Life Time 3

Ева сидела на диване в гостиной в тщетных попытках найти в параграфе учебника нужную информацию. Всё время попадалась или совершенно сторонняя информация, или же поверхностная, которая никак не устроит строгого преподавателя. Перед ней, на полу, на столе, на спинке дивана, лежали раскрытые книги и конспекты, некоторые даже с прошлых годов обучения. Они окружали со всех сторон, словно маленькие, тихие зверюшки, следя за каждым движением девушки. Она, кажется, помнила, что предмет поиска когда-то уже упоминался, но не могла точно припомнить временной промежуток, из-за чего домашняя работа несколько растянулась. Обычно же Ева справлялась с ней очень быстро, во многом потому, что добрую половину заданного успевала сделать ещё в академии. Конспект нужно было сдавать уже в среду, а значит на всё про всё у девушки оставался всего один день. Прервавшись, Мустанг подняла голову, чтобы посмотреть на настенные часы, висящие над широкой деревянной каминной полкой, рядом с семейными фотографиями в резных рамках. Если не повезёт — можно будет сходить в библиотеку академии и найти всё что нужно там. Однако, ей совсем не хотелось выходить из дома и, отхлебнув немного чая из кружки, стоящей на кофейном столике, девушка вновь принялась перелистывать страницы тетради. Чернила, въевшиеся в бумагу, из-за давности, немного расползались по строчкам, но всё ещё оставались читаемыми. Спасало дело и то, что почерк Евы, красивый, витиеватый, с наклоном вправо, мог быть прочитан абсолютно любым человеком. Даже скорость диктовки не влияла на качества письма и потому, Фиона часто заимствовала конспекты подруги, когда не успевала дописать всю лекцию, что случалось довольно часто. Мама ещё не вернулась домой, и девушка находилась в полном одиночестве, стараясь сосредоточиться на прочтении своих же материалов, в то время как её мысли были совершенно не об этом. Она думала о Николасе. Даже в печальном и удрученном состоянии он был прекрасен, а то, что именно к ней он обращался, чтобы разобраться в отношениях её непутёвого братца и своей сестры — и вовсе заставляло Еву трепетать от счастья. У неё, похоже, получалось поднимать ему настроение. Когда они прощались, парень выглядел уже намного бодрее. За всю дорогу до дома Мустангов они успели многое обсудить, но Ева так и не решилась высказать ему вслух свои предположения касательно нежных чувств, которые могли вспыхнуть между молодыми людьми. Конечно, глядя на Ричарда, сложно было поверить, что этот сноб бесчувственный способен на какие-то проявления эмоций в сторону сестры Николаса, но в то же время, в том, что офицер на протяжении долгого времени общается с ней, совершенно не просвещая свою семью — не могло ничего не значить. Риза полностью разделяла её мнение, однако, обе понятия не имели что делать. Ричард последнее время вёл себя, мягко говоря, странно. И до этого придерживаясь обособленного образа жизни — он совсем ушёл в себя. Легче всего было бы списать всё на плохое настроение — обычное состояние Ричарда, но Ева приметила его странности задолго до того, как наступил день рождения парня — день, когда он становится просто невыносим, и ждала, что и в этот раз, когда отец вернётся домой, в этом году всё-таки вырвавшись с работы, братец вновь испортит всем настроение. Папа всегда расстраивался, когда это происходило, хоть и старался не подавать вида и не упрашивал Ричарда составить им компанию за праздничным столом. В прошлом году Ева и Риза были одни, но уж теперь-то, Рич обязан был присоединиться. Девушка ждала любой вздорной выходки, но Ричард смог удивить не только её. Он, вернувшись с работы в срок, не задерживаясь допоздна, даже не фыркнул с презрением, когда мама позвала его к столу. Ева внимательно следила за ним украдкой, стараясь делать так, чтобы он этого не заметил, но Ричард и внимания на неё не обращал, сидел в стороне от семьи, на большем расстоянии от них, молча опустив голову, смотря на еду в своей тарелке, к которой, к слову, даже не притронулся. На все вопросы отца, о работе, и о нём самом, брат отвечал короткими, пустыми фразами, по типу «хорошо» и «нормально», а потом и вовсе, ни с того ни с сего, вышел из-за стола, попросив у всех прощения, объяснив это усталостью, не съев ни крошки, так же молча ушёл в свою комнату, сжимая правую руку в кулак, очевидно что-то держа в ней. Ева даже немного откинулась на спинку стула, в надежде разглядеть, что это, но парень уже вышел с кухни. «Что же там могло быть?..» — думала Ева, перелистывая страницы тетради и водя пальцем по строкам. У неё даже появилось желание, пока Ричарда нет дома, пробраться в его комнату и постараться найти то, что он прятал, но сразу же от него отказалась. Зная парня — эта затея могла выйти боком. В его комнате всегда царил идеальный порядок и даже сдвинь Ева ненароком какую либо вещицу на его столе, и он обязательно бы заметил это. Ей уже хватало тех ссор которые вспыхивали между ними время от времени. А эта, о, эта могла и вовсе перейти все границы. Ричард терпеть не мог когда кто-то нарушал его личное пространство. Сама девушка могла по пальцам одной руки пересчитать все случаи, когда ей приходилось заходить к нему, и все они, пожалуй, произошли много лет назад, во всяком случае, когда был последний — она никак не