Песчинка

Глава 13(1) Взаимные комплименты Экзамен на мастерство стал апогеем моей новой жизни. Не то, чтобы это для меня много значило в плане заслуг в глазах сокланов. Сам Мастер сильно меня разочаровал, клан и не был для меня чем-то важным. В своих глазах я давно нахожусь на Золотом Троне, и поплевываю на макушки смердов, хе-хе. На самом деле, когда побываешь в настоящем бою, на грани так сказать, и испытаешь себя, сразу приходит понимание ценности навыкам, умениям, силам. Вот и я просто знаю на что я способен, и что мне еще недоступно… хотя, я уверен, учи меня Сугавара-мудак с большей отдачей, и это-самое «недоступно» имело меньшее на меня влияние. Плевать. Сдав грёбаный экзамен, я остался один на несколько часов, и выпил очередную порцию снадобий от Баа-сан, эффект проявился тут же. Внутри будто снова лопнула последняя струна, и в голове прояснилось, дышать стало легче, даже взгляд прояснился — будто смотрел через грязное стекло. Но более важным стало осознание: за все время с моей первой поездки на острова я ни разу не воспользовался пауканами чтобы связаться с матерью! Будто что-то отключило мысли о ней! У меня осталось меньше недели до «знаменательного события», а я, чёрт возьми, нихера не готов! Где план побега? Где разведка территории? Где расписания обходов стражи? ГДЕ ПИСЬМО МАТЕРИ??? От злости и раздражения оставалось только скрипеть зубами и сжимать кулаки, но я использовал легкую медитацию, да и то, приходил в себя минут двадцать. Магия так и норовила вырваться, и сжечь всё вокруг. Почему-то, в последнее время верх берет именно огонь, хотя главной стихией у меня была вода… непонятно. Не откладывая в долгий ящик, связываюсь с Братьями (какого лешего я им ДО СИХ ПОР НЕ ДАЛ ИМЕНА???), которые почти мгновенно отзываются, и даю задачу: организовать агентурную сеть из пернатых шпиёнов, и развернуть слежку за территорией клана Миядзаки! Братья взяли под козырек, и тут же принялись за дело. Далее, извлекаю из матрешки-браслета другой, более массивный браслет, который тут же защелкиваю на бицепсе. Посыл магии и он активирован (хитрое заклинание считывает магию, и психологический «голос»), мысль-команда, и на вытянутой руке расселась дюжина светлячков-шпионов и «паук-прораб». Паук получает свою задачу, вместе с образом матери с того праздника, ведь больше я ее не видел. Кукла заползает в темный угол под потолком, где замирает, а светлячки тут же рассыпаются в разные стороны, покидая комнату. Хорошо, процесс пошел. Баа-сан только лыбиться моим действиям.  — Что, мозги, наконец включились? Ке-ке-ке! — в этот раз ее смех, почему-то, раздражения не вызывает.  — Включились. — согласно киваю, думая о своем. — Столько дел, и всё нужно успеть в срок. Чуть всё не загубил. — тяжело вздыхаю. — Это всё их зелья, да? — поднимаю глаза на стоящую рядом старушку, полупрозрачную.  — Ты слишком долго был под контролем. — серьезные темные глаза не отрываются от моих. — Твой разум и дух слишком привыкли к этому состоянию, и побороть, порвать поводок оказалось трудно. — да уж, я даже слышал, как этот поводок рвётся. — Как себя чувствуешь?  — Знаете, будто снял с себя огромный груз, а с головы мешок. Дышится и ощущается намного легче. Спасибо вам. — уважительно кланяюсь.  — Это моя часть договора — заботиться о тебе, мальчик. Но мне приятна твоя благодарность. — старушка добро улыбнулась, затем достала «из воздуха» узелок, и протянула мне. — Здесь продукты, чистые от всякой гадости. Если не хочешь пустить наши труды насмарку — питаться будешь только из узелка. Еще раз кланяюсь в благодарность. И снова не подумал. Чувствую себя инвалидом, хромым на голову! Через час, примерно, пришел отклик от паука, и я глазами светлячка увидел мать, в окружении еще троих женщин занимающуюся пошивом чего-то. Качество «картинки» не лучшее, но это не объемное изображение «снегом из помех», и различить знакомое лицо с фиолетовыми глазами было нетрудно. Некоторое время понаблюдав, отдаю приказ пауку следить, а сам переключаюсь на другого светлячка, и начинаю осмотр особняка. Почему не занимался полномасштабным его изучением, думаю, объяснять не стоит. Пока смотрел на людей, комнаты, залы, и прочее, в голове крутилось немало мыслей. Вот, вроде «подготовился», а на самом деле? Вот и я о том же. Планы на эту ночь растут с каждой минутой, хорошо, что «рук» у меня много, и загребать ими я умею. Вечером меня вызвали к главе, где присутствовали пара старейшин-бабок, и Сугавара-мудак. Типа поздравили с достижением, попрощался с учителем, что тут же слинял (век бы его не видеть, ведь чувствовал в боях, что чего-то не хватает, блин), поставили в известность, что через шесть дней будет двойной праздник: будут отмечать мое достижение и помолвку. Пипец я рад, хорошо, что точную дату теперь знаю. Пришлось показывать себя тем же «прочувствовавшим важность и философию клана», что оказалось нелегко, ибо хотелось прямо там их изрубить, сжечь. Но нельзя. Если буду уходить, и за мной останутся трупы, то меня наверняка объявят в общий розыск, с назначением награды за голову. Не знаю насчёт Канцелярии, но если и здесь везде коррупция (почти уверен в этом, увижу, «почти» пропадет), то не одни Миядзаки будут за мной гоняться. Нет, крови допустить нельзя. А вот «выставить» мажорскую хату — это дело нужное и важное. И «выставлять» я её начну прямо с этой ночи. Так и поступил. Самым первым делом я хорошенько «прошерстил» уже известные каморки с различными бытовыми товарами. Хорошо, что из-за странного порыва с пол года назад, изготовил артефактов-хранилищ с запасом. Начал с любимой каморки — канцелярской, правда, пришлось идти самому, но это уже перестало быть проблемой — хороший маг-боец умеет приспосабливаться к разным условиям. Две трети всего, что оказалось в каморке, перекочевало в простенькое золотое колечко, похожее на обручальное. Для сокрытия пропажи заговорил несложный амулет, навесивший иллюзию в пространстве, который запихнул к дальней стене. Далее посетил склад простой одежды, рабочей, для обихода, крепкой, но не