Блюдо, что подают холодным

II «И ни разу никто не зацепил так, чтобы — пока смерть не разлучит?» Грегори поморщился, не раздеваясь упал на диван и стиснул виски руками. Вопрос Джона все ещё звучал в ушах. «Совсем никто? Ни разу?» Под зажмуренными веками, как по заказу, возникли полные боли серые глаза под слегка вьющейся чёлкой. Его волосы в свете клубных софитов отливали медью… Лишь рассмотрев при свете дня, Грег понял, что они темно-русые. И что кажутся почти черными в сочетании со светлыми глазами и бледной кожей… такой мягкой, к которой хотелось бесконечно прикасаться, ласкать, покрывать поцелуями, оставляя красные пятнышки засосов на шее, груди, бёдрах… Он даже не узнал имени. Просто выставил утром из своей съёмной халупки, наговорив таких гадостей, что делалось тошно самому от себя. И не переставал жалеть об этом вот уже больше двадцати лет. Около двадцати лет назад — Грегги, этот хомяк пялится на тебя уже который вечер! — Мэг презрительно поморщилась. — Может, он педик и запал на тебя? — Да черт с ним, за просмотр я денег не беру, — фыркнул Лестрейд. Ему не было никакого дела до полноватого парня за дальним столиком. По крайней мере, пока ладонь лежала на гладком бедре Мэг, нагло забираясь все дальше под юбку. Девушка хихикнула. — Такой крутой! — она не спешила бить по руке, которая уже поглаживала её промежность сквозь кружевные трусики. — Красавчик Грегори, от которого без ума и девочки и мальчики. Берёшь что хочешь, да? — Да, — Лестрейд втянул её в поцелуй, чувствуя, как под ладонью становится влажно, а его собственный член проявляет к этому очень недвусмысленный интерес. — Но мальчики мне не интересны. Слушай, Мэгги, — его голос слегка срывался от возбуждения, — поедем ко мне, а? — Хочу ещё выпить, — капризно заявила она, наконец скидывая руки Грега и вставая. — Выпивку можно взять с собой, — он поморщился. Эта чертовка страшно его заводила. Откровенно обжималась с ним, позволяла тискать себя во всех местах, но ещё ни разу не дала. Неужели и сегодня обломает? — Хомяк меня раздражает, — Мэг надула губки. — Парни уже ставки делают, решится он подойти к тебе или нет. И сколько зубов ты ему выбьешь. Ну правда, таскается в этот бар уже больше месяца, как нанятый, и глаз с тебя не сводит. Неужели тебе не надоело? Грегори закатил глаза. Этот парень и вправду выглядел среди подвыпившей молодёжи, отрывавшейся на танцполе под грохочущую музыку, столь же неуместно, как весёлая песенка на похоронах. Аккуратная, застегнутая на все пуговицы строгая куртка, тщательно расчесанные волосы… Он приходил в начале каждого вечера, устраивался за самым дальним столиком с книгой, заказывал безалкогольный коктейль и делал вид, что читает. Ненормальный какой-то! — Говорю же, мне нет до него дела! — Лестрейд демонстративно отвернулся, сосредоточившись на Мэг. — Слушай, мне Дилон тут притащил кое-что… ну, для поднятия настроения. Он засунул руку в карман и разжал кулак под столом, демонстрируя несколько разноцветных таблеток. — Говорит, это полный улёт, — Грег подмигнул девушке. — Попробуем? Однокашник, помимо всего прочего, обещал, что экстази в сочетании с алкоголем сработают как сильный афродизиак, и Лестрейд очень надеялся, что после Мэгги точно окажется в его постели. — Давай, — она ухмыльнулась и сгребла с его ладони пару таблеток. — Улёт — как раз то, что надо! Дальнейшее слилось в какой-то разноцветный туман. Они дергались в такт музыке на танцполе, и Грег лапал её везде, где мог дотянуться — а Мэг лишь хихикала и терлась о его пах. В джинсах давно уже было настолько тесно, что остатками сознания Лестрейд понимал: до дома он не дотерпит, даже если она согласится прямо сейчас. Лучше просто затащить в туалет и… — Стой, — девушка снова вырвалась, как только он приступил к решительным действиям. — Я не хочу! Не могу, когда хомяк пялится! — Да забудь ты о нем! — раздраженно прорычал Грегори. — Этот маменькин сынок читает свою книгу, и ему нет до нас никакого дела. — Есть, — Мэг попятилась, выставляя перед собой руки. — Может, он извращенец! Или разберись с ним, или