могла вспомнить. Так что любопытство узнать о нём больше было пресечено здравым разумом, которому Ева, вздохнув, подчинилась. Кто знает, возможно у неё ещё будет возможность узнать его секрет. Ведь как известно, всё тайное всегда становится явным. У неё ещё было о чём подумать, пока она была занята поиском информации. Отложив одну тетрадь, девушка взялась за следующую и чтобы хоть немного размяться, спустилась с дивана на пол, удобно расположившись на ковре, подогнув под себя ноги. Пусть времени было ещё много, но в их прошлый разговор Ева узнала, что и у самого Николаса день рождения уже не за горами, а именно второго мая. Думать об этом, должно быть ещё рановато, однако Ева хотела подарить ему такой подарок, который бы точно ему понравиться, но совершенно не представляла, что это может быть. Нужно будет попросить у Фионы совет. Может быть, вместе у них получится что-то придумать. Может быть, как и в случае с Ричардом, подходящую книгу. Но, конечно, не с издёвкой, а действительно хорошую. Подумав об этом, Ева подняла глаза на каминную полку. Именно там стояла в одиночестве эта самая многострадальная, никому не нужная книга. Туда её поставила Риза, так как, само собой, Ричард больше никогда бы её и в руки не взял, не то, чтобы читать. Девушка хмыкнула и, мотнув головой, вернулась к своим занятиям. «Вот ведь… а ведь она ему действительно могла помочь… О, а вот это то, что надо!» Мысли о брате тут же вылетели из головы, когда Ева нашла то, что искала и, заложив нужную страницу пальцем, запрыгнула обратно на диван, притянув к себе ручку и тетрадь, начиная записывать, радуясь тому, что не придётся идти в библиотеку, когда услышала хлопок входной двери. Девушка задержала ручку на первом, недописанном слове и подняла глаза. Кто бы это мог быть? Ричард? Нет, рановато для него. Но и для мамы не совсем типичное время. Ева ещё раз взглянула на часы, придя к мнению, что если уж выбирать — то это Риза. — Мама? — позвала она громко. — Мама, это ты? Но через секунду, поняв, кому принадлежат такие громкие шаги, девушка закатила глаза, мгновенно помрачнев. «Ну воооот…сейчас точно начнется…» — мысленно простонала она, спуская ноги на пол, готовая встретить брата мгновенным отпором, уже набрав в легкие побольше воздуха. Он точно не сможет сдержаться с его-то характером. Ева не ждала, что братец вернётся так рано, и потому в гостиной царил настоящий беспорядок. Кто же знал, что ей придётся так долго искать нужные записи. Она бы предпочла не сталкиваться с ним сейчас. С работы Ричард возвращался далеко не всегда в хорошем настроении. Вчера он не выглядел энергичным, но с его то изменчивым настроем — добра не жди. — Если хочешь знать, то я… — первой начала нападки она, гордо вздернув нос, как только Ричард появился в проходе, но не смогла закончить. Офицер, медленно, словно привидение, проплыл мимо, едва перебирая ногами, даже не сняв ни китель, ни сапоги, поплёлся дальше, к лестнице. Ева застыла с раскрытым ртом. Он даже не посмотрел в её сторону! Девушка как рыба открывала и закрывала рот, стараясь вымолвить хоть что-то, но звуки никак не могли сложиться в осмысленные слова и только, когда тяжелые сапоги мерно, медленно затопали на лестнице, Ева, придя в себя, отбросив в сторону и ручку и тетрадь, потеряв найденную с таким трудом запись, вскочила на ноги. Тетрадь взлетела в воздух, зашелестев страницами и раскрывшись, как бабочка взмахнула ими, с тихим шорохом легла на ковер, чудом не угодив в камин, где, конечно не сгорела бы, так как он был потушен, но уж точно могла испачкаться в золе. — Эй! А ну стой! — крикнула она, выскакивая в коридор. — Куда поперся в грязной обуви по ковру?! Тебя что совсем не волнует труд других?! Но Ричард даже не остановился. Ева нахмурилась, готовая придумать словцо покрепче, но заметила папку с бумагами у него подмышкой. Документы в ней топорщили в разные стороны, как перья у взъерошенного воробья. Как он мог допустить подобное, всегда относясь к документам с педантичной аккуратностью? Девушка нахмурилась и ещё раз громко позвала его по имени. Так громко, что даже люстра над головой тихо звякнула, но и это не возымело никакого эффекта. Офицер молча поднялся на второй этаж, так, словно сестры и вовсе не было дома. Ева застыла на первой ступени лестницы, положив руку на лакированные перила, но так и не смогла сдвинуться с места, отойдя от оцепенения только когда дверь в комнату брата тихо, едва слышно, захлопнулась и в замочной скважине щелкнул ключ. **** — Бывайте, ребята! Заеду за вами через пару дней! Водитель грузовика, отставной мужчина лет сорока, в расстегнутой рубашке, поверх которой был накинут видавший виды, китель, с громкий виды китель, с громким ударом захлопнул памятую дверь кабины и завёл мотор. Машина качнулась назад, потом вперед и, не спеша, тяжело покатила назад, по едва заметной в траве дороги, оставив кинологов одних отряхиваться от дорожной пыли и ещё невесть чего, после пяти с лишним часов тряске в открытом кузове с деревянным настилом с кое-где прогнившей древесиной. В кузове даже лавочек не было и молодые люди сидели как есть, на досках, придерживаясь руками за борта кузова, чтобы не вывалиться при очередной яме на дороге. Собаки сидели тут же, свесив от волнения розовые языки с которых капала