На лезвии карандаша

\\\Йо-хо-хо! Я опять пролюбилась про срокам выкладки. Но простите: у меня сейчас один ахтунг на ахтунге. Курсовая, меня тренируют, я тренирую, работа кое-где проклёвывается, В Доте сами собой уровни не получатся, а ещё за окном весна и пизденящий душу ебунец, ибо по вечерам холодно. А тренировки на улице, и..., правильно, по вечерам! В итоге я наслаждаюсь и стараюсь не отбросить копыта.\\\ А что мы теряем кроме своих оков?.. Лошади тихо похрапывали в стойле, под потолком летала: всё никак не могла успокоиться и найти себе уже какую-нибудь щель. Жирная муха. Всё тот же денник, пол которого усыпан жёсткой соломой. Только на этот раз лунный свет не падал сквозь зарешёченное окошко: небо было плотно затянуто грозовыми тучами. Ночные птицы не пели, зато можно было слышать, как потрескивают деревянные тонкие стены конюшни от порывов сильного ветра. Духота стояла ужасная, гроза должна была начаться вот-вот, да какая... Всё было как и в прошлую ночь. Даже человек, лежащий в углу. На боку, отвернувшись к стене. Как и в тот раз в конюшню тихо прокрался юноша, уже не так сильно таясь, но всё же. На этот раз он с собой свечку прихватил: темень кромешная стояла. Разбудить мужчину ему не хотелось. Кто знает, что тому на ум придёт, когда проснётся?! А пока он спит, можно посмотреть, что с его ранами, да просто посидеть рядышком, сторожа сон и стараясь даже дышать тише. Мальчишка осторожно подошёл к воину, освещая его лицо. Тот часто дышал, на лбу выступила испарина, а длинные распущенные волосы прилипли ко лбу. Было заметно, как подрагивали его ресницы: похоже, снилось что-то нехорошее. Кирилл едва слышно вздохнул и опустился рядом с ним на колени, поставив рядом свечку. Долго смотрел на его спину, исполосованную хлыстом: раны хотя бы не воспалились, и то хорошо. - Просто меня... – тихо так шепчет. И едва дотрагивается до израненной горячей спины. Только кончиками пальцев, но всё же... Огонёк свечи трепещет от сквозняка, на улице уже начался ливень, стеной дождь капает. И молнии то и дело полыхают. И гром раскатистый перекрывает шум дождя. Да куда там! От него весь дом дрожит: сильная нынче гроза приключилась... Как он очнулся от липкого кошмара, Гвеош и сам не понял. Просто вдруг всё успокоилось, стало даже дышать проще. И не было боли, наверное, из-за последнего он и проснулся. Как обычно, он сначала прислушался: кто-то был рядом. И точно: стоило повернуться, как он увидел мальчишку, привалившегося к стене и неотрывно на него смотрящего. Только вот в его глазах было столько боли, что воин поперхнулся теми словами, которые хотел сказать. Что-то было совсем нереальное в этом всём. Скорее похоже на бред от горячки, на ночное видение... Да нет же, точно. Это не шум дождя навеял, всё действительно так, как есть. И жёсткая солома, которая впивается в голый бок, и ноющая рука, затёкшая от долгой неподвижности, и отсутствие боли... Самое странное, что прогонять мальчишку больше не хотелось. Вот нет - и всё. Пусть это была его минутная слабость, но мужчина не хотел оставаться один в этот момент. Просто хотелось, чтобы кто-то побыл рядом. Кирилл моргнул и слабо улыбнулся мужчине. Только вот взгляд остался тем же, полным боли. - Почему ты здесь? – голос воина был хриплым, но могло быть и хуже. Гораздо хуже. Он только прокашлялся и сел, тоже прислонившись к стене и стараясь не обращать внимания на ледяной сквозняк. - Я... Я хотел помочь... Я только хотел помочь, прости меня... – «Если сможешь» - так и осталось непроизнесённым. Но некоторые слова и не нуждаются в том, чтобы их говорили вслух. - Помог... - Я взял всё себе... – юноша потупился и обхватил согнутые колени руками. - Ты...