Глава 85
31 декабря 2020 г. в 13:13
Это был серебряный зажим для галстука. Он лежал на маленькой белой подушечке и как только парень открыл коробочку, заиграл на свету и заискрился, словно его покрывали маленькие невидимые снежинки. Самый обычный аксессуар, можно было подумать. Таких у Ричарда, вынужденного посещать официальные мероприятия военного круга, было немало, но отличие от остальных, сразу же бросалось в глаза. Небольшой, граненый, светло-коричневый, с переливами, камушек украшал зажим у основания. Он не блестел так же, как серебро, но своими гранями, создававшими полукруг, несомненно, притягивал взгляд. Несколько секунд Ричард смотрел на него, прежде чем так же несмело взял большим и указательным пальцами и поднес к глазам, медленно повертев. Да, он терпеть не мог получать подарки, но почему то, сейчас не испытывал никакого раздражения. Злоба исчезла. Казалось это глупо злиться на такую мелочь. Наверное, все еще и потому, что он не ожидал увидеть что-то безобидное, уверенный в том, что издевательства над ним на сегодня не закончились. Вещь — это всегда только вещь. У нее нет ничего своего, отличающего ее от других предметов. Однако, даже самая обычная безделушка в руках человека могла обзавестись чем-то неповторимым. И уж точно, полученная из рук разных людей, одна и та же вещь будет и восприниматься по разному. Даже книга, которую Ева подарила ему и которая вызвала целый ураган негативных эмоций, для другого человека — была просто книгой. Обозленный и не надеющийся ни на что хорошее, Ричард совсем забыл, что Алори — не часть закрытого общества, в котором он вырос и которое внушило ему омерзение к собственному дню рождения. Пожалуй, она единственная от кого не стоило ждать чего-то плохого. Она — совсем другая. И если он и должен был злиться на кого-то — то только на себя. С неприятным чувством на душе, Мустанг осознал, что Корвин, пришедший совсем ни ко двору, спас его самого от большой ошибки. Ведь случись эта сцена наедине, не стань сержант свидетелем этому — Ричард сорвался бы, и мог снова наговорить много лишнего, в пылу ярости совершенно не подумав о том, как могут ранить злые слова девушку, которая изначально не желала ему зла. Быть может, он изменился, но не настолько, чтобы контролировать злобу, которая порой все еще может взять над ним вверх. Мерзко было признаваться в этом самому себе — но это действительно была правда. И оттого, этот незначительный с первого взгляда подарок, казался ему особенным и мысль о том, чтобы не принять его, уже не выносилась на рассуждение. Но все же, наверное, на ее глазах, он бы все равно не смог так же уверенно повторить тоже самое. Парень давно решил, что все кто его окружают, за редким исключением — враги, и ничего хорошего от них ждать не стоит. С тех пор как он начал общаться с девушкой не как с недругом, ему стало легче понимать некоторые вещи. Наверное, если бы ни она, парень бы не смог решиться посмотреть на самого себя со стороны и увидеть, в какого монстра он превратился. А ведь когда-то этот день не вызывал у него таких негативных эмоций. Правда, это было очень давно и Ричард почти ничего не помнил, но смотря на зажим, воспоминания нахлынули на него, собранные из отрывков мгновений когда-то счастливых беззаботных дней. Он начал забывать о прошлом, отбросил его как что-то ненужное и недостойное внимание, совершенно не подумав о том — что это тоже часть его жизни. Жизни, от которой он сознательно отказался, ранее не сожалея, но теперь ощутил, что за все то время, что он закрывал глаза на многое, что его окружало — он мог упустить что-то важное, чего вернуть уже не удастся. Однако, слишком гордый, Ричард ни за что не пересмотрел бы свои взгляды так быстро. Произошедшее только лишь тронуло его душу сомнением, не более. Но и этого было достаточно чтобы он, сделавший несколько попыток на пути к неизведанному, по какой-то причине, которую сам не мог объяснить, принял подарок девушки, даже не представляя, чем его решение сейчас, может изменить будущее. Эта заколка нужна была как украшение для галстука, а именно - для того, чтобы он не заминался и не поднимался вверх, а так же служил украшением, гармонируя с костюмом, но парню показалось, что ей можно найти и иное, похожее применение. Пусть не по уставу но сейчас, здесь, это не имело значения. Такую незаметную деталь вряд ли кто подменит. Будет странно, если ему сделает замечание кто-то, кто не удосужился застегнуть китель на все пуговицы. Взглянув на заколку последний раз, Ричард уверенным, но совершенно необдуманным движением прицепил ее на воротник кителя так, чтобы при взгляде со стороны она не бросалась в глаза. Уже давно он не испытывал подобных чувств, забыв о них в ранней юности, когда больше внимание уделялось ощущениям, а не тому, как себя вести правильно. Это было одновременно приятно, от легкости, которая на некоторое время поселилась в душе, и непривычно, от забытых моментов, прошедших лет. Словно, что-то далекое, безвозвратно потерянное, напомнило о себе, воскреснув в сознании. Однако, это все еще было чуждо лейтенанту и он постарался забыть о глупостях, возвращаясь к работе. Головная боль уже прошла.
****
"Яблочный" не спеша прохаживался по своему деннику, швы на груди перестали беспокоить лошадь на столько, что он уже уверенно стоял на ногах, еще не делая размашистые шаги, но все же передвигался, почти не покачиваясь, хотя задние ноги поминутно подрагивали. Мерин не восстановился полностью, однако вопреки прогнозам, свой второй день так же провел на ногах, немного сонный от лекарств, которые ему продолжали колоть, и все же, с охотой поедал свою особую порцию корма из дробленного овса, который по приказу Харриса, Геральд засыпал ему три раза в день, чтобы ослабевший и истощенный конь начал поскорее набирать свою массу. Немного привыкнув к новой остановке, серый в яблоках гость, интересовался своим окружениям и уже найдя общий язык с вороными Рейвеном, теперь осторожно общался через решетку с Принцем в соседнем деннике, пока что это были все с кем он подружился, хотя активный и любознательный Принц изначально напугал его, резко подлетев к стенке, когда "Яблочный" поднял голову к стальным прутьям, интересуясь, что находиться за ними, но очень скоро понял, что караковый сосед не желает его обидеть. Алори почти не покидала конюшню с тех самых пор, как пришла на работу после учебы. Она не могла нарадоваться на то, как ее пациент быстро привыкает к новому дому и пусть все еще трусит при приближении людей и так и не дается притронутся к себе, действительно очень напоминая характером Зефира, но в отличии от него, на фоне холенных, лоснящихся красавцев-коней, выделялся своим осунувшимся видом, тусклой шерстью и худобой, однако, в его глазах появилась живость и любопытство. Будучи обычным, рядовым служебным конем, он рос в условиях не столь комфортных, как счастливчики из генеральской конюшни, а потому даже шум из соседних денников не тревожил его. Он лишь, словно удивленный тем, какие просторными могут быть стойла, то и дело прохаживался по своему новому пристанищу, обнюхивая решетку и стены. Геральд, как и обещал, вычистил его денник и теперь о былых травмах в загоне больше не было напоминаний, а от подстилки из опилок не пахло кровью. Снятые подковы тоже исчезли и временно (а может быть и нет) мерин обходился без них. Лошади не было дело до того, что ее будущее неизвестно никому. "Яблочный" просто обживал свой денник и с удовольствием ел все, что насыпали ему в кормушку. Недоуздок, как обязательная амуниция для каждого постояльца конюшни, все же был найдет. Не новый конечно, запыленный и потрепанный, наверняка видавший ни одну лошадиную морду. Должно быть, когда то брезент, из которого он был сшит, мог иметь темно синий цвет.
Девушка стояла в стороне, не решаясь подойти к коню, пока тот не поел. Кормили его пока что чаще, чем остальных, но и порции были малые, так что в общем количестве рационы практически совпадали у всех. Когда "Яблочный" поднял голову от кормушки и потряс короткой гривой, Алори осторожно, тихо окликая его по имени, приблизилась к нему. Конь повернул голову к ней и настороженно замер, уставившись на девушку своими черными глазами, медленно отводя назад уши, как собака, которая боялась наказания.
— Тихо малыш, я не обижу тебя… уверяла его девушка, медленно вытягивая руку с открытой ладонью.
Она надеялась, что лошадь все же помнит - ее не нужно бояться. Но недоверие к людям так просто пройти не могло и серый в яблоках, так же медленно как и она протягивала кисть, отклонился назад, не позволяя Элрик прикоснуться к себе, ни на секунду не отводя от нее взгляда. Шаг. Другой. Мерин не остановился пока его голова полностью не оказалась внутри денника, недосягаемая для девушки. Но даже оказавшись в безопасности, он не спешил успокаиваться и не двигаясь, упершись крупом к заднюю стенку, продолжал смотреть на стоящую перед ним Алори, оставшуюся за решеткой, разделяющую их и дарующую лошади защиту. Девушка огорченно опустила ладонь. Ни ее добрый голос, ни аккуратное обращение не могли просто так заставить довериться чужому человеку. Геральд говорил, что лошади пришлось не сладко, раз она так боится даже простого прикосновения к недоуздку: первого движения после которого с конем начинается какая либо работа. Первое взаимодействие, после которого лошадь могла быть жестоко наказана. Неудивительно что "Яблочный" боялся. Но, что хорошо, он не впадал в панику, не вставал в свечу, и не метался по деннику, ударяясь об стену и лягая все, до чего только мог достать. Алори была рада и этому. Ей вовсе не хотелось чтобы новичок реагировал на нее как на врага. Со временем он поймет. Только вот…
" Много ли у нас этого времени?» с горечью подумала девушка, с состраданием смотря на лошадь " Когда ты покинешь это место и я не буду знать, что с тобой?»
Она понимала, что привязываться к нему — плохо. Доктор знал, о чем говорил, а значит, эта лошадь не пробудет здесь долго. Харрис так и не сумел оставить его хотя бы в статусе кавалерийской лошади. После того, что натворил "Яблочный" ни один солдат не решится оседлать его. Упасть с лошади — не самое приятное происшествие. Ну, а если она тащит тебя за собой по земле — и вовсе подумать страшно. Алори не так много знала о специфике обучения военных лошадей, но почему то была уверена что мыслит в правильном направлении. Навряд ли кто-то стал бы заниматься перевоспитанием одной лошади, убивая на нее так много времени, тем более когда на ее место обязательно придет новая рабочая сила. Быть может серый в яблоках мог бы ходить под плугом или таскать телеги. Это было бы вполне под силу невысокой, но молодой лошади. Стоит лишь прийти в норму и девушка могла с уверенностью сказать — он стал бы настоящим красавцем. Все что она могла сделать для него — постараться избавить от боязни перед людьми. Может быть тогда он сможет попасть в хорошую семью. Дружелюбных, добродушных лошадей всегда ценили высоко. А вот трусливость никогда не приветствовалась. Элрик не сомневалась, что у нее непримено получиться исправить это, но сейчас, глядя на испуганные глаза мерина — уверенность понемногу рассевалась. Кто знает, может после таких травм он больше не сможет никому доверять. Пусть конь поранился сам, но все это произошло по вине людей и Яблочный это прекрасно знал. Нужно было как то заинтересовать его. Найти что-то, что может заставить подойти ближе и познакомиться. Для начала, чтобы он просто привык к ее голосу и не боялся девушку. Геральда сегодня Алори еще не видела, но скорее всего он бы не сказал ей ничего нового. Скорее всего он даже не пытался прикоснуться к мерину.
— Вот, смотри что у меня есть…
Девушка вытащила из кармана дольку сушенного яблока и положив на ладонь, прилегла на перекладину дверцы, просовываясь в денник и вытягивая руку, чтобы быть ближе к лошади. Яблочный вытянул шею и принюхался, но даже так его нос и пальцы девушки разделяло никак не меньше метра. Фыркнув, мерин качнул головой, словно говорил «нет» и вновь уставился на девушку. Он был сыт, потому мог отказаться от угощения, а может, оно действительно было ему не по вкусу. Разочарованно, вздохнув, Алори убрала руку и попятилась назад, где Рейвен, уже давно учуял свое любимое лакомство и нетерпеливо перешагивал с ноги на ногу, очевидно не понимая, как можно было отказаться от лакомства. Не разворачиваясь к нему лицом, Алори молча завела руку за спину и Рейвен не дожидаясь предложения, ловко смахнул с ее ладони сухой ломтик с наслаждением им захрустев. У лошадей, как и у людей могли быть свои предпочтения в еде. Нужно было узнать, что ему нравиться больше всего. Пошарив в другом кармане, Алори отыскала завалявшийся к нем сахарок, уже не квадратный, со сколотыми краями и попробовала еще раз. Но и эта попытка закончилась провалам. "Яблочный" даже нюхать не стал, отвернув морду. Вот тут то Алори пришлось задуматься. Конечно, рабочего коня лакомствами не баловали. Возможно, он и вкуса то их не знал, но все равно… Яблоки действительно любили не все лошади, но от сладкого белого кусочка мало бы кто отказался. Немного поразмыслив и решив, что все-таки сахар и сушеные яблоки лакомство труднодоступное (кто бы из кавалеристов стал бы сушить фрукты для лошади?) девушка решила что возможно, лакомство попроще вполне сойдет для начала. Соленые сухарики. Конюхи часто сами делали их, подсоливая оставшийся после обеда хлеб, нарезая его на брусочки. Такое нехитрое угощение Геральд часто носил с собой, но и всегда его можно было отыскать в конюшне. Как раз пригоршню такого Алори нашла на крышке пустой бочки и уверенная что уж это точно понравиться Яблочному, предложила лошади сухарик. Как и в прошлый раз конь проигнорировал ее, потеряв интерес к навязчивой девушке и развернувшись, повернулся к ней задом. Девушка поникла, совсем не понимая, что же ей делать. Мерин не желал идти на контакт, не подкупаемый ничем. У нее совершенно кончались идеи. Можно было попробовать морковь, но она доставалась лошадям в составе привычного пайка и вряд ли корнеплод мог бы вызвать у Яблочного желание подойти к Алори, чтобы получить дополнительную порцию. Она начинала подозревать что из рук он не возьмет ничего и с глухим стуком бросила в его пустую железную кормушку все, что предлагала ему до этого. Конь дернул ухом, услышав стук, но с места не сдвинулся, занятый тем что раскапывал передним копытом опилки. Элрик отошла на пару шагов. Ничего не изменилось. Ему было абсолютно все равно. Чтобы не надоедать ему, незаинтересованному в общении, девушка оставила его одного и отправилась в кабинет доктора. Он уж точно должен был знать что делать.
Она нашла его в кабинете, за любимым занятием. Доктор любовался своими фиалками в маленьких глиняных горшочках и поливал их, бормоча под нос что-то ласковое, обращаясь к ним, поглаживая пушистые, махровые, темно-зеленые листочки. Верный признак того, что находился врач в хорошем расположении духа, так как никогда не притрагивался к цветам, когда на душе было скверно. утверждая что это плохо на них отражается и они перестают цвести. Он так забылся, что не сразу заметил девушку, зашедшую в кабинет. На столе Харриса не было бумаг. Все, что прежде заваливало рабочее место — отправилось неровными стопками в шкаф. Или же он уже разобрался со всеми формальностями, или решил что это может подождать. кто знает...
— Как там наш заштопанный? — спросил наконец доктор, закончив полив и поставив свою маленькую леечку на край подоконника— Геральд говорил, что он ест как не в себя. Совсем изголодался, бедолага. Что их там не кормили что ли совсем…—Уолтер сел за стол жестом приглашая девушку сделать тоже самое— Я утрицом глянул его швы. Все в лучшем виде, но вот та дыра посередине, похоже и правда не затянется без последствий. Шрам останется, вот такой — врач развел большой и указательный пальцы прикидывая примерный размер— Хэх...ему это мешать никак не будет, но на выставку не возьмут...Не слушай меня, милая. Просто все еще ума не приложу, что с ним делать если восток все же решит снять с него армейскую обязанность...
— Мне бы хотелось, чтобы он остался...— тихо сказала девушка— решив озвучить свое невозможное желание, даже если ни на что не могла повлиять— Не хочется чтобы он тоже покинул нас как...Зефир...
—Все еще вспоминаешь его?... К сожалению, девочка моя, я совершенно ничего не могу сделать— вздохнул доктор, разведя руками— Чудо, что нам удалось уговорить восточный корпус привести его в порядок. Они ведь могли и рогом упереться...Посмотрим, что будет дальше, пока что рано об этом думать. Месяц у нас точно есть. А ты, пока есть свободное время, попробуй его приучить к рукам. Такое чувство что на него и седло силой одевали. Конюхи пытались с ним поладить но он в угол забивается и не выходит.
— Он и с рук ничего не берет...— грустно ответила Алори опустив голову— Ни яблоко, ни сахар, ни сухари...ничего...
Доктор поменялся в выражении и придвинулся к столу, положил на него руки и наклонился вперед, чтобы быть ближе к девушке, словно не верил ее словам. Она бы и сама не поверила что лошадь по собственному желанию откажется от угощения. Не было похоже, чтобы у лошади что-то болело. В таком случаи, он бы и от еды отказался.
— Быть не может...Даже не подошел?
