Life Time 3

Пара закончилась раньше времени. Не найдя больше причин задерживать студентов и получив от всех работы по определению клещей, преподавательница отпустила их за двадцать минут до официального окончания занятия, попросив их не шуметь в коридоре и не заставлять Шварца, проводившего семинар в соседнем кабинете, выходить и проверять, откуда доносится шум. Своих студентов он никогда не отпускал вовремя, а наоборот задерживал, абсолютно не взирая на то, что ребята могут не успеть добежать на следующую пару, которая проводится в другом здании. Впрочем, ликование по поводу досрочного освобождения продлилось недолго и когда все, похватав свои вещи, толпились у двери, староста напомнил, что пара у них вовсе не последняя, о чём старшекурсники уже успели забыть и, при упоминании, испустили измученные вздохи. Из-за отменённой накануне пары по хирургии, она перенеслась на сегодняшний день. На этом предмете должны были присутствовать все. Суровый преподаватель, Авдий Лоэнгрин, не потерпит отсутствия на своей лекции. Несмотря на то, что людей в аудитории было много, он всё равно отмечал всех и каждого, своей маниакальной приверженностью к порядку напоминал Стефана, но был справедлив и попросту не наказывал. Именно поэтому соблазн пропустить лекцию у студентов даже не возник и все, повесив головы, жалуясь на несправедливость, поплелись прочь, к анатомическому корпусу. Солнце пекло нещадно и хоть на короткое время, но студенты с облегчением начали стягивать с себя белые халаты, наброшенные поверх одежды. Асфальтированная широкая дорога, проложенная по всей территории института, с обеих сторон окружённая деревьями, в мгновенье ока заполнилась молодыми людьми, которые разными группами расходились по своим корпусам. Леона неустанно сетовала на судьбу, надеясь поскорее оказаться дома, а не просиживать ещё полтора часа на паре, которая особенно ей не нравилась. Если на коневодстве или, скажем, кормлении, она могла просто слушать и даже запоминать некоторые интересные для неё факты, то хирургия с её сложностью понимания и особым подходом к мышлению — девушке абсолютно не нравилась, ведь связывать свою жизнь с чем-то подобным она не хотела. Алори слушала её вполуха, с самого окончания их разговора на паре, не проронив ни слова, чем очень скоро снова начала беспокоить подругу. — Что с тобой? — спросила она. — Снова о своём? Ты абсолютно не умеешь расслабляться… — она вздохнула. — Беда с тобой… — Лео… скажи… что военным принято дарить на дни рождения? — А? — Зиверс удивлённо захлопала глазами, не сразу понимая, к чему вдруг Алори начала говорить об этом, ожидая услышать что-то иное. — Я всё ещё плохо разбираюсь в том, что любят такие люди, а в случаи с Ричардом всё вообще очень сложно… — тихо пробормотала Алори, продолжая задумываться, запоздало вспомнив о том, что новый месяц уже начался. Месяц, в начале которого у Ричарда был день рождения. — Ах, вот ты о чём! — поняла Леона, просияв. — Вы настолько сблизились, что ты даже знаешь, когда у него день рождения! Вот об этом я и говорю. А ты всё переживаешь, что всё плохо! Как по мне, так всё идёт лучше некуда! Алори прикрыла глаза, не переча подруге, прекрасно понимая, что во многом она права. Но переменчивое настроение Ричарда и происшествие последних дней научили её быть осторожней в своих мечтах, не позволять себе больше уходить в них с головой, поскольку потом, если всё обернется не самым лучшим образом, — ей будет больно. Больно будет в любом случае, но так она старалась хоть на толику уменьшить её, если хоть от части будет готова ко всем, и даже не самым радужным событиям. Отчасти, это помогало, но девушка чувствовала, как самолично терзает себя, что, по сути, не сильно отличалось от того, что она испытывала ранее, а на фоне ещё и волнения за лошадь — на душе и вовсе кошки скреблись. Когда она уходила, серый в яблоках мерин был не так плох, хоть так и не смог подняться на ноги. Сразу после пары, даже не заходя домой, она пойдёт в конюшню, чтобы помочь доктору. Может быть, и Ричард придет, но после того, что было вчера, Алори не тешила себя такими надеждами. Он действительно стал относится к ней гораздо мягче, но почему то, девушка была уверена, что её истерика совсем не пришлась ему по душе. Она так старалась стать в его глазах смелее, не раздражать его своей слабостью, которую так тщательно скрывала. В памяти ещё жив его презрительный взгляд и холод голоса, который она так боялась услышать вновь. Но разве она могла скрыть от него свои слёзы в тот момент? Алори была так напугана, что и забыла о том, как следует вести себя. И ей было стыдно за это, несмотря на то, что ничего ужасного она не сделала. Но уже ничего не исправить, сколько не сожалей. За всеми этими переживаниями она забыла про день рождения Ричарда. Сам военный больше никогда не упоминал о нём, но всё это время, до сегодняшнего дня, Элрик помнила эту дату. Она запоминала всё, что так или иначе было связано с ним. Однако, она ещё очень мало знала о нём, чтобы самостоятельно решить, какой подарок может ему понравиться, потому и решила спросить мнение Леоны, но та, похоже, ещё не поняла этого. — Уверена, что кроме тебя, ну и его семьи, конечно, никто даже не в курсе, когда у него день рождения, — продолжала улыбаться Зиверс. — Потому что остальным всё равно… — тихо ответила Алори. — И я бы тоже не знала, если бы ему не пришлось мне сказать. В любом случае, у меня нет ни одной идеи, что можно бы было ему подарить… О чём не подумаю, сразу кажется, что ему ничего не может понравиться… — Хм… — Лео задумалась, приложив палец к подбородку и подняв глаза к небу. Они уже почти подошли к корпусу, но времени было ещё достаточно, и Леона специально замедлила шаг, отчего толпа студентов, идущих в этом же направлении, стала обгонять их, громко переговариваясь между собой. — Честно, никогда об этом не думала… — призналась она, почёсывая подбородок. — У меня никогда не было настолько близких друзей-военных, чтобы мы подарками обменивались. Это ведь действительно нужно очень хорошо знать вкусы человека, чтобы не прогадать с подарком… Ты располагаешь какой-нибудь информацией? Хоть какой-то? — Доктор Харрис говорил, что у Ричарда в жизни всего лишь две страсти: работа и конь… — вздохнула Алори, немного отстраняясь, чтобы пропустить спешившего обогнать их студента. — Но даже зная это, мне ничего на ум не приходит… — Быть может, ты подаришь что-то такое, что поможет намекнуть ему о твоих отношениях? — посоветовала подруга. — Сказать ты так и не решилась. Вдруг он пошевелит мозгами и поймёт? Хотя… — она смутилась, увидев сомневающийся взгляд Элрик. —… Такая дубина не поймёт, даже если ты ему пошлешь шоколадный пряник в форме сердца… Ну, а если отбросить намёки, как думаешь? Что ему может понравиться? Алори молча пожала плечами. Общаясь с Ричардом намного больше, чем кто-либо другой и уже решив, что понимает его, девушка осознала, что это не так. А иначе над подарком не пришлось бы долго думать и она в точности могла бы угадать его предпочтения. Но каждый раз натыкалась на одну и ту же преграду: скорее всего, он ни в чём не нуждался. Такой человек мог позволить себе всё, что угодно и её попытка удивить его чем-то непременно потерпит крах. После слов Леоны, ненадолго, она даже поверила, что подарок со смыслом может пробудить в Ричарде хоть какие-то эмоции, но почти тут же её робкая надежда угасла. Куда уж ему… Алори вновь возвращалась к началу. Если и Лео не знала, что делать — то она в тупике. У неё даже прокралась мысль, что такой серьёзный и гордый человек, может попросту не принимать подарки. Это было бы очень похоже на Мустанга. Интуитивно, просто лишь зная о парне некоторые черты его характера, Алори пришла к мнению, что вероятнее, так и есть. Воображение живо нарисовало в голове высокомерное выражение лица Ричарда и то, как пренебрежительно он воспринял бы такой жест. — Не уверена, что ему в принципе что-то нужно, — повторила вслух её мысли Леона, всё это время продолжая думать. — Но всё же, даже если это будет какая нибудь безделушка… думаю, он примет её от тебя. — О чём ты? — Алори опустила глаза. — Он стал относиться ко мне лучше, но если я подарю ему что-то, я вмешаюсь в его личное пространство. Он этого терпеть не может… — Да ну? — не согласилась Леона, тряхнув пышной гривой волос. — Ты ведь даже не пробовала ничего сделать с тех пор, как он изменил свои взгляды относительно тебя. Кто знает, вдруг сейчас самое время? Такой шанс нельзя упускать. Девушка не ответила, нахмурив брови, посмотрела себе под ноги. Ошибка следовала за ошибкой. Ей надоело постоянно делать неправильные выводы, то сдаваясь, а то идя вперёд. Отчаяние брало верх над страхом, пусть и ненадолго. Леона правильно подметила однажды. С появлением в её жизни лейтенанта, настроение действительно переходило из крайности в крайность, как стрелка манометра, выводя её из душевного равновесия, которое, к слову, уже давно не возвращалось в исходное состояние, точно так же, как компас начинает сходить с ума, когда к нему подносишь магнит. Люди, которые знали её раньше, наверняка удивились бы тому, как сильно изменилась девушка и насколько порой быстро может поменяться её расположение духа. Отец уж точно заподозрил бы что то неладное, доводись ему сейчас быть здесь. В отличии от Николаса, он бы не стал благосклонно ждать объяснений, а добился бы их сам. Скучая по родителям, Алори, всё же, иногда была рада, что их нет рядом. Такая забота была бы сейчас совсем некстати. Достаточно и того, что девушка прекрасно понимала и сама, насколько изменилась за время, проведённое в Централе. Раньше бы она не могла подумать, что любовь, о которой так много пишут в книжках, которую возвышают и благотворят, может причинять такую сильную боль, буквально переворачивая жизнь с ног на голову, заставляя думать и решать такие задачи, о которых прежде и помыслить не мог. Одну такую задачку она решала прямо сейчас, никак не находя нужный ответ, как бы не переставляла местами заданные условия. — Тогда что мне делать? — напрямую спросила она у Леоны, пока та молча постукивала себя пальцем по подбородку. — Я не хочу сделать хуже. Я вечно ошибаюсь и всё порчу. Если ты права и сейчас самое подходящее время — мне нельзя оплошать. Леона не сразу, но всё же перевела на неё свой взгляд, ненадолго задержав его на Алори, а потом, пожав плечами, усмехнулась и произнесла: — Не знаю. Никто в целом мире не может знать. Кроме тебя. Пойми… — Лео остановилась. Они уже давно остались позади толпы и сейчас стояли в абсолютном одиночестве на пустой дороге, с нависающими по обе стороны кронами деревьев. Алори даже опешила от такого, казалось бы, небрежного отношения к своей проблеме, ожидая от Леоны поддержки, в то время, как подруга просто рассмеялась, как будто не понимала, насколько это важно для неё. Ведь ещё минуту назад Лео также серьёзно размышляла над этим вопросом. Однако не успела девушка переспросить, чем вызван такой, отчасти, обидный ответ, Зиверс продолжила, спокойным, ласковым голосом: — Никто, совсем никто не может подсказать тебе, Алори. Кого не возьми — или считают Ричарда Цербером, или же просто не могут подойти к нему и попробовать поговорить. Он отгородился ото всех и только ты каким-то чудом смогла стать ему ближе, чем кто бы то ни был. Поэтому ты, и только ты знаешь, что делать. Ты просто запуталась из-за волнения. Успокойся и подумай ещё раз. Я уверена — решение придёт само собой. Если и вправду любишь — для тебя это не будет трудным. Понимаешь? Алори, внимательно выслушав её и помедлив, осознавала всё сказаное и медленно кивнула. Лео, может, и знала армейскую знать, но всё же, не могла знать Ричарда настолько хорошо, чтобы помочь ей советом. Потому как он в корне отличался от остальных военнослужащих его возраста и сравнивать его с ними — было бы просто глупо. Непременно должно было найтись что-то, что бы парень оценил. Что-то, что будет отвечать его интересам. У Алори ещё было время на раздумье. Оставшись наедине со своими мыслями она сможет придумать может и не самый лучший, но точно подходящий вариант. А насколько он будет хорош — пусть сам Ричард оценивает и если он примет его, это и будет значить, что она действительно знает его достаточно хорошо. Наверное, она так сильно волновалась из-за того, что едва не забыла о его дне рождении, думая только о том, что произошло накануне. Хорошо, что Леона сама того не ведая, напомнила ей о начале месяца. На душе стало спокойнее и тревога медленно оседала, возвращая мыслям ясность. Нет смысла переживать о том, что ещё не случилось. Она постарается, чтобы этот добрый жест обрёл для парня иной, более глубокий смысл. — Кажется… понимаю, — едва слышно сказала Алори, облегчённо выдыхая и с благодарностью смотря на Лео. — Спасибо… — Не за что! — небрежно махнула рукой Леона, обняв подругу за плечо. — Идем, а то все места займут и придётся сидеть у лектора на виду… Кстати, если позволишь узнать, сколько же лет исполняется этому чудику? **** — Видишь? Доктор Харрис уверенно проколол толстой иголкой шприца раздувшуюся под швом кожу, страшного сине-чёрного оттенка и оттянул поршень. В прозрачную стеклянную колбу шприца еле-еле начала набираться мутная красная субстанция, вязкая, как кисель, со сгустками и струпьями омертвевших тканей. «Яблочный» конь всё так же лежал на боку, растянувшись от одной стенки денника до другой, и хоть прибывал в сознании, никак не препятствовал манипуляции старика. Девушка, стоя рядом с наставником и наблюдая за тем, как много врач выкачивает жидкости, почувствовала, как в живот словно бы упал тяжелый камень. Это было очень не хорошо. Вчера, уходя домой, она самолично пропальпировала* все швы, чтобы убедиться, что они не опоздали и заживление будет проходить быстро, без осложнений. Но всё надежды на хороший исход рухнули. Коня бил озноб. Он поминутно вздрагивал всем телом, шевелил задней ногой, словно болезненный спазм откликался именно там, и тяжело дышал, медленно хлопая глазами, которыми уставился на стенку своего стойла. В ближайшее время он не смог бы самостоятельно подняться на ноги и потому под его грудь, шею и голову, врач и его ассистентка заботливо постелили чистую мешковину для того, чтобы опилки больше не мешали работе. За ночь состояние лошади резко ухудшилось. Шон, конюх, дежуривший ночью, сообщил, что «яблочный» всю ночь бил копытами, лёжа на полу, стонал и хрипел. Быть может, будь рядом с ним кто-то способный оценить его состояние — можно было избежать острого воспаления. Но доктор Харрис был только дневным врачом и по состоянию здоровья просто не мог дежурить ещё и в ночное время. В конце концов, корпус содержал военных лошадей и специального стационара для них не было. Если служебная лошадь получала травму её тут же лечили, не теряя времени. Этот же бедолага слишком долго промотался с открытой инфецированой раной, да ещё и в грязи поваляться успел. Алори и Харрис пытались промыть рану, но, видимо, этого было недостаточно. Ещё вчера всё было хорошо и после того, как конь лёжа, но с охотой, поел, девушка действительно поверила в успех их затеи. Рядом кто-то из конюхов поставил жестяной таз с нетронутыми отрубями, ароматный запах которых привлёк Вандала и тот никак не мог отвести взгляд от недосягаемого деликатеса, нервно дёргая ушами, не понимая, почему этот конь лежит, когда рядом стоит такая вкуснятина. У передней ноги мерина стоял открытый чемоданчик доктора из которого он то и дело доставал инструменты, прослушал коня, вставил в рот зевник, чтобы заглянуть в глотку и померил температуру. — Сорок… — поцокав языком произнес он взглянув на ртутный столбик. — На два градуса поднялась, поэтому его так и колотит, бедолагу. Черти знает, что там было на той колючей проволоке. Может, подцепил чего… — он задумался, тяжело выпрямляясь, кряхтя от натуги, и нахмурил густые белые брови, нервничая, протёр свои очки краем белого халата, украдкой смахивая пот со лба. — Вот что, милая… — обратился он к девушке. — Антибиотик курсом, дозировку поднимем и повторим то же самое, что и вчера, и надо хоть как-то заставить его поесть. Хоть немного. Как бы не пришлось швы распускать… Эх, мутный экссудат*… — доктор повертел в руках шприц с вязкой кровяной жидкостью. Конь пошевелился, скользнув головой по мешковине и тяжело вздохнул. Дверь в денник была открыта на распашку. Конь всё равно не мог покинуть его без чьей-либо помощи, и Рейвен, стоящий в деннике напротив, в отличии от остальных лошадей, видел происходящее особенно хорошо, навострив уши и принюхиваясь, впервые видя в своей конюшне такую картину. Все лошади, как будто сочувствуя, молча замерли в своих стойлах, изредка показываясь наружу. Вандал забыл про свою любимую железную кормушку которую любил срывать со стены, а Миндаль, славившийся хорошим аппетитом сегодня принял только половину своей обычной нормы овса, застыл, должно быть, от волнения, у дальней стенки денника, посматривая наружу, на последний денник с правого края. Такая тишина угнетала, предрекая что-то плохое. Нарушаемая лишь свистящим дыханием лошади и редкими стонущим ржанием, она заставляла неприятные мурашки пробежать по коже, бояться того, что может случиться. Подобные