***
Глаза человека, пусть и вставшего на путь Познания, но всё ещё человека, не способны увидеть многое – это не в их природе – видеть что-то сверх определенных рамок, а потому и не удивительно, что смертному это место казалось пустым и тёмным. О, сколько же здесь оттенков и цветов! Сколько различных звуков и цветов! Но никогда смертному ничего этого не увидеть, не услышать, не ощутить, даже не каждый бог, или тот, кто себя таковым считает, может похвастаться способностью нормально воспринимать Тишину – пространство между Мирами, место-пространство-свойство, в котором сплетаются и сочетаются несочетаемые и несплетаемые законы. Каждый Мир-звезда в некоторой степени как сам подвержен влиянию этого места, так и сам на него влияет – все они влияют друг на друга, создают неповторимый, прекрасный хаос – буйство диаметрально-противоположностей и идеально-совмещаемостей. Хаос тоже прекрасен, ибо с него всё начинается, и в него всё уходит, в конце концов. Но Хаос – он рождает и уничтожает, иногда – перерождает, но и только, а вот Тишина – она есть сплетения вечного роста-прогресса-увядания-регресса, в ней можно прочитать, если умеешь, естественно, бесконечное множество историй и сюжетов, увидеть настоящее, будущее и прошлое, познать всю цепочку от Альфы до Омеги. Но, опять же, на это способен далеко не каждый бог, а уж демоны – так вообще отдельные единицы – уж слишком жадны демоны до силы и власти, а потому уничтожают друг друга при любой возможности. Буквально в нескольких шагах от человека посреди Тишины, или Пустоты – в некоторых мирах это место называют и так, застыла фигура величественной, неописуемо-прекрасной, идеальной женщины в тёмных одеждах и с высокой и широкой короной на голове. Белоснежная кожа, нечеловеческие глаза, в которых отражена вся её суть и сила, скупая снисходительная улыбка на восхитительных устах. Она видела, как смертный буквально выжимал себя, отдавая последние капли магии ради своего спасения, она видела, как он бездумно поглощал магию, не предназначенную для людей, и первые признаки будущих перемен уже были видны. Женщина видела, как его глупая ошибка в процессе переделки любопытного, но не слишком, артефакта, едва не поставила крест на спасении этого смертного: а ведь и ошибка крохотная – спонтанная блокировка модуля ментальной защиты артефакта, которая, в принципе, не была бы столь фатальной, не окажись этот смертный в Тишине. Но здесь влияние на артефакт оказалось чрезвычайным, а потому поврежденный модуль оказался значительно перегружен. Сам же маг оказался буквально парализован мощным ментальным воздействием одной из ведьм Тишины, которая неосознанно проводила ритуал-по-велению-сердца, и однажды Тишина отозвалась – сейчас. Прекрасная женщина хорошо различала оттенки Тишины, а потому ясно видела, как древняя защита мира, из которого пришёл смертный, буквально на глазах закрывала разрыв, заращивала рану, естественно, с чьей-то помощью, и маг буквально прыгнул в отчаянном рывке в сферу искажения, сквозь которую не видела даже Она. Абсолютная тьма изогнулась идеальным шаром, несколько раз сжалась-разжалась, словно глотала новую жертву, и принялась разглаживаться – через несколько секунд не осталось даже следа, мир снова закрылся, и отыскать его без маяка будет невозможно. Ещё какой-то миг женщина-немертвая смотрела туда, где исчез смертный, а потом приблизилась к сверкающему кристаллу-артефакту. Несколько мгновений она изучала пульсирующую звездочку, крепко привязанную множеством нитей. Чем-то Ей этот свет приглянулся. Женщина просто протянула свою изящную руку, и взяла артефакт, приближая его к лицу – старая привычка изучать понравившуюся безделушку вблизи. Её нисколько не заботило то, насколько крепко был зафиксирован артефакт, или сколько сил требовалось, чтобы разорвать эти канаты. Она просто захотела себе эту безделицу, и она не увидела ни единой причины, почему не должна её трогать. Но ей было любопытно: вернулся ли смертный домой?***
