Одна в пустоте

      Не всегда праздники это заранее отмеченные календарём даты. Порой бывает, какого-то события ждёшь настолько сильно, что как только оно происходит – этот день сам становится праздником. Таких дней можно ожидать каждый день – хоть завтра, хоть через неделю. Вот и для Ким впервые со дня трагедии произошло нечто, что невозможно пропустить. Утро, когда больше не надо перекатываться на кровати, чтобы встать без боли. Когда поднятие тяжести не отзывается уколом в боку, а после десяти отжиманий в груди не трещит, как будто увесистым стальным шаром прокатили. Рёбра при повороте корпуса больше не ходят ходуном и не щёлкают, будто их, сломанные, каждый раз вытаскивают по кускам и снова вставляют на место. Можно повернуться и завести руку за спину, не опасаясь чувства, будто к локтю отовсюду тянутся натянутые веревки, впивающиеся крючками в тело. Можно вдохнуть, сосчитать до двадцати, выдохнуть – и не готовиться к смерти от разрыва легких. А ещё можно, наконец, полноценно смеяться.       Ким с упоением дышала полной грудью после привычных по прошлой жизни тридцати отжиманий с утра, наслаждаясь тем, что больше не надо выравнивать дыхание. Кроме того – пыталась вспомнить все шутки из книг или смешные события школьной жизни за прошедшие несколько недель. Жаль, что это только с болью так: можно заставить человека не чувствовать её сразу после травмы или во время лечения, но когда эффект спадёт – она всё равно накатит в полную силу. С пропущенным весельем почему-то так нельзя.       Хорошо ещё, что лекари и их ученики-подмастерья в школе Хиллмана не слишком дотошные, исполняют предписание врачей госпиталя, в котором лечилась Ким до переезда, без особого пристрастия. Сказано лечить травму рёбер и кровоподтёки рядом до полного выздоровления – они и лечат. Не интересуются даже, это следы старых переломов от удара при падении – или новые, полученные в драке.       А драться теперь приходилось много – почти каждый день. Местным амазонкам оказалось невдомёк, что Ким может ещё отходить от каких-то ран, с которыми приехала. Новая амазонка в школе – это вызов всей системе, ведь у каждой здесь свой негласный ранг, и зависит он только от того, сколько других удалось победить. Особо разговорчивые из нападавших воительниц прямо во время драки рассказывали, что тоже проходили через подобное и завоёвывали себе уважение в свои первые дни. Некоторые даже извинялись и старались быть помягче. Но всегда заканчивалось одинаково – Ким ловили на неизбежно дающей о себе знать слабости: любая битва пойдёт наперекосяк, если во время удара или отхода всё тело пронзит резкой болью – от неудачного шага, от поворота, от случайного попадания в больное место – от чего угодно. А уж знанием об очевидных слабых местах Ким в драке не брезговал никто. Так что в конце всегда валили на землю и забивали ногами по рёбрам – особенно если на шум сбегались другие амазонки во главе, неизменно, с Терри.       Ким не кричала, не стонала и уж тем более не плакала. Просто дожидалась момента, когда тело настолько ослабеет, что не получится ещё раз встать и получить новых ударов. После молча приходила в себя прямо на земле, традиционно сплёвывала – иногда красным – и шла в лазарет как будто бы на обычное лечение. Лекари же то ли не замечали, то ли не хотели замечать разницы между её прошлыми и нынешними синяками и переломами. Помощницы лекарей лишь сочувственно вздыхали и приступали к лечению как-то по-особенному бережно – видать, здесь через это и правда проходят все новенькие амазонки, а Ким просто не повезло заявиться нездоровой и упорно скрывать это от других воительниц.       А ведь если бы не постоянные побои, всё наверняка бы зажило быстрее, и долгожданный день наступил бы ещё неделю назад, а то и раньше. Но вот теперь, наконец-то, всё изменилось. Для Ким это значило возможность тренироваться, атаковать и уклоняться так, как она к этому привыкла. Для других амазонок – неожиданные поражения. А для лекарей – появление новых подопечных.       Терри – самая сильная амазонка школы, держащая в страхе почти всех, кто попадался ей на занятиях, а также с головой, похожей на капусту как внешне, так и содержимым, судя по поведению – невзлюбила Ким сразу. Показалось, она не способна любить вообще никого. Даже тех, кого считает своими. Кто во всём её слушаются, поддакивают и всячески пытаются задобрить – тех Терри просто не трогает, словно их не существует. Девушек же, явно приглянувшихся внешне, она таскает за собой, порой хватая за руки до синяков, всячески унижает при других – да и с лобзаниями лезет вовсе без заботы. Словом, сомнительные у неё проявления дружбы и влюблённости. И как люди только собираются вокруг неё? Наверное, страх решает за многих, а остальным высший ранг в местном сообществе амазонок внушает какое-никакое уважение. Вот и Ким сначала подумала, что Терри просто ведёт себя так же, как со всеми. Как на море стервятник, первым нашедший лакомый кусок и готовый драться за него с каждым, кто прилетел после него. Но разум отказывался верить, что человек может вести себя как животное. Со временем Ким присмотрелась и нашла – а может, просто выдумала – причину, по которой Терри могла бы её ненавидеть: наверняка за то, что из-за Ким теперь для всех амазонок строевые занятия превращаются в пытку.       Ну кто же виноват, что других воинов и воительниц Ким видела, только когда они приходили для дружеских поединков? Отец специально приглашал их на огромный двор своего дома, где раньше бегали братья, когда были маленькими. Воины ценили такое обширное пространство для тренировок, а взамен соглашались познакомить Ким с премудростями боевых искусств. Ни и о какой ходьбе строем и речи быть не могло – Ким готовили как амазонку-одиночку, способную самостоятельно выполнять боевые задания, а не обязанную вступать в армейские ряды. До солдат Тарбоса и учителей школы Хиллмана, правда, особенности её былого обучения ещё не дошли с письмами из новой столицы. Вот учителю Эрлу и приходилось с новенькой возиться как с малолетней школьницей, а за её пробелы в знаниях и строевой подготовке по его воле отвечал весь взвод.       Общепринятого боя на мечах Ким тоже почти не изучала – разве что училась отбиваться. Отец говорил, руки, ноги и вообще всё тело человека – вот оружие, которым достаточно научиться владеть, чтобы стать настоящим воином. Например, отец учил, что настоящий боец никогда не должен бить кулаком так, как это обычно делают в драке.       – Посмотри на маму, – говорил он. – Как она усмиряет обнаглевших гостей за столом.       И Ким смотрела. А мать всегда была немногословна. Чуть что за трапезой пойдёт не так – останавливала любой дебош ударом кулака по столу, да так, что он аж подпрыгивал и посуда звенела. Старшие братья гордились, что на них мама это применяла всего пару раз в жизни, и то в далеком детстве, когда их нравы были буйными, а поступки неуправляемыми. Ким могла бы в ответ усмехнуться и сказать, что сама гнев матери не вызывала вообще никогда, а значит примернее их всех. Но отец велел смотреть, когда мама в ярости, и Ким смотрела.       – Она же не бьёт по столу кулаком сверху, как если бы у него было человеческое лицо.       Ким и сама замечала, что мастера кулачного боя, когда проверяют свою силу и разбивают надвое доски или даже каменные плиты, предпочитают именно этот удар. Удар молота, как называл его отец. Ведь кулак так похож на молот. А кто в здравом уме наносит молотом прямой протыкающий удар? Мать же предпочитала не болтать много и, когда поняла, что Ким с отцом задумали, сама обучила девочку не только технике удара, но и работе с настоящим молотом. Последнее и помогло Ким понять всю мощь, скрытую в человеческих руках.       Именно благодаря тому, что Ким никогда не била прямо, в нынешних школьных драках костяшки на её кулаках и оставались нетронутыми, а учителя били по рукам за драку нападавших амазонок, но не её саму. Если бы только размаху для ударов не мешало острое чувство, что в боку будто выросла сотня-другая колючек, а рука прибита к плечу на длинные гвозди – Ким могла бы давать достойный отпор и выходить победителем из драк, не оставляя никаких следов на руках. По привычке она всё повторяла удар сбоку по челюсти, так похожий на горизонтальный взмах ножом, которым Ким приучилась заменять обычной круговой удара кулаком. Движение отзывалось болью – ещё на замахе и в самом конце – и неизменно приводило Ким к поражению... раньше.       Терри, похоже, от дурной привычки бить сразу в лицо никогда и не старалась отучаться.       Утром Ким как всегда отрабатывала один и тот же удар ногой на тренировочном столбе, когда услышала откуда-то сбоку уже опостылевшее "о, смотрите, крыса".       – Тебе тут не место, крыса! Особенно после вчерашнего, – громко, чтоб все слышали, проговорила Терри, подходя.       А что было вчера? Ким уже и не помнила. Наверняка опять что-то по строевой. Она такие моменты уже не запоминала и почти не замечала. Когда там уже до школы дойдёт весточка от Алекс, чтоб Ким дали собственного преподавателя и исключили её из тех, кто готовится в солдаты? Высказывание Терри она, как и всегда, встретила молчанием – лучшим средством от любой словесной агрессии. Когда амазонки, ходящие за Терри хвостом, обступили Ким, а одна из них попыталась схватить её за плечи, чтобы оттащить, – та как ни в чём не бывало продолжила повторять удар. Лишь чуть повернулась – и заехала Терри прямо в ухо. Та даже отшатнуться не успела – неужели можно так глупо пропустить такой простой удар? Из рук приставшей со спины амазонки Ким почти не вырывалась. Лишь резко повернулась, закручивая следом руку девицы за её спину. Прошипела "не лезь", дернув наверняка, чтоб та ощутила боль, и толкнула на других наступающих.       Девчонки расступились, увидав, что их главная ринулась в бой – чтоб не задело и их. А Терри долго думать не стала. Вся красная от злости, замахнулась что было сил и запустила кулак вперед – крушить вражеское лицо. Тот самый предсказуемый удар, с которого и сама Терри, и почти все другие нападавшие начинали драку каждый день. И это будущие воины? Смешно смотреть.       В этот раз Ким не пришлось сгибаться всем телом в такую позу, в которой ничего бы не болело от резкого движения, но и не сделать ничего путного дальше. Теперь же хватило просто отклониться назад и чуть прогнуться, чтобы рука Терри просвиcтела мимо лица. Как только кулак амазонки улетел в сторону, рука Ким сама рванулась вверх и затем вбок – словно забивая гвоздь Терри в щёку.       – Ах ты...       Там должно было быть "ах ты, крыса", – Ким уже знала, но договорить не дала. Это состязание двух воинов или обмен любезностями? Два следующих удара прервали Терри на полуслове. Не стоило ей отвлекаться на болтовню. Да и Ким не желала заглядывать в глаза этой бестии и видеть там ярость. Раньше она никогда не дралась вот так – по-настоящему. Всё либо тренировки и дружеские потасовки, либо вот теперь хулиганские нападения, в которых пусть ей одной и не весело, но противники не ведут себя серьезно и грань допустимого ради шутки не перейдут. Терри же набросилась на неё как зверь, загнанный в угол. В каждом движении – явное намерение причинить боль, вред, увечья, а лучше уничтожить. Чистая ярость во плоти ростом с человека. Ким почти испугалась, но вовремя опомнилась. С таким красным и искорёженным злостью лицом Терри выглядела особенно смешно. Мастера говорили: не пробуй залезть к противнику в голову. Можно, конечно, постараться понять, что разрушает барьер здравомыслия и чести и превращает воина в ходячее оружие. Обида, праведный гнев, боль телесная или душевная, раздражение или же чистая ненависть – понять это всё можно, да не угодить бы в ловушку. Ведь так недалеко и начать оправдывать поведение врага, почему он ведёт себя так – и отступиться, поставив его мотивы выше своих. Ведь настоящий воин не хочет драки. А разобрав, что движет врагом, очень легко принять на себя вину за то, что не вышло остановить насилие – а вслед за этим принять и поражение как справедливую кару. Поставить противника выше себя – значит проиграть. Поэтому Ким очень быстро отделалась от то и дело возникающих мыслей о том, как Терри могло быть нелегко добираться до вершины списка сильнейших амазонок школы. Каким бы несчастным ребёнком с тяжёлым детством она ни была – Терри сейчас получит своё, если не остановится. А сдерживаться та явно и не собиралась.       Какие уж тут техника, грация и прочее, чему учат мастера? Терри бросилась на Ким, как хищник на мешок с мясом, явно не рассчитывая ни на что, кроме одного – уложить в песок одним ударом. Потом ещё одним и ещё – мешок с мясом ведь не смог бы так уворачиваться и отбиваться. Драка затягивалась, и в самый разгар обмена выпадами кулаков – у Терри, как у всех, а у Ким, как она привыкла – вспомнился тот первый тренировочный удар, с которого всё и началось. Ким тут же повторила его снова, только низко, голенью сбивая амазонку с ног. Мать не учила мудростям жизни и великих битв, зато была образцом справедливой силы. Как и сказал отец, она не бьёт стол, как бьют людей. Но почему не ударить человека так, как она делает со столом? Словно молотом по наковальне, удар прилетел сверху на голову Терри ещё до того, как её лопатки коснулись земли. Это уж точно припечатало амазонку, да так, что об землю её голова ударилась ещё несколько раз.       На вид крови окружающие девчонки отреагировали по-разному. Кто-то чуть ли не отпрыгнул, как будто чужая кровь могла обжечь. Пара амазонок уставилась на покрасневший песок и так и остались стоять, совсем не шевелясь. Остальные – навалились на Ким, чтобы оттащить от своего лидера. За попытки выбить расплату за кровь Терри получила ещё несколько ударов сверху. Настолько поглощена яростью, что даже встать не удосужилась – слепо махала руками прямо лёжа. Соратницам, пожелавшим помочь подняться, тоже чуть не досталось от неё.       