не смей меня трогать. — Ну ладно, — Лестрейд был слишком возбуждён, чтобы мыслить рационально. И зол, потому что не привык так долго ждать желаемого. Когда он был в таком состоянии, под горячую руку ему лучше не попадаться. И, кажется, кто-то это сейчас уяснит раз и навсегда. — Тебе не рано ходить по таким заведениям, малыш? — он старательно скрывал раздражение за ленивым тоном, облокачиваясь бедром на столик, за которым «хомяк» читал свою книгу. — Шёл бы ты домой, к мамочке. Она согреет тебе молочка на ночь и расскажет сказку. — Мне двадцать один, — ровным голосом отозвался парень. — Так что я имею право ходить куда захочу. — И что тебе надо здесь? — в голосе Грегори появились опасные нотки. В глазах «хомяка» мелькнуло какое-то отчаянное выражение, но он тут же взял себя в руки и сухо ответил: — Не понимаю, какое вам дело до этого. — А такое, что ты, черт тебя подери, пялишься на меня каждый вечер! — рявкнул Лестрейд и стукнул кулаком по столу. — Так что послушай меня, придурок: вали отсюда подобру-поздорову, пока я не испортил твоё пухленькое личико! — Не советую, — парень убрал руки под стол, чтобы не было заметно, как они дрожат. — Я неплохой боксёр и трезв, в отличие от вас. Мне не хотелось бы портить ваше лицо, оно слишком красиво для этого. — Вот как? — Грег глумливо ухмыльнулся и, ухватив его за воротник куртки, поднял на ноги. С изумлением обнаружив при этом, что «хомяк» выше его почти на три дюйма. — Так значит, ты и вправду педик? — прошипел Лестрейд, склонившись к самому его лицу. — Мечтаешь, чтобы я тебя оттрахал? — У меня не было возможности проверить свою ориентацию, — парень не демонстрировал ни малейших признаков испуга. — Но вы мне нравитесь. При этом я не сделал ничего, чтобы оскорбить вас, просто любовался издали. Это противозаконно? Возможно, его спокойствие и было наигранным, но мозг Лестрейда внезапно встал на место. Он быстро заводился, но вообще-то считал себя справедливым человеком. И правда, чего он так взъелся на беднягу, неужели только потому, что Мэгги использовала его как предлог, чтобы снова обломать? Если уж на кого и злиться, так на неё. — Уходи отсюда, — сухо проговорил он. — И не появляйся больше. Я не хочу тебя бить, потому что ты и вправду не сделал мне ничего плохого. Но позволить выставлять себя на посмешище тоже не могу. Ты меня понял? Парень сбросил его руки и лёгким, каким-то элегантным движением расправил смятый воротник куртки. А Грег невольно залип взглядом на его пальцах: длинных, изящных, с ухоженными ногтями. Мелькнуло дурацкое желание взять его ладонь в свою и рассмотреть поближе. После чего снова нахлынула злость — уже на себя самого. И он довольно грубо произнёс: — Ну точно педик. Часто маникюр делаешь? — Регулярно, — бесстрастно отозвался «хомяк». — И вам не помешало бы. — Я мужик, а не кокетливая девица, — фыркнул Лестрейд. — Не вижу ничего мужественного в обломанных грязных ногтях, — уголок губ парня дёрнулся вверх. — Опрятность — это свойство не пола, а характера. Он выбрался из-за стола и подхватил свою книгу. — Счастливо оставаться, мистер Лестрейд, — снова лёгкая полуулыбка. — Простите за невольно причинённые неудобства. Грегори опустился на покинутый стул, который все ещё хранил тепло чужого тела, и уставился на собственные пальцы. Черт бы побрал этого маменькиного сынка! Лестрейд сегодня чинил мотоцикл, так что кожу украшали въевшиеся разводы масла и солярки, а под ногтями и вправду была чернота. — Ебать! — выругался он себе под нос, направляясь в туалет. Долго тёр кожу под холодной водой, стараясь избавиться от грязи, и мысленно матерился. Какое ему дело до подколок педика? Пусть думает что хочет! Но ухоженные тонкие пальцы так и стояли перед глазами. — Грегги, где ты был? — Мэг, улыбаясь, сжала его плечо. И Лестрейда передернуло при взгляде на ярко-красный, местами облупившийся лак на её ногтях. Тоже не очень-то чистых… — В туалете, — раздраженно отозвался он. — Кажется, я перебрал. Пойду лучше домой. И почти бегом кинулся к двери, не обращая внимания на обиженное восклицание