Песчинка

Глава 44.1 В конце концов с директором мы договорились на десяти процентах урожая волшебных растений, насчёт же обычного сада договорились на равноправное сотрудничество. Со своей стороны директор обязался организовать полноценное расширенное пространство, закрепленное на постоянной основе, а также поставку грунта и удобрений для этой оранжереи. Часть фруктов будет уходить на продажу, которую также организует Дамблдор, за что и будет оплачиваться труд работников. В магические же теплицы он не вмешивается... ага, так я и поверил, но контракт о намерениях мы подписали. Теперь дело за малым: на очередном собрании Попечительского совета будет проведено общее голосование в мою пользу, ибо Малфой и Гринграсс уже побеседовали со многими, а к нужной дате как раз закончат объяснять выгоду этого проекта. И выгода эта не только школе и тем студентам, которые будут профессионально работать с растениями, ведь в новых теплицах будут выращиваться новые сорта, то есть студенты приобретут больший опыт. Также для магической Британии пойдёт прибыль в бюджет, пусть и слабоощутимая, но всё же. Ну, ещё новые рабочие места, с которыми здесь традиционно туго. Многие выпускники едва перебиваются, а маглорожденные в большинстве своём возвращаются в мир простецов, ибо от палочки толку — ноль, с помощью неё даже чистокровным сейчас нелегко зарабатывать, чего уж говорить о полукровках и маглорожденных. Собрание это будет через неделю и сразу же можно будет приступать к работе. Где бы только найти толкового управляющего на этот проект? Ночь со среды на четверг прошла спокойно, день четверга так же ничем особенным не выделялся, кроме того, что мне удалось заметить слежку в исполнении сестер Лан. Ну, я в такое время нередко бываю в библиотеке, тем более сейчас, когда разбираю интересные усиливающие чары, которые обычно накладываются поверх уже установленных защитных чар, что позволяет их сильно укрепить. Интересная разработка, очень. К тому же, мастер Буаселье рассказал (мы с ним иногда беседуем через «Сквозные зеркала»), что эти же чары используются в некоторых энергоёмких артефактах — они позволяют перебрасывать нагрузку с основных линий на побочные, дублировать увеличение подачи магии без перегрузки основных контуров. В общем, очень полезные чары. Сестры Лан не только следили, но и подходили прямо поговорить, спрашивали о дате совместного ужина, который прошёл на следующий вечер — в пятницу. На этот раз мы разместились в личном особняке в Лондоне, в китайском квартале. Обильно и очень вкусно поужинали, попили отличного чаю, сидя на удобных диванах, много говорили. В самом конце вечера мы с девушками какое-то время гуляли в саду, снова беседуя на самые разные темы, но уже не касаясь политики и предпочтений в магических средствах. Можно сказать, что этим вечером мы нормально знакомились. По описаниям, именно так и выглядит «омиай», но мне как-то непонятно, почему нельзя было сделать это же в Хогвартсе, ведь там и места много, и время есть. Хотя, один вариант у меня имеется: здесь, в смысле в этом особняке, девушки чувствуют себя защищенными, то есть могут отпустить напряжение и немного «открыться» навстречу. В общем, вечер прошёл хорошо, спокойно, даже немного весело. Дома же я просто побыл в компании своих домочадцев. Мисс Треверс как раз рассказывала девочкам о местных традициях, попутно распивая чаёк. Я уселся на толстый ковер с чарами самоочистки, оперевшись на ноги Лиззи, и тоже молча слушал, попутно выжигая универсальные печати — мой самый ходовой инструмент на все случаи жизни. Эта домашняя и тёплая обстановка меня разморила, так что я даже не заметил, когда задремал под слова Гвинет и легкий массаж головы. Как-то раньше за собой не замечал, но когда человек, которому ты доверяешь возится с твоими волосами — это очень приятно. Сонная атмосфера Туманного Альбиона скрыла тревоги, унесла прочь печали. Спокойная дрёма посетила многих. Казалось, на островах наступил тихий час. А в субботу сильно испортилась погода, налетел порывистый холодный ветер, мерзкий ледяной дождь старательно вымывал остатки хорошего настроения и благостного тепла. Люди старались как можно скорее спрятаться от разыгравшеся стихии. И именно на этот день у меня назначена встреча с Минэ. Куда-то тащиться совершенно не было никакого желания, тем более с самого утра резко и без причины испортилось настроение. Немного понаблюдав за сном моей блондинки, решил не будить её — чем дольше девушка проспит, тем меньше будет наблюдать эту скверную погоду. А ещё она во сне, бывает, забавно морщит носик или плямкает губами — совсем не похоже на себя обычную. После короткого завтрака сэндвичами с ветчиной и сыром, и горьким кофе, я пошёл к заранее вызванному такси. Этим утром в очередной раз убедился, что Гвинет Треверс — лучшая горничная. Женщина не задавала лишних вопросов, работала почти молча, а уже когда выходил, подала шарфик и огромный зонт, под которым меня не достала стихия. Таксист также поддался общему настроению молчания, чем заработал щедрые чаевые. Уже подъезжая к «Дырявому котлу» я увидел небольшой магазинчик, так что в Косой я входил с бутылкой «Пэпси» и пачкой орешков в кармане — захотелось. Коридоры банка всё те же, будто эти существа строят здания по одному проекту, но мне, честно говоря, всё равно. У гоблинов ведь, как у мусульман: если пустил под свою крышу — гость, а гостя трогать нельзя — харам, то есть запрещено. Но если гость перестаёт вести себя корректно, то перестаёт быть таковым, значит, ему можно и голову отрезать. Нападать сейчас на гоблинов я не планирую, как и в ближайшем будущем, так что волноваться не о чем. За знакомой дверью обнаружилась знакомая комната для