Алори молча кивнула. Ей не хотелось признавать свое поражение, но как поступить дальше она не знала. Прежде такие проблемы не мешали ей наладить контакт ни с одной, даже самой напуганной лошадью. А что если "Яблочный" вовсе перестанет доверять людям? После того что он пережил - это не стало бы большой неожиданностью.
—Ай-ай-ай...— расстроился Уолтер и покачал головой— Нехорошо если все так останется. Я надеялся что когда придет время снимать швы, он будет охотнее подпускать нас к себе. Потом ему нужно будет в леваде гулять, чтобы стянутая кожа на швах расправилась как надо, ну какая уж там левада если он не позволит себя поймать...не заарканить же его? Я колол ему обезболивающее с утра. Геральд придержал его для меня. Болеть у него ничего не должно...— доктор задумался.
Для него поведение лошади стало действительно загадочным. По всей видимости нрав у гостя был кроткий, поскольку поднявшись на ноги конь не буянил и даже не изъявил желание укусить кого-то из персонала. С таким легко было договориться. Но только если он сам этого захочет. Другие лошади не проявляли к нему агрессию. Доктор подметил это еще с самого начала. Даже строптивый Фелкон не смог вызвать на конфликт кого-то, кроме, естественно Рейвена. Но на то были причины. Фриз недолюбливал своих соседей, мог напугать, но никогда не нападал на них. А с серым в яблоках у него даже, похоже, возникли дружеские отношения. Мерин понятия не имел, что жеребца стоит опасаться и не испугавшись с первого раза, должно быть и вызвал этим большой интерес у вороного. Понятливый фриз, так же мог сочувствовать ему. Прежде в конюшне не случалось таких инцидентов при которых денник превращался в стационар по выхаживанию больного. Кто знает как это могло отразиться на остальных постояльцах.
— Знаешь что...— доктор уперся руками в стол, тяжело поднимаясь на ноги— А пойдем-ка посмотрим, в чем там дело? Может его беспокоит какая-нибудь мелочь? Как у Герцога, что-то в копыте застряло, например.
— Ричард бы заметил это когда стаскивал с него подковы...— покачала головой Алори, не соглашаясь с наставником, но не отказываясь проследовать с ним.
У старичка всегда возникали необычные идеи, которыми он охотно делился с девушкой. Может он знает какой то особый, секретный способ подружиться с лошадью?Или же найдет причину отстраненности "Яблочного" которая бы не была связана с его прошлым. Возможно, мерин мог бояться их еще и потому, что Алори и доктор, пусть и не хотели,но все же делали ему больно когда обрабатывали швы и ставили уколы. Простая необходимость но навряд ли лошадь понимала, что все это ей на пользу. Однако, по этой логике, серый в яблоках не должен был бояться Геральда, который кормил его, но даже от него лошадь отходила всякий раз как слышала громыхание корма. Значит и эта теория была провальной. Алори шла рядом с доктором, который судя по выражению лица, сосредоточенно о чем то размышлял. Если даже у него поведение нового постояльца вызвало вопросы - что уж говорить о ней. Уолтер так же, как и девушка, хотел всеми силами привести лошадь в порядок. С его ранами они поработали как следует, но вот о том, что творилось в голове"Яблочного" - никто знать не мог. Когда Элрик и доктор подошли к деннику, Алори поняла, что конь и с места не сошел, все так же стоя задом к дверце, а лакомства оставленные в кормушке так и остались нетронутыми. Рейвен решил было, что Алори подошла к нему и вытянул шею, но Алори погладив его, присоединилась к доктору и вороной обиженно фыркнув, тряхнул гривой. Не подходя совсем близко, чтобы не пугать , Уолтер поцокал языком, подзывая коня по имени.Точнее имени, как такового у него не было. Харрис, решая вопросы с переселением мерина в конюшню Централа, пытался прояснить этот момент, поскольку единственное что было указало в бумаге, которую принесли с собой кавалеристы - его номер клейма. Однако, вразумительного ответа ему так и не дали и конь так и остался с наспех придуманной кем-то из конюхов, кличкой. Алори кличка не нравилась и она с удовольствием выбрала бы коню что-то лучше, но до сих пор времени на это не оставалось, да и она не была уверена, что имеет на это право. Назвать - значит привязаться еще больше, а она и так уже чувствовала что этот конь ей вовсе не чужой. Боролась с этими чувствоми, но вспоминая время проведенное с ним, его страдания в туманом взгляде - не могла запретить себе привязанность. Даже сейчас, когда лошадь совершенно не желала общаться с ней, девушке казалось, что она все же сможет подружиться с ним.
Как и ожидалось,мерин даже ухом не повел на оклик, разве что капнул передним копытом опилки, но вряд ли эти два действия были связаны между собой. Когда номер не прошел, доктор подошел ближе и тихо свистнул, стараясь любыми способами заставить коня заметить их присутствие. "Яблочный" медленно повернул голову и уставился на врача, поводя ушами и навострив их на макушке.
— Ну, иди сюда малыш...
Доктор протянул пустую ладонь. Сначала лошадь неподвижно стояла, но потом вдруг ее ноздри стали раздуваться, да так сильно что Алори отчетливо расслышала дыхание. "Яблочный" замер, продолжая принюхиваться. Девушка подумала, что доктор, незаметно положил что-то на ладонь, но сухая, морщинистая кисть Уолтера была пуста, и не смотря на это, почему-то коня очень заинтересовал доктор.
— Вот так!...— подбадривал его Харрис и продолжил подманивать неуверенного мерина— Подойди-ка. Дай, мы на тебя посмотрим. Что тебя так насторожило? Учуял что-то?
Лошадь осторожно развернулась, но не подошла, а сделала дугу, как будто лучше рассматривая людей, не сводя с них внимательных черных глаз. Его уши подались вперед, как и шея и серый в яблоках, оставаясь стоять на месте, подался корпусом вперед так, словно его держала невидимая веревка. По телу коня пробежала дрожь и он нехотя, осторожно, сделал короткий шаг передним копытом, тихо опуская его на опилки. Швы на груди немного передернулись вслед за движением, объясняя то, почему конь шагает только так. Скорее всего, это было неприятно и кожа натянулась, но все же это не остановило "Яблочного" и как заколдованный, теперь сосредоточив все внимание на руке Харриса, конь сделал еще один шаг, а врач, чтобы тот приблизился, наоборот, отступил назад. Обман подействовал и мерин уже увереннее ступил под свет, льющийся из мансардных окон, зажмурился на секунду, привыкая к нему, но еще пара секунд и его мягкий, темный храп, уперся в ладонь врача, шумно вдыхая, прижимаясь ноздрями к коже старика. Алори ахнула. У наставника получилось. Но ведь и она дела все тоже самое. Почему же лошадь в этот раз изъявила желание пойти на контакт? Казалось, ответа найти невозможно, но девушка заметила что лошадь, как-то слишком заинтересованно водит носом по ладони доктора: вполне нормальное поведение для лошади, когда она хочет внимания, однако, "Яблочный" не собирался обнюхать халат врача, или другую, свободную руку, которой старик осторожно почесывал лошадь по челке. Для мерина как будто ничего другого и не существовало. Теперь он перебирал губами и начал лизать ладонь, прикрывая глаза, явно получая от процесса удовольствие. Девушка не сразу, но следя за лошадью, вдруг поняла, в чем тут дело.
— Доктор...— окликнула она— Что вы держали в руках до того как пришли сюда?— спросила она.
— Ась?— переспросил Уолтер, смотря на нее и постарался убрать руку, но не тут то было.
Фыркнув, едва только Харрис отвел ее в сторону, конь потянулся вперед, вытянул шею и продолжил исследовать языком морщинки на кисти врача.
— Ну...фиалки...— припомнил врач, прекратив сопротивление и позволяя лошади продолжить вылизывание— Думаешь ему нравится запах? Так они почти не пахнут...а хотя погоди...— он задумался и хлопнул себя по лбу другой рукой, сухой, не покрытой лошадиной слюной— Точно! Яблочный пирог, который ты принесла. Должен сказать, прекрасный! Моя покойная жена готовила когда-то, но я даже забыл, какой он на вкус. Не успел поблагодарить тебя, извини. Совсем из головы вылетело. Что уж взять с меня, старого...
— Так значит ему нравиться запах корицы, которую я добавила в него— поняла Алори улыбнувшись— Ее запах куда сильнее, чем фиалки. Такое возможно?
— Хм...вот оно что значит...Вполне-вполне...— согласился Уолтер— Значит наш новый знакомый обладает очень хорошим обонянием. Не думаю, что у него была возможность где-то прежде понюхать корицу, но пахнет она на самом деле приятно. Запах не сильный, поэтому он не ощущает пряность. А так, наверное, чихать бы начал. Ну и ну. Вот так сюрприз. А ты не так прост, "Яблочко".
Алори перевела взгляд на коня.
— Пай...— одними губами произнесла она, так, словно говорила не она.
Это имя пришло на ум внезапно, как будто вникло на ровном месте и лишь спустя мгновение, девушка вразумила, почему именно это слово, почему именно это имя всплыло в сознании.
— Что-что, милая?— поинтересовался врач, обтирая ладонь об свой белый халат, все же отобрав свою руку у лошади.
— Пай!— уверено повторила девушка и ее глаза заискрились от нахлынувшего воодушевления— Его зовут Пай!
Алори так понравилась эта кличка, что она напрочь забыла что несколько минут назад сама себе напоминала о том, что имя давать права она не имеет. Наверняка восточный корпус и за Харрисом такого права не оставлял, но если это и было так, старичок не подал виду, а напротив, согласно кивнул, едва услышав, каким именем нарекла яблочного ученица и кивнул, смотря на лошадь, которая смешно шлепала губами, облизываясь.
— Прекрасное имя— одобрительно кивнул врач— Короткое и звучное. Думаю, ему оно больше понравиться чем прошлое.
— Пай?
Конь повернул голову к девушке и на этот раз, когда Алори подошла к нему, не попятился назад, но как бы, опасаясь, что ему сделают больно, опустил голову, положив ее на перекладину дверцы. Чтобы не волновать его еще больше, девушка постаралось не прикасаться пальцами к ремешкам недоуздка и осторожно, ласково погладила его по спинке носа. Короткая светлая шерсть на ощупь была грубой и такой пыльной, что от каждого прикосновения к ней, грязь ссыпалась вниз, словно Алори гладила не коня а пыльный, старый ковер. Нареченный Паем конь зажмурился, не поднимая головы, однако, спустя несколько мерных, нежных движений девушки, приоткрыл глаза и удостоверившись, что ничего плохого не происходит, глубоко вздохнул, переступая с ног на ногу.
— Подзывай его почаще по имени— посоветовал Уолтер— Он быстро привыкнет. А я скажу Геральду что теперь его по другому зовут. Гер передаст остальным работникам и когда имя будет на слуху, наш друг очень скоро поймет кто он такой. Ладно...— он полез в карман за очками— Раз все хорошо, пойду-ка я обратно. Завтра посмотрим копыта у рабочих лошадей в первой конюшне. Вчера они выходили из корпуса. Неплохо было бы посмотреть не поранился ли кто.
— Тогда может сейчас?— спросила Алори.
— Нет-нет...— отмахнулся Харрис— Это надолго. Нужно будет на это много времени убить. А твой рабочий день уже скоро закончиться. Займемся этим завтра. А пока что составь компанию Паю. Думаю теперь, когда он понял что бояться нечего, он охотно пообщается с тобой. Только прошу — голос врача стал серьезнее— Пока то не выводи его из денника. Мы неприменно возьмемся выводить его в леваду, чтобы он привык к остальным постояльцам. Он уже хорошо стоит на ногах и скорее всего, скоро сам начнет рваться наружу, однако я все еще переживаю за его швы. Пуститься вскачь и пиши пропало. Обезболивающее помогает ему чувствовать себя лучше, но мне бы хотелось, чтобы пока он воздержался от галопа. Для его же блага.
— Хорошо, доктор— пообещала Алори— Я понимаю. Как только он будет готов я помогу ему освоиться.
— Вот и хорошо. Как освободишься заходи - чайку попьем. Сегодня у меня особый, с чабрецом...
И насвистывая что-то под нос, водрузив очки на нос, врач вперевалочку тяжелым шагом направился к своему кабинету. Пай проводил его взглядом и мотнул гривой. Казалось, этот опыт помог ему набраться чуточку смелости, потому как еще раз предложенные лакомства, он пусть и не с большим энтузиазмом, сначала как следует понюхав и потрогав губами, все таки съел, но каждый раз как на его зубах хрустел очередной вкусный кусочек, отходил назад на пару шагов, словно боялся, что такие "подкупы" не с проста и за этим добрым посылом может последовать и что-то плохое. Алори понимающе принимала его поведение, и просто радовалась тому, что Пай все же возвращался обратно за новой порцией и с каждым разом делал это охотнее и свободнее, даже уши перестал поджимать. Последние два кусочка сушенного яблока конь и вовсе съел не отходя от девушки, распробовав угощение и когда оно кончилось, начал выпрашивать еще, водя губами по ладони девушки, облизывая ее нежную кожу, однако все равно не терял бдительность и смотрел на девушку, стараясь уловить каждое ее движение, несильно вздрагивая когда ее рука ложилась на его нос. Похоже, ему были приятны проглаживания, но память все равно напоминала о былом, отчего его передние ноги немного прогибались, когда он инстинктивно старался уйти от прикосновение, все же не уходя и начиная привыкать к тому, что не за всеми жестами со стороны человека следует боль. Как бы ей хотелось объяснить ему, что от нее ему не стоит ждать плохого и бояться не нужно. Но рассказать об этом Алори могла только своим отношением к бедной лошади, что займет какое-то время. Она не собиралась торопить его. По всей видимости, Пай быстро соображал и был пусть молодым и неопытным, но очень смышленым конем. И контактным. Что касалось собратьев. Раз он даже Рейвена, от которого все кони шарахались в страхе, не боялся - то обязательно сможет подружиться с Атлетом, Белым и остальными, когда Харрис сочтет что прогулки для него разрешены.
Продолжая гладить морду коня, Алори с надеждой обернулась в сторону ворот. Она каждый день надеялась на встречу с Ричардом, но теперь, одновременно и боялась встретиться с ним. Вчера она натворила столько глупостей, что вспоминая все что делала и говорила, просто не могла поверить что она, постоянно боящаяся в его присутствии и слово лишнее сказать, вдруг осмелела настолько что не смотря на все уговоры Леоны, к которой обычно прислушивалась - пошла против своего страха и сделала то, что уже никак не исправить. Какая дикая храбрость вселилась в нее вчера? Как только на глаза ей попалась эта маленькая, незначительная вещица, как девушка тут же решила что и как делать. Сама идея подарить Ричарду ее стала для Алори одержимостью. А все из-за камня, которым была украшена булавка. Этот светло-коричневый карнеол* до боли напомнил ей о глазах военного и потому взглянув на него, Элрик уже не могла думать ни о чем другом. Конечно, Ричард навряд ли обратит на это внимание, но для нее самой это было очень важно. Ничего другого Алори не пришло на ум. В конце концов, эта вещь хотя бы может ему пригодиться. Немного узнав молодого человека, девушка могла почти со стопроцентной уверенностью сказать - подарок от которого не было бы совершенно никакой пользы навряд ли бы устроил его. Хотя...
Алори вздохнула.
Возможно, как и предупреждала Лео, он ни в чем не нуждался и воспринял бы все это как трату своего драгоценного времени. Ведь она пришла к нему на работу. Подумать только, на работу! Разве было хоть что-то в его жизни что бы он ценил больше чем это? Она сразу заметила, что там, он выглядел совсем по-другому. Как два разных человека. Точнее, там, в Штабе, ей показалось что он вернулся к своему первоначальному состоянию, до того, как обещал ей исправиться. Получается, он только здесь, вдали от военного корпуса позволял себе некоторую свободу. Наверное, это было хорошо и ей стоило радоваться, но почему-то, на душе было неспокойно. Да, он правда стал другим, пусть и не утратил своих характерных черт, но все же, Алори не покидало ощущение что ничего еще не прошло и ей рано признавать, что Ричард стал именно тем, кем она видит его в своем сердце. Она не могла объяснить даже себе,с чем связаны такие ощущение и логически понимала, что сейчас все идет как надо и хоть ненадолго, но можно отвлечься от пустых, ничем неоправданных переживаний. Но почему тогда, даже понимая все это, у нее не получалось? Ричард действительно пытался, она видела это и представляла насколько трудно ему приходиться, однако с каждым разом замечала что даже трудности которые она могла себе представить, не идут ни в какое сравнение с тем, что она порой видит взглянув в его глаза. Глупо, но иной раз девушке казалось что в нем живут две разные личности и пытаясь избавиться от одной из них, парень порой срывается. Никогда, за все из знакомство, Ричард не говорил ей о чем-то подобным, но множество раз с его губ слетали странные фразы, которые заставили девушку прийти к подобным размышлениям. Сколько бы она не пыталась получше понять его, стоило лишь немного затронуть тему его странностей, вспышек ярости или ужаса, который он вселял в окружающих - как военный замолкал и больше не вдавался в подробности. Сначала ей казалось что лейтенант не обращает внимание, а возможно и не замечает того, что с ним происходит, ведь он всегда держался так уверенно и настолько рьяно держал всех подальше от себя, что даже Алори изначально боялась его. Однако, стоило ей приблизиться, а Ричарду пусть немного, но ослабить свою оборону, как девушка поняла - он и сам прекрасно осознает что с ним что-то не так. И, очевидно, эта проблема мучила его уже давно, и все же он ни на секунду не позволял себе слабость рассказать ей о чем-то. Многие стороны его жизни Алори смогла узнать: его увлечения, некоторые предпочтения, даже странности и дату дня рождения, но все же, похоже, самого главного, самого важного, она так и не узнала. В голове вновь эхом пронеслись холодные слова парня " Я никому не верю!". Каждый раз ей становилось больно от них, не смотря на то, что сказаны они были давно и теперь военный относится к ней гораздо лучше, и наверное даже не помнил об этих словах, а вот она уже не сможет забыть их и тот холодный гневный взгляд, которым он пронзил ее. После такого сложно было поверить что подобный человек способен изменить себя. Но все же, он менялся и Алори оставалось только гадать, как он отнесся к ее подарку? Принял ли? Или может, даже не взглянул? Или даже...выбросил...Как бы он не поступил она никогда не узнает что произошло с серебряным зажимом, когда черная бархатная коробочка покинула ее руки и оказалась в большой ладони офицера. Она бы хотела остаться и увидеть ее реакцию на подарок, но там, в окружении военным, навряд ли бы его реакция была искренней. Лео была права. Стоило сделать это здесь, где и отношение к обстановке другое...здесь, где изредка но он позволяет себе быть самим собой и говорить о вещах, о которых молчал на работе. Вот что значить поддаться порыву...Совершенно не отдаешь отчет в том, что делаешь, а потом уже ничего нельзя изменить.
