Life Time 3

— Вот ведь… Алори придерживала Пая за недоуздок, пока доктор присыпал кожу в местах разрыва на ней. Мерин от дня ко дню чувствовал себя лучше и активно двигался, забывая о том, какая ещё нежная и хрупкая его кожа, стянутая швами, не в состоянии функционировать как здоровая. Лошадь поправлялась быстрее, чем ожидал Харрис. Выступающие, словно прутья клетки, рёбра, уже стали не столь заметны. Пай так и норовил попятиться назад, недовольно прижимая уши. Присыпка щипала и, попадая на отсыхающую кровь, прилипала к ней, превращаясь в корку, останавливающую кровотечение. Алори успокаивала его, поглаживая по морде. Пай был совсем молодой и с трудом привыкал к манипуляциям, которых обученная лошадь не боялась. К Алори лошадь привыкла также быстро, как и остальные обитатели конюшни и уже на второй день, несмело, осторожно, но мерин всё же подходил к ней, когда она звала его, всё ещё вздрагивая от прикосновения чужих рук, несмотря на то, что девушка старалась не делать резких движений, чтобы не напугать лошадь, которая, похоже, каждое поднятие руки считала что её вот-вот ударят. Но с собратьями Пай очень быстро нашёл общий язык, хоть пока и мог близко контактировать только с Рейвеном, который почти всегда стоял у дверцы, чтобы следить за происходящим в соседнем деннике, Вандалом, который всё так же заинтересовано старался заглянуть к нему через узкую решётку, разделяющую денники у самого потолка, и Миндаля, с которым хоть изредка, но дружелюбно перефыркивался время от времени. Сама Алори не была этому свидетельницей, но слышала, как конюхи обсуждали то, насколько запуган новый постоялец и как сильно он боится обслуживающего персонала. Настолько, что Пай закатывал истерику каждый раз, как его денник хотели отбить, взбрыкивал и бился об стены, стараясь оказаться от конюха как можно дальше. И в конце концов Харрису пришлось попросить целую толпу конюхов, пришедших к нему, прояснить ситуацию, или осторожно выгребать хотя бы часть опилок, когда конь в деннике, не подходя к нему близко, или ждать Алори, которая могла с долгими уговорами вывести мерина хотя бы на пару минут, пока идёт уборка. Обычно лошади наоборот, очень любят конюхов, поскольку эти парни ассоциируются у них с кормом и левадой, но Пай напротив — терпеть их не мог. Как только в проходе появлялся конюх, разносящий корм и все лошади как один подходили к кормушкам, Пай отходил в самый дальний угол денника, и оттуда, стоя в тени, внимательно наблюдал и прислушивался, осмеливаясь подойти к еде только, когда шаги человека затихали. И уже после этого набрасывался на корм, глотая его почти не жуя. Увидев однажды его пищевое поведение, Алори начала переживать, что ко всему у Пая будут проблемы ещё и с пищеварением. Понаблюдав за тем, как жадно конь поглощает корм, с таким напором вдавливаясь носом в кормушку, что часть зерна рассыпалась по полу прохода, Уолтер, покачав головой, принял решение уменьшить в его рационе долю грубых кормов, и добавить сочных, дабы лошадь не навредила сама себе. Должно быть, Пай редко видел хороший корм. Зачастую, у рабочих лошадей, которые к тому же, содержались в табуне, было всего пару кормушек на несколько голов. И тут уже, если тебе не доставалось еды — сам виноват, жди следующего раза. Судя по худобе Пая, так оно и было. Мерин просто впервые в жизни мог поесть, не боясь что кто-то отберет его порцию. Но привычки оставались привычками и пока лошади спокойно пережевывали овес, лениво опустив веки, серый в яблоках уже шуршал по железному дну кормушки, выискивая языком последние зернышки. Вчера Алори сделала ему последний укол. Прием остальных лекарств был назначен в болюсах*, которые подмешивали в корм. Голодная лошадь глотала всё без разбору и переживать о том, что он перестанет принимать препараты не стоило. Алори старалась успокоить Пая, удерживая его за старый, потрескавшийся недоуздок, но тот так и норовил попятиться назад, из-за чего старичок, склонившийся у его груди, кряхтя, старался приспособиться к постоянному переступающему с места на места коню. Уолтер, после их первого сознательного знакомства, когда Пай позволил притронуться к себе, привороженный запахом корицы, надеялся, что проблем с ним не будет, но, похоже, у Пая было совсем другое мнение. Появление доктора непременно значило что-то совсем плохое. Потому как если Алори и делала ему больно уколами, то это проходило быстро и он мог перенести столь короткое издевательство над собой. А Харрис же появлялся только тогда, когда его ждало долгое мучительное испытание: промывание ран или проверка каждого ранцевого кармана на предмет скопившейся лимфы, когда Уолтер поочередно, шприцем откачивал из них лифоэкстравазат, или же вкачивал в них антибиотики. К счастью, своё недовольство Пай показывал только желанием избавиться от мучений, пятясь в свой спасительный угол, но даже находясь припертым к стене без возможности сбежать, он ни разу за всё время нахождения в конюшне не попытался укусить или лягнуть хоть кого-то. Вместо этого он зажмуривался и, тяжело дыша через ноздри, хватал в зубы первое, что попадёт на глаза: обод железного ведра с водой, край металлической кормушки, даже прутья решётки и стоял так, трясясь всем телом так, что даже колючая, ломкая, словно солома, грива ходила ходуном. На этот раз, не в силах переключить свой страх на что-то, мерин схватился зубами за рукав халата Алори, положив на её руку свою большую голову и часто моргая закрытыми веками, рефлекторно реагировал на каждое действие Харриса, который, скрючившись, пыхтел, как следует присыпая разрывы на коже, а после выбрался из-под лошади тяжело разгибая спину. — Ох, тяжко мне… — простонал он, уперевшись руками в поясницу. — Я бы сама это сделала, доктор, но он не будет стоять на месте, если его подержите вы… — виновато сказала девушка. — А конюхов он и близко не подпустит. — Я не на это жалуюсь, а на старость свою… — выдохнул старик, отряхивая одну руку об другую и грозя Паю пальцем. — Ругаться на тебя буду, черт лохматый. Заставляешь деда спину ломать. Не стыдно тебе? Вместо ответа Пай громко фыркнул в рукав Алори, несмело открывая свои чёрные, большие глаза, оценивая, прошла ли опасность стороной и закончилась ли экзекуция с ним на сегодня. — Ну что ты дичился как хорёк. Тебя же не обижает никто, — Харрис потрепал Пая по гриве. — Привыкай, шельма. Тебе у нас ещё долго поживать. Конь отпустил изрядно пожёванный и мокрый от слюней халат и медленно повернул голову, уставился на врача и, прижав уши, перебирая губами, не сводя с него глаз, попятился назад, щедро обсыпая белую присыпку, излишки которой спадали с кровяной, засыхающей корки. Может быть из-за опаски, а может быть, после стольких болезненных процедур наконец поняв, чем чреваты широкие шаги, двигался он осторожно, бережливо, едва передвигая передними ногами, но скорее всего, после обработки ему было больно и осторожная походка была всего лишь способом уменьшить неприятные ощущения. — Не скакал бы так, через денёк другой швы бы сняли, — сказал Харрис, закрывая резиновой пробкой стеклянную банку с порошком. — Последим за ним ещё немного. Если подживет как следует… хорошо, что швы не расходятся… — перескочил он на другую мысль, не закончив прошлую реплику. — Я за это больше всего боялся. Кожу-то мы стянули, но столько отрезали…не удивительно, что это происходит. — Но он ведь поправится? — с надеждой спросила Алори, поправляя рукав. — Конечно, но как я уже говорил, первое место на выставке ему не занять. Сама погляди какие рубцы у нас формируются. Сейчас они выглядят страшно но со временем, как кожа растянется, расправятся. Если все пойдёт как надо и он не будет скакать как ужаленный, возможно рубец, тот что посередине, даже обедненный пигментом, будет похож на белую отметину, как особенность окраса. Если не присматриваться конечно. Но навряд ли того, кто будет владеть этой лошадью в будущем это будет волновать. — Владеть? — переспросила Алори. — Думаю, как только он придёт в норму, восточный корпус его продаст. Во всяком случаи под казенным седлом ему больше никогда не ходить. А вот в телегу или плуг — вполне подошёл бы. Естественно, только когда он полностью восстановиться. А до этого ещё… — Уолтер посмотрел на девушку, заметив её потухший взгляд. — Алори, милая, ты же с самого начала знаешь, что у нас он не может остаться. Восточный корпус разрешил нам только оплатить его лечение. И то, скрипя зубами. Они-то для него совсем иную участь уготовили. А так, пусть и не в армейской кавалерии, но он ещё поживет и послужит там, где смогут найти для него применение, учитывая его психику. — То есть…он не будет больше верховой лошадью… — не сразу промолвила девушка. — Он ведь обучен этому. Неужели он больше не сможет ходить под седлом? Не в военных целях. — Ты думаешь, если у нас получится как следует его потренировать — его возьмут не как тягловую силу?..— спросил доктор, задумавшись и с сомнением покосился на Пая, который так и стоял уперевшись крупом в угол, стараясь быть от людей как можно дальше, но не имея возможности спрятаться от них в замкнутом пространстве.  — Думается мне он уже с лихвой хлебнул горя на этом поприще. Сомневаюсь, что у нас получится. Скорее всего, он начнёт взбрыкивать, как только поймёт, что его хотят оседлать. В памяти-то все ещё свежо. Но не могу не согласиться — жалко такого красавца под телегу отдавать… Да и кто возьмёт… Армия за даром его не продаст, а фермеры за дорого не возьмут… Мда… сложно. — Но мы можем попробовать? — не сдавалась девушка. — Когда ему будет можно. А что если, у него получится? — У него может на всю жизнь остаться страх перед этим… Снова ты, милая, хочешь все взять в свои руки… — Я не могу по-другому… Особенно, когда уже знаю, что он не останется…— ответила Алори с грустью в голосе. — Поэтому, если я могу что-то для него сделать… — Ты и так делаешь намного больше чем кто-либо… — перебил её Харрис и участливо взглянул на свою ученицу, видимо решая, стоит ли продолжать этот разговор и заметив, как погрустнела Алори, произнёс. — Что ж… поживём увидим. Пока что самое главное следить, чтобы он вел себя поспокойнее…— Уолтер вновь замолчал. — Я попросил конюхов особо не подходить к нему, пока не освоится как следует, чтобы не видеть в ребятах с вилами угрозу. Так что, когда ты здесь, милая, пожалуйста, выполняй уход за ним сама. Тебя он хотя бы близко подпускает. Глядишь пару деньков без истерик и этого хватит, чтобы кожа поджила как следует. А как приучить его к людям — подумаем позже. Все распоряжения я передал Геральду, а он уже проследит за тем, чтобы они исполнялись. Несколько дней, наполненных переживаниями и страхами перед неизведанным, были настолько трудны для Алори, что она, погрузившись в себя, стараясь хоть немного сохранить привычное самообладание, напрочь забыла о том, что уже очень давно не видела Геральда. Последний раз они виделись только, когда он разбудил её в конюшне, когда она осталась на ночь, чтобы присмотреть за Паем. С тех пор они ни разу не пересекались. Девушка даже подумала о том, а не обиделся ли он на неё? Вдруг конюх специально избегает её общества? Но так и не смогла найти причину для того, чтобы парень обижался на неё. Последние несколько дней она пребывала в странном, подвешенном состоянии и вероятно, не заметила бы если, бы он прошёл мимо и поздоровался с ней. Стыдно признать, но оценивая своё состояние, Алори сошлась на мысли, что это действительно возможно. Она и вспомнила о Геральде только потому что в разговоре Харрис упомянул о нем. Единственное, за что Геральд мог затаить на неё злобу мог быть Ричард, но Алори была уверена, что конюх ничего не знал о том, что военный провёл с ней в конюшне так много времени. Иначе вспыльчивый нрав не позволил бы парню всё сдержать в себе и он непременно бы высказал девушке своё неодобрение. А значит — никаких больше оснований считать себя виноватой в чём-то не было. Но Алори всё равно было не по себе, не только из-за Геральда. — Оставим-ка его в покое… — сказал Харрис. — Заглянем через часок другой. Думаю, на этот раз должно помочь… А будешь скакать — я тебе витаминов в зад уколю, чтобы знал, когда скакать надо! — погрозил коню пальцем старик. — Фырк, — ответил Пай из дальнего угла, тряхнув гривой. Пай не сдвинулся с места, даже когда Алори и доктор вышли из денника, закрывая за собой дверь. Напротив, Рейвен, всё это время наблюдающий за происходящим в соседнем стойле, широко раздувал ноздри, нервно подёргивая ушами, учуяв запах крови и перебирал копытами, стоя у дверцы, в нетерпении скорее узнать, что происходило в деннике. Но Пай не отвечал на его призывное ржание и от досады фриз покачивал головой, вытягивая шею как только Алори подошла ближе. Пока Харрис возился с защелкой, девушка погладила жеребца по бархатному носу а тот, не упуская возможности ткнулся мордой в её ладони, которые только держали недоуздок Пая. Уже второй день Алори не выводила Рейвена в леваду, но несмотря на это, фриз не психовал и не злился, как это случалось порой от того, что слишком долго стоял взаперти. Вместо этого, всё своё внимание он переключил на