переговоров. По центру типовой стол с типовыми стульями, на которых разместились Минэ Геноске, Марика и Манами. Глава семейства слегка волновался, а вот его дочери оставались всё такими же холодными и отстранёнными. Гоблин закрыл за мною дверь, перед тем предупредив, что его можно вызвать если позвонить в один из двух колокольчиков на столе. — Здравствуйте. — кивок сразу всей семье, ибо не было настроения на все расшаркивания. — Здравствуйте, Хошино-сан. — кивнул мужчина, а его дочери даже на это не расщедрились, что вызвало странную реакцию их отца, но он промолчал. — Значит, вы не изменили своего решения? — Да, — ещё один небольшой кивок от меня. — через несколько минут доставят всё необходимое и мы сможем приступить к делу. — через несколько секунд добавляю. — И ещё, я прошу вас отбросить формальности до необходимого минимума — просто нет ни желания, ни настроения. — выжидательно смотрю на Геноске. — Я не против. — Вот и хорошо. Девушки же продолжали молчать. Пока гоблинов не было, я снова приложился к бутылке. Странно, вроде и погода сырая, а я никак не могу напиться. Следующие несколько минут висела тишина, разрывать которую никто не спешил. Я же просматривал свежий номер «Пророка», не обращая внимания на присутствующих. Фактически, пока не будет сделано дело, говорить нам больше не о чем. Пусть раньше этот мужчина и был частью клана, но старые клятвы более не имеют силы с расколом родового алтаря. Девушки же и вообще незнакомки, тем более с такими характерами, так что лучше помолчать. В газете, кстати, ничего особо интересного не обнаружил, так что к приходу гоблинов с ней я закончил. В открывшуюся дверь прошёл один старый гоблин с редкими седыми волосами и в подобии ливреи и кушака поверх нее. За ним зашла пара гоблов помоложе, вдвоём тащивших явно тяжёлый сундук, окованый металлом. Внутри встали двое стражников с короткими секирами и полных латных доспехах. Без лишних слов и расшаркиваний, что выглядело грубовато, гоблины поднесли сундук к столу и поставили его на светлые плиты пола. Старый гоблин извлек из-под рубашки сложной конструкции ключ на цепочке, которым открыл сундук. Череда щелчков и постукиваний прозвучала столь мелодично и ритмично, будто музыкальная шкатулка. Когда тяжелая крышка оказалась отброшена, старик бережно достал старинный, даже древний артефакт «Чаша Триединой Айне». Широкая, круглая ножка-подставка из блестящей бронзы расходится вверх геометрически точными лучами, удерживающими хрустальную, полу-прозрачную чашу. Водрузив артефакт на стол, следом гоблин извлек полупрозрачный сосуд с бесцветной жидкостью, заполнившей вытянутый, не широкий кувшин на три четверти. Ловко убрав хрустальную же пробку, гоблин наполнил чашу чистейшей водой. Скрипучий, надломленный возрастом голос прозвучал со стороны сгорбленого и сморщеного существа с колючим взглядом. — Для теста дева должна взять чашу двумя руками. Начало смены цвета воды означает результат: алая вода — дева невинна, ржавая — нет. — и замолчал. Я посмотрел на Геноске, поведя бровью. Между нами как раз лежит кожаная папка с обычным для японских традиций договором о помолвке. — Марика. — произнес мужчина. Одна из сестер, с прической «карэ», молча поднялась со своего места, встала возле гоблина, даже не взглянув на него, приложила руки к чаше. Несколько секунд и девушка убирает руки, молча и совершенно спокойно. Старый гоблин ничего не говорит и никак не реагирует — только выполняет свои обязанности, то есть выплеснул прямо на пол грязно-ржавую воду, и заново наполнил чашу. Марика отошла в сторону, впервые я увидел в её глазах намек на злорадную усмешку. Перевожу взгляд на Геноске. Отец девушек явно борется с собой: поджал губы, на скулах играют желваки, кулак сжат до побелевшей кожи. Сквозь сжатые зубы произносит имя второй дочери. Манами в точности, будто они тренировались, повторяет действия сестры, после чего отходит к ней же. Гоблин так же молча очищает чашу, убирает её, закрывает сундук. Через минуту в комнате переговоров остались только мы четверо. На полу в стороне от нас на светлом камне пола разлилась большая лужа ржавой воды. Я молчал. Но внутри чувствовал, как огонь постепенно наполняет мои вены, вот только в этот раз магия не дурманит, лишь придаёт сил сдерживать злость и ярость до определенного момента — когда найду виновного. Кто-то посмел взять чужое — моё, по праву силы, крови и магии. Похоже, мне придётся вспомнить уроки пыток, о которых я совсем не хотел помнить или даже знать. ТАКОЕ — не прощается. Но, пусть — я не хозяин времени, мне не подвластно вернуть прошлое, однако это не значит, что эти два осколка моего клана бесполезны, о нет! Моя милая Элизабет, шикарная красотка Лиззи, к сожалению, никогда не сможет стать моей полноценной супругой по магическим законам, как и эти две, чему-то жутко довольные. Законы в этом плане весьма суровы: только невинная девушка может быть полноценной супругой в магическом союзе мужчины и женщины, её кровь нужна при ритуале бракосочетания. Честно говоря, мне и самому это не по вкусу, но магический брак связывает двоих, накладывает обоюдные обязательства заботиться и защищать друг друга, вплоть до обмена жизненных сил, если один из супругов ранен или болен, правда, от «помощи» «пациент» может отказаться в одностороннем порядке. В общем, там много полезного, а минусов почти нет, ну, с учётом того, что муж может решать вопрос об изменах жены, ибо бывают случаи, когда муж уже не может, а род продолжить нужно. В таких случаях супруг может выбрать партнёра и разрешить, а полученный ребёнок проводится через ритуалы признания и принятия, полноценно становясь сыном обоих супругов. Но, возвращаясь к нынешней