Непроницаемой завесой заволокло окрестности отдаленного поселения, сырость проникала, казалось, всюду, а неясные тени и затаённый страх порождали химер и чудовищ, лишь жаркие камины в домах неизменно вносили толику надежды и тепла в сизой мгле. Электрические лампочки создавали рваные шары света, только ухудшая миражи напуганных душ. Люди, которым довелось в эту недобрую пору оказаться вне каменных стен домов, либо тёплого и приветливого паба, старались даже не топать – буквально красться от шара света фонаря, до следующего. Эти источники надежды на лучшее практически не разгоняли вечернюю тьму, а серая мгла, казалось, хищно скалилась тысячами жутких пастей, обещая нерасторопным путникам множество опасностей. Большинство людей стремились к свету, теплу, и шуму – в паб, только там можно было успокоить нервы, согнать такой привычный ужас перед неведомым, посмеяться над неудачниками, которые ещё не успели добраться до своей порции ароматного виски, или кружки пенного напитка. Глубинка всегда не отличалась прогрессивной просвещенностью, там всегда дольше держались, да и будут ещё долгое время держаться старые истории, легенды и мифы. Именно в глубинке столетиями надежно накапливается и хранится наибольшая доля фольклора народа, и именно в душах и сердцах сельчан зарождаются самые необычные и чудные слухи и истории. Да и с чего бы им не порождаться, если нередки случаи, когда в тумане можно встретиться с чем-то, что вообще никогда не было человеком… и здесь речь не о волке или лисе, совсем нет. Бывало, усталый путник встречался с героем из сказок – деловито-грубым гоблином, добродушным или не очень альвом, или смертельно-опасным… кем-нибудь – разве мало чудовищ породили людские страхи? И, что естественно, каждая такая встреча, если фигурант оставался жив, превращалась в новость, которую никто даже не думал отрицать – с каждым может случиться. Вот и эта туманная ночь пророчила недоброе всем неосмотрительным людям, решившим побродить в «недобрых» или даже откровенно «злых» местах, вроде местного кладбища. Однако, местных жителей нельзя назвать неосмотрительными, а потому за пределы небольшого, крохотного городка, даже скорее деревни, никто не сделает и шага. Да что там, даже местный паб сегодня практически пуст – лишь троица старых друзей, которые живут совсем рядом с «землей обетованной», всё ещё создавали шум в тёмных каменных стенах полуподвального помещения. Остальные же жители попрятались по домам, будто предчувствуя беду… - Хвоссст! Поторописссь! - Да, мой Лорд! Ещё буквально минута, и можно будет начинать! – преданно угодливо ответил невысокий полный человечек с неприятным лицом. Присутствующие в эту ночь на этом кладбище живые не скрывались, не понижали голоса, но туман заботливо скрывал своих детей и поклонников – нехороших людей. Из свёртка, заботливо размещённого на наколдованном кресле, злобно зыркал нетерпеливыми красными огнями уродливый… нет, не младенец, это существо называется совсем иначе, а младенцем его мог бы назвать только глупый, либо слепой и наивный человек. С первого же взгляда было ясно, что существо таит в себе зло – от него, такого крохотного и слабого внешне, распространялась явно ощущаемая аура угрозы и опасности, от которой собаки начинали тихо скулить и забиваться поглубже в свои будки. Тонкие узловатые пальцы существа крепко держали светлую, практически белую волшебную палочку. Существо зорко следило за своим слугой, не упуская его из поля зрения ни на миг, справедливо предполагая умышленную или нет ошибку. Сам же толстячок с серовато-желтой кожей и редкими волосами, заранее