воспаления обычно проходили быстро, даже если были осложнены инфекцией и Алори не раз наблюдала это на практике. Дома, в Ризенбурге, хрупкая кобылка Мошка однажды, разворачиваясь, запряженная в телегу, напоролась ногой на выступающий от стены сарая железный лист металла. Рана со временем стала такой же страшной, как и воспаленная грудь «яблочного», но несмотря на это, кобыла стояла на ногах, иногда приподнимая больную конечность и обошлась только лишь уколами. Ослабленный конь не мог даже на ноги подняться, перебирая поочерёдно всеми четырьмя ногами, как будто пытался сделать это, но был не в силах перевернуться на живот, скованный давящей, сжигающей болью. Отдельные швы, расположенные по бокам от основного, огромного, не изменились, покрывшись подсохшей коркой, всё ещё подкрашенные сине-зелёным антисептиком, в то время, как огромные сшитые куски кожи в центре так и пылали жаром. Достаточно было руку поднести, чтобы почувствовать. — Если мы распустим… уже не сможем зашить… — с ужасом осознала Алори. — И с такой раной ему будет не справиться даже на антибиотиках… — мрачно предрёк Харрис. — Препараты, конечно, сделают своё дело, но нужно время. Чтобы экссудат не скапливался под кожей и не давил на швы, расширяя и без того огромные полости под ним, нужно откачивать время от времени то, что накапливается. Когда его станет меньше — боль пройдёт и он сможет подняться на ноги. — То есть… кто-то должен с ним остаться ночью?.. — поняла Алори. — Мне некого здесь оставить, — покачал головой доктор. — Можно попросить кого-то из работников, но я не уверен, что они смогут как следует откачать жидкость. Только мы с тобой шили и знаем, где самые большие полости и куда следует втыкать иглу… Что ж делать… останусь сегодня ночевать здесь, присмотрю за ним… Он снял свои очки и сложил их, убирая в карман, уже думая, как бы устроиться на ночь на своём старом диванчике в рабочем кабинете так, чтобы по утру спина не очень-то болела, когда Алори вдруг поймала его тонкую руку со смуглой кожей в свои ладони. Старик охнул от удивления, посмотрев на неё широко раскрытыми глазами, которые и без очков стали большими. — Доктор, разрешите мне остаться с ним? —  с мольбой заглядывая в его глаза, спросила девушка. — Я проведу с ним ночь, а вы идите отдыхайте домой. Я справлюсь. Правда. Если что-то будет нужно, я сумею принять верное решение. — Ох… девочка моя… — растерялся врач, почесав затылок свободной рукой, даже не рассматривая такую возможность. — Да как же я тебя здесь одну-то оставлю?! Это ведь всю ночь вставать, каждые несколько часов, чтобы проверять. Нет, нет. Нельзя. Я подежурю. Да и брат твой не обрадуется, если ты не будешь дома ночевать. Разве он отпустит тебя одну? Нет, нет… — Пожалуйста, доктор! — взмолилась Алори. — Это ведь всё из-за меня. Я не врала, когда говорила, что всё сделаю, чтобы помочь ему. Прошу. Завтра выходной, мне не нужно идти на учёбу. А брат, он всё поймет, особенно, если и вы сами объясните ему ситуацию. Он не будет ругаться на меня. Я уже говорила ему, что я буду задерживаться на работе. — Но не на всю же ночь… — всё ещё колебался доктор, уверенность которого пошатнулась под давлением девушки. — Собьёшь себе весь режим, как потом будешь на учёбу вставать? Да и помощников у тебя здесь не будет. — На одну ночь ничего не случится. Я просто буду следить за ранами и попробую его покормить, — не унималась Алори. — Пожалуйста, разрешите мне остаться. Я не могу просто так смотреть на это. Тем более, если после этого ему станет лучше. Сейчас ведь вы оплачиваете его лечение. Я понимаю, как это сложно и постараюсь как следует, чтобы он как можно скорее выздоровел. «Я оплачиваю?» — едва не вырвалось у доктора, но он вовремя закрыл рот, не позволяя разоблачающим словам выйти наружу. Он вспомнил, что обещал Ричарду молчать об их маленьком секрете и не распространяться о нем некому, тем более Алори, от которой парень в первую очередь хотел скрыть свой поступок. Как и попросил офицер, ветеринар переотправил содержание лошади на счёт Мустанга, предварительно решив все вопросы с восточным корпусом, за которым и был закреплён конь. Конечно, ситуация была из ряда вон и, к соглашению, обе стороны пришли к согласию не сразу. Как ни как, этот вопрос требовал большого внимания и поднятия документов, которые Харрис терпеть не мог. В одночасье решение никак не могло быть принято, но уже к концу трудных телефонных переговоров, за которыми Уолтер просидел почти целое утро в канцелярии управления конного корпуса, всё же были оговорены первые согласованные решения. А именно: конь остаётся принадлежим корпусу, в котором содержался прежде, Харрис обязан сообщать о динамике его состояния и, конечно же, принявший раненного корпус сам оплачивает содержание на всём протяжении постоя. Этот вопрос поднимался в первую очередь. Как и предполагал врач, никто не собирался финансировать лошадь, от которой нет толка, но и отдавать её никто не хотел. Собака на сене, не иначе. Впрочем, на другое и расчитывать не стоило. Выговор Уолтер получил при любом раскладе, к чему с самого начала был готов. Военная служба, даже если ты уже давно в отставке, так же влияет на тебя и он не забывал об этом. Он нарушил приказ, проявил инициативу, легко отделавшись только за выслугу лет и отличной работе. Так что доктор сразу забыл об этой неприятности, радуясь уже тому, что смог выполнить обещание данное Алори, чем и поделился с девушкой, когда она пришла в конюшню. Но теперь радость была омрачена предстоящей ночью, от которой во многом будет зависеть судьба лошади. Доктор не хотел, чтобы у девушки были проблемы, волнуясь что старший брат не будет в восторге если его сестра проведет вне дома целую ночь. Но похоже сама Алори не видела в этом ничего плохого и уверяла что Николас непременно поймет ее и не будет чинить препятствия. Как бы то ни было, с ним действительно стоило переговорить, прежде чем давать свой ответ. — Вот что…— он достал из кармана большой шприц с коричневой суспензией— Сделай ему укол и попробуй покормить, а я пока схожу и позвоню твоему брату, он ведь дома? — Должен был быть…— неуверенно ответила Алори— Если его нет дома я свяжусь с ним чуть позже. — Нет уж— строго ответил Уолтер— Пока я сам с ним не переговорю — ни о каком ночном дежурстве и речи быть не может. Девушка не стала спорить и кивнула, соглашаясь с его вердиктом. Будет нехорошо, если она снова заставит Ника волноваться. Последние несколько дней они мало виделись, поскольку девушка забегала домой только чтобы оставить вещи, потому получалось только лишь перекинуться несколькими словами перед сном. Даже о том, что уже очень давно она не связывалась с родителями девушка забыла, вспомнила лишь сейчас, когда доктор упомянул о том, что сам позвонит ее брату чтобы получить его разрешение. Уолтер ушел, оставив ей все свои инструменты, вразвалочку, кряхтя направляясь на улицу, где разгорались первые предвестники вечера. Солнце стало не желтым, а оранжево красным, понемногу подползая к горизонту, но не смотря на это, до сумерек было еще далеко. Ей пришлось задержаться в институте из-за того, что студенты так и не получили темы для рефератов по хирургии, которые и ждали после лекции. Но вместо того, чтобы сразу же распределить темы между студентами — лектор просто ушел, или забыв об этом или же посчитав что молодые люди сами поймут что им придется ждать его, если они хотят получить их быстрее остальных. Леона уговаривала Алори уйти сразу как только большая часть аудитории едва ли не создала затор перед дверью на выход, но Элрик как и несколько остальных студентов решила дождаться. У нее не будет много лишнего времени в связи со сложившимися обстоятельствами, а потому, бегать после и искать лектора только из-за темы — пустая трата драгоценного времени. Зиверс долго ворчала на нее, конечно же, не собираясь уходить одной, но не одобряя любой вариант при которым им придется проторчать в стенах академии больше положенного времени. В итоге, темы они получили, но весь процесс занял почти целый час, о чем Леона недовольно ныла всю дорогу по пути домой, а Алори желая компенсировать потерянное время, даже не зашла домой чтобы оставить сумку, оставаясь на работе в своем белом халате, в котором посещала занятия. Сумку с учебниками она бросила в кабинете Харриса, который в тот момент уже осматривал лошадь. Девушка мельком поздоровалась с Рейвеном, которого такое короткое приветствие явно не устроило. Как и отсутствие у Алори яблок. Но его обида очень быстро прошла, уступая место интересу, когда Уолтер нараспашку открыл дверь противоположного денника. Теперь взгляд фриза был прикован к едва шевелящемуся на опилках коню. Жеребец чувствовал необычный запах исходящий от новичка, от которого Рейвен беспокойно начинал кружить на месте, фыркая и чихая. Алори уколола оставленный врачем шприц в бедро, не без труда нажимая на поршень, чтобы ввести вязкое лекарство. «Яблочный» слабо ухнул, реагируя на болезненную инъекцию, но больше никак не обозначая свой дискомфорт. Перейдя к голове коня, девушка присела рядом с ним, беря в руки приготовленные для лошади отруби.Вероятно конюх, оставивший их здесь думал, что лошадь каким то образом сама повернется если захочет есть, но естественно, конь попросту не мог даже ноги под себя подобрать. Услышав шелест соломы рядом с собой мерин моргнул, хлопая губами и втягивая в себя воздух, слегка приподнимая голову с подстеленной мешковины, когда девушка поднесла к нему еду. Со вчерашнего вечера он так ничего и не съел и не смотря на боль, попытался перекатиться на другой бок, забив ногами по опилкам. — Подожди, не спеши…— девушка осторожно обняла его за шею, укладывая обратно, чтобы лошадь, стремясь подняться не поранила бы сама себя. Ей хотелось обратиться к нему по имени, но она уже и забыла каким номером он был обозначен, и сомневалась что этот юнец приучен к своей кличке. Потому как, скорее всего, ее у него никогда и не было. Присев поближе к нему, Алори подтолкнула к нему тазик и лошадь, нелепо и неосторожно, едва не опрокинув его прихватывая губами размоченные в воде отруби, жадно накинулась на корм. Элрик придерживала кормушку, чтобы мерин не перевернул ее, когда особенно рьяно толкал ее носом, чихая, измазав нос кашей. Принц приподняв голову, чтобы лучше следить за тем что происходит у соседа завистливо фыркнул. Свою вечернюю порцию он съел самым первым из всех.Рейвен, не смотря на то, что сегодня Алори, занятая заботами о раненом, не вывела его на привычный вечерний проминад, однако, даже не взбунтовался, как будто понимая, что сейчас вовсе не до этого. Алори и сама забыла о том, что выгул Рейвена тоже входит в ее обязанности, но наверняка бы вспомнила, если бы фриз намекнул ей на это, заржав или вцепившись зубами в задвижку двери. Вороной постояв немного, сверля глазами кое как поднявшего голову, коня, тряхнув гривой и нехотя поискал в кормушке остатки зерна. Потолочные лампы, которые доктор Харрис включил, уходя в канцелярию, тихо потрескивали, вводя и без того тихую, мирную обстановку в полнейшее расслабления. Атлет, не особо интересовавшийся происходящий и из-за отдалённости лишенный возможности хоть краем глаза посмотреть, чем так заинтересованы постояльцы, с громким глубоким выдохом улегся на пол. Возраст уже не позволял ему подолгу спать на ногах как молодые лошади, прислонившись боком к стенке. Доктор снял его с лечения, когда гнедой стал крепче стоять на копытах, но от старости лекарства все еще не было. Между тем, не без активной помощи девушки, не дававшей коню подавиться, лошадь устало опустила голову на мешковину, тяжело дыша, на время пересилив боль, чтобы утолить свой голод. Алори осторожно смахнула с его носа налипшие хлопья и поднялась на ноги. То, что конь хотел и мог принимать пищу даже в лихорадке — добрый знак. На первый взгляд нельзя было сказать что «Яблочный» истощен, но тем не менее, ему было очень далеко до холеных, лоснящихся крепких лошадей из генеральской конюшни. Даже грива топорщилась словно старая щетка, неравномерно подстриженная, словно вбившиеся в нее колтуны не распутывали, а выстригали, или же вырывали силой. Такое же впечатление складывалось и о растрепанном хвосте. Девушка понимала, что это рабочая лошадь, которых никогда не приучали в роскоши. Поджарые и неприхотливые они должны были много времени проводить под седлом, довольствуясь иногда, при длительных учениях, лишь навесом над головой, которого тоже порой могло и не быть и щипать траву, не надеясь получить что то еще, но все же Алори не могла понять, неужели это настолько сложно просто изредка как следует вычесать гриву? Ей трудно было поверить, что такое могло произойти за несколько дней. Пройдет не мало времени прежде чем этот исстрадавшийся бедолага сможет, хоть немного догнать собратьев в весе. Невольно, Алори вспоминала о Зефире. Он был очень похож на него, такой же невысокий и тонконогий, но уже с первого взгляда Элрик увидела в нем пусть и слабый, но весомый намёк на упёртость. Немного отдохнув от вчерашнего, его глаза уже смотрели ясно, пусть он и почти всегда держал их закрытыми, каждый раз, когда девушка обходила его, конь приоткрывал их следя за ее перемещением. Алори боялась, что натерпевшись таких ужасов, молодой конь будет вести себя беспокойно и не подпускать к себе, но он или же действительно понимал что происходит и насколько сильно ему повезло, или же пока что терпел, ожидая когда наберется достаточно сил чтобы показать свой настоящий характер. Чувствуя за него ответственность, Алори была готова пожертвовать всем своим свободным временем, которого было не так много, чтобы выходить лошадь. Ей было неловко от того что доктор Харрис, и без того заваленный работой, пожалев коня, взялся за его лечение. Навряд ли она сможет когда то сполна отблагодарить старичка за его великодушие, но на сколько только возможно, на сколько только было в ее силах, она хотела делать все, что могла, тем не менее понимая, что еще не может заменить собой Харриса, чем и объяснялось нежелание врача оставлять ее одну на ночь. Не потому что не доверял ей, нет. Скорее просто потому, что ей может потребоваться помощь. Однако после того, как «Яблочный» так охотно набросился на еду, можно было сказать, что прогноз все же неплохой и эта ночь пройдет спокойно. Дыхание коня стало равнее и Алори, наблюдая за ним, прислонившись боком к створке двери, видела как поочередно его ноги вытягиваются в раслаблении и мерин засыпает, тихо похрапывая. Заднее копыто на правой ноге, с такого ракурса оказалось в поле зрения девушки и она заметила, как в свете лампы слабо поблескивает выбившейся из подковы гвоздик. По сути все оставшиеся подковы висели на добром слове и мысленно девушка велела напомнить самой себе попросить Ерса прийти сюда и снять их, чтобы они не мешали лошади, когда та поднимется на ноги, или же справиться самой, если они действительно сидели в копытном роге не плотно. Но не сейчас. Ей не хотелось тревожить коня, который, похоже, сейчас уже не так сильно мучился от боли. Алори никогда не задумывалась об этом, но сторонних наблюдателей мог бы поразить тот факт, насколько быстро она проникается любовью и заботой к животным, за которыми должна ухаживать, но которые никогда не будут принадлежать ей. Порой всё же девушка ловила себя на этой мысли, испытывая некоторую саднящую боль в сердце, но не смотря на нее ничего не могла с собой поделать. Она уже давно смерилась с мыслью что никогда не станет владельцем такого прекрасного и величественного животного, потому целиком восполняла свою потребность общения с этими животными на работе, уже больше не сетуя на несбыточные мечты. Не все в жизни можно получить. Ей потребовалось совсем немного времени чтобы понять и принять это. — Я позвонил твоему брату… Алори посмотрела в сторону ворот, где показался неспешно ковыляющий к ней Уолтер, с наброшенным на плечи халатом, полы которого подрагивали от его тяжелых шагов. В свете ламп, стекла его очков бликовали и она не могла издалека понять по выражению его глаз, каким будет окончательный вердикт. Разрешил ли Николас остаться ей здесь. Даже у ее брата есть придел понимания и свои мнения касательно подобных просьб, но все же она верила что Ник не будет против, тем более заручившись словами доктора, который отлично ладил с людьми всегда находя нужный подход. — Он сказал, что занесет тебе ужин. И только в таком случаи разрешит тебе остаться… — Уолтер подошёл к девушке с улыбкой смотря как тревога на ее лице исчезает. — Очень понятливый юноша. Мне даже ничего объяснять не пришлось, как будто он уже был готов к кому что такое может произойти. Ты его предупреждала? — Нет, что вы…и— выдохнув от облегчения ответила девушка. — Просто рассказала что у меня в ближайшее время будет много работы. Навряд ли он расценил это как мою готовность оставаться в ночную смену. — Ну, я пока что не собираюсь уходить…— доктор провел рукой по усам— Обещал ему что дождусь его. Я ведь за тебя просил — мне и ответ держать… Но милая, подумай хорошенько…— доктор положил руку на ее плечо— Ты точно уверена что хочешь остаться? Не надо меня старого жалеть. Это моя работа. Я за этого коня поручился перед восточным корпусом. Негоже чтобы ты брала мою ответственность на себя. Даже если ты меня попросила об этом…— перебил он ученицу, когда та хотела возразить—…Это все равно мое решение и моя работа. Ты не должна утруждать себя. У тебя и так много на учебе забот, а теперь еще и это… Оставлю тебя только если обещаешь мне что это все не в ущерб тебе самой. Не хочу чтобы у тебя потом были проблемы. На мгновенье Алори даже растерялась от таких искренних, едва ли не умоляющих слов доктора, оторопев под его внимательным, проницательным взглядом, но быстро взяла себя в руки и уверенно кивнула. Ей было приятно слышать, как сильно беспокоиться за нее наставник, но вместе с тем она хотела помогать ему еще больше, надеясь выразить свою благодарность и показать свои умения. Время проведенное под его началом прошло не даром. Она правда многому научилась и готова была доказать это.