Ким уволокли в сторону, зажали как в тисках, и всё повторилось. Снова она на земле, снова под крики по спине, животу и закрывающим всё остальное рукам и ногам рассыпаются нелепые пинки. Амазонки не стали злее от унижения своего главаря, просто, видать, не придумали лучшего способа подольше удержать ошалевшую новенькую в стороне. Вот только в этот раз Ким не валили с ног – она сама на всякий случай приняла самую защищённую позицию. Мышцы живота больше не реагировали на каждое касание так, будто под кожей в брюхе что-то взрывалось, а их напряжение не заставляло плечи и локти трястись, ослабляя защиту.Когда амазонки прекратили и разбежались, следуя чему-то окрику, ощущения были всего лишь как от сотни приседаний. Боль не скрежатала в костях и не пульсировала в животе. Вместо неё – блаженное ничто и немного усталости. Поднимаясь, Ким так же без боли вдохнула очень глубоко. Поток воздуха, впервые за один вдох пробежавший от горла сквозь рёбра и чуть ли не до живота даже показался сладким как сироп. С благоговением Ким осознала: как и после приседаний, усталость быстро пройдёт. Сегодня Ким сражалась не с какой-то вспыльчивой девкой, недоросшей до чести зваться воином, но с собственной болью. И победила.       Только выпрямилась – а Лоди уже тут как тут. После прошлых драк он успевал прибежать ещё до того, как Ким совершала первое движение, чтобы встать. Протягивал руку, хватал, предлагал помощь, но Ким отказывалась – может, даже слишком твердо, – и после пары таких случаев он перестал пытаться её поднять. Просто вставал или садился прямо на землю рядом и разговаривал, пока Ким окончательно не приходила в себя. А после – всё равно поддерживал её под бок, ведь походка была шаткой. Ким не обижалась ни на его желание помощь, ни на то, как быстро Лоди смирился с её принципами. Она ведь и не думала проверять его на героизм, чуткость или верность. Амазонка должна справляться сама. И под болтовню, шутки и расспросы Лоди – Ким кое-как справлялась.       – Ого, в этот раз ты их всё же одолела! – радостно воскликнул мальчик и, как всегда, кинулся обниматься. Ким в такие моменты как могла приподнималась стоя на носках – чтобы его лицо уткнулось куда-нибудь в живот, а не выше. Хоть теперь она не шаталась и вполне могла идти сама – при шагах лишь ноги ныли в икрах и над коленями, – Лоди всё равно так и пошел с Ким до лекарей, придерживая за талию.       – Не всех, – она выровняла дыхание. – Далеко не всех.       – Это ведь не главное! – улыбался мальчик. – Главное – они позорно сбежали, а ты осталась победителем! Уверен, если бы задержались, ты бы им всем наваляла.       – Как знать...       Не зря Ким выбрала сначала тренироваться на общем поле – что неизбежно приводило к драке, – а уже после идти с обязательным визитом к лекарям. Так легче все новые следы на теле списать на старые переломы. Когда, наконец, дошли, Терри уже вели поскорее залечивать сломанное лицо. Две миниатюрные ученицы лекаря тащили её под руки вглубь палатки, где заседал главный лекарь – значит, что-то серьёзное. Только из-за того, что её держали двое, Терри и не смогла как следует рвануться навстречу Ким:       – Убью, крыса, ты у меня ещё попляшешь! – прорычала она. Значит, хотя бы челюсть цела. Пока уводили, Терри причитала ещё о чём-то, кивая головой в сторону Ким. "А что ей тут надо? На ней же ни царапины!" – или что-то в таком духе.       – Ха, – рассмеялся Лоди, – после драки-то болтать – последнее дело. Как ты её всё-таки, а?       Но Ким не спешила разделять радость:       – А не боишься? – спросила она строго, и мальчик непонимающе помотал головой.       – Чего именно?       – Она видела тебя со мной. Не сможет отомстить мне, а я тебе точно говорю, что из меня ей слёз не выбить, так может нацелиться на тебя. Этого не боишься?       – Не-а, – беззаботно протянул Лоди и закинул руки за голову. – Меня тут никто не тронет.       – Что, думаешь, ты силой в отца пошёл? Или надеешься, что у Терри рука не поднимется на того, кто ростом мал? – на этих словах Лоди обиженно скривился, и Ким добавила: – Или тебе уже меч выдали?       – Пока нет, но уже скоро. А я просто сказал всем, кто хотел ко мне лезть, что мой отец – самый сильный ас в мире. Они и отстали сразу.       Так вот, на чём держится его уверенность? Что ж, этот способ избежать драки самый простой, но самый эффективный. Лоди ещё тогда в поезде не пытался скрывать своё происхождение от соседок, что толку ему это делать здесь, где истина принесёт только преимущества? Ким не нашла, что ещё ответить, поэтому лишь мелодично протянула:       – Ну понятно.       – А мне не понятно, – передразнил её Лоди, – не понятно, почему тебе не сделать так же? Скажи им, что дочь аса, да золота надень немного – глядишь, больше ни одна амазонка тебя не тронет.       – Это ни при каком раскладе не получится, – тут Ким еле удержалась от того, чтобы сказать "дурачок". – По закону я теперь эльфийка, помнишь же? Это значит – ничья дочь. Пока отец меня официально не удочерит, как твой усыновил тебя когда-то там, все слова о родстве ничего не значат.       – О, вот как... – Лоди даже расстроился.       – Но тут нечего переживать – как видишь, я теперь в порядке и сама могу кому угодно наглядно объяснить, почему ко мне не стоит лезть.       – Ох, сдаётся мне, это ещё не конец...       – А ты прав, это только начало. У амазонок такие правила – сначала ты работаешь на свое имя, а потом оно на тебя.       Ким задумалась: а если бы отцу разрешили вернуть её прямо сегодня, стала бы она носить золото от него и пользоваться его именем? Конечно же, нет. Ведь так удобно кичиться положением отца, когда он совсем рядом, в Тарбосе, возле самого мэра – и примчится на помощь в тот же день. А что у Ким? Отца, как она поняла, отправили восстанавливать разрушенный им же Амбест и попутно осваивать новую силу аса. Досюда ехать сколько – дня три или четыре на поезде? Ну и что толку в таких связях, если любой ответ отца будет идти так долго? Только подумав о возможном ответе, Ким вдруг поняла, что готова написать отцу письмо. Она собиралась уже давно, с самого приезда. Осталось лишь придумать, что написать.       На обратном пути вместо Лоди и Клер, которую тот постоянно приводил встречать Ким из лазарета, у дверей встретил учитель Эрл. На своих уроках он, конечно, придирался к ней, не смыслящей ничего в его дисциплине, но не издевался, как над другими. Наверняка понимал, что в его отряде Ким по ошибке и долго не задержится. Но в этот раз он не отказывал себе ни в чём, ведь пришёл спровадить её прямиком на наказание – в место, что должно было стать для Ким личным адом на сегодня.       Там она узнала, из чего и каким образом получается тот мерзкий суп, который остается тем, кто не успевает на обед вслед за своим взводом после тренировок. Этот стойкий запах, будто только что болото высушили, и вид огромных чанов с мутной жижей – как будто сотне рыб вскрыли брюхо одновременно – мог бы травмировать кого угодно не хуже раскаленных кастрюль, обжигающих руки одним лишь касанием.       