Пая, переставая скучать, не слишком переживал оставаясь без прогулок. Но сегодня Алори решила все же не испытывать больше терпение вороного красавца и хоть ненадолго прогуляться с ним. Кто знает, приходил ли Ричард сюда в то время, пока её не было? Возможно, после случившегося, он и правда больше не захочет видеть её… — Поможешь мне накатать для него еще несколько болюсов*? — спросил Уолтер, поворачиваясь к девушке, наконец задвинув задвижку на дверце. — Пока он ест их с таким удовольствием, можно продлить курс ещё на неделю. — Да-да, конечно… — немного потерянно ответила Алори и, последний раз погладив фриза по мягкому носу, последовала за врачом. По пути она по привычке, со смешанным чувством страха и надежды, посмотрела за открытые ворота конюшни. Но Ричард так и не появился. Чем больше времени проходило, тем больше переживала Алори, понемногу прекращая верить в наставления Леоны. Очень просто было потерять самообладание, когда остаёшься один на один со своими мыслями, которые как голодные звери, пожирают тебя изнутри. А договориться с собой — было ещё сложнее и единственное, что ещё заставлялось её держаться — слепая надежда. Оттого, она обернулась ещё раз до того как свернула в темный коридор. Но двор оставался таким же пустым: только несколько гнедых лошадей мирно прогуливались вдоль ограды одной из левад. — Как только снимем швы, надо будет его хорошенько вымыть…— продолжал рассуждать вслух Харрис, шагая по коридору, слишком громко чтобы разговаривать сам с собой. — С каждым днём всё лучше и лучше выглядит. Да и бока уже не похожи на стиральную доску. Вот что значит правильно кормить. Эх, помню ещё на первом курсе всегда говорили, что хорошо составленный рацион почти гарантированно лишает ветеринара работы. Зоотехники сильно зазнавались по этому поводу, но всё-таки и они в чем-то правы… — Ага… — тихо согласилась Алори, расслышав лишь отдельные слова, совершенно не связанные между собой по смыслу, но даже не постаралась вникнуть. Уолтер, не замечая этого, продолжал разглагольствовать: — Я ничего против техников не имею, но у меня есть свои мысли по поводу правильного рациона. В конце концов если он составлен ветеринаром, который знает о состоянии лошади чуть больше, чем зоотехники — результат окажется в разы лучше. Любой врач может при желании заняться этим профессионально, а вот техник на наше место просто так не встанет. Прав я? — А? — переспросила Алори, поднимая глаза, за секунду вспоминая, где находится. — Согласна… «С чем согласна?» — мысленно спросила она сама себя. Но доктор и этого, к счастью девушки, не заметил. Должно быть, тема, о которой он вдруг заговорил была ему очень близка и, наверное, слушай его Алори чуть внимательнее, оказалось бы, что он уже рассказывал ей о подобном. В силу возраста или же просто из-за растерянности, старичок частенько повторялся в своих историях, вещая о них, как в первый раз, совершенно не помня о том, что уже рассказывал раньше. Но Алори никогда не перебивала его и не подавала виду, чтобы не смутить наставника. Даже повторяющиеся истории было интересно послушать, а Уолтер всегда очень вдохновлялся своими историями и порой мог часами рассказывать ей о своей молодости и прошлом. Ей было приятно наблюдать за тем, как он на время молодеет на глазах. Казалось, что после подобного он даже чувствует себя лучше: не ворчит и не жалуется на спину. Ей трудно было судить, но по внутреннему ощущению, не опираясь на жизненный опыт, которого у нее попросту не было, Алори казалось, что именно так вёл бы себя дедушка, делясь с внуками своими историями. Нельзя сказать, что она сильно переживала по поводу того, что с детства была лишена подобного опыта. Дурно переживать о том, чего не знаешь. Однако теперь, с каждым разом, когда она представляла, чего лишилась, немного, но все же ей становилось тоскливо. Должно быть, та радость которую она испытывала, общаясь с доктором, в детстве была бы ещё больше. Кто знает… Это был очень светлый человек, который несмотря на возраст, оставался молодым в душе и уж тем более, был лишён излишнего старческого ворчания, присущего пожилым людям, а если и жаловался, то быстро забывал об этом, вмиг находя новое занятие или тему для разговора. Хорошая способность… Алори тихо вздохнула, думая о том, что и сама бы от такой не отказалась. Всё это зацикливание на одной мысли, рассмотрение её со всех сторон, придание ей всевозможных эмоциональных оттенков — сильно утомляло. Ведь всё это неминуемо приводило к тревогам и страху. А она уже успела сильно устать и от постоянно меняющейся ситуации и от собственных переживаний. Хотелось просто успокоиться и хоть на время отмахнуться от удручающих мыслей. Знать бы только, как это сделать… Уолтер подошёл к кабинету и толкнул незапертую дверь. Он вообще не имел привычки запирать её, ничего не опасаясь. И все работники это прекрасно знали, потому пользуясь хорошим расположением врача, частенько сами одалживали у врача ту или иную вещь, даже когда самого доктора на рабочем месте не было. Но всегда возвращали всё назад, так что Харрис никогда не страдал от того, что не мог найти нужный ему инструмент. Обстановка и рабочая атмосфера в конюшне стояла самая дружелюбная, оттого абсолютно все здесь, от самого Харриса и заканчивая стажерами, — чувствовали себя как дома. Алори тоже, несмотря на свою стеснительность, сама не помнила, в какой момент перестала воспринимать это место чужим. Казалось, что она всю жизнь провела здесь и знает этих людей столько же. Кабинет был залит солнечным светом. Блики от стекла картин со стены падали на письменный стол, как всегда заваленный документами. Похоже с утра врач собирался заняться ненавистными бумажными делами, но как обычно, быстро потерял к этому интерес. По всей видимости, его больше интересовала исправность старенького стетоскопа. Инструмент лежал поверх кипы документов, словно маленькая, блестящая змейка, свернувшаяся и дремлющая на солнце. Этот аппарат был горячо любим ветеринаром и войдя в кабинет, он первым делом снял с шеи новый стетоскоп, которым обычно пользовалась Алори, чуть меньше и легче, положил его на полку и что-то напевая под нос, обошёл стол, усаживаясь в кресло. — Главное управление опять со сроками торопит… — проворчал он, вытащив из-под стетоскопа одну из папок и пренебрежительно отбросил её на край стола. — Пусть идут к черту. Или они думают у меня других дел нет. Легко назначать даты, когда на работе ничего тяжелее ручки не поднимаешь. А ведь мнят себя черт пойми кем… кем…— прокашлялся он, не без удовольствия набрасывая на шею шланг стетоскопа. — Ну и ладно. За отчетом придёт Ричард. Он меня никогда не подгоняет. А вот Аверсу в канцелярии достаётся. — Он всегда такой строгий… — ответила Алори без намёка на вопрос, присаживаясь на стул напротив доктора но не подняла головы, сама не зная почему. Харрис и так знал о том, что творится у неё на душе и скорее всего давно привык к тому, что при упоминании офицера девушка становится сама не своя, и всё же, Алори было трудно перебороть смущение и неловкость. Наверняка, это чувство ушло бы со временем, но пока что у нее не получалось перебороть себя еще и потому что пусть здесь, наедине с доктором она могла быть откровенна и не скрывать своих мыслей, то в остальное время ей нужно было быть осторожной, дабы не испортить и то хрупкое, неопределенное, но такое родное для сердца чувство. Пожалуй то, что Николас уехал на учения именно сейчас, позволило ей избежать некоторых неприятных ситуаций. Брат бы точно заметил, что она опять ведёт себя странно. Девушке казалось, что он, как будто, сдерживает себя и на своём примере, со стороны могло сложиться мнение, что и он что-то не договаривает ей. Ее всё ещё страшила мысль, что брат может обо всём знать, но помня его прошлую реакцию, когда он довел её до слёз своими подозрениями — не могла до конца решить, так это, или нет. Сейчас точно было бы не лучшее время, чтобы это выяснять, и будь Ник дома, — она скорее всего, не смогла так мастерски сохранять самообладание как раньше. Хотя слово «мастерски» навряд ли подходило под описание её отчаянных попыток сохранить от брата свою тайну. С каждым разом, с каждым днем ей становилось всё труднее и труднее. Секреты скапливались, накладывались друг на друга и снежный ком рос на глазах, становясь всё больше и больше. Когда-нибудь этому придёт конец. У неё не получится скрывать всё слишком долго и тогда… Что произойдет тогда?.. — Изначально он был более снисходительным… — как будто невзначай проговорил Уолтер, зачем-то открывший верхний ящик стола и принявшийся копаться в содержимом. — Однако, как бы он не изменился — со мной его отношения остались прежними. Так что я думаю что ни он один в этом виноват. Окружение тоже внесло свою лепту в то, каким он стал. Но всё же, не думай, что я его оправдываю. Я по прежнему считаю, что он большой дурак. Умение слушать очень помогает порой разобраться в том, чего сам не понимаешь. Ричард же уверен в обратном и считает, что он один способен справиться решительно со всем на свете. А это никому не под силу. Даже ему. Когда-нибудь он это поймёт. — Хотелось бы хоть раз увидеть его до того, как он стал… Цербером…— нехотя, с презрением проговорила Алори мерзкое прозвище. — Глядя на него сейчас, трудно представить, что он может быть другим. — Он и сам, должно быть, забыл с чего начинал… — Харрис достал из ящика стола огрызок карандаша и, немного повертев его в пальцах, посмотрел на девушку. — Не прячь глаза, милая. Тут нечего стесняться, мы, кажется, с тобой пришли к общему пониманию. В стенах этого кабинета тебе нечего бояться. Мне очень больно наблюдать за тем, как ты терзаешься. Неужели ты думаешь, что я этого не замечаю? Если я не обращаю на это внимание, это не значит, что я не понимаю, какого тебе сейчас… Эх уж эти мне сердечные дела молодые… — тяжело выдохнул он. — Что произошло? Этот дурак опять что-то натворил? Алори вздрогнула. Голос наставника прозвучал устало, словно он уже давно хотел это сказать. И правда… может ей стоило сразу рассказать ему обо всём. Даже при всех своих возможностях вести с Ричардом хоть какую-то беседу, он не мог гарантировать ей то, что он однажды станет понимать её чуть лучше, но вместе с тем он мог помочь ей лучше понимать самого себя, дабы избегать ситуаций, в которых она сама того не ведая, могла испортить и без того хрупкую взаимосвязь, что установилась между ними. Но… возможно она уже сделала это… Эта мысль всё не выходила у неё из головы, но порой вспыхивала ещё ярче, заставляя забыть обо всём другом, судорожно размышляя о том, что же делать, если всё действительно обернётся бедой? Да к тому же рассказывать о том, что произошло доктору было как-то… стыдно. Она ведь всего несколько дней назад говорила ему о том, что сможет сдержаться и вести себя стойко, продолжая ждать отклика со стороны Ричарда и тут вдруг, после столь уверенных речей совершила такое. Отчасти, поддавшись наставлениям Леоны, Алори и сама нашла в своей душе отклик желания совершить какой-то смелый и рискованный поступок. Но лишь отчасти. На самом же деле её страх и опасения никуда не делись и вопреки ожиданиям никакой уверенности за этим действием не последовало. А вот страха стало намного больше. Казалось даже больше, чем обычно. Лео посмеялась, когда узнала, что стряслось… А как к этому отнесется наставник? В глубине души Алори и без пояснений знала, что осуждать её он не станет, но всё же, сознаваться в подобном, пусть и для того чтобы получить помощь и поддержку всё ещё было не просто. Она словно переживала всё ещё раз и чувствовала, как кожа на лице начинает гореть от смущения, тем самым выдавая себя с головой. Но на самом деле она и правда собиралась рассказать обо всём доктору. Она не боялась его, и ничего не скрывала. И теперь, когда Уолтер сам обратил внимание на её молчание — ей стало стыдно ещё и за то, что врач мог решить, что не завоевал её доверие. А это было вовсе не так. Но ей действительно было трудно говорить о подобном. В конце концов, это был первый раз, когда она кого-то поцеловала… Пока она собирала свою храбрость в кулак, Уолтер, словно и позабыв о своих словах, мыча под нос какую-то песенку, неловко удерживая в сухих тонких пальцах карандашик, принялся что-то записывать в карте, словно специально делая вид, что ему и неинтересно то, что утаивает ученица. Но даже это было хитрым маневром, который, как и все приёмы врача, сработал безотказно, подтолкнул Алори заговорить. Да так скоро, что она сама удивилась тому, откуда вдруг у неё появилась такая уверенность в себе. Что ни говори, а старик был хорошим психологом и без принуждения умел склонять людей к тому поведению, на которое и рассчитывал. И он сам прекрасно знал это, поэтому едва послышался дрожащий, неуверенный голосок девушки — Уолтер улыбнулся, весьма довольный тем, что ещё умеет пользоваться своим преимуществом. — Я опять совершила глупый поступок, доктор… — созналась Алори. — Хоть и обещала быть осмотрительной и думать прежде, чем действовать… — И в чем же он заключается? — всё так же наигранным, незаинтересованным тоном спросил Уолтер. — В ошибках нет ничего плохого. Вынеся нужный урок люди реже ведут себя безрассудно. Поэтому ничего плохого… — Я его поцеловала… Хрясь! Грифель карандаша, которым старик давил на бумагу, сломался. Алори зажмурилась, услышав этот звук, боясь взглянуть на доктора. Харрис застыл с открытым ртом, собравшийся договорить, но прерванный таким неожиданным заявлением девушки. Вот уж чего он точно не ожидал услышать от неё. И чувствуя то, как сильно шокировала его, Алори сцепила ладони, лежащие на коленях, вместе, надеясь, что этот жест поможет хоть немного успокоиться, но она буквально чувствовала, как сердце готово выскочить из груди от волнения. Она не могла пошевелиться от сковавших её нервов. Даже сглотнуть боялась. Такое признание действительно могло сбить с ног любого, кто хоть немного был знаком с ситуацией, но откровение слишком сильно повлияло на Харриса. Он, широко открыв глаза, смотрел на ученицу, словно пытался понять, шутит она над ним или же говорит серьезно. Потом кашлянул в кулак, медленно снял очки, сложил их и убрал на край стола. — И что он… живой?.. — осторожно поинтересовался старик, смахивая на пол осколок от грифельного стержня. Алори несмело подняла глаза. Придя в себя от потрясения, Харрис сложил руки перед собой на столе и уже не так пристально глядел на неё. Однако, даже так, в его взгляде было столько удивления, что Алори в очередной раз поняла, какой смелый и безрассудный поступок она совершила. Уолтер знал Ричарда очень хорошо и оттого, должно быть, мог представить, как поцелуй мог повлиять на него. — То-то смотрю он запропастился куда-то… — задумался врач, со вздохом откидываясь на спинку кресла и смотря в потолок. — Думал, работы много, а оно вон как… — Значит… он даже, когда меня не было, не приходил… — поняла Алори, снова опуская голову и почти неслышно, добавила.  — Он прячется от меня… — Ох-ох-ох… — протянул Уолтер, похоже, даже не услышав её. — Что же ты творишь, девочка моя… Поцеловать его… Да когда он ещё ни в чем не разобрался… Боже правый… Не думал, что ты осмелишься на такой шаг… — он вытащил из кармана халата мятый, клетчатый платок и вытер выступивший на лбу пот. — Это… получилось случайно… — начала оправдываться девушка. —Я… я сама не знаю, как это получилось… — Когда я говорил, что ему нужна помощь, чтобы понять… я немножко не это имел ввиду… Но… что сделано то сделано… Даже самому ангельскому терпению рано или поздно приходит конец. Алори вновь подняла глаза, непонимающе смотря на врача. Его настроение менялось одно другим слишком быстро. Теперь, на место удивления пришла какая-то глубокая задумчивость. Старик смотрел в потолок. —Доктор? — Я приверженец думать, что всё что не происходит, каким бы страшным не было, неминуемо ведет к чему-то хорошему. Знаешь, как говаривал мой дед? "Все всегда заканчивается хорошо. Но не сразу, путь к хорошему концу долог и труден. Поэтому если тебе кажется что все кончилось плохо — значит это ещё не конец»,— он сел ровнее, приподнявшись в кресле, но на девушку так и не взглянул, продолжая о чем-то думать. — В случае Ричарда трудно о чём-то говорить. В людях я разбираюсь хорошо, но его за столько лет так и не смог до конца понять. Где-то в чём-то я с ним согласен, но в большинстве случаев — абсолютно в толк не возьму, кто он такой и что им движет. Словно… — Словно он имеет две личности… — закончила за него Алори, также задумавшись. — Мне всегда казалось, что он не такой, каким хочет являться… Временами что-то происходит и общаясь абсолютно нормально, он вдруг становится полной противоположностью самому себе. Сначала мне казалось, что это я виновата и заставляю его злиться. Но невозможно так часто злиться… Порой, на ровном месте… Мне кажется, с ним что-то не так и это настолько серьёзно для него, что он никому ни о чём не рассказывает… — Помнишь, я говорил, что он привык со всем справляться сам? — сказал Уолтер. — Так вот, эту черту его характера никакими силами не сломать. Уверен он и сам понимает, что в одиночку не сможет справиться с тем, что его беспокоит. Но он никогда и ни за что это не признает. — Но почему? — не поняла Алори —Баранья гордость, — пожал плечами Харрис. — Он привык со всем справляться сам, ни привлекая кого-то. Даже с семьей, скорее всего, ведёт себя точно так же. И вся это баранья гордость имеет только два финала. Или он добьется своего во что бы то ни стало, или лоб расшибет в процессе. В этом вся его беда. Свою гордость он возвел в абсолют, а смог бы хоть немного ослабить гайки — глядишь, решил бы свои проблемы, не набивая шишек. Люди часто не замечают очевидного, когда слишком сильно верят в надуманные для себя же вещи. В случаи с Ричардом всё ещё сложнее. Не исключаю, что он стал понимать что-то но не хочет ничего менять. Жизнь военных подчинена определенному графику. У них всё вечно под контролем и всё по плану. То что в этот план не вписывается приводит к сбою в налаженной системе. А он этого ох как не любит. Но… — поспешил утешить Алори доктор, видя как она поникла при упоминании об офицерской жизни. — Во всем есть исключения. Видишь, Ричард терпеть не может задержек и жестоко пресекает нарушителей порядка, особенно если это непосредственно является его обязанностью. И все же… — Харрис показал глазами на покоящуюся на краю стола папку. — Срок уже поджимает — а я всё ещё могу позволить себе не притрагиваться к бумагам. А всё почему? Потому что я знаю Ричарда и мы в прекрасных взаимоотношениях. Он знает о том, что для меня это в тягость, но ни разу не позволил себе что-то выговорить мне по этому поводу. Когда к людям по доброму - они отвечают тем же, какими бы невыносимыми личностями не были. А с тобой он ещё свободное время проводит, которого у него в обрез. Весьма крупная жертва для человека, который старается держаться особняком ото всех. — Проводил… — грустно поправила Алори. — Он, должно быть, теперь не захочет меня видеть. А если я и ошибаюсь — то не знаю, что ему сказать. Я ведь… не могу сейчас во всем признаться… Он не поймёт меня… Алори была рада, что доктор не стал вдаваться в подробности и удовлетворился одной фразой. Обсуждать произошедшее с подругой — одно, но рассказывать все тоже самое наставнику — абсолютно другое дело. Этот факт должен был хоть немного воодушевить её, но не сейчас, когда она понимала, что доктор прав, из чего следовало, что Ричард действительно может прекратить испытывать своё терпение. Даже ради удовлетворения любопытства. Алори и сама чувствовала, что гордость Ричарда весьма дорога ему. Даже когда он пусть ненадолго, но отпускал ее, становясь более приветливым и способным вести беседу, спустя какое-то время — возвращался в свое обычное состояние. Она все еще верила, что сам согласившийся на перемены Ричард, сможет перебороть себя и стать другим человеком, но, похоже, даже его желания было недостаточно и то, что не давало ему окончательно измениться, все еще было сильнее его самого. Но как и сказал старик, если Ричард действительно знал причину и хотел исправить существующее положение вещей — делал он это без чьей-либо помощи, не собираясь посвящать в свои проблемы кого-то ещё. Неужели он всё ещё не понял, что не может в одиночку справляться со всем? Возможно она и не смогла бы ему помочь, возможно то, что скрывал Ричард было за границей её возможностей, но разве ему не стало бы легче уже от того, что камень на душе стал бы несколько легче, решись он рассказать о том, что его беспокоит. Должно быть, в глазах офицера это выглядело бы как непростительная слабость, а он, как армейский военнослужащий, не потерпел бы ни малейшего проявления слабости, тем более по отношению к самому себе. А может, он не хотел, чтобы кто-то жалел его. Оба варианта могли ущемить гордость Ричарда, и если он понимал всё это — не было ничего странного в его скрытности. Если и можно было навести его на разговор — то только спросив в лоб, но об одной мысли от этого у Алори затряслись коленки. Ей было боязно просто показаться ему на глаза, не то чтобы спрашивать о таких серьезных вещах. — Не поймёт… — со вздохом согласился Харрис, поводив усами. — Не поймёт, дурень. Но только полный кретин не поймёт, что значит поцелуй… И он, к сожалению, в их числе. Вот говорю это и сам разом противлюсь такой глупости. Ведь это бред сивой кобылы. Но Ричард не поймёт, милая. Во всяком случае, сейчас. Даже имея большой запас времени всё обдумать. Так что если ты боишься, что он поймёт что ты к нему испытываешь, не бойся. Он не заставит тебя давать объяснения твоему поступку. Думаю, он просто сделает вид, что ничего не было. Но все же присмотрись. Уверен, что то в нём да изменилось. Я верю в этого дурака. Хочу в него верить, — он немного поёрзал в кресле, стыдливо опуская глаза. — Знаешь… это так жестоко… я знаю о том, что происходит, но всё что могу сказать тебе — жди. Это неправильно, но и в то же время единственное, что можно сейчас сделать. Прости меня, милая… я бы очень хотел помочь тебе, но тот кого ты полюбила, не так прост. Я бессилен чему-то научить его или заставить думать. Если идти по пути силы — всё только хуже станет. Это так жестоко… Услышав искреннее сочувствие в словах наставника, Алори ненадолго отвлеклась о размышлении о мотивах Ричарда и, взглянув на неё снова, испытала глубокую вину за то, что втянула старика в свои проблемы. Если ей и нужна была помощь, то не ценой переживаний доброго, но очень слабого сердца. — Ну что вы, доктор… — покачала головой она. — Вы не должны винить себя в том, как неосторожно я влюбилась в него. Здесь никто не виноват, кроме меня самой. Поначалу было очень трудно, но поистине это тяжелое бремя стало таким обыденным, что я уже не помню, что когда-то прекрасно обходилась без него. Я привыкла к этому и если нужно ждать — буду, сколько бы не потребовалось времени. Для меня уже не может быть другого выхода. Как бы больно он мне не делал — моя жизнь без него никогда не станет прежней. Это… очень страшно… — она запнулась. — Когда я думаю, что он исчезнет… Что я не смогу хотя бы иногда видеть его… Настолько страшно… что никакое ожидание не может причинить столько же страданий, сколько одна мысль о том, что я не увижу его. Пусть даже он и вовсе никогда не поймет, если не узнает о моих чувствах, если не примет их… всё это так пугает меня… Поэтому если «ждать» означает «не потерять» — я готова к этому. Спасибо, что понимаете это… мне иногда очень тяжко от того, что никто не может осознать насколько это непросто. А рассказать… невозможно передать и толику того, что я чувствую. Порой отчаяние заставляет меня потерять самообладание, и почти потерять веру в лучшее, но все же… я все еще держусь… Не знаю, насколько меня хватит, но пока моя любовь к Ричарду жива — я не перестану пытаться… Не задумываясь проговорив всё то, о чем она редко говорила вслух, Алори замолчала, поражённая тем с какой легкостью ей далось это заключение. Она ни секунды не сомневалась в своих словах но едва ли не впервые у неё удалось так точно описать своё состояние и настрой. А всё потому, что это была чистая правда которую девушка не боялась говорить доктору. К тому же погрузившись в свои мысли, вместе со стариком гадая о поведении Ричарда, она с подачи наставника словно бы если и не разобралась в проблеме, то похоже нашла верный путь к её решению. Напрасно Харрис считал, что ничем не может помочь. С теми знаниями, которыми он обладал Алори чуть лучше начинала понимать личность офицера, дополняя этими знаниями те, которые уже успела собрать сама. Легче от этого не становилось, но даже незначительные мелочи могли очень сильно помочь ей. Быть может, немного успокоившись и ещё раз как следует подумав, у неё получится вести себя так, как будто ничего не случилось при следующей встречи с ним. Если Ричард и правда будет делать вид, словно поцелуй не имел для него никакого значения - это даже к лучшему, потому как сейчас Алори не могла объяснить ему свой поступок. Уверенность Уолтера в этом придала ей немного смелости. Кому как не ему знать Ричарда? Если он не ошибается — то ничего плохого не произойдёт. Как бы всё не сложилось и что бы не задумал военный — он не может надолго оставлять Рейвена. Наверное, даже хорошо, что его сейчас нет здесь. Если он вернётся в плохом настроении — от этой встречи не будет никакого толка. Ей не хотелось вновь испытывать на себе его раздражение и злость, особенно, когда всё это понемногу забывалось и становилось только плохим воспоминанием. Она не могла отрицать того, что Ричард понемногу становился мягче и сдержаннее. Иногда он словно забывал о том, как должен себя вести. И эти моменты были особенно дороги её сердцу. Каждое такое мгновение она отчетливо помнила и хранила в памяти. Потому как только в эти секунды Ричард был именно таким, каким она знала его, ещё задолго до того, как он открыл ей свою хорошую сторону. Как-то само собой получилось, что она догадывалась об этом, хоть он изо всех сил скрывал ото всех свою истинную натуру. И продолжал это делать. Но иногда, когда они оставались одни, далеко от чужих глаз, позволял себе чуть больше, чем всегда. Порой это выглядело настолько