ситуации, скажу, что официальная любовница или наложница, на место которой Лиззи согласилась, это не бесправная рабыня. Мужчина тоже должен проявлять заботу о своей наложнице, в определенных рамках беречь, но может дать денег и отправить подальше от себя. В этих отношениях всё зависит от более старшего в отношениях, в смысле старшего по положению: богатству, силе, политическому авторитету/силе, чистоте от проклятий. И если моя шебутная блондиночка прочно заняла своё место в моей душе, пусть и не как БОЛЬШАЯ любовь, но крепкая привязанность и прочее. То эти две девахи станут именно теми, кем и заслуживают быть, раз слово «долг» вызывает в них смех. Чтобы возродить полноценный клан, мне нужны дети, много детей. Пока я перебирал в голове мысли и варианты поиска и наказания виновного, Геноске встал на ноги и подошёл к дочерям. Это меня привлекло и я начал наблюдать за происходящим. Добрых несколько минут мужчина всматривался в глаза то одной дочери, то другой. В какой-то момент на лицах девушек появились какие-то неприятные ухмылки, а в глазах начало медленно всплывать безумие. Я нахмурился этому, да ещё начал что-то странное ощущать от родства крови. Ранее я их ощущал так, будто что-то заслоняет их, отдаленность какая-то. Сейчас же проявилось что-то более... определенное, более... уловимое. Холодное, неприятное, со всё усиливающимся привкусом сухого ветра, несущего жирный дым. Именно такие ассоциации пришли в голову. — Почему? — прохрипел мужчина, смотря на девушку с карэ. — Ты, старый глупец, всего лишь грязь и пыль! Гордость? Честь клана? Где он — твой клан? — ухмылялась Марика, в насмешливом взгляде горели искры безумия. — Вот этот сопляк твой клан? — она качнула головой в мою сторону. — Мы нашли настоящий Клан! И наше место будет т... Договорить ей не дал резкий и сильный удар в лицо. Несмотря на свою инвалидность, мужчине хватило одного удара, чтобы девушку отбросило шага на два. Он повернулся ко второй дочери, уж не знаю, как он выглядел в этот момент, ведь Геноске стоял ко мне спиной, но Манами только успела повторить ухмылку сестры, как тоже получила мощный удар в лицо. Мужчина ненадолго замер, глядя на бесчувственных дочерей на полу, а потом извлек откуда-то из складок одежды танто. Клинок явно побывал вместе с хозяином в том последнем бою клана. Пара глубоких зазубрин, от которых разошлись трещины, незаточенная часть несет следы сильного жара и следы кислоты. Нет, я его понимаю... наверное, но и позволить не могу, всё же генетический материал моего Рода — это неоценимо. Что-то цепляет взгляд. Сразу не пойму. Геноске замер в шаге от девушек, а я всё силюсь понять, что же привлекло моё внимание. И тут понял. Не говоря ни слова, подрываюсь со стула и буквально в один прыжок оказываюсь у Геноске, слегка отводя руку с оружием, присаживаюсь у бессознательных девиц. Когда упала Марика, ничего заметно не было, а вот Манами, падая, немного задрала рубашку сестры, открыв краешек кожи на животе. Опускаю руки и больше задираю белую рубашку, и одновременно приспускаю пояс клетчатой юбки. Антрацитово-чёрная татуировка, чуть ниже пупка и опускающаяся к лобку, скалилась пастью змеи, оплетающей египетские иероглифы. К сожалению, эту письменность я не изучал, но вот чисто на ощущениях понятно что это. Несколько манипуляций подтвердили, что у обеих стоят печати какого-то рабского контракта. — Геноске-сан, спрячьте клинок. — поднимаюсь на ноги. — И давайте, приходите уже в себя, нам предстоит много работы. Полностью игнорирую мужчину, что-то хотевшего мне сказать, звоню в колокольчик. Через минуту заходит гоблин. — Уважаемый, можно ли нам прямо сейчас арендовать ритуальный зал с полным функционалом? — Конечно. — важно кивнул гоблин. — Но это вам обойдётся в пять тысяч галеонов. Помощь в проведении ритуала, а также необходимые расходники оплачиваются отдельно. — я кивнул, поворачиваясь к Геноске. — Возраст ваших дочерей, Минэ-сан? — Семнадцать. — в хриплом голосе читался целый клубок чувств. — И десять месяцев. — Уважаемый, нам нужен тройной набор трав и порошков для полного ритуала очищения, вместе с жаровнями для огня, древесным углём и маслом для ламп. Также три набора из белых хлопковых халатов, больших полотенец и простых шлёпанцев, и ещё десяток обычных полотенец и два отреза грубого полотна для погребения. — Что-то ещё? — спокойно спросил работник банка. — Хммм... — я ненадолго задумался. — Да, пару шерстяных одеял и матрасов. Это всё. — В таком случае, всё вами заказанное будет собрано и подготовлено через два часа, может быть раньше. Стоимость также будет подсчитана и озвучена позже. — я согласно кивнул. — Можете подождать здесь, но вам придётся доплатить за использование переговорной, или можете вернуться в банк через два часа. — Мы останемся. Гоблин молча кивнул и вышел прочь, а я вернулся за стол, попутно взмахом руки наложив на обеих чары сна. — Хошино-сама, — отвлек от мыслей голос Геноске, а когда я на него взглянул, мои брови сами собой спрятались под чёлкой. Мужчина опустился на колени и опустил голову, но не к самой земле. — это моя вина. — голос Геноске Минэ звучал надломленно и хрипло. — Шиина-сан оставила мне последнее своё сокровище, а я не смог его уберечь. По моей вине Великий Род Хошино утратил ещё больше... — последние слова он прохрипел, а его голос уже явно дрожал, будто он задыхается. Да и в эмоциях я чувствую такое горе, как никогда прежде в своей жизни, но вина... о! Геноске буквально задыхался от чувства собственного бессилия и вины за случившееся. — Я готов на всё, ради... — Достаточно. — я сам не узнал собственный голос, но не сбился с мысли, а то этот человек сейчас такого наговорит, что попробуй расхлебай. — И встань. Вот