Река Жизни

Тот, кто пройдет заколдованный круг, Вернется в него вожаком. Тебе это надо? Нет? Но ты не успеешь задать вопрос… (с) Кошка Сашка …Замысел новой столицы, символа новой, незыблемой власти, поражал своим размахом и смелостью. До такой степени поражал, что многие сомневались в его реальности, в пух и прах разнося проекты отважных архитекторов. Но Шин-Ра платила деньги только профессионалам – и Мидгар был-таки построен. Столица, вознесенная над мертвыми пустошами, высокомерным миражом парила над землей. Угрюмые махины Мако-реаторов, как восемь якорей, удерживали «парящий» город на месте – но это была лишь видимость, на самом деле легендарная Плита опиралась на центральную держащую конструкцию и бетонные опоры под секторами. По замыслу инженеров и конструкторов, место под Плитой отводилось для технических сооружений, в худшем случае – свалок, ведь невозможно жить, не видя солнца, с нависающей над головой конструкцией без единого просвета, жить, словно похороненным заживо в гигантском гробу. Но люди, это такие тварюшки, которые выживут везде! Куда там диким зверям. Куда там монстрам… Вечерние пустоши, под полуденным солнцем жарко-однообразные, сводящие с ума, вечером становились завораживающе-многоцветными. Солнце старательно красило светлые пыльные камни в рыжеватые, темно-желтые и кроваво-алые цвета, небо на востоке темнело, а тень Мидгара, такая же величественная, как сам город, вытягивалась до самого горизонта, властно накрывая землю. И в этой тени зелеными сполохами играли блики реакторов. Таких сочных, пылающих красок, такого яркого света никогда не было в вечных сумерках трущоб-под-Плитой. Тяжелый «потолок» отрезал от света, лишь по самому краю окаймленный узкой полоской настоящего неба. Чем ближе к центральной конструкции, тем тоньше и незаметней она становилась, а ведь там-то и кипела основная жизнь «нижнего Мидгара». И кого там только не было!.. Люди, которым когда-то не хватило денег, чтобы купить квартиру на Плите – и они остались в старых, доживающих свой век, постепенно разваливающихся домишках старых городов. Те города давно исчезли с карты, подмятые неподъемной тушей новой столицы, а дома стояли, и старики бессильно проклинали новую власть, лишившую их даже того, чего, казалось бы, лишить невозможно – неба над головой и солнечного света. Их дети, которые не смогли уехать – или не захотели, приспособившись к жизни в вечной тени. Юноши и девушки, явившиеся покорять Мидгар – но не удержавшиеся на Плите, скатившиеся по наклонной в бездонную прорву трущоб, где хватало места всем. Беглецы, чем-то не угодившие власти, но сумевшие спастись, которым ни в коем случае не следовало подниматься наверх – там ждала смерть. Под Плитой находилось место даже им, здесь мало кого интересовало прошлое появившегося ниоткуда либо исчезнувшего в никуда соседа. И, наконец, те, кто сошел сюда добровольно и расчетливо – на Плите гвардия Шин-Ра и зловещий, почти всесильный Департамент Административных Расследований поддерживали строгий порядок, там даже мелкие воришки чувствовали себя не слишком вольготно. Конечно, лихим «гастролерам» ничто не могло помешать, но бежали они после своих «подвигов» – под Плиту. К своим боссам, атаманам и прочим папам, к правителям и королям преступного мира. Если не можешь стать повелителем света – стань хозяином ночи. Молодой, жилистый парень, сидящий на старой бетонной плите, брезгливо фыркнул, покосившись вверх. Цепкая память еще хранила давно ушедшие в прошлое места и события – узкий двор-колодец непрестижного района почти у края Плиты, окно, из которого было прекрасно видно зеленое зарево реактора, он его боялся и всегда просил задернуть занавеску, песочницу и чопорных старушек, приглядывающих за внуками. Унылое здание школы, рассчитанное на функциональность больше, чем на интерес и красоту… в школу парень проходил недолго, самое необходимое только и успел выучить. А жизнь взялась преподавать совсем другие уроки. Его мысли сейчас невольно вертелись вокруг жизни «наверху» - туда, в конце концов, собирались сунуться его… товарищи? Нет, их так не назовешь. Друзья? Еще чего, в бандах Восьмого Сектора трущоб дружба не принята. Просто те, кто был с Ширсом в одной стае. А стая – это хоть и не любишь, а держишься, поодиночке-то сожрут и костей не выплюнут. Поневоле ищешь тех, за кого можно зацепиться, с кем отбиваться от других двуногих хищников. Лучше быть самым распоследним пацаном на посылках, куклой для битья, чем одиночкой – жизнь, она всегда жизнь, умирать никому неохота. Казалось бы, двенадцатилетнему мальчишке «сверху» выше не подняться – если предположить, что такой вообще выживет в трущобах – но Ширс плевать