непривычно, что Алори невольно опасалась его, стараясь убедить себя в том, что бояться напрасно, однако часто он замечал её реакцию и замолкал. Хороша поддержка, нечего сказать… Она ведь и сама понимала, как ему тяжело, и вместо помощи делала ещё хуже. Всему виной неожиданные фразы Ричарда, к которым она никогда не бывает готова. Впредь она постарается держать себя в руках и не обращать внимание на перемены в офицере, дабы он не чувствовал, что ведёт себя странно. Если со временем он привыкнет и перестанет опасаться быть самим собой в ее присутствии — всё может наладиться. Алори была готова помогать ему, даже если он отрицал сам факт того, что нуждается в помощи. «Если бы он только пришёл…» — тоскливо подумала девушка. Она слишком долго не видела его, но образ молодого человека всегда был с ней, стоило лишь закрыть глаза а голос, пусть и тихий, едва различимый, эхом проносился в голове. Она уже и позабыла, что минуту назад решила, что возможно, отсутствие Ричарда сейчас к лучшему. Даже если это и было так, то она не хотела провести ещё один день, не имея возможности увидеть его. Ей было нужно хотя бы удостовериться в том, что он в порядке. Пожалуй, они впервые не виделись так долго по её вине. Но, получалось, что какое-то время ей придётся терпеливо ждать, в надежде что офицер всё же заглянет в конюшню. Но правда ли ошибка так сильно повлияет на него. Уолтер и тут был прав. И Леона, и Харрис оба сходились во мнении, что если для Ричарда это что-то да значит — то для осознания ему потребуется больше времени, чем нужно обычному человеку. Что ещё раз подтверждало то, что с ним что-то не так. С первого взгляда трудно было судить, но почему-то Алори невольно и эту странность относила к глобальной проблеме Ричарда, совершенно не представляя, что на самом деле за ней скрывается, а интуиция подсказывала, что мало что из тех версий, которые выдвигал Уолтер, могут оказаться правдой. Кто знает… ей не хотелось до конца верить в это, но могло статься, что даже доктор мог о многом не догадываться. За время, проведенное с Ричардом, Алори если и усвоила что-то очень хорошо, так это то, что он может удивить. Уолтер не сразу ответил ей. Старик не ожидал такого прямого и искреннего ответа. Он был готов к тому, что Алори смолчит или же буркнет что-то невнятное, стараясь скрыть своё смущение, но чем дольше он знал её тайну, тем сильнее ощущал, что девушка действительно чётко понимает, с чем столкнулась и как несладко ей придётся. Ему оставалось только гадать какого ей сейчас. Ведь как бы хорошо он не разбирался в людях — мужчине очень трудно понять то, что таится в сердце девушки. Таков земной порядок. Напрасно он переживал, что от неудачи к неудаче, сталкиваясь с равнодушием со стороны Ричарда, она перестанет бороться. Порой, возможно у неё действительно опускались руки, но раз за разом она продолжала следовать намеченной цели. Даже зная, насколько она может быть далека. «И всё-таки любовь способна на великие подвиги…» — подумал старик, подпирая голову рукой, с восхищением смотря на Алори. У неё было достаточно сил, чтобы снести что угодно, вытерпеть боль от необоюдных чувств, продолжая как ни в чём ни бывало приходить сюда, в надежде увидеть возлюбленного, ответную любовь которого не могла получить. Харрис верил в то, что военный непременно изменится, поймёт свою ошибку и примет судьбу, которая спасёт его от жизни, лишенной смысла и радости. Он верил в это. Но не смел давать Алори надежды. Уолтер подбадривал её, успокаивал, помогал держаться, но человеческие чувства слишком сложные, чтобы надеяться на что-то. Старик не мог осмелиться взять на себя всю ответственность, которая последует скажи он девушке что-то, что вселит в нее слишком сильную надежду. Ему не хотелось ломать хрупкие мечты девушки. Ведь они оба знали, кто такой Ричард. Она и сама прекрасно понимала изменчивость его характера и, похоже, даже нашла способ, как свыкнуться с ней. Пусть он и не выразил свои мысли вслух, ему показалось, что Алори знает то, о чем он молчит. — Что ж… — хмыкнул он, все еще пораженный ее упорством. — Если ты веришь в себя — мне и добавить нечего. Когда придёт время, всё встанет на свои места. Иногда всё же не стоит торопить событие. Как бы того не хотелось. Тот кто умеет ждать — обычно заслуживает большей награды, чем нетерпеливые. Ты можешь рассказывать мне обо всём, что тебя тревожит. А я уж постараюсь помочь, чем смогу. Не стесняйся обращаться если почувствуешь, что не знаешь как поступить. Я никогда не скажу тебе, что и как ты должна сделать, но может быть, наши беседы помогут тебе пусть и не решить проблемы, но хотя бы найти правильный путь к решению. Не представляю, как ты сносишь всё это одна. Не будь таким как он. Не считай, что весь мир против тебя и тебе не к кому обратиться. Из вас двоих будущее только в твоих руках. Во всяком случае сейчас… Алори вздохнула. Поддержка со стороны действительно была не лишней и на время помогала почувствовать себя увереннее, но доктор прав. Быть может со временем всё действительно станет лучше и в ней говорит страх и неуверенность. В их отношениях и прежде были переломные моменты, когда ей казалось, что ничего исправить нельзя. Но даже они решались, иногда даже с такой легкостью, что по прошествии какого-то времени, оглядываясь на них, не верилось, что можно было переживать из-за подобных мелочей. Однако каждая новая проблема изначально всегда казалась сложнее остальных. Так происходило и сейчас. Возможно, она не переживала бы так сильно, если бы дело не заключалось в ней и её несдержанности. Во всём, что происходило с Ричардом в эти дни виновата была только она. «Страшно» В ней вновь всколыхнулся страх, улегшийся в начале разговора. «У него было много времени, чтобы подумать… Что если он поймёт и…решит, что все это ему не нужно…» — Ну-с… Хватит о грустном! — прервал её мысли Уолтер, как раз в тот момент когда девушка вновь могла сорваться в пропасть отчаянья. — Как там твой братец? Не вернулся еще? — А? Что? — не сразу сообразила девушка, но спустя секунду до нее дошла суть заданного вопроса. — Пока нет. Он говорил, что пробудет там неделю. И больше не звонил… — Ты без него одна дома как? Не боишься? — поинтересовался Уолтер, засунув руку в карман халата. — Скучно, наверное, тебе дома совсем од…— он запнулся и сосредоточенно пошарил рукой в халате. — Да что ты будешь делать… — пробубнил старик, теперь принимаясь рыскать в другом кармане— Куда же я его дел-то? — Доктор? Что-то потеряли? — Молоток… — старик встал на ноги и заглянул за кресло, пробегая глазами по полу. — Ведь я его брал с собой когда мы к Паю пошли… эх… — врач нагнулся, чтобы посмотреть под столом. — Пропал, черт его дери… — Может… оставили в деннике? — предположила Алори, вспоминая что молоточек действительно был у Харриса. — Я схожу посмотрю. — О, будь так добра, милая, — попросил Уолтер, доставая из кармана платок и вытирая лоб. — А то этот негодник может его забрать. А у него такая удобная ручка, просто прелесть. Сейчас таких уже не делают, а вот раньше… Алори, выскочившая из кабинета, не дослушала, что он хотел сказать. Уолтер сам того не ведая, справился с задачей отвлечь её от переживаний. Хотя изначально хотел просто сменить тему, чтобы она немного взбодрилась. Тут кстати пришлась бы беседа о её брате, которого она так нежно любила и наверняка, на время но всё же забыла о своих тревогах. Только на время. На большее Уолтер не был способен, как бы больно ему не было это признавать. Чтобы отвлечься — нет ничего лучше работы, но при всём желании старик не мог ничего придумать. Единственным относительно нездоровым постояльцем был Пай, однако на сегодня все манипуляции с ним были завершены. И даже карты лошадей оказались заполнены, и, как только Алори выскользнула за дверь, врач погрузился в раздумья, стараясь придумать хоть какое-то занятие способное избежать обсуждение Ричарда ещё и потому, что он и сам не знал, что ещё ей можно поведать о нём. Могло статься. что скоро девушка будет знать куда больше, чем сам доктор. Старичок открыл ящик стола, собираясь сбросить в него кипу бумаг и отыскал пропажу, лежащую рядом с плессиметром* который сам же машинально забросил туда, вернувшись в кабинет. Алори быстрым шагом шла по коридору. Если наставник и правда оставил перкуссионный молоточек в деннике Пая — тот действительно мог заиграться с ним от нечего делать и в лучшем случае испортил бы сам прибор, а в худшем — навредил бы себе. Мерин чувствовал себя вполне хорошо, чтобы начать проявлять любопытство к необычным вещам. Хорошо, что доктор заметил это почти сразу. Возможно инструмент ещё можно спасти. Она так волновалась за любимый инструмент доктора, который сильно расстроится, узнав о его повреждении, что забыв об осторожности, вышла из-за угла денника Атлета, подняв глаза только оказавшись на середине прохода между стойлами, резко остановилась, так, словно её молнией ударило и также быстро ретировалась в укрытие, и только лишь скрывшись за стеной позволила своим парализованным от страха легким сделать маленький вдох. Они ведь только что пришли к общему мнению, что Ричард сегодня не придет. Она даже успела немного успокоиться и даже не готовилась к тому, что встретит его сегодня! Алори с трудом сглотнула, не в силах побороть нервную дрожь и осторожно выглянула из-за стены. Не заметил ли он её? Пусть он и стоял лицом к деннику Рейвена, но зная его хорошую реакцию, парень мог увидеть её, но не подать вида. А если так — она сейчас выглядит очень глупо. Ещё глупее чем при их последнем прощании. «Что же делать?..Поскорее уйти?» Нет… Так будет только хуже… Тем более если он правда заметил её. В прошлый раз Ричард отыскал её даже в деннике Атлета. Она ведь так долго готовила себя к этому разговору, но сейчас, казалось. растеряла все запасенные для этого случая фразы и темы. Ничего, в голову абсолютно ничего не шло. Она не могла собраться с мыслями, словно все они были водой в стакане, но увидев его, она разлила эту воду и теперь не могла ничего исправить. Даже если бы она решила уйти, нет, скорее убежать. У неё бы это не получилось. Она не могла сдвинуться с места. Алори не могла ни двинуться вперёд, ни отступить назад, с колотящимся в груди сердцем украдкой наблюдая за молодым человеком, не в силах отвести от него взгляда. Она так давно не видела его, что несмотря на страх, не позволяющий приблизиться, испытала некоторое облегчение. Быть может Харрис преувеличивал и на самом деле офицер не так остро переживал последствия от её поступка? Вину за собой Алори всё ещё чувствовала, но даже это меркло, пусть и на время, перед тем, что она наконец-то смогла его увидеть. И именно пробудившиеся после желание начало ожесточённый спор со страхом, который, в свою очередь, ничего не мог противопоставить и был вынужден сдаться. Пусть она всё ещё дрожала, выходя из своего укрытия, останавливаясь на секунду, тронутая сомнением, но всё же, какая-то невероятная, взявшаяся из неоткуда сила словно подталкивала её в спину, не разрешая развернуться или вновь замереть в нерешительности. Удивленная решимостью, которая, казалось, действовала против воли, Алори не успела осознать, что происходит и как она позволила себе подобное, ещё минуту назад серьёзно собиравшаяся остаться стоять на месте до тех пор, пока Ричард не уйдёт. После спокойного разговора с доктором она целиком и полностью настроилась на то, что её день так или иначе закончится спокойно. А теперь же все в один момент перевернулось с ног на голову, да ещё и происходило это так стремительно что она не успевала задаться вопросом «что же здесь происходит?» Чем ближе она подходила к нему, тем невозможнее казались любые пути отступления, а когда молодой человек обернулся — ничего поделать уже было нельзя. Ричард не сразу заметил Алори. Он и сам до конца не понимал, зачем пришёл сюда. В его планы поход в конюшню не входил. Особенно в последние два дня. Парень уже давно не допускал такого большого отрыва от работы, даже в выходные заглядывая в Штаб хотя бы на пару часов. Не всегда, но всё же, обычно он всегда находил для себя занятие, а неожиданное появление лейтенанта давно приучило подчинённых не расслабляться и всегда быть начеку. Всё это благоприятно сказывалось на рабочем процессе. У высшего руководства никогда не было претензий к тому, как выполняют обязанности сержанты, непосредственно находящиеся под управлением Мустанга-младшего. Отчасти, Ричард именно поэтому не особо переживал из-за своего отсутствия на рабочем месте. Приученные к порядку офицеры наверняка решили, что он где-то поблизости. В любом случае, вернувшись сегодня на службу, никаких нарушений при первом взгляде парень не обнаружил. Можно было подумать, всё встало на свои места и жизнь, после встряски, пробравшей до костей и вывернувший душу наизнанку, наконец-то стала прежней. Та же работа: ведомости, доклады и рапорты. Ничего необычного. Ричард очень надеялся, что окунувшись в привычную атмосферу последние остатки «яда» непременно покинут его, после чего он сможет вздохнуть свободно. Он так устал от непонятных ощущений, терзавших его уже несколько