Одна в пустоте

      У Авеба жизни нет — так постоянно говорили не только те, кто из-за наследия собственных предков застрял в бывшем сердце мира, но и приезжие издалека. Кай никогда бы не подумал, что эти слова не о самом городе, а буквально обо всех остальных населенных землях вокруг. "У Авеба жизни нет" все это время означало "возле Авеба жизни нет". Если сама старая столица напоминает дотлевающий костер, то города вокруг нее — обугленные поленья. Не способные загореться вновь и забытые людьми потому, что добыть новых и проще, и лучше. Ведь после смерти Властелина новые города вырастали на ровном месте, как грибы в протекающих пещерах — благо разбазаренные теперь между людьми-мэрами и асами богатства позволяли.              Вот и Пывак оказался таким же — давно догоревшей головешкой. С вершины холма сразу за лесом, откуда Кай и его попутчики по одному с перерывом в несколько часов спустились в город, он выглядел, как много разбросанных ящиков. Все дома простые, угловатые, не выше пары этажей. Ни одного архитектурного изыска, никаких выверенных дорог или площадей. Дома местами стоят и очень близко друг к другу — так, что можно застрять, если пошарить рукой между стенами, — и под совершенно невообразимым углом. Как будто сначала здесь был всего один дом, потом рядом с ним кому попало разрешили поставить еще один, а следом и остальные стали возводить их как вздумается, совершенно не оглядываясь на соседей. Пытаясь найти в этом нагромождении гигантских коробок из-под людей хоть какое-то временное место для себя, Кай все думал, о чем же ему напоминает этот город больше всего. То ли глядя на него, можно увидеть весь послевоенный мир людей в миниатюре, где каждый дом — будто новый город, построенный по своим собственным ни с кем не согласованным правилам. То ли такая беспорядочная застройка походила на то, что Кай постоянно видел дома. Когда в огромных пещерах мало места для тысяч жителей, и каждая новая пустота в непроходимой породе открывается или разрабатывается раз в много лет – особо не до удобств и расчетов. Правда, к чести местных горожан, здесь нет грязи на улицах, да и животных почти не видно там, где могут ходить люди. Границы города, непринужденно обозначенные невмешательством человека, легко можно отличить по буйной растительности и огромным деревьям, чьи ветки порой простираются над несколькими улицами. В отличие от дома, здесь тихо, умиротворенно, даже уютно. Никто никуда не спешит, все знают не только друг друга и всех предков до десятого поколения, но и что ждет город завтра. Никаких тревог и никаких забот городского масштаба. И вот сюда Кай – как ни посмотри, а все же убийца аса – привез четырех беглых заговорщиков? Впрочем, еще в столице он слышал, что как раз в таких спокойных никому не нужных поселениях обычно и оседают старые разбойники, желающие по-тихому закончить свою некогда удалую жизнь. Пустить в народ байки, песни, а то и книги о своих захватывающих похождениях, завести жен, детей и подарить им поистине легендарную родословную. Может, поэтому и тот, кого изгои называли зубным демоном, тоже некогда выбрал это место, чтобы спрятаться.              Однако, все это нисколько не манило Кая. Он бы не согласился остаться здесь, даже если бы дюжина местных красавиц умоляла его взять их всех в гарем, как тут принято, даже если бы местные летописцы пообещали ему славу не демона, а сокрушителя богов и спасителя мира. Ведь все это спокойствие, вся беспорядочная простота, теплая безмятежность, запах листьев, добродушные работяги и улыбчивые сельские девушки в воздушных платьях, что порой будто нарочно выглядят, как какие-то карманы для весеннего ветерка и взглядов прохожих – все это меркло. Меркло всякий раз, когда Кай, даже едва поднимая взгляд, видел эти крыши, на которые, казалось, можно легко взобраться прямо с земли. И ничего выше этих крыш. Только огромная голубая пустота, где каждое одинокое облачко пугает больше, чем в юности мог бы напугать камень, случайно выскочивший с дороги и летящий прямо в черную бездну. Если не хочешь удавиться собственным дыханием, получить удар под ребра от собственного сердца или захлебнуться собственным потом – днем на улицах Пывака точно делать нечего.              День в поисках пристанища прошел, как под каменной глыбой. В некоторых постоялых дворах, забегаловках и просто прихожих удавалось засидеться подольше. Именно там Кай больше всего и насмотрелся на местных девушек, что чуть ли не облепляли молодого чужеземца с вопросами, рассказами или легкими заигрываниями. Приятнее было бы, конечно, лицезреть их, как иных местных – по одной и в чистом поле, где никакие стены домов и рамки общения не помешают развернуться истинной природной грации. Проходя порой от дома до дома, Кай видел таких одиночек вдалеке, идущих словно под руку с ветром. Он бы засматривался, он бы запоминал эти черты и обязательно воспроизвел бы потом не в одной, а в множестве скульптур. Если бы не это небо. Невозможно ничем любоваться, когда тебе угрожает вездесущая голубая высота. За столько лет под небом Авеба Кай уже думал, что привык. Но стоило только вечно-серым облакам рассеяться за стенами старой столицы, как все вернулось вновь. Иногда хотелось забросить всю осторожность куда подальше и прилепить печать прямо на стену одного из косо посаженных домов, а лучше – в темном переулке между ними. Кай все чаще ловил себя на том, что всерьез ищет не комнату в одном из гостевых заведений, а вот такой переулок, а разум уже вовсю строит планы, как отбиваться от тех, кто однажды случайно увидит чужака, выходящего прямо из рисунка на стене.              