хотел на статистику и вероятности. Папин любимец, мамина радость, он слишком хотел выжить и стать сильным, незаметно для себя превратившись в угрюмого волчонка, чуть что, показывающего клыки. Его не щадили – но мальчишка и не просил пощады. Трущобы приняли его, как своего, и спустя пять лет мало кто мог понять, что этот семнадцатилетний бандит когда-то рос в любящей семье. «Придурки! - Ширс длинно, с досадой плюнул в сторону. – Их там синюшники положат, не чихнут, а то и глазастых свиснут потренироваться…» Синюшники – корпоративная гвардия – хоть и считались в Шин-Ра пушечным мясом, но перед бандами трущоб имели немалое преимущество в подготовке и координации. А уж если не везло по-крупному и банда налетала на солджера… Кто-то из армейской элиты мог оказаться в таких драках лишь случайно, для урегулирования внутренних дел их никогда не привлекали, но даже одного бойца со светящимися глазами хватало, чтобы налетчики живыми не ушли. Если идти вверх на дело – так туда, куда шинровцы быстро не добегут, и смываться побыстрее, чтобы не нашли! А лучше вообще не вылезать. Пять лет – для трущоб Мидгара срок немалый, тут живут быстро, умирают легко, и Ширс успел пусть не попасть под облаву, так насмотреться на последствия и наслушаться рассказов выживших. Для Ширса было очевидна причина, по которой никто не пытался сорвать куш и напасть на инкассаторов, свозящих в конце дня деньги в банк. То есть пытались нападать, порой успешно, где-нибудь в городе, подальше от центрального небоскреба. А его приятели вообразили, что они самые умные и возьмут себе всё! Ага, как же! Банк-то – рядом с корпоративной штаб-квартирой! Даже если успеют дельце обстряпать, всё равно далеко не уйдут… Парень до хрипоты пытался объяснить это атаману и его подпевалам – а его уже слушали в банде! – но те только насмехались. - Ничего, - пробормотал он вслух. – Обосретесь и сами приползете… кто жив останется. Пустыня расстилалась перед ним, похожая на немытую сковородку, к которой пристали ошметки подгоревшей еды, ровная, плоская, но с цепляющими взгляд камнями тут и там. Ближе к Мидгару это был строительный мусор, дальше – природные булыжники. Автотрасса, спускающаяся с Плиты вдалеке, была ручкой «сковороды». А ведь он мог бы жить и там… до сих пор… Ширс разозлился на себя за мелькнувшую мысль. «Верхний» мир, сгубивший родителей, едва не убивший, вызывал одну лишь безысходную ярость. А Корпорация! Не просто так он отговаривал атамана от налета, на своём опыте знал, как в Шин-Ра с неугодными расправляются. Правда, в его случае все было гораздо тише сделано. Департамент Административных Расследований шума не любит. Случайно ли ему удалось спастись, или мальчишку осознанно не стали добивать – кто знает? Но жизнь очертила кругом тень Плиты, а дорога наверх заказана. Иногда Ширсу казалось, что мидгарские трущобы – это и есть весь мир. А память подсказывала иное. «Шон, не убегай далеко!» - призрачным эхом отдавался в ушах голос матери. Парень упрямо мотнул головой, усилием воли прогоняя воспоминание. Нет уже Шона, давно нет, и кличка трущобная приросла крепче имени. Сам выбрал, сам назвался – обнаженное, остро заточенное лезвие, к которому руками лучше не прикасаться, пальцы только так отхватит. А как тут – по-другому? Может быть, именно по той трассе, которую он видит – в укутавших окраины города сумерках огни фонарей над ней сияли праздничной гирляндой – родители и вывозили его в… как же этот городок назывался-то… Кальм, что ли? А может, и не по этой, но дорога должна куда-то вести. И что будет, если… «Жратвы побольше набрать, воды в бутылки, и вперед» - мелькнула мысль. Кто его тут держит, в конце-то концов? А шинровцы проклятущие о нем и думать забыли, наверное. Его вообще за пределом Мидгара никто не знает и не ждет. Вот именно! Ну, дойдет Ширс куда-то-там, а дальше что? Кому он там нужен? Здесь – какой-никакой, а авторитет, свое место, и можно побороться за то, чтобы подняться выше в бандитской иерархии. Сможет ли он начать все сначала… и хочется ли ему? Ответ на последний вопрос Ширс так и не успел найти. Почти звериная настороженность и привычка никому, ничему, никогда не доверять заставили его вскинуться, когда парень краем глаза увидел движение позади-справа. Разглядев приближающегося человека, Ширс остался сидеть на месте – один из условно-своих, один из его банды. Его ли? Или послали ликвидировать ненадежно-сомневающегося, да к тому же осмелившегося выступать против атамана? - Ширс, ты, это… - подошедший замялся, явно не зная, как разговор начать – вернешься? - С какой стати? – был бы, правда, волком, точно бы верхняя губа вверх поползла, клыки обнажая. – Чтобы меня опять мордой