слюна так, что к концу автомобильного путешествия между передних лап каждой появилась пропитанная влагой темная отметина на деревянном полу. Примерно к середине пути, когда машина выехала далеко за пределы последнего населенного пункта — деревеньки Вираду в пригороде Нью-Оптайма, крупного центра, но направлялись кинологи вовсе не туда. Когда деревенские, разбросанные тут и там среди бескрайних полей, домики остались позади, ещё около часа автомобиль катил по пустынной местности, покрытой зелёной травой, словно коврами. Николас сидел, прислонившись спиной к кабине грузовика, мерно покачиваясь от его толчков, согнув ноги в коленях, держа одну руку на лежащем под оком вещмешке, а другую на спине Шемрока, придерживая собаку на всякий случай, крепко вцепившись пальцами за шлейку-седло, надетую на белую овчарку. Косматый пёс мирно спал, положив голову на лапы, даже не шевеля, стоило грузовику подпрыгнуть на очередной кочке, лишь иногда облизывался во сне, недовольно ворча. Как и хозяин, Шемрок не любил долгие переезды. Однако, деваться им было некуда. Элрик смотрел вперёд, на уплывающие вдали холмы, оставшиеся позади и уползающую дорогу, уходящую из-под колёс. Тогда она была ещё приметная, проселочная, прибитая дождем и непогодой, с подсыхающими потрескавшимися от грязи. Пыль поднималась столбом, мешая насладиться видами и молодой человек перевёл взгляд по правую руку, в ту сторону, где лежал, уткнувшись носом в соседний вещмешок, Шемрок. Там совсем недалеко, в низине лежало, словно гладкая тарелка, голубое озеро, почти круглое, вытянутое, искрящееся на солнце, словно хрусталь. Блики на воде притягивали взгляд, а жара, царившая сегодня, навевала мысли о том, чтобы избавиться от неё, окунувшись в холодную воду. Ещё минута — и озеро скрылось из виду, оставляя досадный осадок на душе. Парень упёр рукой выступивший на лбу пот и поёрзал, устраиваясь поудобнее. Тело начинало затекать без движения и он уже потерял счёт времени. Куда же их везут? Прежде ему уже приходилось бывать на тренировочных полигонах, однако путь до них занимал не больше часа и о подобном мероприятии сообщалось заранее, за неделю, а иногда и за две. Что за спешка? Или же им что-то недоговаривают? Отчасти, так и было. Кинологи не имели представление о конечном пункте своего назначения, строя догадки относительно маршрута. Первые пару часов кинологи в количестве пяти человек, не считая самого Ника, живо переговаривались, смеялись, рассказывали забавные истории, даже в карты играть пробовали, но налетевший ветер едва не унес пол колоды, и Николас сам, не участвуя в игре, поймал на лету пиковую даму, возвращая держателю колоды, после чего карточный турнир был завершен и постепенно, один за другим, молодые люди, следуя примеру собак, погружались в дрему, убаюканные качкой и шумом старого мотора, чтобы скоротать долгие часы. Путь казался бесконечным. Один Николас никак не мог заснуть, несмотря на то, что его голова уже почти не держалась в вертикальном положении. На душе у него было неспокойно. Когда он говорил Алори, что уедет на несколько дней, даже не предполагал, что его увезут так далеко от неё. Он не должен был оставлять её одну так надолго и даже отца не успел предупредить о том, что какое-то время девушке придётся остаться одной. Кто знает, что может случиться за это время. Парень переживал за сестру ещё больше в свете недавних событий и, наверное, и вовсе сошёл бы с ума, если бы не слова Евы, которые он прокручивал в памяти каждый раз когда был на пределе от тревоги, которая зудела под кожей словно его кусали муравьи. Впрочем, в таких прогнивших трухлявых досках вполне могли завестись термиты. Чтобы отвлечься, молодой человек осмотрелся вокруг, и кряхтя, приподнявшись, повернулся лицом вперед, выпрямляясь, оставаясь стоять на коленях, положил локти на железную, выкрашенную в красный кабину грузовика, прищурившись от бьющего в лицо ветра, свистящего в ушах и развивая длинные, собранные в косичку, волосы, посмотрел на то, что открывалось впереди. На горизонте чернела темно-зеленая полоса леса, закрывающая собой пространство полукольцом, словно паучьи лапы. Высокое небо словно расступилось перед них, безоблачное лазурное и ясное, освещенное высоко стоящим солнцем, от которого негде было спрятаться. Чтобы подтвердить свои подозрения, парень три раза ударил кулаком по крыше грузовика, привлекая внимание коренастого водителя и когда тот, не отпуская руля обернулся к заднему стеклу, Ник жестом указал вперед на что получил утвердительный кивок головой и в ответ таким же жестом просьбу сесть обратно. Дорога стала и вовсе невыносимой, кабину кидало то влево то вправо и обитатели кузова все как один проснулись уже от первого толчка, спросонья не понимая, где они и что происходит. Шемрок вскочил было на лапы, но Николас рванул его назад за шлею, чтобы тот ненароком не вывалился наружу. Остальные кинологи так же подстраховали своих четвероногих напарников, оглядываясь по сторонам, не понимая где находятся теперь. Как командир отряда, Николасу было положено сидеть на пассажирском сидении с водителем, но он предпочел остаться вместе со всеми. Пусть и неудобно, зато в компании. До конечной точки они добирались ещё не меньше получаса. Забираясь на холм машина так неистово гудела и