Девушка так задумалась, введенная в транс мерными прикосновениями лошадиного носа к своей руке, что не заметила, как тот самый человек, о котором были все ее мысли, молча войдя в конюшню исчез за углом, направляясь к кабинету доктора, с зажатой подмышкой папкой.
***
Ричард сам не знал, почему не отложил посещение конюшни на выходной. Дело было совершенно не срочным и могло подождать. Узнай об этом Харрис на день позже - совершенно ничего бы не изменилось. Но закончив свои обязанности и разобравшись с бумагами, за неимением других дел, поглядывая на папку, которую специально оставил лежать на краю стола, чтобы не обращать на нее внимание, все таки решил отнести ее в корпус, поставив точку с работой на сегодня. Вчера он едва мог работать, а потому, само собой, не сделал все, что планировал. Пусть потом головная боль прошла, после произошедшего парню было трудно сосредоточиться на бумагах. День уже не казался серым и обыденным. Вопреки его желанию, он все же почувствовал что сегодня - его день. И все из-за нее. Ему было не по себе от признания того факта, что такая мелочь смогла пошатнуть его мировоззрение и мало того, заставить его самого пересмотреть свою точку зрения. До этого ничто и никто не мог повлиять на него. Чтобы что либо вызвало в его душе отклик? Глупость! Но все же эта глупость произошла с ним вчера, а он совсем ничего не сделал, чтобы противостоять ей. Отчасти потому, что немного, но был...
"Рад? Кажется, это то самое чувство, когда подарок приходиться по душе..."
Совершенно обычное чувство, которое испытывает каждый без исключения горожанин столицы, было для него в новинку. Чтобы хоть как то снять груз с души, Ричард старался убедить себя что чувствовать - это нормально, и радоваться тоже. Это всего лишь привычка. Он слишком долгое время провел закрывшись в себе, не контактируя с кем то еще из числа тех, кто был бы с ним на равных, и не собирался заводить дружбу с кем бы то ни было. Зачем? На работе есть только субординация, а дома вполне можно было довольствоваться тем что есть. Никакого смысла в дружбе парень не видел. И прекрасно обходился без нее. Однако попал в западню. Чем больше он общался с Алори, тем больше понимал что теряет эту уверенность в том, что именно важно для него. Он стал, словно видеть мир немного лучше, замечать то, чего не видел раньше. Точнее видел, и много раз, но не считал что это важно а потому не обращал никакого внимания. На своем примере, парень понял что жить как прежде, несомненно можно и он волне может продолжать жить точно так же. Но в свете недавних событий для него отрывалась возможность узнать что-то новое и вспомнить забытое старое. Мустанг всегда думал, что в прошлом оставил только ненужное, отмел все, что мешало ему двигаться вперед. С одной стороны так и было. Работать и достигать своего любой ценой, держать подчиненных в страхе, быть лучшим в глазах старослужащих - все это было куда легче если закрывать глаза на многое. И он действительного преуспел. И все же, даже так, теперь у него в душе поселилась какая-то неуверенность. Не в своих целях, нет. Он по прежнему считал что несомненно добьется своего и однажды станет достойным приемником своего отца. Просто...
" Как же называется это чувство?...Как?"
Ричард никак не мог придумать ему название. Словно бы чего-то не хватало. Какой то важной мелочи. И как не старался - офицер не мог понять в чем дело. Понимал только то, что движется в правильном направлении и чем больше позволял себе свободы - тем легче становиться на душе. А вместе с тем и размышлять о так и не разрешившихся вопросах. Понемногу, медленно, Ричард признавался себе в том, что нет ничего плохого, чтобы иногда переставать вести себя строго и сдержанно, как в Штабе. Снаружи, за пределами высоких бетонных заборов тоже была жизнь. Совсем другая. А он же везде - и там и тут, оставался тем человеком, которым был на работе. У него не было грани, переступая которую можно было оставить все проблемы, хоть на время, позади и отдохнуть. Все это он постоянно носил с собой, не отдыхал и со временем стал считать - что это норма. Поэтому его так и тянуло в конюшню. Только тут он мог отвлечься. Тут был единственный человек, с которым ему было легко общаться. Настолько легко, что Ричард стал следить за своими словами, чтобы случайно не сказать лишнего и боялся этого. Ведь с каждой новой встрече говорить с ней ему было легче. Злоба, которую военный испытывал - прошла. Отсутствие Цербера ли это было, или безразличное отношение Орфа, трудно сказать. Парень не смотря на относительное спокойствие своего демона, не рычавшего и не скалившего свои чудовищные пасти, продолжал прислушиваться к себе, чтобы не допустить того, что чуть не произошло тогда, под старой раскидистой ивой. В тот раз Цербер едва не пересилил его и Мустанг на силу удержал монстра. Что бы не происходило, как бы радужно все не выглядело, лейтенант ни на секунду не забывал кем он является. Он - адский пес, выбравший светлую сторону, но так и оставшийся в собачьей шкуре. Он понес заслушанное наказание за свою гордость и гнев и не собирался жалеть себя. Проблему нужно было решать самому, а не ждать что еще может придумать Орф чтобы вновь заполучить его душу. Пожалуй, этим нужно было заняться в первую очередь. Пока монстр составляет ему компанию - ничто не сможет измениться, какой бы путь он не избрал.
Серебряная заколка, подаренная Алори, все еще была приколота в воротнику кителя, так, чтобы никому не бросаться в глаза. Дома же, где от бдительного взгляда матери ничего не скроется, Ричард снял ее, но лишь на время. Что заставило снова нацепить ее - он и сам не понимал. Просто, необъяснимо но почему то, когда он делал это, на душе становилось теплее. Эта маленькая вещица не вызывала у него негативных ощущений, с которыми он связывал подарки сестры. Интересно, почему Алори выбрала именно ее? Возможно, стоит спросить. В этом не будет ничего странного, хотя молодой человек чувствовал, что сделать это будет не просто. Ему действительно понравился ее подарок, но как правильно сказать об этом? Он даже не мог вообразить себе этот разговор. В большинстве потому, что все еще не мог привыкнуть к мысли, что ему можно вести себя именно так. Должно быть, в такие моменты, со стороны он выглядел нелепо, но все же, готов был попробовать еще раз. Ведь тогда это оказалось очень легко, настолько что на какое-то короткое время парень почувствовал себя самым обычным человеком, без груза ответственности, без постоянных дум о работе, без боязни быть укушенным адским стражем. И эти несколько минут стали словно ярким солнечным пятном в его жизни. Однако, все это было настолько непривычно что Ричард самовольно вернулся в обычное состояние. Кто знает, что он мог наговорить ненароком, заразившись этой легкостью на душе, словно болезнью? У него было много тайн о которых и семья не подозревала. Если он не мог рассказать близким, то ей и подавно. Однако, может быть привыкнув к ней, или же начав доверять чуточку больше, уже в прошлую встречу он не чувствовал что совершает ошибку, заговорив с девушкой об отстраненных вещах. Разговор прошел гладко, не смотря на то, что похоже оба не могли в должной мере понять друг друга. Раньше он уставал, проводив с девушкой даже немного времени. Но и это похоже было лишь наваждением демона, потому как Ричард подметил что злоба развеялась как туман стоило Церберу кануть в гиену огненную. Теперь же, после нескольких попыток, у него возникало пусть несильное, но желание общаться свободнее еще и потому, что какое-то время не думать ни о чем плохом - сравни глотку холодной воды в жаркий день. Он находил в этом спасение, пусть и не спешил признавать, но уже был на пути к этому. Одно лишь было несомненным: он перестал видеть в Алори неприятность, свалившуюся на голову и от которой никак нельзя избавиться. Для парня все еще оставалось загадкой почему она не сторониться его и отмахивается от всех предостережений. Он сам ни раз говорил ей что водить с ним дружбу - опасно. И все же даже после таких заявлений - она не поверила ему. И сейчас, Ричард понял, что рад этому. Ведь иначе у него бы не появилась возможность измениться, он бы не испытал чувства вины и все продолжалось бы точно так, как было до появления девушки в его жизни. Далеко не всегда молодой человек расматривал то, как обернулась судьба, в позитивном ключе, но сегодня это было именно так. Скорее всего причина была в том, что впервые за продолжительное время у него было хорошее настроение. На кануне своего дня рождения да и после него никакого воодушевления офицер не испытывал, а в этот раз черная полоса закончилась намного быстрее чем он ожидал. Но и это было еще не все. Последняя причина хранилась в папке.
Доктор сидел за своим столом и заполнял какой-то документ, насупившись от чего на лбу собрались глубокие морщины. Ручка поскрипывала в его руке, когда он медленно водил ею по бумаге, следя за строчками и когда постучавшись в кабинет вошел Ричард, не ожидая этого, резко чиркнул рукой влево оставив темно-синюю полосу чернил, но вовсе не расстроился, а всего лишь отложил бумагу и отбросил ручку, с таким видом, словно появление парня спасло его от ненавистного дела. Впрочем, так и было. Харрис терпеть не мог всю эту волокиту и в отличии от лейтенанта, который занимался ровно тем же, не стеснялся говорить о том, как ему надоели вечные отписки. Даже Мустанг младший, не смотря на то что его взгляды расходились с тем, на что жаловался доктор, никогда бы и не подумал упрекнуть его в этом. Напротив, у него это даже вызывало улыбку. Ведь доктор все же делал все как надо, и лишь ворчал на свою долю.
— Здравствуйте, доктор.
— Ричи? Добрый день. Вырвался с работы? Что-то ты зачастил в последнее время...
Уолтер сел ровнее в кресле. Ричард не придал значения его наблюдению. Действительно.В последнее время он появляется в конюшни чуть ли не каждый день. Тут только последний дурак не заметит странностей. Чтобы не развить мысль врача дальше, а судя по внимательному, подозрительному взгляду, старичок мог сказать что-то еще, парень перешел сразу к предмету своего визита и вытащил из подмышки папку, такую тонкую, что Уолтер не заметил ее с самого начала, а когда Ричард показал ее, ударил себя ладонью по лбу и театрально откинулся на спинку кресла, от чего то громко скрипнуло.
— О, Боже милостивый! Мальчик мой, сколько можно?! Я уже не могу смотреть на эти чертовы документы. Я предпочел бы мыт** у всей конюшне лечить чем это!
— Смею верить, что на этот раз вы останетесь довольны.
Ричард улыбнулся уголком рта, слишком слабо чтобы это было явным, но даже такое Харрис заметил и прищурился, не понимая, о чем толкует парень. Вместо ответа офицер подошел к столу и протянул доктору документы. Тот смерил его еще одним недоумевающим взглядом из-под очков, потом посмотрел на протянутую папку из плотного картона и опасливо взял ее в руки. Ричард убрал свои, ожидая реакции, но доктор не спешил, держа бумаги перед собой и молчаливо ожидая от молодого человека объяснений. Он любил заставать других врасплох, однако когда тоже самое делали с ним - терялся. Обычно военный не позволял себе такого, но в этот раз решил не подыграть врачу и лишь кивком головы призвал его открыть папку. Такое лучше увидеть самому, чем услышать. Тяжело вздохнув, сдавшись, доктор все еще глядя на парня, поджал губы, открыл папку и лишь спустя мгновение опустил глаза на документ - одну единственную бумагу, подшитую к картону. Из-за ее толщины казалось, что листов она может содержать куда больше. Спустя несколько секунд, когда проворные, пусть и мутные глаза Харриса как бешеные забегали по строкам, его лицо вытянулось от удивления, а очки поползли вниз, опасно задержавшись на самом кончике носа, угрожая упасть на стол. Ричард усмехнулся, убрав руки за спину. Примерно такого он и ожидал. Он и сам не мало удивился когда среди прочего нашел и этот документ, который хоть немного, но мог развязать Харрису руку.
— Молитвы мои услышаны... прошептал доктор, уже с улыбкой дочитывая последние предложения вслух— ... мерин LKD3260 передается на дальнейшее использование во владение Центрального конного подразделения округа Централа. Все последующие обязательства по лечению и содержанию переходят к главному ветеринарному врачу Уолтеру Харрису без права собственности и передачи лошади третьим лицам. Печать. Число. Подпись..." — он тяжело выдохнул прикрывая глаза— Я уж думал нам тяжко придется. Должно быть у восточников появились дела поважнее чем следить за судьбой несчастного коника. Я надеялся, что это произойдет, но не думал, что так скоро. Признавайся, негодник— Уолтер покосился на парня— Твоя работа?
Ричард отрицательно мотнул головой.
— Я всего лишь лейтенант, доктор. Даже если бы я предпринял что-то - меня бы слушать не стали. Такими вопросами занимаешься Департамент по связи с округами.
— Однако же, похоже, что эта лошадь тебе небезразлична, раз ты так много участия принимаешь в ее судьбе— задумался Уолтер, закрыв папку и погладив ее рукой, но продолжая сверлить Ричарда взглядом— Есть причины тому? Я еще ни разу не наблюдал у тебя такого рвения к благотворительности.
Ричард слегка нахмурился. В голосе доктора не было ничего оскорбительного, скорее любопытство свойственное этому внимательному человеку, толкнуло врача задать этот вопрос, который и Ричарда беспокоил какое-то время назад. Тогда ему удалось избежать расспросов со стороны Харриса: ситуация требовала немедленных действий, а теперь, он загнан в угол и старик не отпустит его не узнав правду. Хотя, судя по его взгляду - все он знал, а если и нет - то точно догадывался. Почему всем жизненно необходимо выяснить обстоятельства? Разве не достаточно того, что он помог? Какая разница какие мотивы им двигали? Как будто он совершил что-то плохое...Харрис был там и видел что произошло и почему Ричард, и не помысливший вмешиваться, вдруг согласился помочь. Ричарду самому было трудно признаться себе в том, что слезы Алори причиняют ему такую нестерпимую боль, что он готов пойти на все, лишь бы больше никогда их не видеть. И это он, офицер армии Аместриса, который должен переносить все трудности и стойко справляться с напастями, сдался перед слезами. Нет...вслух он этого никогда и никому не скажет. Пусть лучше Орф терзает его в двух пастях сразу. Быть может самообладание он растерял, но гордость все еще была при нем. Никто и никогда не узнает о его слабости! Он просто не мог в этом признаться, готовый похоронить этот секрет глубоко в сердце, однако не мог с уверенностью сказать, что в следующий раз, если произойдет что-то и вызовет ее слезы - он сможет выстоять.
" Не смогу..."
Его кулаки сжались. Непростительная ошибка позволять эмоциям выйти наружу перед человеком, которым мог интерпретировать движение каждого мускула на лице и каждой нотки в голосе. Собравшись и смело посмотрев в глаза врача, парень бросил холодным тоном:
— Если меня зовут Цербером, доктор, это вовсе не значит что я не способен прийти на помощь когда имею возможность помочь.
— Ты не правильно меня понял, мальчик мой— поспешил исправиться Харрис, положив локти на стол— Поправь меня, если лукавлю, но этим ужасным именем, я тебя никогда не называл. И тебе негоже отзываться о себе так...
" Знал бы ты всю правду, старик..." мысленно произнес Ричард, но его челюсти остались сжаты, дабы не выдать себя еще больше.
— ...Ты не подумай, что я неблагодарен тебе...— продолжил Уолтер, снимая очки, и потирая уставшие глаза большим и указательным пальцем левой руки— Просто я не понимаю, к чему такая скрытность? Если бы Алори знала, что ты помог этому бедолаге, то...
— То совершенно ничего бы не изменилось!— рыкнул Ричард, да так, что Уолтер вздрогнул.