Конечно, улыбнуться какой-нибудь простушке и напроситься в гости до самой ночи тоже иногда казалось интересным решением. Но гнетущее чувство, что все вокруг смотрят не потому, что он тут новый человек, а потому, что прекрасно поняли, чего он боится, и считают теперь за какого-то слабоумного пройдоху – не позволяло заговорить хоть с кем-то. К счастью, в одной из столовых все-таки удалось отсидеться до заката. Выйдя, наконец, наружу с внезапно посвежевшей головой, Кай поднял взгляд и чуть ли не рассмеялся в сторону бесконечной черноты. Почти как дома, когда смотришь в самый низ. То, что местные называют звездами, очень напоминает алмазы на далеком скалистом дне и совсем не мешает. Уж лучше ходить с чувством, что мир перевернут вверх ногами, чем с опасением, что тебя вот-вот раздавит бесформенное небесное божество.              С темнотой сразу вернулись и уверенность, и красноречие. Конечно, теперь – уже почти ночью – приставать к девушкам и напрашиваться на ночлег Кай бы ни за что не стал, ведь это верх невежества. Отчаяние отступило, и уговорить первого попавшегося на пути трактирщика – убедить, что Кай отбился от своей команды путешественников и теперь вынужден переждать пару дней в Пываке, пока они не хватятся и не вернутся за ним – оказалось проще, чем представлялось днем. Хозяин проникся историей, пожалел неудачливого путника и даже предложил с дороги выпить за счет заведения. Поэтому сейчас Кай сидел за большим деревянным столом и потягивал вино из кружки, похожей на очень маленький бочонок. Трактирщик то и дело протирал посуду где-то в стороне и покровительственно улыбался, глядя на странного, но простаковатого гостя. Какая-то дама по соседству разглядывала Кая, накручивая на палец темный локон и вульгарно навалившись грудью на свой стол. Кто-то спьяну орал: "Эй, да я сам был стражником, так что могу про них все что угодно говорить!" – а другие посмеивались будто голосами хищных птиц.              А потом к Каю подсел человек.       – Ну что, освоился уже? – он стащил табурет у одного из соседних столов и сел прямо в проходе лицом к Каю. Это оказался Руно.              Кай молча поприветствовал его, приподняв кружку, и будто бы ненароком оглядел всю забегаловку. Как и ожидалось, еще двое сидели в дальнем углу. Может, они и пытались быть незаметными, и может, у них это даже получалось до этого момента, но как только взгляд Кая наткнулся на Нару, та тотчас заулыбалась и радостно замахала ему руками, наплевав на всю скрытность.              Сразу вспомнилось утро. Как Кай втирал зелье маскировки в ее плечи, щеки и спину, пока она притворялась, что еще спит. Не поняла, что ее выдало то, как она тихонько шипит сквозь зубы, когда он касается ран. Сдалась, когда дошел до талии – шепотом расхохоталась от щекотки. Вот пусть и думает, что ее выдало именно это. Сейчас же Нара выглядела пусть и все так же нахально, но по-своему очаровательно. Маскировка бесподобно скрыла все царапины, синяки и ушибы. Боль это, конечно, не уберет, но лишних подозрений точно поможет избежать. Кай не мог безучастно смотреть на ее измученное тело поутру, да и хотелось хоть как-то проявить и заботу, а не только грубое мужество, как ночью. В нормальной одежде Нару, право, не узнать – преобразилась прямо-таки на глазах. Местные такие неотесанные. И как они не понимают, что одежда может красить людей так же, как зверя – его шерсть? Хотя, о чем тут думать – у них же и животных с шерстью не водится, одни ящерицы. А ведь дети подземелий, такие как Кай, смогли бы восторгаться этими существами, как никто – от одного лишь осознания, как они похожи на драконов. Но и местные умеют находить в них что-то прекрасное, что-то свое.              – Да, – ответил Кай после затянувшейся паузы. – Вполне – и город успел посмотреть, и комнату себе найти. А вы как?       – Тоже комнаты нашли. Вот, видишь – привели себя в порядок более-менее.       – А ты не думал, что после всего, что было, нас не должны видеть вместе? – Кай сказал это приглушенно, пряча голос в наклоненную кружку. – По крайней мере, не так – не всех сразу.       – У нас еще дело здесь, не забыл?       – У вас – может быть. У меня тоже есть кое-какое дело, и я как раз собирался им заняться, – Кай поднялся, подал знак хозяину, что скоро вернется, и направился к выходу.       – Ты же не оставишь и нас? – бросил ему в спину Руно, тоже вставая. Угроза или обида в его голосе пока не различалась – можно считать, что уточняет, чтобы учесть в своих планах. Каю пришлось остановиться, чтобы человек не повышал голос и не привлекал внимания любопытных до шума зевак. – У тебя остались кое-какие наши вещи. Мы бы хотели их как-нибудь забрать.       – Я и свои не смогу забрать, если в ближайшее время не восстановлю свой дом, – ответил Кай почти шепотом. – Вы видели, какой там ад. Разберусь сначала с этим, а потом – с вами.              