тряслась, что кинологи не знали, как удержаться самим и удержать собак, чтобы не скатиться вниз. Казалось вот-вот и от напряги, мотор попросту выскочит наружу, но бывалый водитель, который в начале пути представился молодым людям просто Клаусом, не по фамилии, знал своё дело и когда все думали, что здесь дорога и оборвется — каким то немыслимым способом заставлял машину выровняться и ковылять дальше, как хромую лошадь. — Слава Ишваре! — воскликнул Джим, выпрыгнув из кузова вторым после Николаса, на пару со своим черным Грачом и возвел руки к нему. — Слава богам! Я думал мы никогда не доедем! За его спиной висел тяжелый вещмешок, а на руку был намотан поводок к концу которого за шлейку был пристегнут пёс. Уперев руки в бока, парень сделал пару шагов, осматриваясь. Чёрная, молодая овчарка, часто дыша, крутилась на месте, стараясь увидеть, услышать и учуять всё сразу, пару раз дернув ишварита за руку, но тот притянул её к себе, усадив у ноги. Вторым выпрыгнул Крис Волкер, кинолог, который тоже участвовал в параде. Своей собаке, серой Тагире, он помог спуститься, придержав её за поводок. Всё-таки среди четвероногих в этой компании она была самой пожилой и едва приземлилась на лапы села, переводя дух. Николас не понимал, зачем было корпусу отправлять на учения собаку, которая в следующем году точно выйдет на пенсию? Не логичнее было бы взять с собой кого-то помоложе, чтобы испытать потенциал нового поколения? Например Брука, пса-подростка, который был всего лишь на пару месяцев младше Грача. Элрик не сомневался, если бы ему дали шанс, этот сообразительный щенок мог бы всех удивить. Однако, кто он такой, чтобы перечить начальству. Оставалось надеяться, что Ульрих знал, что делает. Хотя, зная его Ник подумал, что тот просто тыкал ручкой в список и записывал всех на кого выпал жребий. Интересный подход, но в корне неправильный. Крис тяжело вздохнув прогнулся в спине назад, упираясь руками в поясницу. Его мешок упал тут же, у лап Тагиры и собака, обнюхав его, подняла умные глаза на кинолога, тяжело дыша. Следующий на землю спрыгнул новенький среди отряда, подтверждая догадки Ника о методе отбора — второгодник Брамс Донован, молодой человек двадцати лет с иностранным происхождением. О нем Элрик мало что знал, но изучая состав группировки выяснил, что предки Брамса выходцы из Аэруго, с какой-то глухой деревни, название которой Ник не запомнил. Это был невысокий человек, плотного телосложения с короткими, почти бесцветными волосами и такими же глазами светло-голубого цвета, больше напоминающие цвет матового молодого льда. «Почти альбинос…» — подумал Николас, когда как-то увидел его впервые на территории корпуса. В целом, ничего плохого о нём Николас не мог сказать, так как никогда тесно не общался с ним. Кинологи редко переманивали в свои круги общения кого-то с других годов службы, оставаясь в своих, но на учениях волей-неволей приходилось налаживать контакт со всеми, особенно Нику, как командиру и отвечающему за весь отряд. Во всяком первое впечатление о себе Брамс произвёл хорошее. Когда дело доходило до знакомства с новыми для него сослуживцами, парень всегда в первую очередь обращал внимание на то, как кинолог относится к своей собаке и то, как эта самая собака ведет себя по отношению к хозяину и другим людям и собакам. Донован проходил службу вместе с миниатюрным Шалфеем, чепрачной овчаркой, затемнённого подпала, совсем черным, если не считать рыжие носочки на лапах. Очень интересный окрас, такой Николас видел впервые и если раньше Шемрок был единственным выделяющимся в корпусе, то теперь Шалф мог с легкостью с ним соперничать. Этот пес с живыми, черными как уголь глазами, попал под распределение так же как и остальные собаки, переезжавшие из корпуса в корпус и в Централ прибыл на пару с ещё одной чёрной собакой, которая ещё не выпрыгнула из кузова. Брамс всю дорогу тихо разговаривал с псом, поглаживая его по голове. Ник, не мог разобрать, что именно он шептал собаке, но скорее всего что-то ободряющее ведь для них обоих это были первые учения на полигоне, да ещё так далеко от корпуса. В пути Шалфей вел себя спокойнее всех остальных, хоть на вид, скорее всего был одного возраста с Грачом, который первый час доводил всех своим лаем настолько, что и сдержанный Шемрок не выдержав шума, так рявкнул на него, что щенок осел на задние лапы и прижав уши закрыл пасть, чем вызвал громкий смех кинологов. Шалфей же держался молчаливо и когда машина только тронулась, сидя рядом с Донованом, положив голову ему на колено и пролежал так всю дорогу, но задремал только на пару часов, успокоенный голосом своего человека. Такой подход не мог скрыться от Ника, который сразу понял, что проблем с Брамсом у них не будет. Должно быть, на ментальном уровне, подсознательно, Элрик проникся к нему ещё по одной причине, которую никто больше понять и не мог. И он, и Брамс отличались от остальных своей внешностью, которая слишком бросалась в глаза. Николас и вспомнить не мог сколько глупых вопросов ему задавали недалекие люди за его жизнь. «А ты нормально видишь?» «А это болезнь?» «Дай посмотрю, что там у тебя!» «Как-как ты сказал это называется? Гетеро чего?» Или еще хуже — идиотские шутки: «А ты что, не решил какой цвет глаз хочешь?» Конечно, всё это доставало его в детстве