Парень раздраженно выдохнул через ноздри, стараясь не распыляться еще больше, что сделать было нелегко. Харрис сам того не ведая затронул тему, которую поднимать в его присутствии не стоило. Он дал обещание. А обещания следует выполнять. Какая разница знает она или нет? Независимо от этого, лошадь в безопасности и теперь, когда восточный корпус дал добро на его переселение - сам Харрис может проследить за ним и решить уже с местными властями, как поступить и что делать. Это ли не главное?
— Ричард, почему ты так боишься сказать ей об этом?— настаивал на своем Харрис— Чего ты осторожничаешь? Она все равно рано или поздно узнает об этом. И лучше всего, если от тебя. Знаю, пока что тебе трудно это понять...
Терпение кончилось. Резко выбросив руки вперед, Ричард едва ли не ударил ими по столу Хариса, но в последний момент, сдержался неимоверными усилиями, просто опустив ладони на стол. Дыхание сперло от гнева, больше десяти секунд прошло прежде чем он сделал болезненный от спазма в легких вдох, не наполнив их и на половину нужным объемом кислорода, сделав это специально, чтобы успокоиться. Кровь прилила к голове. Он чувствовал как забилась жилка на виске, та самая которая вчера заставляла его ощущать болезненный сдавливающий "обруч" вокруг головы. Такого он еще никогда себе не позволял. До недавнего времени доктор был единственным с кем Ричард мог поговорить и относился к нему Уолтер очень дружелюбно. С самого первого дня знакомства их связала если не дружба, то взаимное уважение точно. Прежде парень ни на мгновенье не испытывал злобу по отношению к нему. Ведь Уолтер действительно ни в лицо, ни за спиной не называл его Цербером и не смотря на репутацию лейтенант, никогда не отказывался помочь советом, так же выступая неким разграничителем между офицером и конюхом, которые терпеть друг друга не могли. У Харриса получалось мягко гасить конфликты в самом зачатке. Ричард нечасто высказывал ему нелестности в сторону Гера, но вот сам Геральд ни раз негодуя от одного лишь появления Мустанга в конюшне, находил в Харрисе невольного слушателя и миротворца. Сейчас же доктору предстояло успокоить самого Ричарда, от которого он не ожидал подобной реакции, а потому, окончательно уверился в своих доводах по поводу тайного спасения Пая. Повисла гнетущая тишина, да такая, что снаружи, через приоткрытое окно, можно было услышать щебетание птиц и тихий треск потолочных ламп. Старик даже не моргнул, отчасти готовый к вспышке ярости в свою сторону. Он отчетливо слышал как хрустнули костяшки в пальцах военного, за несколько мгновений до того, как ладони молодого человека с хлопком опустились на стол. Этот удар мог быть намного сильнее, однако и его хватило, чтобы ручка лежащая на столе вышла из состояния равновесия и покатилась по столу, упав на пол, рядом с ножкой кресла ветеринара. Ричард вернул себе контроль над дыханием, и с каждым новым выдохом, злоба усмирялась, так же как и волны начинают становиться ниже, стоит ветру перестать дуть. Уолтер молча смотрел в его глаза, не моргая и не шевелясь, видя в них свое отражение. На его месте любой испытал бы ужас, стоило Церберу лишь показать клыки, а тут дьявольский пес разошелся ни на шутку, угрожающе возвышаясь над врачом. Костяшки пальцев на кистях парня, со всей силы упирающихся в лакированную крышку стола, побелели. Молчаливая борьба длилась еще некоторое время. Ричард не мог сказать сколько его прошло, прежде чем он прервал зрительный контакт и отвел глаза, убирая руки и выпрямляясь, проигрывая битву.
Уолтер продолжал смотреть на офицера, позволив себе только сдавленный вздох, полный разочарования, та такого, что Ричард сжал зубы от стыда. Как он мог позволить себе такое поведение?! Это непростительно! Срываться на людях только потому, что сам не можешь никуда деться от своего бессилия?...
"Мерзко..."
Именно так было у него на душе от отвращения к себе самому. С ним происходили странные вещи. Гнев - постоянный попутчик и неизменный соучастник любой ситуации, где парень проявлял свою демоническую сущность, помогающую ему держать в страхе окружающих, сейчас вырвался из под контроля. И это не было виной Орфа. Ричард сам дал волю эмоциям, да так, что не смог остановиться. Он даже не предполагал что подобное может произойти с ним. Ведь входил в кабинет доктора он в хорошем настроении и ничто, совершенно ничто не предвещало беды. Однако стоило Харрису только лишь намекнуть на странную связь между слезами Алори и его благородным поступком, как перед глазами Ричарда словно бы разожглось адское пламя. А все потому что он правда боялся. Знать о его слабости никто не должен. Даже говорить о ней, даже упоминать. Он не может быть слабым! Не имеет на это права! А потому любой кто уличит его в этом рискует нарваться на клыки демона.
" Нет! Нельзя так думать! Я снова думаю как Цербер! Я не могу вернуться к тому, с чего начал!"
Он хотел тряхнуть головой, стараясь избавиться от страшных мыслей, но в присутствии доктора не мог этого сделать. Достаточно и того, свидетелем чего он стал. Если так пойдет и дальше...
— Я...прошу прощение за свое поведение, доктор...— с трудом, пересилив стыд проговорил Ричард, но взглянуть в глаза Харрису так и не решился, примерно представляя что может увидеть в них.
Чувство сродни этому, но в разы сильнее, парень ощущал когда, так же сорвавшись, нанес ранение своему отцу. Ему казалось что после того случая, он сумеет держать все под контролем, но даже не подозревал, как сильно на него может повлиять недавно сделанное открытие. А именно - его слабое место. Избранная тактика была неправильной с самого начала. Он ведь мог остановиться еще на своей первой реплике и уйти. Мог ведь...Но стоило Уолтеру сказать совершенно безобидную фразу, как кровь закипела у него в жилах точно так же как огненная магма в огненных реках ада. Тишина, все еще царившая в кабинете, позволила Ричарду прислушаться к внутреннему голосу. Орф конечно был здесь: сидел смирно, как послушная болонка ожидая своего хозяина но при этом Ричард чувствовал злорадство исходящее от его верного Шарика. Несомненно, такая выходка пришлась ему по вкусу. Однако он - не Цербер и двухголовый пес снова затаился, ожидая своего часа. Над таким, как он сейчас, потерянным и разбитым собственной злостью, получить контроль ничего не стоит и парень готов был взвыть не хуже собаки от того, каким дураком он стал, раз совершает такие очевидные ошибки и идет на поводу у своей темной стороны, которая только и ждет момента проявить себя во всей красе.
— А все сложнее чем я думал...— сдавленно, произнес Харрис, постукивая пальцами по столу и подперев голову свободной рукой, теперь переведя взгляд на дверь— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Кому как ни мне знать что убедить тебя ни в чем нельзя пока ты сам этого не захочешь.
Уже который раз Уолтер старался помочь Алори, видя как мучается девушка из-за того, что этот холодный, невосприимчивый ни к чему парень в упор не видит того, что происходит у него на глазах. Нужно быть действительно слепым для оправдания подобного. Но Харрис не имел привычку осуждать людей за их поступки, даже если они шли в разрез с его мнением. Несомненно, офицер пытался найти ответ на свои вопросы, только вот искать " то незнамо что" - задачка не из простых. Ветеринар мог дать подсказку, точнее, уже давал, в надежде что до Ричарда начнет доходить простая истина, и все равно, словно какая-то стена, как щит защищала военного от всего, чем старик старался помочь. Такого человека, как Ричарда такой факт не мог не разозлить, а потому доктор совершенно не обиделся на агрессию молодого человека. Если смотреть с этой стороны - она была оправдана. Пусть и с натяжкой. Что-то должно было произойти. Какая-то точка отчета должна быть пройдена перед тем как можно будет о чем-то говорить. И тут Уолтер был как никогда бессилен. Вмешиваться в естественный ход дел - не хотелось. Есть огромная вероятность все испортить. И как тогда он будет смотреть Алори в глаза? Он ведь знал как дорог для нее этот человек. Она сама должна была что-то сделать. Но что? Как можно заставить понимать? Чем получиться настолько потрясти его, что парень вопреки своей же черствости начнет чувствовать хоть маленькую толику того, что испытывает Алори, каждый день пряча свои чувства так, чтобы Мустанг не отверг их? Сначала Уолтер и правда думал что сказать все Ричарду - лучший из вариантов. Ведь он любил конкретику. Но глядя на него теперь, старик понял, что имела ввиду девушка. Сейчас он не поймет. Поймет потом, когда уже все испортит. Раз так - стоит не делать поспешных шагов. Только вот, сколько еще эта бедная девочка должна вынести мучений чтобы обрести свое счастье?
В дальнейшем изъяснении никакого смысла не было и разочаровавшись в молодом человеке, чувствуя себя беспомощным, доктор снова посмотрел на документы.
— Что ж, а об этом-то я сказать могу? Или ты тоже запрещаешь?
Ричард бросил быстрый взгляд на бумагу на столе доктора и снова отвел его. Слишком очевидно, что старик специально перевел разговор на другую тему. Такая тактика должна была помочь ему чувствовать себя увереннее, но только больше разозлила. Как будто он сам не понимал, как сильно сглупил. А теперь еще доктор так явно намекает на это что тошно становиться. Делать вид, что ничего страшного не произошло парень не собирался. Отходчивый Харрис, мог, но не офицер. Уолтер хорошо знал Мустанга, но он так же и не имел понятия, насколько такая выходка опасна в его случаи. Сорваться может кто угодно. В этом нет ничего необычного. Но только не для него. Ричард извинился, по голосу доктора понимая, что эти извинения приняты, но этого было слишком мало чтобы так же легко простить и себя самого. Та легкость на душе, с которой он пришел в этот кабинет, улетучилась. Если бы он только знал, чем обернется этот разговор. Чтобы не произошло ничего больше, уже не уверенный в себе, Ричард буркнул:
— Можете сказать ей, если хотите. Я ничего не буду говорить. Только это. Ничего больше.
— Как скажешь...— кивнул Уолтер и взял в руки ручку— Ну, беги, Ты наверное спешишь на службу? Не смею тебя задерживать. Что с конем делать я подумаю.
На самом деле Ричард не собирался возвращаться на работу, однако ничего не сказал старику. Само собой, Уолтеру не о чем было больше говорить и он таким образом мягко выпроваживал его. Не только ветеринар отличался наблюдательностью. Парень заметил как опустились брови врача, придвинувшего к себе листок. Возможно, читал, но лейтенант приметил, что глаза врача совсем не бегают. Он просто молча уставился на бумагу, положив локти на стол, терпеливо ожидая, когда Ричард покинет кабинет. И парень не стал заставлять его ждать. Пожалуй сейчас лучшее - уйти. Ему самому неприятно было оставаться здесь хоть еще ненадолго и попрощавшись, офицер закрыл за собой дверь, останавливаясь в длинном пустом коридоре. Жаль что так же легко он не мог выйти из ловушки своих же мыслей. Военный примерно представлял, что может натворить если вдруг сорвется, но никогда, даже в самых мрачных предположениях не допускал что Харрис окажется одним из тех, кого настигнет его ярость. Выходит, он и себе верить уже не может? Не стоило больше когда либо поднимать этот разговор. Нужно забыть о нем. Все само собой канет в лету, когда лошадь наконец-то покинет корпус. Дело оставалось за малым. Пока что восток не лишил себя права на пользования животным, однако, это был всего лишь вопрос времени. Исчезнет причина - исчезнет и проблема. Парень старался думать об этом, и все же, горечь вины не проходила. Уолтер не заслужил такого. Ближайшее время Ричард вряд ли сможет показаться ему на глаза.
Тряхнув головой, злой на себя, утратив последние остатки хорошего настроения, парень пошел прочь. Идя сюда он подумывал взять Рейвена на верховую прогулку, но теперь никакого желания не испытывал. И все же, нельзя было просто так уйти. Стоило хотя бы вывести фриза в леваду. Конь точно обидеться на него если увидит как Ричард уходит прочь. А заодно, можно заглянуть в денник к спасенному мерину. Интересно, он смог подняться на ноги? В последний раз когда офицер видел его, ему показалось что лошадь совсем плоха, но и это могло быть объяснено успокоительными и обезболивающими, которыми, судя по состоянию ран, животное обкалывали не жалея ни капли лекарства. Скорее всего, "Яблочному" ( "боже ну и имечко" фыркнул про себя Ричард") не стало хуже. Уолтер неприменно бы упомянул об этом. Парню не было жалко денег на его лечение. Возможно, за долгое время, это первый достойный поступок с его стороны. Стыдиться его и правда не следовало, впрочем, Ричард не мог сказать что эта скрытность была из-за стыда. Просто, раньше он не делал ничего подобного, тем более под влиянием кого-то. Если бы вскрылась настоящая причина...Он не считал себя героем и спасителем. Его мнение не изменилось: коня бы пристрелили, если бы Алори не заплакала, если бы ее мольбы не резали его сердце живьем, да так, что выть хотелось. Парень вздрогнул, вспоминая что испытал тогда. Пусть лучше все остается в тайне от нее. Девушка точно решит что он великодушно проявил желание помочь просто по доброте душевной. А это была чушь. Не нужно думать о нем лучше, чем он есть на самом деле. Ведь он и сам не разобрался еще в том, какой он. Возможно ли еще отделить его человеческие чувства от сущности монстра, или же эти связи настолько сильные что все его попытки освободиться потому и потешают Орфа, знающего правду? Столько вопросов еще оставалось без ответов...И чем дольше он разбирался с ними, тем запутаннее все казалось.
Ричард не ожидал увидеть в конце конюшне не только точенную, узкую голову серого, раненного коня, но и Алори. Задумавшись о своих проблемах, он забыл, что давно прекратил этому удивляться. Странно было бы, если бы девушки тут не было. Однако вид, во всяком случаи издалека, бодрой лошади, которая в прошлый его визит и на живот перекатиться не могла - удивил его. Девушка гладила мерина по морде, а мерин тем временем, старался поймать ее ладонь губами, словно думал, что может найти что-то вкусное. От движения его всклоченная, неровная грива ходила ходуном, и в свете солнечных лучей, проникающих через окна на потолке, парень видел как с каждым движением, от шерсти лошади взмывали вверх пылинки, кружась в воздухе. Рейвен тоже стоял у дверцы денника и увидев Ричарда, громко заржал, выдавая хозяина, который все не решался подойти ближе. Оглянувшись на возглас фриза, Алори увидела Ричарда и поздоровалась с ним издалека. Уже не имея возможность пойти на попятную, парень подошел ближе, сдержанно отвечая на приветствие с ее стороны, а она в свою очередь, с гордостью во взгляде, отошла в сторону, позволяя парню рассмотреть коня получше. Но стоило офицеру подойти, как Пай попятился назад, прижимая уши и отфыркиваясь, словно увидел что-то страшное. Ричард воспринял это с долей иронии. Он уже давно не связывал себя с адским псом, но животные, ровно как и большинство людей, нутром чуяли что с ним что-то не так и боялись хоть как-то взаимодействовать с ним. Когда-то парень считал что такой дар весьма полезен и не может причинять неприятностей, однако теперь не был так уверен. Стоило лишь взглянуть на себя со стороны и чуть глубже проникнуть в свою душу, как оказалось что он не так категоричен, а общение - не всегда раздражает и отнимает драгоценное время. Если рассматривать все, что он понял за последнее время - наверное, если бы все осталось как есть, если бы он не согласился поменяться - все обстояло в разы хуже. Разговоры с девушкой, пусть даже не носящие какой то определенной смысловой нагрузки, помогали ему расслабиться и отдохнуть, после чего размышлять становилось проще. Понемногу привыкая к этому, Ричард начал забывать когда последний раз повышал на нее голос и зачем это делал. Скептицизм в этот раз обманул его и парень, решив, что возможно это именно то что нужно, чтобы немного отвлечься от невеселых мыслей, согласился задержаться в конюшне. Кроме того, у него оставалось кое-что, что он хотел бы узнать. Однако сделать это прямо сейчас, едва поздоровавшись, Ричард не решился, а потому, чтобы иметь возможность собраться, ничуть не смутившись, подошел еще ближе к деннику, чем заставил бедолагу упереться задом в стену и осесть на задние ноги, поднимая переднее копыто, сложно желая защититься. Ричард редко задумывался об этом, но реакция мерина заставила его подумать о том, видят ли животные что-то больше, чем люди? Возможно их восприятие куда сильнее чем у людей. Подняв в воспоминаниях это наблюдение, военный припомнил, как часто, идя по улицам города, замечал, что бродячие собаки и кошки, чувствующие себя в переулках безраздельными хозяевами, еще издали начинали проявлять беспокойство и старались перейти на другую сторону улицы поджав хвосты, а кошки замирали на месте, распушая хвосты и смотрели на него округлив глаза, зрачки которых становились огромными, едва ли не занимая весь глаз. Могло ли статься что они действительно что-то видели? Конечно, так вели себя не все животные в его присутствии, но даже те кто не проявляли страха, старались не приближаться к нему. Тогда Ричарду это казалось забавно, но теперь, когда он хотел бы подружиться с лошадью, которую спас, это могло стать большой проблемой.Поразительно...как много вещей, которым он ранее не придавал значения...
— Уже на ногах...Мне казалось он еще какое-то время повременит с вертикальным положением...— сказал парень.