девушки. Не хотелось на неё даже смотреть, мысль о том, чтобы разделить с ней постель вызывала почти тошноту. Эта дура водила его за нос уже больше двух недель, а он вёлся, как последний идиот! Мало ли вокруг девчонок, которые на все готовы за одну его улыбку? Грегори прекрасно отдавал себе отчёт в собственной привлекательности. Так поди ж ты, зациклился на Мэг, словно на ней свет клином сошёлся. Недоступная… ага, как же! Своего рода азарт, наверное. Вспомнились слова Дилона: «На что она тебе, Грегги? С твоей-то внешностью — выбирай любую. Мэг ведь — «динамо», крутит задом перед всеми, а как до дела доходит, так облом. Оно тебе надо?» Он нёсся по улице, не разбирая дороги, чувствуя, как от свежего воздуха, сменившего прокуренную духоту паба, туман в голове постепенно рассеивается. Может, вернуться и демонстративно снять кого-нибудь, чтобы утереть этой вертихвостке нос? В конце концов, он уже больше двух недель без нормального секса, трахаться хочется до звёзд в глазах! Додумать эту, несомненно соблазнительную мысль, Грегори не успел. В слабо освещённом переулке, куда он свернул, чтобы срезать путь, прислонившись к стене одного из домов, стоял «хомяк». Глаза его были закрыты, а лицо в свете уличных фонарей казалось мертвенно-бледным. В дрожащих пальцах была зажата сигарета, которую он резким, каким-то отчаянным движением подносил к губам и глубоко затягивался. У ног парня валялось штук пять окурков. — Так, и что это ты тут делаешь? — слегка глумливо поинтересовался Лестрейд. — Не вредно ли так много курить? Парень вздрогнул и открыл глаза, вперившись в Грега несчастным, почти испуганным взглядом. — Шли за мной? — дрожащим голосом спросил он. И тут же горько усмехнулся над надеждой, прозвучавшей в собственном голосе. — Ну конечно, нет. Если бы захотели, пошли бы сразу… Хотя бы для того, чтобы осуществить свою угрозу и… как вы там выразились? Испортить моё пухлое личико? — Я же сказал, что не собираюсь тебя бить, — фыркнул Лестрейд. — Угостишь сигаретой? — Пожалуйста, — тот перекинул ему пачку и отлепился от стены. — Мне, думаю, пора. — Погоди! — Грегори перехватил его руку и дёрнул на себя так, что парень не удержался на ногах и почти упал к нему на грудь. — Куда спешишь, солнышко? Мы ещё не закончили разговор. Лицо парня от этого издевательски-ласкового обращения исказилось, и он рванулся из рук Лестрейда. — Пустите! — голос его сорвался. — Вы ясно дали понять, что я вас ни в каком виде не интересую, так позвольте мне спокойно уйти. — А если не позволю? — Грег плотоядно усмехнулся, продолжая удерживать его за руку. Тот, правда, больше не пытался отнять её, лишь смотрел в глаза, совершенно заворожённо. — Зачем вам это? — беззвучно спросил он. — Просто хочется, — хмыкнул Лестрейд и вдруг понял, что даже не солгал. Этот нескладный пухлый парень действительно его возбуждал. Своим затравленным взглядом, в котором больше не было ни капли равнодушия и спокойствия, а напротив, плескалось так много нескрываемых чувств, что захватывало дух. Возможно, дело было в экстази, смешанном с изрядной дозой алкоголя, но в тот момент Грегу казалось, что он ещё никогда не мыслил так ясно. Да и что такого, собственно? Все экспериментируют, один раз его педиком точно не сделает. Зато на него никто ещё не смотрел с таким неприкрытым обожанием и голодом. Так, словно он, Лестрейд, единственный мужчина во всем мире. От этой мысли возбуждение сделалось почти болезненным, и Грег, уже не задумываясь о своих действиях, снова дернул парня на себя, развернул, прижимая к стене, и атаковал его рот жадным поцелуем. Тот сопротивлялся всего пару мгновений, после чего сдался и, беспомощно застонав, потянулся навстречу чужим губам. В этом поцелуе все было «слишком». Так, что земля уходила из-под ног, а в голове словно кто-то взрывал фейерверки. Его слюна горчила — слишком много сигарет, но это казалось восхитительным. Он весь сводил с ума: мягкое, податливое тело, дрожащие руки, цепляющиеся за плечи Лестрейда в поисках опоры, глухие стоны. Все это было до невозможности искренним и настоящим, без