настолько, что оказавшись в новом окружении, он старался не смотреть никому в глаза, чтобы не выслушивать что-то подобное. Он ведь не выбирал, каким родиться и не считал это уродством. Наоборот, с самого детства родители говорили ему лишь о том, что он особенный и поводов для стыда тут нет. Ребенком Николас с самого начала считал именно так, принимая свою особенность как данность, даже какое-то время, гордился ею, однако, трудно придерживаться того же мнения, когда все рассматривают тебя, словно зверюшку в клетке, ещё бы пальцами перед носом щёлкать начали… Но со временем и к этому Николас привык, не обращая внимание на не шибко умных людей, которые на кого угодно готовы пальцем показать, вспоминая поговорку, которая очень скоро стала его любимой. «Если каждый раз услышав лай собаки ты будешь останавливаться — то путь окажется бесконечным» Знать наверняка Элрик, конечно, не мог, но представлял себе, что пришлось пережить Брамсу в детстве. Навряд ли к нему относились по-другому. Всё-таки, где бы ты не находился — люди везде одинаковые. Свою особенность он находил красивой, достойной внимания и точно так же думал и о Брамсе. Но даже его мысли были продиктованы тем, что он сам был в касте непохожих, от того мог хорошо понять его. Скорее всего им не удастся поговорить об этом и Николас никогда не стал бы приставать к нему с подобными вопросами. Для подобных бесед они были слишком чужие друг для друга, но всё же, просто встретить человека с такими же проблемами, но при этом не придающего значения свой внешности — было здорово. Невольно прекращаешь считать себя белой вороной. Предпоследним на траву спрыгнул Корф, практически синхронно с изящной, ловкой Плеядой, сестрой белого Шемрока, по похожая на него лишь янтарными глазами, ведь ее шерсть была чёрной, как смола и даже на фоне такого же черного Шалфея ее шкура заметно отличалась на тон глубже. Вагнер был единственным, кто не собирался разминаться, хоть и просидел все пять часов практически без движения, согнувшись в три погибели сидя у самого конца кузова, где трясло сильнее всего. Как ему только удалось заснуть при такой тряске. — На последней горке, клянусь, я думал нам конец! — это выскочил последним Вебер с Зодиаком, отряхиваясь от пыли. — Помяните моё слово, если бы сейчас шел дождь, эта колымага завязла бы ещё на склоне вон того холма, — он указал рукой в ту сторону, откуда они приехали. — Да о чем ты? — фыркнул Джим — Я удивлён, что это ржавое ведро каким-то чудом прикатило сюда. Как только мотор не заглох. — Всё потому что у корпуса техники получше для нас нет… — отозвался Крис, вступая в общую беседу. — Вы видели на каких экипажах разъезжают штабские? А нас возят как какой-то скот. — Ну… — Джим наигранно схватил его за воротник и понюхал, сморщившись. — Пахнешь ты не лучше. — Да иди ты… — отмахнулся от него Волкер. Вебер засмеялся. С Крисом Джим был знаком лучше, чем все остальные, потому и позволял себе такие шуточки. За дорогу он успел поболтать со всеми. Даже с молчаливым Брамсом, который даже решил присоединиться к игре в карты, которая так и не состоялась. — Чудом будет если он за нами вернется… — покачал головой Корф. — Помните, как нам пришлось возвращаться в корпус пешком с учений по колено в глине. — Я тогда Шемрока два дня отмывал… — выдохнул Николас. — Но всё не так плохо. Если это и произойдёт, обратно вернёмся на поезде, а это куда быстрее и удобнее. — Какой еще поезд?! — нахмурился Джим. — Никки, душка, ты гляжу совсем перегрелся… — Шшшшш… — Брамс привлек внимание болтающих, приложил палец к губам, прося помолчать и когда воцарилась тишина, все услышали где-то вдалеке стук колес локомотива и приглушенный паровозный гудок. — Ты это откуда знал? — спросил Вебер. — Нам никто не давал карты местности. Ульрих, дворняга плешивая, сказал, что мы получим её только в лагере. — Чтобы оснастить лагерь в него нужно доставить крупногабаритный груз, — объяснил Николас. — На нас просто сэкономили, только и всего. — Ты хотя бы знаешь направление? — Джим покопался в кармане, доставая собачье печенье для Грача, который уже успокоился и протянул его собаке. — Последнее что бы мне хотелось — это тут заблудиться. Кинологи повернулись лицом к пологу леса, перед которым оставила их машина. Это был густой, смешанный лес, в котором деревья стояли не плотно друг к другу, но поднимались вверх так высоко, что их крона заслоняла собою землю от солнечного света. Это было странно. Обычно все тренировки служебных собак проводились на полигонах — открытых участках местности, или же по пересеченной местности с оврагами и канавами, дабы усложнить собакам работу, но лес… Даже Николас повидавший на службе многое понятия не имел, что же тут может происходить. Ветер шумел в листве и траве под ногами парней. Судя по молчанию, остальные думали о том же, о чём и Николас и только Брамс непонимающе переводил взгляд с одного сослуживца на другого, поскольку не понимал, чем все так удручены и почему до сих пор стоят на месте. — Может… ошибка? — предположил наконец Джим, ослабив поводок, чтобы Грач смог задрать лапу у первого же дерева на окраине леса. — Ульрих, тот ещё болван. Наверняка с координатами напортачил. А водителю-то всё равно куда везти, лишь бы точку на карте поставили. — Джим, план учений