Насколько Лоди оказался прав, что ничего ещё не кончено, стало ясно поздно вечером. После того, как Ким вызволили с кухни и поставили нос к носу со змееголовым, потом отправили в Тарбос учиться делу следователей – и прочих событий уже в городе: местами волнующих, местами интересных, а местами скучных.       Рассказами о змееголовых Амбест полнился уже давно. Впервые они появились ещё задолго до того, как Ким родилась. То тут, то там говорили, что без вести пропавшие люди не просто так исчезают – их похищают владыки океана. Ким замечала, что эти слухи подхватывали те, для кого жизнь потеряла свои краски: возраст или семейное положение перечеркнули все надежды на подвиги и приключения, а что-то необычное страсть как хотелось сделать со своей повседневностью. За всеми, кто рассказывал, что их якобы похищали страшные твари – пытали, ставили бесчеловечные опыты, какие люди проводят обычно для изучения животных, вводили что-то живое под кожу или ещё куда, а затем отпускали восвояси, – можно было разглядеть бедствующее положение, если получше присмотреться. Женщины – молодые и не очень – осознавшие неспособность тянуть на себе воспитание четырёх и более детей – и беспомощность перед мрачным будущим. Блудницы, что вмешательством подводных существ надеялись объяснить незапланированного ребёнка своим мужьям. Отвоевавшие своё солдаты и амазонки, чьи слава и уважение остались далеко в прошлом и стёрлись бесконечным круговоротом быта. Повзрослевшие дети, не сумевшие вынести тяжести завещанного предками предназначения. Все они очень удобно оказывались в центре всеобщего внимания, стоило только пропасть на пару дней, а после вернуться в непотребном виде и поведать о похищении змееголовыми. И чем больше истории будут похожи друг на друга, тем скорее люди поверят. Ведь десятки, сотни не могли бы выдумать одно и то же?       Ближе всего к загадке змееголовых Ким вместе с лучшим другом Тионом подобрались в знаменательный день, когда на главной площади Амбеста случилось настоящее столпотворение. Где-то там в центре, по словам собравшихся, лежал на лодке вытащенный рыбаками из воды змееголовый. Мёртвый, конечно же. Вонью в их городе, где рыбу разделывали прямо на улицах, никого не удивить, поэтому народ кучковался вокруг находки очень плотно – всем хотелось посмотреть на тварь из глубин, которой их пугали с детства. Ким и раньше слышала байки о других невиданных существах, выброшенных на берег, но чаще всего это оказывались лишь небылицы и недопонимания. В крайнем случае – редкие виды рыб, которых рыбаки попросту не знали. Поэтому в этот раз Ким не поверила вовсе – даже когда забралась Тиону на плечи и мельком увидела то, что другие приняли за человека со змеиной головой. Показалось, бедному утопленнику отгрызли голову, а потом туда присосалась какая-то длиннохвостая рыба вроде угря, решившая устроить в грудной клетке мертвеца себе новое жилище. Её-то, небось, и перепутали с головой и шеей как у змеи – так думала Ким. Тион же после того, как Ким в свою очередь подняла его и помогла увидеть то же, странно помрачнел на все следующие дни.       Она давно догадывалась, что Тион желал быть не просто другом, и всё ждала удобного времени, чтоб разобраться в себе и ответить ему достойно. Но тянуть с признанием во взаимности было безопаснее всего, ведь все прошлые кавалеры попросту не выдерживали тяжесть недоверия и бесконечных придирок со стороны братьев Ким. Не хотелось, чтоб и в этот раз получилось так же. А в качестве друга детства он стал ей едва ли не роднее семьи – вдвоем они подолгу пропадали на улицах, выслеживая людей, распространяющих сказки о змееголовых, и выискивая доказательства их обмана. Это было их общим приключением, хотя Тион, конечно, горел этим больше – Ким просто таскалась за ним следом. Могла подбодрить, поддержать, подсказать что-то из своих книжек о законах, а могла и припугнуть кулаком тех, кто попробует прогнать любопытного искателя правды силой.       Но с того дня его словно подменили. Он перестал звать Ким с собой, подолгу пропадал в доках и трюмах кораблей и словно забыл о своей симпатии к ней. Одни говорили: он старается наладить связи с рыбаками и мореходами, чтобы ему снова дали взглянуть на так и не захороненный труп змееголового поближе. И Ким могла бы это понять: когда всё вранье, с которым ты боролся с детства, вдруг может оказаться правдой – сделаешь всё, чтобы убедиться, что не потратил столько времени впустую. Другие наставляли: так он проверяет её безразличием, и если Ким отпустит его сейчас, то он окончательно уверится, что не нужен ей, и она потеряет его навсегда. Ким могла бы понять и это: её всегда удивляло, как Тион не лез выяснять отношения, не ставил вопрос жёстко, и не заставлял выбирать между расставанием и переходом дальше, ближе. Он словно понимал трудности Ким с братьями, верил, что однажды они смогут сбежать вместе, и терпеливо ждал. Но лишь морскому дьяволу известно, чего ему это стоило, – он ведь мог бы по настоянию кого-то из портовых мужиков или из зависти к друзьям, у кого в этом возрасте уже появлялись первенцы, затеять подобную проверку на преданность.       Чего Ким не могла понять, так это почему все её попытки помочь с этим новым расследованием или стать с Тионом участливее, добрее или даже романтичнее разбивались о холодную стену отчуждения. Сейчас-то она могла бы согласиться, что всё произошедшее между ними могло быть и к лучшему, словно знак свыше: ведь если в роковой день Тион опять отправился куда-то с моряками, то вполне мог остаться живым. Пусть хоть до ледяной корки охладевшим к ней – но только бы живым.       А когда встретилась лицом к лицу с Хиллманом – как оказалось, настоящим живым змееголовым – все старые переживания снова ударили в душу, как таран. Тварь, само существование которой испортило их с Тионом дружбу, находилась прямо перед ней. Можно было сколько угодно рассматривать и убеждаться, что это всё не сон и не подлог. Но в то же время существо разговаривало с Ким совсем как человек, и не отвечать не получалось, как и наброситься на врага с кулаками. Ещё и Эми эта – одноклассница и теперь напарница по новой внезапно появившейся работе – так ластилась к твари. Иногда казалось, что безумие вокруг – какая-то постановка, что где-то в застенках прячется человек, дёргающий куклу змееголового за нитки и говорящий нужным голосом. Впрочем, как и тогда с отцом, когда Алекс подняла его в воздух, даже не шевельнувшись – тоже всё списала на кукольный театр. Кажется, правы были взрослые, когда говорили Ким, ещё совсем маленькой, что будущей амазонке не пристало так часто ходить на кукольные спектакли. Теперь в любой магии или тайне ей виделась искусная постановка.       