так. — вдох-выдох. — Да, кто-то посмел протянуть руки к чужому, но не это главное сейчас. Нам с вами, Минэ-сан, предстоит много работы и отдохнуть потом не выйдет. — мужчина явно ничего не понимал, но покорно слушал. — Дабы вы знали: я — оммёдзи, и мне под силу исправить нанесенный вред, пусть и не весь. А вы мне в этом поможете. — Конечно. — мужчина поклонился. — Но почему вы решили заняться недостойными в стенах этих бакемоно? — Печати. — киваю в сторону девушек. — Эти печати невероятно сложны и я не могу в них разобраться — слишком мало времени, однако я встречал старые свитки, в которых говорилось о рабских печатях. Не буду рассказывать всё, озвучу только самое главное и опасное: в некоторых высших печатях в обязательном порядке встраивают функцию связи раба и хозяина. Пока мы в стенах гоблинов, их магия экранирует эту связь, но стоит нам покинуть это место, и я почти уверен, что наш враг что-то почувствует. — Я понимаю. Мужчина вернулся на свой стул, впав в какую-то не глубокую медитацию. Я поступил так же, но если моё тело отдыхало, то разум сдвинул взгляд в иное восприятие, открывая вид на гнусь, подсаженую девушкам. Даже в астрале печать выглядела так же, как и в обычном мире, но только внешняя её часть. Дальше печать пустила настоящие корни, пронзив тела девушек разветвленной системой. Чёрные кривые и ломаные линии прошли сквозь весь таз, плотно оплели девичьи репродуктивные системы, так что понятно — нежелательных детей без воли хозяина печати не будет. Далее пара мощных корней пробила позвоночный столб, оплетая его и мощные магистрали в энергетическом теле. Часть корней пронзила внутренности, и даже выпустила небольшие побеги в ауру. Если я всё правильно понимаю, то эта пакость продолжает расти, но вот скорость мне неизвестна, так что риски недопустимы. Уже сейчас мне придётся выкладываться на полную, хорошо, что после Самайна мои силы ещё возросли, да энергетика почти стабилизировалась, что позволит черпать магию прямо из мира духов, иначе я бы такое не потянул без помощи какого-нибудь духа высшего ранга. А так, у меня есть неплохие шансы разбить саму печать, лишив эти корни возможности роста и развития, а также внешнего контроля. А вот уже после я смогу один за другим извлечь все корни, пусть это и будет долго и муторно. Но пока есть время, нужно успеть сделать ещё кое-что, а точнее — то, чем можно связать этих двух. Подавляющие печати и зелья недопустимы из-за будущих ритуалов, а вот один интересный артефакт, который мне ранее был без надобности, как раз и придуман для подобных случаев. Оммёдзи всегда боролись за людей, спасали от проклятий и тёмных духов, существ, но что делать, если человек одержим злом? Как тело, обладающее огромными силами и не желающее подчиняться, удержать для ритуала? По хроникам, сами боги дали жрецам знания, как создать средства удержания. Обычно, жрецы и жрицы заказывали у кузнецов крепкую цепь с широкими звеньями, на которые после добавляли тайные заклинания, несущие слова обращения к светлым богам, чаще всего это взывание к очищающему солнечному свету. Но такими цепями пользовались довольно редко, ибо цепь должна быть из сплава серебра и золота. Просто дороговато получалось для бедных людей, к тому же всегда находился какой-нибудь идиот-завоеватель, или правитель, грабящий своих же. Ну, да ладно, не об этом речь. А о том, чтобы попытаться соединить металлы правильным образом — это труднее всего, с остальным больших проблем не будет. Озвученного гоблином времени мне не хватило, пришлось доплачивать ещё на два часа, а также заказывать плотный перекус. Радует, что я не друид, и мясо, рыбу и прочие вкусности могу употреблять вполне нормально, с оговорками, конечно, вроде той, что в этот раз мяса нам нельзя, зато морепродукты — вполне. Но опять же, гоблинский банк — не гостиница, и даже не харчевня, так что любые побочные услуги оплачиваются с драконовой... пардон, гоблинской наценкой. После сегодняшних трат придётся взяться за заработок денег, пусть их у меня ещё много, даже очень, но если всё время только тратить, то не успеешь очухаться, как в карманах одна моль останется. Когда мы перенесли девушек в просторную пещеру, оборудованую для самых заковыристых ритуалов, и приступили к подготовке, у меня состоялся странный разговор с прибывшей тройкой более важных существ. Как оказалось, гоблы не совсем идиоты и любые проводимые у них ритуалы проводятся исключительно под присмотром парочки ритуалистов. Третий же гоблин, назвавшийся Златозубом, предложил побеседовать, пока мы готовимся. Сперва у меня вполне уважительно поинтересовались, почему же уважаемый маг не желает доверить весь личный капитал международному банку. Они, дескать, нейтральны, от политики не зависят, и вмешиваться в свои дела «странным жуликам» никогда не позволят. Нет, я понимаю, что гоблы умеют считать, да и сеть информаторов и исполнителей точно имеется, но как они посчитали мои расходы на стройку — нужно будет разобраться. Далее Златозуб, на минуточку, заместитель директора данного отделения банка, предложил более близкое сотрудничество и в первую очередь свои посреднические услуги. Пришлось признать, что я, к сожалению, не настолько велик, чтобы игнорировать такую структуру, как Гринготтс. Если я продолжу открыто вести дела мимо них, то и другие могут перенять «дурной» пример. Естественно, существам это не выгодно, неприятно и вообще — чуть ли не кровное оскорбление, а силы и денег у них достаточно, чтобы развязать хоть Третью Мировую. Так что придётся им «бросить косточку», но что-то не слишком масштабное и важное... О! А ведь у меня бизнес сидровый намечается, так почему бы немного не схитрить? Вот это я и озвучил зеленому