страшной. Добил пространство кольца, и вернулся к себе где-то около трех часов ночи. Час назад паук дал сигнал, что мать оставили одну, и она легла спать. Готовое письмо доставил паук, глазами которого я смотрел. *** Годы давно слились в единый серый поток, и женщина не считала дни и месяцы, ей это просто незачем. Искра-надежда с сиреневыми глазами мигнула и исчезла среди ненавистных людей, и серость вернулась. Наркотики, подаваемые с едой, удавалось уничтожать теми каплями магии, что оставались в теле от амулетов-подавителей. Но это не умаляет того, что женщина отлично понимает: ее клан мертв. Её сын явно подчинен. Ей удавалось несколько раз его увидеть издалека, но с первого же взгляда она всё поняла, и утратила вспыхнувшую надежду. Зачем жить? Ради чего? Или кого? Еще год-два, и мальчик окончательно подчинится, войдет в клан Миядзаки, и тогда Хошино действительно канет в Лету. Обидно, что даже отомстить не получится — тело ослабло от препаратов и действия подавителей магии, сейчас она не сильнее обычной женщины. Можно, конечно, броситься на кого-нибудь из старейшин, прирезать пару-тройку свиней. Но что это даст? Вот именно, совершенно ничего, хотя, красивый способ покончить с собой, ведь на ней висит обет, запрещающий накладывать на себя руки. Но вот если её убьют другие… Сегодня целый день занимались пошивом одежды. Это уже давно стало традицией — привлекать ее к работам подобного рода, не слишком тяжелым, но муторным и долгим, от чего болят спина и руки, а ещё глаза. Что за праздник намечается, ее просветили, да еще и поздравили с достижением сына — мастерство среднего уровня в пятнадцать лет — это действительно достижение, и этим можно гордиться. Но, почему-то, не получается. Из темного, липкого пространства, в которое давным-давно превратились её яркие сны, женщину вырвало странное ощущение, будто кто-то тыкал её щеку палочкой. Вот чего-чего, но такого она точно не ожидала. Нашарив в темноте выключатель, женщина включила небольшой ночник, и обомлела — возле нее сидел большой паук, и спокойно смотрел на нее. Только мелкие движения странных конечностей, похожих на клешни краба, говорили о том, что паук живой. Она даже вздрогнула от страха, когда эта тварь медленно двинулась вперёд, даже хотела вскрикнуть — самой защититься от подобной твари ей просто нечем. Но тут ее взгляд зацепился за небольшую трубку в клешнях паука. Ранее взгляд будто соскальзывал с нее. Паук медленно приблизился, и положил трубку на расстоянии вытянутой руки, отошел на исходную, замер. Сказать, что она удивилась — ничего не сказать. Несколько минут женщина молча размышляла, рассматривая паука и, очевидно, какое-то послание. Попытки сплести логические цепочки приходящих на ум предположений больного разума, вылились в такой жуткий узел, что даже сама «мыслительница» признала в них излишнюю паранойю, надуманность. Зачем выдумывать такую извращенную тактику? Чтобы ее на чем-то подловить? А смысл, — она вся во власти клана Миядзаки? Короче, через несколько минут женщина взяла послание, и развернула его под ночником. «Здравствуйте, мама! Я не буду извиняться за невнимание и молчание все эти годы, скажу просто: меня всегда держат под контролем, и опаивают различными составами. Только сегодня мой разум окончательно прояснился, и я понял, сколько времени упустил…» У Дзюнко тряслись руки, по щекам текли слёзы, но женщина этого не замечала, жадно вчитываясь в идеальный почерк, коим при её памяти могла похвастаться лишь её бабушка, чуть хуже — дедушка. «…но, несмотря на это, я готовился к побегу, и вас в своих планах не забывал. Через шесть дней — на седьмой, должна состояться моя свадьба, поэтому, бежать будем ночью накануне „праздника“. Мои письма могут принести либо такие же, как этот, пауки, либо небольшие светлячки, — это магические куклы, глазами которых я могу смотреть…» Прочитав последнее слово, женщина не сдержалась, и взглянула на паука, будто пытаясь увидеть через него сына. Кукла отреагировала через несколько секунд. Паук двинулся влево-вправо, крутнулся, низко присел, разведя клешни в стороны. «ОН СМОТРИТ!!!» — пронеслось в голове женщины, и она широко улыбнулась, кукла в ответ помахала ей клешней, и сделала странный толкающий жест. Дзюнко поняла, и вернулась к письму. «…и управлять ими. С этим разобрались. НИЧЕГО НЕ ЕШЬ! Выкручивайся как хочешь, но не ешь того, что тебе приносят. Возле постели будешь находить узелки с едой и порошками — это есть НАДО! Это поможет тебе немного прийти в себя. И, последнее — на паука надето кольцо, — это защитный артефакт, он сработает только при повреждениях чуть выше „средних“, „тяжелых“ и „смертельных“. На этом, пока, всё. Я ещё напишу. До скорого! Сора Хошино.» Хотелось закричать от радости, но нельзя. Повернувшись к пауку, теперь уже без опаски, Хошино Дзюнко протянула руку, и кукла шустро приблизилась. Женщина сразу заметила тонкое, плоское золотое кольцо, с выплавленными символами древних иероглифов. Её обучение касалось древнего языка лишь косвенно, так что понять, что значат символы для неё не представлялось возможным в полной мере. Но отдельные знаки «Сокрытие», «Жизненный путь», «Ласка Солнечного Дня», и «Бой сердца» убедили, что артефакт не подделка. Тем более она в этом утвердилась, когда надетое кольцо исчезло на пальце. Оно ощущалось, но коснуться его не удавалось, одна мысль, — и оно видимое и осязаемое, мысль — оно исчезает. Пока она игралась, даже не заметила, как паук беззвучно исчез. А ведь раньше для неё это было невозможно — Охотница клана — это заслуженное звание, к такому воину-магу не может подкрастся даже кузнечик, не говоря уже о побеге. Но, ничего, Сора обещал их вытащить отсюда, и она ему будет верить. А если что-то пойдет не так, — женщина с радостью подарит своему сыну несколько лишних секунд на побег… *** Ещё три ночи продолжались разграбления, а на четвертую я решил отдыхать. Люди в клане готовились к очередной попойке, поэтому особого внимания к себе не ощущал. Так, пришли две мумии, проверили мои знания церемониала, похмыкали, и