дней и был бы рад избавиться от всего, что мешает ему жить прежней жизнью. Если бы только это было подвластно его возможностям. Ведь он понятия не имел, как поступить, чтобы поскорее перестать ощущать необъяснимый жар, лишь немного утихший, но не ослабевающий ни на секунду. Как тлеющий оранжево-красный уголёк, оставшийся после пожара, он не собирался оставлять его в покое, ежесекундно напоминая о себе. Но несмотря на это Ричарду удалось сосредоточиться и не обращать внимание на роящиеся в голове мысли, выполняя все свои поручение, которых к слову, оказалось не так много, как он ожидал. В Штабе начались спокойные дни, до отчетов было ещё далеко и уже к полудню Ричард не знал, чем себя занять, хоть и специально растягивал время, надеясь пробыть на работе подольше. Но как на зло к нему ни один сержант не заглянул. Да и вообще, в коридоре не было слышно шагов младших офицеров, оттого Ричард решил, что пожалуй, на сегодня это всё и больше чем есть сделать он увы не сможет. Ещё в штабе, он задумался. Безделье заставляло его возвращаться к решению тайны своего состояния, чего сейчас ему абсолютно не хотелось. Он настойчиво продолжал игнорировать его, увереный в том что «выздоровление» — дело времени. Если уделять ему слишком много внимания — можно никогда не оправиться, самолично делая себе только хуже. В последнее время ему действительно казалось что он ничуть не разобрался в ситуации. Искать логику в происходящем было пустой тратой времени. Но даже доверившись интуиции, которую он никогда не слушал, и зачем-то начав изучать созвездия, Ричард совершенно ничего не понял. В особенности — зачем ему вообще все это было нужно? Тишина его кабинета, прикрываемая только периодическим гулом люминесцентной лампы сводила с ума. Раньше он даже не замечал того, как громко она гудит и лишь спустя несколько минут понял, что виной всему звон в ушах. Тяжело выдохнув, он зажмурился и потёр виски большими пальцами, стараясь сохранять спокойствие. Что-то явно было не так, и соблюдая все ритуалы, присутствующие в его повседневной жизни — у него так и не получилось настроиться на нужную волну. Если бы только можно было поработать ещё немного… ещё хоть стопку рапортов — но только не эта давящая на барабанные перепонки тишина. Странно… раньше такая обстановка его более чем устраивала. Ничто не мешало его работе, никакая мелочь не отвлекала. Разве этого было мало, чтобы сосредоточиться на своем деле? Если так пойдет и дальше — от него не будет никакого прока. Даже сейчас он уже чувствовал, что выполнение своих обязанностей сопряжено с некоторым затруднением. И с каждым разом всё становилось только хуже. Сколько бы стараний он не прикладывал, в итоге всё сводилось в одному — и он в ночь оказывался здесь, в конюшне. Словно какая-то невидимая сила выгоняла его из своего кабинета и подталкивая в спину не позволяла свернуть назад. Здесь он и правда чувствовал себя лучше, мог немного успокоиться и размышлять здраво, однако даже тут его настигло это странное чувство, в целом, тут оно было даже сильнее. Мало того, парень и сам понимал, что за первоначальном облегчением станет вновь невыносимо, и всё равно раз за разом допускал одну и ту же ошибку. И ошибку ли… Он и сам уже не мог сказать с уверенностью. — Привет… — буркнул он, отводя взгляд. Удивление постоянное присутствие девушки в конюшне уже не вызывало. Пришло время смериться с этим и не искать объяснение таким подозрительным совпадениям. По сути он вообще не понимал, о чём с ней говорить. То есть, наоборот, у него появилось немало вопросов и он действительно хотел бы знать на них ответы. Но при всём своем желании, офицер не мог понять, что именно он должен спросить. Так, словно бы подсознательно старался стереть проблемный эпизод из своей жизни. Надо же… у него только только начинало получаться немного разбираться в себе и общаться, не опасаясь вмешательства своей тёмной стороны, как его снова запутали, да так, что он, похоже, растерял все те умения, которые с таким трудом постигал последние несколько месяцев. Любопытство никуда не делось, и Ричард всё ещё хотел получить ответы на многие вопросы, но почему-то так и не решился задать их вслух. Что-то пугало его, подсознательно не позволяя обращаться к важным для него вопросам, ведь понимая что только так у него появится шанс хоть немного закрыть брешь тревоги в душе, молодой человек ещё и понимал, что может навлечь на себя новые, неизведанные чувства, к которым он абсолютно был не готов. Ричард едва справлялся с событиями, происходящими вокруг, почти что ежедневно изменяющими его мировоззрение. Уверенность в себе постепенно оставляла его и теперь офицер уже был близок к тому, чтобы усомниться в своих силах. Чем больше усилий он прилагал, тем сложнее всё становилось. А ведь у него почти получилось… во всяком случае, он сам так думал. Если раньше он считал, что Харрис, намекая на то, что он ничего не понимает — недалёк в своём мнении, то теперь был более чем с ним согласен, потерпев достаточно поражений, чтобы скрипя зубами признать это. Раньше для Ричарда не существовало проблем, с которыми он не мог бы справиться. Они все решались спустя какое-то время с приложением силы и стремлением. Именно так и должно быть, как ему всегда казалось. Оттого на душе было как-то мерзко и пусто. Настолько, что появление девушки — прямой причины его отрешенного, потерянного состояния — не всколыхнуло волну ненависти и злости (хотя должно было) а наоборот, заставило ещё больше помрачнеть. Мустангу было стыдно за свои ощущения, которые он испытывал сейчас. Алори не была виновата в его проблемах, но часть его эгоистической натуры, как бы он ей не противился, стремилась возложить вину именно на неё. Однако, вспоминая о том, сколько хорошего он видел от неё, Ричард злился на себя ещё больше. Уж чего чего, а порицания девушка точно не заслуживала. Возможно, после произошедшего пару дней назад события, первое время, испытывая муки агонии, уже готовый попрощаться с жизнью, в порыве ярости он мог допустить такую мысль. Но не сейчас, когда всё понемногу успокаивалось и смерть так и не пришла за ним. Должно быть, ему следовало радоваться тому, как хорошо всё закончилось. Но только если бы действительно закончилось… Похоже, впереди его ждало ещё немало открытий, и как именно он будет чувствовать себя после очередного потрясения — Ричард не мог сказать. Страшнее всего, что даже переживая их один за другим, в перерывах имея удовольствие побороться с двухголовым монстром, устроившим логово где-то глубоко в его душе и не собирающемся покидать его, ни на йоту не разобравшись в себе достаточно, чтобы избавиться от него — Ричард не хотел сдаваться. Его уверенность не пошатнул даже тот факт, что он рисковал погибнуть в своем сне, не в силах вернуться обратно, в реальный мир. Даже там она мне помогла… Воистину, винить Алори в чем-то он не имел никакого права. Этот сон был всего лишь галлюцинацией уставшего от страданий мозга. Кого бы ещё он мог позвать на помощь в этой ситуации? Никого больше… Не удивительно, что именно Алори появилась в его кошмаре. Тут нечему было удивляться. Парень старался размышлять логически, не искать каких-то сомнительных ответов. Но то и дело упирался в один неприятный, но весьма правдивый факт. Само существование Цербера и Орфа — перечило логике и было неестественным. Они не были реальностью для мира, в котором он жил, но они обитали на его границе, где уже обретали вполне осязаемые тела, причиняли настоящую боль. Возможно все его методы не подходили ещё с самого начала. Если бы он только знал, чего ему не хватает… Нужно было менять подход к проблеме. И очень быстро. Возможно, у него осталось не так много времени для исправления ошибок, навлекших на него эту беду. Если так и дальше пойдёт… — Привет… — не сразу ответила девушка. Она даже вздрогнула от неожиданности, когда он заговорил с ней, ожидая, что молодой человек с ходу задаст вопрос, ответ на который она боялась давать больше всего на свете. Хотя уже давно придумала как выйти из этой неудобной ситуации с наименьшими потерями. "Это благодарность… это благодарность… благодарность» — мысленно проговаривала она, чтобы даже эта простая фраза не вылетела у неё из головы когда офицер потребует ответить. Но не было похоже, что его заботило нечто подобное. Зная характер Ричарда, Алори и не рассматривала других вариантов, от того, когда он просто поздоровался с ней как обычно, разве что более тихо, девушка не сразу нашла, что ответить. Неужели ему действительно неинтересно? Или же, как и предугадал доктор, он не хочет проникаться глубже в ситуацию, отчего попросту закрывает на неё глаза, делая вид, что ничего не произошло. От облегчения, она не сдержалась от тяжелого вздоха, за мгновенье избавляясь от тревоги и испуга, но тут же вновь, только что погасший огонёк волнения в душе если и не зажегся, то начал тлеть, не сгорая до конца. Вожделенное спокойствие от избавления оказалось не таким сладким, как она представляла. На её место пришло…разочарование? Тяжелое чувство, осевшее в глубине души, словно серый пепел, куда более невесомый чем было раньше, но всё равно тревожащий, не позволяющий остаться равнодушной. Что-то было не так. Разве Ричард мог просто так закрыть на всё глаза? Нет… только не он… — Ты… в порядке?.. — всё так же несмело спросила она, словно бы давая ему второй шанс, самолично ставя под угрозу своё спокойствие, которое за эту секунду вновь повисло на волоске. — В полном, — бросил Ричард. Как будто желая прекратить неловкую молчаливую паузу, повисшую между ними, Рейвен, безучастно взиравший на происходящее, топнул передними ногами, колыхнув гривой, переключая внимание на себя. И очень кстати, ведь Алори не знала, что ещё может сказать ему. Завязать разговор на любую другую тему казалось невозможным, в особенности, когда они оба думали совсем о другом. Ричард мог сколько угодно делать вид, что всё хорошо, но по его задумчивому взгляду и немного нахмуренным бровям, девушка понимала, что всё не так просто. Он даже потерял способность мастерски маскировать свои эмоции. Должно быть и его самого сильно заботило произошедшая между ними ситуация. Алори хотела бы рассказать ему правду, но прекрасно осознавала, что эта тайна навеки останется печатью на её губах, которую она не сможет сорвать даже, если парень осмелится спросить её о причинах такого странного поведения. Ещё одним секретом больше… Для них обоих это может стать большой проблемой в попытках понять друг друга. И как бы они не хотели избежать этого — похоже, уже ничего нельзя было сделать. Понимая это, Алори опустила глаза от досады за своё бессилие. Она как и доктор всё ещё горела желанием помочь Ричарду, но теперь видела воочию, о чем говорил старик упоминая «баранью гордость». Он ни за что не позволит себе выглядеть слабым в чужих глазах, даже перед ней, которая никаким образом не связана со сферой его повседневной жизни. Все еще существовали границы, которые она не могла преодолеть. Те, которые Ричард и сам не был в состоянии разрушить. — Пай поправляется? — как бы вскользь и невзначай спросил парень, даже не взглянув на девушку, положив ладонь на храп Рейвена, пытающегося раздраженно скинуть его руку, всеми силами показывая, что хотел куда больше привлечь внимание девушки, а не своего хозяина. К счастью, его голос оставался твердым достаточно для того, чтобы не выдавать своего смятения. Но всё же Ричард чувствовал, что сегодня не в самой лучшей форме для ведения привычной оборонительной тактики, и чем больше он думал об этом, тем яснее осознавал, что так и до капитуляции недалеко. До того, как Алори подошла к нему, он был уверен в своих силах, а теперь вдруг терял способность контролировать ситуацию, почему и вынужден был переключить Алори с себя на что-то другое. Все равно что, лишь бы появилось пара минут, дабы вернуть инициативу в свои руки. Не привыкший сдаваться, офицер ни за что не упустил бы момента отстоять свои позиции, боясь того, что случится с ним, если любопытство и эмоции одержат верх над разумом и здравым смыслом. Отчасти этот страх и диктовал ему что именно следует сейчас делать. Эти чувства были непривычны для него. Страх потерять свое лицо оказался неведом для него — человека, который всегда и во всём был уверен и в первую очередь — в себе самом. Если он теперь не мог положиться на себя, о чем вообще можно было говорить? Перемены, которые молодой человек уже успел принять и внести в свою жизнь не шли ни к какое сравнение с тем, что ждало его дальше. Он чувствовал, что ещё не готов к неизвестности и привыкший не бросаться в неизвестность как следует не взвесив все риски, решил повременить с дальнейшими шагами. Может, он зря пришёл сегодня? Парень не мог точно сказать, почему решил вдруг оказаться здесь, но теперь сомневался в правильности своего выбора. Однако, несмотря на все противоречия — он здесь, и развернуться и уйти прямо сейчас будет слишком странно и глупо. Быть может, он и боялся грядущих перемен (в чём уже смелее признавался себе) но уж точно не собирался бежать от них. В сложившейся ситуации, ему было сложно