Конечно она малость слукавила и у нее действительно лежал незаконченный конспект по биотехнологии, но она вполне могла доделать его и завтра. Она все равно не сможет сосредоточиться на нем если не будет знать что с лошадью все хорошо. — Да, доктор, не волнуйтесь,  — уверенно ответила Алори. — Обещаю, все будет хорошо. Я присмотрю за ним. Если позволите, все что нужно я возьму у вас в кабинете. —Конечно, конечно! — затараторил Уолтер. — Чайник у меня там есть. В шкафу возьми плед и подушку и переночуй на диванчике. Он маленький, но, надеюсь тебе будет удобно. Где лежат расходники* — ты знаешь. Бери все что тебе понадобиться. Много раз откачивать не надо. Вместе спустим все хорошенько перед моим уходом, а потом разочек за ночь проверь как там отек. Может собраться не так много, как сейчас. А потом уже с утра самого проверь. И больше ничего не надо. О, смотрю, поел! —Харрис даже потерял нить повествования, отрадно любуясь на пустую посудину — Вот молодец. Я боялся что и с этим тошно придётся. Как тебе удалось? Он ведь и головы поднять не мог. — Уже понемногу, но у него получается. Хотя и видно, что больно. Должно быть сегодня он еще ничего не ел, потому очень проголодался. Я немного придержала его, старался встать, но заставлять не пришлось. — Вот дурик… швы там не разошлись пока он с бока на бок ворочался? — забеспокоился доктор, присмотревшись к коню. — Беспокоюсь я за них… Никогда еще столько швов на одном участке не накладывал… Мы не волшебники конечно, но хотелось бы чтобы зажило… Смотри, сегодня не давай ему встать, даже если захочет. Пока не уберем воспаление швы нужно поберечь… Но в любом случаи, сейчас он хорошенько поспит. Надеюсь наш любитель беспорядков не станет его будить?.. — старик беззлобно покосился на вновь появившуюся у двери морду вороного. Рейвен громко фыркнул гордо поднимая голову. — Нет, он с самого начала отнесся к нему по-доброму, — вступилась за фриза Алори. — Я тоже боялась что ему не понравиться новичок, но за все время что я здесь, Рейвен даже ухом не повел. Похоже, они все понимают, что происходит. Оттого так и притихли… Ричард как то сказал, что Рейвен бросается только на жеребцов. Может поэтому ему нет дела до него? — Так это он сейчас такой кроткий. — ответил Харрис. — Раньше от него всем доставалось. Сейчас он перевоспитался, но остальные лошади его побаиваются да и он сам не любит компании, поэтому Ричард прогуливает его только в одиночку. Глядя на Рейвена так и скажешь что он самодостаточный до такой степени, что друзья среди непарнокопытных ему ни к чему… Вороной слушавший их все это время ударил копытом по полу и покачал головой. Принц привстал на задние ноги, приподнимаясь вверх, чтобы посмотреть что твориться в открытом деннике, скорее всего, переживая за корм, к которому так долго никто не притрагивался. — Оставим его в покое… — Харрис осторожно вошел в спящей лошади и собрал в чемоданчик разложенные на мешковине инструменты, закрыл его и поставил здесь же, у двери — Я оставлю все тут. Они тебе еще пригодятся. А пока, не поможешь мне? Шон сказал мне, что у Герцога что-то не то с копытом. Он бы сам проверил, но вчера ночью у него не было времени, все переживал за нашего нового постояльца. Говорит стонал очень громко и мучительно. Вот он и боялся от него надолго отойти… Да, нам бы сюда ночного врача на постоянной основе… — А раньше он был? — спросила Алори, следуя за Харрисом к другому деннику, освобождая Рейвену пространство для наблюдения и вороной плотно налег грудью на перекладину двери, что есть силы вытягивая шею, проявляя к спящему мерину исключительное любопытство, уже привыкая к необычному запаху исходящего из его денника. — А как же. Я и был. Но потом со здоровьем стало совсем не до ночных дежурств. Так вот и стали работать только в день. Редко случается что-то из ряда вон, такое, чтобы требовало постоянного присутствия. Так и привыкли работать. Кто же знал что такое случиться… Темно-гнедые братья-близнецы, Хантер и Герцог услышав приближающиеся к ним шаги высунули в проход свои абсолютно одинаковые головы. Им редко приходилось общаться так тесно с доктором, поскольку оба были молоды и полны сил. В просторном деннике было где развернуться и когда задвижка на двери Герцога щелкнула, конь встревоженно отступил назад, не понимая чем вдруг обязан такому вниманию, но увидев за спиной доктора Алори, немного успокоился, позволяя врачу приблизиться к нему. Харрис положил руку на шею лошади и повел ею по боку, проходя по туловищу, скользя к ноге, чтобы конь знал, что это именно он дотрагивается до него и невзначай не лягнул своего врача, А Алори тем временем, чтобы Герцог не беспокоился, взяла его за кольцо недоуздка, поглаживая по бархатистой скуле, отчего тот раздобрел и вовсе забыл про то что старичок что-то делает с его копытом, подняв его с пола и разглядывая на весу. Беспокоясь за брата, Хантер начал кружить по своему деннику, всхрапывая и останавливаясь к решетки, стараясь хоть как то разглядеть, что такого ужасного делают с ним люди? — Что там, доктор? — Камешек… Наверное застрял когда в леваде гулял… Где они их только находят… — Принести копытный крючок? — Да нет… Он неплотно сидит, просто рядом со стрелкой*, поэтому ему и неприятно было наступать… Вот, готово… Доктор отпустил копыта и Герцог почувствовав свободу, подпрыгнул на месте, уже твердо наступая на ногу, одновременно довольный и удивленный тем, как быстро все кончилось. Алори отпустила его и лошадь, едва не сбив старающегося пройти к выходу доктора как и брат за стенкой начал кружить по стойлу, поднимая в воздух стружку опилок. Уже никуда не спеша, не дожидаясь конюхов, девушка сама долила лошадям воды, предусмотрительно, на всякий случай оставив ее и в деннике «Яблочного» на случай если после сна ему захочется пить. Когда она заглянула к нему, серый в яблоках, уже спал крепким сном, а его дыхание стало едва заметным и умиротворенным. Только по колеблющемуся от дыхания краюшку мешковины, девушка поняла — дышит. Наверняка впервые высыпаясь за все то время, что провел в кошмаре. Дверь в его денник Алори так и оставила открытой. Свежее сено, приготовленное конюхами еще утром лежало сразу за денником Рейвена, занимая почти все свободное пространство, рассчитанное сразу на всех лошадей. Но похоже, эта часть рациона уже должна была достаться им на завтрак и все чем могли довольствоваться постояльцы конюшни — чудесный запах сухих полевых трав. В самом сене кое где виднелись цветки клевера и ромашки — очень любимые лошадями. За работой время пролетело незаметно и солнце уже почти скрылось, докатившись за горизонта. На территории корпуса зажглись фонари. Уставшие работники расходились по домам. Кавалеристы возвращались в казармы, лошади засыпали, клоня головы к полу. Девушка уже и забыла о том, что брат должен прийти к ней и увидев его в воротах конюшни, оглядывающегося по сторонам, не сразу поняла что он здесь забыл. Должно быть, он или только вернулся со службы, когда ему позвонил доктор, или же собирался в корпус, потому как был в своей черной кинологической форме. Заметив машущую ему из дальнего конца конюшни девушку, парень направился к ней, прижимая к себе одной рукой сверток с ужином, приготовленным для сестры. — Ты же примерно представляешь, что скажет отец на такое? — спросил он, обнимая сестру свободной рукой, когда она обняла его— Лори, с каждым разом ты меня все больше поражаешь… — Прости…— извинилась она, поправляя сползшую на лоб кепку брата— Так получилось. Мне правда нужно быть тут. Вот. Сам посмотри… Она схватила брата за руку и поволокла за собой к деннику в котором лежал «Яблочный». Николас осторожно заглянул к нему, сразу бросив взгляд туда, куда именно нужно было смотреть и покачал головой, не разбираясь в тонкостях ветеринарного дела, но и без этого прекрасно понимая что дело серьезное. — Ничего себе его порезало… — цокнул он языком. — Если такое же на собаке будет — шить не перешить… У них хоть шерсть есть чтобы хоть как то защититься… И что… давно он так? — Со вчерашнего вечера… Доктор говорит, что если этой ночью все будет хорошо — мы поставим его на ноги. Он сам хотел остаться, но он точно не осилит одну рабочую ночь, в отличии от меня… Не переживай. Утром я буду дома, обещаю. Отец ни о чем не узнает, если ты ему не скажешь. — Иногда мне кажется, что у него шестое чувство… — опасливо почесал затылок парень. — Перед выходом позвонил, требовал поговорить с тобой. Я сказал, что ты в душе. Не сразу поверил. Наверное у меня все так же плохо получается врать… Убедил его перезвонить завтра, так что готовь веское оправдание. Может быть тебе он поверит охотнее. Странно, да? Он давно не звонил, но сделал это именно сейчас, когда ты не дома. — Брось, — Алори несильно толкнула его локтем. — Это простое совпадение. Он не может ничего знать. И мы ему не расскажем. — Мда, — пробубнил, Ник, вдруг помрачнев и отводя взгляд. — Кое-что ему точно знать не стоит… — Что? — Ничего… — вздохнул Ник, возвращаясь к своему привычному тону и улыбнулся ей как ни в чем не бывало. — Меня вызвали на службу. Заменить на пару часов караульного. Поэтому я забежал только ненадолго. Я оставлю твой ужин в кабинете у Харриса. Не забудь поу… Фыр! От неожиданности Николас вздрогнул, резко разворачиваясь. Рейвен недобро сверлил его своими черными глазами, угрожающе отводя назад уши и мерно, грозно топая передним копытом. Кинолог отступил на шаг, прислоняясь спиной к противоположной стороне денника. Если с собаками он имел контакт, то лошадей он никогда не понимал и не смотря на то, что ни разу от них не пострадал, все же старался держаться от них подальше, абсолютно не понимая, как такая маленькая и хрупкая девушка, как его сестра, может справляться с этими несколькосоткилограммовыми, непредсказуемыми гигантами. Рядом с ними она казалось совсем крошечной. Парень с самого детства боялся за нее, когда еще совсем маленькой девчушкой, сестра частенько убегала на конюшню к Бобу и Тиму. Он переживал что огромные животные, просто по случайности затопчут малышку, но кони, все до одного, как будто сами понимали насколько хрупкое создание перед ними, относясь к ней бережно и осторожно, так, что со временем Ник перестал переживать. Однако сейчас он припомнил все свои страхи. Таких коней как Рейвен он еще никогда не видел. — Не бойся! — ободрила его Алори, похлопав по плечу— Это Рейвен. «А…тот самый…» — пронеслось в голове у парня. — Он не злой. Просто не любит незнакомцев. Хочешь, я вас познакомлю, —не видя ничего странного предложила девушка. Рейвен изо всей силы выдул воздух из ноздрей, угрожающе опуская голову, ни на секунду не сводя с Ника взгляда и пусть его глаза были черные, как два бездонных омута, и в них мало что было можно увидеть, парень, работающий с животными, отчетливо разглядел в двух блестящих угольках предупреждение об опасности. И об этом дьявольском монстре его милая сестра каждый раз отзывается как о самом замечательном в мире создании?! Разъяренный ротвейлер выглядел бы куда дружелюбнее чем это чудовище. И с ротвейлером бы Николас согласился встретиться один на один. Но не с этим адским жеребцом. Воистину, только такой лошади Цербер и достоин. Возможно, это только первое впечатление, но и его с лихвой хватило чтобы Николас не раздумывая отказал сестре в этой задумке, отрицательно помотав головой. — Я пойду, отнесу тебе ужин в кабинет… — осторожно проговорил Ник, боком отходя в сторону от Рейвена. — Хорошо. Доктор тоже там, — сказала ему вдогонку Алори. Стоило кинологу скрыться за углом, как конь тут же выпрямился навострив уши и довольный собой, потряс гривой. — Ну и зачем ты его напугал? — спросила Алори, подходя к нему и гладя по носу. — Это мой брат, понимаешь? Он и так лошадей не жалует, а тут еще ты… Не дичись, это тебе совсем не идет. Жеребец, довольный тем, что девушка наконец-то обратила на него внимание, не желая терять ее расположение и пропуская мимо ушей наставления, игриво прихватил ее за рукав халата, притягивая к себе, смешно перебивая губами, пожевывая белую ткань. — Эй, это учебный… — Алори осторожно вытащила рукав из его рта, почесывая по скуле, побуждая коня прекратить шалить. — Извини, сегодня у меня с собой ничего нет. В следующий раз, хорошо? Не обижайся. Сейчас немного не до этого… Она не надеялась, что фриз поймет. Для него было в порядке вещей обижаться на отсутствия лакомства, которое он всеми силами выпытывал у девушки. Вот и сейчас подняв голову, так и не получив желаемого, жеребец обиженно качнул корпусом, но не ушел, а лишь опустил шею, делая вид, что ему все равно. Даже он сегодня был смирнее, чем обычно. А значит все дело действительно было в «Яблочном» и Алори не ошиблась. Запах болезни и лекарств заставлял лошадей беспокоится, внимательно принюхиваться и прислушиваться. Так казалось девушке. Однако она никогда не задерживалась в конюшне так надолго, а потому, вполне возможно что кони попросту начинали успокаиваться перед сном. Только вот Рейвен и караковый Принц, лошади, которым лучше всего было видно больного мерина, и не подумывали отдыхать. Гнев не отходил от боковой стенки, разделяющий его и новичка, прижимался скулой к дереву, пытаясь хоть как то боком, посмотреть на него сверху вниз, а Рейвен в самой удобной позиции смотрел перед собой, дергая ушами на каждый взбрык серого во сне. Он словно куда-то бежал, медленно перебирая копытами под хрипловатое дыхание. Наверняка ему снилось как он, здоровый и бодрый скачет на всех четырех ногах, отдыхая от боли в своих сновидениях, минуты которого были подарены спасительной дозой обезболивающего. Алори оставила Рейвена и подошла к открытому деннику, чтобы удостовериться, что ей не показалось. Действительно. Конь перестал дрожать, подрагивали только плотно закрытые веки с длинными, черными ресницами. Отрадно было наблюдать его спокойным. Она даже представить не могла, как плохо коню пришлось прошлой ночью.