воротиле. Уже когда мы были готовы приступить, Златозуб выразил готовность банка, а точнее — гоблинов, приобрести у меня артефакты, вроде тех, которыми мы связали руки-ноги-шеи девушек, ибо в Британии артефакторами были Поттеры и Яксли, но, как известно, уже второе поколение Поттеров мается дурью, а Яксли — третье, и с таким главой, вряд ли род будет продолжен. Следующие шесть часов выдались выматывающими во всех смыслах как для меня, так и для Геноске. Три подряд Старших очищающих ритуала. Девушек после первых двух жутко корёжило, выкручивало тела, под кожей будто жуки бегали и двигались канаты. Их жутко рвало, да и другими способами очищало организмы. Из ушей, глаз, носов у обеих текла тёмная кровь. А их крики боли заставляли по телу бегать мурашки. К концу третьего ритуала грязи из девушек почти не выходило, но по завершении от обеих отделилось по облаку грязной серо-рыжей пыли, осыпавшейся на темные плиты гладкого каменного пола. Я по очереди отнес обеих бессознательных девиц в купель, где Геноске их отмывал, а гоблины тут же меняли воду с какими-то травяными настоями для очищения. Перекусили постным отварным рисом с кислым разбавленным вином, отдохнули часок, и решили продолжать. Следующий ритуал требовал сложного антуража, много огня и различных мелочей, вроде лампад с ароматическими маслами и сушеные травы, которые нужно будет по ходу ритуала сжигать в бронзовой жаровне. Ритуал обращения к родовой магии и крови. Долго, утомительно, тяжело. Девушки злобно сверкали глазами и мычали в тряпки, которыми им заткнули рты. Ещё через три часа, когда у меня начали подрагивать от усталости и напряжения руки и ноги, ритуал был завершён моим опустошённым резервом, а также вспыхнувшим вокруг девушек лиловым огнём. Хороший знак — это означает, что родовая магия от них не отказалась до конца и на мою просьбу их вернуть откликнулась. Жаль, что матери здесь нет. В отсутствие родового алтаря или Источника, ритуал взял только мою магию из просаженого резерва, а вот будь здесь Дзюнко, эффект бы вышел солиднее. Но ничего, сейчас подкреплюсь, помедитирую, и в следующем ритуале уже можно будет тянуть магию прямо из мира духов. Ударю по печати, уничтожу основу, а с остатками можно и позже разобраться. Ещё через полтора часа девушек уложили на специальных деревянных столах, к которым мы их привязали теми же «Солнечными цепями». Ах да, в этот раз они обе полностью обнажены и я, в отличии от Геноске, который их мыл ранее и наверняка уже всё видел, заметил явно «хозяйские метки» или же проявление вкуса. Чтобы было понятнее, скажу, что при обнаружении печатей я отметил, что у обеих сестер Минэ проколоты пупки, но не придал этому особого значения. Ну, мало ли, нравится им, или мода, верно? Но, как оказалось, пупками дело не закончилось. У обеих оказались пробиты не только соски, но и ареолы, и гениталии. Дело, снова же, вкуса, но тут явный перебор. С другой же стороны у меня появилась парочка идей насчёт того, что я добавлю в список «благодарностей». Заткнуть девушек на данном этапе нельзя, поэтому пришлось выслушивать в свой адрес поток грязи, оскорблений и насмешек. Всё сводилось к тому, какой я урод и слабак во всех смыслах, кто мои предки (они как будто из другой семьи), какой у них замечательный господин, и что он с нами сделает за «сраную волшбу над верными и любимыми рабынями». Моя же реакция на эти слова сводилась к увеличению счёта обидчику, а также мыслям, что у девушек явно «крыша» прохудилась, и точно понятно почему. Лицо же Геноске как «застыло» с самого начала нашей работы, так и не «оттаивало», он даже почти не говорил, только в самых нужных местах звучал его сухой голос. Тот, кто научился медитациям, понял, как усмирять собственные страсти и заглядывать в собственную душу, может направлять внутренние резервы жизненных сил и магию, даже если её крохотная капля. Медитация во всем множестве своих видов, даже неодаренному/простецу/маглу позволяет открыть в себе что-то большее. Для одаренного магией медитация становится чистым окном сквозь дым обыденности, расширяет спектр способностей и восприятия, открывает более глубокое понимание окружающего мира. Среди приятных бонусов есть ещё и ускоренное восстановление резерва мага, чем я и пользуюсь довольно часто. Но во всём нужна умеренность. Я сейчас, к примеру, чувствую сильную усталость не столько в теле — оно у меня очень тренированное, сколько ментальную, духовную, от слишком активных движений энергии в ауре и каналах. Хорошо, что заканчиваем — час, может полтора, и главная проблема будет решена. Девушки лежат в самом центре квадрата, на углах которого размещены ярко горящие жаровни. А снаружи площадку оградили веревкой «симэнава» — этот ритуальный атрибут ограждает место от зла и злых духов, а также отмечает места явления либо появлений божеств, ками. В данном случае симэнава не даст чужому влиянию вмешаться и всё испортить в последний момент. Маги, сами по себе, крепко связаны с чудесами и мистикой, так что интуиция у нас — будь здоров! Вот почует этот гад чего, вмешается, и начинай всё заново. Беру в руки посох «шакуджо» (с кольцами на навершии), и приступаю. В подобных случаях лучше всего работать именно светлой магией, только не стерильным холодным Светом, а с окрасом теплого золотого солнечного света. Шаг за шагом, слово за словом, отсыпанные рисовой мукой, мелом и солью линии набирались золотистым свечением. Пропускать сквозь себя магию духовного плана труднее собственной, поэтому пришлось растягивать время ритуала — мне не хочется «перегореть» из-за нетерпения. Посох в руках тоже светится и ощутимо греет ладонь мягким теплом, а мелодичный звон колец навершия и стук металла о полированные