-за чего он пересмотрел свое отношение к обстановке, в которой оказался. И именно Алори стала причиной. Харрису не нужны были доказательства, чтобы знать это. Ветеринар был поражён поступком лейтенанта, но видя, как тому не по себе от принятия такого решения, не спешил открыто восхищаться, чтобы не смутить парня ещё больше. Меняться — ох как не просто. Лучше не показывать ему, насколько его действия противоречат ожиданиям. Ричард и сам понимал это лучше, чем кто-либо другой. И оттого, скрестив руки на груди, избегая встречаться глазами с доктором, он просто стоял на своём, возможно впервые за долгое время делая выбор сердцем, а не головой. — Ох… мальчик мой… — только и смог выговорить доктор. — А ты уверен? Он всё равно принадлежит армии. —Этого будет достаточно, чтобы оставить его в живых… Действуйте, пока не передумал… — пробубнил Ричард. Уолтер засунул руку в карман, достал свой пистолет, чувствуя, как пропадает тяжесть не только в кармане, но и на душе, и передал его Ричарду. Парень взял его в руки, покрутив, рассматривая. Это был Parabellum, Borchardt-Luger, самозарядный пистолет. Устаревший. Должно быть такой ещё во время Ишварской войны использовали. — Ваш? — спросил он. — Упаси Бог, нет! От прежнего ветеринара остался. Будь добр. Отнеси обратно в кабинет. Не по себе мне носить с собой эту штуку. А здесь я теперь сам разберусь. И сам свяжусь с восточным корпусом. Если они ни копейки не потратят на него — договориться будет легко. Тем более с Бенедиктом. Доктор едва сдерживался, чтобы не одарить Ричарда улыбкой. Он был исключительно рад такому завершению инцидента. Если бы Алори только слышала… Если бы она знала, что он, Ричард, спас этого коня, что бы она тогда сказала? Нужно поскорее утешить её. Заверить, что всё будет хорошо. И это он и собирался сделать, но Ричард, всё же оставаясь собой, в свойственной ему манере, спустил доктора с небес на землю, на этот раз серьёзно посмотрев в его глаза и строго произнеся: — Этот разговор останется между нами, доктор. Никто не должен знать что я сделал, — он кивнул на Алори. — И она — в первую очередь. Уолтер ахнул. — Но Ричард! Почему! Это же такой благородный поступок! — Именно поэтому, — парень и бровью не повел, отворачиваясь. — Это не тот поступок, который может себе позволить Цербер…