Наверняка и поспать не удалось, раз он отключился сразу же после укола. Наблюдая за ним хотелось верить в хороший исход, но стоило взгляду скользнуть по швам, как вся уверенность тут же улетучивалась. Неужели такая рана сможет зажить? Они, буквально по кусочкам вернули кожу на место, пытаясь воссоздать былую целостность, но вдруг они опоздали и кожа уже не приживется, а будет гнить, отторгаться и в конечном итоге откроется мокнущей язвой?.. Девушку передернуло от таких мыслей. Нельзя об этом думать. Все должно быть хорошо. Ведь доктор Харрис знал, что делает. Просто нужно время. Такое серьезное ранение не сможет зажить быстро, как ни старайся. Все зависит и от самой лошади и от ее желания поскорее подняться на ноги. Быть может, у него еще получиться всех удивить. Она отвлеклась, услышав в тишине приближающиеся шаги со стороны кабинета доктора. На этот раз Николас, подходил к сестре заблаговременно перейдя на противоположную сторону от Рейвена, не смотря на то что конь, уже не обращал на него внимание. — Прости, надо спешить— Ник виновато посмотрел на нее— Мне надо успеть добежать до корпуса пока караул не сменили. Доктор тоже собирается домой. Смотри, будь осторожнее в конюшне ты одна сегодня. Постарайся отсюда никуда не выходить, хорошо? — С территории корпуса? — переспросила девушка. — Брось, куда я пойду? — Просто предупреждаю, — ничуть не смутился Николас, серьезно смотря на нее. — Пообещай что никаких глупостей? Мне не очень то хочется оставлять тебя здесь совсем одну. Не вызвали б меня на дежурство — переночевал бы здесь с тобой если так необходимо кому то остаться. — Не переживай, — успокоила его Алори. — Для меня здесь все — уже как родное. Ничего со мной не случится. Беги скорее пока тебя не хватились. Иначе схлопочешь еще один наряд. Ник обнял Алори на прощание. Она тоже прижалась к нему с благодаря судьбу за то, что у нее такой понимающий старший брат. Будь на его месте отец — ни за что бы не позволил. — Все. Я ушел, — отпуская ее бросил на ходу парень, помахав ей рукой. — Чтобы утром была дома к десяти! — Хорошо! Секунда — и он растворился в темноте, скрывшись в стороне от освещающих корпус фонарей. Алори даже не заметила как быстро стемнело снаружи. Так незаметно подкралась ночь. Часов к конюшне не было, но судя по тому времени, которое девушка провела в конюшне, должно быть было уже одиннадцать. Доктор должен был уйти уже давно, но видимо из-за нее и задержался, чтобы встретиться с Ником, которому обещал личную беседу, дабы успокоить тревоги парня за сестру. Время, которого у нее будет много, можно будет использовать чтобы начать писать конспект по предметам, которые были у нее сегодня. Ведь в конюшню девушка пришла не оставляя книги дома. Раз уж она остается здесь совсем одна, то… Одна… Алори таила надежду на то что Ричард заглянет в конюшню сегодня, но чем темнее становилось, тем четче ей становилось ясно — он не придет. Порой парень задерживался в корпусе, но так поздно его точно не стоило ждать. Девушке хотелось верить, что ни она стала тому причиной, не ее истерика и поведение заставили его не прийти сегодня, как и уверяла ее Леона. В конце концов, он и не должен был приходить сюда каждый день. О том, что она ждет его знала лишь она сама и никто больше. Может быть в следующий раз у них получиться восстановить ту хрупкую связь, которую они едва смогли достичь на верховой прогулке, хоть немного развеяв неясность между собой. Скорее всего, Ричард даже и не осознавал, какими важными были для Алори его слова. Но тем не менее они точно были правдивы. Конечно, она готова была верить всему, что произнесет Ричард, но анализируя его слова и просто вспоминая его голос и интонацию она не могла не поверить. Вряд ли что-то могло измениться за один день? И если он действительно не видит преград для их дальнейшего общения — еще не все потеряно. Из раза в раз их общение становилось все легче и спокойнее, уже куда больше походя на диалоги знакомых, а не врагов. Она так долго шла к этому что и подумать не могла, что новый шаг в их отношениях будет омрачен такой страшной бедой. Она перевела взгляд на «Яблочного». «Интересно…как он отнесся к тому, как я поступила?» — спросила она сама себя " Наверное, как и все, решил что я идиотка…» У них даже не было возможности обсудить перемены, произошедшие в конюшне. У Ричарда всегда было свое мнение по поводу всего что касается окружения Рейвена и это, уж точно не могло быть исключением. Раненый конь заслуживал сожаления, но Алори не могла стопроцентно утверждать что Ричард способен на такие эмоции. Да, он стал более человечен по отношению к ней, но пока что только к ней. Кто знает, что он скажет увидев «Яблочного» здесь, лежащего в двух шагах от Рейвена. Алори хорошо помнила, как Ричард разозлился когда конюхи, едва ли не рискуя своими жизнями, затолкали Фелкона в этот самый денник. Тогда он страшно рассвирепел и приказал перевести его в другое место, там, где фриз не сможет его видеть. Это было правильным решением: Фелкон и Рейвен готовы были разорвать друг друга. Но лошадь занявшая свободный денник, ни то что драться, пошевелиться как следует не могла, да и вороной ни разу даже не фыркнул на него. Возможно этого хватит, чтобы офицер не заставлял рабочих перетаскивать мерина в другое место. Потерявшись в ворохе свалившихся на нее событий у Алори не получалось соображать как надо, а неизвестность подталкивала к таким выводам — что самой страшно становилось. Приказать себе не переживать было бы глупо — у нее никогда это не получалось. — Хороший парень, брат твой… Уолтер, натягивая свое черное, шерстяное пальто, не торопясь ковылял к ней, на ходу застегивая большие круглые пуговицы. На голове сидела черная шляпа, а очки поднятые на лоб, вот вот грозились скатиться на нос.Алори украдкой, пока доктор не подошел к ней слишком близко, смахнула навернувшиеся на глаза слезы и встретила доктора улыбкой, надеясь, что он ничего не заметит. — Вот, милая— доктор протянул ей тяжелую связку ключей— От кабинета, от амуниции, от ящика с препаратами. Сегодня ты за главную. Если что приключится, Гюнтер сегодня остался дежурить. Он недавно у нас, но если понадобиться помощь — сил помочь хватит. Жаль Геральд сегодня выходной. Вот он то уж с удовольствием взял бы себе еще одну ночную смену чтобы тебе помочь. Хотя…наверное конкретно в этом случаи от него пользы было бы мало. Не переносит он вида крови. Надеюсь у Гюнтера нет таких проблем. — Спасибо, доктор, — Алори взяла связку ключей. — Но думаю, я сама справлюсь. — Ну если что, Гюнтер в амбаре… или в третьей конюшне… Впрочем, не мне тебе рассказывать, ты и сама все знаешь… Так так… — он побегал перед собой глазами, вспоминая. — Вроде бы все сказал. Смотри, не сиди перед ним всю ночь. Пока он спит, отдохни, чаю попей. Откачаешь что наберется как спать решишь лечь. Померь температуру и если начнет стонать, поставь капельницу. А если сам проснется и будет молодцом — попробуй напоить. Больше ничего не коли. Не будем прибегать к серьезным мерам если он будет в состоянии справиться с той поддержкой которую сейчас получает.Обезболивающего хватит до утра. — Не волнуйтесь, я справлюсь, — повторила девушка. — Идите домой. Вы и так из-за меня порядком задержались. — Так душа не на месте, доченька. Оставлять тебя когда это моя работа, — с горестью выпалил старичок. — Нехорошо это, ой нехорошо… — Ну что вы. Все в порядке, — поспешила утешить его она, боясь как бы тот не передумал. — Здесь ведь никого нет. Со мной все будет хорошо. И с ним тоже. Не беспокойтесь. Вы можете мне доверять. — Да… Да, конечно. Разумеется могу! — через несколько мгновений кивнул доктор так, словно ему нужно было подтверждение со стороны. — Конечно же все будет хорошо. Что ж…доброй ночи, милая. Оставляю все на тебя. — Спокойной ночи, доктор. Харрис, несколько нехотя поковылял к воротам, несколько раз оглянувшись через плечо, успокоенный словами девушки, но все равно не желающий взваливать на нее такую ответственность. Пусть и на одну ночь. ***** Ричарду пришлось подождать покуда запропастившийся где то привратник наконец откроет ворота. Из-за железной двери показалось недовольное лицо кавалериста-караульного, которое мгновенно побелело при виде строгого офицера. Он вытянулся по струнке, ударив каблуком о каблук и резко приложил руку к голове, отдавая честь, мысленно готовый к долгому порицанию. Но Ричард прошел мимо, удостоив его только косым, яростным взглядом. В прочим, и этого было достаточно, чтобы по спине незадачливого служивого пробежали холодные мурашки. Его не в чем было винить.В такой поздний час никто из главного штаба не мог наведаться в столь отдаленный корпус. Никто б и предположить не мог что Цербер, пожелав подышать прохладным ночным воздухом, выберет именно конюшню местом своей прогулки. Не получив ожидаемой кары, задержавший дыхание от напряжения кавалерист тяжело выдохнул, благодаря всех богов за спасение и вцепившись руками в винтовку остался стоять на карауле, на случай если Мустанг вернется. Теперь нельзя было отходить от поста ни на шаг. Второй раз удача не будет к нему столь благосклонна. В последнее время Ричард сам себя не узнавал. Он уже второй раз за сегодня не сделал выговор военному, нарушающему уставные правила. И не то что не сделал, промолчал, когда отлично знал что и как нужно сказать. Неужели он и здесь начал терять хватку? Стоило лишь ситуации немного взять над собой вверх, как он начал вести себя совсем не так как привык. В былое время подобное вывело бы его из себя, но сегодня, с самого утра он и вовсе плохо соображал, тронутый своими собственными сомнениями. Все чаще события в которых он участвовал принимали такие повороты, которые Ричард никак не мог учесть и оттого действовал наугад, делая сложные решения по ходу дела. Наверное, стоило бы привыкнуть и к такому, особенно после стольких повторов, но привычка упорно давила на сознание, заставляя думать, что он ошибся. И ошибся уже давно, решив меняться, выполняя свое обещание. Если бы он только знал как непросто это будет. Но все же, приняв такое непростое решение, офицер начал осознавать что и правда мог быть излишне строгим к окружающим. Но перестал делать замечание не потому что понял это. Ему просто было не до этого. Мысли, роящиеся в голове как шумный улей с дикими пчелами не давали ему покоя ни днем ни ночью. Если уж он что то и ненавидел больше чем своего монстра — то это непредсказуемость своих же собственных поступков. В ком в ком, но в себе то он всегда был уверен и мог доподлинно знать как поступит в тот или иной момент. Но оказалось что даже здесь он сделал промашку. Да такую что ввязался в историю, в которой и участвовать не собирался.А все из-за чего? Из-за слез девушки. Попроси она его об этом — это другое дело. Но он сделал это сам! И никогда не мог обвинить в своем поспешном решении. Когда он разучился проходить мимо и не вмешиваться в чужие разборки? С каких пор его так задевают чужие переживания? Нет, с этим точно нужно было что-то делать. А иначе он сам того не желая снова возьмет на себя обязательства которые ему не нужны. Он внушал себе это целый день на работе, стараясь не думать о том, что сделал. Но как бы не пытался, происшествие оставило в сознании такой эмоциональный отпечаток, что избавиться от него было не так просто. Порой казалось даже, что без помощи со стороны он не сможет найти ответ. Но гордость, точнее то, что от нее осталось после стольких перемен и перешагиваний через себя, противилось этому. Не настолько он глуп чтобы не найти объяснение сам. Наверное, это было так…но и в этом Ричард начал сомневаться. Ходя по кругу, в поисках выхода, он натыкался на одни и те же стены, вообще не продвигаясь вперед. Парень все время что-то упускал, чего то не замечал. Вот только что именно? В конце концов, приходилось признавать, что сколько бы он не размышлял, даже находя казалось бы логические выводы и возможности избежать многих проблем — такие решения его не устраивали. Одно из таких умозаключений, сделанных накануне, Ричард отмел с тяжелым сердцем, признавая что возможно сам же обрекает себя на что-то страшное. Если рассматривать все что случилось с ним целиком — именно Алори и никто больше фигурировала во всех процессах, иногда становясь главным действующим лицом. В ее присутствии офицер совершал такие необдуманные поступки, о которых потом, поразмыслив, начинал жалеть. Да что уж греха таить — не будь ее вчера в конюшне — на какой черт сдался бы ему конь?! Ему было тошно еще и от того что он начал сам переживать за эту клячу, когда не должен был и задумываться о ней. Он и так уже оплачивает содержание и лечение, неужели и этого мало? Теперь он и волноваться о ней обязан… Любой бы сказал, что сострадать, это нормально и эмпатия, даже к лошади, нормальное чувство, если у тебя есть сердце, да вот только Ричард все еще осторожно доверял своему. Вчера, доверившись ему, отказав логике, он нарушил приказ. Пусть данный не непосредственно начальством. Даже, наверное, не приказ, а настоятельную просьбу, но сути это не меняло. Какой страшной силой обладают чувства, если могут даже с таким холодным, расчетливым человеком сотворить подобное! «Никогда бы не поверил если бы сам не испытал…» Он тяжело вздохнул, поправляя папку, которую держал подмышкой. Холодный приятный ветерок обдувал лицо, шевеля черные волосы и пусть ненадолго, но успокаивая. Парень любил такую погоду. Любил ночь. Тихое время, когда вся суета остается в прошлом и погруженный в беспамятный сон мир, дает отдохнуть от всех невзгод, которыми так изобиловал день. Он мог бы пойти домой и продолжить размышлять о том, как поступать дальше. Возможно, на этот раз нашел бы объяснение своему странному, подвешенному состоянию, но за последние время его комната, место отдыха от внешнего мира, пристанище уставшего разума, стала для него тюрьмой. Клеткой, в которой он метался как дикий зверь. Стены давили на него и вместо успокоения он лишь накручивал себя еще больше. Замкнутое пространство мешало соображать здраво, поселяя в душе тревогу. Собственный дом стал чужим. Разве когда то он мог подумать, что ему просто не захочется туда возвращаться? Еще парочка таких ночей — и он точно сойдет с ума. Кто знает, может смена обстановки поможет ему сосредоточиться. В это время в конюшне точно никого нет. Можно взять Рейвена в леваду и пока фриз будет прогуливаться, так же как и он с удовольствием проводя ночь под темным небом, как следует все обдумать. Без посторонних. Он еще утром предупредил мать, что вернется поздно, соврав, что поработает над документами, но на самом деле никакой бумажной работы у него не было. Он просто хотел побыть один. А там — будь что будет. В последнее время он почти перестал общаться с семьей и мать уже начала что то подозревать, задавать вопросы, на которые он не мог ответить. «Как я? Да черт его знает как я…» — хотелось бросить ему ей в ответ, но вместо этого он лишь сдержанно заверял что ничего плохого не случилось и ей не о чем переживать, однако, верила ли она ему? Чтобы как то оправдать свой визит, Ричард решил занести доктору папки. Конечно на рабочем месте его не будет, но хотя бы, если кто то будет болтать о его приходе сюда в такое время — у него веская причина. Хотя, на слухи Ричарду уже давно было плевать, все же привычка давала о себе знать. Главное — мать не будет волноваться за него, он не часто решался на такие вольности, но иногда они были жизненно необходимы. Но об этом никто не знал. Раньше он довольствовался ночным бдением в одиночестве, в своей комнате, или же бродил по газону за домом, слушая как шелестит ветер в кроне деревьев, но теперь и этого стало мало. Не смотря на трудовой день за плечами и на груз мыслей в голове, физической усталости Ричард не испытывал. Спать ему не хотелось, только отдохнуть и больше ничего. Даже одна бессонная ночь на нем никак не сказывалась, так что он не жалея сделал выбор в пользу похода в конюшню. За одно, можно будет посмотреть не помер ли ток доходяга, за которого он впрягся. Ричард тихо чертыхнулся. Как можно было одновременно ненавидеть эту скотину за то что она свалилось ему на голову очередной проблемой и при этом переживать за ее состояние? Себе в этом, скрепя зубами можно было признаться, но ни за что на свете — сказать еще кому то. Тишина вокруг располагала к спокойному проведению времени. Уличные фонари на высоких столбах, установленные по периметру бетонного забора освещали небольшую часть территории, но и их света было достаточно чтобы в полутьме разглядеть дорогу. В постройках горел неяркий свет. Даже перед крыльцом кузнецы Ерса едва заметно трепетал огонек масленой лампы. И тут, вдалеке, лейтенант заметил какое-то движение в темноте. Конюх? Нет. Это человек был в форме. Даже издалека Ричард заметил как поблескивают пуговицы на его кителе. Парень нахмурился. Не один он в такое время решил прогуляться. Никто из штабских военных кроме него не помещал конюшню, тем более в такой час. Все встало на свои места когда человек, движущийся к нему навстречу шагнул в пятно яркого света фонаря. В темноте Ричарду показалось, что это темно-синяя форма швабского офицера, но оказалась, что она черная. «Что здесь собачник забыл?» Это был высокий парень, со светлыми волосами, которые лежали на плече собранные в косичку. Не было похоже что он здесь впервые. Уж слишком уверенно и не оглядываясь он шагал до дороге и тоже, вроде бы, вглядывался в него, узнав, потому как быстро отвел взгляд едва расстояние между ними сократилось до нескольких метров. От Ричарда не ускользнул странный блеск в его глазах. Не страх, который он внушал всем своим присутствием. Ведь он даже не остановился как вкопанный, отдавая честь, а просто пройдя мимо приложил руку в голове, даже не взглянув на штабского офицера. Такое поведение простого кинолога было необычным. Ричард оглянулся через плечо, припоминая, где он мог его видеть. Не сказать чтобы лицо парня было ему знакомо, но все же, он явно откуда то знал его, только не мог припомнить откуда. Быть может задержись тот на секунду и Мустангу хватило бы времени вспомнить его. Но прежде чем Ричард подумал об этом кинолог снова нырнул во тьму, растворяясь в ней, оставляя упоминанием о себе лишь удаляющийся топот сапог. Ричард хмыкнул и отвернулся. В любом случаи, кто бы он ни был, он ушел. Кто знает какие там проблемы кинологи могут решать с конниками. И те и другие — отдельные корпуса под ведомством главного штаба. Парень не собирался вникать в это. Единственное что его удивило — так это реакция незнакомца. Такая, словно он знал его с какой-то другой стороны. Ричард не требовал к себе особого отношения, только соблюдение субординации, которую офицер и учел, но даже в его жесте чувствовалось заметное напряжение. Стоило ему отвлечься на кинолога как ему на встречу зашагала еще одна фигура. Уж ее то Ричард не мог не узнать и даже приоткрыл рот от удивления. Чтобы доктор возвращался домой в такой поздний час? Невидаль какая… — Доктор? Что-то вы припозднились сегодня, — Ричард подал старичку руку для приветствия. — Что-то произошло? — О, Ричард! Здравствуй, мальчик мой! — радушно поприветствовал его Харрис пожимая его руку. — Ох, ничего не говори. Работа, работа. Совсем счет времени потерял. Вот и темень подобралась. Да и ты меня не лучше. Чего в такую мглу гуляешь? Дома поди хватятся, — он неодобрительно покачал головой. «Совсем как дедушка… если бы у меня он был…» — невольно, с теплотой в душе подумал Ричард. — Не хватятся. Они знают что я сегодня приду поздно, доктор. Вот. Принес вам документы. Это могло конечно подождать и до завтра ну раз мне