в говно за дельный совет? Ща! Разбежались! - Да не… - собеседник смутился. – Атамана нашего… того, нет у нас атамана… Так вернешься? Ширс довольно ухмыльнулся: - Говорил же, обосретесь и приползете! Ну, двигаем, послушаю, о чем вы там трепаться будете… * * * …Когда-то это место было речным дном, и над красным песком перекатывались волны безымянной древней реки. Может быть, она даже не была безымянной, если по её берегам ходили загадочные Сетра, народ, которых чаще называли просто Древними. Но Сетра сгинули, река сменила русло, и высохшее дно заросло колючей травой, очень быстро покрывающейся пылью. Вода осталась лишь в глубоких пещерах да колодцах, которые трудолюбиво пробивали местные жители. Величественные стены Космо-Каньона поднимались к ярко-голубому небу, радуя глаз всеми оттенками красного и желтого. Багряные пласты камня сменялись солнечными, нежно-розовые соседствовали с густо-золотистыми, создавая неповторимую палитру. На вершинах древних утесов и у их подножия, а порой прямо на отвесных стенах росли кусты с гибкими корнями и жесткими листьями, сумевшие приспособиться к сухой песчаной почве. Заброшенная станция осталась позади. Уже двадцать лет, как поезда не останавливались здесь даже «один раз в день по расписанию», каменная облицовка осыпалась почти вся, и стены щерились голыми камнями. Граффити покрывали стены почти до половины, хотя неясно было, как художники-самоучки сумели туда добраться, разве что воспарили в порыве вдохновения. В щелях стен и трещинах пола проросли деревья, в крыше зияли дыры. Захламленное старинное здание печально смотрело на мир выбитыми окнами, под которыми скопился разнообразный мусор. Вдоль разбитого шоссе тянулись печальные столбы со снятыми проводами – электричество извне в Каньон давным-давно не поставлялось. Когда-то Космо-Городок мог себе позволить содержать и поддерживать собственную железнодорожную станцию, и ученые не пожалели денег нанять грамотных строителей и талантливых архитекторов, чтобы все приезжающие видели, в какое культурное место они попали. Станция больше напоминала небольшой дворец, изящная и немного, самую капельку, вычурная. - Что здесь случилось? – сухой, горячий ветер ерошил тщательно расчесанные волосы Эльфи. Её удивление нетрудно было понять – другие станции, хоть и отдавали провинциальным духом, все-таки содержались в относительном порядке, а не выглядели так, словно боевые действия в округе велись. И добираться сюда им, сошедшим на соседней станции, пришлось сначала на попутках, а от поворота – пешком, по колдобинам давно не чиненой дороги. В другом месте Фухито бы вообще не рискнул тормозить кого-то на дороге, но здесь… здесь его внешность мало кого интересовала. В ответ на вопрос подросток невольно передернулся: - Корпорация отличилась. - Корпорация?.. – не поняла Эльфи. - Шин-Ра, - пояснил он, спохватившись, что девочка мало помнит об окружающем мире. - К-как?.. – она схватила Фухито за руку, и парень невольно подивился её силе. – Они… и сюда добираются?! Фухито очень захотелось побиться головой о что-нибудь, хотя бы об изгаженную стену. Его при виде станции охватывала бессильная злость, но мог бы понять, что Эльфи ничего не знает! Что для неё Шин-Ра – это только ученые из Нибельхейма! Что эти слова могу её испугать! - Ну… до Каньона они точно не доберутся, - уверенно заявил он в ответ: - Никогда туда не совались и не сунутся, мы слишком известны. Попробуют что-то сделать – весь мир узнает, а президент… очень заботится о том, чтобы не пошли даже слухи. А здесь они были давно. - Но были?.. Очень не хотелось Фухито говорить о Шин-Ра, тем более о том, что им принадлежит власть над двумя континентами, но серые глаза девочки смотрели на него так требовательно… - Они нам экономическую блокаду устроили, - подросток отчетливо скрипнул зубами. – Самое большее, на что способны. Пойдем, надо поскорее добраться до города, там мы будем в безопасности. Походные ботинки оставляли отчетливые следы в невесомой летней пыли. Рядом с ними отпечатывались другие – более легкие, неглубокие, оставленные дешевенькими детскими сандалетками, которыми путешественники обзавелись на первой же крупной станции. …Как ни старалась Шин-Ра блокировать Космо-Городок, все-таки экономическая блокада не военное положение, чтобы закрыть все подступы. Зато Департамент Связей с Общественностью старательно создавал вольнодумным ученым неблаговидную репутацию, в лучшем случае честя их чудаками. В худшем же… Не зря Фухито обиженно недоумевал – из Учения о Жизни Планеты вдохновенно делали религию, а из его последователей – фанатиков. Но в этом был и просчет – любителей экзотики заинтересовали каньонские чудаки. Лишившись