сварил и принял зелье концентрации. Он знал себя, осознавал и принимал свой страх, и даже почти ужас перед своим господином, а потому не сомневался, что без зелья не сможет всё сделать правильно, подведет Лорда, за что и будет, в лучшем случае, жестоко наказан. Иногда Хвост размышлял: а понимает ли Лорд, что большинство ошибок его подчиненные допускают исключительно из-за страха перед хозяином, страха наказания? Однако, сколько бы он ни размышлял на эту тему, однозначный ответ так и не нашёл. Да, Хвост никогда не отличался гениальностью, но и глупцом он не был (хотя с этим некоторые бы и смогли поспорить), а потому быстро нашёл способ совладать со своей нервозностью на почве небывалой ответственности – приготовить и принять зелье, что он и сделал. Это сильно помогло: за привычным образом недалекого, но мерзко-угодливого труса, застыла холодная сосредоточенность, которая не позволила ошибиться вообще ни в чём. И вот настал час – ритуальное зелье практически готово, осталось только дождаться того, без чего всё было бесполезно – Врага Лорда. Изначальный план предполагал использование мальчишки, чьё имя практически встало вровень с САМИМ, что уже само по себе недоразумение, но всё почему-то пошло не так! План ведь был проработан до мелочей, всё было продумано, но кто-то вмешался, сломав стройную цепочку. Хорошо, что Лорд допускал шанс на неудачу – всё же играет он не с кем-нибудь, а с самим Светлым Чародеем – Альбусом Дамблдором, а этот нехороший человек (редиска!) всегда умел перевернуть любой стройный план с ног на голову всего парой слов. Агент Лорда, один из наиболее результативных игроков за последние годы от тёмной команды вовремя среагировал, передав сообщение о ЧП во время последнего испытания Турнира. Как оказалось, охрана из авроров, а также приданные им специалисты из Отдела Тайн (!) зафиксировали что-то в лабиринте, от чего поднялся небывалый шум и шевеление, едва не паника, хотя, даже она, только слабо контролируемая. Вызвали поддержку из Аврората, прибыли ещё несколько «людей в сером», а после все вместе отправились вглубь лабиринта. Вроде как, туда же отправились боевые группы от стран, чьи чемпионы принимают участие в Турнире, при этом не спрашивая ничьего разрешения. Барти справедливо побоялся соваться туда – уж слишком атмосфера стала напряженной, тем более, Дамблдор использовал какую-то свою хитрую «карту», и Поттер был выдернут из лабиринта буквально через минуту после ухода авроров. Краучу младшему срочно требовалась корректировка текущих планов, и он передал сообщение Лорду, а тот дал отмашку использовать запасной план, согласно которому агент, подхватив заветный ящичек, в темпе вальса покидает опасный Хогвартс, и переносится к своему хозяину. Вот, словно очередное чудовище, разрывая туман уверенным и быстрым шагом, на освобожденную для ритуала площадку заявился Барти. Одним ловким движением он опустил на жухлую траву волшебный сундук с довольно ценным (пока ещё ценным) содержимым, низко кланяется хозяину, который даёт нетерпеливую отмашку, и ритуал приходит в движение. Вот Хвост начинает произносить заветные слова, умело работая голосом и волшебной палочкой, и пламя под каменным котлом приобретает новые цвета и оттенки, отражаясь во внимательных красных глазах огнями злого предвкушения и нетерпения. Вот из сырой земли вылетает старая кость, и под новый слог исчезает в вязкой жиже котла, и речетатив продолжается, пока Барти извлекает из сундука одурманенного Грюма, и бросает его на землю. Пожилой мужчина, одетый в одно исподнее, вяло шевелится на земле, явно не просто ничего не понимая, но даже себя не помня. Вот взята кровь врага и плоть слуги, вспышка бело-серого пламени, жижа в котле изменяет цвет, несколько слов, и жуткое крохотное существо исчезает в