Life Time 3

Алори удивлённо хлопнула глазами. Ричард, понимая, что завел разговор совсем не туда, куда следует, быстро отвернулся, скрипнув зубами от досады. С чего вдруг ему вообще взбрело в голову сказать что-то настолько глупое? Эти слова вырвались неожиданно для него самого. Он даже в этот момент не думал о своих демонах. Ему просто хотелось подначить девушку, слишком доверчивую и простую, и показать, что далеко не каждый встречный заслуживает доверия. Особенно, если ты совсем не знаешь человека. А вышло всё совсем не так, как он рассчитывал. И кто его за язык тянул?.. Она же теперь не отстанет… Вот что случается, когда не думаешь, что говоришь. Парень замолчал, отстранённо посмотрев вперед. Лошади мирно прохаживались внизу, под холмом, время от времени поднимая головы, осматривались и снова принимались вытаптывать густой травянистый настил. Погода продолжала портиться. Тучи над полем клубились высоко в небе. Бледно-серые, грязные, как пыльная овечья шерсть, они переваливались и сгущались, растворяясь друг в друге, как акварель на мокрой бумаге так, что скоро ни одного белого облачка уже не было видно. Однако и Рейвен, и Ричард никак не реагировали на это. Даже пугливый Белый ничуть не тревожился. Лишь Алори, ещё не совсем доверяя доводам Ричарда, с опаской поглядывала на небо, где, как и говорил парень, не смотря на серость и угрожающе нависшие облака, не было ни единого намёка на дождь. Оставалось только признать, что Рейвен разбирается в погоде куда лучше, чем она. Снова стало тихо. Только ветер шумел в листьях дума, переворачивая их то на одну, то на другую сторону. Временами гигант поскрипывал, покачивая тяжелыми ветками, словно ворчал на приставучий ветер, никак не оставляющий старика в покое. Но здесь, под его могучей кроной, похожей на купол, никакой ветер не мог достать их, и казалось от этого он злился ещё больше, теребя верхушку дерева. Но так и не смог сбить не единого листочка. Крепко держались они на черенках. Для юных желудей срок ещё не настал и потому листья прочно держались на ветвях, зеленые и стойкие. Ричард старался думать о другом, о чём угодно, но не мог сконцентрироваться. Почему-то мысль о том, что он едва не открыл девушке свою самую главную, страшную тайну, не казалась ему такой непростительно ужасной. Уже много раз он запрещал себе расслабляться, чтобы невзначай не сказать что-то, не предназначенное для её ушей, но сейчас, находясь на волоске от раскрытия тайны, ему вдруг показалось, что ничего ужасного не произошло. И самое страшное — у него не получалось уверить себя в том, что он совершил большую оплошность, позволяя себе трепаться о подобных вещах. Хорошо, что это выглядело как шутка. Алори навряд ли поняла бы всё серьезно. Но даже так — это было слишком опасно. Разве можно быть настолько неосторожным, чтобы выбалтывать свой секрет ей. И с каких это пор у него исчез страх раскрытия личности его адских «союзников»? Раньше он бы и подумать о подобном не смел. Почему же сейчас всё иначе? И почему она не переспрашивает? Ричард украдкой покосился на Алори. Повезло. Вряд ли она придала его словам особое значение. Он с облегчением выдохнул, отводя взгляд. «А может…все же стоило сказать…» — вдруг подумал он про себя, скорее просто для того, чтобы всколыхнуть в себе страх за свою тайну, который помог бы ему увериться в правильности своего решения держать язык за зубами. Но и это не помогло. Теперь он не мог убедить себя в обратном, как бы ни старался. Даже то что она поднимет его на смех, не станет слушать, не поверит — уже не являлось решающей причиной и дальше скрывать. А ведь это было самым важным секретом в его жизни. Тем самым, что отличало его от всех остальных людей, тем самым что обрекало вести почти что отшельнический образ жизни, держаться подальше ото всех, зная, какая зловещая тьма живет в его душе. Ведь он и понятия не имел, что будет, если кто-то посторонний узнает о Цербере и Орфе. Разве кто-то был способен поверить в этих псов не как в страшную древнюю легенду, а как в реальных существ, отравляющих его жизнь, пожирающих изнутри остатки его тлеющей души. Души, которая, возможно, теперь слилась с тьмой и неотделима более. С чего он вообще взял, что у него получится избавиться от них? Что бы он не делал, как бы не пытался — ни на йоту не приблизился к своей цели. Но одно знал точно. Эти твари не должны проникнуть в реальный мир. Никогда. Если он не в состоянии избавиться от них, то должен хотя бы запереть их в себе. Пусть они навсегда окажутся заперты в клетке. Так они не смогут никому навредить. Пока он не найдёт способ избавиться от них — эти монстры должны оставаться под замком. А значит о них никто не должен знать. Что это изменит? Что может стать лучше, если его тайну узнает кто-то ещё. Алори всё равно не сможет ему помочь. Никто не сможет. Он всегда будет один перед адскими тварями. Это противостояние — его собственное испытание. Вместо того, чтобы думать о таких глупостях, как рассказывать или нет, стоило поискать новые идеи для решения этой проблемы. Орф и сейчас был здесь, с ним. Только молчал и не подавал виду. Не то, что его трехголовый брат. На его месте он бы уже давно рычал от ярости, пытаясь вырваться наружу. А всё из-за неё. Ричард нахмурился. Всё началось из-за неё. Если бы она не появилась в его жизни — он бы жил, не зная всех этих мучений. Его бы не рвали на части, он бы не рисковал не проснуться после очередного кошмарного сна, где адская псина разрывает его на части и бросает истекать кровью. Он бы не знал этих мук. Не знал о существовании Орфа. Этот двухголовый пёс просто бы не появился в его сознании. Всё пошло наперекосяк как только эта девчонка возникла в поле его зрения. Появилось столько проблем, с которыми он не в состоянии справиться, что он постоянно находился в поисках, метался как дикий зверь в клетке в тщетных попытках отыскать выход. В её присутствии он теряет свою «силу». У него не получается запугать её, держать подальше от себя. Даже адские твари бессильны перед ней. Она вечно раздражала, путалась под ногами, рассказывала какие-то глупости, вроде звёздных медведей и прочей ерунды. Дошло до того, что он зачем-то хотел увидеть этих медведей в ночном небе. Даже старый атлас домой притащил в надежде, что это ему поможет. Ричард тихо усмехнулся своей же дурости. Черт побери, какой же он дурак… Она что-то сделала с ним, заставила смотреть на мир иначе. Нарушила равновесие, в котором он находился долгие годы, перевесила чашу весов и теперь он безрезультатно старался вернуть им баланс. Он изменился настолько, что стал рассеянным и невнимательным настолько, что любимая работа уже не приносит ему радости. А ведь раньше она была единственной целью его жизни. Даже Корвин, этот рохля и недотёпа. перестал бояться его. Даже умудряется говорить, когда он рядом. Если так пойдет и дальше… он перестанет быть собой. В кого же он превратиться тогда? Чем слабее он становится — тем меньше у него шансов сопротивляться Орфу, не говоря уже о том, чтобы победить его. Соглашаясь поменяться, он надеялся, что обретёт новые знания, найдёт выход, получит хоть какие-то ответы. Но всё становилось только хуже и хуже. Казалось, весь мир ополчился против него и куда бы он не обратил свой взгляд — не видел не единого