Это как-то само собой прозвучало угрожающе – Руно аж сглотнул.       – Ладно, – только и смог выдавить из себя он. – Мы подождем.              Проходя мимо того самого угла, Кай все-таки ответил Наре на все ее жесты легким кивком перед тем, как вышел на улицу. Может, и не стоило – так ведь и знал, что теперь следом увяжется. Только оглянулся на трактир, а она уже за спиной. Кай вздохнул, и игривая улыбка почти покинула Нару, когда она разглядела его лицо в полутьме.              – Ты что такой? Что-то не так пошло? – участливо поинтересовалась она, стараясь подойти поближе и заглянуть в глаза. – Что-то не то с комнатой? Так давай ко мне.       – Нет, – Кай попытался ответить с теплотой. – Все хорошо. Я уже сказал Руно все, что вам может быть важно, спроси лучше его, как идут дела.       – Да черт с этим Руно, – выпалила амазонка, – у меня к тебе свои дела.       – Вот как? – даже стало любопытно, правда ли у нее какие-то свои интересы. – И что за дела?       – Ну... – Нара едва замялась. – Тот эликсир, или что это такое ты мне дал утром. Он очень меня выручил сегодня. У тебя же есть еще?              Что ж, она хотя бы честная. Лучше пусть изображает уверенную в себе деловую даму, чем влюбленную дурочку. Вот только деловые дамы таким хищным взглядом не смотрят. До личной комнаты Кая незваные гости тогда так и не добрались, поэтому вся маскировка осталась нетронутой. Можно и о своей незаметности не беспокоиться, и навязчивой амазонке подкинуть немного – так и быть. Она, видимо, желает сделать из этого обмен, как будто у них какая-то игра – и чем сложнее, тем интереснее.              – Мне все равно надо починить дом, – Кай пожал плечами. Врать ей не хотелось, но сказанное главному в их отряде все еще оставалось единственной правдой. – Приходи, как разберусь. Утром, например, когда солнце будет высоко.              Это Наре надо выспаться, а его еще ждут дела. Увиденное днем теперь вспоминалось как в бреду, и если дать себе забыться прямо сейчас – придется заново обходить весь город, чтобы запомнить улицы. Надо пройтись, чтобы увидеть все те стены, крыши, лавки и вывески без дневного света. Из замутненной воспоминаниями о страхе памяти кое-как удалось вытащить красный символ вертикально перечеркнутого круга с двумя точками. Тогда Кай подумал, это сознание рисует себе желаемое спасение там, где теряется последняя надежда. Но подойти и убедиться не посмел – ведь ему казалось, что все взоры улиц обращены только на него, еле переставляющего ноги, постоянно озирающегося и будто прижимающегося к земле. Такой подозрительный клиент посреди дня – последнее, что нужно скрытой лавке демонов, обозначенной особым знаком. Для местных этот символ означает лишь, что здесь можно получить свой портрет за считанные мгновения и горстку монет. Эта известная на полмира гильдия уличных художников поражает всех своими талантами, так что им прощают и чудные маски, и неряшливый вид, и резкие выпады, когда кто-то пытается зайти в хижину под вывеской без приглашения. Эти мастера работают только на улице и только пока заказчик на них смотрит. Хотя, некоторые бывают и ловчее.              – Мил человек, что же это ты в такой темный час ходишь? – пропел сидящий прямо на мостовой чудак в рогатой маске, когда заметил, что Кай намеренно прошелся мимо него уже несколько раз подряд. – А ты подойди-ка поближе, посмотри, что же я натворил...              Убедившись, что никого рядом нет, Кай неспешно подошел. Тот вскочил с места и вскрикнул:              – Я тебя нарисовал!       И сует в лицо свои каракули – простые и незамысловатые, но очень точно передающие черты лица и внешности. На улицах Авеба с этими художниками изредка пытались соревноваться только барды – сочиняли песню о каждом задержавшемся посетителе прямо на ходу. Но все равно проигрывали в умении угадать характер случайного человека. Говорят, следователи нередко ходят к этим художникам, чтобы те нарисовали злодеев со слов свидетеля. К чему только не придется прибегнуть, когда на весь огромный город всего один созерцатель. Так что не удивительно, что стража их не трогает, как других уличных попрошаек. А еще не удивительно, что в таком излюбленном всякими беглыми разбойниками и старыми пиратами городе как Пывак – лавку с тайным знаком можно найти чуть ли не на каждой третьей улице. Ведь если даже люди здесь скрываются от асов, демону тут и вовсе раздолье. Так, наверняка, думают те из них, кто никогда не бывал здесь днем или каким-то непостижимым образом равнодушен к небу.              – Похож, похож, – пришлось отдать пару золотых умельцу за рисунок – не хватало еще, чтобы кто-то из пришлых земляков узнал в этом наброске известную в своих кругах личность.       – Надо же, – прогудел художник в маску, – а ты неплохо видишь в темноте, да?       – Как и ты, – Кай с поддельной заботой, а на самом деле почти угрожающе поправил воротник на мешковатой одежде собеседника. – А еще я нигде больше не видел таких закатов, как здесь.              