Блюдо, что подают холодным

Грег был уверен, что после визита Холмса не продержится на новой работе и пары часов, но дни шли, складываясь в недели, и ничего не происходило. «Исключительную ситуацию» отработали на «отлично», хотя побегать и понервничать пришлось изрядно. Потом жизнь снова вошла в привычное русло, и Лестрейд уже не напрягался каждый раз, получая очередной вызов к «барону». Только горько усмехался, вспоминая ответ Холмса на прямой вопрос, как скоро его выкинут и с этой работы: «Просто довольствуйтесь знанием, что я могу это сделать». Грегори даже не разозлился, да и какой смысл был злиться на правду? Холмс, как ни странно, в тот памятный день воздержался от нападок, лишь молча осмотрел все, что бывший полицейский ему показал, кивнул и царственно удалился. Даже своего обычного презрительного взгляда не удостоил… впрочем, он тогда на Лестрейда вообще не смотрел. И где-то в глубине души это задевало. Грег не любил врать себе: раньше неприкрытая неприязнь Холмса его нервировала, поскольку он не понимал причин. А сейчас он ее почти ждал. Ведь она означает, что всё еще помнит… что всё еще человек. Способный чувствовать хоть что-то, кроме жажды власти и презрения к окружающим. — Теперь ты еще и брата потерял… — пробормотал он, обращаясь к фотографии на стене. — И снова я виноват… *** Майкрофт сел за руль и медленно вывел машину из гаража. Статус не позволял ему обходиться без личного шофера, но Холмс забывал об этом, когда требовалось подумать. Он любил водить, а необходимость сосредоточиться на дорожной ситуации отключала поток лишних мыслей, оставляя лишь то, что было действительно важным. Потому все наиболее сложные решения «великий и ужасный» принимал, разъезжая по Лондону без какого-то определенного маршрута, фактически сворачивая куда глаза глядят. Вот только сейчас его занимала не политика. Уже несколько недель Майкрофт буквально не находил себе места, и причиной тому было странное поведение Лестрейда в их последнюю встречу. Оно выбивалось из сложившейся схемы, и это напрягало. Холмс всегда представлял собой силу, которой полицейский не мог противостоять, но несправедливость и придирки его бесили, и скрыть это Лестрейду не удавалось. Холмс мелочно радовался, в очередной раз выводя его из себя, потому что знал: он может сделать с этим незначительным человеком все, что ему будет угодно, а тот вынужден будет это стерпеть. Но сама необходимость терпеть Лестрейда злила и нервировала. А в последнюю встречу Майкрофт увидел в глазах своего врага усталую покорность. Тот не испугался и не рассердился от перспективы снова остаться без работы, лишь горько усмехнулся — с каким-то почти философским смирением. И у Холмса пропало всякое желание давить на лорда Блэкуэлла, объясняя ему, что охраной организации, имеющей государственное значение и, к тому же, частично принадлежащей самому Холмсу, не может руководить человек, чья надежность вызывает сомнения. Какое удовольствие в том, чтобы пинать бесчувственное тело, не имея возможности увидеть гримасы боли, которую причиняют твои удары? — Он винит себя в смерти Шерлока, — пробормотал Майкрофт себе под нос. — Скорее всего, дело в этом. Решил, что я прогнал его из Ярда в наказание за это, и что он заслужил. Вот только не давала покоя мысль о странном выражении, мелькнувшем в глазах Лестрейда за секунду до того, как он разжал руки, сжимавшие лацканы пиджака Холмса. Он дрожал от гнева и сыпал угрозами, требуя сказать ему имя, и вдруг замолчал и покорно позволил себя увести. А сердце Майкрофта пропустило удар, потому что в темно-карих глазах на мгновение мелькнуло что-то, весьма