Блюдо, что подают холодным

Смерть Шерлока в буквальном смысле выбила почву из-под ног. Грегори винил себя; не Филиппа с Салли, которые раздували истерию в стенах Ярда, не журналистов, обрушивших на обывателей волну разоблачительных статей, а именно себя. Недоглядел, упустил момент, когда все это начиналось. А ведь мог бы сделать что-нибудь, чтобы удержать, остановить этого гениального придурка. Да хоть запереть, в конце концов. Он бы злился на весь свет, проклинал тупость полицейских вообще и одного конкретного инспектора в частности — но зато был бы жив. Похороны прошли как в тумане. Лестрейд отсидел панихиду, почти не понимая, что говорит священник, а потом сбежал. Не было сил ехать на кладбище, смотреть на осунувшееся лицо Джона, на всхлипывающую миссис Хадсон… Хотелось напиться до зеленых чертей, чтобы хоть на время забыть об изломанном меловом силуэте на тротуаре, о темных пятнах свернувшейся крови. Картина, ставшая привычной за годы работы в полиции, на сей раз не желала укладываться в голове. Потому что ни на минуту не удавалось перестать думать о том, чей это силуэт и чья кровь. Наутро Грегори предсказуемо проспал. На кофе времени не оставалось, потому он просто поплескал в лицо водой, понимая, что с опухшей физиономией и мешками под глазами сделать ничего не удастся. И отправился в Ярд, в надежде, что растворимая дрянь из автомата хотя бы на время разгонит муть в голове. Салли встретила его с мрачным лицом и, пряча глаза, сообщила, что комиссар велел явиться, как только Лестрейд появится в участке. Он поморщился: ну да, служебного расследования по-любому не избежать. Как ни крути, Грег допустил постороннего до служебной информации. А поскольку Шерлока теперь обвиняют во множестве преступлений, то не надо быть гением, чтобы догадаться: Лестрейду, как минимум, попробуют вменить в вину преступную халатность, а то и соучастие. Но первые же слова превзошли самые мрачные прогнозы. — Вы уволены, Лестрейд, — хмуро проговорил комиссар после сдержанного обмена приветствиями. — Без права работать в полиции на территории Соединенного Королевства, даже в самых низших должностях. — За что, сэр? — растерянно пробормотал Грегори. — У меня ведь даже взысканий никогда не было. — Мне жаль, — комиссар отвел взгляд. — Если вас утешит, я был против таких жестких мер. Пытался объяснить, что вы виноваты не больше других. Мы все восхищались этим Шерлоком Холмсом, все верили в его гениальность… Я, если уж на то пошло, виноват не меньше: потому что знал, что вы привлекаете его к расследованиям, и одобрял это. Мне и в голову не приходило, что этот самопровозглашенный детектив — просто ловкий шарлатан. — Шерлок не был шарлатаном, — Лестрейд почувствовал, как руки сами сжимаются в кулаки. — И я говорю это не затем, чтобы оправдаться. Просто он… я лучше всех знал его, сэр. Этот парень действительно был гением. А его оклеветали и довели до самоубийства. Ту журналистку, Китти Райли, и всех, кто присоединился к травле, нужно отдать под суд! — В любом случае, скандал разразился и кто-то должен ответить, — комиссар болезненно поморщился. — Решение о вашей отставке утверждено. Распоряжение поступило с самого верха. — О, и я даже догадываюсь, от кого! — в голосе Грегори зазвучала горечь. — Это просто смешно, сэр. Меня наказывают не за то, что я носился с Шерлоком, как с любимым чадом, а за то, что делал это недостаточно хорошо. — Дело не только в этом детективе, к сожалению, — комиссар отвел взгляд и положил руку на пухлую папку, лежащую на его столе. — Тут вот… поставлен вопрос о вашем несоответствии моральному облику полицейского на службе Ее Величества. На последних словах он осекся, словно подавился ими. И лицо его снова болезненно исказилось. — Что?! — Лестрейд смотрел на него в полном шоке. — Да что я такого сделал-то? — Ничего, что не искупалось бы многолетней безупречной службой, — начальство вздохнуло. — Юношеские грешки, из тех, которые можно найти у кого угодно, если задаться такой целью. Наркотики, алкоголь, аморальное поведение, гомосексуализм… В молодости многие экспериментируют, а повзрослев — благополучно об этом забывают. Кто-то очень постарался, чтобы дискредитировать вас, Лестрейд. И привязать к последнему проколу: был Шерлок Холмс шарлатаном или нет — но его обвиняют в преступлениях, а вас в соучастии. Вы привлекали его к расследованиям в нарушение всех служебных инструкций. И ваше прошлое