лучика света, способного хоть немного развеять мрак, в котором он оказался. Ричард сжал кулаки. Куда не сунься — ничего не получается. Что он делает не так? Чего ещё не пробовал? В последнее время он старался вести себя сдержано, даже не допускал мысли обвинять Алори в своих бедах, но что если напрасно. Что если она действительно… Парень не успел задуматься о том, что ещё натворила Алори, появившись в его жизни. Не успел. Все её «прегрешения» всплыли в сознании сами собой. Они не несли никакого негатива. С каждым новым пунктом Ричард чувствовал, как сердце начинает биться сильнее, а перед глазами проносились воспоминания. Тёплые, нежные, светлые. Не идущие ни в какое сравнение с тем, о чём он думал минуту назад. Орф и Цербер в его памяти растаяли, рассыпавшись чёрной пылью. Теперь он уже не думал о них. Пусть ненадолго, но здесь и сейчас, они перестали существовать. » Перевоспитала Рейвена» Ричард поднял глаза, посмотрев на спину черного фриза. У Алори не ушло и недели чтобы привязать к себе этого вороного разбойника, который держал в страхе всю конюшню. Он даже не сбегал ни разу, после того как девушка стала работать в конюшне. Жеребец не стал кротким, как ягнёнок, но офицер знал, что с ней он ласковый и податливый. Будь это не так — он бы никогда не позволил надеть на себя мартингал. Она научила его ходить в нём за несколько дней, в то время, как Ричард не справился с ним и за год. Благодаря её стараниям отец был доволен поведением коня на параде. Для Ричарда так и осталось загадкой, как у неё получилось добиться такого результата. Казалось, она даже не прилагала усилий. Рейвен сам тянулся к ней. Впрочем, как и все остальные лошади в конюшни. Он не мог этого не заметить. Пусть и редко говорил об этом. Даже самому себе. » Никогда не слушала чужое мнение обо мне. Никогда не называла Цербером…» Он уже давно привык к этому прозвищу. Какое-то время даже гордился этим. Ведь его боялись и уважали. А главное — никто из них не ошибался, называя его так. Хоть и назвать его Цербером в лицо — всё же боялись. Но он всё слышал. Слышал как шепчутся у него за спиной, чувствовал, как дрожат, зная, что он где-то рядом, как боятся разозлить его. И ему действительно нравилось это. Но только не сейчас. Даже это изменилось в нём. Привычная кличка стала чужой, напоминающей ему о монстре, с которым он ведёт неравное сражение. Никто из окружающих его не знал, что он действительно адский пёс. Остается только представлять, как бы они удивились, узнав правду. Но от неё он ни разу не слышал ни презрения в голосе, ни издёвки. Какое-то время она боялась его, как и все остальные, но позже перестала, как бы он не старался напугать её, она не поддавалась. Чем первое время непомерно злила его. Ну а потом, Ричард и сам начал относиться к себе по-другому. Алори замечала в нём то, что он старался не никому не показывать. Видела, каким он был на самом деле. Каким-то образом она смогла обойти его тёмную защиту, силу, которую он одалживал у своих демонов, и рассмотреть его настоящего, даже против его воли. Почему-то она действительно хотела знать какой он. Никого раньше это не заботило: что он думает, о чём мечтает, о чём молчит. Ричард и представить не мог, что однажды всё это станет ведомо не только ему. Да, она ещё многого не знала о нём, но и вместе с тем знала намного больше, чем кто-либо другой. Ей действительно было не всё равно. » Она изменила моё представление о мире…» За несколько месяцев, что они общались, Ричард начал замечать вещи, которые раньше казались незначительными и лишними. Оказалось, что существование сводящееся к работе и мимолетным моментам отдыха — совсем не единственное что об может испытать. Жизнь может быть совсем другой. Она полна вещей, недоступных ему прежде. Буквально каждый день, он как маленький ребенок, открывает для себя что-то новое. То, о чем обычные люди знали уже давно. Какая-то часть его противилась этим познаниям. Ведь вместе с новыми ощущениями они несли и целый ворох новых проблем, некоторые из которых сбивали его с ног. Но если бы ему пришлось выбирать, если бы ему пришлось отвечать самому себе — он бы продолжил следовать по пути перемен. Куда бы они его не завели. Даже сейчас, находясь на перепутье, он чувствовал что за страхом оступиться и выбрать неправильный путь, лежит что-то большее. То, чего он еще не познал. То, чему так противиться Орф. Однажды он непременно найдет ответы на свои вопросы, если приложит все силы и продолжит следовать, за сердцем, а не разумом. » С ней я научился не бояться выражать свои эмоции… Оказывается, я умею смеяться…» Раньше ему казалось что глупые, не нацеленные на достижение конкретной цели, занятия, не имеют право на существование для него. Ведь от них не было никакой пользы кроме напрасной траты времени. А временем Ричард всегда дорожил. Он хорошо помнил момент когда для него эта самая трата времени стала не роскошью, а пожалуй потребностью. Еще жива была в памяти прогулка в тумане, когда они играли в прятки, прячась друг от друга в непроглядной, белой как молоко, мгле. Он не с первого раза понял правила игры, и не сразу почувствовал окрыляющую радость и азарт, но когда это произошло…он никогда не испытывал подобное. Впервые в жизни ему было весело. Он не думал о том какая выгода от подобного времяпрепровождения, не размышлял о том, сколько вообще прошло времени. Им просто нравилось играть вместе. И он смеялся. Как ребенок смеялся, потерянный в густом тумане, занятый только поисками девушки, скрывшейся в поле под прикрытием белой пелены. Тогда время перестало существовать для него. Не имело значение сколько его прошло, потому что Ричард не жалел об этом. И признаться, ждал когда на поле снова опуститься туман. Может быть, это произойдет сегодня? Теперь он понимал, что может себе это позволить. » Я перестал чувствовать себя одиноким… Наверное… это хорошо?» На этот вопрос Ричарду трудно было ответить. Его жизнь сейчас менялась слишком стремительно и он ещё не мог определённо сказать, хорошо ли это. Отчасти потому что не знал, что его ожидает и как ему реагировать на эти перемены. Всю сознательную жизнь он провёл в одиночестве. Оно стало единственным возможным для него вариантом существования в мире, где у него не было друзей, где он ни с кем не мог поговорить, поделиться своими мыслями. Если изначально, на первых шагах к своему нынешнему состоянию ему и было сложно — он уже не помнил это. Слишком много времени прошло. Слишком сильно он погряз в своем одиночестве и уже не видел в нём ничего плохого. Это была его неприступная крепость, защищающая его от всего мира, но и не позволяющая никому приблизиться к нему. Должно быть, видя эту крепость никто и не пытался проникнуть в нее. И тогда Ричард поверил в то, что навсегда останется один. Он не ощущал себя несчастным и брошенным. Он научился справляться со всем в одиночку, не посвящая в свою жизнь никого. Даже семью держал на расстоянии достаточном, чтобы его одиночеству ничего не угрожало. Позже, по мере взросления, он сам стал как крепость, неприступным и непробиваемым. Так и должно было остаться. Навсегда. Это полностью устраивало его. Жизнь, полностью подвластная ему, каждый день, распланированный по часам. В нем не было места непостоянности и неопределенности. У