похожее на узнавание. — Ерунда, — хмуро сказал он сам себе, стискивая руль до побелевших костяшек пальцев. — Он видел меня тогдашнего несколько часов, и знает меня нынешнего несколько лет. И за все эти годы ни разу ничего не заподозрил. Так что дело в Шерлоке и чувстве вины из-за его смерти. Проговорив это, он вдруг наткнулся взглядом на вывеску — «Jacobʼs Pub». И горько усмехнулся, сообразив, куда именно нечаянно приехал. Тогда он случайно оказался по соседству: завозил по просьбе ректора черновик диплома к нему домой. И увидел перед этой дверью парня невероятной красоты, который галантно поддерживал довольно крикливо накрашенную девицу, помогая ей сойти с мотоцикла. Парень улыбался такой задорной мальчишеской улыбкой, что сердце пропустило удар, а ноги сами понесли следом — внутрь паба, где Майкрофт уселся за самый дальний столик и весь вечер любовался этим потрясающим красавцем. И потом всю ночь проворочался в постели, сходя с ума от мыслей и желаний, которых до того ни разу не испытывал. На другой день он поехал в этот паб снова, и еще раз… Через неделю Холмс узнал, что предмет его безнадежных воздыханий зовут Грегом Лестрейдом. Именно безнадежных — он ни на минуту не обольщался на свой счет. Майкрофт был из тех, кого называют «ботаниками», к тому же он был толстым и совершенно непривлекательным. А Грегори… Веселый, красивый, душа компании… У него не было отбоя от девчонок, да и некоторые парни на него откровенно заглядывались. Вот только его подобное явно не интересовало… Холмс моргнул, выныривая из воспоминаний, и снова посмотрел на дверь паба. Зайти? А почему бы и нет? Кто может его здесь вспомнить? Холмс заглушил двигатель, выбрался из машины и твердым шагом двинулся к двери, погружаясь в прошлое. Внутри ничего не изменилось: все та же бьющая по ушам музыка, танцующая молодежь, запах алкоголя, пота и дешевого парфюма. Даже бармен был тем же самым. Конечно, постарел и почти лишился волос, время сгорбило его, но он, как и раньше, встретил странного клиента улыбкой и удивленно приподнятыми бровями. Майкрофт вдруг резко ощутил свою неуместность в этом заведении. Глупо было заходить сюда… но просто развернуться и уйти будет еще глупее. — Я хотел бы выпить кофе, черный и без сахара, — слегка охрипшим голосом проговорил он. И кивнул на «свой» столик в углу. — Принесите вон туда. — Простите, мистер, — старик слегка смутился. — Но тот столик забронирован одним из постоянных клиентов… выберите другой, есть несколько свободных. — Слишком шумно, — Холмс скривился. — Я ненадолго, к тому же готов оплатить вашему клиенту беспокойство, если он появится до тех пор, пока я уйду. — Да он, может, и не появится вовсе… — бармен смутился еще больше. — Но это ничего не меняет. Он заплатил за то, чтобы его столик никогда никто не занимал, я обещал ему и не могу позволить… — Хотите сказать, что некто купил себе тут персональный стол, и вы постоянно держите его свободным, отказывая другим клиентам? — Майкрофт раздраженно фыркнул. — Не очень-то разумно с точки зрения бизнеса, вам не кажется? — Дела идут хуже, чем раньше, — тот обезоруживающе улыбнулся и развел руками. — Свободных столов всегда полно, а тот стоит в самом неудобном месте, так что на него никто и не претендует. Поймите правильно, мистер, тот парень не просто клиент, он мой друг. Помог мне деньгами, когда я прогорел и собирался продать паб. Ему родители небольшое наследство оставили, и он все вложил сюда. И при этом никогда не требовал вернуть долг… только об одном и просил: чтобы я навсегда закрепил за ним этот несчастный стол. Старик оправдывался, явно не желая упускать