денежных и научных связей с «большим миром», Космо-Городок неожиданно получил приток денег от туристов. Конечно, они многочисленными не были, да и мало кто рискнет путешествовать почти по бездорожью, но для какого-никакого заработка хватало. Космо-Городок, лишенный финансирования и поддержки, учился выживать самостоятельно, торгуя с многочисленными окрестными деревеньками – ученым было, что предложить в обмен на необходимые продукты и вещи, которые невозможно изготовить на месте. Пусть институты, лаборатории и библиотеки, когда-то славящиеся на весь мир, почти пустовали. Пусть великолепная научная база, учителя, которые полвека назад считались лучшими на Гайе, служили лишь местным уроженцам да немногим энтузиастам, прорвавшимся через накрученную ложь и созданное Корпорацией предубеждение. Недостача ресурсов дала такой стимул развитию науки, что ученые Каньона могли дать фору Научному Департаменту Шин-Ра. Они упорно карабкались вверх, всё быстрее выбираясь из той пропасти, куда их попытались сбросить – эдакое государство в государстве, никому не подчиняющееся, надежно хранимое своей известностью и страхом президента перед народными волнениями. - Вот мы и на месте. После долгой дороги пешком от станции до города оба путешественника были пыльными, уставшими и с отваливающимися ногами. Фухито как-то держался, а вот Эльфи едва не падала. И, как назло, ни одной попутки на дороге! Пришлось перевесить рюкзак вперед, а Эльфи часть пути тащить на закорках, но ближе к городу она упрямо слезла и дошла своими ногами. С другой стороны, по ступеням Фухито её при всем желании не смог бы затащить… Древние ступени, в незапамятные времена вырубленные в скале, поднимались к вершине одним исполинским пролетом. Завершалась лестница скромными воротами без малейших признаков стен – просто столбы, на перекладине между которыми прибита резная приветственная вывеска. Да и зачем там ограда? Космо-Городок берегли неприступные обрывы, огороженные легким заборчиком «от дурака». Историческая часть города, где дома располагались не только на уступах, соединенных лестницами поскромнее парадной, но и непосредственно в скале, потрясала воображение своеобычной красотой. Скала и была основой города, и венчалась знаменитой Обсерваторией – самым, пожалуй, древним научным зданием, которое не разрушилось, не стало музеем, а продолжало использоваться по прямому назначению. До ворот Эльфи дошла на чистом упрямстве, и только там села, прислонившись к столбу. - Совсем плохо? – Фухито присел рядом на корточки. - Ты до чего девчонку довел? – проворчал пожилой привратник, поднимаясь со своей скамейки под навесом. Дань традиции – когда-то привратником был воин, вполне могущий не пропустить на территорию города нежелательного чужака. Теперь же он мог лишь спросить, зачем чужие пришли в Каньон, да позвать на помощь. - До дома, - растеряно ответил подросток. - Я в порядке, - одновременно откликнулась Эльфи. И встала. Им еще предстояло добираться до Обсерватории по бесконечным, изломанным лестницам. Фухито, поразмыслив, оставил свой рюкзак у привратника и подхватил Эльфи под руки, чтобы упрямая девочка могла хотя бы опереться на него, если от предложения донести на руках испуганно шарахнулась. Отдыхали на каждой площадке, на каждом повороте, тем более на них были заботливо поставлены скамейки. На одной из таких остановок их и перехватили. - Братик!.. – радостный писк заставил Фухито вскинуться, судорожно оглядываясь по сторонам. Из-под арки, ведущей на улицу, которая когда-то была карнизом утеса, на ярко освещенную площадку вылетела крохотная девочка. Узкие глазенки сияли неподдельным восторгом, темная косичка растрепалась, в волосах какие-то перья – уже не понять, то ли девочка их туда специально насовала, то ли случайно по дороге застряли – босые ноги, синяк на коленке, старые обтрепанные шортики и выбившаяся из них маечка. Смуглая кожа, припорошенная красной каньонской пылью, ровные молочные зубки и длинная царапина на локте закрепляли общее впечатление от жизнерадостной непоседы. Прекрасному созданию было от силы года три. - Ирико! Осторожнее! – подросток подхватился с места, чтобы успеть поймать сестру, которая совершенно не смотрела под ноги и, похоже, собиралась обзавестись вторым синяком на ногах, для симметрии. - Ага, - девочка все-таки бухнулась, шмыгнула носом, но не заплакала, а только потерла ушибленную коленку, когда брат поднял её на руки. – А я иду к Дедушке, а тут ты, а я побежала… - Это я уже видел, - привычно-кротко согласился Фухито. – Пойдем вместе, я туда же. Эльфи всё это время тихо сидела на скамейке, настороженно глядя на встречу брата с сестрой. На худом замкнутом