оставаться один на один со своими мыслями. Они грызли его изнутри, не оставляя в покое и не давая сосредоточиться на решении возникшей проблемы. По этой же причине, он не мог пойти домой. Там тоже ждало одиночество, звенящая в ушах тишина и огонь, пожирающий его душу, мечущуюся в нерешительности. Молодой человек надеялся, что здесь ему станет лучше. Отчасти, так и было, мрачные мысли, нашептывающие ему неразборчивыми голосами, навивая тревожность, затихли, ненадолго оставляя его в покое, позволяя передохнуть от постоянного напряжения. Отличный момент, чтобы решить, как действовать дальше. Но разве может он сделать это в настоящий момент? Когда она рядом — думать парень не способен. Ричард старался не смотреть на неё, но даже метнув быстрый взгляд разглядел некоторую озадаченность, смешанную со смущением на ее лице. Девушка так же, похоже избегала встречаться с ним глазами. Кто знает, о чём она думала, но даже не зная её достаточно хорошо, догадывался, что причина молчания у них одна и та же. Как будто они перешли черту дозволенности и обе стороны понимали это. Если так, то пожалуй это даже к лучшему. Обсуждать произошедшее, по крайней мере сейчас, ему не хотелось. Возможно потому, что интуитивно, он боялся узнать правду. — Д-да… — запнувшись, ответила Алори, посмотрев на показывающийся из-за дверцы нос мерина, не осмеливающегося выглянуть в проход. — Ему стало намного лучше. Доктор говорит, что швы скоро можно будет снимать. Ричард тоже обернулся к деннику яблочного коня и тот, фыркая, то ли от испуга, то ли храбрясь, попятился назад. » Всё ещё боится меня…» — подумал Ричард. — Он… пугливый, ещё не совсем привык к обстановке и боится людей которых плохо знает…— постаралась оправдать коня девушка, проследив за взглядом Ричарда. — Если бы он понимал, что ты его спас… — Я рад, что это было не зря и вы смогли поставить его на ноги. Честно говоря, не был уверен, что он вытянет. Похоже, я его недооценил. Ричард специально прервал Алори. Признание того, что он совершил хороший, добрый поступок, почему-то, всё ещё заставлял его испытывать некоторое раздражение, когда кто-то упоминал об этом вслух. Как бы достойно он не поступил, это решение было принято спонтанно и необдуманно. Ему трудно было уживаться с мыслью о том, что такой осторожный и прагматичный человек как он вдруг сломался увидев слезы девушки и совершил этот спонтанный поступок. Давно пора бы было забыть о нем, но нет, Харрис напоминал лейтенанту о том, какой он великодушный, а теперь еще и она. Неужели так просто взять и забыть о том что произошло… — Та ночь была для него самой тяжелой…— тихо сказала Алори, вспоминая что и сама боялась за него. Больше ничего относящееся к Паю девушка не стала рассказывать. По всей видимости если Ричард и интересовался его состоянием, то не хотел чтобы к этому привлекалось такое внимание. А потом отвечал сухо и отрывисто, словно его это вообще не касалось. Харрис предупреждал её и об этом. Похоже, парень стыдился своих хороших поступков, ещё и совершенных так открыто. Выходит, что признать то, что в нём есть участие и доброта — офицер не желал. Привычка тому причиной или же что-то иное, от своих принципов парень не отступался. Но несмотря на это, Алори и не думала обвинять его в чём-то. Ричард сильно поменялся за последние несколько дней, стал более открытым, не боялся говорить о личном, о том, что ещё недавно скрывал ото всех, и изо дня в день девушке казалось, что она узнаёт его с той стороны, которую военный ещё никому не осмелился показать. Нельзя было требовать от него большего, чем он был способен пожертвовать. Уже то, что он не отказался от возможности встретиться с ней и не прятался — многое значило. Ей очень хотелось знать, пробудились ли в нём хоть какие-то чувства, но даже если и так — он ни за что бы не признался. А значит ей как и прежде оставалось только одно. Ждать. Угроза миновала. Можно было ненадолго успокоиться и внимательно наблюдать за тем, что будет дальше. Даже мизерный шанс на то, что в будущем у них могло что-то получится, перевешивал настырное любопытство. Если подождать ещё немного — кто знает, быть может, она узнает всё, о чём мечтает спросить. Ричард молча кивнул и повернулся к Рейвену, почёсывающему морду об деревянную перекладину дверцы. «Странно… столько дней взаперти и даже не просится наружу» Вороной действительно встретил хозяина очень спокойно, не взбрыкивал и не ворчал, порицая за долгое отсутствие как это всегда бывало. Вместо этого он то и дело старался заглянуть за спину офицеру, настойчиво придерживающего его за недоуздок. Похоже, вороной жеребец с первой встречи подружился с яблочным мерином и несмотря на свой буйный характер и тягу к сражению с другими конями, проживающих с ним в одной конюшне, запугивать Пая он не собирался. Да и сам новый постоялец, стоило лишь Ричарду перестать смотреть на него, подошёл к дверце своего денника и приветливо фыркнул, глядя в упор на фриза, всё ещё старающегося высказать ответное приветствие, но никак не мог отвязаться от железной хватки лейтенанта. Дни, похожие на этот, у Ричарда выпадали редко, а точнее, такой как этот — был впервые. Загнанный в угол невозможностью разобраться в себе и таким образом лишенный какой либо инициативы в настоящее время, он решил на время отказаться от того, что не дает ему покоя. Если дать разуму немного отдохнуть — он может луче справиться с ворохом вываленной на него информации и помочь во всём разобраться. И для него существовал только один безотказный способ вернуть ясность сознанию. — Ты собираешься на прогулку? — спросила Алори, ещё до того, как парень до конца уверился в своём решении. У неё слишком хорошо получалось угадывать его дальнейшие шаги. Интересно, когда именно это стало происходить? Ричард не помнил этого момента. Должно быть, просто не обращал внимания. Ведь до недавних пор он на многое закрывал глаза и теперь, став немного внимательнее, замечал, как многое упустил в прошлом. Вероятнее всего, осознай он раньше — смог бы избежать многих проблем, которые теперь так сильно ему мешали. Предугадывать наперёд, быть готовым к непредвиденным обстоятельствам, справляться со всеми неприятностями ещё до того, как они превратятся в проблемы — вот чему он учился всё это время. И эти способности частенько выручали Ричарда в повседневной жизни, да и на службе тоже. Но конкретно здесь, с ней, они никак не могли помочь ему. Проще всего было бы выставить Алори всему виной, но вот только парень уже не был уверен в том, что это её заслуга. Ощущения были совсем другими. Он сам был виноват во всём. Перемены, ворвавшиеся в его жизнь, повлияли на него намного сильнее, чем он ожидал. Так же, как сквозняк поникая в приоткрытое окно при отсутствии осторожности распахивает раму настежь, так и он проявив беспечность, позволил этому ветру выбить все карты, что он имел из рук, оставив его в растерянности наблюдать за тем, что осталось после. — Да, — ответил он. — Хотя, он похоже не очень этому рад. Фриз, отступив назад, наконец-то освободившись от руки хозяина, фыркнул, похлопав губами. Допускать очередной паузы, в которой Алори вновь может задать неудобный вопрос, ответить на который он будет не в силах, и предотвращая её просьбу, Ричард пройдя мимо, словно не замечая её, на ходу бросил: — Бери седло. Доктор ведь разрешил тебе седлать Белого на постоянной основе? Алори замерла в тот самый момент, когда он, поравнявшись с ней, прошёл мимо. От парня не исходило молчаливой угрозы и сказанные им слова, пусть и сухие, не были наполнены злостью и раздражением, так, словно бы его принуждали их произнести. Напротив, тембр его голоса ощущался её слухом обыденно и спокойно, так словно бы военный говорил о каком-то повседневном пустяке, вроде чистки копыт или уходом за амуницией. Всё произошло быстро настолько, что девушка сама толком не осознала, что может отправиться с ним при согласии самого Ричарда. Именно в этом и заключалась бы её просьба. Она удивлённо посмотрела ему вслед, не веря своим ушам. Выходит, он и правда не сердится на неё если даже после того, что она сделала с ним, не против её компании на верховой прогулке. Молодой человек всеми силами делал вид, что всё в порядке и от того, насколько он старался, Алори видела всю глубину его потрясения. Не глазами. Она чувствовала это, но не могла объяснить в себе каким образом смогла разглядеть то, что военный так тщательно скрывал. Призвать его к ответу она не могла. Скрывая секрет настолько хорошо — ему ничего не стоило соврать ей. Но ещё хуже если бы своими подозрениями она бы разозлила его. Потому, проглотив это, снова сдержавшись от вопроса, она задала другой, более нейтральный. Просто для того чтобы остановить его и убедиться, что она поняла всё правильно. — Мне можно с тобой?.. — тихо спросила Алори, прижав ладонь правой руки к своей груди, где сердце, словно испугавшись произнесенных ей слов, громко ухнуло, ударившись о ребра, из-за чего Алори пропустила один вдох, но даже не заметила этого. Ричард остановился, не резко, закончив шаг и, не поворачиваясь к ней, закрыл глаза и тяжело вздохнул. Почему ей нужно всё так усложнять? Она ведь прекрасно слышала, что он сказал. Ему и так трудно сохранять спокойствие, а тут ещё и это. Должно быть, он неясно выразился. Или же она ожидала услышать от него совсем другое. Что ж, придется объяснять доходчивее, избегая возможности углубляться в истинные причины. Ведь сказать, что сейчас он просто сойдёт с ума, если останется один… Нет… Он, скорее бы, откусил себе язык, чем произнёс что-то подобное. Несмотря на то, что ничего страшном в этом не было и он уже прекрасно знал, что на Алори можно положиться, не скрывая от неё личные мотивы (особенно после того, как он уже раскрыл ей одну из своих тайн), почему-то, сказать сейчас о своём состоянии и потребности, чтобы она просто недолго побыла рядом с ним — он не мог. Оставалось надеяться, что её чуткость позволит ей понять то, что он хочет донести до неё без слов. Раньше у неё это прекрасно получалось. Почему же теперь ей нужно что-то объяснять? Пересилив себя, он повернул к ней голову. — Тебе что? Всё ещё нужно моё разрешение? — спросил он. — Я думал, этот этап уже пройден. Если бы он задержался ещё на секунду, а не отвернулся сразу же, как произнёс это, увидел бы, как расширились глаза Алори, не ожидавшей, что Ричард может сказать что-то подобное. Это поразило её настолько, что она не могла сдвинуться с места, словно прибитая к полу его словами. Она не ослышалась? Ричард действительно больше не возражал против её компании? Настолько, что уже не собирался запрещать ей сопровождать его? Похоже, она ошиблась на его счёт. Он не остался прежним. Он изменился ещё больше… Если бы такое случилось в какой угодно любой другой день, Алори бы долго искала ответ на то, что стало причиной такой быстрой перемены его отношения к ней. Однако сейчас выбирать было особо не из чего. Скорее всего, военный не хотел показывать это, но даже такой человек как он, не может скрывать что-то вечно. Медленно, настолько, что Мустанг сам мог не замечать, но временами молодой человек мог обронить такие фразы, которые разрушали его репутацию сурового, злобного и отрешенного ото всех человека. Дав слабину лишь на секунду, после он вновь брал себя в руки, но каждую мелочь, каждую незначительную деталь, Алори берегла, как драгоценное сокровище, помогающее ей держаться несмотря ни на что, и верить в него, даже когда он сам не верил. Вернув себе самообладание, девушка поспешила поскорее забрать седло, чтобы не встретиться в коридоре с Ричардом, идущим обратно. Еще хотя бы пару минут ей нужно было чтобы не залиться краской в его присутствии, усложняя и без того напряжение, которое сейчас ощущалось в воздухе так явно и ненароком не испортить все по своей же глупости. Ричард выбрал тактику " забыть обо всем», и чтобы все и дальше следовало в правильном ключе, ей тоже следовало сделать тоже самое. Ведь «забыть» на самом деле в их случаи обозначало не болтать лишнего пока не пришло время быть откровенными во всем. Странно…она готовила себя к этим изменением, ждала, что человек, которого она так любит может стать другим, но стоило произойти чему-то необычному — как девушка не знала куда себя деть от наполняющих ее чувст. Наверное, не ко всему можно быть готовой… Уже подходя к кабинету доктора, Алори вспомнила, зачем вообще отправилась в конюшню, замерев у двери, уже положив руку на ручку. Встретив Ричарда — она забыла обо всём на свете… Что ж, придется сказать всё как есть… Перед тем как оседлать Белого, она как следует осмотрит денник Пая. Серый в яблоках конь был слишком занят наблюдением за людьми из безопасного угла своего стойла и не было похоже, чтобы во время того как Ричард и Алори находились там он забавлялся с оставленной у него "игрушкой». Дверь тихонько скрипнула, когда девушка несильно толкнула её, проходя в кабинет. Доктор сидел за столом, склонившись носом над какими-то документами так, что его очки почти сползли на кончик носа, угрожая вот-вот упасть вниз. На его переносице легла морщинка. По всей видимости, Уолтер решил