И хоть в узких прорезях маски невозможно различить хоть что-то, Кай мог бы поклясться всеми убитыми богами, что видел сейчас, как блеснули глаза бродяги. Тот даже дернулся – аж шест с плакатом красного круга покачнулся. Еще бы – ведь это было тайное послание, шифр, по которому те, кого все считают простыми ловкачами от искусства, определяют своих. Кай рассмеялся про себя – забавно, наверное, ведь только житель подземелий, не видавший в жизни ни одного заката, сможет сказать такое с настоящей искренностью где бы то ни было под этим небом. К тому же, именно закат спас его сегодня от пучины безумия. Поэтому благоговение все так же вплелось в слова об этом – пусть не первом и даже не сто первом в его жизни – закате.              Художник открыл скрипучую дверцу и впустил Кая в старую деревянную калитку, едва уместившуюся в каменной стене. Даже если разбойники напали бы на бродягу, узнав о тайнах его сообщества, и вломились бы в эту пустую комнатку – сокровищ и запретных артефактов им все равно не найти. Ведь никто из местных даже не догадается, что делать с круглым рисунком на стене. Шепнув свои заветные слова, художник пропустил Кая дальше – сквозь печать.              "Почти как дома" – подумал Кай, едва переступив порог и рассматривая стены и полки теперь уже настоящей лавки.              – Рассказывай, – задорно произнес хозяин и стянул маску. – За чем пожаловал?              Это не одежда перепачкана маслом или глиной и не натянута слишком плотно – это кожа парня насквозь черная. Рога тоже не у маски, а свои собственные, а желтые глаза блестят так ярко, будто поглотили свет всех здешних ламп и светят сами по себе. Кай не видел чертей, наверное, с тех пор, как покинул родной мир – на редкие отцовские приемы этих изгоев, конечно же, не пускают, а тайные лавочники Авеба сплошь синие. Видать, Пывак даже черту позволит удобно устроиться. Пытаясь отбиться от мыслей, как же у хозяина получается прятать хвост, Кай наспех сочинил ответ на его вопрос.              – Послушай, – почему-то уговоры всегда работают лучше, если начать именно с этих слов, – брат, я только что из Авеба, и за мной гонятся асы. Сели мне на хвост, еле отбился, ушел в стену – ну ты знаешь.       Черт кивнул – знает, конечно.       – Ну вот, – продолжил Кай, нарочно торопя рассказ и запинаясь, – сглупил я это делать прямо у них на глазах. Они, конечно, за мной не прошли, но стену эту магией стали долбить. Огнем, представляешь?       – Какая же, однако, неприятность, – черт сочувственно покачал головой. – И что же дальше было?       – Конец моему жилищу, вот что дальше, – завершил Кай на повышенных тонах. – Огонь пробился, все сгорело, что я так долго строил. Мой дом, моя жизнь.              Кэя однажды говорила, что не нужно никакого особого таланта, чтобы просто так взять и зарыдать без всякой причины. Это, по ее словам, самое простое, что может подделать даже ребенок. Особенно ребенок. Сестра смеялась, даже когда рассказывала это, и Кай не верил, что сама она когда-то так делала. Иначе бы не обижалась на "Плаксу" – ведь за дело не обижаются. А когда прозвище дают только за внешность – это совсем другое.              И даже несмотря на эти россказни, Кай до сих пор не верил. Уж Кэя бы сейчас точно пустила слезу перед этим чертом, раз это так легко. А самому даже пытаться не хочется. Ну не может быть такого, что самую сильную эмоцию так легко подделать. Впрочем, хозяин поверил и так – наслушался, похоже, и не таких историй – и подхватил на лету:       – Ага, так значит, тебе нужно повернуть время в твоем доме? Ты пришел за перемоткой, да?       Кай кивнул:       – Деньги есть, ты и сам видел.              Черт отвернулся к полкам, а Кай отвернулся, чтобы не ловить себя опять на мыслях о его хвосте. Через некоторое время заветное зелье было продано, и Кай отправился восвояси – обратно сквозь стену и вдоль полуночных улиц. Вокруг – ни души. Он бы, конечно, остался поболтать с торговцем – о том, сколько еще людей подземелья выбрали Пывак, и как вообще живется черту, отвергнутому родной общиной, среди тех, кого дома считают дикарями. Но задерживаться не собирался, а значит, и оставлять хоть какие-то следы своего посещения не стоит. Ведь когда созерцательница рано или поздно вернется ловить пресловутого зубного демона, уличные художники могут ей понадобиться. Кто знает – может, именно этот дружелюбный черт у нее уже на хорошем счету. Одно прикосновение – и ас узнает все, о чем они говорили. Каю такого не нужно. Или он просто никогда не любил чертей.              А дальше – остается лишь ждать. Когда обеспокоенный разум свыкнется с мыслью, что дом теперь будет в порядке, и сможет поверить, что все идет не так уж плохо. Когда пушистый питомец отойдет от пережитого ужаса, выглянет из-под стола личной комнаты Кая и сам выйдет поесть, вместо того чтобы дожидаться еды там и дрожать. Когда медитация поможет изучить все страхи сегодняшнего дня и в который раз убедить, что они беспочвенны и что столкнуться с ними завтра будет уже не так опасно. Но самое главное – когда закончится действие магии из склянок, что обычно разбиваются со звуком, будто кто-то произносит слова потусторонним голосом. Тех, кто способен повторять эти слова или, более того, придумывать их сам – считают истинными магами. Среди своих сородичей Кай таких не встречал, пожалуй, никогда. Зато другие, больше похожие на деревянные изваяния, чем на людей, гордились своим умением слышать эти голоса извне и повторять за ними. Возможно, они считали себя богами и поэтому тоже. Можно только гадать, ведь Эллана о магии никогда не рассказывала.              