Странные дети

      Ночь карнавала — страшное событие для учителей и воспитателей. А для учеников — это время веселья. А какое веселье может быть у инвалидов и психически нездоровых ребят? В это время оживал весь Дом, просыпались призраки, и лес шумел своими могучими ветками и доставал до стекол, скребясь и требуя впустить внутрь жителей леса. Ночь сгущалась, ее невозможно было разогнать даже светом фонаря: тьма поглощало все. Даже людей.       Ночь карнавала — опасное время суток. В детях просыпались их внутренние сущности и желания, которые так долго прятались у них под кожей. Стояли еле слышимые крики. Дверь открывались и закрывались. Противный скрип резал уши. Цветок на подоконнике зашевелил своими листьями и упал на пол. Раздался звук разбитого стекла. Но Эрзе было все равно.       Она сидела в классной комнате на полу и пустым взглядом рассматривала татуировку на правой руке. Откуда она у нее и как давно — Эрза не знала. Быть может, эта метка появилась, когда она вошла в Дом, или когда родилась, или когда мать вышвырнула ее на холодную улицу без одежды, и Эрза отморозила себе ноги. Воспоминаний немного, но ни одно из них не может дать ответа.       Она достала из-под короткой юбки маленький нож (только одной и ей известно, как она сумела поместить его туда) с красивой ручкой черного цвета. Этот нож ей достался от одного парня, который продал ей нож в обмен на ее тело. Глупо, конечно, продаваться за какое-то оружие, но Эрзе оно понравилось с первого взгляда. Этого парня больше нет — он покинул Дом, а для жителей это означало лишь смерть.       Потому что за пределами Дома нет жизни.       И нет ничего.       Дом — центр Вселенной. А за его границами есть лишь лес с монстрами, острыми ветками и с серым дождем, который бьет по крыше Дома громко, особенно по ночам.       Эрза сделала первый надрез. Боли не было, даже ни капельки. В коридоре кто-то кричал и просил о помощи, а она лишь усмехнулась и откинулась на доску, которая так сильно потрепалась, что писать на ней было уже невозможно. Только полные психи будут ходить в такую ночь в одиночку.       Например, как она.       Эрза сделала второй надрез. Больно стало совсем чуть-чуть, но и этому она была рада. Потому что если ты чувствовал боль, значит, ты существовал. А у Скарлет были с этим проблемы. Ей казалось, что вся происходящая реальность — кошмар, из которого она не может выбраться. Не может ее жизнь так сильно окрашена в алый цвет крови и безумия. Эрза пыталась проснуться, разогнать видения, доказать, что вот она, жива, что она дышит вместе со всеми. Но только боль и приятные ощущения после секса давали ей знать о том, что Эрза все еще жива и дышит воздухом с пылью.       Эрза смеется-задыхается. Лезвие ножа блестит в темноте и тут же исчезает, потому что тьма проглатывает весь свет. Ветки за окном все скребутся-просятся. Двери открываются-закрываются, а противный скрип слышится ей как приятная мелодия. Девушка пытается подпеть, поймать ритм, но выходит все до одури плохо, поэтому она бросает это занятие. — Ты что делаешь?!       И этот возглас является лишним в этой прекрасной мрачной атмосфере бытия.       Джерард выхватил нож из ее рук, и он отлетел с громким звуком на другой конец класса, пачкая кровью пол и стены. Эрза смотрела на мужчину отрешенно, в ее взгляде промелькнул интерес, который быстро сменился обожанием. Потому что ее принц пришел. Ее Суженный явился, стоило лишь маленькой Эрзе чуть-чуть пошалить. И он с такой заботой смотрел на ее порезанные руки, что Скарлет была готова изрезать всю себя, чтобы привлечь его внимание как можно сильнее.       Его карие глаза опьяняли. — Ты вообще думаешь, что делаешь?! — Мистер Фернандес, сегодня опасно ходить по Дому. Потому что сегодня карнавальная ночь, — Эрза усмехнулась и чуть сжала ноги. — Вам не страшно ходить одному? — Все это глупости.       Джерард хотел помочь ей встать, как девушка схватила того за рукав свитера и потянула к себе. Он неловко упал на пол и больно стукнулся коленками, морщась. Но Эрза знала, что он не считал карнавальную ночь глупостью. Потому что Джерард один из них — из странных детей, которые обитали в самом страшном месте. У мужчины проблемы с ногами, он не может долго ходить и тем более бегать — все это знали, и поэтому не воспринимали его как преподавателя. Они воспринимали его как частью их самих, продолжением.       А Эрза любила его до безумия.       Эрза показала ему правую руку, и при свете луны Джерард увидел метку — такую же, как и на его лице. — Видите ее?.. Эта метка нас связывает… Вы предназначены мне судьбой…       Мужчина смотрел на нее и боялся пошевелиться. Он смутно догадывался о связи между ним и его ученицей, но никогда не говорил этого вслух. Потому что не хотел. Ему не нужна ничья любовь и ничьи признания. Ему хорошо одному. В тишине и покое, как в его комнате, куда не проникал ни один звук. Джерард растворялся в тишине, дышал ею и думал лишь о том, как бы не сойти с ума рядом с этими странными детьми, которых, почему-то, даже не жалел. Ему было плевать, в отличие от них, которые считали его своим. — Разве Вы никогда не слышали легенду? Если у двух людей есть одинаковые метки, значит, сама судьба их свела вместе.       Эрза улыбнулась и расставила ноги в стороны. Джерард понял ее намек и не оценил, хотя рука сама почему-то легла на ее талию.       Только у некоторых членов Дома есть фамилии. Не считая преподавателей и воспитателей, фамилия была у Эрзы, которая прославилась одержимостью кровью и убийствами. Но никто не говорил ей ничего по этому поводу, ибо никто не хотел привлекать к себе ее внимание. Фамилия была у Лаксаса, да оно и понятно, почему — он был вожаком в их доме, негласным воспитателем и палачом. Также в Доме жила Люси, у которой не было фамилии, но она свято верила, что она есть. И чтобы не забыть, говорила вслух каждый раз ее перед сном.       «Хартфилия, Хартфилия, Хартфилия…»       Так она точно не забудет ее. Люси в это верила, как все другие верили в Лаксаса.       Поцелуй вышел развратным и мокрым. Эрза задрала свою юбку, сквозь водолазку были видны набухшие соски, и Джерард увидел, что та совершенно не носила нижнего белья. Девушке и не нужны были предварительные ласки, она готова всегда и везде, лишь бы ее качественно вытрахали.       Они не скрывали себя, ни своих стонов и шума. Джерард резко двинул ногой, и рядом стоящий стул упал. Эрза поморщилась от резкого звука и облизнула язык мужчины своим.       Она хотела его всего, без остатка. И даже когда Джерард резко дернул ее за волосы, заставляя опуститься, не сопротивлялась, стала умело работать ртом, а пальцами ублажать себя.       Ее красная помада размазалась, кровь испачкала их одежду, но им было плевать. Потому что сегодня ночь карнавала.