клиента. Холмс слегка поморщился, понимая, что дела здесь и вправду идут не блестяще. — Значит, вы хозяин паба? — ровным голосом поинтересовался он. — Джейкоб Хоукинс, к вашим услугам, — тот снова улыбнулся. — И я сию минуту лично сварю вам кофе, только выберите другое место, где присесть. — Мистер Хоукинс, — Майкрофт закатил глаза, понимая, что упрямится совершенно напрасно. Но почему-то желание сеть на «своё» прежнее место подавить не удавалось. — Я все же предпочел бы именно тот стол. Если ваш друг появляется не каждый день, то откуда он узнает? Я же сказал, что готов компенсировать вам беспокойство. — Ваша правда, — старик вздохнул. — Грег тут уже несколько месяцев не был. Очень занятой человек, в Скотланд-Ярде работает… редко вижу его теперь. — Вот как? — Холмс почувствовал любопытство. Совпадением это быть не может, но… зачем Лестрейду было покупать себе персональный стол? Да еще именно этот? Не тратя больше времени на уговоры, Майкрофт прошел вглубь паба и уселся. Пару минут спустя Хоукинс поставил перед ним чашку кофе. — Присядьте, — скомандовал Холмс, прекрасно зная, что когда он говорит таким тоном, ему никто не может отказать. Старик покорно уселся напротив. — Расскажите мне побольше о вашем заведении. — Зачем? — хозяин подозрительно нахмурился. — Я хотел бы его купить, — равнодушно сообщил Майкрофт. — Зря потратите деньги, мистер, — Хоукинс рассмеялся. — Дела тут идут так себе… Через дорогу большой бар открылся, с тех пор мое дело почти загибается. Только за счет курсантов полицейской академии и выплываю: эти мальчишки чуть ли не традицией считают зависать вечерами именно у меня. Тут одно из их учебных зданий по соседству, ну и общежития тоже. Вот и… — А может, вам посоветоваться с вашим… деловым партнером? — вкрадчиво проговорил Холмс. — Тем, который вложил деньги. Вдруг он захочет их вернуть? — Грег-то? — старик фыркнул. — Вот уж кого деньги точно не интересуют! Щедрый человек, всем помогает… Я его еще мальчишкой знал, вот таким, как эти, — Хоукинс небрежно махнул рукой в сторону танцпола. — Честно говоря, даже и не думал тогда, что из него такой дельный парень вырастет. Он тепло улыбнулся. — Такой шпаной был, просто оторви и брось! Пьянки, девочки… А потом вдруг как отрезало! С прежней компанией распрощался, на учебу стал налегать. Даже сюда с книгами приходил. Правда, не столько читал, сколько на дверь смотрел — словно ждал кого. Вот за этим самым столиком и сидел, мистер. Точно там, где вы сейчас… Майкрофт отпил из своей чашки, и кофе внезапно показался слишком уж горьким. Зря он пришел сюда! На что ему эти воспоминания? — А когда я пожаловался, что придется продавать паб, Грег, не говоря ни слова, ушел и через час принес деньги, — продолжал откровенничать старик. — Сказал тогда: «Джейкоб, я хочу, чтобы здесь все осталось как есть. А если придет другой хозяин, он все поменяет. Так что бери эти деньги — и не вздумай ничего продавать». — Как трогательно, — ухмыльнулся Холмс, но Хоукинс не заметил в его словах иронии. Он явно скучал за своей барной стойкой, потому обрадовался появлению неожиданного собеседника. А Майкрофт, хоть и злился на себя за неуместное любопытство, все же ничего не мог с ним поделать. — Выручил меня, что и говорить, — старик вздохнул. — Детей я не нажил, так что всё здесь будет его, когда меня Бог приберет. А уж Грег, может, и продаст… На что ему паб, у него и времени-то нет этим заниматься. *** — Заболтался я с вами, — внезапно спохватился Хоукинс несколько минут спустя. — Мне работать надо. Если что-то понадобится, просто махните мне рукой, мистер. Он вернулся за стойку, а