лице – слишком замкнутом и серьезном для ребенка – проступило некое странное выражение. Не сомнение, не напряжение, не интерес… смесь всего этого, приправленная изумлением. Ирико же сомнений не ведала, а интерес был главным стержнем её жизни. Вывернувшись из заботливых рук, она вприпрыжку двинулась к скамейке и примостившейся на ней незнакомой девочке – наверное, для Ирико и Эльфи казалась очень взрослой. - Привет! – она говорила очень чисто, без картавости и шепелявости, нередко свойственной детской речи. – Ты кто? - Эльфи, - представилась та. Ирико заложила руки за спину, подалась вперед, придирчиво оглядывая новую знакомую со всех сторон. - А ты откуда? – продолжала расспросы малявка. Эльфи сжалась и промолчала. На жаркой улице повеяло подземным холодом – взгляд девочки ушел вглубь, замыкаясь непроходимой стеной. - Из далеких северных земель, - брякнул старший брат первое, что пришло в голову. Брякнутое отчетливо отдавало сказочным слогом. – Веду в гости к Дедушке! - А-а-а, тогда пошли! – Ирико возликовала и без раздумий схватила вздрогнувшую Эльфи за руку. – Он в Обс… Обес… дома сидит! - Ну не так же быстро! Мы издалека шли и устали… Малышка вняла, умерив прыть, но руку Эльфи не выпустила, наоборот – второй свободной схватила брата и гордо поволокла обоих по лестнице. - Ох-хо-хоо… - в этот раз присловье Бугенхагена не было привычно-жизнерадостным. – И досталось же тебе, Эльфи. Она промолчала. Первым делом старик-ученый погнал детишек умываться – всех троих – а сам заварил чай и вытащил из шкафчика мягкие медовые пряники. Не зря Бугенхагена весь Космо-Городок звал Дедушкой, угощение для забегавших любопытных детишек у него всегда было припасено. Сто пятнадцать лет – возраст более чем солидный, за пределами Каньона до семидесяти и то редко доживают, научишься предусматривать всё и вся. Но такого он предусмотреть не мог, никто не мог. Первым выскочивший из душевой Фухито, вытащивший заодно веселую сестренку, покраснел и сказал, что загнал Эльфи под душ. Помолчал и добавил, что девочке пришлось тяжело, и многозначительно покосился на макушку Ирико. Бугенхаген вручил малышке пряник и доверительно попросил сбегать за мамой и попросить её принести суп в термосе. Ирико, конечно, хотела посидеть с вернувшимся братиком и добрым Бугенхагеном, но, гордая полученным заданием, возражать и упрямиться не стала. А Фухито, косясь на вышедшую из душевой Эльфи, закутанную в одолженную Бугенхагеном простыню, принялся рассказывать. Чай медленно остывал в старинной чашке, Фухито то и дело останавливался, размышляя над следующим словом, а Эльфи пристально смотрела на Бугенхагена, пытаясь понять, что от него ждать. Старик поймал её взгляд и улыбнулся: - Не бойся, внучка, - от глаз Бугенхагена разбегались глубокие морщины, какие бывают от частых улыбок. – Мы тебя им не отдадим. Да и не ходят они сюда. Эльфи медленно, неуверенно кивнула и тоже попыталась улыбнуться. Может быть, доверие ей внушил взгляд – открытый, мягкий, а может быть, то, что новый человек внешне был полной противоположностью её главного кошмара в белом халате. Бугенхаген был почти лыс, и его голова напоминала эдакий блестящий шарик, зато усы свисали ниже подбородка и даже ниже аккуратно подстриженной бороды. Коротенький хвостик волос, еще оставшийся на затылке, украшали несколько перьев – то ли они что-то значили, то ли это был подарок кого-то, очень Бугенхагену дорогого. В ухе, по обычаям каньонских аборигенов, почти слившихся с пришлыми людьми, покачивалась маленькая золотая сережка. Стекла круглых очков затенены – глаза старика болели от яркого света. Да и одет Бугенхаген был по обычаям древних мудрецов – в темно-синий многослойный халат, перехваченный широким вышитым поясом. Но главным в его облике, несомненно, было кресло. Ноги старика уже сдавали, ходить Бугенхагену было тяжело, и хитроумные каньонцы, которым больно было видеть своего самого почитаемого старейшину на инвалидной коляске, очередной раз утерли Корпорации нос, сконструировав кресло на антиграве. И теперь Бугенхаген поражал окружающих, невозмутимо паря над полом. - Спасибо, - тихо выговорила девочка и уткнулась в почти остывший чай. Напряженные плечи от облегчения поникли, голова клонилась вниз, вниз… …В этот момент и вернулась Ирико с матерью. - Ирэн! – Фухито первым поднялся из-за стола. – Как хорошо, что вы так быстро! – из-за подола матери выглядывала хитрая рожица Ирико. Бугенхген-то отлично знал невеселую историю семьи мальчика, а Эльфи, не ожидавшая, что у брата с сестрой разные матери, удивленно вскинула глаза. Старик-ученый перевел дух – это хорошо, что девочка не разучилась удивляться, чуть раньше его очень встревожило