котле. Пузыри, шипение, взрыв тяжелого дыма, расколотый надвое котёл, и в слабом свете волшебного огня поднимается высокая тощая фигура того, кого многие годы боятся или опасаются в волшебном мире – Лорд Волдеморт. Тонкие пальцы вытянуты под красны очи, довольная улыбка разрезает тонкие человеческие губы, нормальный нос жадно втягивает холодный сырой воздух, по бледной коже бегут мурашки, но это вызывает очередную волну удовольствия: он снова жив! Он может ощущать и чувствовать! Осмотрев свою болезненную худобу, мужчина средних лет кивает слуге, и тот набрасывает ему на плечи черную мантию, во внутреннем кармане которой заботливо спрятана его волшебная палочка. Мужчина переводит взгляд на другого своего слугу, который распластался на земле неподалеку, под шипение и всхлипы баюкая обрубок. Замысловатый узор выведен палочкой, несколько шипяще-свистящих слов, и тонкая серебристая лента, соткавшаяся прямо в воздухе, превращается в серебряную руку – дар за верную службу, и очередной ошейник для возможного предателя. Ещё один узор, и одноногого человека в грязной нательной рубахе охватывает алое свечение, спустя несколько секунд в его глазу появляются искорки разума, понимания, затем приходит отчаянная злость и ненависть. Его лицо перекашивается от испытываемых эмоций. - Авада Кедавра! – в удовольствии изгибаются аристократичные губы, демонстрируя ровные белые зубы. Мертвенная вспышка зеленого света, и глаз одноногого стекленеет, из него уходит жизнь, тело замирает. Мужчина ещё некоторое время довольно осматривает мертвеца, а потом отдаёт короткий приказ. Буквально через минуту на поляне не остаётся никаких следов произошедшего, даже отброшенные в сторону надгробья вернулись на свои места. Изначальный план был совсем другим, совершенно, но события последних месяцев и недель заставили Лорда серьёзно задуматься над тем, как осуществить свои великие замыслы в текущих реалиях. Таким образом было решено, что заранее извещать врага о своём возвращении теперь будет глупостью и прямой дорогой к проигрышу. Слишком много подчиненных потерял Лорд, а с ними богатств и влияния – это отбросило его на несколько шагов назад, и с этим нужно разобраться… тихо и аккуратно, как в молодости… Сырой туман, подобно водам холодного моря, заботливо скрыл следы творимой магии, и застыл сизой толщей… до поры до времени… до того часа, когда взойдёт горячее солнце нового дня…***
Девушка приходила в себя тяжело – будто серая пустота не только жадно цеплялась к ней, но ещё и затягивала её обратно в мир без снов и памяти, в мир пустоты и покоя. Тихий стон встряхнул младшую из сестер, и девочка тут же подскочила к Флёр, заботливо беря ту за руку. Несколько секунд веки старшей из сестер подрагивали, пока медленно не раскрылись, мутным взглядом обводя светлую обычно, но теперь зашторенную комнату – чтобы не резало глаза ярким дневным светом. - Как ты, сестренка? – негромко спросила Габби. Взгляд голубых глаз был переведен на девочку, некоторое время Флёр молча смотрела на сестру, а потом попыталась произнести что-то, но из горла вырвался лишь хрип. Габриэль заботливо подала стакан с водой, в которой были добавки некоторых зелий, специально подготовленных на момент пробуждения пострадавшей. Несколько жадных глотков – Флёр, как оказалось, испытывала сильную жажду, было заметно, как взгляд у девушки проясняется, а на бледные щечки выступает здоровый румянец. - Спасибо, Габби… кхм… - девушка прислушалась к себе, даже глаза прикрыла на мгновенье, а потом снова посмотрела на сестру. – Вроде, неплохо… а что случилось? - Ты не помнишь? – в голосе сестры Флёр услышала странные нотки, а потому её тонкие брови слегка съехались. – Ты была на последнем испытании Турнира… - осторожно продолжила Габриэль, внимательно всматриваясь в лицо