каменные плиты всякий раз рассыпали вокруг посоха золотые искры. Где-то через час воздух вентилируемой пещеры перестал быть прохладным, стало тепло и приятно, а искры от посоха сопровождались электрическим треском. Чем больше времени шло, тем сложнее было удерживать себя от торопливости: в ритуале собралось так много энергии, что свет лился буквально из ниоткуда, будто сам воздух светился, казалось, что этого достаточно, можно наносить удар. Но нет. Я догадываюсь, откуда приходят подобные мысли, но мне нужно одним махом нанести два удара, чтобы одновременно расколоть обе печати. Идти стало ещё тяжелее, воздух сгустился до состояния киселя, хотя странно, что дышать это не мешало. Но, несмотря ни на что, я уже был готов к удару. Магии накопилось столько, что в результате я не сомневаюсь. Несколько взмахов посохом, ритуальные слова, перехватить посох двумя руками, поднимая его вертикально настолько высоко, насколько хватает длинны рук. Задержка для того, чтобы посмотреть вверх и удар посохом о каменный пол. Яркая золотая вспышка... должна была осветить пещеру, раскалывая печати. В одно мгновенье чужая, злая магия опустилась на зал. Симэнава вспыхнули холодным белом светом и осыпались на пол пеплом. Дрожащая пелена, защитившая печати лопнула, но сдвоенное золотое копье уже потеряло часть силы, поэтому огромная кобра с металлическим цветом чешуи, с горящими кровавыми огнями глазами и золотыми клыками отделалась глубокими ожогами. Но не издохла. На одних инстинктах касаюсь цепочки символов на посохе, вспоминая яркое обжигающее солнце. Шакуджо, созданный мною лично из волшебного дерева и золота в один миг превратился в сияющее ярким солнечным светом копье. На бросок не жалею сил. Показалось, что копье не полетело в Духа, а вытянулось золотой линией, соединив мою руку и злого духа. Кобра даже не успела прошипеть, как во взрыве её разметало на куски, но духовная плоть не похожа на материальную — она медленно парила, словно легкие хлопья пепла, постепенно разрушаясь. По духовному плану прошла тяжёлая, мощная волна от гибели какого-то Старшего Духа, но в материальный мир не вышла. Неожиданно для всех присутствующих, зазвучал молодой мужской голос, говоривший на незнакомом мне языке. — Да! Господин отомстит! — ОН придёт! — в один голос закричали девушки, после чего начали безумно смеяться, брызгая слюной. А голос тем временем продолжал говорить. Из всего потока я всего и понял, что слово «Кеймнвати», прозвучавшее раз пять, означает название рода, а слово «Бадру» — имя моего врага. Это подтвердили и фанатично вопящие девушки. Взглянул на Геноске. Мужчина внимательно прислушивался, хмуро щурясь, будто что-то вспоминая. Я же коснулся разумом браслета и у меня в руке тут же оказался моток священной верёвки. Но не успел я сделать и двух шагов, как мужской голос громко, громче прежнего, рассмеялся, ему вторили сестры... а потом меня окатило чем-то горячим. Даже не сразу понял что случилось. Звуки резко стихли, моя одежда стала влажной и липкой, а ещё в воздухе резко появились запахи. Очень неприятные и знакомые любому, кто бывал на вскрытии или потрошении животных или людей. Уже догадываясь, что увижу, поворачиваю голову к столам... на которых остались лишь бесформенные куски плоти, костей, блестели золотом целые цепи и всё это обильно залито кровью. «Звука взрыва не было совсем, как же это случилось?» — проскочила мысль, пока до меня доходило, что же здесь случилось. Обрызганные кровью симэнава, испорченные и более непригодные, упали на пол. «И как ему удалось пробить гоблинскую защиту?» — заторможенная мысль всплыла, а я не мог даже пошевелиться от шока. Звук нетвёрдых шагов привлёк внимание и я проследил шатающуюся походку Геноске, подошедшего к столам. Несколько секунд мужчина тупо смотрел на месиво, оставшееся от его дочерей, а потом он повернулся ко мне. В мертвых глазах не отражалось совсем ничего. Геноске Минэ опустился коленями на покрытый брызгами и ошмётками пол, низко поклонился. Неожиданно ловкое движение и танто в животе мужчины. Лицо не дрогнуло, звук не родился. В абсолютной тишине мужчина совершил сеппуку не обрывая зрительного контакта, в конце завалившись на бок. — Гоблины... — среди вспыхнувшей и клокочущей ненависти родилась идея. *** Под жгучими лучами Ра, богатейшее и обширное поместье жило своей жизнью. За три с половиной тысячи лет с момента основания великим предком — жрецом Великого Апопа, тёмный Род добился очень многого. Род тёмных колдунов-жрецов внимательно слушал своего бога, поэтому они ещё в самом начале знали в чём их цель и кто враг уже сейчас, или может стать в будущем. И Род, названный в честь первого главы «Кеймнвати», упорно шёл к своей цели. Великий Апоп — один из тёмных богов, всегда был мудр, потому наказал своим слугам заложить внутри рода кастовую систему. Таким образом, часть колдунов и ведьм с рождения посвящались своему богу, и их магия прочно переплелась с силой Апопа. Другие же части, касты, остались свободны для приобретения Даров, которых успели собрать множество, но закрепилось всего четыре. К сожалению, законы мира нельзя купить за золото или проклясть/отравить/убить, поэтому похищенные Дары ни разу не закрепились. Но даже за одно поколение существования похищенного Дара, Кеймнвати успевали сделать очень многое. Годы, столетья, тысячелетия прошли. Каждый шаг, каждый хитрый план, каждое решение взвешивалось не единожды, обсуждалось многократно. Осторожно, таясь в тенях чужой славы и силы, служители Апопа постепенно и незаметно проникли везде. В каждом храме, в каждом культе оказались агенты, верные своему тёмному божеству. Один за другим Тот, Баст, Небетхет, Маат, Маахес, Немти, Таурт, Себек, Инпу (Анубис), Осирис, Хор (Гор) и прочие медленно, по капле, теряли свою силу и жрецов. Их культы теряли реликвии и артефакты, а позже и жизни. Боги не могут прямо вмешиваться в мир смертных, лишь в самых исключительных случаях это допускается, но в делах смертных могут только шептать советы... если их есть кому слышать, или тем, кто мог бы, хватает сил и знаний. За три с половиной тысячелетия поклонники тёмных богов и воплощений обеспечили себе безопасность, лишив остальных богов поддержки личных родов жрецов. Несметные богатства за эти времена скопились в сокровищницах и хранилищах дворцов Рода Кеймнвати. Многие земли и храмы ныне принадлежат им, а власть принадлежит «Тёмному Совету Высших Правителей». В роскошном белокаменном дворце, среди обилия зелени, дорогих украшений, экзотических дрессированых животных и рабов, наслаждается властью старшая семья многочисленного, и одного из сильнейших родов Египта. В просторном зале, вкушая лучшие кушанья, вина и аромат кальяна, сидели отец и сын. Очень похожие между собой и чёрными глазами на красивых овальных лицах, и линиями прямого носа, и тонких губ, так удобно складывающихся в злые и торжествующие усмешки, а фигуры что у отца, что у сына вообще неотличимы друг от друга, несмотря на разницу в шестнадцать лет. По сути, нынешний глава рода ещё очень молод и не быть ему главой ещё очень долго, если бы не врожденные хитрость и коварство. Вся суть Рода именно в них и заключаются, но конкретно в этом колдуне сии качества оказались уж очень сильны, так что его отец умер во сне, когда парню было всего пятнадцать. Отец и сын наслаждались общением после нескольких месяцев разлуки. Обслуживающие их рабыни слышали, как мужчины обсуждают новые планы насчёт продвижения власти, говорили о прибыльных вложениях, а потом беседа сместилась на самое приятное — новых рабынь. Что может быть лучше для сильного мужчины, чем захват и подчинение новой игрушки? Нет, уже после, если будет желание, то Господин может и снизойдет к своей собственности, но приятнее всего доказать свою власть, силу, ум и хитрость. Требуется немало разнообразных усилий, чтобы заполучить новый приз. Чем не повод похвастаться? Вот и уважаемый отец признал, что его сын пошёл в него: захватить такую ценность — близняшек с древней магией — это надо уметь! Нет, отец и сам не промах, и среди его личных рабынь немало замечательных экземпляров, но ведь и он занялся этой забавой не в семнадцать, а чуть позже. Следует признать, что уже сейчас его старший сын, Бадру, достоин занять Третий Дворец как полноправный хозяин, а в Совете стоять за его, отца, правым плечом. Время мужчины не считали, с удовольствием «обсасывая» детали подвига сына, но тут Бадру замер, будто к чему-то прислушиваясь, а потом закрыл глаза. Как по волшебству, хотя, почему «как»? Так вот, в руке парня появился ритуальный посох, и наследник начал что-то шептать одними губами, не открывая глаз. Широко улыбнувшись, зло и торжествующе, Бадру резко взмахнул посохом, и открыл глаза. Глава тоже ощутил движение магии Рода, даже уловил, как Защитник воплотился в мире, и вскоре вернулся в мир богов к хозяину. [Глава ещё не знал, что Защитник, подаренный самим Апопом, был безвозвратно уничтожен, а яркий свет какого-то солнечного божества обжёг глаза и язык их бога.] — Что случилось? — прозвучал глубокий голос Главы, мужчина не мог оставить вопрос воплощения Защитника без разъяснения. — Ха! — широко оскалился довольный Бадру. — Моих новых рабынь попытались похитить, разбив печать... — Можешь не продолжать. — повелительно взмахнул рукой Глава. — Защитник наказал этого червя, и его душа уже у Господина. Мужчины довольно оскалились друг другу. Ни одного из них не интересовало, что близняшки превратились в фарш. Какая им разница, если самое приятное удовольствие получено? А безвольных и покорных рабынь у них полные дворцы. Бадру взял в руку мундштук кальяна, втянул ароматный дым, но закашлялся. Сильно, с надрывом. Глава лишь саркастически изогнул бровь. [В это же время, в подземельях гоблинского банка, среди горящих рыжим огнём прямо на камне символов и узоров, молодой японец каменным ножом перерезал последнюю шею, щедро пуская кровь. За красной жидкостью не было видно пола и пальцев босых ног японца. Туши жертвенных быков лежали очень плотно друг к другу, не давая крови покинуть десятиметровый круг. Парень, с ног до головы покрытый брызгами крови, на щеках которого остались кровавые следы ладоней, а волосы начали светлеть, подошёл к самому центру горящих символов. Рыжее пламя не причиняло магу вреда. Парень остановился у полуметрового кольца, над которым в небе завис пламенный шар. Несколько архаичных рычащих слов, и наблюдающие гоблины заметили увеличенные клыки мага и засветившиеся глаза. Каменный нож вспарывает ладонь и брызги человеческой крови очерчивают дугу полукругом. В воздухе проявляются новые фигуры и символы. Кинжал перехвачен раненой рукой и процедура повторяется, закрывая ритуальный шестиугольник парящими огнями. Снова набор незнакомых местным слов. Пламя вспыхнуло фиолетовыми искрами и из центрального шара вверх ушла линия света. Японец делает неуловимый жест, и у него в руке черный стеклянный шар, покрытый золотыми восточными иероглифами, от которого отходит две стеклянных цепочки с навершием в виде клинка и змеи. Ещё несколько слов и шар стекла вброшен в шар огня, тут же изменившегося, ставшего фиолетовым с синими искрами.] Бадру никак не мог остановить кашель, чувствуя, как что-то внутри него хлюпает и клокочет. Разум выхватывает мысль и золотой перстень на пальце рассыпается пылью, а кашель стихает. Руки, мундштук и белоснежная рубашка в брызгах крови. Глава обеспокоено