что? – Гвеош даже нахмурился, пытаясь понять, что имеет в виду мальчишка. Раз он Связующий, то ему подвластны миры, ему помогает само Время... - Твои раны заживут скоро. Они же...не болят. Так ведь? - Ты что со мной сделал, мальчишка?! – он подался вперёд и ухватил Кирилла за шиворот, смотря тому... Нет, в глаза он не смотрел: не хотел увидеть там эту боль. Какое право имел этот мальчишка отбирать у него те испытания, что приготовила сама судьба? - Я ничего! Это... Это само вышло, я даже не знал, что такое возможно! – юноша даже забыл о том, что нужно соблюдать тишину. Впрочем, раскаты грома уже давно разбудили и конюха, и лошадей. - Зачем? – Вот так вот. Просто одно слово. Вопрос. Но у каждого человека найдётся слишком много или, наоборот, слишком мало того, на что можно ответить. Кирилл молчал достаточно долго, вслушиваясь в раскаты грома так и не утихнувшей грозы. В сверкании молний смотреть на воина было даже страшно. Если, когда он впервые его увидел, то посчитал демоном, то теперь сходство было почти полным. И синие глаза теперь казались почти чёрными, черты лица заострились, порезы на щеке, правда, уже почти зажили каким-то чудом, но шрамы останутся навсегда. Хотя, наверное, чудо тут не при чём. Просто Время помогло... - Не знаю зачем. Просто я... - Уходи, – Гвеош отшвырнул от себя мальчишку, так что тот ударился головой о стену. Одиночество уже не пугало так, да и оставаться один на один с ним... - Не уйду, – юноша поморщился, потирая затылок, но голос его был твёрд. – Я не уйду... И ещё я не знаю, из-за чего ты считаешь меня предателем. Мне повезло тут выжить. Ты хоть понимаешь, что мне пришлось вытерпеть?.. Это видишь?! – он судорожно оттянул ворот холщовой рубашки. Под левой ключицей – четыре символа. Предатель и слуга... А это могло значить только одно... - Вот значит как... – Своих не клеймят. И не заставляют прислуживать тех, кто может быть полезен ещё чем-то. Значит, он отплатил сполна за всё. Даже больше... - Так. И когда я тебя тут увидел, ты не представляешь, что со мной было... Ты. Тут, и... Что произошло?.. - Я теперь раб. Вот что произошло. – Как бы там ни было, рассказывать всего Гвеош не хотел. И врать почему-то тоже. Свеча уже почти догорела, растеклась на пучке соломы восковой лужицей, а по деннику метались пёстрые отблески затухающего пламени. Ливень так и шумел, хотя гроза пошла на убыль: всё реже полыхали молнии и ревели раскаты грома. - Прости меня, - Кирилл на секунду закрыл глаза и тряхнул головой. А потом замер, глядя на воина и будто что-то для себя решая. Гвеош сам понять не мог, с чего всё это. И ради чего. И почему... Но было так, как было. Сколько это всё продлится – тоже вопрос. Обречено? Наверняка... А ещё было странно, до одури странно смотреть на то, как этот мальчишка медленно склоняется, всё так же пристально глядя в глаза, и дотрагивается до его щеки своими ледяными пальцами. Тоже замёрз, сидя тут с ним... С человеком, которому он ничегошеньки не должен. С человеком, который его уже однажды похоронил... Только вот этот сумасшедший мальчишка всё же коснулся его губ своими. Отважился. Легко, едва дотрагиваясь, даже не надеясь на ответ. Просто так... Так целуют не любовников. Так прощаются навсегда. Гвеош чувствовал его дыхание, замирающее и сбивчивое, видел, как чуть прикрылись глаза, а сам, отвыкший от нежности, просто сидел каменным изваянием, даже не шевелясь. Слишком... Да, пожалуй, всё слишком было.