сестры. Некоторое время Флёр пыталась вспомнить, а потом серая мгла на её воспоминаниях сдвинулась, заклубилась, и была развеяна порывом желания магессы, и воспоминания вспыхнули. От неожиданности, девушка, успевшая сесть в кровати, опала на подушки, зажмуривая веки. Она вспомнила. Всё. Ярко и точно, до малейшей детали. Сердце сжалось от последнего воспоминания, стало дурно, в глазах защипало. - Что случилось? Что с Сорой? – некоторое время царило молчание, девушка открыла глаза, пересиливая себя, и посмотрела на сестру, у которой на личике проступили следы сомнения, внутренней борьбы. Флёр почти сразу же догадалась, в чём причина молчания сестры, вернее, в ком. – Тебе мама запретила мне что-то рассказывать? – Габриэль хмуро кивнула, одним взглядом прося у сестры прощения. – Сестрёнка, милая моя, - Флёр собрала ладошки младшей в свои, вглядываясь в такие похожие и родные глаза. – Я ведь измучаюсь неизвестностью, мне ведь хуже будет… - и совсем тихо добавила. – Пожалуйста… - Габриэль, тяжело вздохнув, и подняв глаза вверх, несколько секунд молчала, а потом посмотрела на сестру. - Сору долго не могли найти, - начала тихо рассказывать Габби с таким видом, будто вынуждена предать свой род и кровь. Образ, нужно признать, она выдерживала идеально. – Директор Дамблдор, когда прибыл на место вашего боя, кстати, потом мне всё-всё расскажешь! – в глазах младшенькой застыла решительность и требование справедливой отплаты, так что Флёр просто согласно кивнула. Габби осталась довольна, и продолжила. – А… нет, я не с того начала! Как рассказала мадам Луиза, это она, кстати, тебя вырубила, - девочка усмехнулась удивлению сестры. – Так вот, как она рассказала, когда упал защитный купол, все собравшиеся силы тут же бросились к центру происходящего, но застали только тебя, облученную каким-то мощнейшим посмертным проклятием – это поэтому тебя и вырубили, чтобы понять, что делает это проклятие, и чтобы ты не навредила себе… - тут Габби запнулась, заглядывая сестре в глаза, будто выискивая там что-то. – Мадам говорила, - это я подслушала, так вот, она говорила, что ты хотела покончить с собой… сестренка? Ты хотела бросить меня? Нас? – как-то тихо и жалко спросила младшенькая, напоминая грустного щеночка. Флёр, превозмогая слабость, подорвалась, и тут же сжала в крепких объятиях младшую сестру, прижимаясь щекой к белокурой макушке. - Нет, моя милая, я бы никогда тебя не бросила, и маму с папой… я не знаю, что на меня нашло… мне было больно, будто весь мир собрался в одну точку из отчаянья и боли, без света и смысла… - девушка тяжело сглотнула, вспоминая то, что чувствовала в ту ночь. – Будто жизнь в одно мгновенье утратила весь смысл, и единственный путь – это уход за Грань… - девушка вздрогнула, и поежилась, но тут её окутала горячая аура сестры, щедро выплеснувшей свои тепло и любовь, направленные на сестру. Благодарная за это, Флёр потерлась щекой о пахнущую солнцем макушку сестры, улыбаясь. – Ты говорила, что меня прокляли? - Ум, - Габриэль, улыбаясь поведению сестры, качнула головой. – Папа сказал, что последний враг провёл над собой ритуал, чтобы в случае гибели, проклясть своего убийцу… - Понятно… Габриэль не стала задавать ненужные вопросы – и так всё было ясно, и пусть ей и было любопытно, ну вот до чесотки, но она решила сдерживаться до тех пор, пока сестра не придёт в себя. - Куда пропал Сора было непонятно: мастер магии точно установил, что вы там были оба, но куда он потом пропал было неясно, а потом были обнаружены мощные искажения пространства – будто портальный артефакт взорвался… - Габриэль хотела взглянуть сестре в глаза, но ей это не удалось, а потому девочка сделала себе мысленную пометку обязательно узнать и эту деталь. – А потом появился директор Хогвартса, и практически сразу же