Ричарда всегда всё было под контролем. Большего для выполнения его цели — стать достойным преемником своего отца, ничего не было нужно. И он придерживался своего плана. Был уверен, что так будет всегда. Но потом всё изменилось. Теперь у него не получилось бы вернуться в то состояние, в котором он пребывал прежде. Прежде всего потому что он больше не хотел этого. Признаться самому себе было нелегко, но это была правда. Эта девушка слишком сильно изменила его. Интересно, она сама-то знала, как повлияла на него? С ней он чувствовал себя другим человеком. Мог говорить о вещах, которые были безразличны другим. О том, что никто не знал, не боясь показаться дураком в её глазах. Если Алори видела эти перемены, скорее всего, она и сама знала, какой он дурак. Парень терпеть не мог выглядеть нелепо в чьих-то глазах. Гордость не позволила бы ему проявить такую слабость. Но почему-то с ней, наедине, далеко от чужих глаз, всё менялось. То время, когда она раздражала его, когда ему хотелось держаться от неё подальше, прошло. Отныне всё было совсем по-другому. Даже чувствуя себя разбитым, потерянным, не знающим, что делать дальше, рядом с ней Ричард чувствовал, как ему становилось легче. Для этого ей не нужно было говорить что-то. Он не ждал от неё помощи. Он помогала ему просто находясь рядом. Теперь было сложно оставаться одному, наедине со своими мыслями. Алори разрушала его крепость одиночества, сама того не ведая, лишила его единственного пристанища. Но после этого не оставила одного. Она появлялась даже в его снах. В месте, где не может быть света и добра. В месте, где он был обречен на страдания. Она нашла путь даже туда. Конечно, то было лишь его воображение, приведшее в кошмар единственного человека, о котором он мог думать, оказавшись на волосок от смерти. Единственного, которому было не все равно. Ричард не мог с уверенностью сказать, но ему казалось, что не появись она тогда, когда он лежал изорванный в клочья на залитой солнцем лесной поляне, умирая от боли, потерявший надежду вернуться в реальный мир — он действительно погиб бы там. У него даже не было возможности поблагодарить её за это. Ричард горько усмехнулся. «Если я расскажу ей это — она точно решит что у меня не все дома…» подумал он. » Она подарила мне подарок… Который мне было легко принять…» Никто не знал об этом, но Ричард хранил её подарок и всегда носил с собой. Чтобы избежать вопросов, он каждый раз приходя домой снимал зажим для галстука с воротника своего кителя, чтобы его не увидела мать, когда будет чистить его форму, или ещё хуже — сующая во всё свой любопытный нос сестра. Им не нужно было знать. Эта простая, самая обычная и непримечательная вещица была для него не просто безделушкой. Ему трудно было объяснить свои чувства, но уже то насколько просто он принял подарок от человека, который даже не знал что он ненавидит свой день рождения — о многом говорило. Это было своего рода доказательством того, что он не один. И дело было вовсе не в самом подарке. Если бы тоже самое ему преподнёс кто-то из родственников — он бы не принял его. Даже зная, что может обидеть их своим отказом. Почему так — ещё одна загадка для него. Причину такому поведению парень так и не смог найти. Да и не искал по сути. Он просто всегда носил его с собой, уже не задумываясь, зачем он это делает. Даже сейчас он был с ним, просто был дорог ему. Пока что такое объяснение его вполне устраивало. — Ричард? Офицер вздрогнул от неожиданности, когда Алори тихо позвала его. Он так глубоко ушёл в свои мысли, что забыл, что сидит под дубом не один. Он повернул к ней голову. Девушка сидела опустив голову, смотря на свои руки, лежащие на коленях. Парню даже показалось, что он ослышался, и она не звала его. Наверное, это ветер шумящий в кроне просвистел что-то, но губы Алори слабо дрогнули. — Если… Если ты что-то хочешь сказать… Что угодно… Я выслушаю тебя… — О чем-ты? — нахмурился Ричард, стараясь сделать удивлённую интонацию, но вышло не похоже, поскольку его голос прозвучал хрипло, да ещё дрогнул на последнем слоге. — Ты ведь хотел что-то сказать? Мне так показалось… Ричард не ответил, отворачиваясь от неё. Всё то она замечает… Легко сказать, когда не понимаешь, как дорого может стоить эта правда и каким боком она ему выйдет. Она ведь и понятия не имеет, что именно он хотел бы сказать. Хотел бы, но не факт что решится. Да, по его собственным ощущениям, Алори могла узнать больше. После всего, что она сделала для него, скрывать причину, по которой он порой относится к ней несправедливо — просто нечестно. Но он не хотел, чтобы это выглядело, как оправдание его ужасного поведения. Нет. Он был виноват, и не собирался выбелить себя в её глазах. Если она достаточно наблюдательна, у неё уже должны были сложиться свои взгляды на это. Тем ни менее, как бы порой сильно не обижал её Ричард — Алори ни разу не высказала ему своё мнение. От этого парню становилось ещё гаже на душе. Если ему самому неприятно это осознавать, какого же ей… Ему было трудно решиться на такой ответственный шаг. Кто знает, как Орф воспримет это. Как ему сопротивляться зверю, если он неожиданно решит взять пример со своего младшего брата? Нельзя было подвергать девушку такой опасности. Тем более здесь, вдали от людей. Если он вдруг почувствует, что теряет над собой контроль, ему придется уйти, оставить ее одну, ускакать прочь, не объясняя причины этого. Это выглядело бы просто ужасно, и ещё больше огорчило бы Алори. Он больше не хотел причинять ей боль. По сути, никогда и не хотел, но тем не менее делал это, пусть и неосознанно. Сколько зла он успел натворить, прежде чем понял, что Цербер — вовсе не его приятель, и та сила, которую он дает ему, не должна быть использована… Исправить всё это будет очень трудно, но безусловно первый шаг к этому — быть честнее. Но, нужны ли ей эти знания? Разве будет хоть какой-то положительный эффект, если он решится рассказать. Адские монстры, одержимость, убийства, пусть даже и во сне, и реки крови — пожалуй не то что хотела бы услышать девушка. Чего он этим добьется? Слишком рискованно… Или же… Ричард опустил глаза. » Правильное решение не обязательно должно быть простым…» Он пытался проанализировать все возможные исходы, если правда всё же будет сказана. Как она отреагирует? Посмеется над ним? Решит, что он разыгрывает её? Что уж там… Если бы он не знал, что такое возможно — и сам бы ни за что не поверил. Изначально он считал, что у него что-то не так с головой и очень боялся, что из-за этого может лишиться возможности быть военным. Однако все медкомиссии, которые он проходил не находили никаких отклонений. Психиатр — ключевой специалист, без заключения которого невозможно получить разрешение на ношение оружия. Взгляд Ричарда скользнул по кобуре на поясе с табельным оружием — как доказательством того что психическими расстройствами он не страдает. С одной стороны он должен был радоваться, что демоны не смогли уничтожить его психику до такой степени, чтобы он перестал быть собой, что он всё ещё способен скрывать ото всех свою адскую сущность, вести обычную жизнь и продолжать двигаться к своей цели. Но надолго ли всё это? Сколько ещё он выдержит, когда Орфу надоест играть с ним и он затащит его в ад? Ему не хотелось это выяснять. Хотелось