немного поработать над отчетами. Только они вызывали у него такую реакцию. Вчитываясь в строчки, он, как мог, старался понять, чего на этот раз от него хочет Главный штаб и какие акты следует заполнить, чтобы удовлетворить их запросы. Поэтому он даже не поднял голову, когда ученица зашла в кабинет, но точно обратил внимание на её появление, потому что его рука лежавшая на столе, и сжимающая рукоятку того самого молоточка, который должна была отыскать девушка, поднялась и указала в сторону шкафа. — Возьми, — не дожидаясь просьбы сказал врач. — И можешь оставить его с другими седлами. Пользуйся когда хочешь, милая. Заметив тот самый молоточек, у Алори отлегло от души, и не отвлекая наставника она забрала из шкафа старое седло и уздечку. Доктор порой был слишком проницателен, однако знал её уже так хорошо, что девушка не сильно удивилась тому, как он сходу понял, зачем она пришла. За вальтрапом пришлось заглянуть в комнатку для амуниции. Это была единственная часть снаряжения, которой не было у Харриса. Судя по тому, насколько старым выглядело седло — он мог просто не сохраниться. Несмотря на то, что Алори сама привела седло в порядок, попыталась зачистить полопавшуюся, сухую кожу от струпьев и как следует натерла полиролем, сильно лучше оно не стало, но если не приглядываться, грубые дефекты стали не такими заметными. Уздечка тоже требовала ремонта, но с ней в одиночку Алори справиться не могла. Нужно было заменить стальные кольца новыми и найти новый трензель. Геральд, скорее всего, мог помочь с этим, но девушка не видела его несколько дней к ряду и боялась при встрече просить о чем-то, когда Ричард был поблизости. Даже к лучшему, что Геральда сейчас не было неподалеку. Он вряд ли обрадуется, если узнает, что она ещё раз проводила время с Ричардом на верховой прогулке. Ей не хотелось его обижать, но вместе с тем с чего бы ей скрывать это? Геральду придётся принять это. Рано или поздно. Так будет лучше для всех и ей не придётся оправдываться и чувствовать, что она совершила какой-то плохой поступок. Знать всю правду ему не стоило, однако и хватило бы того, чтобы конюх уяснил, что её общение с Ричардом никак не повлияет на их дружбу. Померить обоих молодых людей было невозможно и Алори не хотела быть причиной новых конфликтов. Что ж… это будет непростой разговор. Кроме того, зная, какой вспыльчивый характер у Гера, Алори не могла быть ни в чем уверенной. Ей потребовалось много времени даже на то, чтобы отучить конюха называть Рейвена «Дьяволом». Что уж говорить об остальном… Ричард уже заканчивал седлать Рейвена, когда Алори вернулась в конюшню. Вороной, привязанный на коновязь в проходе между денниками всё равно старался повернуть голову к Паю, который уже чуть смелее высовывал голову поверх дверцы, опасливо поглядывая на Ричарда, который затягивал подпругу под животом фриза. Но любопытство оказалось сильнее и Пай, положив голову на верхнюю перекладину дверцы, перестал трусливо поджимать уши, ставшие торчком от интереса. Ричард несильно дёрнул коня за недоуздок, когда тот оглядываясь назад, мешая хозяину расстегнуть ремешок. Нехотя конь повиновался ему, опустив голову ниже, чтобы Ричард смог накинуть уздечку на его морду. Белый, уже привыкший в выездке не заставил Алори ждать и на этот раз покинул денник с удовольствием и без паники. Она даже не стала оставлять его на коновязи, как сделал Ричард. Спокойная лошадь покорно стояла на месте, пока она расстилала на его спине вальтрап, вогружая на него скрипящее под пальцами седло. Износившийся ремень плохо поддавался, но девушке удалось как следует притянуть бляшку, стараясь не делать больно коню. Но Белый и виду не подавал, лишь переступал с ноги на ногу от нетерпения. Похоже ему самому начало нравиться то, какие привилегии у него появились. Тяжело ступая своими большими, тяжелыми копытами, мимо них прошел Рейвен, ведомый Ричардом за повод уздечки. Парень ничего не сказал, но Алори, уже не допуская прежней ошибки, не стала ничего переспрашивать, понимая, что он будет ждать её снаружи. Осталось только надеть уздечку. Пай, оставшись в одиночестве, недовольно фыркнул, плотнее подходя к дверце, едва не наваливаясь на неё грудью, чтобы увидеть, куда увели его друга, но так и не увидев его в проходе, качнул гривой и судя по глухим ударным звукам, принялся расхаживать по деннику, надеясь хоть чем-то себя занять. Алори взяла Белого под узду и отправилась следом за Ричардом. Снаружи оказалось чуть темнее, чем могло показаться изначально. Девушке не пришлось даже прикрыть глаза рукой, защищаясь от солнца, чтобы посмотреть на небо. Отовсюду, откуда не возьмись набежали светло-серые облака. Неплотные и почти прозрачные, они надежно спрятали за собой солнце, очертание которого все же можно было узнать, по белому пятну. Однако его лучи уже не могли беспрепятственно достигать земли и воздух, несмотря на не самое позднее время, стал прохладнее. Алори испугалась, что всё это может предвещать скорый дождь, а значит верховая прогулка окончится очень быстро, но сыростью не пахло, а облака ничуть не напоминали грозовые тучи. Если же погода действительно грозила испортиться — это вряд ли произойдёт в ближайшие часы. Похоже, у кавалеристов вновь начинались какие-то учения. В корпусе было шумно. На большой территории редко удавалось почувствовать кипящую деятельность, но сегодня все было иначе: лошади, оседланные или стоящие привязанные, шумно фыркали в окружении военных, которые не так часто собирались в такие большие группы, поэтому Алори удивилась, не ожидав увидеть корпус в таком оживлении. Возможно, девушка упустила что-то, занятая уходом за Паем. Обычно она всегда была в курсе всех мероприятий проходивших в конюшне. Но в этот раз и сам Харрис загруженный работой ничего не сказал ей об этом. Но Ричард точно знал, в чём тут дело и она спросила бы его об этом, если бы не испытывала неприятное ощущение на душе от недосказанности, которая мешала нарушить молчание, на которое они оба негласно согласились. Это могло быть хорошей причиной начать разговор, дабы ни ей ни ему не пришлось выдерживать молчание, тяготившее казалось обоих, но шагая на коне вслед за молодым человеком, который ни разу не обернулся — Алори решила, что сейчас не самый подходящий момент для болтовни. Это немного раздосадовало её, но девушка взяла себя в руки. В конце концов, они еще даже не покинули территорию корпуса. Если Ричард и начинал говорить о чём-то — то всегда за пределами ворот. Она уже давно заметила, что только вдали от всех парень позволял себе чуть больше свободы чем обычно. Навряд ли у них получится молчать всю дорогу. Если бы у него в планах действительно было что-то подобное — он ни за что не пригласил бы девушку составить ему компанию. Такой человек, как Ричард не мог поступать необдуманно и положившись на него, Алори успокоилась, опуская поводья. Белый торопливо шагал за Рейвеном, на этот раз не стараясь держаться от него подальше. Сам вороной конь не замечал преследовавшего его по пятам попутчика, пожевывая трензель, недовольно покачивая головой. Ведь в отличии от Алори, его хозяин и не подумал отпускать поводья, давая лошади чуть больше свободы. Встречающиеся им на пути кавалеристы спешно отводили своих лошадей в сторону, уступая дорогу. Ричард был готов удержать жеребца если тот решит взбрыкнуть потянет его в сторону испуганно перетаптывающихся лошадей, но, к его удивлению, сегодня фризу было наплевать на них и взбрыкнул он лишь потому что был крайне раздражен таким возмутительным поведением всадника, несмотря на то, что конь на самом деле не заслужил такого жесткого обращения. Парень похлопал его по шее немного, ослабляя натяжение и только после этого Рейвен нехотя пошёл дальше. Алори уже и забыла о том, что собиралась не попадаться на глаза конюхам, дабы те не рассказали Геральду о её очередной прогулке с военным. Но сейчас она и думать забыла про осторожность, слишком сильно задетая отрешённостью Ричарда. Скорее всего, в любой другой день такая оплошность могла стоить ей спокойствия последующие несколько дней. Ведь Геральд ни за что не оставил бы подобное без своего внимания. Может, это было бы даже лучше. Тогда у неё появилась бы возможность раз и навсегда объяснить ему что к чему. Без причины начинать такой трудный и серьезный разговор не хотелось. Алори до последнего надеялась, что постепенно, видя, что общение с Ричардом абсолютно никак не влияет на конюха, Геральд сам всё поймёт и перестанет вести себя, как обиженный ребенок. Но каждый раз ей предстояло разочароваться в нём. Это действительно начинало утомлять. Да и доводы способные успокоить молодого человека у девушки уже давно закончились. Было бы здорово больше не возвращаться к этой теме, но зная характер Гера, Алори понимала, что это пустые надежды и не более того. К счастью, в этот раз ни один из работников конюшни не стал свидетелем того, как два всадника не спеша пересекают территорию корпуса направляясь к главным воротам. Ещё издалека Алори заметила, что они открыты настежь и никем не охраняются. Таким образом, Ричард и Алори покинули корпус, не привлекая к себе ненужного внимания. Пожалуй, единственный, кто знал, что они отлучились — был доктор. Оказавшись за забором лошади побрели по узкой утоптанной колеи в высокой траве у бетонных стен, где её, похоже никогда не косили, в отличии от луга, лежавшего по другую сторону. С момента их последней выездки, аккуратные, подсыхающие стоги сена уже были собраны, о между тупых концов скошенных трав уже поднимались новые молодые побеги, так что за летнее время луг мог не один раз существенно занять пустые помещения амбаров. Но даже этого было бы недостаточно чтобы содержать такую большую конюшню круглый год. На зиму сена для лошадей придется запасти намного больше, и основную его часть будут доставлять из других мест. Летний же фураж, как самый свежий и доступный, использовался сразу же. Обычно его даже не связывали в тюки. Высушенное на солнце сено, только снятое со стогов, лошади любили больше всего. Прохладный ветерок трепал гривы коней, осторожно спускающихся в овраг, где заканчивался забор корпуса и минуя его угол, привычной дорогой глухо стуча копытами по примятой траве, они вошли в рощу, отделяющую их от поля, куда и держал путь Ричард. Пока что он не ощущал прилива оптимизма и моральных сил. Напротив, на душе стало как-то неспокойно. С чего бы это? Он уже не в первый раз повторяет этот маршрут и до сих пор такое времяпрепровождение шло ему на пользу, помогало отдохнуть и разрешить трудности, которые казались непреодолимыми. Но стоило лишь поменять точку зрения и обстановку — как решение находилось само собой. На это и надеялся Мустанг, принимая решение прогуляться. Он слышал сзади дробный, легкий топот копыт серого коня и даже не собирался оборачиваться зная, что Алори следует за ним, и потому, не обращая внимание на свою попутчицу, Ричард не мог свалить свои необычные ощущение на её присутствие. Раньше подобное ему не мешало. Парню было проще, когда корпус оставался позади и никто не мог слышать, о чём они говорят. С принятием простой, но до недавнего времени, непозволительной для него истиной, парень начал понимать, что казалось бы простая болтовня, не имеющая под собой какой-либо цели, может помочь отпустить напряжение, мешающее рассуждать здраво. Сначала сама возможность этого казалось ему дикой, но после того, как Ричард рискнул попробовать, оказалось что сожалеть ему не о чём. Сейчас это было бы как нельзя кстати и ему ничего не стоило завязать разговор, чтобы помочь самому себе. Но у него не получалось. Он не знал, о чём говорить и боялся, что начни он первый — непременно будет затронуто то, о чём он не собирался говорить. Знать наверняка офицер, конечно же не мог, и рассуждая здраво осознавал, что опасаться глупо. Если бы она хотела — то уже давно обо всём спросила или хотя бы попыталась это сделать. Он с первого взгляда на неё понял, что девушка не просто так сохраняет молчание, что для неё не свойственно. В последние их встречи ничто не могло заставить её молчать больше положенного. По всей видимости, она тоже не хотела говорить о том, что произошло между ними. Вот и замечательно, ведь он не хотел слышать об этом. Больше никогда. Решение похоронить воспоминания подальше выглядело выгодно для обоих и он не собирался больше думать об этом. Иначе недалеко до новых неприятностей. Мотнув головой, парень посмотрел прямо перед собой. Задумавшись он и не заметил, как Рейвен, уверенный что хозяин отдёрнет его при необходимости, идет самостоятельно и даже начал без указки обходить ствол поваленного дерева, лежащий на дороге уже второй год и начавший трухлеть и разваливаться. Влажная древесина, никогда не высыхающая до конца, закрытая плотными сплетениями лиственных веток деревьев, распухла и топорщилась как пестрая темная бахрома, обросшая серым лишайником и мягкими губками мха. Ричард не стал мешать Рейвену завершить маневр и пришпорил его каблуками сапог только, когда конь вернулся на тропинку. Вороной фыркнул и перешел на рысь. Алори поторопила Белого, чтобы не отставать. Роща уже