было по пути… — Ох, благодарю. А то я уж подумал что Штаб отстанет от меня со своими бумажками. Будь добр, положи мне на стол. Я уже возвращаться не буду. Если тебе не трудно, конечно. Ты же в ту сторону, да? — Как скажите, док. До встречи. — Всего доброго, Ричи. Доктор прошел мимо, махнув ему на прощание и поковылял прочь, с такой неоднозначной улыбкой что парень растерялся, с некоторой задержкой помахав ему. «Вот и приходи по ночам…» Мустанг пошел дальше, в надежде что уж этот то человек точно был последним и единственная живая душа которую он может повстречать — это дежурный конюх. Но и то навряд ли. Конюхи обычно располагались в третьей конюшни где у них в одном из денников было оборудовано место вроде комнаты отдыха, где по вечерам, да иногда и в ущерб работе, они собирались чтобы перекинуться партию другую в карты. В любом случаи, ночью пользы от них не было никакой и корпус разве что оставлял одну единицу рабочей силы только для галочки. Обычно, уходя домой, доктор Харрис гасил лампы в конюшне, чтобы лошади отдохнули от них, но в этот раз почему-то не сделал этого. Возможно забыл, собираясь домой впопыхах. Хотя, это было на него не похоже: забывать о таких простых вещах. Может, конюх как раз сейчас ремонтирует что-то? Слетевшую с петель дверцу или кормушку? С другой стороны, разве днем для этого не было времени? Но зайдя внутрь, Ричард остановился на пороге, увидев у дальнего денника девушку в белом халате, на несколько секунд усомнился в том, что видит перед собой. Вот уж кого точно он здесь встретить не ожидал. Едва ли не глубокая ночь. Что ее так задержало? Мгновенно его настрой на тихое, уединенное времяпрепровождение, улетучился, оставив после себя некоторое сожаление. Неужели и такую мелочь он не может себе позволить? Больше не было никакого смысла оставаться. Но и пойти больше было некогда. Алори не заметила появления парня и у Ричарда появилось еще несколько мгновений, чтобы решить, что делать дальше и сдавшись, вздохнув, смирившись с неизбежным, он громко спросил, заявляя о своем присутствии: — Что ты здесь делаешь? Алори вздрогнула от неожиданности и резко повернула голову тряхнув светлыми волосами, несколько раз моргнув от удивления. Быть не может. Неужели она настолько сошла с ума, что ее галлюцинации стали настолько реальными. Но разве может у ведения быть такие ясные черты и блестящие в свете ламп звезды на погонах? — Ричард? — с сомнением позвала она. — Это ты? Парень нахмурился. — А что, так изменился со вчерашнего дня? — он неспешной походкой направился к ней, замершей на месте, повторяя свой вопрос. — Что ты здесь делаешь? Доктор в курсе, что ты осталась? У него сразу закралось сомнение. Неужели Харрис, столкнувшись с ним снаружи и сам попросивший отнести документы в его кабинет, мог забыть о такой немаловажной детали? Он никогда не доверял конюшню кому бы то ни было. Даже Геральду, к которому врач питал излишнее по мнению Ричарда уважение, Уолтер не позволял без присмотра оставаться в генеральской конюшне. Обычно она и вовсе запиралась на навесной замок и доктор сам открывал ее поутру. С чего бы вдруг ему поступать по-другому? И только подойдя ближе и увидев непривычную картину: настежь открытую дверцу денника, рядом с которым стояла девушка, он начал понимать, что произошло. — Доктор сказал, что сегодня нужно побыть с ним… — Алори отступила назад, чтобы парень заглянул в стоило. Конь все еще лежал на боку, вытянув все четыре ноги и умиротворенно похрапывал, больше не вздрагивая и не перебирая лихорадочно копытами, словно куда-то бежал. Ричарду показалось, что вчера он не выглядел так плохо. Но возможно все потому, что вчера лошадь он видел снаружи, отчаянно борющуюся за свою жизнь и потому выставляющую напоказ все оставшуюся силу, которая только имелась, чтобы противостоять своим палачам. Теперь же этот худой мерин, у которого почти что торчали ребра, и вовсе создавал впечатление мертвого, если не считать медленно опускающиеся и поднимающиеся бока. Опилки у его ног были разбросаны в разные стороны, обнажая каменный пол и Ричард и без объяснения понял, что все попытки лошади подняться успехом не увенчались. На это он согласился… Поддерживать жизнь лошади, которой по видимому надеяться было не на что. Под голову, шею и грудь коня была подпихнута грубая мешковина, на фоне которой бардовые, пышущие жаром, сшитые участи кожи выделялись так же сильно как спелое, красное яблоко, брошенное в белый, январский снег. С первого взгляда впечатление выздоравливающей, идущей на поправку лошади, конь не создавал, что еще больше уверило парня в ошибке. Пустая трата времени. Плевать на деньги. Черт с ними. Но не гуманнее ли было закончить мучения животного, чем заставлять его страдать из-за жалости? Доктор точно имел представление о том, что делает? Ричард не хотел признаваться в том, что ему не было плевать на судьбу взятой им под опеку лошади, но тем не менее, наверное, это было нормально, что он хотел знать все как есть и какого шансы поставить этого ханыгу на ноги. Только после этого станет ясно как с ним поступить дальше. Если шансов было немного — забегать вперед не было смысла. — Совсем плох? — спросил он не сводя глаз с коня, с секунды на секунду ожидая что тот перестанет дышать. — Нет, — покачала головой Алори. — Все хорошо. — Хорошо? Тогда какого черта ты здесь делаешь? — недоверчиво покосился на нее офицер. — Доктор сказал, что ночью нужно будет откачать экссудат, который собирается под кожей из-за воспаления. Если давление будет сильным — швы разойдутся, а зашить их снова мы не сможем— терпеливо объяснила девушка— Поэтому я здесь. Доктор хотел остаться сам, но это будет нечестно по отношению к нему… Я ведь сама просила его оставить лошадь здесь и он ввязался во все это из-за меня… — Он? — переспросил Ричард, насторожившись. Могло ли статься что Уолтер все же нарушил свое обещание и рассказал девушке о том, кто он, таинственный спаситель смертника? Ему все еще не хотелось чтобы она знала об этом. Сам не понимал почему. Но прежний он никогда бы не поступил так. Признаться — значит громко заявить о переменах, которые произошли с ним и к которым он так и не успел привыкнуть. Пусть уж лучше все остается как есть, без лишнего внимания к его внутренним проблемам, толкающими его на необдуманные, однако и благородные поступки.Пока что он и сам не мог их принять. Зная характер Алори и ее сентиментальность, девушка непременно бы стала благодарить его, что было бы естественно и нормально. В порядке вещей для обычных людей, привыкших к такому. Для Ричарда же подобное было в новинку и потому он предпочитал привыкнуть сам, прежде чем открываться ей. Все равно, кроме девушки об этом никто бы и не узнал. Впрочем, он не был уверен что вообще однажды скажет ей что то и сам не понял почему вдруг подумал об этом. — Да, — Алори осталась стоять у него за правым плечом. — Доктор Харрис взял на себя уход за этим конем… Я понимаю, как это дорого и трудно… При всем моем желании я бы не смогла ничего сделать. Оставаться рядом с ним и следить за его здоровьем — меньшее что я могу предложить, чтобы отблагодарить доктора… Хотя, и это всего лишь капля в море… — с грустью в голосе, закончила она. Офицер тихо выдохнул, успокаиваясь. Значит Харрис сохранил его секрет и сам назвался спасителем лошади. Отлично. Одной проблемой меньше. Именно на такое он и рассчитывал Но все же, неосознанно, где то глубоко в душе, ему вдруг стало неприятно от того, что его поступок остался не замечен. Возможно это осколки былой гордости давали о себе знать. Такое объяснение вполне устраивало Ричарда. Еще и потому что подсознательно он боялся что копнув глубже может оказаться, что он вовсе не так категоричен к своим поступкам и даже, отчасти все же хотел, чтобы Алори узнала. Могло статься что поменялся он куда сильнее чем ожидал. «Не думай об этом сейчас…» — приказал он себе. — «Только не сейчас…держи себя в руках. Ты и так достаточно дров наломал…» — Если ты можешь помочь и помогаешь — не оценивай размер своей помощи. У неё нет меры, — сказал парень, стараясь отвлечься, чтобы снова не погрязнуть в размышлениях, стараясь переключить все свое внимание на лошадь, которая его явно заслуживала. — Что доктор сказал? Помимо того что приставил тебя к нему ночным охранником. Алори, все еще пораженная одним лишь фактом того, что Ричард пришел так поздно, не сразу ответила, вспомнив о вопросе когда парень снова покосился на нее в ожидании ответа и спохватившийся, промолвила: — Я уколола ему обезболивающие и антибиотик, чтобы убрать воспаление. Может быть, после того как отдохнет, он сможет встать. Ричард старался уловить в ее голосе нотки фальши, на тот случай если Алори решит скрыть от него истинное состояние дел, поскольку сам, хоть и разбирался в лошадях, в ветеринарии мало что понимал и не собирался строить из себя знатока. Но как ни вслушивался не смог поймать ни единой запинки в ее речи. Даже голос не дрожал в своей привычной манере когда она разговаривала с ним. Похоже, она полностью была уверена в том, о чем говорила. А раз так, то его поспешные предположения потерпели поражение. Если не смотреть на швы — выглядел он, может, и не совсем плохо, закрывая глаза на внешний вид, может, даже нормально. Рабочие кони никогда и не были холеными, поскольку у них не было хозяев. Они выполняли свою работу и получали минимальный уход, такой, который просто не позволял свалиться с копыт и продолжать нести службу. Но эта лошадь на службу уже никто не возьмет. Что будет с ней когда опасность минует? Вольно или невольно, но теперь это его проблема. Он поручился сам, никто его не заставлял и скоро, если все действительно будет хорошо и мерин поправится — именно Ричард будет решать что с ним делать. Парень замолчал, сложив руки на груди, смотря на безмятежно спящего коня. Алори не знала что еще сказать ему и не решалась без надобности открыть рот, видя, что офицер о чем то задумался, барабаня себя пальцами по локтю правой руки. А спросить ей хотелось о многом. Правда, она бы все равно не осмелилась. Парень ни разу не упомянул вчерашний день и то, что произошло между ними в конюшне, когда она, удерживаемая его сильными руками, старалась вырваться на волю. Возможно он, как и она, не хотел это вспоминать. Оба оказались не в самом удобном положении. Но невольно, Алори все же подумала о том, что случись так, что ей не пришлось бы бежать на выручку лошади — ни за что на свете она не стала бы вырываться из его рук… От мысли об этом, она подавила быстрый вдох, вызванный одним лишь представлением и спешно отвернулась, надеясь что парень ничего не заметил. В том как он интересуется состоянием лошади было что-то непривычное. Единственный конь который был Ричарду небезразличен, конечно, был Рейвен. Военный и не должен был проявлять участие к остальным, но в этой ситуации… «Неужели ему и вправду жаль его?» — И как его зовут? Элрик, забыв что секунду назад, смутившись прятала свои глаза, посмотрела на парня, который и бровью не повел, продолжая смотреть на лошадь. Неужели ему было до него какое то дело? Вчера он так быстро ушел, не дождавшись дальнейших развитий событий…так словно знал, чем все кончиться. Она боялась что он будет недоволен тем, где расположили коня, тем, что он не является генеральским и не имеет права тут находиться. Ярый приверженец правил, бескомпромиссный и непреклонный… Вот чего стоило от него ждать. Но нарушая все стереотипы, все сложенные «сказки» о Цербере, Ричард делал то, чего никто не мог от него ожидать. С каждым новым днем, с каждой новой встречей, девушка открывала в нем новые грани настоящего Ричарда, человека, который ненадолго, наедине с ней словно избавлялся от своего панциря, переставая быть тем монстром, о котором с содроганием говорили люди. Порой ей так хотелось чтобы и все остальные могли видеть его именно таким, но тут же она вспоминала как ехидно и порой обидно, за его спиной слагались страшилки об офицере, людьми, которые совершенно не знали его. Не могли узнать и не хотели, наслаждаясь своим злорадством, когда Ричарда не было рядом, но никто не осмеливался сказать ему то же самое в лицо. Только самые настоящие трусы могли поступать так. Неудивительно, что находясь в таком окружении парень вел себя так, а не иначе. И зная это, она всеми силами старалась вытащить парня из этого круга, показать ему что в мире есть не только ненависть и безразличие. Иногда ей это удавалось, иногда нет. Но не смотря на неудачи она готова была пытаться снова и снова, получая в награду его общение, которое, как заметила Леона, он дарил не каждому. Девушке хотелось сказать ему, что он не один, что она на его стороне, что она не верит лживым словам, что она не верит даже в те ужасные вещи, которые парень говорил сам про себя. Но разве она смогла бы выговорить хотя бы что то из-того, что было у нее в голове. Она видела, что ему нужна поддержка, но сам Ричард никогда бы не признал этого. Возможно, немного, но он начал доверять ей, однако не настолько чтобы она могла хоть немного помочь ему. Неспособная преодолеть преграду, Алори оставалось только лишь ждать и не упускать возможность доказать ему истину, которую не видела глазами, но чувствовала сердцем. — Его…у него нет имени…— сказала Алори, вспоминая, как сама поразилась этому факту— Только номер… Но я его не запомнила… LKD… — Первое учение… — перебил ее Ричард. — Не успели дать имя… — Не успели? — не поняла Алори. — Армейские лошади получают имена только после того как их проверят, — объяснил Ричард, поворачиваясь к ней. — Если лошадь не проходит проверку, если она не подчиняется всаднику, пугливая или агрессивная — ее «списывают» — Списывают… то есть… Ричард кивнул. — Но.это… это просто варварство! — Это армия. Это в порядке вещей. Ты же работаешь не на конезаводе, а в военном корпусе. Неужели ты не знала об этом? Ричарда еще вчера удивила ее реакция. Безусловно, для гражданских армейская сфера всегда казалась тайной за семью печатями, но все же, девушка знала куда устраивается работать, уж специфику армейских порядков в своей области могла бы и знать. Интересно, ее решение работать здесь изменилось бы потрудись кто-то из близких просветить ее? — Не знала… — пробубнила Алори, отводя глаза, насупившись. — Армия армией, но состраданию всегда есть место… Парень не стал ничего отвечать. Это бесполезно. Пусть думает как хочет. Если уж она так ужасается рядовой для кавалеристов процедурой, что уж говорить о куда более страшных вещах. Великая война, долгие годы бушевавшая на территории Аместриса, закончилась еще до его рождения и все, что Ричард знал о ней помешалось на страницах книг по истории и хранилось в памяти в рассказах отца, куда более содержательных, чем самые объемистые тома домашней библиотеки. Жестокость военного строя никуда не делась, лишь немного поменяла свое направление. Удивляться тут было нечему. Но так считал только он сам, выросший в семье военных, изначально не имевший в жизни какой либо иной цели как продолжать армейскую династию, смолоду приучив себя относится к подобным вещам как к должному. В этом и была разница восприятия между молодым человеком и девушкой. Это не значило что они не могу находить общий язык. Просто были темы, которые один из них понять не мог. Алори поняла что разговор зашел вовсе не туда, куда бы следовало и не зная как продолжить его с досадой опустила глаза. Подобные неудобные ситуации заставляющие молчать обоих случались так часто, что иногда она не была уверена о чем в данный момент стоит говорить. Только сейчас она запоздала осознала, что своими словами, которые не адресовала Ричарду, могла задеть и его тоже. В конце концов, он ведь тоже был военным и мог воспринять все на свой счет. Или же, как обычно пропустить все мимо ушей.  — Подковы на соплях висят… — подметил парень, обратив внимание на качнувшуюся на копыте лошади железяку, когда тот несильно тряхнул ею во сне. Там и тут из них торчали погнутые трехгранные гвоздики, а на одном копыте подковы и вовсе не было. Конь потерял ее, когда его тащили на забойную площадку. Скорее всего она все еще валялась где-то снаружи. — Да, знаю… — отозвалась Алори, довольная тем что неловкая пауза закончилась. — Я попрошу Ерса с утра снять их. Пока он не поправиться — подковы ему все равно не нужны. — Нужно было сделать это раньше, — назидательно изрек парень — Если он проснется и попробует подняться — зацепится за что-нибудь, завалиться и снова сам себя поранит. Ты же не думаешь что он будет лежать и ждать когда кто то его разует? — Да… — виновато опустила голову Алори. — Ты прав… Нужно было сразу это сделать. Но Ерс сейчас наверняка спит.