скрылись. Всё. Близится не мой праздник, нет, близится апогей их успеха, их величия и бла-бла-бла. Я же пил порошок для концентрации внимания, что позволяло держать себя в руках, и держаться от глупостей, вроде подкладывания артефактов-бомб, или «зажигалок». Мыслей на эту тему была куча, но логика, моя по крайней мере, говорит, что устрой я тут апокалипсис, мстители меня искать будут без остановки и срока давности. Просто сбегу — есть варианты. Вот и готовлюсь больше морально, так как оказалось, что охрана клановой территории завязана на сложную систему, расчитанную на вторжение извне. Несколько концентрических кругов сенсорных чар окружают центральную территорию. Вся информация поступает в зал-диспетчерскую, где обрабатывается запечатанным в алтарь духом, и передается магу-оператору если что-то происходит. Теоретически, дух может отслеживать вообще все и всех на подконтрольной земле, но раз уж за все эти годы меня не накрыли, то есть что-то еще, мне не известное. Что самое главное для меня — это то, что ритуальный зал-диспетчерская не охраняется. Совсем. Так что мои действия на завтрашнюю ночь очевидны. Кстати, нужно подстричься, а то меня вынуждали отпускать волосы, а я терпеть не могу длинные патлы. Вот, точно, прям сейчас и сделаю, как раз служанки разбрелись… *** Темная ночь, тишина… почти: клан Миядзаки вообще шумный, да и ложатся поздно, потому до поздней ночи можно встретить кого-нибудь из личных слуг, или тех, кто готовится к следующему дню. Но мне уже пофиг на всё. Я собрал все, что мне было интересно, что было нужно, или просто хотелось. Вот захотелось мне, напоследок, «отблагодарить» почтенных мумий, и не смог сдержаться. Интересно будет увидеть сморщенные «урюки» этих ископаемых, когда они узнают, что у каждого из старейшин пропали наборы украшений. Нет, артефакты я не трогал, но когда увидел изумрудное колье у древней старухи, мне стало жалко бедное украшение. Такая вещь должна лежать на красивой женской груди, блистать и украшать, а не радовать старые жёлтые пальцы старой ведьмы. Вот и не сдержался от мелкой пакости, а там понеслось: обследовал личные покои каждого старейшины, нашел тайники, сейфы, все тщательно осмотрел, и реквизировал все, что понравилось, и захотелось. Я, по-ходу, клептоман — как вижу украшения, золото, камни, драгоценности, — меня начинает клинить, и руки сами тянутся (на самом деле сдержаться-то могу, но зачем?). В общем, настроение у меня приподнятое, хочется напеть песенку, но нельзя, пусть и улыбаюсь. Сегодня можно. За несколько минут добираюсь до диспетчерской. Действительно никакой охраны. Странные люди, даже духов-стражей нет. Сам зал находится под землёй, на глубине в пару десятков метров. При спуске отмечаю места и ниши, где, видимо, когда-то были скрытые и не очень посты охраны. А сейчас их нет. Идиотизм. Камера представляет собой большой зал, стены которого выложены гладкими каменными плитами. Везде начертаны, высечены, и наклеены тайные письмена самого различного назначения, в целом укрепляя, сохраняя, скрывая это место от постороннего сканирования. В углах камеры двадцать на тридцать метров стоят большие камни, обвязанные белым канатом, и расчерченные какими-то ритуальными символами. Их определить сходу не получается. Канат тянется от камня к камню, полностью окружая зал, а на самом входе небольшие красно-золотые врата-тории. Что ж, судя по всему, эта система не позволяет сюда пролезть никакой нелюди, а если что-то есть внутри — не выпустить. По ощущениям, очень мощная барьерная ловушка, запитанная от родового источника. На привкус магия этого места свежая, но будто «стерильная», почти безвкусная, но нет затхлости, — это означает, что ритуалы поддержки и очистки Источника проводятся регулярно. Удивительно! Неужели хоть в этом деле клан думает головой? В центре зала стоит небольшой деревянный домик, совсем крохотный, с открытыми ставнями. Внутри него прямоугольный каменный блок-алтарь. Рядом с домиком, на ажурных подставках, дымятся жаровни с благовониями — их дым поднимается вверх сантиметров на двадцать, и исчезает без следа. В прохладном воздухе камеры не ощущается вообще никаких посторонних запахов. Взмах рукой, и вокруг шеи дремлющего оператора захлестывается бумажный амулет — теперь маг не проснется, и в течении двух суток амулет снять не получится, только если возьмется сильный и толковый оммёдзи. Подхожу к алтарю, и кладу ладонь на гладкий, теплый камень. Такое чувство, что рука лежит на шелковистой женской макушке, — даже сладкий цветочный запах ощущается. «Интерес. Вопрос. Застарелая грусть.» О-как! Да они заточили в алтарь разумного духа, возможно, йокая или аякаси, причем, не агрессивного. Вот только общаться эмоциональными посылами очень трудно — приходится реально выкручивать мозги, чтобы передать именно то, что нужно, а не то, что получается. Но есть другой метод. Сажусь у камня, не разрывая контакт, и проваливаюсь в неглубокую медитацию, чтобы только упорядочить мысли. Общение мыслеобразами проще эмоциональной «азбуки Морзе». Начиная рисовать в голове картину, как я разрываю один из кругов вокруг домика, в другом меняю поток силы на обратный, и в третьем ослабляю печать «разума». Заканчиваю образом себя, излучающим интерес. Несколько секунд тишина, затем приходит отклик-ответ. «Робкая надежда. Согласие. Дружелюбие.» Дружелюбие — это хорошо, ведь в подобном виде общения вранье ощущается как запах болотной тины, стало быть, угроза минимальна. Ведь кто его знает, что там за дух сидит. Требуемые действия выполнил за какие-то десять минут, воспользовавшись, правда, кистью и бумагой спящего оператора — печать «Разума» оказалась архаичной, с мощными блоками подчинения на верность и услужливость, с еще каким-то странным блоком, который я раньше не встречал. Всё тщательно скопировал для дальнейшего изучения. Когда все сделано, возвращаюсь к алтарю, и снова кладу руку на камень. Ощущение живой макушки шелковистых волос усилилось. «Благодарность. Радость. Вопрос.» Рисую в голове картину домика с алтарем, вложенные