покончить с ним до того, как это произойдет. Несмотря на то, что двухголовый пёс был его частью, жил в нём, Ричард не имел ни малейшей представления о его мыслях и планах. Всё, что он успел узнать, сводилось к наблюдениям и проекции поведения Орфа на Цербера, поиск отличий между ними. И этих отличий было действительно много. «Знание врага — прямой путь к победе» — часто любил говорить отец. И Ричард старался узнать хоть что-то полезное, дабы отыскать слабое место собаки. Но пока так и не достиг успеха, а судя по последним событиям — парень уже начинал сомневаться, что у него есть уязвимость. Законы смертных не были применимы к адским тварям. А значит ему нужно было искать что-то другое. Знать бы ещё что… » А если она поверит мне?» Самое невероятное развитие ситуации. Парню трудно было представить, что Алори воспримет его слова всерьёз. Слышать, как военный, никогда не питавший страсть к сверхъестественным, необъяснимым вещам, вдруг толкует об аде и монстрах, которые там обитают. Невообразимо. Ему потребовалось бы приложить немало усилий, чтобы она поверила в такой бред. » Стоп… Усилий?» прервал свои собственные умозаключения Ричард » Я что, серьезно собираюсь рассказать ей?» Когда он успел решить сказать? Он ведь всего лишь перебирал в уме возможные варианты реакции девушки, только и всего. — Прости… Ричард не поворачивая головы посмотрел на Алори. Она всё ещё смотрела на свои руки, не собираясь взглянуть на него. Её голос прозвучал как-то печально, словно молчание парня удручало её. Офицер не нашел, что можно ответить ей сейчас. Чего она добивается? Ей действительно так важно знать это? Глупости, она ведь даже не понимает, на что подписывается. Скорее, это обычное девичье любопытство и всё. Если бы все было так просто, как она считает. Наверное, со стороны выглядит это так, что это он бесчувственный сноб ничего не замечает, обижая своей скрытностью девушку. Тогда, может быть сделать это просто в качестве благодарности. Он ведь уже исполнял её желание отплачивая за помощь. Почему бы не повторить этот обмен? Хочет знать — пусть знает. А если разочаруется или испугается — сама виновата. С чего бы ему беречь её чувства, когда она сама напрашивается на подобное по своей же глупости. Это отучит её лезть туда, куда не просят. Ричард ощутил прилив огня к своей груди, а вместе с тем и клокочущей как закипающий котел злобы. Не очень-то приятно когда кто-то хочет разгадать чужие тайны, особенно когда об этом никто не просит. Орф поддержал его порыв одобряющим утробным ворчанием, но парень не почувствовал никакой угрозы исходящей от него. Если адская тварь и была с ним согласна — уж точно не собиралась ему помогать. Офицер нарушил договор, связывающий их и теперь двухголовая псина не собиралась ему помогать. Но тем не менее, оставаясь связанным с ним, Орф не мог никак не реагировать на происходящее. Гнев Ричарда только подзадоривал собаку, словно парень дразнил её куском свежего мяса и предвкушая что-то зловещее, Орф щелкал зубами, с нетерпением ожидая, когда получит желанное лакомство. Желал того Ричард или нет, он всё же ещё находился под влиянием ада. Ещё не все цепи были порваны и дьявольский пёс не собирался оставлять попытки завоевать его душу. Должно быть, стоила она немало, если сразу две собаки, сменяя друг друга, продолжали охотиться на него. Неизвестно, какой оборот приняла бы ситуация, если бы всё продолжилось в этом направлении, Но Ричард не позволил эмоциям выйти из-под контроля. До боли он сжал кулаки так, что ногти впивались в кожу ладоней, если уж и не причиняя особой боли, то хотя бы напоминая о том, что он находится в реальности. Здесь Орф не имел никакого права указывать ему, как поступать и что делать. Еще бы он позволил какой-то шавке помыкать им. Произошло что-то, из-за чего собака утратила усидчивость. Что именно так взбудоражило его и заставило чуть ли с ума не сойти от восторга? Не часто его можно увидеть в таком настроении. Парень насторожился, прислушиваясь к своим ощущениям. И что это было? Его собственная злость или Орфа? У него и при большом желании не получилось бы отличить одно от другого. Когда имеешь дело с адом — себе тоже нельзя доверять. Нет. Он бы не стал так сильно рисковать, прекрасно зная, чем всё может обернуться. Тем более, минуту назад он уже пришел к выводу что эта девушка не заслуживает порицания. Если и на кого-то злиться- то на себя. Он сам загнал себя в эту западню. Поздно скулить. Хорошо, что он вовремя успел отреагировать. Иначе — беды было бы не избежать. Стоило ему запретить себе проявлять сильные эмоции и немного успокоиться, как Орф перестал проявлять интерес к происходящему. Пусть Ричард и не мог видеть его глазами, но их чувства всё ещё были связаны и раздражение, которое накрыло парня, пришедшего в себя и отдающему отчёт в своих действиях, никак не могло быть его. Собака умело манипулировала им, что тогда, что и сейчас, но Мустанг учился на ошибках, и больше не был намерен спускать всё на самотёк, чтобы потом снова жалеть об совершенных ошибках. Он уже наделал их достаточно, что казалось и за всю жизнь не исправишь. Но никак не мог решить, как действовать дальше, а тут ещё чертова псина мешала соображать. » Место, тварь!» — мысленно рявкнул он. — » Только попробуй высунуться!» Скорее всего, таким образом он обрекал себя на ночной кошмар, судя по тому, как зарычал Орф в ответ на его угрозу. Но сейчас он ничего не мог поделать. Ричард сопротивлялся стороннему влиянию. Офицер сорвался с этой цепи и теперь собака не в состоянии была и дальше внушать ему свою волю. Нехотя, но ему пришлось отступить и парень тихо выдохнул. Сегодня у него получилось вовремя среагировать. Но как и дальше делиться с таким соседством, если шавке снова что-то не понравится? Что один, что другой очень странно реагировали на Алори. И во сне, и в реальности. Интересно, почему? Ни на одного другого человека, который хоть как-то вступал с ним в контакт — собаки так не реагировали. Что-то тут было не так… Это уже не было похоже на совпадение. Псам явно не нравилось, когда они находились рядом. Такое происходило уже не первый раз, но на первом месте стояли другие проблемы, доставляемые ему дьявольским соседствам и на какое-то время лейтенант забыл об этих предпочтениях Орфа. А зря. Ведь не возьми он себя в руки — размышлять о своих ошибках он бы уже не смог. Нужно было что-то с этим делать… И как можно скорее. Времени оставалось все меньше и меньше. Сил сопротивляться у него оставалось уже не так много. — Я… наверное лезу не в свое дело… — отозвалась Алори после долгого молчания. — Я не хочу тебе надоедать. Просто мне показалось, что тебе нужно о чем-то поговорить… — Ничего… — сказал Ричард, разжимая кулаки. — Ты не виновата… Рассуждая о том стоит ли рассказывать ей об одержимости, Ричард намеренно обходил ещё одну очень важную причину. О ней он знал с самого начала и она была решающей для него. Потому как это он действительно боялся. Бояться такого — глупо. Раньше он даже не думал о таком. Но теперь такая незначительная деталь имела для него большое, самое главное значение. От этого нельзя было отмахнуться, и сделать вид, что ничего не произошло. Потому как если бы она не поверила ему, если бы решила, что у него не все дома — для него самого