её равнодушие к техническим чудесам. Женщина же быстро оценила ситуацию по-своему, ахнула, и принялась хлопотать вокруг голодного ребенка. Эльфи вздрагивала, сторонилась, но, понимая, что о ней заботятся, не сопротивлялась ничему. - А мы с тобой поднимемся в обсерваторию, - Бугенхаген положил руку Фухито на плечо. – Кажется, нам есть, над чем подумать. * * * Мир наполняли мирные звуки, с каждым днем становящиеся всё привычней. Заунывный свист ветра над скалами, не стихающий ни днем, ни ночью – в Космо-Каньоне всегда дул ветер, холодные потоки сходили с гор, стремясь к дальнему морю, тяжело вздыхающему в устье Каньона. Стрекот отзывающихся на каждое дуновение флюгеров-ветряков – когда-то суеверные предки каньонцев ставили их для отгона злых духов, но со временем ветряки над домами стали сначала симпатичной традицией, а после подсказали новый способ добычи энергии. Эльфи уже знала, что отрезанный от реакторов город вовсю пользовался ветрогенераторми и солнечными батареями, ничуть не страдая от недостатка электричества. Старинная Обсерватория тоже полнилась шорохами и скрипами – дом казался живым существом, недреманно и добродушно следящим за своими жильцами. Нежно шуршали полупрозрачные занавески – если требовалось отгородиться от солнца, окна затворялись плотными тканевыми ширмами на растяжках, а эти служили для красоты и уюта. Таинственно поскрипывали астрономические приборы на втором и третьем этажах – нечеловечески острый слух девочки улавливал даже эти скрипы. Иногда недовольно взбулькивала вода в водопроводе. Шелестели забытые бумаги на рабочих столах Бугенхагена, когда их опасливо трогал случайный сквозняк. Определенно, дом жил даже в отсутствии хозяина. И город, со всеми его утопленными в скалу или вынесенными на опоры домами, с его улицами, водопадами лестниц, падающими вниз, тоже жил и звучал. Хлопки, смутные голоса, стук колес ручных тележек и прочий невнятный шум, легким облаком долетающий до парящей над ним Обсерватории. Отсюда, сверху, можно было увидеть не только город, но и жутковатые извилистые трещины, уходящие вдаль – ходы туда были заложены, завалены много лет назад, чтобы никто сдуру не сунулся в смертельно опасные пещеры и ущелья. А ближе к горам из-за утесов выглядывали крыши обветшалых, но крепких и, насколько возможно, ухоженных корпусов институтов, библиотек, опытных производств… Каньонцы, не торопящиеся отказываться от опыта предков, часть этих зданий построили, а часть помещений выдолбили в скалах. Рабочим днем большая часть населения уходила именно туда, и на улицах внизу людей оставалось мало. По дневной жаре и оставшиеся старались не высовываться на улицу без нужды. Вот и казался Космо-Городок то ли вымершим, то ли заснувшим. Здесь, наверху, очень хорошо понималось, что такое «вечность». И какое оно, спокойствие. Эльфи полюбила сидеть на подоконнике и смотреть вниз, ей, измученной и запуганной, нравилось наблюдать за жизнью этого необычного места. С подоконника её согнал деликатный стук в дверь. Это первые дни при появлении любого человека Эльфи стремилась забиться в выделенный ей уголок, теперь, оставаясь одна, она постепенно приучалась не шарахаться от людей. Бугенхаген просил, если кто-то придет, подсказывать, где искать отлучившегося старейшину, а не исполнить его просьбу – стыдно. Вот Эльфи и соскочила на застеленный затейливо плетеными циновками пол, и, преодолевая себя, нехотя доплелась до двери. …Фухито уже привык, что теперь посещение Обсерватории выглядит так: сначала тишина, потом шаги, которые скорее угадываешь, чем слышишь, потом дверь приоткрывается, и в щелку выглядывает настороженный серый глаз. Растрепанную челочку и щеку в полутьме прихожей почти не разглядишь. Только после этого ритуала дверь распахивалась. Ему не первый раз приходило в голову, что надо бы дверной глазок провертеть, что ли – раньше нужды не было, к Бугенхагену чужие не ходили, но раз Эльфи так людей боится… - Здравствуй, - Фухито улыбнулся своему найденышу. – Дедушка дома? - Нет, он туда пошел, - Эльфи мотнула головой в сторону заботливо спрятанных корпусов. Лицо у неё просветлело и стало спокойнее, настороженность ушла. А вот улыбки не было, Эльфи вообще почти не улыбалась. Каньонцам, успевшим проведать, что у Бугенхагена какая-то сирота поселилась, девочка казалась странно замкнутой и неэмоциональной для своих лет, и только немногие знающие, в чем дело, не удивлялись её поведению. Двух недель мало, чтобы сошли на нет последствия шинровских лабораторий… - Я его здесь подожду, ты не против? - Нет, - личико Эльфи посветлело еще больше, она посторонилась, пропуская единственного приятеля в дом. Нижний этаж был настоящим домом, уютным