Выходит, повелители океана существуют, даже забрались так далеко на сушу и пытаются воспитывать местную молодежь. Небось, тайком учат ненавидеть и предавать людей, а морских тварей почитать как богов. Ким даже не могла толком вспомнить статьи закона, по которой попавших под дурное влияние преступников следовало бы судить – настолько трудно стало сдерживать накопившееся негодование, когда уже ушли из зала. Вот весь гнев Эми и достался, едва та попыталась как-то защитить своего так называемого отца от словесных нападок Ким. Жаль было злиться на эту девчонку – Ким поняла это чуть позже, когда осталась запертой с ней надолго в одной комнате, в тишине за мелкой работой, полученной следователями в Тарбосе. Эми хоть и не назвать красавицей по привычным в Амбесте представлениям, но оторвать взгляд от её лица почему-то было так трудно. Вот Ким и смотрела на неё без устали – то в плечо, то в шею, то в ухо, то в рыжий загривок – пока та не ощущала это и не оборачивалась. Тогда Ким любовалась пару мгновений и нехотя отводила взгляд. Кто же виноват, что у этой девочки линия губ так похожа на силуэт чайки в закатном небе? Такое напоминание здесь, вдали от дома, ощущалось как глоток родного морского воздуха.       Вот Ким и не стала упираться, когда поняла, что Эми не держит на неё зла и хочет помириться, и с радостью пошла навстречу.       В общении так легко сошлись, что даже рассказала новой подруге про свою семью. Та ведь не узнает, что Ким привыкла – может, не к смертям, но к расставаниям навсегда точно. Что двое старших братьев давно уже покинули и Амбест, и её жизнь – и, как говорят, мир живых. Хотели стать исследователями, как отец, только на воде. А океан прямо за окнами с самого детства так и манил разгадать, наконец, тайну – конечна ли земля и есть ли что-то за краем мира, за пределами безграничной синей дали. Третий ушёл в соседний город, что располагался на пляже и чаще других подвергался нападению океанических чудищ, – как раз помогать отбиваться от тварей. Брат вырос сильным, как мать, и умом блистал, как отец, – именно такого воина и ждали соседи на подмогу в их нескончаемой схватке с океаном. Из ушедших не вернулся никто – ни воин, ни мореплаватели. Старший из оставшихся – последний, кто мог попрекать Ким возрастом и пуще других шпынял всех её горе-парней – хоть и не дорос, но тоже тайком засматривался на корабельные снасти. Его секрет знала только Ким – ведь, несмотря на все распри, дружные моменты со старшим братом были на вес золота, и после потери остальных она любила его больше всех, – и не могла винить за мечты об океанских далях. Лишь с грустью ждала, что однажды и он соберет корабль, команду и лучшей еды в дорогу – и пропадёт навечно, растворится чёрной точкой в сверкающей полосе горизонта. Нередко Ким корила себя за то, что будто бы записала уже и его, и младших в смертный список и потому мысли о скорой разлуке больше не травили ей душу.       По этой же причине Ким до сих пор не могла разобраться, насколько же её душа пострадала от разлуки, произошедшей так скоро, так быстротечно и так страшно. Засыпая, она иногда вспоминала, что точно так же ощущала одиночество – что дома по соседству с комнатой младших, что здесь, в чужом городе среди чужих детей. А иногда её всю трясло от кошмарных снов, что показывали сцены гибели семьи и родного дома прямо перед глазами снова и снова – и так до самого утра. К счастью, подпорченный отдых удавалось восстановить: лёжа на столе под чутким вниманием юных лекарей и их заботливых мягких рук можно было вполне спокойно задремать. Ежедневные утренние избиения тут даже пришлись кстати: чем больше синяков, тем дольше приём.       Насчёт амазонок и их следующих действий всё стало ясно, когда приехали обратно, и Ким уже шла к себе в комнату. Вот тогда-то она и осознала в полной мере, в какую опасную игру с ними влезла. В конце коридора на неё с двух сторон из темноты высыпала толпа мускулистых девчонок. По крайней мере, вначале показалось, что это толпа, а на деле – человек десять. Ким узнала тех, с кем сталкивалась раньше на площадке – кого по голосу, кого по манере двигаться, а кого и по одежде. Все так называемые лучшие друзья Терри – но только не она сама. В начавшейся потасовке одну удалось свалить ударом по ногам, другой устроить чересчур близкое знакомство с дверью комнаты. Кого-то даже довелось поднять на плечи, раскрутить и швырнуть в трёх других. Никто не ожидал от хилой новенькой такой мощи. Если бы Ким раньше попыталась поднять кого-то хотя бы своего веса – боли было бы, словно пополам разорвалась. И всё же, несмотря на все усилия и сюрпризы со стороны Ким, амазонки в любом случае взяли бы верх числом – и нечистотой намерений. Почти каждая принесла с собой какую-то деревяшку – ножку от стула, тренировочный меч, просто палку. Бой оказался слишком неравным. Как бы всё не закончилось, как прошлые драки. Ким поняла, что всё больше отвлекается на мысли – уклоняться получалось всё хуже. Спасало лишь то, что команда из амазонок оказалась ни к чёрту – свои выпады друг с другом не сверяли, так и били по одной. Но ждать, пока они догадаются сделать что-то сообща – заранее проигрышный вариант. Ким уже была готова как в прошлый раз – упасть, свернуться клубком и стойко терпеть все удары. Вот только сломанными ножками от стульев можно и до крови поранить.       – А что это тут такое?       Звонкий голос мальчишки разнёсся по коридору – он точно хотел, чтобы его слышали все. И как Лоди вечно оказывается на месте любой драки Ким с амазонками? Он, конечно, обещал тогда после поезда, что будет защищать всех, с кем по воле судьбы оказался в одной телеге. Но разве это было не пустое ребячество и напускной героизм? Да и что он может сделать десяти амазонкам? Хоть у пары из них сейчас и трудности с тем, чтобы встать.       – Тут – ничего, шкет, – рявкнула ближайшая к выходу девка. – Уже поздно, беги скорей спать в свой корпус.       Ким не знала её имени, но лицо и прическу запомнила – как и всех здесь.       – Но это мой корпус, – с наивным выражением лица Лоди приблизился к толпе. Дурачок, что ли, совсем не боится, что заденут? Но амазонки перестали двигаться – сделали вид, что и правда ничего не происходит. Мама говорила чётко и ясно: если бой не честное соревнование, а жалкая уличная драка, – главное не победить, а поймать момент и убежать. Ведь какая разница, что ты победила, если в твоём боку кинжал? А ведь на улице можно в бок словить и не такое. По всем научениям матери Ким должна бы сейчас бежать со всех ног, пока может. Но оставить Лоди вот так наедине с взбесившимися девками? Кто знает, что взбредёт в голову хоть одной из них? Поэтому Ким тихонько отошла к стенке и постаралась глубоко вдохнуть – это всегда помогало прийти в норму и быстрее продолжить тренировки или бой, как сейчас.       – Тогда вали отсюда просто, а то подгоним, – прорычала ещё одна.       – У-у-у, – укоризненно пропел Лоди, словно за руку поймал на краже еды. – Когда так говорят – точно что-то интересное! Может, мне позвать друзей посмотреть? Нет, лучше учителей!       – Слышишь, ты, шкет... – первая ответившая ему амазонка взяла его за плечо, нависая. Но мальчишка ловко вырвался.       – Я тебе не шкет, сеструха! Ещё тронешь меня, и я скажу отцу! Ты хоть знаешь, кто он? Самый сильный ас в мире!       – Да-да, а мой... – начала она, уже почти хватая мальчика за волосы, но тот отскочил на шаг и рывком закатал рукав. В полутьме тускло блеснул золотой браслет.       – Видела это, а? Видела? – победно крикнул Лоди, когда амазонка опомнилась и попятилась, опуская руки. – Это вам всем лучше уйти, а то я отцу скажу, и он вам устроит! Ему от Тарбоса добираться – моргнуть не успеете! Уходите!       Одни просто махнули рукой, другие пошли помогать так и не поднявшимся соратницам – но уже скоро все амазонки вышли из коридора и лишь возмущенно галдели где-то вдалеке.       – Все, кроме тебя, конечно, – Лоди подбежал к Ким. – Ты можешь остаться. Ну, ты как?       – В порядке, – она слабо улыбнулась, взъерошив ему волосы. – Благодаря тебе – или, может, господину Суло?       – Ну, можно и мне, – ответил мальчик тише.       – Я бы их и так раскидала, не веришь?       – Верю, конечно. Ты же такая... – Лоди взволнованно облизал губы, будто слов не мог подобрать, – такая сильная, вот. Но проверять как-то не хотелось.       – А я вот сомневалась. Как, впрочем, и в том, что рассказывать всем подряд про родителей – хорошая идея.       – Но теперь-то ты видишь, что это работает даже на взрослых амазонках? – Лоди горделиво усмехнулся.       – Да какие они взрослые... Но да, вижу, работает. Правда, сама делать так всё равно не буду. Не нужно отцу знать о моих проблемах. Тем более – теперь сама могу справиться.       – Ну, как знаешь, – мальчик развёл руками, – но я бы на твоём месте... Раз уж это твоя судьба – быть дочерью аса, так почему же не воспользоваться по полной?       – Не понимаю я такой судьбы, – Ким решила не стоять прямо так в коридоре и неторопливо направилась в сторону своей комнаты, продолжая уже на ходу: – Вот судьбу остальных понимаю. Кем становятся дети, воспитанные в семье? Продолжателями дела своих родителей. Кем становятся эльфы? Да кем пожелают. А дети асов что? Ни туда, ни сюда.       – Ну не знаю, – Лоди засеменил следом за ней. – Я вот когда вырасту – стану асом, как отец. И ты тоже можешь стать, как твой.       – Чтобы мне стать такой, как отец, это мне тоже надо будет заливать сталь вместо кожи? Нет уж, спасибо, меня моя пока устраивает.       – Я тоже не хочу копаться в земле и разбираться со всей этой магией, а что поделать... – вздохнул Лоди.       Что-то в его голосе и поведении показалось странным. Он же только что оставил с носом десяток могучих воительниц, спас ту, кого обещал, как настоящий защитник. Но не радуется, не шутит и даже обниматься как раньше не стал. Ким ни разу ещё не видела его расстроенным или грустным. Но этим вечером явно что-то ухудшило его настроение. Вроде, Ким ничего такого не сказала, что могло бы его сильно задеть. Впрочем, случай с Эми показал, что чужие мысли – мрак, и никогда не угадаешь, какая мелочь может заставить человека взорваться гневом.       – Ты что невесёлый такой? Всё хорошо у тебя? – уточнила она на всякий случай.       – Да, у меня-то да, – Лоди ответил невнятно, будто нехотя. Потом всё же собрался и сказал увереннее: – Ладно, скажу по секрету. С отцом не очень хорошо. Я ездил сегодня в Тарбос с братьями – проведать его, думал, он мне обрадуется. А он не только не был рад – ещё и наорал. Вообще, он в последнее время какой-то раздражённый и злой, совсем не хочет со мной говорить. Никогда его таким не видел. Наверное, на самом деле и не придёт, если я попрошу у него помощи. Теперь если твои амазонки или кто ещё об этом узнает – мне конец. Получается, я зря прикрывался его именем, а ты была права.       – Может, и не зря, ведь работает же, – Ким снова погладила мальчика по голове в знак поддержки. – Знаешь, мы с отцом в обычной жизни тоже не очень ладили. Лишнего доброго слова друг другу не говорили. Я же должна была расти настоящей амазонкой, меня и воспитывали в строгости, не до нежностей всяких. Но вот когда с нами произошло... то, что произошло, я поняла, что ближе него у меня никого нет. И у него так же. Случись что – мне кажется, он снесёт все стены, доберётся до меня и выручит. Уверена, и твой в душе такой же. Я же видела его, первое впечатление не обманешь – он точно очень добрый, и сердце у него такое же большое, как и он сам.       – Ты правда так думаешь? – Лоди даже на миг просиял.       Ким задумчиво кивнула:       – Мне даже кажется, я точно знаю, почему господин Суло сейчас не в себе.       – Да? Да? И почему же?       – Ладно, но учти – это тоже секрет. Я тоже была сегодня в Тарбосе по работе и узнала кое-что. Помнишь, как вы с отцом говорили мне тогда, что он будет мэром здесь? – Лоди быстро закивал. – Так вот, я думала, ему сделают исключение. Но увы. Понимаешь, по закону ас не может быть мэром ни в каком случае – только обычный человек. Твой отец попросту не мог занять это место с самого начала.       – Так вот оно что... Но, но почему?       – Таков закон, – пожала плечом Ким. – Хоть Властелина победили и асы, народ не мог позволить одним нелюдям перехватить власть у другого. Так и договорились – люди признают асов, а асы признают людей, отдавая всё управление городами в их руки.       – Значит, асы совсем-совсем не могут править? – Лоди, похоже, не терял надежду – наверняка и господин Суло тоже, и это передалось мальчику. Понятное дело, обман ожиданий бесит больше всего, а такие люди как Суло – люди могущества и силы – не сдаются до последнего. Жаль только, не всегда у таких получается сдерживать своё негодование, когда рядом родные.       – Ну, не как мэры точно. В Тарбосе сейчас происходят... сложные вещи. И мне кажется, твой отец больше всего расстроен тем, что на посту мэра он бы смог сделать больше, чтоб всех спасти. Когда знаешь, что нужно сделать, но не можешь из-за должности – это бесит. Так что просто постарайся понять отца, как я поняла моего. Но если что – я тебе этого всего не говорила, да? – Ким подмигнула мальчику, но в полумраке коридора это могло остаться незамеченным.       – Секрет за секрет, значит? – Лоди как-то даже раззадорился. – А мне нравится! Давай ещё?       – Ну давай, – Ким подумала, почему бы не поболтать, если это отвлечёт мальчика от тёмных мыслей. – Вот скажи тогда мне по секрету, как же это ты постоянно так вовремя оказываешься в местах моих стычек с амазонками? Я помню, что ты пообещал тогда, но неужели для этого приходится следить за нами – за мной? Вовсе не нужно этого делать, правда.       – Если уж честно и по секрету, – заулыбался Лоди, – то нет, сам я не слежу. Подговорил кое-кого из мелких и шустрых, чтобы мне рассказывали, если увидят сборище амазонок и какую-то драку. Так уж получается, что там чаще всего ты и оказываешься – всё просто.       – Вот как, – усмехнулась Ким. – А ты у нас не промах. Что ж, спасибо за честность.       – Давай теперь ты секрет! – радостно потребовал мальчик. Дождался-таки своего момента.       – Ну, давай, попробуй что-нибудь спросить, – ответ Ким прозвучал почти угрожающе: мол, не приведи океан спросит что-то не то.       – А у тебя парень есть? – выпалил Лоди вообще не раздумывая, а потом добавил, словно понял, что простой ответ "да" или "нет", каким вот уже почти собралась ограничиться Ким, его не устроит: – Или был когда-то? Ты уже стала взрослой вообще?       