это было бы большим ударом. Потому что он не хотел, чтобы из-за правды их отношения изменились. Кому захочется общаться с ненормальным? А самое ужасное, он не мог доказать ей, что он старается, из кожи вон лезет, чтобы прекратить всё это. Даже если у него ничего не получается, разве он сидит сложа руки, ожидая, когда демон сожрет его? Многие считали его ненормальным. Остальные просто предпочитали не иметь с ним ничего общего. Ричарду было плевать на это. Он никогда не искал чьего-то общества и не стремился быть «ближе к людям», как выразилась бы его мать. Его мало интересовало общение и уж тем более, он не испытывал никаких привязанностей и вполне устраивала жизнь, почти целиком состоящая из работы. Парень и не зал, что все может быть по-другому, что не только работа может приносить удовольствие, да и по большему счету, не задумываясь об этом раньше, офицер не мог сказать, что служба вызывала у него только положительные эмоции. Во многом из-за того, как он к ней относился. Это был его долг, не более того. У него не было времени подумать о том, чего бы он хотел на самом деле. Теперь, когда видел намного больше, чем обычно, многое изменилось. Но эти перемены ворвались в его жизнь неожиданно и их было слишком много, чтобы юноша успел привыкнуть к ним и разобраться, как вести себя, после всего, что произошло. Он понимал, что все это — только вопрос времени. Привычки вырабатываются не сразу. Избавляться от старых — ещё труднее. И уже практически невозможно разорвать связь с главной причиной его бед. И что-то подсказывало ему, что у него ничего не получится пока Орф не исчезнет. Он всеми силами мешал ему. От раза к разу Ричард убеждался, что собака проявляет наибольшую активность тогда, когда он сам принимает какое-то решение, новое для себя. Быть может шавка чего-то боится? Чего-то, что может ей навредить. Не просто же так Орф начал подкарауливать его в кошмарах и стал намного жёстче, чем обычно. Словно… «Словно у него в запасе осталось мало времени…» Он несильно тряхнул головой. Нет. Сейчас нельзя об этом думать. Размышления о демоне и мерах борьбы с ним стоит оставить на потом. Сегодня его мысли путались. Он постоянно сбивался, перескакивая с одну на другую пытаясь решить"да» или «нет». После такой реакции пса — стоит ли пытаться. Конечно, он пригрозил ему и собака уползла обратно в свой тёмный угол, откуда теперь гневно светились её налитые кровью глаза, но достаточно ли этого чтобы обеспечить безопасность девушки? Достаточно ли Ричард авторитетен в реальности? Или пёс сам понимает, что сейчас, когда его разум не затуманен, а тело не сковано сонным параличом — у него нет шансов навредить кому бы то ни было? Прежде такого не случалось и парень не мог предугадать что случиться после того, как он даст окончательный ответ? Теперь он переключился на этот вопрос, поскольку, похоже уже знал, как поступить. Нужно сказать. Иначе это не перестанет тяготить его. По крайней мере она будет знать отчего он такой, почему ведёт себя странно, почему огрызается и из-за чего старался держаться от неё подальше. Да, она будет знать. Но, поймет ли? Правда слишком невероятна для человека, который и близко не сталкивался с адскими тварями. «Хотя… Она же верит в этих звездных медведей и прочую чепуху. Наверное, демоны из преисподней недалеко от этого ушли. С таким живым воображением представить себе трехголовую собаку она точно сможет. Впрочем, как и двухголовую» Такая мысль несомненно выступала «за». Он даже немного воспрянул духом. Намного проще будет начать этот разговор если девушка действительно сможет поверить ему. Ведь Ричарду придётся вернуться далеко назад в прошлое, начать с самого начала, пройтись по всем эпизодам своей жизни связанным с псом. Только так можно было осветить всю картину и как можно доходчивее показать ей масштаб кошмара, происходящего с ним. Он верил ей. Теперь он был уверен, что верил. Если бы это было не так, он бы не боялся говорить. Не боялся разрушить дружбу, которая возникла между ними. Он ещё никогда не был так близок с кем-то. Делиться своими мыслями с другом — должно быть, было нормальным. Хотел бы он знать, совершает сейчас очередную ошибку или в кои-то веки делает всё, как надо. Это был ответственный шаг. Его последствия нельзя было предугадать. И исправить Ричард тоже уже ничего не может. Как только он начнёт свой рассказ — обратной дороги не будет. Что-то точно изменится. В хорошую или плохую сторону. Но дальше держать все в себе просто невозможно. Иначе все продолжится в том же духе. Им обоим будет намного проще общаться, если девушка узнает о его темной стороне. Парень сглотнул тугой ком в горле. Небо продолжало клубиться серыми тучами, перетекающими как морская пена, если бы она могла быть такого грязного оттенка. Рейвен и Белый, неспешно вышагивали в высокой траве, как и предрекал офицер, не отходя далеко. Мерин уже не опасался пастись рядом с Рейвеном, но все еще не подходил близко к вороному. Девушка не проронила больше ни слова и Ричард с запозданием осознал, что молчит уже очень долго. Ричард поднял голову и посмотрел на Алори. Все еще прячет глаза… «Что ж…» — Ты… правда хочешь знать, что я скрываю? — спросил он. Алори несмело взглянула на него. Тишина прервалась так резко, что голос парня прозвучал, казалось, слишком громко, хотя на самом деле он говорил практически шепотом, неуверенно, как будто сомневался и выдавливал из себя слова. Не трудно было догадаться, что говорить ему было трудно. Девушка чувствовала, что парень собирается рассказать о чём-то очень важном для него. Настолько, что времени, чтобы набраться смелости потребовалось много. Сначала она решила, что он не в настроении говорить сегодня и решила, что на общении не стоит настаивать. Да и о чем было говорить? Единственная тема, которая беспокоила обоих — была под запретом с молчаливого согласия. Наверное, это было правильно. Алори и сама понимала, что при случае не смогла бы обсудить с ним произошедшее. Это могло плохо закончиться, но несмотря на это, понимая, что они всё делают правильно, девушке было не по себе. Такое странное, неприятное чувство возникало в груди. Давящее и ноющее. Про такое обычно говорят " на душе кошки скребут», когда вроде бы всё хорошо, но кажется, что не очень. Ужасное, противное чувство, мешающее сосредоточиться, подумать о чём-то хорошем. Добрые мысли могли бы немного приободрить её. Непременно нашлось бы что-то хорошее, чем можно было подумать, но у неё не получалось. Тишина должна была посодействовать правильному ходу мыслей, но разве это было возможно когда рядом сидел Ричард, мрачнее чем тучи у них над головами. О чём он думает? Почему молчит? В обиде на неё? Тогда зачем позвал на прогулку? Может, она снова что-то не так сделала? Но ведь она успела сказать ему всего пару фраз, не получив на них вразумительных ответов. Ричард только коротко молвил в ответ, замолкая. Похоже, она мешала ему обдумывать что-то важное. Продолжая в том же духе можно было нарваться на грубость и решив не портить ему настроение еще больше (с этим он и сам прекрасно справлялся), она тоже замолчала, беспомощно опустив взгляд на свои руки. Неожиданная реплика Ричарда застала её врасплох. Она то думала, что он вовсе её не слушал.  — К… конечно! — выпалила она, с нескрываемым восторгом в голосе вскинув голову и посмотрев на офицера, но смутилась своих эмоций и вжав голову в плечи, продолжила уже тише. — То есть… если ты хочешь… — Даже если в это будет трудно поверить? — перебил Ричард. — То есть? — не поняла Алори, склонив голову набок, отчего её светлые волосы упали с плеча вниз. Парень, всё это время смотревший на неё, словно ища подвоха в её взгляде, похоже, был удовлетворён увиденным, но отвел глаза, на секунду обдумывая свои следующие слова. «Как начать?..» Несколько мгновений ему казалось, что язык прилип к небу. Он не мог произнести ни слова. Оказалось что не только само принятие решения далось ему с трудом. Но должно быть для такого разговора подходящих слов невозможно найти. — Я правда Цербер, Алори… — Ричард… — устало вздохнула Алори. — Я ведь уже говорила. Мне всё равно как тебя называют. Не слушай их. Никакой ты не Цербер! И прекрати себя так называть. Горькая усмешка скривила губы парня. Он прикрыл глаза. Действительно, чего еще можно было ждать от неё. Святая наивность и простота. Она не боится его, не обходит десятой дорогой. Вопреки своим ожиданиям, вместо смеха или скептицизма он получил поддержку. Она решила, что он говорит о Цербере в переносном смысле. Неужели она ещё не усвоила что то, как его зовут окружающие, ничуть не трогает его. Он не обращал внимание на слова окружающих. Для него не имело значения, о чём думают эти людишки. Тот, кто не сталкивался с демонами — мало может представить себе насколько это изощрённая мука. Получается, в её глазах все выглядело именно так: он расстроился из-за своего прозвища, потому и молчал. Вот дурочка… Но он не мог не подметить того, что с удовольствием бы согласился на это. Горевать том что тебя называют Цербером куда лучше чем действительно им быть. Жаль будет разочаровывать её. Но правда жестока и неприятна. Алори сама дала свое согласие на то, чтобы её услышать. К концу беседы мнение о нем может резко поменяться. Ричарду трудно было представить, что Алори способна стать такой же как остальные люди окружавшие его, но проматывая в голове воспоминания, вылавливая фрагменты своей жизни, о которых ему нужно сказать — его уверенность таяла на глазах. Впервые за всё время он должен был пройтись по хронологии его знакомства с монстром. А ведь раньше он старался обо всем забыть… Ему не нужны были эти воспоминания. Он и без них понимал, какую глупость совершил. Теперь же ему придётся это сделать. Нырнуть в самую глубь своих воспоминаний, где покоилось всё, что было связано с адскими псами. Но для начала стоило настроить девушку на серьёзность. Чтобы впредь она не считала, что он говорит о пустяках. Иначе ему будет трудно сосредоточиться, собирая обрывки из которых ему предстояло собрать, словно лоскутное одеяло, единую историю, повествующую о его жизни, больше похожей на какой-то бульварное чтиво. Скорее всего такое никто читать бы не стал… — Ты не понимаешь… — медленно помотал головой Ричард. Сейчас он говорил очень спокойно и тихо. Алори поняла, что вновь ответила не так, как он рассчитывал, но несмотря на её оплошность, парень вовсе не разозлился, а наоборот… Она вглядывалась в его лицо и ей показалось, что его тронула печаль. Ричард не поворачивался к ней, но даже так, скрыть своё состояние у него не получилось. Или же, он даже не пытался это сделать. Девушка не до конца понимала, что происходит и почему вдруг офицер заговорил о Цербере. Они уже давно не обсуждали эту тему. Алори старалась никогда не возвращаться к ней. Ей не нравилось, когда Ричарда так называли при ней, особенно, когда о себе подобным образом отзывался сам офицер. Иногда в шутку, но чаще она замечала, что говорит он словно о чём-то реальном, как будто действительно считает себя монстром. Но это невозможно. Ричард не был тем человеком, который поверит в такую чушь. Однако сказать такое вслух она не решилась. Если она ошибается и парень имел в виду что-то другое — она может ненароком обидеть его. А этого ей вовсе не хотелось. — Это…сложно обьяснить… — с трудом выговорил военный, поиграв костяшками пальцев правой руки, чтобы немного сосредоточиться на своих мыслях. — Честно говоря, я понятия не имею, что говорить, чтобы при этом не выглядеть психом… Но если ты решишь, что я ненормальный — это в порядке вещей. Именно поэтому я никогда и никому ничего не рассказывал. Достаточно и того, кем меня считают. — Ричард… — Я одержим, Алори, — грубо бросил он, не дав ей договорить, боясь, что еще секунда промедления и он отступит. Когда больной зуб причиняет нестерпимую боль его вырывают резко, а не тянут понемногу, причиняя ещё большую боль. Не ждут, когда всё станет совсем плохо. Не факт, что после этого для Ричарда что-то изменится. Он не мог предположить, что произойдет после этих слов, но надеялся, что этот огромный камень на душе станет хоть на грамм легче. Его силы были на исходе, а где черпать новые он не знал. Если выхода из тупика не было — что он теряет? Произнеся слова, носящие несомненно судьбоносное значение, он умолк. Не верилось, что у него получилось сделать это. Сердце глухо ударилось о ребра, когда он закончил фразу и сейчас он чувствовалось, как оно сжалось, затаилось, в ожидании реакции, своими же руками лишив себя возможности вернуться назад. Алори замерла, не сразу понимая значения этих слов. Нет… таким тоном шутить точно нельзя. Ещё несколько мгновений ушло на то, чтобы Алори поняла: сказанное Ричардом не может носить переносный смысл. По той же самой причине — он не шутил с ней и был слишком серьёзен. Намного сильнее чем обычно. Значит именно это он скрывал от нее и не решался сказать. Одержимость… Девушка мало знала об этом. Не увлекаясь мистикой и демонологией, о них она имела самые поверхностные знания, которых было ничтожно мало, чтобы понять весь ужас ситуации. Но кое-что все же ей было известно. Она сама не помнила, откуда взялись эти воспоминания. Скорее всего мельком услышала в училище, а может от Аларда или отца. Только мельком. Никто из её семьи ничем подобным интересовался. Она бы хотела верить, что могла где-то вычитать об этом но вряд ли вообще держала когда либо в рука книгу с таким содержанием. И потому, как бы она ни хотела знать больше, чтобы понять его, смогла лишь произнести испуганное: — Т… ты уверен? — Хотел бы, чтобы не был…— снова усмехнулся Ричард. — Очень бы хотел…— Он наконец посмотрел на девушку, потрясено смотрящую на него. — Что? Страшно? Идея пришла к нему сама собой. Что если напугать её? Да, она уже давно не боялась его и он оставил всякие попытки повлиять на неё своей темной аурой, так любезно оставленной ему в подарок от Цербера, но тогда она не знала о нём то, что знает сейчас. Быть может этого факта будет достаточно, чтобы заставить её ужаснуться. Не сильно. Его вполне устроит если она просто сдастся и не продолжит свои расспросы. Если это произойдёт — она решит, что он больной на голову и перестанет с ним общаться. Ричард не преследовал эту цель, отчасти, даже был против, не желая терять её общество, каким-то образом подтолкнувшее его обратиться к свету, избавляясь от тьмы в своей жизни и душе. С её появлением он многое о себе узнал, и хотел увидеть, на что ещё он способен, шаг за шагом оставляя своё мрачное существование под опекой демонических