корпусов утверждается прежде всего Главным штабом, — напомнил ему Корф, но ишварит презрительно сплюнул, не дослушав его. — Тем более. Там дураков ещё больше. — Как бы там ни было, стоять тут — не дело… — покачал головой Крис. — Да нас никто не найдёт в этой глуши, если это правда ошибка, — не сдавался Джим, сверкнув красными глазам. — Ответь мне, сколько раз у нас учения в лесу проходили? Говорю вам, тут что-то не чисто. Уже хотя бы потому что собаки принесут полные шкуры клещей. — Ты слишком драматизируешь… — фыркнул Вебер. — У нас есть задание и его нужно выполнить. Все четверо начали спорить собравшись вокруг, на повышенных голосах выясняя, кто прав, активно жестикулируя руками. От такого эмоционального действа, чёрный Грач снова начал брехать, а Зодиак ворчливо заскулил, недовольный происходящим. Брамс, всё это время слушая кинологов, в перепалку не вступал и когда стало ясно что просто так склока не закончится подошёл к смотрящему на беспорядок Николасу и отдав честь, спросил: — Капитан, ждём вашего решения. Николас пришёл в себя, вспоминая, что именно он главный среди всей группы и кивнул. Определенно, этот человек нравился ему все больше и больше. Склонность к спорам — не самая хорошая черта характера. Холодный разум и отрешённость Донована могла сыграть им на руку. Он даже услышал вместе с Элриком грохот поезда, в то время как другие и не подозревали что где-то в лесу проходит железная дорога. И самое главное, несмотря на то, что Николас был младше его, Брамс и не подумал ставить под сомнение его авторитет. Элрик щёлкнул пальцами и Шемрок рявкнул во все горло так, что спорщики подпрыгнули от неожиданности, забывая, о чём говорили. — Не время для разборок, — серьёзно бросил Ник, не одобрительно посмотрев на свою группу. — Как дети малые. Согласно плану нам нужно двигаться на запад до лагеря в который прибудут ещё три отряда кинологов с востока, юга и запада. На основании наших испытаний определится лучший корпус. Централ никогда не проигрывал и я намерен удержать звание лучшего корпуса за нами. Так что прекратите лаяться и выполняйте приказы. Джим, Вебер, Крис и Корф, который спорил не очень-то и активно, опустили головы, понимая как глупо выглядят и забубнили что-то вроде «А мы что? Мы ничего», почесывая затылки от досады и подбирая свои мешки, взваливая их на спины, готовясь двинуться в путь. Ник выдохнул. Ему больше нравилось вести с ними дружеские беседы, но ближайшее время он — их командир и если придётся, должен напоминать им, кто здесь главный. Раньше ему не приходилось конвоировать такой большой отряд да, еще по неизвестному маршруту и потому преданность лидеру значила очень много. Не хватало ещё, чтобы по дороге они по своей же глупости провалились в овраг или ещё куда. Особенно Николас переживал из-за Джима. Вот уж кто точно будет поступать так, как хочет. Он и Ульриха умудрялся обвести вокруг пальца, что уж говорить о нём, его лучшем друге, и судя по хитрому взгляду ишварита — Ник полностью угадал его мысли. Чем быстрее они дойдут до лагеря, тем лучше, там уже следить за всеми будет намного проще. Смена привычной обстановки всегда толкает на получение новых ощущений и здесь, далеко от города, где не было ничего, что напоминало о корпусе, неудивительно, что пришлось возвращать их с небес на землю. — Как скажешь, босс, — пожал плечами Джим, заканчивая наводить смуту и все пятеро выстроились перед ним в шеренгу, ожидая дальнейших распоряжений. Николас достал из кармана компас, похожий своей формой на карманные часы, но сам он никогда не питал страсти к подобным вещам, и определив по ним направление, повёл отряд к лесу. Едва они шагнули под тень деревьев, как все облегченно вздохнули. Тут было не так жарко. Влажный воздух тянул мхом и прелой прошлогодней листвой. Исполинские корни порой так выступали из земли, что приходилось их перепрыгивать. Группа пробиралась сквозь лес, проделывая собственную тропу. Без лишнего напоминания, Шемрок брел рядом с Ником, на провисающем поводке, новом. Старый, перегрызенный острыми зубами, уже не мог использоваться более. Белый пёс словно и не замечал, что оказался в совершенно незнакомом месте, не останавливался, чтобы осмотреться и только лишь водил носом, позволив себе задержаться ненадолго перед одним кустом папоротника, чтобы как все остальные кобели в отряде, задрать на него лапу. Джим, следующий первым за Ником, хотел было спустить Грача с поводка, но Элрик запретил ему делать это. Ещё не идеально подчиняющийся воле кинолога пёс — лишняя головная боль. Если бы он рванул в чащу за белками, а следом за ним и ишварит — Ник пол отряда бы растерял, тратя время на их поиски вместо того, чтобы следовать до лагеря. С неохотой, но Мейлон согласился, пробубнив что-то про перестраховщиков. В остальном парни вели себя тихо, переговариваясь между собой и шутя о том, что похоже, это будет их последнее учение. И чем дальше они заходили в лес, тем яснее становилось, что тут действительно что-то не так. Пару раз Рихтер шумно выругался, когда не заметив, налетел на растянутую между деревьев паутину. Лесные птицы шумно перекликались, перепархивая с дерева на дерево, раскачивая сучья, с любопытством наблюдая за не званными гостями. Судя по тому, как далеко это место находилось от последнего поселка — люди здесь были нечастыми визитёрами. Где-то впереди раздался мерный грохот, прокатившийся по лесу волной. Кинологи остановились, крутя головами в поисках источника, но Николас никак не отреагировав на него, бросил через плечо: — Это дятел. Идём. Неудивительно, что городские парни не очень хорошо ориентировались в лесу, да и Джим долго проживший на родине среди степей и пустынь, вряд ли мог где-то слышать эту птицу. — Интересно, а тут волки или медведи есть? — вдруг спросил Рихтер, нервно посмеиваясь. — Что-то мы слишком далеко ушли… — Если есть- пусть тобой и закусят! — захохотал Джим ударив друга по плечу. — Я слышал, из всех людей волки больше всего рыжих предпочитают! — Не слушай его… — вставил своё слово Корф, когда Вебер хотел отвесить ишвариту оплеуху. — Он просто дурачится. — Может, привал? — спросил Крис, обращаясь к Нику. — Мы уже около трёх часов идем… — Он поднял голову, всматриваясь в крону деревьев и-за которой еле-еле пробивался солнечный свет. — Черт его разбери, сколько сейчас времени… Николас заглянул за спину Джима. Похоже ребята действительно устали. Как-никак каждый из них тащил по вещмешку. На своем пути они то и дело спускались в песчаные, почти отвесные овраги, посылая собак вперед на длинных поводках, чтобы те не утащили их за собой, а после предстоял такой же подьем, где собаки уже карабкались впереди, помогая кинологам, держащимся за поводки карабкаться вверх, как на канатах. Шемрок буквально тащил на себе Николаса, упираясь всеми четырьмя лапами в пылящийся из-под когтей песок, перенося весь вес тела на плечи, где крепился карабин. Крупный Зодиак полностью повторял его пример, а вот Тагиру тащил сам Крис. Старушка спотыкалась и скользила вниз, где её подхватывал Волкер, толкая вперед, не давая вновь свалиться с лап, пыхтя и краснея от напряги. Грач и Шалфей были слишком мелкие, чтобы тащить своих людей, но и они старались как могли. А вот сестра Шемрока, быстро обогнав остальных, выволокла Корфа из оврага самой первой. Николас едва успел заслониться рукой от волны песка, когда овчарка пронеслась мимо, карабкаясь вверх прыжками. Судя по её послужному списку, до того, как попасть в Централ она обучалась на границе с Аэруго, где кругом сплошные песчаники. Корф, оказавшись на пологом склоне быстрее остальных, с готовностью подавал руки сослуживцам. Таких препятствий на их пути попадались ещё дважды и Николас понял, что привал действительно нужен, а потому молча махнул рукой, останавливая отряд. Парни побросали свои мешки падая на мягкую, влажную землю, отдыхая от трудного перехода. Собаки тяжело дышали высунув языки и первое что сделали кинологи напоили их. — Мда… Будет что в корпусе рассказать… — проворчал Крис, придерживая рукой посуду, из которой шумно и жадно лакала воду Тагира. — Как пехотинцы ей богу… — Мы точно еще в Аместрисе? — включился в разговор Джим, залпом осушив полфляги. — Такими темпами не удивлюсь если мы к пустыне подходим. К той что с Ксингом граничит. Мы ведь все ещё где-то в районе Нью-Оптайма? — Поезд, который мы слушали, это главный железнодорожный путь, — сказал Ник, присев отдохнуть недалеко от группы, под раскидистым, широким кленом. — Какого черта нам не выдали карту? — спросил Рихтер. — Они совсем с ума сошли в своем штабе. Самих бы засунуть сюда, чтобы они дорогу искали по одному компасу! — Может… — тихо отозвался Брамс, у ног которого лежал Шалфей. — Это тоже часть испытания… — А? — не понял Джим. — Хочешь сказать учения уже начались? — Вполне возможно… — кивнул Ник. — Это бы объяснило, почему нас забросили так далеко от места лагеря. — Раньше корпус такие испытания не устраивал… — задумался Корф. — Говорю же — в Штабе одни идиоты! — крикнул Джим. — Ишвара на их головы! — он бросил наигранно недовольный взгляд на Николаса, указал на него пальцем и изрек. — А ты вообще лживый обманщик, понял. Ник удивлённо моргнул, а ишварит откинулся назад, падая спиной на траву, подпирая голову руками и закрыл глаза. Рихтер и Крис послали в его адрес несколько нелестных слов и даже Брамс приоткрыл рот от того, что сказал Джим, без всякой причины обвинив пусть друга, но все же, командира всей операции. Элрик шокированный его словами, даже забыл про флягу в своих руках. — Ты это о чем? — Пфф…— Врешь ты всё, — всё ещё играя свою роль сказал ишварит. — Ты сказал, что Централ никогда не проигрывал кому бы там ни было, и корпус всегда был на высоте, но это было далеко не всегда. Пока вы с Шемроком не вытащили Ульриха из дерьма — корпус и несчастного вымпела не получал. — Хм… а ведь правда… — Брамс кивнул. — Я уже от кого-то это слышал. Когда-то лучшим корпусом был тот, что в Каумафи, но потом их собаки потеряли хватку. Николас ничего не ответил. Ему много раз хотелось как нибудь наведаться в Каумафи. Посмотреть как там у них дела. У Клер, майора Вольфберга, Грега… Он никогда о них не забывал и останавливался всякий раз думая о них только потому что сам Артур, уезжая из корпуса, сказал ему, что когда придет время уходить — возвращаться нельзя. Берсек долго горевал по Артуру, отказывался от еды и нехотя покидал свой вольер, но со временем привык и к Николасу с которым долго прослужил до тех пор, пока и Николасу, вместе с Джимом пришлось уехать, чтобы поступить на службу в Централ. Старого Берсека Элрик