***

      Люси не боялась ходить одна, ибо рядом с ней тот, кто защитит ее ото всех опасностей. Но крики людей и непонятный шум пугали, заставляя вздрагивать всем телом. Нацу сидел рядом с ней и смотрел на все помещение таким взглядом, что Люси стало не по себе. Он редко бывал таким... Задумчивым и опасным одновременно.       Девушка отпила воду из стакана и подобрала под себя ноги. Старый диван скрипнул, почувствовался запах плесени, нос защекотало от пыли. Люси чихнула и неосознанно подалась вперед. — Будь здорова, — послышалось сзади.       Она резко обернулась и увидела крупного парня, держащего в руках газету десятилетней давности, но она выглядела как новая, даже время ее не потрепало, как книги, что стояли на полке, чуть не теряя свои страницы. — Спасибо, Лаксас, — ответила она, и он, не дожидаясь ее приглашения, сел на диван. — Сегодня особенная ночь, — начал тот. — Помимо всего сумасшествия, что творится здесь, эта ночь еще — ночь правды. Если тебе кто-то задаст вопрос, ты должна ответить на него честно. — Не знала такого правила. — Его многие не знают, — усмехнулся он и достал пачку сигарет. — Будешь? — Не откажусь.       Они закурили вместе. Сигареты были с ментолом и тяжелые, Люси привыкла курить легкие, поэтому с непривычки подавилась. Парень сделал глубокую затяжку и выпустил дым носом, запрокидывая голову назад. Нацу недовольно засопел. — О тебе ходят много слухов, — сказал Лаксас, когда тишина затянулась. — Что тебя не стоит обижать, иначе плохо будет. — Не знала о таком, — соврала Люси. — Врешь, — Лаксас сразу ее раскусил. — Сама убиваешь обидчиков или у тебя есть какие-то сообщники? — Не думала, что ты веришь в такие сказки, — она ухмыльнулась и сбросила пепел на дырявый ковер. — Когда ты становишься свидетелем такого, то поверишь.       Люси застыла с сигаретой в руках. Она посмотрела на Лаксаса, а в ее взгляде читался немой вопрос: «Когда ты это увидел?» Но Хартфилия не решалась задать его вслух. — Не зря я вожак среди этих чокнутых отморозков. Недооценивай меня.       Лаксас затушил бычок о подошву синих кед, встал с дивана и поправил массивные наушники. Люси смотрела на его большую спину и думала над тем, что он сказал.       Не стоит злить Люси Хартфилию. Иначе она убьет тебя руками Дьявола, что всегда готов на все ради ее души, которую вскоре получит. Потому что время почти истекло.