и своеобразным. Это выше, на втором этаже, обосновалась личная библиотека Бугенхагена, еще выше стояли астрономические приборы, и венчал здание купол Обсерватории. А тут, внизу, пахло свежевымытыми деревянными полами, сухими циновками, чаем и булочками с корицей. Булочки утром принесла тетушка Нарма, сухонькая, быстрая в движениях женщина сорока с лишним лет, лучшая швея в городе и дальняя родственница Бугенхагена. Навела порядок, охотно разрешив Эльфи помочь по мелочам, рассказала девочке кучу интересных вещей про незнакомых людей и неизвестные места, накрыла горячую выпечку вышитой салфеткой и ушла в свою мастерскую, наказав хорошо кушать и не скучать. Живой вихрь, влетевший, пошуровавший, где надо, и унесшийся по своим делам. Нарма до сих пор была хороша собой, на вполне определенный лад – миндалевидные темные глаза, резко очерченный скулы, нос с легкой горбинкой и роскошные тяжелые волосы, переплетенные бусами и кожаными шнурками. Дикая красота, завораживающая, такую женщину легко представить верхом на черном чокобо, с копьем в руке, в национальной одежде среди скал Каньона – а не над швейной машинкой среди ткани и выкроек. Впрочем, отличалась она не только неувядшей красотой, но и умом, и наблюдательностью – сумела же понять, что больше всего Эльфи пугает то, что при ней занимаются каким-то делом, не обращая на девочку внимания. И теперь не только говорила, как раньше, но и пригласила оклемавшегося ребенка поучаствовать, разделив дело на двоих. Ничего тяжелого, ничего трудного, ни в коем случае – лишь бы ощутить причастность. - Будешь есть? – как только прошел первый шок, у Эльфи проявились все навыки жизни в обществе. Бугенхаген и Фухито дружно переводили дух, все яснее становилось, что амнезия затронула только личные воспоминания. - Буду, - Фухито привычно опустился за стол, важно стоящий в центре большой комнаты. – Спасибо, я успел с утра проголодаться. Перед ним тут же появилась вместительная чашка для чая и глубокая миска с булочками. Эльфи нравилось чувствовать себя маленькой хозяйкой своего собственного дома, чем дальше, тем чаще появлялось это смутное поначалу ощущение, которое Бугенхаген незаметно поощрял. Фухито оглядывался по сторонам, подмечая изменения. В аккуратно прибранном обиталище Дедушки появились признаки присутствия другого человека – вот книжка на тумбочке, вот сдвинутые занавески, переставленные чашки… Старая скрипучая тахта, стоящая в уютной нише под лестницей, теперь застелена рыжим узорчатым покрывалом, из-под которого выглядывает край сбившейся простыни. А на столе – подшивка старых, почти пятидесятилетней давности, журналов. Подросток сунул нос в пахнущую старой бумагой стопку – первые заявления о постройке Мидгара, реакторы, новости о наборе рекрутов в Военную Школу… Корпорация Шин-Ра. Тогда еще не государственная структура, а просто самая могущественная и богатая организация мира. - Зачем это тебе? - Я хочу знать, кто они такие, - с недетской серьезностью ответила Эльфи: - И дедушка дал мне почитать, - помолчала и добавила: - Ты мне не сказал, что они… везде. - Пугать не хотел, - Фухито смущенно кашлянул. – Тебе и так кошмары снятся… - Сейчас меньше, - Эльфи ковырнула пальцем скатерть. – Правда, меньше. Сколько раз за эти недели Бугенхаген вставал с кровати, кряхтя, и стучал палочкой, ковыляя из своей комнаты к её тахте? Садился, клал на лоб девочки сухую узловатую ладонь, и тихим ласковым голосом сначала успокаивал, а потом рассказывал что-нибудь. Волшебную сказку про Древних, занимательные истории про разных зверей и птиц, байки про дальние страны, а то и просто об устройстве их мира. Про бездонную черноту космоса, сквозь которую летит яркая золотая звезда. Про гроздь планет, которые вертятся вокруг звезды, пойманные её притяжением – одна из них зовется Гайя, и они все живут на ней. Про то, чем отличается их мир от безжизненных соседей, либо плавящихся от нестерпимого жара, либо замороженных лютым межзвездным холодом. О великой Реке Жизни, энергетической оболочке Гайи, что незримо струится под земной корой, одушевляя, давая жизнь всему, что растет, живет и дышит под небом. Эльфи не то, что о кошмарах – просто спать забывала, слушала эти рассказы, затаив дыхание. И днем, как только у Бугенхагена выпадала свободная минута, просила рассказать подробнее. Дедушка не отказывал, а если бывал совсем уж занят, то вручал девочке нужную книгу – сборник сказок или учебник, благо читать Эльфи, как выяснилось, очень даже умела. - Фухито… - Эльфи продолжала изучать скатерть, словно ей стыдно было поднять глаза, – у тебя мамы нет? Подросток отвел взгляд, чуть слышно звякнул ложечкой: - Она умерла… - запнулся и твердо