как иллюстрация: посмотрите, он всегда был ненадежен. — Твою мать! — до Грега даже не доходило, что он почти кричит на высшее ярдовское начальство. — Господи, этот правительственный мудак раскопал даже тот единственный случай… Он осекся и пробормотал: — Простите, сэр. Но все эти обвинения… это же бред! — Знаю, — комиссар на мгновение прикрыл глаза. — Потому и решил сообщить вам лично, а не передать приказ через вашего суперинтенданта. Простите, Лестрейд, я ничего не мог сделать. Сдайте удостоверение и табельное оружие. Грегори уже двинулся к выходу, когда его догнал тихий голос комиссара: — Спасибо за службу, Лестрейд. *** Грег сидел на кухне наедине с початой бутылкой виски, когда раздался стук в дверь. На пороге обнаружился хмурый Джон Уотсон. — Мне Андерсон позвонил, — словно оправдываясь, пробормотал он. — Как ты? Лестрейд пожал плечами и сделал приглашающий жест. — Будешь? — равнодушно поинтересовался он, кивая на бутылку. — Если да, то возьми себе кружку. Стаканов для виски у меня отродясь не водилось, не обессудь. — Да какая разница, — доктор скривился, залпом проглотив алкоголь. А потом, помявшись, спросил: — Что ты теперь собираешься делать? — В ближайшей перспективе? — Грегори скорчил гримасу. — Буду пить и сетовать на несправедливость мироздания. Которое допустило, чтобы с крыши упал не тот Холмс. На последних словах он осекся и виновато добавил: — Прости, Джон. — Ничего, — тот плеснул себе еще виски. — Сейчас я, в кои-то веки, разделяю твои чувства. Майкрофт сознался мне, что сам слил Мориарти информацию о Шерлоке, ту самую, которая послужила основой для всех этих громких разоблачений. Так что добрых чувств к нему я совершенно не испытываю. — Дрянь бессердечная, — с горечью проговорил Лестрейд. — Даже в голове не укладывается, — Уотсон вздохнул. — Они ведь, несмотря на всю эту показушную вражду… Словом, я уверен: Майкрофт любил брата. И Шерлок его любил. Конечно, они постоянно цапались, но это скорее было данью традиции, своего рода упражнением в язвительности, а не настоящей неприязнью. Как же он мог?! — Просто этот человек понятия не имеет, что такое настоящая привязанность. Чтобы ее испытывать, надо иметь сердце, а у него в груди не то камень, не то кусок льда. Хладнокровно разрушил мою карьеру, подумаешь… Чему тут удивляться, если уж он даже родного брата предал! — Мне всегда казалось, что ты преувеличиваешь, считая, что он тебя за что-то невзлюбил, — Джон поморщился. — Но это увольнение… думаешь, Майкрофт за этим стоит? — А кто же! — Грег фыркнул. — Комиссар так и сказал: приказ поступил с самого верха. И кому же еще из власть имущих я мог помешать? Кто не поленился бы под микроскопом рассмотреть мое прошлое? Господи, этот мудак даже сунул нос в то, что… С какой радостью я бы ему этот самый нос сломал! Потому что есть вещи, которые его совершенно не касаются! Слишком личные вещи! Но разве великого Майкрофта Холмса волнуют такие мелочи? — Это у них семейное, — доктор криво усмехнулся. — Шерлок тоже не считал нужным щадить чужие личные тайны. — Шерлок делал это иначе, — Лестрейд снова болезненно поморщился. — Он просто не понимал, что человеческие отношения не должны быть полем для его дедукций. А этот… Боже, и как докопался только! История двадцатилетней давности, о которой знали только два человека… — Ну, то, что знают двое… — Уотсон неловко улыбнулся. — И, между прочим, я почти заинтригован. Что такого Майкрофт про тебя узнал, что ты в подобном шоке? Лестрейд налил себе еще виски, выпил одним глотком и глухо проговорил: — Я совершил ошибку, Джон. Наверное, самую большую в своей жизни. И уже двадцать лет не перестаю об этом жалеть. *** Майкрофт Холмс щелкнул мышкой, останавливая звуковой файл, и зло усмехнулся. — Ошибка, Лестрейд? — с горечью проговорил он. — Вот чем ты это считаешь? Ну что же, за ошибки тоже полагается платить. И ты еще даже не начал. Увольнение — всего лишь прелюдия. Он поморщился, стиснув пальцами виски. Ждать пришлось долго, слишком долго. Угораздило же Шерлока связаться именно с этим инспектором… Но теперь руки развязаны: пока дорогой братик носится по Европе, подчищая бардак за своим личным демоном, про Лестрейда он даже и не вспомнит. А когда вернется, Майкрофт подыщет ему нового сговорчивого наперсника в Скотланд-Ярде. Мысли о Шерлоке заставили старшего Холмса вернуться к первой, уже прослушанной записи. Он передвинул мышкой бегунок, находя