Не хотелось бы беспокоить в такой поздний час. — Тут дел на две минуты… — цыкнул языком Ричард и ничего не объясняя направился прочь, в противоположному концу конюшни. Девушка не решилась окликнуть его. Ей было все еще неуютно на душе из-за обоюдного непонимания. Существовало слишком много вещей, на которые они смотрели по разному. И наверное, в этом не было ничего плохого. Но все же, она остро переживала даже такие мелочи, с которыми ничего не могла поделать. В погоне за познанием, в неутомимых попытках узнать о нем как можно больше, чтобы понять, она забыла что не все поддается объяснению и не обо всем ей следует знать. В случаи с Ричардом эту грань следовало соблюдать и очень осторожно следить за ее целостностью. Окрыленная тем, что парень стал мягче с ней и наконец то относился как к другу, она едва не забыла об очень важных ограничениях. Как бы добр он не был сейчас, оступись — и все может вернуться на круги своя. Точнее, станет так же плохо, как было до этого. Нельзя было позволять себе на радостях совершать то, о чем потом придется очень сильно пожалеть. Она сама себя не узнавала, с тем как просто вдруг потеряла осторожность. Такое поведение до добра не доведет. Возможно виной всему неожиданность. Обычно она морально подготавливала себя к встрече с ним, даже когда не была уверена что увидит его. Но сегодня ей было не до этого. Алори даже понятия не имела, что Ричард может наведываться в конюшню и в такое время. Воображение живо нарисовало ей такую же ясную теплую ночь, как та, которая была сейчас и его, в одиночестве стоящего в леваде, наблюдающего за рысившим по кругу фризом. Её сердце забилось в груди и она с трудом перевела дыхание, когда легким вдруг перестало хватать воздуха. Интересно, почему он приходит сюда так поздно? И как часто это происходит? Ричард вернулся держа в руке кусачки. Папка, которая до этого была при нем исчезла и Алори поняла, что он отнес ее в кабинет доктора, по дороге прихватив с собой инструмент. Прежде чем девушка успела что-то спросить, Ричард зашел в денник, опустился на одно колено перед спящей лошадью и с удивительной ловкостью одну за одной стащил с ее копыт все оставшиеся подковы, которые с тихим звоном отправились в угол денника. Работая, парень отдавал себе отчет в том, что не обязан делать что-то для этого коня. Он уже и так достаточно сделал, но не смотря на все свои заслуги, почему-то, не смог остаться в стороне. Тем более когда абсолютно никаких усилий прилагать не требовалось. Конь даже не шелохнулся, совершенно не замечая, что парень избавил его от лишней тяжести, совсем ненужней для него в таком состоянии. Закончив, Ричард выпрямился, перебросив кусачки из руки в руку. Официально, взял под опеку лошадь, офицер стал ее хозяином и, не было ничего зазорного в том, что он проявлял заботу о ней. Так он подумал. Но, намного лучше бы было, чтобы все это происходило не на глазах Алори. Пусть она и не догадывалась о том, что он скрывает от нее истинного исполнителя, он боялся, что как то, ненароком укажет на себя, уже едва не раскрывшись. В том состоянии, в котором он прибывал сейчас — ошибиться легче легкого. Офицер уже не так хорошо контролировал свои эмоции, впервые за его сознательную жизнь, взявшие вверх над разумом. Перемены переменами, однако к таким кардинальным изменениям он не был готов и не считал, что они пригодятся. Пока что они только мешали. — Спасибо, — поблагодарила его Алори, не ожидав от парня такого великодушия. — Не за что… Парень вышел из денника и положил кусачки на бочку, прошел мимо Алори и подошел к деннику Рейвена, который так непривычно тихо стоял у дверцы, что и девушка и офицер попросту не заметили его. Он и не подумывал отправляться спать, как все остальные лошади, словно ждал Ричарда, протягивая шею к хозяину, дружелюбно приветствуя его. Мустанг не припоминал уже, когда его жеребец был таким спокойным. Можно было списать все на время суток, но глаза вороного светились интересом и живостью, без намека на усталость. — Ты хочешь вывести его? — спросила Алори, когда Ричард взялся за задвижку. — Ну не просто же так я сюда пришёл. Он распахнул дверь и отошел в сторону, даже не придержав коня за недоуздок и фриз вальяжно переступив через порог, вышел в проход, прямиком направляясь в соседнее стойло осторожно переступая ногами и вытянув шею принюхиваясь, он подкрался к «Яблочному» и просунув свою голову в его денник, наклоняясь, обнюхивая незнакомца. Алори ахнув было бросилась к нему, но Ричард жестом остановил ее спокойно наблюдал за фризом, который с интересом едва ли не дотрагиваясь носом до ног мерина, медленно и осторожно обнюхивал его, не заходя в денник полностью, не смотря на то что места на двоих там хватило бы вполне. Рейвен вздрогнул когда перейдя к шее коня нечаянно укололся носом об острый конец хирургической нити на шве, которая по виду была очень похожа на леску, но все же обнюхал и его рану, фыркнул, попятился назад и покачал головой, задом выходя из денника, где его уже ждал Ричард с кордой в руке. Алори выдохнула. Ей не хотелось думать, что Рейвен вдруг начнет агрегировать в сторону мерина, но опасалась что испугавшись запаха медикаментов, может разбудить коня, который в панике, как и опасался Ричард, сам себя покалечит. А вот офицер напротив, дождавшись когда Рейвен сам вернётся в проход, как ни в чем не бывало пристегнул к кольцу недоуздка корду, совершенно не удивляясь необычному дружелюбию норовистого жеребца. — Ты знал, что он его не обидит? — поинтересовалась Алори? Ричард с иронией посмотрел на нее кивнув головой в сторону спящего коня. — С кем там драться? Рейвен не трогает тех, что не может ответить. — А… поняла… Алори осталась стоять у денника, когда Ричард повел Рейвена вперед, к воротам. Шаги его тяжелых копыт эхом разносился по конюшне, заставляя спящих лошадей шевелить ушами, приоткрывать глаза, но тут же снова проваливаться в сон. Девушке хотелось пойти с ним, как и всегда, но он не пригласил ее, и к тому же, она должна была приглядывать за «Яблочным» вдруг он проснется, пока ее не будет рядом? Доктор поручил ей это, и ей следовало выполнять все в точности, как он и сказал. Даже если душа рвалась вслед за офицером, который, не дойдя до ворот, остановился у денника Атлета и оглянулся на нее, с тоской смотрящую ему вслед. — Ты не пойдешь? — спросил он и Алори тихо вдохнула от объявшего её чувства, которое впрочем тут же омрачилось и она повесила голову, едва слышно ответив: — Я не могу. Мне нужно оставаться с ним. Ричард моргнул. — Он ведь спит. — Но он может проснуться. Парень развернулся к ней, ослабив натяжение корды, благодаря чему и вороной жеребец с любопытством посмотрел на девушку, словно задавая тот же вопрос, привыкший к тому, что Алори всегда сопровождает его и в удобный момент всегда можно расчитывать на ее ласковые прикосновения, если хозяин снова начнет лютовать. — Ты же сама сказала, что уколола ему успокоительное, — напомнил парень, поднимая одну бровь — Тогда в чём проблема? — Да, но я… Мустанг, чертыхнулся про себя, понимая что словами дело не поправить, завязал корду на один узел за перекладину денника Атлета и быстрыми шагами начал решительно надвигаться на девушку, а та боязно отступила назад, не понимая, что именно он хочет сделать. Она и сама с удовольствием бы составила ему компанию. Ей уже показалась по его серьезному взгляду, что сейчас он скажет ей что-то колкое, но не пойдя до нее, парень свернул в денник и нагнулся над чемоданчиком доктора, пошарил в нем рукой и достал большую стеклянную ампулу со светлым раствором внутри, как раз тот, который Алори не так давно, по настоянию Харриса, уколола мерину. Повертев её в пальцах, он нашел название препарата, выбитое на стекле черным точками и прочитал: — «Рувадин»*…при его состоянии у тебя еще есть шесть часов, идём, — он положил ампулу обратно и вышел и денника встречаясь с её пораженным взглядом. — Кто-кто, но ты должна знать такие вещи. — Д-да… наверное… — запинаясь ответила Алори, совершенно не поняв что в ее сторону была обращена критика. — Но… откуда ты об этом знаешь? Она во все глаза смотрела на него, и Ричард, которому стало не по себе от ее восхищенного взгляда, словно он совершил какое то чудо, хмыкнул и посмотрел в сторону, равнодушно бросив: — Любой коневладелец знает минимальную составляющую лошадиной аптечки. Обычное дело. Нашла чему удивляться. Пошли. Девушка бросила последний взгляд на коня и, доверившись словам Ричарда, поспешила за ним. От быстрого шага, полы ее халата развивались за ней, пока она старалась не отстать от него, запоздало вспоминая, что и доктор говорил ей не сидеть рядом с «Яблочным», но волнуясь за него, решила что лучше будет не отходить от него далеко. В свое оправдание она могла бы сказать, что конкретно этот препарат Харрис использовал при ней впервые, потому как даже если потребность в препарате с таким действием возникала, что случалось нередко, он работал с «Паринаком»*, который действовал очень хорошо в простых случаях. «Яблочному» бы он не помог и Алори впервые применила это лекарство, потому и не могла знать о том, насколько долго оно продолжает действовать. Доктор не успел ей рассказать об этом, хотя обычно долго распространялся о том, как действует тот или иной компонент в лечении и почему с конкретным пациентом применим именно он, а не иное. Она могла бы сказать это все и Ричарду, чтобы он правильно сложил свое мнение о ее сообразительности, но настолько беззлобно и просто прозвучали его слова, что Алори даже не подумала о том, чтобы выгородить себя, ничуть не обидевшись, продолжая восхищаться парнем, порхая за ним. Ричард не оглядывался назад, просто слышал, что она идет следом. Рейвен фыркнул и развернулся к воротам, еще до того как Ричард отвязал корду. Но на выходе Ричард задержался и протянув руку щелкнул все выключатели на электрическом щитке, кроме одного и вся конюшня погрузилась в полумрак. Единственная лампа осталась гореть над денником больной лошади. Мустанг вывел фриза наружу. Алори последовала за ними и едва переступила порог как ночной, прохладный, но такой приятный после душного, замкнутого помещения, ветерок налетел на них, развивая волосы и длинную волнистую гриву Рейвена. Жеребец поднял голову, понюхал воздух и нетерпеливо притопнул задними копытами, желая сорваться с места, но парень был готов к этому и чувствуя его сильную руку, конь не стал взбрыкивать, из последних сил терпеливо ожидая когда молодые люди не спеша двинутся к большой леваде. Еще один плюс ночных прогулок — это целиком и полностью свободные загоны. Алори с замиранием сердца оглядывалась по сторонам, очарованная необычным для себя зрелищем ночного корпуса. В ночи было свое очарование… Высокие стены, днем казавшимися светлыми, накинули на себя вуали темных теней. Ограды обширных левад отбрасывали длинные, тонкие тени на холодный песок, исчерчивая его словно отметинами от когтей какого-то хищника. В траве у стен построек громко стрекотали сверчки. Вода, налитая в железные корыта, едва трепеща на ветру, отражала в себе темно-синее небо. Свет фонарей пятнами разбрасывался по всей территории корпуса. Таким тихим это место еще никогда не было. Таким тихим и безлюдным. Казалось, что они остались совсем одни в целом мире, предоставленные сами себе. Ричард еще сомневался, не напрасно ли позвал ее с собой, но за это время, проведённое вместе, начал понимать что ее общество не чуть его не тяготит. Пусть планы слегка поменялись, но не смотря на это просто отдохнуть от себя самого он все еще мог. Может этого будет достаточно, просто для того чтобы спокойно уснуть, без снов и хоть немного, но выспаться впервые за несколько дней. Ричард отстегнул корду еще до того как они дошли до левады, увидев что дверца открыта и жеребец припустил во весь дух, залетая в леваду и заржав, разорвав тишину ночи, поскакал по кругу, гулко топая всеми четырьмя копытами. Когда Ричард и Алори зашли к нему, конь уже заходил на четвертый круг. Грива вороного подпрыгивала и развивалась, словно черный паруса, а щетки взметывали вверх вниз, поднимая от песка облака пыли, Порой, растворяясь во тьме фриз ускакивая в самую дальнюю часть левады, где разглядеть его было трудно. Рейвен редко резвился здесь. Днем, Алори могла выкрасть немного времени, когда маленькая левада была свободна. Там жеребец и прогуливался. Но вот большая, почти всегда была занята табуном кавалерийских лошадей. Только в это время она была пустой. В загоне лошадей на ночь не оставляли, хотя в такую теплую погоду, с ними ничего бы не произошло. В Ризенбурге, где лошадей было не так много. Боб и Тим, специально выводили своих рабочих коней на ночевку на луг, где животные чувствовали себя намного лучше чем в тесных, темных денниках. Алори спрашивала у Харриса, почему в корпусе нельзя сделать так же и доктор ответил что лошади, для удобства их пересчета, остаются в денниках и не покидают их после вечерней проверки, и что здешние кони вовсе не похожи на деревенских. Всю жизнь проводящие под седлом, они попросту не знают ничего иного. Таковы военные порядки. Рейвен пронесся мимо них, стоящих у забора, подняв ветер и взбрыкнув, ударив задними копытами, зарысил, высоко поднимая ноги и горделиво выгнув шею, насаждаясь своей силой и мощью. Казалось, громкий топот копыт разносился по всей округе — такой тихой была весенняя ночь. Алори несмело, украдкой, посмотрела на парня, стоящего рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки. Сложив руки на груди и оперевшись спиной о деревянную перекладину забора, он смотрел куда-то перед собой, но явно не следил за конем. Прежде чем смущено отвести взгляд она заметила тень задумчивости в его глазах. Со временем она начала подмечать, что только когда они находились наедине, военный словно впадал в транс и переставал замечать, что происходит вокруг. Не было похоже, чтобы ему хотелось вести диалог и как обычно, девушка боялась заговорить первой. Наверное, она так бы и не решились, если бы сегодня Ричард не выглядел сегодня особенно спокойным. Все еще боясь поверить в то, что больше она не нарвется на несправедливую грубость со стороны офицера, девушка собравшись со смелость, сжав вспотевшие от волнения ладошки в кулаки, не с первого раза, несколько раз пытаясь вымолвить, все же произнесла: — Ты… часто приходишь сюда ночью? Она сама не поняла, почему вдруг захотелось узнать именно это, но ничего нейтральнее, чтобы непринужденно начать разговор, в голову не пришло. Алори не стала поднимать на него глаза, отчетливо услышав движение с его стороны, так, словно он повел плечами, и похоже, тихо вздохнул, но Рейвен, как раз пробегал мимо и за грохотом его шагов, девушке не удалось ничего понять. — Иногда… Когда этого требует случай… На этот раз Алори всё же взглянула на лейтенанта. Задумчивость в его взгляде прекрасных, светло-карих глаз, немного развеялась, словно он ненадолго отпустил свои мысли, но не забывал о размышлениях. Потому наверное, парень и не замечал ее, не смотря на то, что не было похоже что он отвечал нехотя, хоть и отозвался не сразу, словно решая, как именно ответить на ее вопрос. Девушка опасалась что на этом всё и закончится и не найдя интереса в разговоре с ней, он снова замолчит, однако, немного помедлив, офицер продолжил: —…Мне нравиться, когда здесь никого нет… И ему тоже, — он кивнул на Рейвена, который, набегавшись чинно прогуливался вдоль забора отыскивая у столбиков ограды оставшиеся зеленые травинки, которые до него еще никто не успел съесть. — Я тебе помешала? — догадалась Алори, ощутив болезненный укол в груди, на секунду почувствовав, что здесь она лишняя. — Прости… — Ты… мне не мешаешь… — тихо ответил Ричард, опуская голову и смотря себе под ноги. Девушка задержала дыхание. Его слова, казалось бы простые и незначительные подняли в её душе такую бурю чувств, что она невольно прижалась спиной к забору, чувствуя что ноги могут ее не удержать, а колени начинают трястись.Никогда прежде он не говорил ей подобного, и она не могла и подумать что однажды Ричард скажет что-то такое. Ей казалось что все это время он лишь терпел ее и делал вид что не замечает. Сердце так бешено забилось в груди, что дыхание перехватило и она изо всех сил стараясь сдерживаться, чтобы не выставлять на показ свои эмоции, закрыла глаза, чувствуя как начинает заливаться краской, надеясь что Ричард ничего не заметит. А он и правда не замечал. К счастью или к несчастью. Сначала он действительно был раздосадован тем, что ночь ему придется коротать не в одиночку. Это тоже своего рода перемены, от которых он успел устать. Но, как ни странно, общество девушки даже сейчас не тяготило его, хотя он верил, что не сможет расслабиться и отдохнуть от всех этих не легких дней, полных проблем и непонимания. Только сейчас он начал вспоминать что одна из его идей закончить череду мучивших его происшествий — перестать видеться с девушкой. И сейчас же он понял еще яснее, что это невозможно. Они знали друг друга совсем не долго, но и этого хватило чтобы он начал привязываться к ней как к единственному человеку, которому, похоже, был небезразличен. Эти теплые чувства привязанности никак не укладывались в его понимании. Ни от кого независящий, рассчитывающий полностью на себя, суровый и хладнокровный…разве могло все это хоть как то быть связано с тем, что он испытывал? Девушка словно стала для него проводником в новую жизнь, которую парень только начал узнавать. И чем дальше узнавал — тем страшнее ему становилось. Он никогда бы не сказал об этом кому-то. Даже себе говорил осторожно. Сознание отчаянно противилось этой мысли, но нельзя было прятаться от правды. Какой бы неприятной она не была. Ричард не знал что ему делать и как себя вести с ней. О чем говорить и как наконец то избавится от всех волнующих его тайн, которые так и остались за семью печатями.