сети чар и ритуальных символов-якорей. Обозначаю точки-перекрестки в структурах, магистрали. Затем обозначаю пару самых мощных каналов, от которых питается часть сети. Рисую, как направленный поток магии блокирует один из мелких каналов, тот под напором основного канала рвётся, с усилившимся потоком едва справляются остальные ветви сети. Ещё одна закупорка, и каналы начинает разрывать, а вырвавшийся поток задевает соседнюю магистраль. Эффект «домино» разрывает в клочья сеть чар, а ритуальные якоря просто смываются чистым потоком магии. Алтарь трескается, выпуская духа. Снова тишина. Дух молчит с пару минут, а затем я ощущаю, как магия, теперь доступная духу, не подавленному печатями ограничений, начала выполнять свою часть работы. Минут десять я наблюдал разрывы сети чар, разнос, падение и развеивание, расколовшийся камень. Из места раскола поднялся сизый дымок, который, собравшись облачком, закружился, превратившись в девочку-подростка. В темно-красном коротком кимоно и ярко-розовом поясе-оби, плетеные шлепанцы на босу ногу. Короткое черное каре, с заколкой-цветочком, приятное аккуратное личико, и большущие карие глаза. Девочка сидела на коленях в классической позе низкого поклона «крайнего уважения и благодарности».  — Арата-сама. — заговорила девочка-аякаси, подняв голову. — Я безмерно благодарна Вам за освобождение. Великий клан нашёл другого духа на мой пост? — и взгляд невинного, доброго ребёнка. И в этот момент я впал в ступор. Что ей говорить? Эта аякаси совсем как обычный ребёнок, и ее поведение естественно — я чувствую. Бросить её здесь то же самое, что и обычного ребёнка, а я сам рос в этом клане, и кое-что знаю. Что делать?  — Как тебя зовут?  — Ах, простите великодушно! — девочка снова низко поклонилась. — Моё имя Момо, я — засикивараси, дитя татами. Рада служить господину! — снова низкий поклон. Но на это я обратил внимания чуть, все мои мысли резко вывернули в другую сторону, вспоминая особенности засикивараси, или духа дома, домового. Духи эти живут, обычно, на одном месте, и крайне редко перемещаются на другое место. Являются неким хранителем дома, оберегающим его от тварей до среднего уровня включительно. С годами становится сильнее, если с хозяевами в мире, и те делятся энергией с духом… Есть выход.  — Момо, ты ведь наблюдала за мной все эти годы, да? — девочка молча кивнула, смотря на меня дружелюбно. — Ты видела, что я за человек. — снова кивок, и интерес в глазах. — Я собираюсь уйти этой ночью, и забрать свою мать. Хочешь уйти с нами? Или ты хочешь остаться здесь?  — Ну-у-у, — девочка отвела глаза, и принялась теребить широкий рукав кимоно. — я давно здесь живу, храню эти земли, но совсем не выросла. — девочка тяжело вздыхает, а мне хочется косо ухмыльнуться от одной мысли о Миядзаки, делящихся магией с «мерзким духом». — Мне тяжело, а обещание прежнего главы меня сменить, никто так и не выполнил… да и шумят сильно, гуляют, почти без перерывов… я бы ушла, да разве это возможно? На вопрос не отвечаю — нужно спешить, а поговорить мы еще успеем. Вытаскиваю из рукава танто, и несколькими ударами вырезаю из ставен домика кусочек дерева. Еще пара минут работы, и получается дощечка-заготовка, пятиконечная, в центре вырезан кандзи «Дом». Прокалываю палец, и щедро смазываю дерево кровью, вливая также магию. Амулет готов. Протягиваю его девочке. Дух сразу ощутила, что это за амулет, и легко в него переместилась. Если совсем просто, то подобные амулеты что-то вроде сумки-переноски, в которых возят с собой котов и мелких собак. Амулет слегка нагрелся. Подношу его к горлу, и из дерева вытянулась простая веревочка, что тут же захлестнула мою шею. Теперь ее можно снять только когда найду настоящий дом для домовой. Всё, пора идти дальше. Только сперва ещё кое-что… Вытаскиваю из кармана четыре полоски бумаги — универсальные амулеты. Мазок кровью на каждом, мысленный посыл магии, и взмах рукой. Бумажки прилипли к камням в углах зала, в самом низу. Теперь, чтобы защитная система заработала хоть как-то, нужно снять мои печати, а это будет не просто — понадобится время и профи. Через несколько секунд я уже на поверхности, иду к поместью, прислушиваясь и приглядываясь. Этой ночью, по какой-то причине, все мои чувства обострились, в голове спокойный холодный ручеек мыслей. Хорошее состояние, как раз для боя, или скрытной операции. Вот только раньше мне нужно было готовиться: пару часов медитировать, использовать пару специфических ритуалов благословения, и выпить очищающее, а затем стимулятор. Только тогда на операции мне удавалось достичь подобного состояния. А сегодня как-то само собой получилось. Наверное, удачный день… так я думал до тех пор, пока не добрался до покоев матери, которой там не оказалось. Ещё не успев понять, что вижу, получаю по голове, и проваливаюсь в темноту: просто «бам» — в глазах искры и боль в затылке, и через секунду я отключился. *** В себя приходил тяжело и болезненно — эдакая смесь жестокого бодуна, плюс затяжная лихорадка, — в голове туман, тяжесть, боль, всё тело ватное, трясёт, покрыто липким потом, дышу с надрывом, хрипами, мыслей почти нет. С болезненной натугой поднимаю голову, от чего перед глазами появились красные круги, и я снова чуть не потерял сознание. Но иначе просто не смог, ведь рядом всё время кто-то бухтел, причем, не в одну морду, и от этого по голове будто лупили молоточками. Оказалось, также, что я сижу на коленях. Странно. Сколько прожил в России, никогда не привечал яповское коленно-сидетельное искусство, так какого, спрашивается, дьявола я не ощущаю дискомфорта? Телу будто удобно! Это где я так погулял, что нифига не помню, да ещё и сидеть приучился на коленях? Или это моя дорогая и любимая анимешница опять чудит? Интересно, что за игру в этот раз задумала? Прошлая ее постановка в образах ниндзя вышла очень ничего, только парик, сволочь, чесался жутко. Нет, что-то здесь не так. Пытаюсь повернуться, сесть, как привык, и тут выясняется, что руки у меня зафиксированы чем-то за спиной, и это точно не наручники, — их