жеманства, попытки набить себе цену. Он просто отдавал себя без остатка, отбросив все сомнения. И все, чего хотел сейчас Грег — это ответить ему тем же! — Пойдём ко мне, солнышко, тут недалеко, — пробормотал Лестрейд, гладя подушечкой большого пальца его припухшие губы. И ловя себя на том, что в этом пошловатом, приторно-ласковом словечке на сей раз не было никакого издевательства. — Зачем тебе?.. — задыхаясь, проговорил тот. — Ты ведь никогда не был с мужчиной… — Ты тоже, — Грег хмыкнул и прижал его к себе. — Сам сказал, у тебя пока не было возможности проверить свою ориентацию. Вот и у меня не было. — У тебя было достаточно женщин, насколько я могу судить, — глухо отозвался парень, склонив голову и прижимаясь щекой к волосам Лестрейда. — И мужчины были бы, но ты ими попросту не интересуешься. Так с чего вдруг? — Может, потому что не встречал ни одного, кто показался бы интересным? — Грег снова поцеловал его, впервые осознав, что для этого приходится задирать голову, иначе не дотянуться. — Прекрати думать, давай просто сделаем это. Саму ночь Лестрейд помнил урывками. Как ни старался восстановить в памяти все детали, они терялись в жарком мареве наслаждения. Тело парня было мягким и гибким, настолько соблазнительным, что не было сил оторваться. Бледная кожа в темноте спальни казалась матовой, а воспоминания о восхитительной округлой заднице даже спустя столько лет вызывали горячую тяжесть в паху. Грег брал его резко, почти грубо, кажется, причиняя боль, но парень не возражал, только стонал в голос и умолял не останавливаться. Оргазм подступил внезапно и был настолько охренительным, что Лестрейд едва не лишился чувств. А потом, задыхаясь от нежности и благодарности, долго ласкал любовника ртом и руками, помогая ему достичь кульминации. И это казалось самым правильным из всего, что было в его жизни. Грег провалился в сон почти сразу, но спустя какое-то время проснулся от необычного ощущения. Тёплое тело под боком, нежные прикосновения к груди и безостановочный едва слышный шёпот: «Люблю тебя… люблю… люблю…» Лестрейд тогда смог лишь притянуть его к себе, целуя в лоб, и снова отрубился. Долгое время он даже не был уверен, что это отчаянное, сумасшедшее признание ему не приснилось. Зато утро он помнил в мельчайших деталях. Хотя как раз это хотелось вспоминать меньше всего. Собственный стыд и страх: что теперь будет?! Ладно, он трахнул парня. Напился, да ещё и колеса… Мозг вынесло, бывает. Но что делать с этим непередаваемо-щемящим чувством в груди, с желанием держать обеими руками и никогда не отпускать? Он же не чертов педик, он готовится стать полицейским, его ждёт отличная карьера и будущее, которое мысленно он давно нарисовал себе во всех красках. Достижимо ли оно, если сейчас он навесит на себя ярлык «гей», если вместо красавицы-жены приведёт к родителям этого парня и сообщит, что они вырастили содомита. Его никогда не будут уважать ни соседи, ни коллеги, он будет стыдиться самого себя и… — Просыпайся, — пробормотал он, теребя расслабленно лежащего на его плече любовника. — Тебе пора уходить. Тот посмотрел на него, и во взгляде светло-серых глаз появилась такая боль, что Лестрейда до сих пор преследует воспоминание о ней. — Значит, все-таки алкоголь, — тихо проговорил он, отстраняясь. — Этого следовало ожидать. — А ты что думал? — Грег был зол на себя, но срывал своё зло на нем. — Что я внезапно гомиком стал? Ты же умный мальчик, солнышко. Должен сам понимать, что я тебя просто пожалел. Ты был таким несчастным в том переулке… Но хорошего помаленьку. Скажи мне спасибо за мою благотворительность — и проваливай. Грегори очень хотел отвернуться, но, словно наказывая себя, смотрел. На то, как каждое его слово заставляет парня съеживаться, будто от удара. Как бессильно опускаются плечи, лицо искажается болезненной гримасой, становясь почти уродливым. Он не сказал в ответ ни слова, просто неловко сполз с постели, собрал разбросанные по полу вещи, оделся и вышел. Больше Лестрейд его никогда не видел. И не было ни одного дня, когда бы он его не вспоминал.