Пойти на поводу у чувств — это значит снова подвергнуть испытанию его выдержку и холодный разум. Однажды они уже подвели его. Ричард сжал зубы, вспоминая сжигающую его изнутри боль, когда он держал в своих руках вырывающуюся девушку. Что если снова случится что то и он еще раз потеряет контроль над своими чувствами? Почему вообще эти самые чувства, стоило ему лишь раз позволить им проявиться — так больше они не желали подчиняться его воле? Имел ли он право так рисковать? Кто знает, чем обернется его малодушие. Или же…чем обернется отказ от чувств?.. Если он все же осмелиться на этот шаг… — Ты приходишь сюда… когда тебе неспокойно на душе? Голос девушки вывел его из задумчивости и он посмотрел на нее сверху вниз, хоть та и не видела этого. «Черт побери, да откуда же ты всё знаешь?» Больше она ничего не сказала и не дождавшись от нее продолжения вопроса, парень снова опустил глаза. Вот опять, то самое чувство, словно все вокруг знают куда больше чем он. Что ж… Ему давно пора к этому привыкнуть. Похоже, пока что ему такое не по зубам. Но, откуда то появившееся ощущение внушало ему уверенность в том, что продолжая следовать по новой дороге, как-то справившись с противоречиями в себе — истина откроется ему. Однако и этой неоткуда взявшейся мысли Ричард не спешил верить. Теперь он вообще боялся верить во что-то, чтобы вновь не столкнуться с превозмогающем собственных убеждений и принципов. Принципов, которые уже переставали иметь над ним такую же силу, что и раньше. — Если судить так то…— он усмехнулся— Хотелось бы приходить сюда чаще… Он удивился тому как спокойно прозвучал его голос, в то время как на душе было неспокойно и каждое слово рассматривалось с трех сторон на предмет неожиданного влияния впоследствии. Теперь он уже не знал откуда ждать подвоха и похоже, прекратил доверять сам себе.Но вместе с тем, никак не мог отделаться от чувства что упускает что-то важное. Как бы там ни было, сейчас он все равно не мог ничего решить для себя, а потому принял решение единственную ночь, хорошо это или плохо, провести говоря и думая как есть. Сейчас уже не хотелось соображать… Будь что будет… Всё, что будет сказано в леваде — в ней и останется. Сложись ситуация по другому — навряд ли бы он стал. Но он устал…очень устал. От всего… Если уж он все равно не знает что делать, почему бы и нет? Постоять и помолчать в этот раз не выйдет. Ричард видел, что Алори, по какой то причине, доверяет ему. Это казалось глупым. Разве можно доверять кому то, кого знаешь недостаточно хорошо? Он не был ей ничем обязан, и стараясь не оставаться в долгу он уже выполнил ее желание. Однако, все же, ему было не по себе от того, что он не может, да и не хочет доверять ей сам. И однажды парень говорил ей об этом. Неужели она не поняла, что это не шутка? Такое всепоглощающее доверие даже настораживало. Но даже настороженность сегодня не сопутствовала Ричарду. У него еще будет вдоволь времени подумать обо всем. В частности о том, что он собирался сейчас сделать, и возможно это станет очередным поводом корить себя за совершенную ошибку. В конце концов, неприлично молчать, когда собеседник старается поддержать разговор. Алори тоже почувствовала непривычный свободный и легкий тон Ричарда, что заставило ее посмотреть на него с удивлением в глазах. Может быть виной всему время суток? Вдруг парень ведет себя дружелюбнее в ночное время? А днем, когда у него на уме работа и дела, он попросту не может чувствовать себя лучше? Эта мысль посетила ее так быстро, но девушка тут же поверила в нее, припоминая что даже вечером его поведение в корне отличалось от дневного. Если уж говорить о его странностях — эта вполне может стать одной из них. — Ночью спокойнее когда никто не сверлит тебя взглядом с расстояния ста метром, боясь подойти ближе— как на духу ответил он, совершенно не задумываясь о том что говорит, и кому. Стоило этим словам слететь с его губ, как внутри словно что то оборвалось и тяжесть давящая на офицера, исчезла, так, словно его внутренний контроль, которого он придерживался и был тем самым канатом, удерживающим его тревогу и удрученность. Парень открыл глаза шире, не сразу осознав как полегчало на душе, но стоило сделать вдох, как его словно напитала новая, живительная сила. Усталость куда-то пропала, как и ворох запутанных мыслей в голове, оставляя ясное сознание не омраченное тучами угнетения.  — Неужели тебя бояться абсолютно все? Ты ведь не страшный совсем… Тихий голосок Алори, первое что он уловил начав здраво соображать, парень услышал так живо, словно только что вынул беруши из ушей. Ричард даже опешил от такого. Кто бы знал, что для того, чтобы отвлечься от проблем, нужно всего лишь не думать о том, что болтаешь. А ведь ему было трудно это сделать. Свои слова, эмоции, чувства — он старался контролировать все, чтобы быть готовым ко всему, но этот контроль, предотвращал не только неприятности, но и не позволял самому Ричарду совершать поступки, запрещенные ему разумом, но так напрашивающиеся чувствами. — Знаешь, я думаю, что только ты настолько беспечна, что считаешь меня не страшным— вновь выдал парень. Слово за словом. Словно впервые учась говорить, он чувствовал как легко ему произносить свои мысли, так долго сдерживаемые в себе. На практике оказалось — не так трудно как он предполагал. Точнее — совсем не трудно! Почему он раньше никогда не решался попробовать? Ведь ему и так было все равно на то, что подумают о нем окружающие. Они и так много всего думали невпопад, награждая его прозвищами и кличками, но при этом боялись посмотреть ему в глаза. Если так, чего ему бояться? Тем более наедине с человеком который не разделял мнения большинства, несмотря на то, что и понятия не имел о том, какую тайну скрывает Ричард. От нахлынувшего озарения он не мог так сразу приноровиться к непривычной манере говорить прямо без утайки, но с каждым разом всё получалось само собой, словно так и должно быть. Алори слегка отодвинулась от парня, боязно косясь. Что это с ним происходит? Конечно, она очень хотела чтобы парень общался свободно, как и все нормальные люди, но его резкая перемена тона и содержания так удивило ее, что девушка даже испугалась и смогла ответить только: — Ты ведь сам делаешь так, чтобы тебя боялись… Парень усмехнулся. Что правда, то правда. Его репутация — только его рук дело. Пусть кличку «Цербер» ему дали еще до того, как он действительно стал монстром, военный накликал на себя беду сам, решив что такая жизнь ему подходит и от адского пса в союзниках будет больше пользы, чем неудобств. Изначально так и было. Но потом желания Цербера и желания молодого человека стали абсолютно противоположными и не имея возможности освободится друг от друга, каждый тянул в свою сторону. Заразившись откровенностью, Ричард притормозил, боясь что на волне этой легкости скажет такое, о чем Алори знать не стоит и собравшись, мысленно подавил себя, закрывая этот источник словоблудия. Хорошего понемногу. Может, это действительно здорово, о есть вещи настолько важные что свои собственные ощущения нужно отложить подальше. Сколько длилась эта стадия? Минуту? Две? Целых две минуты нового сознания, чистого и незапятнанного страхами и тяготами его непростой жизни. От такого трудно отказаться, но Ричард смог и это. В конце концов, теперь он знает о себе чуточку больше. Если продолжит в том же духе — вряд ли остановится. Пока он как следует не взвести все за и против — неизведанная сторона его самого останется под замком. Благо, оказывается, ключи у него все-таки есть. Он закрыл глаза и сделал длинный выдох, словно отпуская то невесомое и приятное чувство легкости, с которым проронил несколько неаккуратных фраз, уже готовый к тому, что на сердце снова ляжет тяжелый груз, но если это действительно было так — Ричард этого не почувствовал. — Да, — сказал он уже своим привычным тоном, и Алори, испуганная его необычным поведением, так же как и сам офицер с облегчением выдохнула— Здесь ты права. — Но зачем тебе это? — спросила она, поправляя воротник халата. — В этом ведь нет ничего хорошего. — Думаешь? — Ричард посмотрел на нее, надеясь понять по взгляду, действительно ли она считает так. — У каждого своё восприятие. Сохранять с миром такое отношение, поначалу нелегко, но если очень долгое время не отходить от своих убеждений — это становится настолько обыденным, что уже и не замечаешь, что ты отличаешься от людей, живущих иначе. Иногда, это очень полезно. Помогает держать подальше от себя тех, с кем общаться не желаешь. «Чёрт, всё равно заговариваюсь!» — понял Ричард, сжав зубы. — Но…вместе с этим… ты держишь на расстоянии тех, кто не желает тебе зла… Ричард ничего не ответил. Да и что можно ответить на правду? Он не думал, что их беседа зайдет так далеко. Стоило остановиться, пока сама того не ведая, девушка не задела темы, о которых говорить парню не хотелось. Впервые он обсуждал с кем-то своё мировоззрение к определенному типу поведения. Это никогда никого не волновало. С чего бы ей интересоваться подобным? Осторожность свою парень еще не растерял и потому нахмурившись посмотрел на нее, вопрошающую ответ. Его взгляд ничуть ее не напугал, впрочем, Ричард и не хотел пугать девушку. — Почему тебя это так волнует? — прямо спросил Ричард, без какой-либо угрозы и раздражения. Алори вздрогнув резко опустила голову, пряча глаза. Похоже, она действительно зашла слишком далеко, если Ричарду самому приходиться отдергивать ее. Она ведь уже зареклась не надоедать ему своими расспросами, но почувствовав что парень настроен на диалог, она не сдержалась, желая узнать чем продиктована та роль, которую офицер играет изо дня в день, снимая свою маску только на время? В отличии от всех остальных, девушка доподлинно знала что Ричард — совсем другой. Он не злой, не черствый, не свирепый. Он не монстр. Пусть даже он сам говорит о себе в таком ключе. Он не чудовище! Он самый обычный человек. Человек, у которого были такие же чувства и душа, скрытые от всех, и неизвестные никому. — П… прости… — отозвалась она. — Я не хотела тебя обидеть… — Ничего… Ты тоже извини. Похоже, я сегодня говорю не совсем то, что должен… Забудь… Ричард оттолкнулся спиной от забора и ничего не сказав, отошел от нее на несколько шагов к большому, вороху сена, оставленного для лошадей. Оттого, что левада была огромной и лошадей вмешала ни один десяток, оставленная норма сухой травы не уступала по размеру маленькому стойку. Парню не пришлось даже наклоняться, чтобы прилечь на него, с шуршанием утопая в мягкой, слегка колючей подстилке, располагаясь на спине, и убирая руки за голову, расправляя плечи. Толстая ткань грубой армейской формы позволяла ему не чувствовать колкость травы, а душистый аромат луговых цветов уже со второго вдоха, успокоил. Рейвен, углядев маневр хозяина, остановился, оглядываясь назад, не совсем понимая, что делает молодой человек и развернувшись, с любопытством зашагал к стогу сена, на который до этого внимания не обращал. Его больше интересовал Ричард и остановившись рядом с ним, едва касаясь зацепами копыт* крайней кромки стога, конь толкнул Ричарда носом в руку, фыркая. Парень, поднял запястье и не смотря на лошадь, погладил ее по храпу. Фриз еще раз ткнулся ноздрями в его ладонь и отошел от парня, продолжая прохаживаться по загону, в поисках нового объекта для наблюдения. Мустанг знал, что если конь перестал носиться как ужаленный — его уже можно вернуть в денник, но это бы значило что и ему самому придется идти домой, а туда он пока что не был готов вернуться. Лучше всего прийти когда все домочадцы будут спать крепчайшим сном, чтобы никто не заметил его возвращения. В присутствии кого-то, Ричард старался держаться строже, однако уже и от этого готов был отойти. Какая разница теперь. Пусть считает его идиотом раз так угодно. В конце концов, сам себя он мог обозвать и словцом покрепче. «Это же надо было на ровном месте начать ерунду болтать?.. Мда… вот тебе и Цербер… Посмешище одно…» Он посмотрел вверх на бескрайнее темно-синее, как его форма, небо, усыпанное гирляндами звезд. Ни одной тучи, ни одного темного облака. Только ясная синева и бесчисленные хороводы мерцающих в ночи всполохов холодного белого света. Ричард любил смотреть на звезды в такие ночи. Была в них какая то притягательная красота, заметная только при долгом созерцании, когда начинаешь даже видеть их едва заметные колебания. Да и место для этого самое подходящее. Это была еще одна причина по котрой Ричарду нравилось приходить сюда ночью. Глядя на небо, такое огромное и высокое, свои проблемы сразу казались такими мелкими и незначительными что думы о них сами собой проходили, помогая расслабиться хоть на время. Несомненно, всё это только способ сбежать от проблемы, отсрочить ее, но уж точно не решить. И Ричард прекрасно это понимал, но все же, не видел ничего плохого, чтобы на время отложить их в сторону, но не забыть. В любом случи, все что произошло сегодня с ним подвергнется самому глубокому анализу. Он закрыл глаза делая глубокий вдох и приоткрыл их, почувствовав что на него упала тень. Это была Алори. Девушка непонимающе смотрела на него. Что не поступок, слово или движение — парень вел себя слишком странно. И как бы она не стеснялась его присутствия рядом и не боялась сказать и сделать что-то не то — оставит все как есть было просто невозможно. Ей хотелось понять его, если он позволит это сделать. Найти хоть малейшее объяснения тому, что наблюдает перед собой. Ей казалось что она уже привыкла к необычному поведения офицера и его частой смене настроение, но Ричард каждый раз находил возможность удивить ее. — Что ты делаешь? — спросила она, слегка склонившись над ним. Ричард открыл глаза. Даже в тени Алори видела их красивый блеск, когда он взглянул на нее и кивнул головой, показывая на небо.  — Смотрю на звёзды. Девушка выпрямилась, тоже посмотрев на небо. Они и вправду сегодня были прекрасны. Такое чисто небо не часто можно было наблюдать сегодня оно и вовсе казалось выше обычного, словно накрывая все вокруг огромным куполом. Последний раз Алори имела удовольствие лицезреть звездное небо дома, в Ризенбурге, где не было высоких домов и кирпичных стен, отчего небо и вовсе казалось бесконечным, но даже не такой большой кусочек синевы, ограниченный пусть и далеким, но все же закрывающим часть обзора, забором, был прекрасен. Ричард вздохнул. Найдется ли в его сегодняшнем списке идиотских действий место для еще одного пункта? — Если хочешь, можешь присоединиться… Куда еще безрассуднее поступок он еще не совершал. Парень все еще не понимал что движет им в этой ситуации, но для себя нашел объяснение в том, что лежа смотреть на звезды куда удобнее, только и всего. Девушка не мешала и не надоедала ему, а раз так, наверное нет ничего плохого в этом? Наверное… Потому как наверняка он знать не мог. Алори, стоявшая к нему спиной, с поднятой к небу головой, замерла. По ощущениям ей показалось что прозвучал выстрел. Его слова буквально вышибли из нее дух, заставляя забыть, как дышать. Трепещущее волнение охватило все ее хрупкое тельце, на секунду захваченное такими сильными чувствами, что девушка боялась, что вот вот потеряет равновесие. Неужели это правда? Он не только не отталкивает ее от себя, но и приглашает вместе посмотреть на звезды? Неужели это происходит с ней? Это не сон? Если сон, пусть он никогда не заканчивается! Девушка молчала не спеша отвечать на его предложение и Ричард уже подумал что зря проявил инициативу, когда она пробубнив слова благодарности, прилегла на сено, подальше от него, так, что лежа на спине он не мог ее видеть. Шорох сена стих и Ричард, прибывая в странном для себя состоянии, похожим одновременно и на волнение и на удовлетворение, вновь прикрыл глаза. В том, чтобы проводить время не одному, а с кем то, не было ничего ужасного. Он старался внушить себе это для того, чтобы разум, привыкший совсем к другому времяпрепровождению сдался и перестал мучать его сомнением в правильности поспешных решений. Вряд ли такой жест мог повлечь за собой какие то последствия. Об этом все равно никто не узнает. — Полярная звезда сегодня очень яркая. — Полярная звезда? Ричард открыл глаза, покосившись в сторону Алори, хоть и не мог ее видеть, но зато увидел поднятую в стороне от него руку, указывающую вверх. Он поднял глаза, но совершенно не понял, о чем она говорит. Все звезды были яркими. Какую из них она имела ввиду и почему вдруг заострила на ней свое внимание? — Ничего не вижу… — Ну вот же смотри… — Они все яркие… Алори, немного пришедшая в себя от того, где сейчас находится и с кем, не понимала, как он не может видеть таких очевидных вещей. Такое, как ей казалось известно всем и уж про созвездие с полярной звездой нельзя было не знать. Тем более такому начитанному человеку. Чтобы не уязвить его гордость и самолюбие, девушка постаралась осторожно намекнуть ему, что она имеет ввиду. — Ну вот же… Малая медведица… — Что за ерунду ты говоришь? Ричард нахмурился. «Медведица? Где она ее только увидела?» Этого Алори уже не могла вынести и приподнявшись на локте, перевернулась набок, чтобы убедиться, не издевается ли он над