Смотреть на то, как вещи словно сами собой собираются из осколков, взлетают в воздух и плавно приземляются на свои прежние места, как растворяются чужие следы, а горстки пепла и сажи собираются, выцветают и отбеливаются – тоже своего рода медитация. Вот бы там, снаружи, эти бутылки, которые непонятно кто придумал наполнять такой странной магией, работали так же. Почему увеличитель или рассеиватель действуют одинаково, а вот это – нет? Кай не знал. Бремя прошлых поколений и так возложило на его семью долг – слишком много знать о зельях, разбираться в них и изобретать новые. Того же увеличителя не существовало еще четверть века назад. Главное, что завещали предки-первооткрыватели магии – вы не можете знать все. Есть большое знание, есть очень большое знание, больше и больше – но нет и не может быть абсолютного. Поэтому мысль о том, что можно совершенно не знать, как устроена магия, но пользоваться ею, разрешала не разгадывать этих загадок. Местные вон знают еще меньше, но на магию набросились с такой охотой, будто сами изобрели ее.              Когда, наконец, все вернулось к прежнему виду, Кай выпустил белого зверька из своей комнаты в середине дома. Лишь наблюдая, как тот осторожно обходит и обнюхивает все свои любимые углы, удалось поверить, что зелье сработало, и дом вернулся к прежнему виду. На миг даже показалось, что пушистик прекрасно понимает, что произошло – что совсем недавно тут были гарь, щепки и беспорядок, но теперь этот кошмар позади. Он словно соскучился по своим любимым местам в этом доме и теперь радовался, бегая от одного к другому, дабы убедиться, что все на месте. Как если бы у него был тут свой особый порядок. Кай и сам прошелся по коридорам, провел руками по колоннам и стенам, покрутил перед собой посуду. Если бы те изгои увидели его дом таким тогда, они бы точно напросились еще раз всей толпой, а не только Нара.              Кстати о ней. Кай вышел сквозь печать в узкую каморку с маленьким окном, к каким привык еще с Авеба. Небо уже мешало черные оттенки с синими, но солнце еще не показалось.              Она пришла, когда Кай прослушал уже десятый рассказ хозяйской дочки о самой главной достопримечательности города – огромном круглом строении, где раньше посреди арены за право помилования насмерть дрались преступники. По ее словам, нынешние представления на арене – лишь жалкие подражатели былых зрелищ и жестоких битв. Когда девчонка убегала поднести бодрящего напитка еще какому-то редкому раннему клиенту, Кай пару раз тихо спрашивал ее отца, стоит ли разрешать такой маленькой интересоваться воинами и сражениями. Тот лишь с гордой улыбкой говорил, что у него растет амазонка. Нара пришла как раз вовремя, чтобы шутя схватить девчушку за плечи и, подняв со стула напротив Кая, занять ее место. Та сначала хотела возмутиться, а потом разглядела в женщине настоящую амазонку и после все просилась снова поднять ее. Нара, так искренне улыбаясь, как можно только при разговоре с ребенком, пообещала подумать, если та принесет чего-нибудь отменного. Неужели амазонки – настолько редкие гости в этом городе изящных красавиц?              – Так хорошо спала? – спросил Кай первым делом. Он, конечно, хотел еще вслух восхититься и сказать, что Нара, наверное, была бы хорошей матерью. Но не стал. – Или просто рада меня видеть?       – Да, – ответила непонятно на что, даже не дослушав. – А ты все сделал, что собирался?       – Иначе бы здесь не сидел, поверь. Только тебя и жду.              Кажется, она засмущалась. Что с ней? Еще вчера она была другой. Если на все было указание Руно, и раньше Нара лишь играла роль – может, сейчас она настоящая? Или наоборот – тогда все было взаправду, а сейчас она с поручением от своих товарищей? Как бы то ни было, многочисленные цепочки возможных взаимосвязей этих людей между собой и то, на какую роль они надеются заманить Кая, никак не нарушали спокойствия в мыслях. То ли медитация помогла, то ли с восстановлением дома прибавилось и уверенности в своей непоколебимости.              Они оба знали, чего хотят. Поэтому, обменявшись еще несколькими ненужными фразами для виду, уже скоро поспешили в тот узкий закуток, где Кай спрятал в стене свой дом. Хозяйская дочка, конечно, расстроится, что ее обманули, но быстро забудет и увлечется чем-то другим. Дети, они такие – легко забывают и расстаются с прошлым, которого почти и нет. Не то что все остальные.              В этот раз Кай хотел, чтобы все было как надо. Не внезапно, а обдуманно. Не посреди мешков и едва горящих свечей, а при исправном свете и в уюте. Чтобы им не приходилось оглядываться на спящих где-то за стенами людей и хранить тишину. Чтобы Нара могла не поспешно скинуть с себя все, а раздеться не торопясь и даже покрасоваться, пока маскировка еще скрывала шрамы и синяки. Проявить не только животную страсть, но и дикую грацию, которой в природе наделены все истинные охотники. Забыться хотя бы на один день – это то, чего Кай и сам жаждал. И все вышло так, как он хотел.              