псов. Все эти перемены произошли из-за нее. Черт знает, что бы случилось с ним, если бы она не показала ему другую жизнь, по ту сторону Сумрачного леса, где он бродил в одиночестве, ведомый звериной яростью и жаждой убийства, в вечных поисках новой жертвы. Ричард поморщился, вспоминая это. Казалось прошло не так много времени, но он уже был далек от того монстра, которым был когда-то. Не перестал им быть, просто стал другим. «Другим монстром»… забавно звучит, ничего не скажешь. Но какая бы глупая это ни была, но всё же правда. Сбросишь черную шкуру после разлада с Цербером ему не удалось, а значит он все еще порочен, одержим, чужой для мира, в котором он хотел жить. Но если она не поверит… в этом не будет никакого смысла. Если же попытается притвориться — сразу же будет видно такую очевидную ложь. Хотя, до сих пор она не лгала ему. Порой не говорила о чем-то, но не врала. Он не боялся того, что они прекратят общаться. Им все равно придётся, они связаны конюшней. Рейвеном, в конце концов. Но тогда это будет уже совсем другое… Не то, к чему он привыкал так долго. Парень любил постоянство, плохо переносил перемены, даже те, которые были добровольно приняты им. Он и предугадать не мог того, что однажды будет так сильно переживать только от мысли что может потерять собеседника. Да еще по своей же вине. Из-за того, каким он был. Из-за того, что он был пока не в силах изменить. Но, наверное, так будет лучше. Если и суждено всё закончить то тут действовала метафора с больным зубом — резко и быстро. Скорее всего, когда нибудь ему всё равно пришлось бы рассказать ей. А рано или поздно — итога этого никак не меняет. Он в любом случае может быть только один. Но в нём всё ещё теплилась надежда что его поймут. Мысль сродни сумасшествию, все равно если бы он убеждал её в том, что видел одуванчики на зимнем снегу или как все звезды разом потухли на небе. В его слова было трудно поверить. Обычному человеку. Но Алори уж точно отличалась от них. Человек самоотверженно поборовший страх перед ним — точно не может быть заурядным. Алори не отвела своего взгляда. Не испугалась, как показалось Ричарду. Она так же внимательно смотрела на него, как и он на неё, словно что-то искала. Всё ещё думала что он шутит? Вроде он был достаточно убедителен, чтобы подозревать его в этом. Стоит отдать ей должное, даже просто сохранять спокойствие после услышанного, должно быть, непросто. А она как будто знала, но не была уверена, и теперь просто услышала то, о чём давно думала. Ричард даже заподозрил, что однажды мог сказать что-то приведшее ее к правильным умозаключениям. Но нет, не мог он допустить такую ошибку. Про собак она не могла узнать. Если только мысли не читает. Но это было слишком, даже для такой проницательной личности, как она. Будет удивительно, если она сейчас скажет:  — Я не боюсь тебя, — уверенно и твердо произнесла девушка. — Сколько раз уже говорить, чтобы ты понял. Ричард удивлённо моргнул. «Она что, совсем не слышала, что он ей говорил?!» — Ты не расслышала? — всё-таки решил переспросить вслух Ричард, недоверчиво сдвинув брови. — Мне повторить?  — Всё я слышала. Но мне нечего бояться. Парень опешил. Он, конечно, не исключал возможности, что она воспримет всё не так остро, как могла, это было в её характере. Но всё равно. История была слишком необычна, чтобы вот так сходу в неё поверить. Ещё и не потребовав подробностей или того хуже, доказательств. Именно так он поступил бы на её месте. Но она… снова удивила его. Который раз… Он уже сбился со счету. Как вообще можно такие новости воспринимать спокойно?! Или он настолько странный, что на его фоне и демон выглядит привычнее?! — Скорее мне… интересно… — ненадолго, задумчиво отвела взгляд девушка, но тут же снова посмотрела на парня. — Как это возможно. Я никогда о таком не слышала. Поэтому, наверное, не знаю, как правильно реагировать. — Не знаешь, как реагировать, но при этом уверена что я не опасен? — рыкнул Ричард. — С чего у тебя такая уверенность? Он и сам не мог до конца себе доверять. Не знал, чего ждать от Орфа и потому старался ни на секунду не утратить бдительности. От этого зависела не только его безопасность. Он даже скрипнул зубами от раздражения. Знала бы она каких трудов ему это стоит — контролировать демона у которого свои планы на его будущее. А тут она со своим слепым доверием, ещё толком не узнав, насколько коварен адский пёс. Практически только что он сдержал агрессию Орфа, обезопасил Алори от неминуемой угрозы, только потому, что был готов к непредвиденным обстоятельствам, был сосредоточен на своих ощущениях и не позволял собаке пересечь черту дозволенности. Благо, пока что демон слушал его и пусть и огрызаясь, но повиновался его воле. Но как долго он сможет держать его на коротком поводке? И самое удивительное, что говорила Алори это с таким лицом, словно даже не сомневалась в своей правоте. Как у нее только получалось? — Я знаю, что ты не причинишь мне вреда, — ответила девушка. — Поэтому я тебя не боюсь. Ты ведь и сам понимаешь, что не способен на это, так? Ричард тяжело выдохнул, удержавшись от того, чтобы не ударить себя ладонью по лбу от досады. Боже, ну почему она ведёт себя так глупо? Простой верой тут не отделаешься. Если бы всё было так просто — он бы не знал таких проблем. Офицер сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Такое отношение к его раскрытому секрету совершенно не подходило под его надуманные шаблоны, которые он построил дабы знать, как себя вести в той или иной ситуации. Алори сломала их. И теперь ему придётся импровизировать, поскольку даже мало мальски сложившийся план повествования вылетел у него из головы. Но отчасти еще и потому, что он совершенно не рассчитывал на её доверие. Даже не рассматривал, что она может на пустом месте, имея минимум информации, сохранять веру. Человеку свойственно сомневаться. Это совершенно нормально и правильно. Никогда нельзя знать наперед, что произойдет, но можно подготовиться к непредвиденному, чтобы сократить шанс на поражение. Девушка же, не зная, о чём пойдёт разговор не раздумывая заявляла о том, к чему он не был готов. Это сбило его с толку. Мустанг всегда терялся, когда она напрочь игнорировала логику и здравый смысл, которыми он всегда руководствовался. Даже ответить что-то на такое было сложно. Конечно, приятно когда в тебя верят, но не так же безрассудно. Одно дело, когда это касалось бы чего-то приземленного, вроде какого то ответственного мероприятия или что-то в этом духе. Но тут… У него в голове не укладывалось, как это вообще возможно. — Ты спешишь с выводами, — серьезно сказал Ричард. — Ты ведь совершенно не знаешь меня. — Так и есть. Но это не моя вина, — Алори тоже недовольно посмотрела на него. — Я пытаюсь всеми силами узнать тебя лучше, но как мне это сделать, если ты всегда молчишь? И снова Ричард не нашёл, что ответить. Не в бровь а глаз. И не поспоришь. Он действительно очень мало говорил о себе, в то время, как она с самого начала не скрывала от него ничего. Ему же озвучивать какие-либо факты из своей жизни было нелегко. Всегда казалось, что пройденное, забытое, уже не имеет никакого значения. Да и вообще, с чего бы она горела таким желанием узнать его лучше намного раньше, чем он испытал что-то подобное? И уж тем