— Он уже утром поднялся сам— не без радости рассказала Алори, немного удивленная поведением коня, который и ее сторонился по началу, но тут Пай и вовсе удалился, пятясь, в дальний угол, отфыркиваясь и беспокойно ворча— А еще, он подружился с Рейвеном!— с восхищением воскликнула она.
— Я ведь говорил без меня не подводить его к другим лошадям— напомнил строго Ричард, но из-за не самого бодрого настроя, его голос прозвучал не столько строго, сколько устало, да еще сопровождался тяжелым выдохом, отчего Алори даже если бы захотела, не услышала в нем порицание— Ты бы не смогла его оттащить, если бы Рейвену новое знакомство пришлось бы не по вкусу.
— Но ты ведь и сам подводил его к Паю— напомнила Алори, вспоминая как фриз осторожно и аккуратно обнюхивал спящего собрата.
Военный посмотрел на девушку, подняв бровь, на время теряя нить беседы.
— Пай?— переспросил он— Ты ведь звала его "Яблочный".
— Это имя дала ему не я, а конюхи которые за ним присматривали ночью— помотала головой девушка— Просто мне показалось, что это имя пойдет ему больше...— она замолчала, уже собираясь поведать и о том, каким образом конь получил новое имя, но остановила себя, решив что такое навряд ли интересно ему—...И, разве ты не говорил что тебе не нравиться эта кличка? Доктор не возражал, вот я и подумала...
— Говорил— кивнув перебил ее Ричард, снова смотря на лошадь— Глупая кличка. Пай звучит лучше. Можно оставить, если он станет отзываться на нее.
Он не знал, разрешено ли корпусу, приютившему коня менять ему имя. Наверное, нет. Ведь он все еще не принадлежал Централу. Однако, ничего страшного если его неофициальное имя останется "Пай". Кому какое дело? Возможности узнать, как на самом деле звали лошадь - не было. Пожалуй это даже правильно, что в новом месте, мерин получил и новое имя.
Ричард побарабанил пальцами правой руки по деревянному бруску двери, на котором лежала ладонь. Не страдая до этого приступами любопытства, и не интересуясь чем-то сторонним, ему трудно было удержаться от вопроса, который, к сожалению, он не знал как задать, чтобы он не выглядел нелепо. Такие вещи все еще давались ему нелегко. Парень больше привык к тому что она задает ему вопросы. Интересоваться же самому было как-то...необычно. Почему то, ему казалось, что ответ на самом деле прост для нее и услышав, что именно он хочет знать, Алори удивится тому, какие простые вещи он спрашивает. Осознавать, что даже очень легкие для понимания вещи недоступны для него - было очень непросто. И все же желание узнать пересилило его и в не уверенности сжав кулак левой руки, надеясь что это придаст ему храбрости, парень заговорил, не смотря на свою собеседницу.
— Слушай...почему именно ее?...
Алори моргнула, не понимая, к чему он клонит. Ричард молча, продолжая избегать ее взгляда, приподнял воротник кителя так, что серебряная заколка заблистала на солнце, а после сразу опустил его, поправляя. Девушка судорожно втянула в себя воздух, распираемая от радости и восхищения. Она боялась что после ее самовольной выходки, Ричард станет реже появляться в конюшни, или что еще хуже, затаит на нее злобу за то что подарок она подарила на глазах постороннего военного, которого Ричард в тот момент, судя по всему, отчитывал, тем самым вмешавшись в его дела. Но она и подумать не могла что офицер настолько оценит ее скромный подарок, что будет носить его. Тем более так необычно. Этот аксессуар предназначался вовсе не для воротника и Ричард об этом прекрасно знал. А значит то, что он надел ее, пусть и спрятав, значило одно и только одно - она ему действительно понравилась! Боже, она так страшилась, что не зная его хорошо, неприменно ошибется и такой резкий порыв, необъяснимой уверенности - ничего более чем очередной промах, но пусть Ричард не смотрел на нее и она не могла разглядеть его глаз, один лишь жест доброй воли принять подарок и даже носить его - значил для нее очень многое. Алори и раньше любила дарить подарки. Намного больше чем получать, испытывая огромное удовольствие от процесса, но тут девушка едва держала себя в руках от радости. От восхищения у нее перехватило дыхание, а по телу пробежала дрожь, да такая что колени задрожали и она чудом устояла на ногах. На душе стало тепло и уютно. Ей показалось что эта незначительная деталь построила между ними хлипкий, хрупкий, но все же обоюдный мостик, и после стольких терзаний, молодой человек наконец то сделал шаг ей навстречу. А от того, что она не была готова к такому зрелищу - восприняла увиденное в разы сильнее чем могла себе представить. Как же ей везло на то, что каждый раз как она готова потерять свое самообладание, парень не смотрел на нее. Иначе вопросов у него появилось намного больше, и она не смогла бы ответить на них не покраснев до кончиков ушей. Стараясь делать глубокие быстрые, но тихие вдохи, чтобы как можно скорее избавиться от трепета на душе и надеясь, что голос не выдаст ее волнения, Элрик, задержала дыхание, чтобы собраться и произнесла на выдохе, совершенно забыв о том, что именно спросил молодой человек:
— Я рада что тебе понравилось! Я все переживала что не понравиться...
Ричард ответил не сразу. У него ушло несколько секунд чтобы сказать слова, которые он очень давно никому не говорил. Ведь свой последний день рождения, более менее напоминающий праздник, во всяком случаи, он начинался как праздник, офицер отменил три года назад и старался не вспоминать его, оставить в прошлом. Фразы были похожие, с той лишь разницей что в прошлый раз он врал, просто поддерживая этот глупый цирк лицемерия и бахвальства. Сейчас же, слова слетевшие с его губ были неуверенные, но искрение и неподдельные.
— Да...Мне понравилось...— он сделал паузу, собираясь с мыслями— Спасибо...Но все таки...— Ричард посмотрел на нее— Почему именно заколку для галстука? Я ведь никогда не ношу его на службе.
По уставу, военнослужащие могли надевать под форму всего лишь две вещи: рубашку с галстуком или же черную водолазку, плотно прилегающую к телу. Ричард предпочитал второй вариант, поскольку любил холод. В рубашке было душно. К тому же галстуки напоминали ему о торжественных военных мероприятиях в неформальной обстановке, которые он терпеть не мог. Алори опустила глаза, еще не совсем придя в себя, но все же смогла почти сразу ответить первое что взбрело в голову. Она говорила правду, но из-за волнение, казалось забыла половину слов которые собиралась использовать.
— Ты никогда не говорил о том, что любишь и мне было трудно что-то придумать... Но мне показалось что если она не понравиться тебе, то хотя бы, даже так...ты сможешь иногда использовать ее по назначению...то есть, если она вдруг будет нужна и...— она совсем запнулась, не зная, как можно описать то чувство которое она испытала увидев эту заколку.
Может, стоило рассказать ему про сон? Но и это наравне с историей о наречении коня новой кличкой могло показаться Ричарду глупостью, а ей так не хотелось терять его расположение тем более в такой момент и оттого замявшись, пытаясь сообразить, как дополнить свой рассказ она замолкла, но похоже, парню было достаточно и этого. Потому как на очереди уже был следующий вопрос.
— А что это за камень?...
Слышать такие вопросы от Ричарда, который впервые начал интересоваться чем-то помимо того, что касалось работы, было странно, но не смотря на удивление, Алори испытывала радостное возбуждение в груди каждый раз как он задавал свои вопросы. К сожалению, она и сама знала немного, но готова была говорить обо всем, что он попросит. Ей все еще не верилось что все это происходит наяву и боялась спугнуть эту едва ощутимую, но такую нежную атмосферу взаимности. Именно того чувства, которого она так долго добивалось. Безусловно, это не может длиться долго и скоро все будет как и было до этого мгновения, но даже так, пусть хоть на несколько минут - но она была счастлива.
— Это Карнеол. Что-то вроде агата.
— Вот как...я плохо разбираюсь в камнях...— отозвался он, отворачиваясь от нее— Спасибо, что объяснила.
Хотя, на самом деле он мало что понял из ее рассказа. Если этот подарок был простой спонтанностью, удивительно как у нее получилось подобрать что-то что он может принять. Ричард так и не понял по какой причине именно эта вещица казалась ему особой. Подари такую же кто-то другой - вызвала бы она такие же ощущения? Навряд ли... И все же, разве такого объяснения достаточно чтобы он ни с того ни с сего согласился носить ее? Да еще когда не имел права. Устав запрещал допускать любое самовольство с военной формой. И не важно что это было: аксельбант другого цвета или пуговицы другой формы и размера. И он знал это, когда прикреплял заколку на воротник, прикрывая ее от чужих глаз. Офицер не верил что с одной лишь безделушкой может связано то, что с ним происходило, но не находил другого ответа. С того самого времени как он не ведая что творит, прикрепил ее к форме - на душе стало спокойнее. До недавнего происшествия. Несдержанность в отношении доктора все еще тяготила его. Но даже это, по ощущениям, словно бы могло жечь душу огнем стыда сильнее, чем то, что он имел сейчас. Возможно, он сам придавал слишком большое значение этому подарку, отчего на душе было легко. Однако, раньше, без чьей либо помощи, у него не получалось добиться такого результата. Даже здесь не все однозначно...Ричард устал от вещей, которые не мог себе разъяснить. Если их станет еще больше - он точно сойдет с ума. Раньше он бы и не раздумывая отмел такую вероятность, но не теперь, когда начал замечать, что не все что он знал является истиной в последней инстанции. Оказалось, очень многое можно трактовать двояко и не у всего есть только один, правильный вариант. Разобраться в чем тут дело, ему еще только предстояло, но парень уже представлял, как многое ему придется осознать и взглянуть на многое под другим углом. Он все еще не оставил попытки понять. Но в этот раз, уже не ради того, чтобы встретиться с Орфом. Похоже адскому псу не нравился путь перемен, который выбрал Ричард. Именно после того как парень твердо решил придерживаться его - монстр затащил его в свой кошмар и заставил горько пожалеть, растерзав его точно так же, как терьер терзает пойманного барсука. Теперь то он понимал, что ни силой ни хитростью двухголовую собаку ему не победить. Должен был быть другой способ. А пока у него не было никаких идей и оставалось только двигаться в этом же направлении, надеясь что рано или поздно он сможет найти способ победить привратника ада. На некоторое время стоило оставить попытки вновь попасть в сумеречный лес. После того как он сорвался на доктора - Ричард твердо укоренился в своем решении. Существовала опасность что Орф, снова недовольный его поведением еще раз нанесет ему визит, но его приходы никогда не носили постоянный характер. Между ними всегда проходило какое-то, иногда весьма продолжительное время. Возможно, такие проделки не проходили бесследно и Орф, как и Цербер должен был накопить силы для следующего броска. Если это так - Ричард должен был поскорее во всем разобраться. Пока он сам и все остальные были в безопасности.
— Я тоже во многом не разбираюсь...
Ричард покосился на девушку. Он глубоко задумался и забыл, что находится в конюшне не один. Пай даже не думал сходить с места, забившись в угол и молодой человек понял, что пока что дружбу завести с ним он не сможет, и отошел от денника, чтобы не пугать лишний раз еще и коня, и остановился напротив Алори, ожидая когда она договорит. Девушка почему-то продолжала смотреть в пол, всеми силами избегая его взгляда. Это было странно, но к ее странностям парень понемногу привыкал, уже не раздражаясь на ровном месте. Скорее, это даже смешило его. Вот и сейчас он не смог сдержаться от беззлобной усмешки. Она не боялась его, Ричард знал это, но временами ее поведение становилось необъяснимым, как сейчас.
— Но...— Алори несмела посмотрела на него, замерив когда взглянула в его глаза, однако, не увидев в них холодного блеска, немного осмелела и договорила— ...Разве военным не запрещено носить на форме что-то кроме знаков отличия? Брат говорил, что это недопустимо для государственного служащего.
Ричард улыбнулся.
" А она умеет рассмешить. Даже когда сама этого не замечает"
— Что ж...— парень развел руками— Значит, я впервые в жизни нарушил устав...Не думал что доживу до этого дня.
Девушка недоверчиво смерила его взглядом. Как-то слишком беззаботно он отнесся к ее замечанию. Это было совсем на него не похоже. Прежний Ричард никогда бы не пошел против правил, являясь именно тем, кто требует придерживаться порядка, везде, где бы не распространялись его полномочия. Конечно, этого и стоило ожидать, ведь с каждой новой встречей, офицер относился к ней все лучше и лучше, а вместе с тем и беседы с ним больше становились похожи на диалог обычных людей. Именно к такой манере общения и стремилась Алори. Однако сейчас получить от него такой ответ было слишком необычно для неподготовленного к этому человека.
— Ты...какой-то странный сегодня...— озвучила свои мысли Алори, опасливо отходя от него на полшага, так словно бы парень мог быть опасен.
Улыбка Ричарда погасла. Выходит, что не одному ему было непривычно. Однако, если девушка, так долго общаюсь с ним, видела со стороны как он ведет себя - значит сдвиги действительно есть. Да еще такие, что она, привыкшая к его строгости, смутилась не ожидая от него подобного. Парень опустил руки и склонил голову.
— Странный...да уж...лучше не скажешь...
— Это не плохо! — воскликнула Алори, осознав, что своим поведением осадила Ричарда, и продолжила уже тише, когда Ричард посмотрел на нее, на этот раз смотря ему прямо в глаза— Это не плохо...просто...у тебя хорошо получается...Прости если обидела...
— Думаешь, у меня получается?— искренне изумился Ричард— Как по мне у меня ничего не выходит...
— Это не так...— помотала головой Алори и улыбнулась, надеясь поддержать его— Ты просто слишком много думаешь. Просто делай так, как сердце подсказывает.
— Сердце...— шепотом повторил Ричард, потупив взгляд.
Пай, пользуясь тем, что внимание на него не обращают, осторожно подкрался к дверце денника и высунул голову наружу, наблюдая за произошедшим снаружи, но стоило Ричарду повернуть голову на топот копыт, как мерина тут же как ветром сдуло, да так быстро что парень коротко хохотнул.
— Полагаю, он боится не только взрывов...Ставить такую лошадь в гарнизон - проблем не оберешься. Неужели восточники до этого не обратили внимание на это? Можно было бы избежать кучу проблем.
— А...Такое часто случается?— спросила девушка.
Ей хотелось узнать немного больше о том, через что прошел Пай. Уолтер не владел большой информации об учениях лошадей, поскольку в этом корпусе все лошади уже были приучены к суровой работе, и потому Алори даже не задумывалась о том, как лошадей, предназначенных для армии обучают, но примерно представляла, какой ужас там может происходить, если лошадь, пусть даже пугливая и неопытная, способна так сильно себя искалечить. Неужели таких как Пай могло быть много? И только ему повезло избежать участи уготованной тем, кто не подходил для военной службы. Ричард не был кавалеристом и Рейвен, хоть и являлся личным верховым конем главы страны, вряд ли он участвовал в каких либо военных операциях. Об этом бы и Харрис знал. И это не могло быть не внесено в личную карточку лошади. Как например у старика солового Фактора, который покинул конюшню уже после того, как девушку приняли на работу. В его карте, к слову, которая была толще чем у остальных, было множество записей о травмах, полученных в боях и беспокоющих его после выхода на пенсию. То же самое указывалось и в карточке Вандала, который бесстрашно воевал на границе с Аэруго. Алори изучила все карты и на это обращала особое внимание. Получалось, что служивых лошадей в конюшне было только двое и Рейвен не входил в их число.
— Достаточно часто, если начальство торопит и трехгодок тут же ставят под седло даже не выяснив нрав лошади— ответил Ричард, со знанием дела— Обычно обучение занимает много времени. Лошадь должна привыкнуть в выстрелам и взрывам. С первого раза это не всегда получается, но раза с третьего-четвертого, лошадь с устойчивой психикой справляется с таким испытанием и тогда хоть под ухом хлопушку взорви - и глазом не моргнет. Рейвену хватило двух раз. Вторая проверка была контрольной. Уже в конце первой он понимал что к чему.
— Рейвен тоже обучался?!— с придыханием от невероятного заявления спросила Алори, широко раскрыв глаза— Ты хотел служить на нем?
Ричард фыркнул, покачав головой и провел рукой по волосам.
— Что? Отдавать его под пули? Ни за что. К тому же он тяжеловат для того чтобы служить в кавалерии. В конце концов его отцу подарили как достояние соседней державы, а не как пушечное мясо. Я просто хотел, чтобы он спокойнее относился к таким вещам. Кто знает, что завтра случиться. Не паниковать под градом снарядов и мыслить здраво - умение которое пригодиться всем, а не только лошадям. Отец был против. Боялся что Рейвен, которого я в то время только только оседлал поведет себя как он— парень кивнул на денник Пая— Но я настоял и взял его на одно из таких учений.
— А как они проходят?— поинтересовалась девушка еще больше проявляя интерес.
— Лошади стоят неподалеку от места стрельбищ и когда начинается пальба - кавалеристы стараются удержать своих лошадей от побега. Для лошади сбежать от опасности - абсолютно нормальная реакция. Но военные преследуют другую цель. А удержать животное от инстинктов очень непросто. Иногда офицеры падают, а конь, сойдя с ума от страха может сильно покалечить седока. Поэтому на такое задание отправляются только крепкие, бывалые солдаты. Рейвен несколько раз старался меня сбросить, но так как до этого я уже падал из седла, то знал, как он двигается и как мне нужно придержать его чтобы не оказаться под копытами. Я думал что будет хуже, но он меня удивил.