Это было похоже на то, как вернувшись домой из опасного странствия – в тепле, в безопасности и со всеми изысками цивилизованной жизни – все равно желать ощутить вкус еды, что спасла тебя от голода там, у ворот смерти. Вот и человеческое тепло теперь позволило войти во вкус в полной мере, но все так же ощущая себя спасенным от голода, как и вчера. Только не "давай поскорее, пока еще можно, пока другие не услышали", а "давай подольше, пока не иссякнут силы наших тел".              Конечно, невозможно провести весь день, горячо вжимаясь друг в друга. Заигрывая, распаляясь, сближаясь то медленно, то несколькими рывками, но всегда до полного слияния, пока ее загорелая кожа не станет едва ли не красной, что вплотную к его синей могло одновременно и выглядеть странно, и чувствоваться как своя вторая плоть. Затем выдыхаясь, переводя дыхание и опять по новой. С новой идеей, новым запалом, новым ощущением – одно безумнее другого. Но не длиться же этому целый день.              Так что за то время, что они провели вместе, Кай успел познакомить Нару с тем, как круговорот воды в этом маленьком мирке позволяет мыться и тут же очищать за собой воду при помощи все той же магии, что переворачивает время. А еще с тем, что едят в его родном мире, и, конечно же, своим пушистым питомцем. Амазонка оказалась уже наслышана о нем – ведь ее товарищ слышал все, что происходило с того самого момента, как тот сбежал из неприятельской клетки. Кажется, его Нара обнимала за день больше, чем самого Кая. Зато целовала меньше.              Когда она – подуставшая, но такая жизнерадостная – отправилась, наконец, восвояси, Кай вышел следом, чтобы глянуть, насколько темно уже за окном. Нара наверняка думала, что он хочет просто проводить ее, Кай же пытался себя убедить, что все это часть его собственного замысла о том, как провести этот день так, чтобы он прошел незаметно. Но тщетно – сколько себя ни обманывай гордыней, а все равно приходится признать, что время прошло замечательно лишь благодаря Наре. А ей тем временем даже хватило сил не только снова подхватить убегающую куда-то дочь хозяина, но и закружить ее, подняв высоко в воздух. Отец – добродушный, но все же больше тактичный, чем сильный – наверняка так не балует девчонку. Вдоволь насмеявшись, малышка на прощание обняла амазонку за пояс – до шеи просто не дотянулась бы – и скрылась. Все еще глядя ребенку вслед, Нара подмигнула Каю, когда заметила, как он любуется ее улыбкой. Но от этой улыбки вмиг не осталось и следа, когда она обернулась обратно – куда шла. Руно и остальные уже ждали в забегаловке – как раз заняли все столы поближе к лестнице, будто знали, куда пошли эти двое.              Нара начала было что-то говорить, но замолчала – то ли не желая оправдываться при всех, то ли заметив, что Руно на нее даже не смотрит и идет прямо к демону в облике человека позади нее.              – Ты уладил все свои дела? – спросил он Кая. – Нам пришлось начинать без тебя... без вас обоих. Было трудно. Но, надеюсь, теперь-то все пойдет как надо?              Кай попробовал вспомнить, не обещал ли им чего. Не обещал ли Наре. Осторожность давно приучила не говорить и не показывать лишнего посторонним – даже тем единственным, кому можно поверить чуточку больше. Таким, как она – едва ли не первая среди местных, у кого его истинное обличье вызвало не ужас, а восторг и вожделение. И нет, никаких договоренностей Кай так и не смог вспомнить. Интуиция в такие моменты бесится – начинает предполагать, что события выпали из памяти, или нечто в этом мире насылает на синих дурман и стирает память. Но в этот раз предчувствия молчали, как бездна перед криком упавшего.              – Что бы вы там ни начали – пожалуй, ко мне это теперь никак не относится.       – Если ты не понял, то без тебя мы не справимся, – Кай и понятия не имел, чем беглецы занимались весь этот день – ему и дела-то особо не было – но голос Руно показался измотанным. Впрочем, тот опомнился и продолжил более мягким тоном: – Чтобы Зубной демон показался, нам нужен наш собственный ас – не человек. Нам не к кому больше обратиться, кроме тебя.       – Если ты не понял, – ответил Кай его же словами, – я не участвую в планах, которые не составлял сам.       – Времени почти нет. Созерцательница уже наверняка поняла, что Черная Рука отправился к праотцам, – на последнем слове он запнулся, перейдя на шепот – не лучшая затея голосить о смерти аса здесь, в людном месте. – Не переживай, я все расскажу. Слушай, давай не здесь, пойдем выйдем? Ну и народу здесь, черт бы их всех... – и снова спохватился – аж руки потянулись зажимать рот. – Извини, я не хотел.       – Ничего. Черт – это не про меня, – Кай попытался усмехнуться, но вспомнил, что на улице еще не настолько темно. Одними шутками и даже постоянной болтовней не обойдешься, а Нара уже тянет за руку к выходу. Новые дела себе придумать не получится - она уже видела, что дом он починил, и нет никакой уверенности, что она не расскажет. Значит, придется выходить, но так, чтобы дикари ни за что не узнали, чего может бояться демон? Из всех средств, что могли бы сейчас спасти от неба, вспомнилось только одно.       – Сказал же, не должны нас вместе видеть. Выходите вперед, а я за вами следом. На улице народу не так много, а кто есть – тем нет дела до чужих разговоров.              Руно согласился, лишь кинув короткое "не обмани" напоследок. Зря он это – только после его слов Кай задумался: а что если и правда выпроводить их, а самому не выходить? Это будет подло, конечно же. И, пожалуй, несправедливо. Кем бы ни были эти люди, а его вражды они не заслужили. Так что пришлось вернуть мысли в прежнее русло, где уже созрел вариант спасения от неприятностей на улице.              Когда Нара и остальные вышли, Кай забрал из дома позолоченные одежды аса и с ними в кармане отправился следом. За ближайший угол прошел по стенке, с опаской глядя в небо – кто-то из прохожих даже мог бы подумать, что приезжий остерегается какой-то огромной птицы или летучей ящерицы. А дальше, в темноте переулка - пара движений с одеждой, еще пара с увеличительным зельем – и Пывак уже может встречать аса на своих улицах. Глухой шлем Албера, словно большая корзина, закрыл собой все сверху. Никакого неба, если не поднимать глаза. То, что нужно, чтобы спокойно ходить днем по улицам. И как он раньше не догадался?              Его попутчики, завидев издалека этот облик, сначала долго молчали, а потом Руно подошел, когда Кай подозвал его искусно выкрашенной в черное рукой. Остальные побежали куда-то в сторону – Нару и вовсе стало уже не видно, – и Руно повел новоявленного аса за ними. Издалека это наверняка выглядело, как если бы какой-то уличный попрошайка – нечистый и побитый – пристал к асу, нагло пользуясь тем, что тот без свиты, чтобы выпросить немного денег или жилья.              – А ты молодец – сразу за дело, даже приоделся. Уважаю, – заговорил Руно, когда озирающихся людей на улице почти не осталось.       – Ну, давай рассказывай, – глухо ответил Кай сквозь шлем,       – Мы тут выведали кое-какие сведения, и, в общем, план такой: Зубной Демон вызывает на поединок всякого аса, кто зазнался и считает себя выше простых людей. Мы покинули Авеб с тобой в роли нашего аса, к тому же, ты единственный не-человек, кого мы знаем. А времени мало.       – Это ты уже говорил. Так мне что, пойти сейчас на главную площадь в этом костюме и поорать что-то против людей?       – Быстро схватываешь! – Руно заулыбался. – Мне нравится ход твоих мыслей.              Наивный. Ход мыслей – может быть, но ход действий Кая ему точно не понравится. Впрочем, столкнуть пару-тройку человек со своей дороги с возгласом: "Жалкие людишки!" – оказалось не так сложно. Но явно не достаточно, чтобы привлечь хоть чье-то внимание.              – И как он узнает, что я не человек? – спросил Кай своего попутчика, когда очередной прохожий в ужасе покинул улицу, по которой шествовал грозный и явно недовольный местными ас. Просто вдруг постигло острое нежелание нависать, пугать своим видом и хватать за руки еще и проходящих мимо девушек.       – Ну, просто возьми и скажи это всем. У тебя уже неплохо получается, просто признайся следующему, что ты демон, а демоны сильнее, лучше, и все в этом духе...       – Раскрываться и подставляться перед всеми я не собираюсь, – отрезал Кай, но Руно даже в лице не изменился. Словно не понял, что это отказ.       – А еще лучше – покажи свою силу, – спокойно продолжил человек. Вы, демоны, много магии умеете – кинь облако дыма, огонь или что там еще у тебя есть. Что-то заметное и страшное – закинешь куда-то в толпу, а лучше в женщин или детей – так Зубной тотчас примчится. Не прибей только его, как в раж войдешь, ладно?              Говорит об этих вещах так, будто это проще простого – взять да сделать. Словно уверен, что удастся уговорить, подавить нежелание Кая в чем-либо участвовать, раз он уже на улицах в этом золотом наряде. Что "не хочу подставляться" – слабый аргумент. Похоже, он понял, что демону просто недосуг связываться с ними, вот и выставляет свой план простейшим в исполнении, а необходимость участия Кая – неизбежной. Раз думает, что раскусил – придется неожиданно надавить на то, что его точно проймет. Никак не объясняя своего хода человеку, Кай свернул в ближайшую темную подворотню. Тот лишь растерянно побежал за ним.       – Ты что? Что-то не так? – забеспокоился Руно, когда они остались одни в маленьком закутке между чьими-то домами.       – Тут тебе не Авеб, – Кай снял шлем и вздохнул для пущей убедительности. – Ты видел местных, как они живут? Эти люди не заслуживают такого ужаса, как демон ада, проклинающий все человечество на главной площади. Даже если ты сделаешь так, чтобы мне ничего не грозило – а ты не сможешь – я не поступлю так с ними.       – Да знаю я вас, демонов, – тот явно расстроился, – Нара рассказывала. Нет вам никакого дела до людей.       – А она тебе случайно не рассказывала, что бесить демона – худшая затея, какую может придумать человек? – ответил Кай угрожающе, понижая голос, чтобы шипел подобно змее. – Или твой всеслышащий друг? Он бы сейчас точно напомнил: последнего, кто сказал мне, что знает нас, демонов, вам пришлось выметать с пола по песчинке.       – Ладно-ладно, не горячись, я тебя понял. Раз ты так не можешь – не надо. Придется нам справляться самим. Не знаю пока, как, но придется.       – Справитесь, – равнодушно уверил Кай. – Раньше же как-то справлялись.       – Пожалуй, – согласился Руно и задумался надолго. Кинул взгляд на дома, на улицы за ними, на Кая, на шлем покойного аса в его руках. – Отдай хотя бы шмотки Албера тогда. Тебе-то они зачем, раз ты не с нами...       – В самом деле, – Кай снял мантию и наплечники и протянул человеку вместо со шлемом.       –...и немного магии. Нара сказала, ты держишь ее в банках. Раз уж придется изображать аса самим, то нам не помешало бы немного того, чем ты мог бы поделиться. Ты нам очень поможешь, если будешь щедр.       – Да как угодно, – Кай было бросил ему и склянку с зельем столь же небрежно, но в последний момент спохватился. Это не одежды или доспех – взорвется, если тот выронит. Руно принял бутыль из рук демона с таким видом, будто ему передали эликсир бессмертия, а не обычную хлопушку. Видимо, настолько ему дорого это дело – переманить Зубного демона – что ради этого он готов и магию у демона просить, и покой этого тихого мирного места навсегда нарушить. Впрочем, за последнее Кай переживал вовсе не так, как сказал ранее – все же местным не придется уверовать в демонов. В асов-самодуров, разве что. Но это уже не его дело – все, что не касается использования магии здесь собственноручно, не его дело. В конце концов, что может сотворить какой-то дикарь с простым облаком дыма? Забудется уже через неделю.       – Спасибо тебе за все, ты и так уже много для нас сделал, – Руно нервно заулыбался, как будто боялся, что больше от Кая не сможет дождаться вообще ничего. Интересно, каким бы тогда стал план этих людей?       – Просто бросаешь это, и оно взрывается, – демон оттолкнул попытку обнять себя на прощание. – А меня вы больше не увидите.       – Ты покинешь этот чудный город? Разве все уже здесь посмотрел? Арену уже видел?       – У меня еще день. Успеется, если надо будет.       – Наре что-то передать?       – А как хочешь – что она хороша, чтоб забыла обо всем, что мне жаль – сам придумаешь, – Кай отмахнулся, уходя.       – Мы не обижаемся, если что, ты не подумай, – только и сказал Руно в спину.              Зря потратил на них вечер. Очень жаль, конечно, что из-за беспорядка, который собираются устроить тут эти изгои ради всего одной встречи, придется покидать и Пывак. Здесь люди легки на подъем и любят искусство. Здесь тайных пособников подземного царства столько, что можно было бы заселить целый дом, если собрать их всех вместе. И, кто знает – может, именно здесь Кай бы познакомился поближе с теми девушками, живущими под солнцем, кем движет не только дикая жажда развлечений. А может, стоит остаться? Может, в поисках демона-самозванца асы не рассмотрят настоящего у себя под носом? Или удастся просто пересидеть весь переполох в комнате. В конце концов, когда созерцательница из Авеба с вестью о смерти Албера Черной Руки доберется обратно сюда, может, вслед за ней прибудет и Алекс? Тогда удастся уладить все разногласия с асами, а в случае чего – рассказать что-нибудь про Руно и его банду. После того, как они хотели использовать Кая, подобное, пожалуй, не будет предательством.              Уже темной ночью, сидя в забегаловке, которую всего за пару вечеров улыбчивый хозяин с дочуркой сделали едва ли не родной, и попивая что-то из местных напитков, Кай все размышлял над тем, будет ли он скучать по Наре. Да, она, возможно, придет днем снова и будет разыскивать его. Даже если между ними не проскочило никакого огонька, маскировочное зелье-то ей все равно понадобится снова. Но Кай не выйдет. Во всяком случае, думал, что не собирается выходить, пока допивал. Не хватало еще привязаться к этой дикарке. Что ее отличает от прочих – сильные мышцы или то, что Кай был с ней уже дважды? Впрочем, даже если и так – он знал самый верный способ отогнать наваждение. Скульптур амазонок он тоже раньше не делал. Нара могла бы стать первой. Так ведь всегда и было – чтобы очистить память и мысли от женщины, надо всего лишь запечатлеть ее. Дома говорят, тот, у кого есть статуя, живет в ней вечно после смерти. А некоторые и вовсе верят, что счастливый обладатель собственного изваяния платит за это душой еще при жизни. Может, это бы объяснило, почему Кай становился холодным к кому-либо всякий раз, когда повторял черты лица на камне. Это не сработало только с одной, но она и человеком не была.              Остаток ночи до рассвета ушел на то, чтобы расспросить хозяина и заезжих героев – какими себя считали только они сами – о городах. Хозяина – о ближайшей округе, включая новости из Авеба, остальных – о том, откуда они держат путь и куда направляются. Столько историй, сколько хватит, чтобы решить, куда же Каю направиться самому. А когда солнце расплавленной сталью разлилось по занавескам, Кай поспешил наверх – к себе. Хозяин пошутил: "Скорее отсыпайся, чтоб не спать больше днем – а то будут говорить, что я приютил вампира". А Кай отвечал: "Да будет вам, все ведь знают, что вампиров не бывает."              Только демоны... Но, кем бы ни считали Кая местные, он точно не каменный голем, и ему не помешало бы отдохнуть. Два вынужденных дня без сна взяли свое – не хватило сил даже притронуться к глине и хотя бы наметить свое избавление от образа знойной амазонки. Проспал в итоге весь день, а то и дольше.