заявил, что данные искажения пространства следует закрыть как можно скорее – вроде как они могут открыть путь иномирным чудовищам. – Флёр заметно напряглась: она помнила, как Сору затянуло в разлом, и точно помнила, что никаких чудовищ из разлома не лезло. С другой же стороны, всё произошло слишком быстро. – И он тут же взялся его закрывать… - девочка чувствовала, как буквально окаменела сестра, а потому решила не мучить её, и продолжать. – Мадам Луиза сказала, что Дамблдора чуть не зарубила мадам Дзюнко, - это когда маги в серых мантиях установили, что Сору затянуло в разлом, а директор Хогвартса уже его захлопнул. – тут, несмотря на ситуацию, Габби захихикала, и Флёр даже немного отодвинулась, чтоб посмотреть на сестру, в голосе которой появились неожиданные нотки ядовитого удовлетворения. – Папа смеялся, мол Дамблдор так хвастался своим фениксом, так кичился своим фамильяром, а мадам Дзюнко не только разрубила птичку, да ещё ровненько так, одним ударом, да насовсем! - девочка лихо рубанула ладонью, будто это она сама делала, - Так ещё и деду чуть не отчекрыжила голову. Но у него, к сожалению, оказалась очень хорошая реакция, и он отделался лишением птицы, бороды и глубокой раной на подбородке. – снова ядовитое хихиканье. – Мадам Дзюнко едва удержали, а Дамблдор позорно бежал, даже палочку потерял… хи-хи-хи… - тут не выдержала и сама Флёр, и тоже улыбнулась. – Что же касается Соры, то под утро папе пришло сообщение от месье Люпина о том, что нашего жениха нашли, где-то на полуострове Корнуол, на берегу моря. - И как же его нашли? – удивилась Флёр, внутри расслабляясь от одной и простой мысли: он выжил и вернулся, а остальное - мелочи. – Да и как его туда занесло? - Не знаю, - пожала плечами Габриэль. – Папа не говорил, сказал только, что его забирала Нанао… - Эта кошка-воровка… - в этот момент у Флёр почему-то появилась странная неприязнь к этой странной «аякаси», да и её взгляды на Сору девушка замечала, но не сразу смогла их понять. - Да, кошка, - Габриэль явно не уловила эмоции сестры. – И, вроде бы, Сора ранен, но не критично, и должен выздороветь недели через две-три. Но интереснее то, что местное правительство пыталось заставить передать Сору на лечение в местный госпиталь – в Мунго, вроде бы? – ненадолго задумалась Габби, а потом безразлично взмахнула ладошкой. – Не важно. В общем, его хотели забрать – на этом особенно настаивал какой-то Крауч вместе с Дамблдором, но Дзюнко и Нанао заявили, что нашинкуют в мелкий салат любого, кто сунется на землю рода Хошино без особого приглашения с их стороны. Эх… - девочка тяжело и как-то горько вздохнула. – Это все, что я успела услышать до того, как папа меня заметил, и наложил чары приватности... – но тут её глазки вспыхнули хитрыми огнями хорошо выполненной пакости, в этот момент она стала очень похожа на парочку весьма знаменитых прохиндеев. – Но благодаря моему Малышу, - девочка любовно огладила подарок Соры – паукана, а тот буквально излучал в окружающую атмосферу радость и счастье от похвалы хозяйки. – Я смогла не только услышать, но и подсмотреть! – от новой улыбки сестры, Флёр почему-то ощутила жалость за своих родителей, но не поняла, почему. – Там показывали воспоминания, - девочка мечтательно зажмурилась, прижимая к груди сложенные ладошки. – Ты бы видела эти лица, когда Нанао показала свои хвосты и ушки! О! Это было прекрасно! А когда показался огненный Дух – Страж земель Соры – трёхметровый каменный великан, покрытый жидким огнём, по которому пульсировали лавовые жилы, а изо рта и глаз вырывались языки пламени – так это вообще одно из моих любимых воспоминаний! Там большинство местных авроров кричали, что открылся проход в Инферно, и демоны наступают! Визжали, как маленькие сучки… - тут Габриэль сделала просто огромные