нахмурился, он открывает рот, но вместо вскрика задыхается от приступа боли в груди, и заваливается на бок, ощущая боль не только в груди, но и во всём теле, а ещё где-то внизу, под землёй. Черные злые глаза неверующе распахиваются от осознания невозможного. Но что-то предпринять не в силах ни он, ни его сын, ни кто-либо другой из его Рода. В данный момент больше пяти сотен колдунов и жрецов содрогаются от боли, едва способные мыслить. Не все понимали, что подобное возможно в принципе, а некоторые отказывались в подобное верить. Этот Род — лучший! Сильнейший! Как такое возможно? Но правде не интересно мнение смертных. [В этот этот момент в своих чертогах злорадно усмехалась Маат — богиня, одной из сил которой является истина. Уж кому, как не Ей знать Правду?] Жгучая, изламывающая боль в один миг усилилась, всего на мгновенье, но этого хватило. В этот же миг более сотни колдунов и ведьм погибли от разрыва сердца/инсульта. Каждый из множества ощутил, как что-то внутри них с треском сломалось. В этот момент под главным дворцом рода, на глубине четырёхсот метров раскололся огромный каменный прямоугольник, сплошь покрытый древними символами и золотом. С минуту пораженные члены рода пытались осознать, что только что произошло, но это у них не получалось. Большинство рабов в это время уже были мертвы, а остальные лежали без сознания. На исходе второй минуты вернулась боль. Но в этот раз это оказалось пыткой. Тёмные чувствовали, как внутри них разрывается плоть, слышали даже. Из их ртов, глаз, ушей и других отверстий текла густая масса багровых цветов. Их будто что-то перемалывало изнутри и длилось это очень долго... по личным ощущениям. Кеймнвати умирали не только на своих землях, но и те, кто имел кровную связь с ними, пусть и дальнюю, также гибли. Чёрное колдовство не делало различий. Через час, когда погиб последний Кеймнвати, над каждой сокровищницей, над каждым дворцом и храмом поднялись мощные магические купола, буквально вычеркнувшие их существование из памяти людей... почти всех. Перед сидящим на коленях в крови в далекой пещере японцем, беззвучно появилось пять фигур. Гоблины в этот момент потеряли сознание. Фигуры парили над кровью и ничем себя не выдали, но Сора их ощутил, и поднял глаза на того, кто был прямо перед ним. Высокий мужчина в белой юбке и множеством золотых украшений, на черноволосой голове высокая корона фараонов. В добрых, тёмных глазах не было вопроса или укора, одно лишь понимание. К этому моменту Сора уже отошел от злости и ярости, в его душе остались боль и горе от потери тех, чьи души и магию он чувствовал, родни. Бледный мужчина, чья кожа отливала зеленым цветом, слегка качнул головой, прикрыв глаза, и остальные четверо также беззвучно пошевелились. Парень осмотрелся, отметив, что у каждого из них на голове присутствует странный шлем. Один изображал птицу с длинным клювом, другой с хищным, коротким, у одной женской фигуры шлем изображал какого-то агрессивного гиппопотама, а вторая изображала черную кошку с острыми ушками с серьгами. На каждом из троих мужчин и двух женщин была только юбка и множество золотых украшений, у женщин груди прикрывали широкие ожерелья из драгоценных камней и металлов. Сора повернул голову к бледному мужчине в короне. Грустные тёмные глаза смотрели в серебристые зрачки, будто что-то в них выискивая. Затем мужчина слегка повел ладонью, и ритуальный зал оказался очищен, а тела девушек и их отца туго завёрнуты в саваны. Окружившие парня существа слегка сдвинулись, и бледный мужчина в короне слегка повел ладонью. Из ниоткуда, без каких-либо эффектов, на каменном полу оказалась молодая девушка. Овальное лицо, волоокие, слегка прищуреные чёрные глаза, прямой аккуратный носик, в меру пухлые губы, покрытые золотой краской и как и глаза, подведенные чёрной краской. Густые чёрные волосы собраны пучком на макушке, а лоб прикрыт низкой чёлкой. Узкая белая юбка до колен и широкий золотой пояс красиво подчеркивали широкие бёдра, узкий белый топ, расшитый золотом и камнями, туго прикрывающий скромную грудь, и открывающий красивый животик. На руках девушки позвякивают золотые браслеты, а на пальцах блестят крупные перстни. В одно мгновенье бледный мужчина оказался рядом со смуглой красоткой, испуганно, но покорно ждущей своей участи. В руках мужчины толстый фолиант в богатой обложке. — Мы, и все мы благодарны тебе. — наконец зазвучал, почему-то, шепчущий голос мужчины в короне. — И твоё горе Нам не чуждо. Мы признаём твои права, посему вверяем тебе Свою благодарность. — с этими словами мужчина передал Соре массивную и тяжелую книгу. — Судьбу же той, в чьих венах течёт кровь твоего врага, ты решишь сам. Благодарны. — в последний раз прошептал голос, после чего мужчина исчез. Один за другим странные гости исчезали, произнося «Благодарны» и слегка кивая. Когда все ушли, парень перевёл взгляд на девушку. Появись она здесь на несколько минут раньше, он бы её уничтожил не задумываясь. Теперь же он взял себя под контроль и оказался способен думать. Почему-то, он точно знал, что девушка не злая, что в ней нет семян извращенного садизма того, кто опорочил сестер Минэ. Всё, что Сора чувствовал в девушке — это покорность судьбе и ожидание приговора. Артефактов при этой ведьме также не оказалось. Да, он потерял сокровища сегодня, но перед ним ещё одно, и кем нужно быть, чтобы выбросить то, что принадлежит тебе по праву? — Как твоё имя? — Афири, господин. — девушка покорно поклонилась. — Ты знаешь, в каком положении оказалась? — Да, господин. Боги поведали мне, когда дали ваш язык. — Боги, да? — тяжело вздохнул парень, а девушка оказалась достаточно умна, чтобы понять — это был не к ней вопрос. — Ладно, пойдём... ***