почти осталась позади, а впереди показалось зелёное море раскинувшегося дикого поля. Оно никогда не менялось. Сколько бы времени не прошло, его всегда можно было найти в неизменном виде: высокая трава, зелёная весной, пожухлая осенью, до которой людские руки так и не добрались. Если бы между корпусом и полем не было густой рощи, скорее всего оно выглядело аккуратнее, а запасы сена увеличились бы во много раз. Однако через рощу пробраться было не так просто. Алори никогда не задавалась этим вопросом, но для всего наверняка были свои причины. В любом случае, наверное, оно и к лучшему. Ведь тогда это место перестало быть таким спокойным и уединенным. Густые травы сплошным зеленым океаном колыхались на ветру, играя серебристыми отливами, совсем как блики на воде. Они были бы ещё ярче, если бы облака хоть немного разбежались по небу, но взглянув наверх, Алори показалось, что стало ещё темнее, хоть по прежнему ни малейшего намека на дождь не угадывалось. Девушка по привычке остановила лошадь, когда они вышли на холм, как в первый раз завороженная открывшимся перед ней видом бескрайнего поля и одиноко стоящего раскидистого дуба. Он был похож на дрейфующий корабль, даже казалось, что покачивается немного, словно на волнах, но то были лишь колышущиеся травы, издалека создавали такое ощущение. Ричард же не стал останавливаться и Рейвен прошёл мимо, начиная скользя спускаться с холма, широко растравляя копыта, оставляя после себя глубокий след на мягкой земле. Легкий белый конь справился со спуском быстрее своего грузного сородича. Девушка решила, что они как и всегда обойдут поле по кругу, не забираясь далеко в высокую траву, но Ричард решительно направил фриза вперёд и ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Рейвен, первым пробивая дорогу через высокую траву, приминал её копытами так, что Белый шагал за ним едва касаясь животом и боками пушистых верхушек кострецов и канареечника*. Теперь, казалось уже было подходящее время для начала разговора, но Алори передумала проявлять инициативу, когда подняла глаза на молодого человека. Не было похоже, что он хоть немного расположен к общению. За всю поездку он ни произнес ни звука, даже на Рейвена не ругался. Может, сегодня стоит оставить его в покое? Даже если он пришёл сегодня в конюшню, это вовсе не значит, что он готов общаться. Харрис предупреждал её об этом, но отчего-то Алори решила, что Ричард не настолько сильно поддался влиянию произошедшего между ними инцидента. Но похоже, ошиблась. Ричард только делал вид, что всё как обычно, однако сегодняшняя прогулка обещала быть совершенно отличной от тех, что были у них раньше. Конечно, этого и следовало ожидать. Ничего не может проходить бесследно, особенно нечто подобное. Разумом она понимала, что нужно подождать и дать Ричарду время прийти в себя, но страх, что парень надолго останется в таком состоянии, не оставлял её. Не все проблемы можно решить молчанием. Пусть они не могут обсудить вместе то, что тяжелым камнем лежит у обоих на душе, но даже простой разговор, даже ни о чём, мог немного облегчить этот груз. Пусть и ненадолго. Пусть и не совсем, но разве это плохо? Такая помощь нужна им сейчас. Неужели он сам этого не понимает и решил, что из-за одного, возможно не самого лучшего её поступка, их отношения могут измениться настолько сильно. Она по прежнему может выслушать, понять, поддержать, как и раньше. Разве он сам уже не убедился в том, что ему не стоит бояться говорить о чём-то? Даже о таких вещах, которые он никогда и никому не говорил. Ему не могло не становиться лучше после подобных разговоров. Она сама слышала, каким спокойным стал его голос после того, как парень, может и не с охотой, но рассказал о своём отношении ко дню рождения. Быть может, ему трудно открыться ей и он не до конца доверял Алори, но сколько ещё раз она должна доказывать ему, чтобы перед каждым разговором им не приходилось начинать сначала, словно они впервые встретились и совсем не знали друг друга? Алори так старалась заслужить его доверие, что такое обесценивание её труда даже немного обижало. И, скорее всего, обидело бы больше, если бы отчасти она не чувствовала и своей вины в том, что происходит. Ричард остановил Рейвена только, когда конь поднялся на холм и оказался в тени раскидистых, длинных ветвей исполинского дуба. Его ветки свисали так низко, что вороной конь недовольно мотал головой, когда кончики его ушей задевали резные листочки, подрагивающие на ветру. Когда Алори присоединилась к нему, парень спрыгнув с седла, зачем-то расстегнул ремень на уздечке Рейвена. Алори непонимающе наблюдала за офицером и на этот раз не смогла удержаться от вопроса. — Что ты делаешь? — Отпускаю его пастись, — ответил Ричард, стоя к ней спиной, стягивая амуницию с морды коня. Фриз качнул головой, выплевывая трензель и поводил губами, возвращая им чувствительность. Похоже он тоже не ожидал такой благосклонности от своего хозяина, потому как освободившись, покосился на него своим большим черным глазом, не решаясь сойти с места. — Отпусти своего, — сказал Ричард, все еще стоя спиной к удивленной девушке, забрасывая снятую уздечку на седло коня. — Далеко они не уйдут. Алори помедлила, не понимая, говорит ли он серьёзно или разыгрывает её. Ричард никогда прежде ничего подобного не делал. Во всяком случае при ней. Но посмотрев как Рейвен довольно помахивая хвостом спустился с холма на ровную землю и опустив голову принялся выискивать травинки, всё же последовала примеру офицера. Сначала Белый не понял, чего от него хотят, и даже отпрянул назад, когда Алори протянула к нему руки. Ведь уздечка никогда не снималась с лошади, когда она покидала конюшню, но идея ему явно понравилась и он отправился за Рейвеном. Несмотря на то, что голос парня был убедительным и похоже он действительно знал, что делает, Алори ещё немного понаблюдала за медленно прохаживающимися в траве лошадьми. Точнее, за их спинами. Опустив голову в высокую траву и замирая на месте Рейвен и Белым становились похожи на гладкие валуны. Если фриз мог привыкнуть к такому, то насчет серого коня Алори не была так уверена. В конце концов она отвечала за него и не могла просто так оставить лошадь без внимания. Но вопреки её волнению, Белый и правда практически не отходил от холма, иногда поднимая голову, находил глазами людей и снова принимался бродить в высокой траве. Успокоившись и решив что с холма в любом случаи наблюдать за лошадьми будет нетрудно, девушка наконец повернулась к Ричарду. Он сидел на траве под дубом, облокотившись спиной на его грубую, бороздчатую кору и смотрел куда-то вперёд, но точно не на лошадей. Парень снова молчал и не замечал её, о чём-то думая. Над головой раскачивались ветки. Старая древесина иногда поскрипывала, словно дерево охало и вздыхало, жалуясь на свою долю. Алори, нерешительно взглянув на молодого человека, несмело сделала несколько шагов к нему, боясь, что точно оступится и споткнётся если, заметив движение, он посмотрит на неё. Но парень всё так же был отрешён от всего что его окружает, и Алори присела рядом с ним, достаточно далеко чтобы ненароком не прикоснуться к нему и не привлекать его внимание раньше, чем парень сам изъявит желание проявить его. Может, сегодня он действительно не настроен на разговор? Алори не хотелось вновь об этом думать, но что если он и правда ведёт себя так из-за неё? Или же Ричард просто не знает о чём говорить? Не может найти подходящей темы? Странно, если так, ведь для этого и думать не надо. Стоит бросить взгляд на что угодно, как она найдется сама собой. Но Алори отдёрнула себя, вспоминая о том, что для такого человека, как Ричард, многие простые вещи кажутся непривычными и трудными. Парень не так давно начал общаться с ней как обычный человек и неудивительно, что для того, чтобы он смог поддерживать беседу еще должно пройти какое-то время. Рейвен поднял голову, посмотрел на небо, качнул гривой и продолжал щипать траву, раздвигая мордой грубую, длинную, костистую поросль в поисках совсем молодых травинок. — Не думаешь, что скоро дождь начнется? — вдруг неожиданно для себя самой спросила Алори, да сама так испугалась, что нарушила тишину, что сразу замолкла, задержав дыхание от неожиданности, испугавшись еще сильнее, когда Ричард ответил, как ни в чем ни бывало: — Посмотри на Рейвена. Он не стал бы стоять на открытом месте, если бы должен был начаться дождь. Он тоже не очень думал над своим ответом, поскольку знал то, о чем девушке было невдомек, но по молчанию Алори понял, что она не может понять, к чему он клонит и тогда вспомнил, что она ещё далеко не всё знает о Рейвене. По сути он так и не успел рассказать ей об этом необычном коне. Да и возможности обсудить вдруг что-то подобное у них не было. Тем более теперь, когда он не горел желанием говорить больше, чем нужно. Однако, разве он сам недавно не думал о том, что разговор ни о чём был бы очень кстати, чтобы поскорее забыть неудобные моменты прошедших дней. Будет лучше, если он пусть ненадолго, но забудет о том, что не дает ему покоя. Вряд ли произойдёт что-то плохое, если он расскажет. В прошлый раз от небольшого откровения, вопреки его ожиданиям, на душе стало спокойнее. А ведь тогда ему было куда хуже, чем сейчас. Свежий воздух тому виной, или же атмосфера, к которой он всегда стремился, оказавшись в сложной ситуации, но на этот раз ему оказалось проще начать разговор. Ещё и потому, что главным героем его рассказа теперь был ни он сам, а Рейвен. Такое девушке точно будет интересно послушать и тогда она сама не станет задавать вопросы не относящиеся к рассказу. Наверное, выхода лучше придумать и нельзя. Если молчать еще дольше — можно дождаться совсем не того, чего бы хотелось. — Однажды он спас меня и с тех пор я доверяю ему так же, как и себе, — сказал Ричард. — Это произошло здесь. Поэтому мне и нравится приходить сюда. Алори, всё ещё не понимая к чему он ведёт, и как вдруг парень решился заговорить сам, внимательно слушала его, следя за тем, чтобы не сказать чего-то невпопад и не заставить тем самым Ричарда замолчать. Девушка уже не первый раз замечала, то парень решившись рассказать о чем-то, позже, словно решает, что сказал лишнего и вновь замолкает, возвращаясь к привычному стилю разговора. Она не хотела сбивать его, пусть и упоминание о Рейвене заставило её едва сдерживаться от интереса. Нужно было терпеть и избегать излишней эмоциональности. Иначе можно было всё испортить. Снова. Поэтому Алори спокойно дождалась, пока Ричард вновь заговорит. И он не заставил себя ждать. Сам того не замечая, но воспоминания, проснувшиеся в его памяти словно бы перенесли его на несколько лет назад, на это же самое место, где совсем ничего не изменилось. Если не считать, конечно, их самих. — Я тогда только объездил его. Хотя бы перестал бояться с него падать… — начал вспоминать Ричард, убирая руки за голову, касаясь локтями грубой как наждачная бумага, коры. — Погода выдалась ужасная, начинался дождь, но я всё равно решил проехаться до поля, просто, чтобы посмотреть насколько хорошо Рейвен меня слушает. Несколько дней до этого он вёл себя замечательно и я подумал, что не стоит пропускать даже одного дня при таких хороших показателях. Но в тот день он словно хмеля наелся. Я еле смог вытащить его из конюшни, а когда поскакал к полю — он то и дело норовил развернуться. Зря я его не послушал. Дождь начинался сильнее и когда мы добрались до места — нужно было срочно поворачивать обратно. Над полем небу ничего не мешает и оно было таким черным я понял, как сильно сглупил. Но Рейвен тянущий меня назад теперь вдруг наоборот стал рваться вперёд и я никак не мог с ним справиться. В конце концов он едва не упал с холма, когда его копыта увязли в грязи и не имея возможности пересилить его, я позволил ему скакать, куда он хотел. И он привёл меня под дерево. Больше мне его и с места сдвинуть не удалось. Даже когда началась гроза… — Но ведь в грозу под деревом… — тихо возразила девушка. — Знаю… — перебил её Ричард, кивая. — Но Рей напрочь отказался двигаться с места. Так мы и стояли с ним несколько часов. Буря была лютая… — он вытянул руку вперед, туда, где внизу паслись лошади. — Все насколько хватило глаз — затопило. Поле стало одним сплошным морем, а трава на дне — водорослями. И когда всё прекратилось и мы кое-как выбрались, я понял почему Рейвен не позволил вернуться назад сразу. — Почему? — Видела сколько поваленных деревьев в роще? — вопросом на вопрос ответил парень. — Всё после той бури. Под одно из них мы с ним бы обязательно попали. Поэтому я всегда ему доверяю. Даже, когда не доверяю самому себе. — Ого…— восхитилась Алори. — Рейвен действительно потрясающий! — Хах, да… — усмехнулся Ричард. — Я никому про это не рассказывал, но ты легко поверила. — Но ведь ты не врал?.. — не поняла Алори его необычную реакцию. — Не врал, — покачал головой Ричард. — Но интересно, насколько сильно ты готова верить моим словам? — Ты ведь знаешь, что я верю тебе… — немного обиженно произнесла Алори. — Правда? — Ричард покосился на нее, сдвинув брови. — В то, что я на самом деле Цербер ты тоже поверишь?