тоже никогда не забывал и даже сейчас, спустя столько времени, считал себя предателем. Как жестока судьба служебной собаки. Самое преданное в мире существо за свою недолгую жизнь она меняет множества хозяев, расставаясь с теми, кто когда-то научил её всему, что она знает. Её поводок переходит из рук в руки, как ружье или пистолет… И невольно, он сам стал частью этого конвейера. Николас помнил, как он прощался с Берсеком. Это было больно. Ведь после этого пёс должен был оставить службу и судя по тому, как он агрессивно относился к другим собакам — его отправили бы охранять склады или оставили навсегда в своём вольере. Только спустя какое-то время, по слухам Ник узнал, что пес, с которым так никто и не согласился служить, никуда не делся и живёт так же, в своей клетке. С одной стороны парень обрадовался. Ведь в питомнике за его судьбой будет следить майор Вольфберг, который был сильно привязан к собаке и сам же привез его к корпус из Централа. Но всё же, служебная собака без работы — жалкое зрелище. Скорее всего грозного пса никто даже на прогулки не выводил. Своим появлением Николас лишь на время отсрочил неизбежное, иначе это произошло бы уже после того, как уехал Артур. «Интересно…как он там?» Воображение рисовало понурого, старого чёрного пса, с седой мордой, лежащего уткнувшись носом в решетку вольера и следящего янтарными глазами за другими собаками, которые выходят за пределы своих клеток. Несомненно, его кормили и чистили клетку, но Николас как никто другой знал, насколько умным и способным был этот пес. Глядя на Шемрока, он видел Берсека. У белой овчарки был точно такой же проницательный, серьёзный взгляд, встречаясь с которым создавалось впечатление, что собака хочет что-то сказать. И стоило парню подумать об этом, как пёс, ни с того ни с сего вдруг внимательно посмотрел на хозяина, морща мокрый черный нос, не моргая и не обращая внимание на кого-то ещё. Глядя на него, Элрик был рад, что хотя бы он избежал такой участи и принадлежал ни армии, а ему. И больше никому. — Ник? Парень ответил взгляд и посмотрел на Джима, поднимающегося на ноги. Остальные молодые люди тоже начали собираться. Похоже, он так ушёл в себя, что потерял счёт времени и отдохнув, уже собирались двинуться дальше. Не заставляя их ждать, Ник поднялся с земли и группа вновь двинулись вперед. Солнце перевалило далеко за полдень и начало опускаться над деревьями. Силы были на исходе и даже всегда неутомимый Джим утих, перестав отпускать любимые шутки и доставать болтовней всех остальных. Лес казался бесконечным. Ни одного просвета между деревьев не было видно. Одна сплошная коричнево-зелёная даль, из кустарников и стволов деревьев. Собаки плелись едва передвигая лапы, в точности как и кинологи. Ник же упрямо следовал вперед, устав ничуть не меньше, но сверял их направление с компасом и придерживался указанного стрелкой пути. Даже для перехода к месту испытания расстояние казалось чересчур огромным и Николас сам начал подумывать о том, что самолично завёл кинологов вовсе не туда, куда следовало бы. Может, неисправный компас и они следует в совершенно неправильную сторону и уже очень далеко от лагеря. Он остановился, еще раз положив компас на ладонь, вспоминая, не хранился ли он где-то поблизости с магнитами или железными предметами, что могло привести его в неисправность. Но нет. Стрелка упрямо указывала все тоже направление и ничего не оставалось, как следовать дальше. Но кинолог, тронутый сомнением, продолжал смотреть на компас, словно ожидая что, качаясь, маленькая стрелочка вот-вот совершит пол-оборота и укажет куда-то ещё. — Никки… скажи честно… — запыхавшись, останавливаясь за его спиной спросил Джим. — Мы заблудились, да? Ты понятия не имеешь, куда мы идем? — Идем по координатам…— букрнул Ник. — Но я не понимаю… — Ну все… приехали… — Рихтер бросил свой мешок и сокрушенно взялся за гогову. голову. — Мы в чаще леса не пойми где… Что делать будем, когда стемнеет? Это же не туристическая вылазка! У нас с собой даже палатки нет! — Не паникуй… — цыкнул на него Корф, поправляя очки. — Ник знает, что делает. — Ты что оглох?! — огрызнулся в ответ Вебер указав рукой на Ника. — Он сам только что сказал! — Тцццц…— Брамс, все это время прислушивающийся, бегал глазами по зеленой чаще. — Слышите? Опять поезд… И действительно, совсем близко никак не больше чем в трехстах метрах справа от них, за деревьями раздался отдаленный, далекий шум. Парни замерли, слушая грохочущие звуки и когда громогласный гудок разорвал лесную тишину, все победно воскликнули, радуясь уже тому, что они смогли отыскать хоть что-то. Ник выдохнул. Это уже хоть что-то. Продолжая двигаться вдоль путей, они в худшем случае дойдут до станции. Или до какого-то домика железнодорожников. — Идём дальше… — поторопил Ник, убирая компас в карман и свистнул Шемроку, но пес вдруг принюхался и непослушно потянул его в сторону, высоко подняв хвост и помахивая им от напряжения. — Шем? Что с тобой? — спросил его Николас, опускаясь рядом с ним на колено, и положив руку на холку. — Чего ты там нашел? — Гав! Подняв голову парень ахнул, увидев человека, показавшегося из-за деревьев. Конечно, он узнал его, несмотря на то, что очень давно не видел, но не мог поверить своим глазам. — Николас, рад тебя видеть, приятель…