Ким разочарованно вздохнула. Хоть бы что необычное спросил. Задумалась, вспоминая всю историю с Тионом и своим – и его – долгим ожиданием начала настоящих отношений. Если она частенько задумывалась о том, что он смог бы стать её суженым когда-то в будущем, когда Ким покинула бы родительский дом и отправилась бы в своё собственное путешествие – это считается? И что можно тогда сказать о каждом из тех, кто гордо называл её своей девушкой – а некоторые даже женщиной – но не выдерживал надзора старших братьев дольше трёх недель? Любовь, может, и была. Но Лоди ведь совсем не про любовь спрашивает.       – Было что-то такое, кажется... – лениво сказала Ким. – Мы, вроде как, собирались... А потом... Не знаю даже, жив ли он сейчас. Очень может быть, что не спасся, когда Амбест пал. А если и жив – там и остался.       – Что-то я ничего не понял, – Лоди лишь недоумённо почесал в затылке. – Какой-то странный у тебя ответ. – Он увидел, что Ким не горит желанием пояснять и уточнять, поэтому тут же снова сделал радостное лицо и подёргал её за руку: – Давай другое тогда!       – Другое?       – Ага. Вот скажи по секрету, а тебя в первый день, когда нас всех привезли сюда, тоже заставили избавиться от всех волос, кроме головы?       Ким сначала обдумала вопрос, а потом вдруг встрепенулась:       – Ты что такое спрашиваешь? – мальчишке тут же прилетел подзатыльник – достаточно сильный, чтоб понять, что сплоховал с вопросом, но при этом достаточно лёгкий, чтоб можно было спутать с шуткой.       – Так, говорят, удалять больно! Тебе тоже было? А ещё говорят, это навсегда! Моему-то народу такое не надо делать, у нас и так. Мне просто рассказывали, и я не понял, для чего это делают. Думал, ты знаешь, – оправдывался негодник, почти хныча.       Ким, конечно, уже успела наслушаться историй, почему Тарбос так назван. Что однажды люди истребили местный редкий вид ящеров – тарбов, которые, по их мнению, забирались в дома и поедали трупы домашнего скота, а иногда даже добирались до ещё не упокоенных людей. Оказалось, не любая падаль интересовала этих ящериц – они отбирали для себя только то, что несло в себе ужасную людскую болезнь, тем самым предотвращая заражение. Когда же невежественный народ перебил всех трупоедов, болезнь эта захлестнула город с невиданной силой. Способ выжить и не позволить этому перекинуться за пределы страны лекари нашли не сразу – и довольно неожиданный. Удаление навечно всех волос с тела при помощи магии каким-то образом мешало заразе настигнуть человека. Одни говорят, что болезнь с тех пор отступила, другие – что лишь затаилась, но на всякий случай продолжали проводить обряд с каждым новым поселенцем. Больно, как показалось Ким, особо не было, лишь весьма непривычно долгие дни после. Всё же, воистину важность некоторых мелочей остаётся неведомой, пока их не потеряешь.       – И кто же это тебе рассказывал? – Ким хотела было рассказать мальчугану историю имени чужого им обоим города, но мысль, что тот мог выпытать такой же ответ и у скромницы Клер, не давала покоя. – И вообще, ты уже на один секрет больше спрашиваешь, чем сам рассказал.       – Но ты же не ответила на тот...       – Я ответила, причём честно. Рассказывай теперь ты, – Ким со злорадным видом потянулась к длинному уху мальчика, будто угрожая оттаскать за уши в случае непослушания.       – Ладно-ладно, прости, – залепетал Лоди так искренне, что Ким невольно убрала руку. – Это Айлин рассказала. Кажется, ей было очень больно – так, что молчать просто не смогла.       О да, эта девица способна и не на такое. Ей поведать об интимной процедуре мальчику лет на пять младше – всё равно что рассказать про свой обед. Айлин своё стеснение как будто выменяла на тушь для глаз кому-то из подружек ещё в младших классах. Но это бесстрашие Ким даже забавляло и немного восхищало, поэтому сердиться ни на Лоди, ни на болтушку Айлин она больше не могла.       – О, а мне казалось, Айлин нас избегает, всё по парням бегает. И часто вы с ней общаетесь?       – Так вот, по секрету – Лоди придвинулся ближе, идя теперь почти вплотную к Ким и прижимаясь плечом к её бедру, – почти каждый день. Она ходит во-о-он туда к какому-то парню, – он указал в сторону одного из ответвлений коридора, где дверь в каждой стене вела в чью-то комнату. Ким и сама жила в одной из таких, но подальше отсюда. – А когда возвращается к себе – я её провожаю. Поздно ведь, темно, она одна, а я обещал. Поэтому я сегодня здесь – извини, на самом деле я шёл даже не к тебе. Ты ведь никому не скажешь?       – Нет конечно, это же секрет, – Ким не удержалась и снова растрепала парнишке волосы. Он был таким милым, когда не старался быть взрослее и просто оставался добрым и простодушным. С возрастом отпадёт надобность доказывать что-то сверстникам и старшим – и тогда из Лоди вырастет настоящий благородный муж. – Да ты прямо герой. Что, так запал на неё, что готов встречать даже со свиданий с другими?       Лоди было погрустнел, уже собирался кивнуть, но быстро одумался и вернул себе довольный вид:       – А теперь ты спрашиваешь на один секрет больше!       – Эх ты, балда, – пожурила его Ким ласково. – Осторожнее надо с ней. У нас городские таких называли – "девка-огонь, на таких мужчины летят как мотыльки и сгорают". А портовые говорили – "девка-беда, лучше на корабль чуму впустить, чем такую", – Ким даже голос как у моряка сделала, когда говорила это. – У неё свои цели, ты их прекрасно знаешь. Найти достойного мужчину и выйти замуж. И – ты же видел её – она своего добьётся. Понимаешь это? Тебя не печалит?       – Ничуть, – Лоди хмыкнул и подбоченился. – Я тоже когда-нибудь женюсь – и что с того?       – Как твои братья?       – Да, как братья, – казалось, ещё немного, и он начнёт светиться от гордости.       – И как у них дела? Ты говорил, господин Суло нашёл им достойных невест в Тарбосе. Свадьба скоро?       – Пока не очень, – Лоди опять почесал в затылке. – Ищут скульптора этого.       – Какого скульптора? – неужели семья Лоди – и без того представители народа, известного своими познаниями во всём, что касается земли, руд и ископаемых – может быть связана с тем, кого следователи прозвали артистом?       – Друг отца сказал: на какой-то конкурс статуй в Тарбосе прибудет один его знакомый. Его зовут Кай. Говорят, он какая-то большая шишка в нашей политике. И у него есть сестра.       – Про конкурс знаю – это нам поручили его устроить. Но участников пока не видела – далеко не все ещё приехали.       – Ты правда делаешь этот конкурс? – мальчик чуть ли не завопил на весь коридор, Ким даже пришлось заслонять его рот ладонью. – Можешь поискать его среди участников, пожалуйста?       – Если увижу список – почему бы и нет, – Ким в уме прикинула, насколько непросто будет подсмотреть этот список, если ей его не покажут – и насколько нелегко будет отговорится от Лоди, если вдруг станет лень обходить палатки и проверять каждого конкурсанта.       – Друг отца сказал, он часто меняет имена. Но его легко узнать по скульпутрам: они похожи на... на... Я принесу в следующий раз и покажу, обязательно покажу!       – Хорошо, – вдохнула Ким, уже жалея, что согласилась, и по-тихому надеясь, что он забудет. – Принесёшь – посмотрим.       И парнишка уже бросился обниматься, напрочь забыв, что Ким так и не поведала секрет, про который он спрашивал, – но вдруг отпрянул в сторону. Та самая дверь, на которую он указывал, медленно приотворилась, и в проёме показалась открытая огромным вырезом спина Айлин. Девушка будто выходила спиной вперед – но на самом деле это любовник всё не желал её выпускать и старался вжать спиной в дверь. Та от напора отворялась лишь быстрее, и скоро уже можно было увидеть парочку сбоку во всей красе. Ким придержала рванувшегося было вперёд Лоди, чтоб не испортил влюблённым момент прощания.       Отец никогда не упускал момент громко возмутиться, если вдруг видел на улице, как какая-нибудь амазонка обжималась с обычной девушкой. Если такое случалось – негодование его приходилось слушать до самого дома, а то и потом. Дескать, то, что они воины, не даёт им права посягать на предназначенное мужчинам. На худой конец, говорил он, пусть своими якобы сердечными делами – которых у порядочной амазонки быть и не должно – занимаются дома. Ким равнодушно относилась к его брюзжанию, но соглашалась лишь в одном: от вида целующихся парочек на улице ей тоже становилось неловко, а иногда даже мерзко – притом любых парочек. Должно же быть хоть что-то святое в любви, хоть какие-то правила приличия. Древние законы запрещали любое проявление близости на людях, а вот современные молчали. Оставалось только надеяться на приличие и сознательность людей вокруг – надеяться впустую. От подобного зрелища Ким всегда отворачивалась и отходила в сторону. Между родителями с самого детства ничего подобного не видела – а может, не желала видеть, или они тщательно скрывали.       Однако Айлин в этот самый момент непостижимым образом стала первой, на кого хотелось смотреть и смотреть. Она целовалась так, что со стороны это выглядело как особый вид искусства – неужто у них там в Тёмной Поляне была целая наука, как это делать? Уверенно, отточенно, красиво – и притом звучно. Впервые Ким не ощущала себя противно от этих звуков. Лоди тоже смотрел, как заворожённый, даже рот открыл. Айлин, смачно причмокнув, отпустила наконец парня, подтолкнула его обратно в комнату и с придыханием произнесла: "Ну, пока. Увидимся ещё". Затем, когда тот с большой неохотой всё же скрылся за закрытой дверью, повернулась к Ким и мальчику, сладостно потянулась, будто воительница после выигранной битвы, и довольная пошла в их сторону.       – Ты как всегда меня встречаешь? – прическе Лоди опять досталось – в этот раз от ладони Айлин и её пальцев с ногтями, выкрашенными будто бы в жемчужный блеск. – О, Ким? Давно тебя не видела, чертовски рада.       Она на ходу поправила случайно сдвинутую – или так небрежно надетую обратно – юбку и почти прыжком прильнула к Ким, обнимая. На миг показалось – сейчас ещё и поцелует, и не дай океан ей это сделать со всем своим мастерством. Ким даже замерла и вздрогнула от одной лишь мысли, как ощущалась бы эта феерия чувственности на себе.       – Целовать не буду, – сказала Айлин хитро – явно поняла, о чём Ким подумала. – Тебе лучше не знать, что я этим ртом недавно делала.       Она хихикнула, а Лоди возмутился, отряхивая волосы:       – Эй, а руками тоже?       – Руки я держу в чистоте, в том числе и после всякого, – не то шутка, не то претензия парнишки ничуть Айлин не смутила, и она снова обратилась к Ким с весельем в голосе: – Какими судьбами вообще?       – Я тут живу неподалёку.       – Вот так совпадение! Это радует. Что, неужели теперь будете провожать меня вместе?       – Нет уж, для такого нужен настоящий герой, – она легонько пихнула Лоди, чтоб не думал, что о нём забыли. – А я даже сейчас с вами, увы, обратно не пойду. Слишком устала за долгий рабочий день – и добралась-то с трудом.       – О, так ты уже работу нашла? Молодец, так держать, идёшь навстречу своей цели и своему будущему. У меня вот тоже понемногу получается – кажется, я в двух шагах от замужества.       – Так вот, отчего ты такая довольная...       Ким замолчала. Такого ли будущего – быть следователем в Тарбосе – она на самом деле хотела бы? Сколько ни размышляла об этом, всё время осознавала, что ей всё равно. После падения Амбеста всё словно дало трещину – и жизнь потекла по ней, как река вытекает из озера. И куда вынесет течение этой реки – Ким совершенно не волновало. Что происходило с того рокового дня – было будто не с ней, а в каком-то сне. Потому совершенно без разницы, что именно происходило. Всё плохое, как вечные стычки с амазонками, ничуть не пугало. А всё хорошее, как неожиданная рекомендация от асов и путёвка в жизнь, о которой многие могли бы только мечтать, – словно потеряло ценность. Ведь рядом нет никого родного, нет отца. Казалось, однажды можно проснуться – и снова стать дочерью исследователя из Амбеста, отправиться в родной город и жить там, как раньше. Пожалуй, примерно так Ким и представляла себе день, когда отцу, наконец, разрешат воссоединиться с ней. Где и как они будут жить после этого – даже воображать не бралась.       – На Ким тут напала толпа амазонок, – вмешался Лоди, переводя внимание на себя. Так и быть, пусть побудет героем. – А я её спас!       – Десять, если точнее. Без тебя бы не справилась, всё верно.       – Что, прямо напали? – Айлин выглядела удивлённой. Неужели за всё время здесь ни разу не видела, как амазонки решают разногласия? – И как ты, в порядке?       – Мне немного досталось, – усмехнулась Ким, потирая локоть, уже переставший болеть. – Но им досталось больше.       – По-моему, так нельзя! Надо что-то делать! – взволновалась Айлин. – Пойти к главному учителю и всё рассказать, например. Точно, так и надо!       – Главный уже приставил ко мне... своего человека. Просто в этот раз не повезло.       – Ты должна ему сообщить. Или, хочешь, я сообщу, а Лоди меня проводит и более того – расскажет, что видел.       Мальчик с охотой закивал.       – Да не стоит переживать, – Ким потрепала Айлин по плечу и почему-то явственно ощутила при этом, насколько девушка из Темной Поляны хрупкая. А ведь должна же быть тренированным убийцей, или им положено весить меньше? – Амазонки свои проблемы решают сами и по-своему. Я со всеми разберусь, будь уверена.       На этом они и распрощались. Как бы ни хотелось продолжить беседу, – драка, хоть и прерванная, вытянула из Ким последние остатки сил. Не осталось ничего, кроме желания оказаться, наконец, в следующем дне и привести свои планы в исполнение. А планы и правда появились. Поскольку удалось запомнить всех, кто напал этим вечером, Ким собиралась вполне законно вызвать каждую на бой – на занятиях в качестве партнера – и там выбить из них всю дурь. И как вообще такое может прийти в голову, когда прямо за спиной удаляющаяся пара друзей громко обсуждает, какую Айлин хочет свадьбу?