ней. Но судя по выражению лица юноши — он вовсе не шутил, от чего Алори и вовсе не сразу собралась со словами. — Ты не знаешь созвездия? — искренне удивилась она. — Ты же сказал, что смотришь на звезды! — Смотрю, — хмыкнул парень, не понимая, чем она так сильно раздосадована. — Смотрю на ЗВЁЗДЫ, а не на медведей. Это просто звёзды, Алори, — терпеливо объяснил он свою точку зрения. Девушка моргнула, немного склонив голову на бок, отчего ее волосы упали вниз. — Хочешь сказать, ты никогда не искал там созвездия? — Пфф… делать мне больше нечего, — парень перевел взгляд снова на небо, не вразумив ни на секунду где она нашла там что-то подобное. — В военной академии эти глупости не изучают. А звезды…они звёзды… — он пожал плечами. — Так что никаких медведей я там не вижу… — А…вот как… — тихо проговорила Алори, с досадой. Ей то показалось, у них есть что-то общее и он, как и она любит смотреть на звездное небо. То есть, любит он смотреть так же, но видит вовсе не то же, что и она. С самого детства девушка была знакома с некоторыми познаниями в астрономии, потому как отец кое-что понимал в этом и рассказывал и показывал своим детям многое, что можно было увидеть в ночном небе. Воображение Алори ещё в те далекие годы живо рисовало все, о чем говорил Эдвард и спустя время, ничего не изменилось. Но вот Алард с самого начала ничего не понимал и ему не было интересно подолгу лежать запрокинув голову, чтобы найти где-то там очередное созвездие. Сначала Алори не понимала, как можно не видеть, но потом, мама объяснила ей что для этого нужно хотеть увидеть, желать этого всем сердцем и тогда холодные, белые точки там, наверху, станут приобретать форму и значение. Наверное по своему восприятию подобных абстрактных вещей, Ричард был похож на Ала, а значит, просто не был способен увидеть и научить этому было ох как непросто. — Жаль… — искренне сожалея сказала она, снова ложась на спину. — А я вижу… вон она, маленькая такая, прямо под лапой Дракона… — Дракона? — Да… вот та гряда звезд над ней… хотя по мне он больше на змею похож… А справа от него летит Лебедь. А чуть ниже Рысь… сразу перед… Она замолкла от короткого смешка парня: — Людям прошлого явно нечего было делать, раз они придумали такую чушь… — небрежно бросил он. — Медведь, рысь… как у тебя только получается видеть там что-то, кроме звезд? — Просто немного воображение и всё получится… — постаралась подначить его Алори, но парень лишь недоверчиво хмыкнул, помотав головой по соломе, рассмешенный такой глупостью. Он еще раз взглянул на небо. Единственное что он худо-бедно мог сделать, это разглядеть там действительно какие-то неправильные фигуры, если от звезды к звезде провести воображаемую линию. Это всё на что он был способен, не испытывая никакого желания даже попытаться найти там какое то несуществующие животное. Запах сухой травы, поднимавшийся от сена, заставлял забыться, наслаждаясь отдыхом, о котором парень так долго мечтал. И этот отдых не мог омрачиться его незнанием бесполезных вещей. Видимо, решив что не сможет ничего объяснить офицеру, девушка тоже замолчала и каждый погрузился в свои мысли, вслушиваясь в стрекот сверчков и топок копыт Рейвена, ни раз подходившего к молодым людям, прихватывая с собой клочок сена. Алори уже не знала о чем говорить, боясь что и над ее последующими словами, парень посмеется, не восприняв их всерьез. Это немного огорчило ее, но не до такой степени чтобы опечалить. Сейчас они были вместе, совершенно одни, под звездным небом. И пусть Ричард совершенно не понимал, как много этот момент значит для нее, сейчас, в этот момент, она была счастлива просто от того, что была рядом с ним. Её сердце замирало только от одной мысли об этом. Привыкшая к вздорному характеру Ричарда, что что происходило между ними сейчас — настоящая сказка, пусть и с предрешенным, неизбежно плохим финалом. Когда-нибудь она обязательно закончиться. И потому, девушка пыталась запомнить все до мелочей, чтобы после вспоминать и настраивать себя на лучшее. Если и это стало возможно для них, может она сможет расчитывать на большее. Сердце сделала тихий удар в груди, отзываясь согласием на ее неосторожную, но такую теплую мысль. Просто молча лежать рядом, не видя его, но слыша его дыхание, растворяясь в теплом ощущении счастливого момента, девушка даже и не подумала, что возможно сейчас самый лучший вариант осторожно, как-нибудь расспросить его о грядущем дне рождении. Возможно он сам не зная, дал бы ей подсказку, но совершенно распрощавшись с внешним мирам и любыми сторонними мыслями, Алори просто наслаждалась короткими минутами своего невесомого счастья. — Два часа… Алори посмотрела в сторону Ричарда и увидела поднятую руку с зажатыми в них карманными часами, на циферблат которых смотрел Ричард. — «Яблочный!» — спохватилась Алори, вскакивая на ноги, совершенно забыв о лошади, доверенной ей. — «Яблочный?» — Ричард даже не шелохнулся, совершенно не удивленный её реакции. — Что ещё за «Яблочный»? Ещё одно глупое созвездие? — Нет… — помотала головой Алори, отряхивая халат от зацепившихся травинок. —Это конь. Ричард скривился. То есть, лошади и кличку успели дать. Да еще такую глупую. Ему и в голову не пришло, что он вполне мог сделать это сам, по праву владения этой лошадью, но если бы он и стал, то никогда бы не выбрал что то настолько странное и неуместное. Но теперь, ему и правда захотелось поменять ему имя. Надо будет подумать об этом потом. Сейчас его больше интересовал другой вопрос. — Какой недоумок дал ему это имя? — Ну… — смутилась девушка. — По сути, никто… Просто, его же нужно как-то звать? А вчера конюхи его так называли между собой. Вот так и прицепилось… — Идиотское имя… — проворчал парень, тоже поднимаясь со стога, смахивая с плеча травинки. — Впрочем, откуда у них ума наберется придумать что-то еще… Рейвен, прохаживающийся у дальнего забора, прискакал к ним, уже достаточно нагулявшийся и готовый идти обратно. Алори, не привыкшая так долго бодрствовать, почувствовала как глаза начинают слипаться, но стойко держалась, не показывая свою усталость. Перед тем, как лечь спать, она должна была сделать то, ради чего и осталась. Ричард прицепил корду к недоуздку коня и все трое, не спеша поплелись прочь, оставляя пустую леваду и звездное небо. Фриз, уже не тянул Ричарда, идя рядом с ним спокойным шагом, медленно хлопая глазами, тоже весьма утомленный, готовый заснуть на ходу и мечтавший поскорее оказаться в теплом, уютном деннике, в тишине и покое. Ричард единственный, кто ничуть не предался утомлению, и даже наоборот, чувствовал себя бодрее. Девушка опасалась что оставленный в деннике конь, все же проснулся, но стоил им подойти к его стойлу, она облегченно выдохнула. Ричард был прав. Серый даже позы не поменял, мирно сопя на опилках. Не теряя времени, девушка достала из чемоданчика доктора большой шприц и присев на колени рядом с конем, осторожно ощупала вздувшуюся, горячую кожу. Так и есть… Экссудат снова набрался.Аккуратно проткнув ее иглой, девушка оттянула поршень и в колбу полилась киселеобразная, красновато-желтая жидкость. Стекло шприца тут же вспотело изнутри, наполняясь малоприятным содержимым. и Алори своими же руками ощутила, какой он горячий. Неудивительно что прошлой ночью он стонал от боли. Жидкость давя на рану заставляла лошадь испытывать сильные страдания, но во сне он ничего не чувствовал, даже то, как девушка избавляет его от излишнего давления. Тем временем, Ричард завел Рейвена в денник и повесив корду на перекладину двери, привалившись боком в дверному проему открытого денника, наблюдал за тем, что делает Алори. Трудно было поверить, сколько жидкости умещается под швами. Алори потребовалось три шприца, чтобы как следует откачать ненужное содержимое. После она ещё раз измерила температуру и к счастью, она почти пришла в норму. — С ним всё будет хорошо… — сказала она, чувствуя на своей спине взгляд парня. — Я уверена. — На то и расчёт, — отозвался Ричард. — А иначе всё зря… Ты закончила? — Думаю, да. Девушка стоя к нему спиной, зевнула, прикрывая рот ладонью, но от бдительного офицера не скрылось и это. — Тогда иди спать. Проку сидеть над ним всю ночь нет. А если утром Уолтер найдёт тебя невыспавшейся, помяни мое слово — больше никогда ночью тебя не оставит. Даже если он проснётся — ничего страшного не случиться. Алори помотала головой, поворачиваясь к нему. Здесь, в свете единственной горящей лампы, парень заметил ее уставшее выражение лица. Ему не привыкать бодрствовать ночью, но девушка, привыкшая к совершенно другому распорядку дня не могла так быстро приспособится к новым биоритмам. Ему даже стало жаль её. Конечно она сама подписалась на это, и даже была причиной того, что конь находился здесь. Но всё же… Ему стало как то паршиво на душе, за то, что еще некоторое время назад, он всерьез думал о том, сделал ли достаточно для лошади, чтобы не считать себя жестоким по отношении к раненому животному. Не нужно было рассуждать. Нужно было делать, все что он может. Как это делала она, забыв про сон и усталость, не жалея себя. И всё это при том что Алори лошадь не принадлежала и не могла принадлежать, но за неё девушка переживала как за свою.На ее фоне парень действительно почувствовал что сделал не так много для коня, как мог бы. Потому что не хотел. Не хотел до этого момента, до то как как увидел её совершенно другой, заботливой и самоотверженной. Такая позиция заслуживала похвалы и одобрения. Но он и слова благодарности сказать не сумел, просто не представляя, как сказать ей о том, насколько она великодушна. Сам парень таким качеством похвастаться не мог. И не был уверен что когда то дотянет до ее уровня. Он просто не умел, не знал как вести себя по другому, хотя начал догадываться, что возможно очень долгое время заблуждался во многих аспектах своей жизни и не был уверен что даже при желании сможет существовать иначе. Во всяком случае пока Орф жив. — Нет, я ещё побуду немного здесь… — ответила она. — Хочу понаблюдать за ним немного… Ричард не стал спорить. В конце концов и не должен был. Должно быть, она знала что делает. И свое слово он уже сказал. А потому, приняв все как есть, Ричард захватил с боки оставленные ранее клещи, чтобы отнести их в комнату где хранилась амуниция. — Как знаешь, — бросил он через плечо. — Я тебя предупреждал. В конюшне было еще тише чем снаружи, только лошади тихо посапывая во сне. Рейвен тоже не долго раскачиваясь взад вперед, сонно повесил голову и в конце концов навалился боком на стенку и задремал подергивая головой. Ричард толкнул плечом неплотно прикрытую дверь комнаты, где хранилась амуниция и не включая свет, зашел в тесное помещение. Освещения, проникающего сюда из коридора было достаточно, чтобы парень разглядел стоящий на полу, под старой, выцветшей табуреткой, сколоченный из досок, деревянный ящик, без крышки. В нём лежали инструменты разного вида, полезные в хозяйственных постройках и просто, попавшие сюда по ошибке, которыми могли пользоваться все желающие: молотки, маленькие ножовки с поломанными зубьями, ржавые отвертки, но еще вполне годящиеся для работы, гвоздодеры, сами гвозди, разной толщины и размеров и еще куча разных гаек и блоков, невесть откуда сюда попавших. Парень нагнулся и вытащил его из-под табурета, забросил обратно кусачки и задвинул на место, отряхивая руки от пыли. Седла стояли вдоль стены ровными рядами, недавно побывавшие у шорника, они сияли чистотой, натертые для сохранности кремом для кожи. Свое седло Ричард всегда полировал сам и чаще остальных потому чёрное, тяжелое, принадлежавшие Рейвену, сияло ярче всех. Вернувшись в коридор, Ричард захлопнул за собой дверь и не увидев в замочной скважине ключей, решил что скорее всего Харрис, оставляя девушку ответственный за конюшню, ей их и оставил. Нужно будет сказать ей перед уходом, чтобы не забыла закрыть ее. Два часа ночи — вполне подходящее время, чтобы вернуться домой. Навряд ли кто-то не спит. Теперь он точно избежит неудобных разговоров которые отчасти тоже были причиной его полночной прогулки. Это происходило каждый год. И уже третий раз подряд, парень просил у семьи только одного — забыть об этом дне и никогда больше не считать его каким то особенным. Но почему то, они упорно не могли его понять, как бы он не старался обьяснить — все было бестолку и он прекратил свои попытки. Проще избегать их внимания, чтобы уговоры снова не посыпались на него с двух, а то и с трех сторон. Хватит. Надоело. Вспоминая это, раздраженно представляя, сколько еще дней ему придется отстаивать свое право на именно такой разворот событий он вернулся в конюшню и остановился едва пройдя денник Атлета, осматриваясь по сторонам. Девушки не было видно. Но он не слышал, чтобы она проходила мимо него в коридоре и в кабинете Харриса свет не горел. Иначе парень обязательно заметил бы узкую полоску света бьющую из-под двери ветеринара. Может снова сидит в деннике? " Вот ведь… Сказал же, нечего рядом с ним сидеть…» проворчал он про себя и быстрым шагом направился именно туда. Какого было его удивление когда и там девушки не оказалось. Офицер непонимающе оглядел денник: только лошадь и черный чемоданчик с лекарствами. Больше нечего. И лишь обернувшись он наконец нашел, что искал. За денником Рейвена, на ворохе сена. — Пони? — негромко позвал Ричард, решив, что девушка просто прилегла, но она даже не шелохнулась. «Заснула?» Мустанг подошел ближе, чтобы посмотреть на нее. Девушка лежала на боку, поджав под себя ноги и убрав руки под голову, становясь еще меньше чем есть на самом деле. Её глаза были плотно закрыты, а дыхания и вовсе не было слышно. Похоже, она не смогла выдержать больше и сон овладел ей так быстро, что она провалилась в сновидения сразу, как он оставил её. Впрочем, чего он ожидал? Она и так долго держалась. Неудивительно, что девушка заснула едва выдалась такая возможность. Но почему бы не пойти в кабинет? Там куда удобнее и теплее чем тут, где даже при закрытых воротах гулял сквозняк. Словно вторя его размышлениям, Алори съежилась во сне, нахмурив светлые брови и задрожала. Ричард потянулся к ней рукой, чтобы взять за плечо и потрясти. Пусть идет в кабинет, если так сморило. Но его пальцы остановились на полпути и он убрал руку. Всё же, ему не хотелось тревожить ее. Пусть хоть кто-то сегодня выспится. Ричарда поражала как такая хрупкая и маленькая девушка решила выбрать для себя такую сложную профессию, и даже не сожалела об этом. Глядя на нее, в его сердце, холодном и неспособным на какие то высокие чувства, зарождалось что-то новое, теплое и едва ощутимое, но такое приятное, что даже он не смог противится этому. Сам, или же снова слушая сердце, а ни разум, парень молча вернулся в коридор и обратно в конюшню пришел, несся с собой теплый клетчатый плед, который Харрис оставил для Алори. Склонившись над ней, парень встряхнул его в воздухе и теплая флисовая ткань накрыла девушку. Если уж ей предстоит пробыть тут какое то время — так она хотя бы не замерзнет. Проделывая все это, Ричард осознавал, что это не выражение благодарности и отплата за былые заслуги. Он просто сделал это. Без причины. Без причины которую мог бы объяснить себе. Ещё один поступок, который Цербер никогда бы себе не позволил. — Ричард… — прошептала Алори во сне, сжимая рукой наброшенный на неё плед. Мустанг отшатнулся от нее, так, словно его ударили, с глухим ударом врезавшись спиной в стенку денника Рейвена, от чего конь, отдыхающий на этой же стенке, отлетев в сторону и негодующе фыркнул высовывая наружу голову, чтобы найти возмутителя спокойствия. Мустанг замер, прижимаясь к деревянным перекладинам, широко открыв глаза, перестав дышать, в панике от того, что только что услышал. Неужели она не спала?! А он идиот на ее глазах такую дурость сделал. Но несколько секунд спустя Алори, что то пробубнив во сне, еще сильнее сжалась в комочек од теплым пледом. Только после этого Ричард облегчённо выдохнув уронил голову на грудь, разрешая сердцу, подпрыгнувшему вместе с ним, вернуться к нормальному ритму. Как же она его напугала. Если уж она спала, тогда почему звала его во сне? Может быть она сказала что-то другое, а ему послышалось? Нет, так ошибиться он не мог… Ричард выпрямился отходя от стенки и присев напротив нее, внимательно посмотрел на ее лицо. Нет. точно спит… Тогда в чём дело? О встал, почесав затылок и не найдя никакого явного объяснения, решил что и ему пора уходить. Но не тут то было. Разбуженный Рейвен только того и ждал и озлобленно прижимая уши, схватил хозяина зумами за рукав, когда тот проходил мимо. Ричард, отработанным движением треснул его по храпу свободной рукой до того как конь собирался подтянуть его к себе и лошадь разжала зубы ошарашено смотря на военного. Парень молча погрозил ему пальцем и пошел дальше, оставив обиженного коня, так и не отомстившего за грубость. Дойдя до ворот, парень оглянулся назад и щелкнул последний выключатель, погружая конюшню во мрак. — Спокойной ночи… — одними губами произнес он, понимая, что его никто не услышит, но тем не менее для него то все же высказал пожелание. Выйдя наружу, он ненадолго задержался перед воротами, подняв голову к небу. «Какие еще черт возьми медведи, где она их увидела?!»