более, откуда ему было об этом знать? Не то чтобы её слова прозвучали упрёком, но всё же он почувствовал что Алори не в восторге от этого. Но тем не менее набралась смелости сказать ему это, глядя прямо в глаза. Что ж, придётся признать — она и правда его ни капельки не боится. Он не знал ни одного человека, который был способен так долго выдерживать его взгляд. Так же, как и собака не могла долго смотреть в глаза человеку. Отчасти, Ричард ещё был псом, а потому, наверное, отвел взгляд первым, признавая ее победу. Он ненавидел проигрывать. Никогда, и ни в чем. Всегда был победителем, даже в самых незначительных мелочах. А тут… сдался даже не стараясь изменить ситуацию в свою пользу. Потому что знал, что нет никакой его пользы и все козыри только в руках девушки. Как ни странно, его не раздражало то, как она указывает ему на его недостатки. А его гордость ни от кого бы подобного не потерпела. Наверное, это хороший знак. — Мне не очень хотелось, чтобы ты посчитала меня сумасшедшим, — честно признался он, ощущая, как на душе стало легче. — Это не то, в чём хочется признаваться. Особенно, когда сам в происходящее верить не хочешь. Теперь он, пожалуй, действительно мог начать свой рассказ без колебаний, не задумываясь о том чем он закончиться. Ему действительно хотелось поделиться этим с ней. Впервые в жизни Ричард был готов довериться кому-то кроме себя самого.  — Я не думаю, что ты сумасшедший, — поспешила оправдаться она. — И я понимаю, что у тебя есть причины скрывать что-то. В этом нет ничего плохого. — Мне просто нужно было убедиться, что ты поверишь. Потому что, то что я расскажу больше похоже на вымысел неудачливого фантаста, коим я не являюсь… — он запнулся, обдумывая что-то. — Если вдруг что-то будет непонятно, можешь спрашивать. Я сам не до конца уверен, с чего начать. Из меня плохой рассказчик, а говорить мне придётся много. Поэтому буду благодарен, если ты мне немного поможешь. Алори мягко улыбнулась ему. Ей было приятно слышать, что парень всё же доверяет ей настолько сильно, что хочет поделиться чем-то очень личным. Тем, о чем молчал всё это время. И, похоже, очень страшным. Пусть она ничего не знала об одержимости, похоже, к концу беседы она будет знать очень много. А потому она терпеливо ожидала, когда Ричард собирается с мыслями. Она настолько сосредоточилась на нём, что перестала обращать внимание на погоду, которая так беспокоила её. Теперь ей было всё равно: дождь, ливень, смерч или ураган. Она с места не сойдёт, пока не услышат всё, что он хотел сказать ей. В отличии от неё перед тем, как начать говорить, Ричард взглянул на лошадей. Рейвен никогда не отходил далеко от него, даже без узды бродил рядом, как верный пес, а вот беспокойство относительно Белого ему были понятны. Но серый мерин был слишком занят пережевыванием травы и от того передвигался медленно, отойдя от своего первичного места нахождения всего на несколько шагов. — Тогда… может тебе стоит начать с начала? — несмело предложила Алори.— Когда это началось? Ей было не по себе от того, что парень позволял давать себе советы. Тем более касающиеся чего-то важного. Навряд ли у неё нашлось бы что ему посоветовать. Ведь она абсолютно ничего не знала о проблеме, которую озвучил Ричард. По сути, она вообще не понимала, что такое «одержимость» в представлении Ричарда. Но ей достаточно было и того, что он весьма серьёзен, а значит, что бы это ни было, и как бы невероятно не звучало — это правда. Военный задумался. Не потому что ему было сложно припомнить, когда это произошло впервые. Начни он так — девушка запутается. А ему было важно, чтобы она поняла его, а его рассказ не выглядел плохой страшилкой. Ричард понимал, кто он такой на самом деле, не собирался врать и выставлять себя в лучшем свете, но вместе с тем быть в её глазах только лишь кровожадным монстром — ему тоже не хотелось. И плохое и хорошее — он откроет все как есть. А Алори пусть сама решает, как к этому относиться. Офицер прислонился спиной к бороздчатой грубой коре дуба, словно искал хоть какую-то опору и чувствовать себя увереннее. Страха же парень уже не испытывал. Но все же произнести первые слова было для него трудно, как он и предполагал. Пройдет еще немало времени прежде чем он привыкнет к тому, что это вполне нормально для межличностных отношений, которые в корне отличались от отношений служебных. —Я всегда хотел только одного — быть достойным своего отца, — начал он, тут же замолк, раздумывая начал ли он правильно, но процесс уже был запущен, а слова взять обратно все равно не получилось бы, и он продолжил, уже не загоняя себя в рамки. — Мне никто этого не внушал. Несмотря на то, в какой семье я родился. В этом желании не было ничего плохого. Видя его пример, я просто не мог желать иного. Сейчас я понимаю, что и того, что я делал было вполне достаточно. Отец никогда не заставлял меня совершенствоваться. Я делал это сам. И у меня получалось. Однако… Мне всегда было мало. Всегда казалось, что можно лучше, что я недостаточно старался. В какой-то момент моя гордость возросла настолько, что я готов был пойти на что угодно, лишь бы достигнуть всех вершин. Когда моё желание стало неудержимым и я не мог думать ни о чём другом — появился он… Ричард остановился. Он прекрасно помнил тот день, когда его жизнь стала другой. Разве он мог знать что одно неосторожное желание может так сильно повлиять на его будущее? Это были просто мысли и ничего больше. Он искал любую возможность стать лучшим. И время для этого выдалось самое напряженное. Это был конец учебного года в школе. Год, когда он, несмотря на юный возраст, уже был зачислен в военную академию — результат его трудов и достижений, следующих одно за другим. Детство… а было ли оно у него?.. Пока его сверстники, такие же выходцы из благородных семей, как и он, могли позволить себе хоть немного свободного времени, Ричард старался получить знания, которые могли бы помочь ему достигнуть большего. Наверное, детство потому и запоминается людям особенно хорошо, поскольку это самое счастливый и беззаботный период в жизни. Когда кажется, что весь мир удивительный и светлый и по простоте душевной просто не можешь отождествлять его с чем-то плохим. Наверное… Мустанг же почти ничего не помнил о своём детстве, потерянном навсегда. Жалел ли он об этом? Он мог только догадываться о том, что потерял, но не чувствуя тех самых наивных детских радостей — сказать было сложно. Ричард никогда не думал об этом. Для него жизнь была именно такой, к которой он привык. Иной в его понимании не было. Незнание помогало избавляться от желания оглянуться назад, переосмыслить пройденный путь, сделать выводы и провести работу над ошибками, дабы не совершать их больше. Может быть, именно поэтому парень ненавидел детей, хоть и сталкивался с ними крайне редко. Раньше он списывал это только на раздражение, которое они вызывают своими криками, но что если он просто чувствовал, что у них есть то, чего он был лишен? Что если он подсознательно завидовал этой беспечности, которую он больше никогда не в состоянии ощутить? Он словно начинал смотреть на себя самого с другой стороны, светлой и конечно же мог увидеть гораздо больше, чем прежде. В тот роковой день все и началось. Он возвращался к нему в своих воспоминаниях.