Фриз, словно понимая, что речь идет о нем, подошел к дверце и внимательно посмотрел на своего хозяина, развернув к нему уши и внимательно прислушался. Алори посмотрела на красивого жеребца, который качнул головой, от чего его длинная, волнистая грива, поднялась вверх. Девушке живо представилась картина, как этот величественный исполин спокойно и гордо стоит на холме, в то время как отовсюду доносятся выстрелы и грохот.
— Так вот почему он не боится никаких громких звуков...— поняла девушка...— Когда Геральд прибивал к дверце Фелкона лист железа, он даже не шелохнулся, хоть от шума в ушах звенело.
Теперь она припомнила, что и Вандал вел себя так же спокойно, на что Алори прежде не обратила внимание. Оказывается военных лошадей очень легко вычислить и для этого совсем не обязательно смотреть в их медицинские карты. Все оказалось намного проще. Она почесала подставленную под руку голову вороного коня. После слов Ричарда все встало на свои места. Пай, за ее спиной снова осторожно подкрался к дверце и покосившись на Ричарда, который стоял поодаль, приветственно фыркнул Рейвену, раздувая ноздри и привстал на задние ноги, то ли чтобы лучше видеть своего приятеля, то ли просто так. Его копыта опустились обратно на опилки и Рейвен дернул ухом услышав этот звук, заглядывая за спину Алори, отстраняясь от ее ласковой руки и посмотрев в упор на серого в яблоках, в точности повторил его движения: топнул передней ногой, громко зафырчал и поднялся на задние ноги, делая неполную "свечу", намного выше чем поднимался Пай, который сейчас еще не мог совершать такие трюки. Алори, наблюдая за выходками коня, отошла назад, к Ричарду и встала рядом с ним, откуда они уже вместе стали свидетелями того, как и Пай и Рейвен уже почти синхронно поднимались и опускались, задорно фыркая и стуча копытами. Вандал и Принц повернув головы к виновникам шума, которые нарушили тишину полуденного тихого часа, застыли, так же как и люди, став зрителями. Атлет, дремавший в деннике, приоткрыл глаза, но снова задремал, низко опуская голову.Даже скромный Белый неуверенно показал челку в проходе, хоть и не мог ничего как следует разглядеть.
— Похоже Рейвен действительно нашел себе друга...— спустя некоторое время отозвался Ричард— Придержи Пая. Ему пока не стоит так скакать.
— Ой, точно!— спохватилась Алори, забывшись и подбежав в деннику серого в яблоках коня, осторожно поймала ладонями его морду, удерживая от дальнейших "танцев" избегая недоуздка, прикосновение к которому, конечно помогли бы успокоить мерина, но могло и сильно напугать.
Только начав находить с ним общий язык, ей вовсе не хотелось чтобы конь вновь начал бояться. К счастью, Пай, похоже и сам понял что резкие движения у него пока е получаются, или же его шрама начали побаливать и потому он не стал предпринимать попыток ответить на посыл Рейвена, который несколько раз еще топнул копытами, прежде чем не получив ничего в ответ, тоже остановился и с досадой махнул головой, отворачиваясь, обиженный тем что игру так резко прекратили. Продолжая придерживать коня, Алори постаралась на сколько возможно рассмотреть швы на его груди. Доктор очень расстроиться если после стольких трудов они разойдутся. Но лоскуты кожи, подогнанные друг к другу толстыми синими нитями, оставались целыми, топорщась кончиками как усики насекомых. Через неделю Уолтер обещал снять их если все пойдет по плану. Удостоверившись что все в порядке, девушка отпустила коня и тот ласково уперся в ее руку храпом, прикрывая глаза, прося еще раз погладить его по пыльной матовой шерсти.
" Когда нам можно будет почистить, твоя шкура будет блестеть так же как у Рейвена" подумала девушка почесывая его по скуле.
Ричард же не сделал и шага ближе, понимая что Пай тут же скроется с глаз долой. Желание брать Рейвена в леваду отпало. В душе поселилось какое-то странное, гнетущее чувство и повинуясь ему хотелось только одного - поскорее уйти. Он чувствовал себя лишним. Лишним даже в единственном месте, где он мог отдохнуть от тягот военной жизни. Парень сам не понимал, что происходит с ним и почему вдруг не смотря на изначальный хороший настрой, все вдруг пошло наперекосяк. Однако и винить в этом было не кого. Он и только он во всем виноват. Его старания никак не окупались. Что бы он ни сделал - или же ошибался или упирался в тупик, из которого приходилось возвращаться обратно и начинать все по-новому. Даже тот факт, что спасенная им лошадь шарахалась от него как от волка, вопреки любим ожиданиям вызвало у него не безразличие, а тоску. Чего уж говорить о том, что он чувствовал из-за доктора...Наверное и правда стоило послушать свой внутренний голос и отложить поход в конюшню на завтра...Хотя, кто знает...Возможно Харрис все равно поднял бы эту тему а Ричард, не изменив своего решения, поступил бы точно так же...Как избежать проблем когда невозможно предугадать даже то, как поступить в той или иной ситуации?
— Ты не поведешь его в леваду?
Ричард поднял глаза. Алори уже отошла от Пая и теперь уже ласкала вороного жеребца, запустив свои тонкие пальцы в его мохнатую, грубую челку.
— Нет...Мне уже пора возвращаться на службу— наврал он, без видимых на то причин— Выведи его завтра. Или сегодня если есть время.
— Ты уже уходишь?— поинтересовалась девушка.
— Да...
Он развернулся, чтобы уйти но на первом шаге остановился и вздохнул. Потребность в общении была ужасно привязчивой. Если раньше он любыми способами готов был избежать общество девушки то теперь уже не видел ничего зазорного, чтобы позвать ее с собой. Хоть и скрипя зубами, потому как здорово противоречил своему характеру, который не смотря на поведение парня, не поменялся. Наверное, она бы не отказалась, но почему то ему было проще кивать, когда она спрашивала разрешение пойти с ним, чем просить об этом самому. Гордость противилась такому, но следуя своим желаниям, а не привычкам, снова переступив через гордость, не без труда, парень оглянулся через плечо и глухо произнес:
— Если ты закончила...можем пойти вместе...если хочешь...
Он сжал зубы. Как трудно было говорить что-то подобное. Все его естество кричало о том, что он делает что-то не так, но слов обратно взять нельзя и потому, он отвел взгляд, чтобы девушка не видела с каким усилием пришлось произнести это. Обычные слова. Простое предложение. Но даже это давалось ему с трудом. Как только у людей получается общаться так легко и непринужденно? Это ведь чертовски сложно.
Алори, не ожидая от него приглашения и не собираясь покидать конюшню так скоро, теперь абсолютно забыла обо всех своих планах, готовая идти за ним куда угодно. Благо, вся обязательная работа на сегодня была уже сделана и Уолтер обязательно отпустит ее пораньше если она расскажет по какой причине решила уйти. Ее радовала мысль, что парень уже не видит ничего плохого в ее компании и не прогоняет ее от себя, пусть и держится так же строго, делая вид что ему нет никакого дела. Но все же, если бы это было действительно так - он бы не обернулся сейчас, а просто ушел, как и делал бесчисленное количество раз.
— Да, я с удовольствием— отозвалась она.
Ричард выдохнул. Наконец то эта невыносимо долгая пауза закончилась и больше ему не придется говорить несвойственные себе вещи. Все эти проблемы можно было решить так же как в прошлый раз- просто позволить себе болтать все, что придет в голову. Его так и манила эта идея наконец то избавиться от тяжести в груди и ощутить ту легкость от которой даже дышать становилось легче, но он опасался что сам того не осознавая наговорит много лишнего, и решил что сейчас все не настолько критично чтобы рисковать. Во всяком случаи сейчас он справился с одной трудностью, возможно осилит и другие. Когда-то ему и мысль о подобном была дика, теперь с натяжкой, но может говорить такое, о чем и подумать не смел. Остальное дело привычки. Никто и не говорил, что будет легко. Он хотел сказать что-то еще, но в этот самый момент в конюшню заглянул конюх, с которым Ричард не был знаком и обратившись к Ричарду по званию, обратил на себя внимание девушки и парня. Многие работники знали кто такой Ричард и потому офицер не удивился тому что обычный конюх обращается к нему официально. Возможно это был кто-то новенький. Алори, которая тоже не знала этого молодого человека, подумала, что это тот самый новичок - Гюнтер, о котором ей говорил доктор, когда она оставалась ночевать в конюшне. Если это так, значит местные работяги посвятили его кто такой Ричард Мустанг, или же, что вероятнее, специально послали его, дабы самолично не сталкиваться с Цербером. Должно быть, так и было, поскольку молодой человек, ниже Ричарда на голову, в рабочем зеленом комбинезоне, обратился к офицеру очень свободно, без тени страха, однако и это длилась не долго. Первое впечатление всегда обманчиво.
— Лейтенант Мустанг?
Он подошел к Ричарду из-за спины и остался стоять позади, ориентируясь только на темно-синюю штабскую форму.
— Ну?
Ричард оглянулся на него через плечо и как и ожидала Алори, от одного лишь взгляда, конюх растерял всю свою уверенность и словно пришибленный залепетал дрожащими губами, чего Ричард терпеть не мог, и только первые невнятные звуки донеслись до его ушей как взгляд его стал еще страшнее.
— Там...С...сержант А-аверс, просил зайти к нему...Документы...Отчет...
— Изволил подготовить раньше срока?— рыкнул Ричард так, словно перед ним и стоял Аверс— Что ж, страх распрощаться с погонами многих отрезвляет. Свободен.
Очнувшись, парнишка поспешил ретироваться, громко топая резиновыми сапогами, он быстрым шагом удалился прочь ни разу не оглянувшись. Ричард выдохнул через нос, чтобы успокоиться. Похоже, на работу действительно придется заглянуть...А значит его вранье переставало быть таковым. Что ж, хотя бы за это можно не волноваться. Врать он не любил, даже когда это было что-то незначительное как в случаи с Алори. Какая ей в конце концов разница домой он идет или на службу?
— Можешь не ждать меня— обратился он к девушке, уже нормальным тоном, отпустив свою ярость— Мне нужно заглянуть в канцелярию перед уходом.
— Ничего. Я подожду— кивнула девушка— Можешь не спешить. Встретимся у ворот.
— Как знаешь...— пожал плечами парень и вышел за ворота, оставляя ее одну.
Алори привалилась спиной к дверце денника, рядом с которым стояла, переводя дыхание, все еще не избавившись от отголосков радости в своем сердце.
" Ему действительно понравился подарок...Да еще настолько что он его носит не смотря на то, что не имеет права...Боже..."
Девушка спрятала лицо в ладони, не веря тому, как простой сон смог подсказать ей правильное решение и помочь сделать еще один шаг навстречу Ричарду, который и сам похоже, хоть немного, но начал отвечать ей. Пусть даже он держался так же невозмутимо, но что-то в нем точно изменилось. Она чувствовала это, хоть и не могла объяснить. Как тут можно не позволить себе радоваться? Пусть это и мелочь но Алори относилась к ней очень серьезно, надеясь что подарок, врученный от всего сердца неприменно западет офицеру в душу. И не ошиблась. Он даже не разозлился на нее за то, что она пришла к нему на работу. За это девушка переживала в первую очередь. Но теперь все переживания остались позади. Даже думать о том, что в будущем может произойти что-то плохое не хотелось. Она и так слишком часто об этом думала, боялась мечтать и боли, которая точно придет. Но в этот момент и дикая, горькая боль ее бы не удержала от восторга и радости. Казалось что после подобного вряд ли что-то способно изменить ее мнение. И такой жест от него как предложение пойти домой вместе только подтвердило ее радужные мысли. Да, он предлагал это не в первый раз, но после всего того как она увидела заколку на его воротнике, после его вопросов о ней - это было сравни водовороту из чувств, накрывших ее с головой. От смелости с которой девушка совершила необдуманный, по мнению Леоны, поступок, уже давно отпустил, но Алори было достаточно и того, что этой храбрости хватило ровно на столько, чтобы не повернуть назад. Ради такого стоило пойти на риск. Отдышавшись, немного придя в себя, девушка поспешила в кабинет доктора, чтобы оставить там свой халат и забрать сумку с учебниками, ведь на работу она пришла с учебы, решив не заглядывать домой. Николаса там не было. Утром она нашла его за сбором вещмешка. Оказалось что корпус на несколько дней выходит на отдаленные учения в пригород Аместриса где будет разбит временный лагерь. Сообщили об этом за день до того как группа кинологов должна была выехать на место и потому брат прибывал в скверном настроении из-за такой беготни. Он терпеть не мог спешки и предпочитал готовиться к таким мероприятиям заранее, но корпус просто не оставлял ему выбора. Единственное что немного успокаивало парня - взвод забросят в нужную точку на грузовиках, и только самую меньшую часть пути военным, наперевес с багажом и собаками придется пройти пешком по пересеченной местности. Ник не хотел оставлять Алори одну и даже предложил ей на время, если они не против, пригласить подруг пожить у них пока его не будет дома. Не смотря на то, что девушка была младше своих братьев всего на год, Ник не переставал относиться к ней как к маленькой чем иногда заставлял сестру закатывать глаза и объяснять что к чему. На ее памяти старший брат всегда вел себя так и после очередной сцены в роде " как же ты останешься тут совсем одна?" девушка забыла тот неприятный разговор между ними, состоявшийся накануне, когда кинолог вылетел из дома, ничего не объяснив. Алори конечно тоже такой скорый отъезд Ника удивил, но она не боялась побыть одной какое-то время. Вряд ли за это время могло что-то произойти. Против службы Ник пойти не мог. Если остальных солдат могли подменить, то он и Шемрок - звезды Централа, должны были ехать без отговорок.
" Вот она - цена успеха..." ворчал Ник, собирая вещи.
Так что теперь, зная что брат, еще пока она была в академии покинул город, ей некуда было спешить и можно было не бояться что Николас ненароком увидит ее вместе с Ричардом. Больше промашек в своей конспирации девушка не совершала. Зайдя в кабинет доктора, Алори не сразу увидела доктора, который стоял у стеклянного шкафа, держа в руках какой то флакон из темного стекла и читая информацию на его бумажной этикетке.
— Доктор, можно я пойду сегодня пораньше?— спросила она наставника, снимая халат и вешая его на вешалку у двери и склоняясь здесь же, чтобы переодеть и обувь.
— Конечно, милая— отозвался доктор, даже не заинтересовавшись причиной— Как там наш травмированный? Удалось подманить его?
— Он в полном порядке— подхватив сумку ответила девушка— Он начал играть с Рейвеном! Рейвен вставал в "свечу" а Пай тоже пытался это сделать...но я его придержала чтобы он не переусердствовал!— заверила она врача когда тот взволнованно оглянулся— Со швами все хорошо, я проверила.
— Отъелся, отдохнул и силы появились— улыбнулся старичок, ставя на место флакон и закрывая стеклянную дверцу— Как снимем швы попробуем вывести его в леваду...— Уолтер поковылял к своему столу и усевшись в кресло, попросил Алори присоединиться к нему.
— Доктор, меня Ричард ждет...— виновато призналась она, с нетерпением посматривая на дверь. Ей не хотелось заставлять его ждать.
Но Уолтер настоял, заверив, что много времени он у нее не отнимет и Алори нехотя, но чтобы не расстраивать наставника, приняла его приглашение и присела на краешек стула напротив него. Харрис поправил очки и улыбнулся ей, сплетя пальцы перед собой.
— Пай переведен в наш корпус, милая. Пока на правах армии, но уж тут то мы найдем что с ним поделать.
Алори открыла рот от удивления, не сразу осознав о какой замечательной новости говорит старик, а он лишь рассмеялся.
— Вы шутите...— не поверила она.
— Да какие там шутки— Уолтер откинулся на спинку кресла— Ричард сегодня принес приказ о переводе. Так что теперь Пайка останется у нас. Подлечим его как следует и будет думать куда его пристроить в хорошие руки. К тому времени как он полностью оправиться - я найду что предпринять. В нашем то округе среди конных я, слава богу, не последний человек. Можно сказать, судьба благосклонна к яблочному бедолаге. Я рассчитываю на твою помощь, дорогая моя Алори. Чем контактнее станет этот дичок - тем лучше мы сможем условия ему найти.