я уже примерял. Что происходит? Мутный взгляд проясняется, голова чуточку успокаивается, и я осторожно веду глазами, рассматривая место своего пребывания. Просторная комната, даже небольшой зал, где метров сорока с чем-то в квадратах, если не ошибаюсь. Всё в яповском стиле, — это я уж точно определю, — Моя Прелесть хорошо постаралась, чтобы я её не позорил перед друзьями-анимешниками. Кучка стариков с надменно-наглыми рожами, человек шесть крепких парней, охрана видать, двое из них держат за руки и плечи симпатичную женщину с необычными глазами. Хммм. Куда это меня занесло? То, что понимаю их язык меня не удивляет… почему-то. Да ещё и чувства и ощущения странные… более чёткие, обостренные… да и кажется всё знакомым, особенно эти старые мумии… и женщина с выражением горя на лице… красными от слез глазами. ОЧЕНЬ странные ощущения. О, ещё немного попустило. А ну-ка, чё там разоряется этот дед? -…глупцы! Я вижу и знаю всё на своей земле! Я — Глава Великого Клана Миядзаки — Миядзаки Ичиро! Не вам, грязные твари, идти против моих великих замыслов! Вы что думали — обхитрить меня и старейшин вам под силу? — столько пафоса я видел только в аниме и китайских боевиках, времен бурной молодости неподражаемого Джекки Чана! Могёт старик! — Не тебе, подстилка, и не твоему ублюдку помышлять о побеге! Да каждый ваш вздох — милость Миядзаки! Ваш удел — вылизывать ноги вашим благодетелям! И вот это ваша благодарность?! — дед брызгал слюной, вставал в пафосные позы, кричал, а другие ископаемые с умным видом кивали. — Этой ночью вы лишились последней капли нашей доброты! С этой минуты ты, тварь, — дед указал крючковатым желтым пальцем на женщину. — займешь полагающееся твоему статусу место — место безмозглого инкубатора. Ты обязана отплатить за наше добро, и расплатишься с процентами! А твой выродок, пусть в нём и есть кровь Великого клана, будет смотреть, как достойные носители Великой крови опускаются до твоего уровня, и благославляют тебя, тварь, своими детьми! Пусть радуется, что его мать будет служить великой цели! — в голове будто что-то начало недовольно шевелиться, не давая покоя, а тело само-собой напряглось, кулаки сжались. — А ты, отброс, — это уже старик смотрел на меня, и выглядел он реально отвратительно, искаженный гримассами и пеной в уголках рта. Он, что, припадошный? — будешь рвать жилы, лить кровь и пот литрами, чтобы удостоиться чести просто заговорить со своими хозяевами! Свою будущую жену будешь видеть только в благоприятные дни, всё остальное время она будет развлекать наших воинов, — дед пошло ухмыльнулся, весьма отвратительно. — им тоже нужно отдыхать, душой и телом. Тебе понятно, раб? — что-то дед реально берега попутал, может ему морду подрихтовать, чтобы думать начал? — Ты сейчас, отброс, дашь несколько клятв, как и твоя свинья-мать, и мы начнем то, чем следовало заняться давным-давно. Вот после этих слов чувство опасности выползло откуда-то изнутри, и принялось настойчиво твердить: шеф, все даже хуже, чем выглядит! Нужно шота делать! И в темпе вальса! Я своей интуиции привык доверять, и принялся осматриваться, и пытаться шевелить руками, которые, если судить по ощущениям, сковали чем-то массивным и тяжелым. Чем?  — Зря стараешься. — услышав противный, дребезжащий голос какой-то бабки, поднял на неё глаза. — Эти кандалы может снять только другой маг, тебе не выбраться! — широкая ухмылка этой противной старухи в розовом кимоно почему-то вызвала из памяти образ, где стоит она же, только с непонимающим лицом, вся уделанная пернатыми ВВС с ног до головы. Далее общее внимание приковала постановка девяностых моей родины, где бандит заставляет прогнуться, и принять свои условия. Тупой, наглый наезд, с обещаниями паяльника, утюга и кипятильника. Было бы даже смешно, если бы не было так по-настоящему. Оказывается, это довольно жутко, морально тяжело — смотреть, как мрази избивают кого-то на твоих глазах, и ты ничего не можешь сделать. Я попытался подняться, но тут же двое молодчиков меня прижали, не мешая, однако, наблюдать происходящее. Женщину уже несколько раз ударили по лицу, разбив губы, и оставив ссадины, но она упорно отказывалась произносить подсунутый текст клятвы. У меня тоже откуда-то пришло понимание, что если их произнести, то сотворишь непоправимое. Дороги назад уже не будет. Это странное понимание заставило пробежать табун мурашек по коже, и зашевелиться волосы везде, где они только были. Женщину избивали с пол часа, подойдя к делу обстоятельно, со знанием матчасти, то есть не калечили, но ей было очень больно. Она задыхалась, кашляла надрывно, выла, но клятву не давала. Потрясающая женщина! Я ей восхищаюсь! Даже пытка водой, когда жертву привязывают к лавке, одевают на голову мешок, и начинают лить на лицо воду, не сработала должным образом: женщина захлебывалась, но стояла на своём! Да кто она такая? Такая сила воли! Никогда не встречал подобных ей! Но подошло к концу терпение мучителей.  — Упорствуешь? — с ласковой улыбкой произнес дед, глядя в уверенные глаза женщины. — В таком случае, обратимся к более действенным методам. Тем более, руки-ноги теперь тебе ни к чему. Дед кивнул одному из молодчиков, и тот, вытащив катану из ножен на поясе, замахнулся, и отточеным, — это было заметно по палачу — движением опустил меч на лодыжку женщины. Она зажмурилась, сжав разбитые губы. Я широкими от шока глазами смотрел на происходящее, и видел, каким маниакальным блеском горят глаза стариков. Одна бабка даже облизнулась! Мерзость! Но тут случилось то, чего никто не ожидал: вокруг женщины появился полупрозрачный, серый кокон. От столкновения с ним, меч в один миг превратился в набор осколков, которые, будто выстрел из двухстволки, импульсом ударили обратно в палача. «Доброго молодца» отбросило спиной к стене. От лица у него осталась каша, и вся грудь окрасилась тёмной кровью. Он ещё некоторое время хрипел и поскуливал, но быстро затих, пару раз дернувшись. В комнате повисла густая тишина, а женщина оскалилась окровавленным лицом — ее мучитель подох так, как