Майкрофт допил остывший кофе и с трудом сдержал болезненную гримасу. «Такой шпаной был… пьянки, девочки…» Именно таким Холмс и помнил Лестрейда. И сейчас ему даже думать не хотелось, с чего он вдруг изменился. И тем более — почему облюбовал именно этот столик, за которым проводил вечера и кого-то ждал. Самообман иногда доставляет удовольствие, но Холмс был не из тех, кто мог себе такое позволить. Однажды он уже пытался… поверил, что его чувства взаимны. Глупец! Он скорчил гримасу, в очередной раз обругав себя, что вообще пришел сюда. Нужно просто оставить деньги на столике и уйти, пока Хоукинс не смотрит в его сторону. Попытался вспомнить, сколько у него с собой наличных: расплачиваться карточкой или, тем более, оставлять чек, на котором будет написано его имя, он не хотел категорически. Пара сотен фунтов, пожалуй, наберется — этого достаточно, чтобы оплатить старику любые угрызения совести, даже если они у него и будут. Личный столик Лестрейда, надо же! Он уже полез в карман за бумажником, когда дверь открылась и на пороге появился бывший инспектор Скотланд-Ярда собственной персоной. Он, как всегда, был плохо выбрит, хмурился и выглядел усталым. Холмс мысленно застонал и заставил себя холодно улыбнуться Лестрейду, который вытаращился на него в полном изумлении. Что же, когда что-то идет не по плану, то лучший способ сохранить лицо — это сделать вид, что все так и было задумано. Грегори нервно закусил губу и подошел к стойке, о чем-то тихо спрашивая бармена. Тот начал торопливо объяснять, косясь на Майкрофта. — Ладно, — в паузе между песнями голос Лестрейда прозвучал внезапно громко. — Не парься, Джейкоб, это — особый случай. Он подошел к столику и кивнул на стул, с которого недавно поднялся Хоукинс. — Вы позволите, мистер Холмс? — Я занял ваше место, — безразличным тоном проговорил Майкрофт. — Ждете извинений? — Не моё, — так же безразлично сообщил Лестрейд, — так что не беспокойтесь. Могу я спросить, что привело вас сюда? — Не можете, — отрезал Майкрофт. — И я уже ухожу. Он собрался подняться, но в этот момент к столику подошел хозяин и поставил перед Лестрейдом виски со льдом, а перед Холмсом — безалкогольный коктейль. Именно такой, какой он каждый день заказывал себе двадцать лет назад. Майкрофт медленно сел обратно и наградил Грега тяжелым взглядом. — И что это значит? — сухо поинтересовался он. — Я взял на себя смелость сделать заказ от вашего имени, — спокойно отозвался тот. — Вы позволите угостить вас? — Нет, — Холмс поджал губы. — Я не пью ничего сладкого. — Диета, значит, — Лестрейд криво улыбнулся и отсалютовал своим стаканом. — Что же, дело ваше. Он отпил и в упор посмотрел на Майкрофта. — Итак, Джейкоб сказал, что вы предложили ему продать вам это заведение. И для чего же человеку, который способен купить что угодно в этой стране, включая Букингемский дворец, понадобился третьесортный паб? Холмс пожал плечами. — Узнали, что старый Джей оставил завещание на моё имя, — ответил за него Грег. — Очередная месть? — Думайте что хотите. — Послушайте, — во взгляде Лестрейда снова появилось усталое смирение, — вы можете делать мне любые гадости, какие посчитаете нужным. Но Джейкоб не причинил вам никакого вреда. И у него рак… год максимум, понимаете? Лишите его сейчас дела всей жизни, и он умрет гораздо раньше. Только этот паб его и поддерживает, не позволяет расклеиваться. Так что повремените с вашей местью. Потом… после того, как… я сам вам его подарю, если пожелаете. Сможете закрыть паб или облить бензином и поджечь здесь все… Но дайте старику умереть спокойно! Он залпом допил виски, прикрыл глаза и тихо повторил: — Я перед вами виноват, меня и наказывайте. Но Джей ни при чем. — С чего вдруг такая покорность? — не выдержал Холмс. Лестрейд горько улыбнулся. — Учитывая обстоятельства, я удивлен, что еще жив, — спокойно отозвался он. — Вы не смогли бы остановить Шерлока, — неожиданно для самого себя проговорил Майкрофт, — даже если бы и догадались о его намерениях. Мой брат всегда просчитывал все до мелочей и учитывал все возможные варианты. Наверняка у него был план, как избежать вашего вмешательства. — Не сомневаюсь, — Грег болезненно поморщился. — Шерлок был как стихийное бедствие. Если уж вбивал что-то себе в голову, то остановить его было не легче, чем ураган или цунами. Но я все равно мог бы сделать хоть что-то, чтобы предотвратить… — Не могли, — Холмс закатил глаза. — В его смерти вы точно неповинны. — Вообще-то я не о Шерлоке говорил, — Лестрейд поднял на него полный тоски взгляд. — Не о Шерлоке. Майкрофт несколько мгновений смотрел на него, потом на злосчастный коктейль — значит, это все же не дурацкое совпадение? — и горько усмехнулся: — Узнал, значит. — Странная штука память, верно? — голос Грега дрогнул. — Иногда ощущение дежавю заставляет нас обратить внимание на детали, которые мы в упор не замечали раньше. Я узнал бы тебя в ту же минуту, когда увидел сидящим здесь. Потому что ты выглядишь в этом пабе чем-то инородным. Я и тогда смотрел на тебя и думал то же самое. Что ты тут… как смех на поминках. Совершенно неуместен. — Узнал бы? — Майкрофт приподнял бровь. — Почему сослагательное наклонение? — Потому что это случилось раньше, — Лестрейд снова горько усмехнулся. — В твоем кабинете, когда я посмотрел тебе в глаза. Они ведь не меняются, знаешь? Их выражение, взгляд — это может измениться, но не сами глаза. Он покачал головой и плеснул себе виски из бутылки, которую Джейкоб поставил на стол вместе со вторым стаканом. Причем ни один из них даже не заметил, когда он успел это сделать. — Будешь? — Нет. — Ладно, — Грег сделал глоток. — Я не хотел верить. Целый час сидел и убеждал себя, что ошибся. Что это просто не можешь быть ты. Но факты — вещь упрямая. Я ведь все же полицейский, хоть и бывший. Достаточно было подозрения, а остальное стало, что называется, делом техники. С этими словами он достал из кармана бумажник, аккуратно расправил распечатку, которую дал ему Эдди, и положил ее перед Майкрофтом. — Очень хорошо, — ледяным голосом заметил Холмс. — И что теперь? Вы намерены шантажировать меня нашим с вами… знакомством, инспектор? — Я больше не инспектор, — не менее холодно парировал Лестрейд. — Но это не значит, что я тут же начну нарушать законы, которые всегда защищал. Так что, как бы тебе ни хотелось считать меня мерзавцем — но нет. Никакого шантажа. — Рад слышать, что вы не настолько глупы. — Еще как глуп, — голос Грега был полон горечи. — Я ведь искал тебя… Торчал в этом пабе каждый день и ждал: вдруг ты появишься, и я смогу поговорить с тобой, объяснить… — К чему мне объяснения, если вы и без того выразились предельно ясно? — Майкрофт посмотрел на него с неприкрытым презрением. — Теперь уж точно ни к чему, — Лестрейд поморщился. — Я искал одного человека, а нашел другого. И это страшнее любого наказания, которое ты мог бы для меня придумать. Видеть, во что ты превратил себя, единственный раз нарвавшись на бесчувственного подонка. Понимать, что человека, которого я вспоминал все эти годы, больше не существует. И что я никогда уже его не встречу и не смогу ничего исправить. С этими словами он поднялся и посмотрел на Холмса сверху вниз. — Делай со мной что хочешь, — равнодушно проговорил он. — Больнее уже не будет.