Девушка кивнула. Это на самом деле была прекрасная новость. И невероятная. Она и не подозревала как быстро все может решиться. В этом корпусе Харрис уж точно не даст Пая в обиду и конь сможет спокойно дожидаться своей участи, которая никак не будет связана с забойной площадкой и револьвером. Этот самый револьвер, как только в нем отпала необходимость, Уолтер снова запрятал в самый глубь самого последнего ящика своего стола, в деревянную, резную коробку где так же валялась помятая бумажная коробка с патронами, и пожелал больше никогда к ней не прикасаться, скрыв ее под ворохом ненужных бумаг, которые точно никогда не понадобятся. Его каждый раз бросало в дрожь от мыли что бы было, если бы его ученица увидела оружие в его руке, нацеленное в голову еле живого коня. Он и сейчас подумал об этом, мигом перекрыв для себя поток таких мыслей. Все наконец-то начало налаживаться. Пусть так и будет. Ему отраднее было видеть свою любимую ученицу такой - веселой и беззаботной. И уж никогда больше он не желал бы видеть ее слезы. После того дня Уолтер, не так давно наконец-то переставший зависеть от таблеток, вернулся к ним, стараясь уравновесить свое давление, которое так и не приходило в норму. На даже такую цену за спасение лошади он считал приемлемой и если мог - отдал бы больше, думая не о себе. В Алори Харрис видел себя. Пусть годы забрали и его здоровье и молодость, врач оставался в душе молодым и как и в давние года на первое место ставил спасение жизни лошадей и только потом все остальное. Иного для себя ветеринар не представлял и знал что и Алори на его месте поступила бы так же.
— Конечно! — ответила она— Я с радостью вам помогу.
Уолтер добродушно хмыкнул и посмотрев перед собой, вздохнул. Седые брови поползли вниз а сухие руки начали как-то нервно подрагивать, словно он замерз, но при этом легкая улыбка не сходила с его задумчивого лица, как будто врач сдерживал в себе какую то фразу, не решаясь ее озвучить. Девушка насторожилась. Не часто посреди разговора доктор становился таким. Он очень любил вести беседы, а такую новость просто не мог не обсудить. Скорее всего у него в запасе было еще очень много подробностей или предложений, которыми он мог бы поделиться с ней, но Харрис молчал, нервно бегая глазами, за стеклами очков, в которых отражались потолочные лампы.
— Доктор...С вами все хорошо?— тихо, обеспокоенно спросила девушка, решив, что у наставника что-то болит— Вам плохо?
— Да...плохо мне...— вздохнул врач, уняв дрожь в руках и устало опуская их на стол перед собой— Сердце болит...
— Я сейчас принесу вам воды!— Алори уже хотела вскочить с места, когда Уолтер, не отреагировав на нее, продолжил:
— Сердце у меня болит за вас с Ричардом...
Девушка застыла в позе, в которой ее застали слова доктора и выдохнув опустилась на свое место. Врач напугал ее ни на шутку.
— Ах...вы об этом....— почти неслышно произнесла она, опуская голову— Доктор, вам не нужно беспокоиться из-за этого. Мне очень жаль что вам приходиться из-за меня проходить через такое. Простите меня...
— Ты ни в чем не виновата, милая— ответил врач— Но не могу я просто так сидеть и ждать что все решиться само собой. Ты ведь так мучаешься. Поверь мне, я пытался этому дураку хоть как-то намекнуть, но он словно бы...
— ...Уперся в стену и ничего не видит...— закончила за него Алори, еще ниже опуская голову и с грустью добавила— Вам не нужно мне этого объяснять...
Алори не понимала, почему вдруг Харрис решил заговорить с ней о Ричарде и ее к нему отношении. Ей не хотелось сейчас думать о грустном. Это все равно ничего бы не изменило. Девушка радовалась и тому, что парень перестал считать ее врагом и срывать на ней свою злобу. Он стал общительнее и мягче. Конечно, до того чтобы он понял ее чувства было еще очень далеко, этого даже могло никогда не произойти. Она отдавала себе отчет в том, насколько все может не отвечать ее фантазиям. С болью, но понимала и принимала это. В конце концов она была не настолько глупой, чтобы обманывать себя саму. Да, все могло кончиться плохо. Очень плохо. Но даже если впереди ждал кошмар, а именно жизнь, в которой Ричарда не будет рядом, разве это не повод для того, чтобы сейчас, только сейчас быть счастливой? Это ведь ничтожно мало, но она и не просила большего. Ей просто не хотелось думать о плохом. Неужели в этом есть такая необходимость именно сейчас напомнить ей о том, что она никогда не забывала и не могла забыть? Девушка сдержала слезы. Нельзя себя жалеть. Она сама пошла на это и лишь она виновата в том что сейчас происходит. Ни Харрис и уж тем более Ричард не были виноваты. Уже ничего нельзя было сделать. Офицер стал частью ее сердца и это сердце разобьется, когда придет время прощаться с Централом и возвращаться домой. Это было неотвратимо и никто не смог бы ничего поменять.
— Он сам не понимает еще что делает, но именно из-за тебя Пай сейчас жив.
Алори задержала дыхание, переваривая сказанную врачом, казалось бы, абсолютно несвязную с беседой, фразу и медленно подняла голову, чтобы посмотреть в глаза Харрису. Быть может, он просто ошибся от волнения? Но нет. Глаза наставника смотрели серьезно, в полном понимании произнесенного. В его взгляде читалось удовлетворение, как будто он уже очень долго хотел сказать именно это. Уолтер нарушил свое слово. И не чувствовал что совершил ошибку, придав тем самым Ричарда. Наоборот, таким образом он мог помочь парню, сдвинуть все с мертвой точки пока не стало слишком поздно. С каждым днем Харрис терял уверенность в том что Ричард в состоянии что-то осознать. И только благие побуждения заставили его открыть секрет. Прямо сейчас, в это самое мгновение у него был шанс перевернуть разговор с ног на голову, соврать, пойти на попятную, он старик и не подумал бы это делать, всегда доводя дело до конца и теперь уже не видел преград.
— Но доктор...— Алори помотала головой— Я ничего не сделала, вы же знаете... Я тут совершенно не при чем...
Харрис поджал губы и поводил усами. Сердце в груди, как уставший автомобильный мотор, отозвалось тупой болью, словно чья-то сильная рука сжимала его в кулак, но такое не могло стать помехой и не обращая внимание на спазм, всего лишь бесшумно застонав про себя, припоминая в каком ящике стола лежат таблетки, Уолтер ответил на ее вопрос:
— Ты даже не представляешь насколько обманчива эта ситуация. О, милая, покорнейше прошу прощения за то что врал тебе. Ричард попросил меня молчать и до сегодняшнего дня я поддерживал его решение держать тебя вне ведении, но нет мочи больше смотреть на то, что происходит у меня на глазах. Я уже не так молод чтобы сносить все без последствий— покаялся он— Прошу, прими мои извинения.
— О чем вы?...— продолжала изумляться девушка, не представляя что такого мог сделать наставник за что пришлось бы так сильно извиняться.
— Не я оплачиваю содержание Пая у нас. Не я его определил сюда.
— Не вы? Но доктор, вы же сказали...
— Я знаю, что я сказал и прошу за это прощения. Это все Ричард. Он был рядом со мной когда ты плакала над Паем. И он не смог выдержать вида твоих слез. Он взялся за это только ради тебя. Но никогда бы не признался. И мне запретил говорить тебе правду. Но больше молчать я не могу. Пусть делает со мной что угодно, но ты имеешь право знать. И я хочу чтобы ты понимала, что не могли бы ему так больно сделать твои страдания, если бы он не мог чувствовать. Он может, но не умеет правильно слушать свое сердце. Как ты и сама сказала, перед ним, как будто стена, которая не позволяет ему понять.
Последнее что сказал ветеринар Алори уже не слышала. Ее глаза широко раскрылись, а разум отрицал любое отношение к этому Ричарда. Ведь именно Ричард не давал ей пройти и держал ее, не отвечая на просьбы и мольбы. Она вырывалась изо всех сил, но парень ее отчаянных попыток освободиться даже не замечал. Как у нее получилось вырваться - она уже не помнила, сам ли он отпустил ее или же ей все же удалось ценой неимоверных усилий выбраться самой. И после этого он мог сделать что-то подобное?! Ему не было дело до судьбы Пая, во всяком случаи сначала. Доктор точно что-то путал. Если Ричард и был способен на сострадание - только не из-за нее. Медленно, прибывая в шоке, приоткрыв рот, девушка помотала головой не соглашаясь с Харрисом. Если это была шутка - то очень жестокая. И как доктор мог решить что молодой человек совершил бы такое сумасшествие? Он, во всем видевший рациональность, придерживающийся правил, безразличный ко всему, что не имеет к нему прямого отношения. От нервов и непонимания, волнение, которое девушка сдерживала, пересилило спокойствие и ее голос задрожал, так, словно бы она могла расплакаться.
— Н..нет...Этого не может быть, доктор. Это невозможно...
Харрис положил руку на сердце заглянул ей в глаза, заговорив тихо и спокойно, видя что девушка уже на грани:
— Могилой своих сыновей клянусь что говорю правду. Я не хочу больше обманывать тебя. Все было именно так.
— Но... — в уголке глаз Алори появились слезы и она всхлипнула— Но он ведь не давал мне уйти...Он не хотел чтобы я остановила это...
—Потому что ты и не могла остановить, милая. Я попросил его не пускать тебя пока все не закончиться и он даже с этим справиться не смог...отпустил тебя. А потом побежал за тобой. Не может он...никак не может видеть твои слезы. И очень стыдиться этого. Настолько что на меня сегодня сорвался когда я только упомянул причину по которой Пай сейчас стоит и радуется тому, что смог почуять запах корицы— продолжал развеивать ее скепсис доктор— Не хочет он чтобы кто-то это знал. Он ведь офицер армии и считает что так он проявляет свою слабость. А слабым он быть не привык, понимаешь? Это все гордость. Ужасное чувство когда оборачивается вот таким вот образом не во благо, а во вред. Я так считаю. И рассказал тебе все это чтобы ты сама смогла сделать выводы....фух, как на душе то легче стало— выдохнул доктор и замолчал, оставляя за Алори право на собственное видение ситуации.
Девушка подтянула к себе ноги, обнимая себя одной рукой за плечо другой, опуская глаза в пол. Всего чего угодно она ожидала услышать от него, но не этого. Выходит, что Ричард только делает вид что остался по прежнему неколебимым, всего лишь став с ней разговорчивее, а на самом деле он чувствовал, не так сильно как она, но если Уолтер прав, такой поступок просто противоречил его характеру. Именно поэтому Алори не могла и подумать что благодетелем для Пая выступает офицер. Ведь все это стоило немалых средств. И он пошел на это лишь из-за того что увидел как она плачет? Неужели его, такого холодного и невосприимчивого к чужим чувствам могли тронуть слезы? Но если это так то...
— Он неравнодушен к тебе, только сам не понимает этого...— помог ей осознать истину Уолтер— Для человека, который никогда не любил и призерал любые проявления любви - это нормально. Из меня психолог никакой, но зная его могу сказать, что он и сам в толк не возьмет что с ним происходит...А иначе не вышел бы из себя от одной безобидной фразы, ты же сама знаешь что сдержанным Ричард быть умеет. Проявление эмоций - совсем не то, что ему свойственно. Однако когда они рвутся наружу - удержать их трудно. Это ты и на себе испытала.
— Но...это ведь не значит что он чувствует ко мне тоже самое что и я к нему?...— Алори посмотрела на доктора...— Разве он сможет...Как он...
— А вот этого я не знаю милая— развел руками Харрис— Знаю только, что ты тронула его душу так сильно, что всеми силами сопротивляясь своему сердцу - он не смог оставаться тем, кем был прежде. Прежний он, поверь старику, и глазом не моргнул бы если бы беднягу пристрелили у него на глазах. Это армия и он знает ее законы. Подчиняется им. Теперь он не так категоричен и видит намного больше чем раньше. Но он противится этому, вот в чем беда...Та самая стена. И я не знаю что с ней делать. Тут все зависит только от тебя. Помоги ему понять, что чувствовать - не значит быть слабым, а любить - не значит потерять гордость. Без тебя он это никогда не поймет. Дурак. Что с него взять? А теперь иди. Он же ждет тебя, верно? Только умойся сначала. Бог знает что с ним произойдет если он еще раз твои слезы увидит.
Алори не сразу отозвалась на предложение врача, а потом как во сне, толком не видя перед собой ничего, сделала все, как он советовал. От холодной воды, жар от кожи отхлынул и она вернула дыханию нормальный ритм, не представляя как говорить с Ричардом теперь, когда она узнала правду. Однако, она должна была идти и стараться не подавать виду что она знает намного больше чем он ей говорит. Ведь, если парень действительно скрывает свои чувства от того что боится выглядеть другим и потерять себя, это совсем другое. Она думала что у него не может возникнуть чувств к такой как она и уже смирилась с этим, но если все это правда...
" Но как же я могу дать ему понять?" думала она попрощавшись с доктором и направляясь к воротам корпуса " Что я могу сделать...разве мне под силу такое?"
Увидев издалека стоящего у ворот офицера, девушка сделала глубокий вдох, стараясь спрятать внутри все, что происходило у нее на душе. А сделать это было очень не просто. С одной стороны она была несказанно рада словам доктора, которые дарили нечем незаменимую уверенность и душевный подъем, но с другой стороны, она не знала что ей делать. Она ведь все равно не могла признаться ему в своих чувствах. Не потому что считала что девушка не может сделать это первой, нет. Она даже не думала о таких мелочах, хотя у Лео наверняка были бы мысли по этому поводу. Если Ричард не осознал свои чувства - признаться ему все равно что самолично перечеркнуть своей рукой все, что она так долго испытывала. Если Ричард сам не понимал, что чувствует и не мог самому себе признаться в этом - как он сможет принять ее чувства даже если не может в своих разобраться? Нельзя так просто бросаться с места в карьер. Нужно все хорошенько обдумать, посовещаться с Леоной. Ведь теперь от ее поступком многое будет зависеть. И если она потеряв голову от чувств разрушит все...как она будет жить дальше...Ричард значил для нее слишком много. Он был смыслом ее жизни, жизни которой уже не суждено было вернуться к истоку, времени когда она думала только об учебе, даже не подозревая что поезда в Централ может таль сильно изменить ее жизнь. Счастье к которому Алори стремилась было так близко, но девушка была не в состоянии даже дотронуться до него, только наблюдать за ним, с тоской и надеждой. Ей бы хотелось чтобы Ричард знал о ее чувствах, чтобы однажды она смогла поведать ему о них не боясь быть отвергнутой, непонятой, осмеянной. Но пока что это были только мечты, а те перспективы о которых рассказал доктор - все равно оставались лишь облачным введениями. Она верила доктору, но даже он не мог знать наверняка. Для того чтобы быть уверенным в таком нужно была не просто хорошо знать офицера, чтобы он доверял без остатка. А настолько близко Ричард никого не подпускал к себе. Алори давно заметила это, но и не старалась спросить, как раз из-за того чтобы военный не разозлился на нее. Уолтер открыв тайну лейтенант хотел помочь девушке, но в итоге Алори только больше запуталась и от трепета поселившегося внутри не могла соображать здраво. А теперь еще им предстояла дорога домой и девушка не знала о чем поговорить с ним, и как взять себя в руки. Молчать всю дорогу точно не получиться а никакой темы для беседы в таком состоянии она найти просто не могла, удивленная уже тому что может просто твердо стоять на ногах от испытанного потрясения.
— Что-то ты долго— сказал парень когда она подошла ближе— Доктор не хотел отпускать?
У него подмышкой была зажата потрепанного вида папка в потрескавшимся кожаном переплете, которую похоже использовали без смены не один год подряд. От его голоса у девушки мурашки по коже пробежали и она опустила глаза, сдержанно извинившись за опоздание. Ей было неловко смотреть на него. Казалось что по одному лицу парень может прочитать все, о чем она знает. Хотя конечно это было не так. Доктор не просил ее об этом, но Алори ни за что бы не рассказала парню, кто нашептал ей о Пае. Стоило на время забыть об этом, но сделать это не представлялось возможным в то время, как в голове всплывали слова наставника.
" Ты ему небезразлична..."
" Успокойся, успокойся!" твердила она про себя.
— Эй, ты меня слышишь?— Ричард слегка повысил голос и девушка мелком взглянув на него, отвернула голову в сторону сказав спокойно, но так непохоже на себя что сама не поверила, что это ее голос. Он прозвучал слишком глухо и с какой-то странной интонацией, словно она осипла:
— Все в порядке, просто собирала учебники...