глаза, и ме-е-едленно повернулась к сестре, от внимательного и недоброго прищура которой, у девочки как-то непроизвольно заныла наиболее чувствительная к неприятностям часть тела. – С-с-сестрёнка… - Габриэль… - нежно и заботливо прозвучал голос Флёр, но девочка точно поняла, что слишком увлеклась, и теперь ей предстоит приложить немало усилий, чтобы выйти из этой комнаты без ощутимых потерь… Стоявшая всё это время под чарами невидимости Апполин Делакур решила не открываться, и тихо покинула помещение, буквально в паре шагов от двери обнаружив супруга. Взяв мужа под локоток, пара медленно двинулась прочь. - Всё в порядке? – для проформы спросил мужчина, ведь будь хоть малейшая опасность для их дочери, жена не была бы так расслаблена. - Да, - кивнула старшая блондинка в доме. – Твоё решение позволить Габби подглядывать себя оправдало. – женщина улыбнулась, заново смакуя воспоминания о том, как забавно гордилась своими достижениями Габриэль. – Но нам пора озаботиться другими аспектами воспитания нашей младшенькой… - и новая улыбка, от которой, казалось, даже стало светлее. - Хм? – мужчина заинтересованно смотрел на супругу, та не задержалась с ответом. - Где-то наша маленькая шпионка успела набраться грубых словечек, но не научилась сдерживать свой острый язычок… - А-а-а-а… - со знанием дела покивал Пьер Делакур: ему как-то не повезло (или повезло?) оказаться на уроке, во время которого супруга сперва обучала Флёр таким грубым словечкам, от которых покраснел даже он, а потом сказала то же самое, только используя вполне литературный словарный запас, от чего эффект был куда сильнее. Мужчина на всю жизнь запомнил этот урок, можно сказать, он тогда приобрел новый фетиш: иногда он специально просил супругу говорить пошлости, и Апполин, строя максимально невинное личико, прям ангельское, принималась говорить такую брань, что в порту её тут же приняли бы за свою. А ещё Пьер твердо для себя решил, что на столь специфические уроки своих дочерей больше ни ногой. Некоторое время супруги шли молча, пока не заговорила Апполин. - Что ты решил по поводу предложения Хошино? - Ничего, - мужчина безразлично пожал плечами, но, уловив вопросительный взгляд супруги, решил объяснить свою позицию. – Она говорила о серьезных вещах, говорила от рода Хошино, но у неё нет в руках власти над активами парня, так что бессмысленно принимать какие-либо решения, пока Сора не подтвердит озвученные намерения. Немного подумав, Апполин согласно кивнула. - Согласна, - женщина слегка нахмурилась, размышляя о недавнем разговоре. – Мне тоже не понравилось, как эта женщина себя показала: вместо того, чтобы дождаться, пока Сора придёт в себя, пытается провернуть дела за его спиной. – Апполин ненадолго замолчала. – Пусть она и мать парня, но он никогда не говорил, и даже не намекал, что власть в его роду двойственна. - Верно, - согласился Пьер, ласково проведя ладонью по запястью супруги, не уставая наслаждаться своей персональной Венерой. – Такое впечатление, что она пытается перехватить власть в роду. - Но, всё же, если ей удастся её задумка, ведь она тут ранее показалась вместе с китайцами? – женщина посмотрела на мужа. - Нет, китайцы затаились, а их главная вообще отправилась к Соре, так что это либо глупость, либо чрезмерная самоуверенность… - Хорошо… - как-то облегченно ответила Апполин. – Было бы жаль разочаровывать дочек… Мужчина на это только кивнул. Нет, он думал по поводу озвученного предложения, серьезно думал. В принципе, план не лишен логики, и даже изящества, пусть и примитивного, однако, предложение прозвучало не от того, в чьих руках власть принимать подобные решения, и если такие слова звучат за его спиной от его же людей, то это может быть весьма скверным знаком, к которому следует присмотреться внимательнее…