того заслужил! Тут ещё раздался истеричный вой одной из мумий: ещё одна «бочка на ножках» вопила, схватившись за правую сторону головы, а сквозь ее пальцы кровь заливала кимоно. Бабка вопила, рыдала, кричала, короче, полностью отвлекла внимание от убитого палача, да и нам передышку дали. Как оказалось, её задело осколками: один слегка распорол воротник, в сантиметрах от артерий, а второй — вырвал две трети уха. Экстренно вызванный целитель (почему не «врач»?) тут же вынес вердикт: ухо не восстановить, ибо осколок напитался магией, оставил сильный отпечаток на ране, а магические раны, как известно, лечатся с трудом. Кровь бабке остановили, дали какие-то порошки, забинтовали, и предложили пойти отдохнуть от стресса. Но та отказалась и целителя выпроводили, а сама она осталась, чтобы, как она выразилась, своими глазами увидеть конец проклятых Хошино. От этих слов во мне снова что-то будто заворочалось, недовольно рыча, — сравнение странное, но точное — внутри будто появилась странная звериная часть, которая реагировала на всё по своему. Хорошо ещё, что эта часть — сильно второстепенна, и контролировать её не требуется. Снова странно — так легко и непринужденно воспринимаю совершенно дикие и странные вещи. Что происходит? Такое чувство, что я что-то забыл, и вот-вот ухвачу забытую мысль за хвост… *** Оторванное ухо мерзкой старухи — это даже не минимум, который Дзюнко желала лицезреть, но хоть что-то, в их-то положении. Бессознательный сын, внесенный тогда в зал, стал для женщины ударом, но когда он пришел в себя, и на все вокруг смотрел с непониманием, — вот это чуть не сломало женщину. Она была образованной женщиной, и потерю памяти легко узнала. Амнезия бывает очень разной, но, зная гнилую кровь Миядзаки, можно легко предполагать самые паршивые исходы. Единственное, что радует — это осмысленный взгляд, ибо взгляд тупого овоща — однозначный приговор. Занятая своими мыслями, женщина не сразу заметила, как глава прогнившего клана ненадолго удалился в смежную комнату, и вернулся с катаной в руках. Не узнать этот клинок не смог бы ни один член клана Хошино. «Рассекающий Грань Вечного Равновесия» — так был назван этот божественный клинок, выкованый целой общиной Иппон-даттара — одноногих кузнецов, подгорных духов земли, кузнечества, артефакторики, ювелирного и оружейного дела гениев. Каким образом ковался клинок, и чем его закаляли — то есть тайна, известно лишь, что использовалась духовная сталь, но даже это малая подсказка к ключу, ибо там есть свои нюансы. Этот меч клан Хошино получил в подарок от общины Мастеров при подписании Вечного мира между кланом и общиной. Не одно столетие этот клинок, всегда бывший в руках лучшего воина клана, нес справедливость и баланс в этот мир. И вот сейчас, видя реликвию в руках двуногой плесени, женщина услышала собственный рык. Всё её существо презирало и ненавидело подлый клан воров, но только что, лишь фактом осквернения, своим прикосновением к символу правды и равновесия, они прошлись по могилам великих предков Хошино. Подлое, бесчестное, низкое существо не смеет касаться воплощенного идеала Инь-Ян! Снова зарычав, женщина попыталась броситься на осквернителя, впиться клыками в глотку святотатца, окрасить его кровью стены! Но ей не дали даже шанса, и все, что могла Дзюнко Хошино — это рычать и извиваться в руках крепких магов.  — Хо-о-о! — довольно улыбнулся старик, огладив усы. — Какая реакция! — остальные старейшины довольно улыбались, наблюдая за представлением, получая удовольствие. — С этого и стоило начать, верно? Но кто же знал?! Слышишь, дрянь?! Я сам, лично! Вот этими вот руками выпотрошил бывшего хозяина этой катаны! Она теперь моя! По праву силы! И чести! — старик гордо расправил свои костлявые плечи, и попытался выставить вперед то, что когда-то, возможно, было крепкой мужской грудью.  — Откуда тебе знать о чести, падальщик?! — сквозь рычание, женщина сумела выдавить свои мысли. — Я видела тот бой! Больше трех десятков ваших магов пало, прежде, чем сумели нанести хоть одну рану Мастеру Хошино Хиро-доно! На пятом десятке трупов твой племянник, используя духов, сумел ненадолго связать Хиро-доно, но это ему стоило жизни и посмертья! — женщина скалилась, довольствуясь яростью стариков. — А потом появился ты, падаль, и смог достать связанного цепями, Мастера отравленным копьем. Что ты делал с телом Хиро-доно позже, мне не интересно — его дух уже покинул свою обитель к тому времени. Ты, трусливый падальщик, не имеешь чести, и победа вашего гнилого клана стоила вам двенадцати вассальных кланов, в то время, как сами прятались здесь! Трусы и отбросы! — последнее женщина выкрикнула особенно громко, от чего лица стариков еще сильнее перекосило. И тут же на неё посыпалась лавина ударов. Ей было больно, обидно, но она четко отмечала, что самые опасные удары не достигали цели, задерживаясь артефактом. К тому же, начавшееся восстановление от ядов также сразу же показало себя, и терпеть избиения стало чуточку проще. Но, как известно, и соломинка может сломать спину верблюду, так что эта «чуточка» была неоценима. Но ждать, пока отведут душу охранники, глава не желал, и решил приняться за то, что задумал с самого начала — последовательное рассечение конечностей. Дзюнко, видя оскал старика, понимала, что шансов у нее не осталось. «Рассекающий Грань Равновесия» — уникальная катана, для которой нет препятствий в виде магии, или духовных защит, а людскую сталь она рубит как бумагу. Женщина знала, что артефакт сына ее не спасет от увечий, и готовилась с честью вынести свою участь. Старик занес катану для сильного рубящего удара обеими руками, его довольное лицо, с лихорадочно блестящими глазами не вызывали сомнений в исходе. Вот клинок замер в верхнем положении, дрогнул, начиная опускаться, но тут раздался совсем негромкий треск, как от сырого дерева в огне. Еще никто ничего не понял, и люди только переводили взгляды, когда глава клана Миядзаки резко повалился на спину. Его неожиданное падение заметили все в зале, а также успели увидеть, что рядом с ним на корточках замер Арата-Сора, сделавший мощную подсечку. Как он там очутился, тем более в тяжелых колодках — непонятно. Старик, глупо и неловко взмахнув руками, тяжело завалился на спину. Парень пригибается на бок, резко выбрасывает ногу, ещё одно молниеносное движение, и шея старика жестоко перебита. Всё, нет больше главы клана Миядзаки, сотворившего столько подлостей и зла за свою жизнь. Удивление и растерянность навсегда застыли на его лице. Через пару секунд парень неловко кувырнулся через голову, используя вес колодок и их инерцию, и оказавшись возле Дзюнко, двумя сильными ударами отбросил охранников, удерживавших её.  — На левом запястье амулет с оружием. Мазни своей кровью. Женщина сорвала с руки сына простой, плетеный из кожи, браслет, мазнула им по разбитым губам, и через мгновенье в ее руке оказались два танто. Дзюнко ощутила, что оружие далеко не простое, но рассматривать его было некогда. Взяв в каждую руку по клинку, она поднялась на ноги, и шагнула к сыну, что пытался уклониться от еще пары охранников. Несмотря ни на что, душа женщины не забывала своих знаний, и пусть ей было непросто, но она сумела уклониться от неплохо выполненного удара вакидзаси одного из магов, и ранить его в руку. После чего, на самом пределе своих возможностей, сделала хитрый подшаг, чуть довернула корпус, и всадила танто в спину мага. Если вовремя не помочь, даже маг не выживет с рассеченой печенью. Второй маг наседал на её сына, но тому удавалось уворачиваться, но не контратаковать. На автомате женщина отметила слабую технику движений сына (по сравнению с тем, чему учили её саму), и то, как заваливается маг, пытаясь разрубить парня. Выпущенные в неё кем-то боевые талисманы в одно мгновенье были рассечены с особой лёгкостью, не глядя — на одних инстинктах. Значит, танто — качественное духовное оружие, — также на автомате отметила женщина. Несколько скользящих шагов, плавно прогнуться вперед, и женщина сильно рассекает бок мага. Тот переводит озлобленные глаза на женщину, меняет положение катаны, и ему тут же прилетает мощный удар по ребрам с другой стороны, что толкает мага на женщину. Мгновенье ступора врага ей достаточно, и оба танто по рукояти погрузились в плоть — один в почку, другой в сердце. Маг тяжело падает на татами, заливая всё темной кровью. Дзюнко уже сейчас ощущает нарастающую боль от движений в нетренированном теле, но подобное еще можно терпеть, тем более, что к ней начала возвращаться магия. Короткий осмотр зала на наличие врагов, и она быстро подходит к сыну, тут же повернувшемуся к ней спиной. Капля магии в танто, и колодки разлетаются, освобождая руки сына. Парень тут же поворачивается к ней, и Дзюнко с радостью отмечает, что сын смотрит на неё совсем другим, нежели минуты назад, взглядом. Через секунду парень, уже выше нее ростом, пусть и не намного, крепко обнимает женщину, и она легко улавливает родственную магию, что почти сразу принялась впитываться в женщину, наполняя силой, излечивая травмы и боль. Чуть отстранившись, женщина всматривается в более молодую копию своих глаз, да и лицо у парня с возрастом стало сильно похожим на ее собственное. Вернее, ее мужскую версию.  — Нам нужно разобраться с ними. — кивок в сторону стариков. — А потом — бежать! — парень в ответ лишь кивнул, отстранившись. Отойдя от неё на шаг, Сора испускает едва уловимый импульс магии, и вот у него в руке цуруги. Женщина оборачивается туда, где были старики, широко улыбаясь, и уже предчувствуя сладкую месть. Но обнаруживает, что те быстро, насколько это позволяет их возвраст, скрываются в открытом тайном ходе в той комнате, где хранился легендарный меч. Кстати, там же, на подставке, женщина увидела другой клинок — «Наказующий» — другая реликвия, наделенная мощными силами природы, но только аспектом разрушения всех её элементов. «Наказующий» передавался от главы к главе в клане Хошино, и был сломан во время того последнего боя в их Доме, когда уничтоженный вассальный клан призвал в помощь Миядзаки четверых подчиненных «они». Женщина бросилась догонять бегущих старейшин, но по пути не смогла сдержаться, и подхватила вторую реликвию. Она сразу ощутила, что клинок все так же сломан, а в ножнах его части. Отвлеченная на мгновенья своими мыслями, женщина успела заметить, как захлопнулся тайный ход. Взрыкнув, она бросилась следом, и принялась разносить дверь. Старики, слыша удары, только довольно улыбались, продолжая спуск. Откуда им было знать, что защитная магия особняка не действует, и дверь, должная их защищать, и ранее способная выдержать ОЧЕНЬ многое, теперь просто деревянная дверь, пусть и толстая, но всё же. Вероятно, Хошино Дзюнко была бы рада увидеть ошарашеные лица стариков, когда дверь поддалась, и по каменным ступеням послышались частые шаги. Старики попытались ускориться, но толку от этого было мало, так же, как и от талисманов-печатей, способных задержать опытную Охотницу на жалкие секунды. Когда «уважаемые» старейшины ввалились в один из тайных подземных залов, обливаясь потом, и хрипя тяжелым дыханием, они, не задерживаясь на созерцание бесценных трофеев, тут же двинулись к дальним воротам. Они надеялись оторваться, скрыться за множественными зачароваными вратами, бежать по подземным ходам. Но успели они добраться только до центра зала, когда двери за их спинами громко распахнулись, и на плечи людей опустилась жажда крови, от которой кожу и внутренности будто пробрало холодом. Сперва замерев от неожиданности, старики обернулись, чтобы встретиться с горящими глазами цвета сирени и широким клыкастым оскалом. Старуха в розовом кимоно принялась размахивать руками, выбрасывая боевые амулеты, молниеносно их направляя в атаку. Еще трое стариков ее поддерживали, но организм женщины не забывал старых инстинктов, и отвечал на команды разума без промедления. А магия, влитая сыном, и наполнившая оружие, с легкостью уничтожали любое колдовство. Отчаянье стариков только придавали сил женской руке, их же самих ослабляло, стирая из памяти более эффективные приемы. Долго это продолжаться не могло, и талисманы у старейшин закончились. Такая лёгкая победа только утвердила стариков в желании бежать: они попятились. Женщина оскалилась еще шире, хотя, казалось бы, куда уж шире.  — Не уйдете, твари! Сегодня пришел ваш конец! — с рычащими нотками в голосе, говорила женщина. — Сегодня я — ваш Шинигами! Бросок вперёд, и старики завопили от ужаса, рассыпаясь в стороны, пытаясь оттянуть свою гибель, мечтая спастись. Сама же Охотница, несмотря на свой вид, старательно сдерживалась, от чего казнь старейшин затянулась на добрые пол часа. Мало, но и слишком задерживаться нельзя — она и так, увлеченная местью, совсем забыла о сыне, оставила его там одного. Уже собираясь возвращаться, женщина осмотрела дело своих рук, неудовлетворенная столь легкой участью виновников гибели её клана. Развернулась, и пошла на выход. Входя в эти помещения, Дзюнко совсем не обращала внимания на окружающее пространство, теперь же она смогла рассмотреть «экспонаты». В стеклянных витринах оказались закрыты всего три вещи, но видя их, женщина чувствовала, что предметы ей смутно знакомы. Нет, она их не видела, но где-то, то ли видела изображения, то ли описания. Женщина осмотрела красивейшее, тяжелое с виду, праздничное кимоно с длинными рукавами. Персиковый оттенок ткани, будто серебрящейся в свете магических ламп, гипнотизировал своей красотой. Разложенный изящный веер, также очень красивый и женственный. Вычурно украшенная неувядающими мелкими цветами и ягодами заколка для волос. Внезапное осознание пробило тело электрической дугой, парализуя. Боясь отыскать, женщина жадно всмотрелась в предметы, и тут же нашла уникальную символику. Ноги женщины безвольно подогнулись, и она опустилась на каменный пол, не в силах оторвать пораженного взгляда от Атрибутов.  — Как они могли?.. — тихий шепот сорвался с сухих губ. Ей потребовалось ещё несколько минут, чтобы прийти в себя, начать думать. Она вспомнила, что сын давал ей ещё один артефакт — второе тонкое кольцо, и в нем есть, кроме прочего, пространственный карман, куда она и спрятала сломанный меч, и Атрибуты, а танто разместила на поясе. И только после этого она полностью пришла в себя, и быстро двинулась прочь из подземелий. Подходя к выломленной двери, Дзюнко услышала женский плач, причитания, даже негромкие, но различимые горестные завывания. Стараясь двигаться тихо и осторожно, она приблизилась к проходу, и аккуратно выглянула. Первым её взгляд зацепился за сына, на одежде которого сильно прибавилось повреждений, а также появились бинты — на левой руке, на левом-же бедре, на ребрах и лбу. Но, глядя на его увлеченное лицо, казалось, что это парня совсем не заботит. Он что-то крутил в руках, внимательно это рассматривая, иногда — даже обнюхивая. Женщина против воли улыбнулась — в её сыне очень сильно наследие крови, и её ребёнок легко его принял. Дальше она осматривалась уже на ходу. В зале прибавилось тел, одна стена оказалась проломлена, а на другой появились обгорелые отметины, также, как и над проломом — от огня и молнии. Чуть в стороне от сидящего на церемониальной тумбе сына, на полу валялись обгорелые и оплавленные боевые жезлы. Поведя носом, Дзюнко ощутила на них только запах сына. Её брови удивленно приподнялись: однако, в таком возрасте смастерить артефактное оружие — это огромное достижение! Раны на новых телах только подтвердили мысли гордой матери. Да и, к тому же, нигде не осталось ни оружия, ни посоха, ничего, похоже, он ещё и трофеи собрал, — на что намекают дорогущие наручные часы на левой руке. Женщина снова улыбнулась, ведь в их клане было право на боевые трофеи, и она сама несколько лет носила ожерелье из клыков и рогов одного «они», убитого тогда еще девочкой четырнадцати лет.  — А ты не торопилась… — пробурчал парень, не отрываясь от своего занятия.  — Извини? — Дзюнко и сама удивилась своему ответу.  — Не страшно. — парень махнул рукой, глянул на нее краем глаза, и снова вернулся к своему занятию. — Они оказались слабее, чем я думал, и им хватило меня одного.  — Понятно. — женщина кивнула. — Но теперь нам нужно убираться отсюда поскорей, пока не подошли основные силы гвардии клана. — голос Дзюнко был сосредоточен и решителен, но парень на это даже не напрягся, все так же сидя в расслабленности.  — Забудь. — парень бросил на неё косой взгляд. — Оказалось, что нам повезло, и большая часть боевых сил куда-то отправили, а остатки — вон они. — парень кивнул на трупы. — К тому же, теперь у клана Миядзаки нет ни главы, ни наследника, ни старейшин, — парень вопросительно взглянул на мать, и та утвердительно кивнула. — вот. Глава гвардии лежит на улице. Без головы, как и его заместители. Рядовые бойцы лежат в пределах сотни метров отсюда. Также, можешь не волноваться за мстителей: старшее поколение, способное вложить такую идею молодым, полностью истреблено, так же, как и излишне резвые подростки. Центральное здание особняка разрушено. Источник, правда, я трогать не стал. — монотонный голос вызывал мурашки, так как совсем не вязался со смыслом услышанного.  — Как ты успел? — голос Дзюнко вздрогнул, во рту пересохло.  — С последними мне помогла Ба-сан. Кстати, познакомся, она мой дух-хранитель. — парень кивнул головой куда-то в сторону. Повернув туда голову, женщина увидела опрятную старушку, окруженную слабым туманом, испускающим мертвенное сияние. Несмотря на то, что от духа тянуло холодом и смертью, женщина уважительно поклонилась в знак знакомства, получив такой же поклон в ответ.  — Но ты права, нам пора уходить — нечего дергать смерть за усы. — странные слова, и улыбка вызвали вопросы в голове женщины, но её мальчик не выглядел сумасшедшим, да и безумием от него не пахло. Что ж, стоит признать, что своего сына она совсем не знает. О чём он думает? Что любит, не любит? К чему стремится, мечтает? Какие девушки ему нравятся? Но это теперь не страшно, теперь у них будет возможность нормально познакомиться. Возможно, она даже поймет смысл его последнего выражения. Покинуть поместье более не составило проблем. ***