нужное место. «Этот парень действительно был гением. А его оклеветали и довели до самоубийства. Ту журналистку, Китти Райли, и всех, кто присоединился к травле, нужно отдать под суд!» — Как трогательно, — пробормотал Майкрофт, снова поморщившись. — Впору восхититься тем, насколько ты ему предан. Правда, тебе это не поможет. *** — Мистер Холмс не может принять вас, инспектор, — секретарша Шерлокова братца поджала губы. Или кто она этому надутому индюку, ассистентка? — Я подожду, — сухо отозвался Грег. — И я больше не инспектор. Странно, что ваш босс не поставил вас в известность. — Нет смысла, мистер Лестрейд, — она даже не смотрела на него, продолжая печатать что-то в коммуникаторе. — Он вас не примет ни сегодня, ни в другой день. — Потому вы заменили вежливым «не может», то, что должно было прозвучать как «не хочет»? — Грегори хмыкнул. — Ничего, у меня теперь масса свободного времени, я просто буду сидеть здесь, пока он не передумает. — Не заставляйте меня снова звать охрану, — устало сказала она. — Мистер Холмс никогда не меняет своих решений. И он очень занятой человек. — Ну, а я, как и сказал, сейчас вообще ничем не занят, — фыркнул Лестрейд. — Мне нужно его увидеть — и я его увижу. Ваши охранники меня выведут, но я приду снова. И буду приходить до тех пор, пока он не уделит мне пять минут своего драгоценного времени. Майкрофт лишь поморщился, слушая диалог по интеркому. Что от него нужно этому ничтожеству? Причем, нужно настолько, что он как нанятый торчит в приемной уже вторую неделю, хотя его ежедневно выволакивает оттуда охрана. После второго раза Холмс отдал своим людям неофициальное распоряжение: не церемониться. И Лестрейда достаточно чувствительно помяли, заломив руку до хруста в суставе и заодно ткнув электрошокером под ребра, чтобы не рыпался. Но упрямый придурок на следующее утро притащился снова. Неужели пришел просить вернуть ему работу? Умом он не блещет, так что с него станется… Что же, хочет поунижаться, надо ему позволить. Нажав на интеркоме кнопку голосовой связи, Майкрофт сухо проговорил: — Антея, пригласите мистера Лестрейда. — У вас пять минут, — сухо проговорил он, когда Грегори появился в кабинете. И даже не взглянул на него, продолжая вносить поправки в документ, который просматривал. — Хватит и одной, — холодно отозвался тот. — Просто скажите мне имя, и я уйду. — Какое имя? — Майкрофт, не удержавшись, поднял на него взгляд. И тут же пожалел об этом: даже красные от недосыпа и обильных возлияний глаза, искусанные губы и помятая одежда не способны были скрыть, насколько этот мужчина красив. — Не делайте вид, что не поняли меня, — презрительно выплюнул тот. — Вы знаете, о чем я прошу. Именно вы проиллюстрировали мой «аморальный облик», в числе прочего, словом «гомосексуализм». О том, что у меня однажды был секс с мужчиной, знают только два человека: я и тот, с кем… Свидетелей не было, я никогда никому не рассказывал. Так от кого же вы узнали? Ваш брат, конечно, всегда был невысокого мнения о моих умственных способностях, но один плюс один сложить могу даже я. И получившийся при этом сложении результат наводит меня на мысль, что вы должны, как минимум, знать имя того парня. — Допустим, — Майкрофт недобро усмехнулся. — Но почему я обязан сообщать его вам, Лестрейд? Грегори глубоко вздохнул, явно пытаясь удержать себя в руках и не сорваться. — Так, попробуем еще раз. Мистер Холмс, я прошу вас сказать мне имя. Мне очень нужно его узнать. — Зачем? — усмешка Холмса стала еще более злой. — Дополнить список своих побед? Полагаю, он у вас и так впечатляющий, так что ответ — нет. Лестрейда буквально затрясло от злости, а его руки непроизвольно сжались в кулаки. — Как же мне хочется вам врезать, — с нескрываемой злостью проговорил он. — За то, что вы сунули свой нос в мои личные дела. И за то, что не желаете ответить на простой вопрос. — Не советую, — бесстрастно проговорил Майкрофт, видя, что разъяренный мужчина надвигается на него. В следующее мгновение Грегори ухватил Холмса за воротник пиджака и дернул на себя. — Я выбью из вас это имя, — прорычал он, глядя в глаза Майкрофта снизу вверх. — И вся королевская рать меня не оста… Дверь кабинета резко распахнулась, но за мгновение до этого Грегори разжал руки и отступил на шаг. Он безропотно позволил охране скрутить себя и не произнес больше ни слова. Просто смотрел, и от этого взгляда Майкрофта невольно бросало в дрожь.