закончил: - Давно. Фухито не любил разговаривать о своей семье. Тихо скончавшаяся мать, напряженные отношения с отцом, окончательно разорвавшиеся, когда Иясэ Камигава не признал внебрачную дочь – всё это отзывалось в душе тупой, тоскливой болью. Эльфи еле заметно кивнула, не став продолжать расспросы. Какое-то время оба молчали, прихлебывая чай. - Я там не одна была, - чуть слышно произнесла девочка, поднимая потяжелевший взгляд. Она впервые заговорила о лабораториях. - Это понятно… - согласился Фухито. Не одна, но другим повезло меньше… Вот уж точно, родилась с пером Феникса в руке – память и подорванное здоровье не самая большая цена за то, чтобы вырваться живой из притаившегося на окраине Нибельхейма ада. - Фухито… а если бы их не было, было бы лучше? Тот же Бугенхаген смог бы донести до девочки, что без Корпорации не обязательно лучше – было бы просто по-другому. Но подростковая горячность Фухито дернула его за язык, и он, ни секунды не сомневаясь, заявил: - Намного лучше! Они из Реки Жизни энергию выкачивают, мерзавцы! - А она настоящая?.. – Эльфи, забыв на мгновение о своих мыслях, широко распахнула глаза. – Я думала, это сказка… - Из сказок электричество не добудешь, - зло отрезал Фухито. – Поверь мне, Река Жизни – самый что ни на есть научно доказанный факт. Учение о Жизни Планеты… оно когда-то было просто… философией. Пока не доказали, что души и людей, и животных, и растений… всего живого! – что они имеют материальное воплощение, - он запинался, пытаясь подобрать понятные девочке слова. Вот Бугенхаген не запинался никогда, старик умел самую хитровывернутую теорию донести до любого собеседника. – Понимаешь, Эльфи… без энергии Реки Жизни ни воды, ни света, ни тепла не хватит, чтобы появилось что-то живое. Душа и физическая оболочка – едины. Сила Реки… сила жизни… неимоверна. Вот Сетра – тебе же Дедушка рассказывал про Древних? – умели эту энергию использовать напрямую. Им не нужны были машины и механизмы, как нам. Сейчас это всё называют магией и волшебством, но на самом деле – чушь полнейшая, всю эту магию можно измерить и посчитать. А в Шин-Ра научились гнать из Реки Жизни энергию. Перерабатывать Поток, и называют эту штуку Мако. Фухито осекся, увидев, как Эльфи на последних словах перекосило. - Он… - голос девочки стал совсем тихим и ломким, – говорил… что надо добавить… - Но у тебя глаза не светятся… если бы тебе его добавили, они бы светились, как… как у солджера, - тихо возразил подросток. – Я знаю, я читал об этом. - Значит, он не добавил, - тем же тоном согласилась Эльфи. – Ты… говори дальше, пожалуйста… - А… что дальше? Реакторы вытягивают из нашей планеты жизнь. Вокруг них – пустыня! Мидгар стоит посреди мертвых пустошей, а пятьдесят лет назад там была цветущая степь, посмотри на фотографии в журналах. Мако – это электричество, топливо, Материя, в конце концов… в Шин-Ра конденсируют… эм… ну, сгущают энергию Потока до твердого состояния, получаются такие шарики, с помощью которых можно огонь вызвать, заморозить что-то, вылечиться… Знаешь, Материя раньше была очень, очень редкой, она только случайно в местах выхода Реки Жизни на поверхность образовывалась, или её в разрушенных городах Древних находили, а теперь… - Фухито огорченно помотал головой. – В некоторых оружейных лавках её просто купить можно. За большие деньги, но можно. И никто не задумывается, чем нам это обернется! - Мы умрем, - это не было вопросом, Эльфи сделала логичный вывод из горячих слов Фухито. - Да… - погрустнев, согласился подросток. – И очень скоро. Об этом стараются не думать, а мне иногда так страшно… - Значит, - ожесточенно отрезала девочка, - тем более надо, чтобы их не было! - Эльфи, ты хоть долечись сначала. Две недели, как спаслась… и что мы можем? Для него Шин-Ра была чем-то незыблемым, всемогущим, чем-то, с чем невозможно справиться. Корпорация всегда была, всегда будет, и поднявшиеся против неё безумцы – обречены. А вот Эльфи так не считала. - Я подумаю, - девочка откусила булочку и принялась сосредоточенно жевать. – И спрошу Дедушку, что надо для этого знать. Худенькая, растрепанная, Эльфи напоминала одуванчик в негативе – её непослушные темные волосы пушились вокруг головы, торча во все стороны. Сосредоточенный взгляд скользил куда-то мимо Фухито, над его плечом в стену – и дальше, туда, где остался страшный особняк, туда, где сверкал ослепительными огнями никогда не виденный ею Мидгар. Туда, где притаились её враги. - Одна ты всего всё равно не выучишь, - Фухито обернулся, нашел взглядом оставленную на пустом стуле папку, с которой пришел. – Нам еще понять надо, что там с тобой делали и чем это тебе грозит… - Ты поймешь? - Я очень постараюсь.