Военный с недоверием посмотрел на нее, но не стал ничего переспрашивать и жестом приказал привратнику отпереть засов на воротах. Со скрипом тяжелые ворота поддались под напором кавалериста, толкнувшего их и отойдя в сторону, он пропустил девушку и парня, снова захлопывая их за ними. По представлению Алори, так-как она давно не смотрела на часы, сейчас было около четырех дня. Солнце стояло высоко, но облака раскинувшиеся по всему небу, мешали солнечным лучам достигнуть земли, отчего погода стояла умеренно прохладная: не было жарко но и замерзнуть даже при большом желании не получилось бы. По зеленым полям с подстриженной травой гулял ветерок. Скошенная трава лежала здесь же, подсыхая на солнце и должна была пойти на корм лошадям, но поле было такое огромное, что пока рабочие скосили только малую часть, оставляя остальное на следующие дни. Спешить было некуда: амбары корпуса и так ломились от заготовленных впрок кормов. Зеленная свежая трава так же попадала на "стол" непарнокопытным, но присутствовала в их рационе лишь один день в неделю в качестве сочного корма. В остальное время траву заменяла морковь и корнеплоды. Конюшня расположилась в самом удобном для содержания лошадей месте: большая часть фуража заготавливалась внепосредственой близости от потребителей. Завозу подвергались только отруби, овес и другие сыпучие корма. Даже корнеплоды, по словам Харриса выращивали на полях дальше от корпуса, чуть в стороне от рощи, через которую Ричард и Алори выезжали кататься на лошадях. Молодые люди пошли по пустынной дороге. Ни вдалеке ни поблизости - ни души. Чем дальше они удалялись от корпуса, тем страшнее становилось Алори. В его стенах она чувствовала себя защищенной в то время как наедине с Ричардом ей было неловко. Снова неловко как и раньше, до того как они начали нормально общаться. Хоть и причина на этот раз заключалась в другом, сути это не меняло. Даже находится с ним рядом после того что она узнала было как то...странно. Во истину выражение " меньше знаешь - крепче спишь" лучше всего подходило для ситуации в которой она оказалась. Конечно, она не могла поставить в упрек доктору Харрису его слова. Она правда хотела знать обо всем, что касается Ричарда, но не могла в толк взять, как все это может помочь ей? Возможно сейчас, находись она вне ведении, они бы уже разговаривали о чем-то, как и делали обычно, однако корпус уже скрылся из виду, а молчание так никто и не нарушил. Обычно именно Алори завязывала разговор, может Ричард и ждал что она сделает это и сейчас, но девушка боялась и рот открыть, не вызвав подозрение в том, что что-то не так. Парень уже мог догадываться. Ведь именно у доктора она так долго задержалась в кабинете. Харрис говорил что Ричард всеми силами старался сберечь эту тайну. Чем не причина чтобы подозревать доктора? Хотя, скорее всего, Ричард верил ему. От этого на душе становилось еще мрачнее. Получается из-за нее и врач не оправдал доверия. С какой стороны не поглядишь - все хуже некуда. И все же, так долго молчать было просто неприлично. Она бы сама чувствовала себя в дурацком положении не соизволь собеседник заговорить и потому, собравшись с храбростью спросила:
— Скажи, если не секрет, за что ты отчитал того парня в Штабе? Он ведь ничего плохого не сделал. Просто рядом стоял.
Ричард едва не остановился, услышав ее вопрос. Все это время он шел думая о своем, пользуясь тем что девушка молчит пытался разобраться в себе и только его мысли достигли проблемы связанной с конфликтом разума и сердце, как Алори соизволила заговорить, да еще такое сморозить, что парень не сразу собрался с ответом. Он уже забыл о Корвине и их встрече в коридоре второго этажа, и даже о том, что и Алори оказалась там забыл. А теперь же, девушка решила поговорить об этом.
— Тебе то что?— спросил он.
— Но ты отправил его с глаз долой едва я сказала что пришла поздравить тебя— не сдавалась девушка.
— Именно. Эта информация не для его ушей. Ты сильно рисковала придя в Штаб. Больше так не делай. И уж тем более не дари ничего на глазах у посторонних— недовольно буркнул парень, вспоминая как готов был сквозь землю провалиться от стыда.
— Так говоришь, словно это какая-то тайна...— Алори притихла, но потом тихо вдохнула, поняв что-то и повернулась к парню— Или ты...
— Да. Я не праздную день рождения— бросил офицер и резко замолчал.
Этого еще не хватало. Теперь у него спонтанно выходило говорить о вещах, о которых он предпочитал молчать. А ведь это было самое начало разговора и они даже не успели углубиться в дебри диалога. Он так задумался, что напрочь забыл об осторожности. Из-за того, что общение с Алори давалось ему легко, многие границы, которые он ставил себе исчезли, позволяя избегать долгих пауз, которые офицер брал на раздумья и подбор нужных фраз. Теперь эти фразы давали ему сами собой да еще с таким успехом что он на одном дыхании вновь выложил то, о чем можно было и нужно было молчать. В конце концов, кому есть дело до чужих праздников и до того, как и кто его справляет? Он ведь не человека убил в конце концов. Почему все реагируют на это так словно это преступление? И хотя Алори еще ничего не сказала, он уже был готов пресечь ее дальнейшие изречения по этому поводу. Если уж сказал, придется идти до последнего. Хоть он и не собирался поднимать эту тему. А ее, как человека чей подарок он принял, могло многое интересовать. И вдруг его негодование куда-то делось. Как только он вспомнил о заколке приколотой к его воротнику. А ведь точно. Ее подарок он принял. Единственный, от которого не отказался за последние три года, хотя даже достойного применения найти не мог, и все равно носил с собой, прямо сейчас. Такая маленькая деталь но именно она указывала на то, что только ей одной он может рассказать все, не боясь услышать в ответ порицание. Даже волноваться о том, что она кому -то скажет было глупо. Зато, в обмен на это, на душе снова станет спокойно. Разве это плохо? Ведь никакой опасности не было. Как она может чем-то ему угрожать. Парень усмехнулся, наконец-то хоть что-то поняв. Это ведь так просто и как он раньше не догадался.
" И чего я боюсь?...Орф, приятель, такими темпами скоро тебе придется гоняться за своим хвостом. Погоди, Шарик. Скоро я изменюсь настолько что ты поджав хвост вернешься в свою конуру и оставишь меня в покое"
— И наверняка этому есть причина?— спросила девушка и погрустнела, тихо пробормотав— Причина которую мне знать не следует, я полагаю...
— А ты так хочешь знать?
Алори удивленно взглянула на него, Парень тоже смотрел на нее и в его взгляде словно появилась какая-то туманная дымка от которой его прекрасные, карие глаза стали тоскливыми, словно он уже вернулся в прошлое и ждал момента чтобы что-то рассказать. Она уже готова была перейти на другую тему, правда какую - не решила, и теперь он попросту застал ее врасплох, сразу согласившись поддерживать беседу, даже если она зашла малость не туда. От такого нельзя было отказываться тем более сейчас, когда девушка цеплялась за любую возможность отвлечься от запертых в ней знаний, но при этом быть с ним рядом. Пока он будет говорить, а она молчать - ничего испортить не получиться. А у нее появиться очередная возможность узнать его получше. Она кивнула, как завороженная смотря на него: невероятного, прекрасного, любимого. Она готова была слушать его вечно. Если бы это только могло помочь приблизиться к нему еще на шаг. Ричард кивнул и отвел взгляд. Он собирался рассказать о том, что не знал никто. Это были его собственные мысли и наблюдения и он никогда и ни с кем не делился, держал их глубоко в себе, приняв за незыблемую истину и неопровержимое доказательство человеческого лицемерия. Глубоко в сознании оставались тихие отголоски подсознания, из которого он и собирался вытянуть свои воспоминания, вопреки логике, все еще не одобряющей его поступки. Но сейчас он просто хотел избавиться от этих мыслей, излить их и не думать чем кончиться такая неосторожность. В конце концов он продолжал меняться, а если разговор по душам не перемена в его отношении к окружающим - что же это тогда?
— Люди, в большинстве своем лицемеры, знаешь ли. Я убедился в этом три...нет, уже четыре года назад, когда на мой день рождения как обычно собрались мало знакомые мне люди, которые наигранно улыбались и сквозь эти лживые улыбками на меня лились неискренние поздравления и пожелания. Когда ты ребенок - этого не замечаешь, а когда мозги начинают отличать где правда а где ложь - и отношение к таким мероприятием меняется. Все, кто бы ни приходил, навещали нас только по одной причине: мой отец- фюрер, а наша семья - самая значимая в стране. Веский повод завести с такой самые что ни наесть дружеские отношения. Я не видел искренности ни от одного из них. И в какой то момент они стали мне противны. Настолько что прервать этот цирк морального уродства я мог только одним способом.
— Никогда больше не праздновать...— тихо произнесла девушка, представляя ощущения Ричарда в те непростые годы.
Но он не услышал ее, уйдя в свои воспоминания и снова видя перед собой фальшивые гримасы радости и веселья, хоровод лицемеров, окруживших его сплошным кольцом, как инструмент для достижения цели. Как игрушку. Как...что-то безжизненное, лишенное чувств. Поддельный смех, доносившийся до него больше походил на собачий лай, а устремленные на него со всех сторон глаза - ничем не уступали взглядам хищников, делящих между собой добычу. В то время Ричард действительно был добычей а не монстром. Утратив веру в человечество, он потерял вместе с этим и свою человечность тоже. Он уже не помнил после какого происшествия к нему пришел Цербер, но вернувшись в прошлое, подумал о том, что сам мог призвать его, когда адский пес учуял что от человека в его душе мало что осталось и прибежал насладиться легкой добычей, которая сама была не прочь быть съеденной заново. Прежде Ричард не думал об этом. Забыл. Как и все остальное оставил в прошлом. А быть может именно здесь и скрывался ответ над тем как остановить свое саморазрушение. И как назло именно сейчас он уже не мог думать ни о чем другом, вспоминая как сильно его изменил тот день...четыре года назад. Он и не заметил что они уже вошли в город и брели про улице, углубляя в Центру города, где было шумно и людно, но в его ушах все эти звуки доносились как то приглушенно. Он видел куда идет и поворачивал, словно по наитию, ни разу не столкнувшись ни с одним прохожим, завязнув в воспоминаниях, как в болотной жиже. Он рассказал ей о том как решительно покончил со всеми лицемерными сборищами, настоятельно попросив родных забыть, что девятое апреля является особенным днем и о том, как жил после этого.
Алори стало жаль его. У всего есть свои причины, а последствие это то, что остается после. Ей не дано было понять Ричарда. Ведь семья в которой выросла она была самой обычной, да еще далекой от городской жизни. Но просто представив себе какого это, не иметь возможности вырваться из этого ужаса и каждый год переживать одно и тоже...тогда и самый любимый и долгожданный праздник не будет таковым. Если все это действительно было так - у него не было выбора и сделал он именно то, что мог. Харрис упоминал когда то, что Ричард - человек одинокий, самостоятельно принявший такое решение, но если оно и было принято им, то не на пустом месте и не из-за счастливого прошлого. Он просто не мог верить людям, опасался что со временем ничего не изменилось, держал всех подальше от себя не веря в искренность и разучившись верить сам. Вот что творилось с ним. Вот от чего он так рьяно старался избегать ее. Должно быть какое-то время, и она сама для него была ничем не лучше тех людей с которыми ему не посчастливилось встретиться. Но а теперь общаясь с ней, узнавая лучше, в его душу закралось сомнение. Именно так Алори видела ситуацию и была уверена что не ошиблась.
Они уже почти дошли до перекрестка, на котором всегда расставались и боясь что разговор закончиться, девушка спросила:
— Но ведь твоя семья не может тебя обманывать. Они искренны с тобой, но ты и им запрещаешь поздравлять тебя? Почему?
— Почему?...— повторил ее вопрос парень— Потому что я думаю, что они не поймут меня. Тем более после стольких лет. Для меня этот праздник уже не может стать прежним...хотя...— он вспомнил ощущение от подарка Алори и того пусть недолгого но искреннего счастья и чувства значимости в глазах другого человека— Может...я еще не так низко пал.
Парень остановился на перекрестке, но девушка уверенно шагнула в сторону дома отчего поймала на себе его не одобряющий взгляд. Ричард помнил о предостережении Алори не подходить близко к дому, потому как ее брату это может не понравиться.
— Ник уехал из города на пару дней— ответила она на его молчаливый вопрос— Ничего страшного если подойди ближе.
Он не стал спорить и вместе ни прошли вдоль нескольких домов, останавливаясь у того самого, к которому Ричард подходил всего один раз, после того, как спас девушку из Брошенного переулка.
" Господи...как же давно это было..." подумал он.
Тогда, в темноте, он не рассмотрел домик, но теперь мог видеть его во всей красе: небольшой, потерявшийся на фоне высоких каменных исполинов, окружающих его со всех сторон, с небольшим газоном перед крыльцом, к которой вела песчаная дорожка и обнесенный забором со всех четырех сторон, словно защищаясь от неприветливого окружения.
Спасибо, что проводил...— сказала она ему, останавливаясь рядом с ним, пока парень рассматривал дом— Пока ты не ушел, можно еще кое что спросить?
— Думаю, мне уже почти нечего скрывать...туманно ответил он, даже не взглянув на нее.
— Ты сказал, что не принимал подарки, но мой ты принял почему?
Алори насторожилась. Ей было важно услышать его ответ. Ведь от него так многое зависело. Знает ли он причину этому? Если ли она вообще? Или же, как и говорил доктор, он не понимает того, что делает и оттого не может разобраться в том, что ему нужно на самом деле. Ричард молча поднес руку в воротнику, дотронувшись двумя пальцами до участка плотной, грубой ткани, под которой, скрытая от любопытных глаз, была приколота заколка. Он и сам очень хотел найти ответ на этот вопрос, но так и не понял что побудило его прикрепить ее в форме и скрыть ото всех как вещь, о существовании которой мог знать только он сам, и никто больше, как о сокровище, хозяин которого низа что не позволит взглянуть на него. А те кто увидят случайно и не поймет, что это не просто вещь.
— Не знаю...— ответил он...— Правда не знаю...Но мне хотелось бы это выяснить. Спасибо что выслушала...Теперь я кажется понимаю, почему я такой невыносимый...
Все это время, пока парень собирался с ответом, Алори искала в кармашке своей сумки ключи от дома и теперь, стискивая их в ладони и чувствуя как нагревается от ее тепла холодный метал, старалась сдержаться от самого дурного поступка в своей жизни. Поступка о котором пожалеет уже секунду спустя. Но все это так долго копилось в ней, так долго было под запретом, что уже никакие силы не могли помочь ей и дальше делать вид что все в порядке, когда это было совсем не так. Она перестала соображать, отмахнулась от всех предосторожностей а здравый смысл утратил над ней контроль. Его место заняла любовь. Она заполнила девушку без остатка, взорвавшись внутри словно воздушный шарик. Сердце бешено забилось в груди а кровь стала такой горячей что казалось сжигала кожу, растекаясь по ней огненной магмой. Она закрыла глаза, забывая обо всем на свете. Парень стоящий рядом и не представлял, что его ждет когда почувствовал легкое прикосновение к его плечу и перевел взгляд на девушку не поворачивая головы. Сначала он решил что это жест участия но мгновение спустя, когда девушка приподнялась на мысочки стараясь приблизиться к нему, понял - это вовсе не то о чем он подумал, а спустя секунду ее губы прикоснулись к его правой щеке. Теплые и мягкие. Парень замер, широко раскрыв глаза, чувствуя как по телу разносится небывалый прежде ураган, заставивший все внутри перевернуться, при том что он так и не мог сдвинуться с места и единственное что выдавало его состояние - это полный изумления взгляд, устремленный на девушку, которая уже стояла перед ним с румянцем на щеках. Гортань парня свело судорогой. Он мог дышать, но и звука и его рта бы не донеслось. Место поцелуя горело огнем, который быстро распространялся по его телу, как лесной пожар. Он горел, горел заживо, но при этом не чувствовал боли и не мог сопротивляться параличу. С тихим шелестом бумаг, папка упала на землю, ударилась от нее корешком и шлепнулась на бок.
— Вовсе ты не невыносимый...— ласково сказала она, с улыбкой смотря на него, у которого в глазах появился настоящий ужас, но девушку это ничуть не смутило даже на оборот, сейчас он казался ей особенно милым— Спасибо тебе за Пая. Я никогда не забуду то что ты сделал для него. До встречи.
И она быстрым шагом направилась к дому, оставляя беспомощного паря, непонимающего что происходит, стоять одного посреди улицы, боясь обернуться назад, открыла дверь забежала в дом, захлопнула ее за собой и прислонившись к ней спиной соскользнула на пол закрывая лицо руками, осознавая весь ужас своего поступка. Как она решилась на такое?! Что он теперь подумает о ней?! Боже! Как теперь смотреть ему в глаза?! Все это заняло пару секунд но даже за такое короткое время она умудрилась наделать столько глупостей что готова была рвать на себе волосы. Она тяжело дышала словно пробежала несколько километров, ее трясло от напряжения и истерики, которая пришла на смену эйфории, которую она испытала поцеловав его.
— Что я натворила? Что я натворила? Дура....Какая же я дура...— шептала девушка, сидя на полу в пустой темной прихожей.
Примечания:
Всех с наступившим! Начнем же этот год с прекрасного) с первого поцелуя) и приведем вам немного статистики:
За 2020 год (слава Ишваре, он закончился) было опубликовано 15 глав и 368 стр текста, за 19 год 17 глав и 334 стр. текста.
Желаем вам всего самого наилучшего) Мы пережили 20 год, переживем и Орфа) А еще вот вам новый артик))) Этот момент должен был быть нарисован))) https://vk.com/fmam_mag?w=wall-72112263_55989
Автор, соавтор и редакторы.
*Сердолик или Карнеол представляет собой один из видов Агата и имеет яркую окраску теплых тонов – от оранжево-красной до буро-каштановой. На русском языке его название созвучно со словом сердце, не случайно он символизирует любовь и жизнь. Магические свойства, которыми обладает камень Сердолик (Карнеол), делают его одним из сильнейших любовных талисманов. Эта частица Земли заряжает своего обладателя позитивной энергией, оберегая семейные узы, любовные чувства и восстанавливая жизненные силы. Сердолик способен создать преграду для любой негативной энергии извне, не допустив порчи или сглаза.
**Мыт — разновидность инфекционных заболеваний у лошадей, которое проявляется в виде лихорадки, появления гнойничков на верхней части глотки и лимфатических узлах.