Animagus

Глупо. Как же это было глупо и безответственно с его стороны, позволить себе провалиться в сон в лесу на краю зимы. У Ньюта просто раскалывалась голова: нос заложило, в горле словно застрял ком сосновых иголок, а температура, слабость и головокружение мешали даже выполнению ежедневных обязанностей. Хорошо, что Дугль прикипел к детенышам окками и помогал своему никчемному хозяину кормить змеенышей. До полнолуния еще далеко, так что о лунтелятах можно было не беспокоиться, а крупным животным приходилось давать еду издалека, чтобы никого не заразить. Саламандер изводил себя чувством вины за то, что не может заботиться о своем зверинце в обычном режиме, и еще росту тяжести на душе способствовали мысли о Ричарде. Зоолог думал о нем постоянно и, не в силах заснуть от постоянного озноба, рыскал по многочисленным книгам о животных и связанной с ними магии в своем переносном доме. Этот хищник определенно не был обычным: Ньют не мог привязать эту особь ни к одному из известных науке видов кошачьих, в ней было что-то от канадской рыси и что-то от вампуса, но, Саламандер сам не верил, что говорит это, пусть даже собственному дневнику, больше всего в Ричарде было человеческих черт. Волшебник уже сварил и принял зелье, которое должно было поправить его здоровье, но, казалось, разум уже претерпел необратимые изменения - пришедшая на ум идея больше напоминала бред сумасшедшего. Анимагия! Англичанин выискал на полках потертый учебник по трансфигурации и стал листать его, не переставая потягивать противное зелье из большой кружки. Оно вязало рот и горло как настойка шалфея, но сразу же снимало болезненные ощущения, а пара скатившихся по подбородку капель, впитавшихся в плед, проросли на желто-оранжевой шерстяной ткани мшистыми островками в бисерно-мелкий розовый цветок. "Анимаг – это ведьма или волшебник, способный по желанию превратиться в некое животное. Пребывающий в животной форме по большей части сохраняет способности к человеческому мышлению, осознание своего Я и свои воспоминания. Также анимаг сохраняет нормальную человеческую продолжительность жизни, даже если надолго принимает свою животную форму. Тем не менее, чувства и эмоции упрощаются и у анимага появляется много животных устремлений, например, питаться вместо человеческой еды тем, чего жаждет их животное тело. Стать анимагом очень трудно, а сложный и длительный процесс может пойти очень неправильно. В результате считается, что стать анимагом может меньше одного из тысячи ведьм и волшебников." Вырезка из ознакомительной статьи под авторством Миневры Макгонаггал, занесенной в Официальный Реестр Министерства Магии. Отросшие рыжие кудри лезли в глаза, и Ньют сдул их, а потом еще и откинул со лба нетерпеливым движением. Нужно было подняться в свою комнату в мотеле, лечь в постель и переспать с этой мыслью. Волшебник, сознательно отказавшийся от человеческой жизни в пользу своей животной сущности, должен был обладать колоссальной магической силой, выдержкой и терпением. Что же могло заставить человека пойти на такой риск? Ломота в теле начала проходить. Плед, гревший озябшие плечи, начал душить и раздражать чувствительную шею колючим шерстяным волокном, и Ньют скинул его на постель сразу, как только вылез из чемодана. Однако его мечтам о спокойном сне без постоянного чихания и приступов кашля не суждено было сбыться - весь бар, над которым находились его скромные апартаменты, стоял на ушах. Любопытство одержало верх и, спрятав палочку в один из многочисленных внутренних карманов пальто, Саламандер спустился вниз. Множество мужчин в верхней одежде, с фонарями и ружьями в руках разгоряченно спорили друг с другом, активно жестикулируя . Охотники и не заметили бы щуплого британца, не задень один из них его плечом, ведь хозяйка заведения тут же принялась защищать своего постояльца: - Смотри, куда прешь, Ларри, тупоголовый ты кретин! Вы в порядке, Ньютон? Если эти остолопы докучают вам шумом, я их быстренько отсюда спроважу. - Что вы, что вы. Из-за чего весь сыр бор? - Охоту на чудовище объявили, мистер британский ученый! Весь город об этом только и гудит! Прямо сейчас пойдем! - Что? Почему сейчас? - Так зверюга эта близко к городу подошла! У самой опушки подрала Скота! Он, говорит, видел, как она в сторону лесничьей сторожки старой побежала. А там же этот, еще один пришлый, живет. Может, она его и сожрала давно. Никто его в городе уже с полгода не видел... Подробности рассказа потерялись для Ньюта за стуком собственного сердца в ушах, он рванул на улицу и аппарировал в чащу тотчас же, как завернул за угол дома, даже не убедившись, видят ли его маглы. Люмос Максима разгоняло густые сумерки конусом яркого белого света, то тут, то там блестела серебряными отсветами почти черная при таком освещении кровь. Видимо, охотник даже раненный стрелял метко, но то, что Ричард проделал такой огромный путь, будучи подстреленным, вселяло в Саламандера робкую надежду, что все обойдется. = Пережив сильнейший приступ обжигающей боли во всем теле и чуть не задохнувшись от разнобоя двойного сердцебиения внутри собственной головы, Грейвс родился заново. Сотни и тысячи запахов устремились прямо в его ноздри во время первого вдоха новой жизни, из груди вырвался неправдоподобно громкий рокочущий рык и мужчина на секунду напугал сам себя. Зрение обострилось во множество раз, хоть и оплывало по краям так, будто к глазам приложили увеличительные стекла. Все тело звенело от напряжения, и Персиваль сгорал от любопытства узнать, кем сделал его этот практически шаманский обряд, маскирующийся под магию высшего порядка. Любой нормальный человек, не говоря уже об авроре его уровня, посчитал бы Грейвса безумцем, узнай, что маг решился на такое. Но мужчина и сам считал себя сумасшедшим. Он выждал время до середины лета, чтобы поймать грозы, которые едва ли не самой важной переменной в алгоритме превращения, выполнял каждый шаг с прилежностью ученика-первокурсника, все, чтобы избавиться от лица, в которое он больше не мог смотреть. И что он видит теперь? Мужчина был готов ко всему: гербом его дома был скорпион, Персиваль смирился с мыслью, что неконтролируемый и необратимый процесс трансформации превратит его в членистоногое, которое от холода местного климата может впасть в стазис. Даже вероятность того, что его просто кто-нибудь сожрет, мало волновала аврора. Но сейчас из отражения в водной глади озера на него смотрело крупное мощное животное, сохранившее на морде его родинки и рисунок седины на черном мехе. Это казалось благословением господа, в которого Грейвс никогда не верил. Он снова чувствовал в себе силу. Он слышал топот тысяч ног, нестройный марш, как на параде с учетом всех зрителей и праздно гуляющих, нагнал его, повинуясь лишь инстинкту, желанию тела бежать, прыгать, отталкиваясь от стволов поваленных деревьев, распугал оленью стаю одним своим появлением. Красивый и сильный хищник, он снова внушал уважение и страх. Инструкция гласила, что первая трансформация будет неудобна и пугающа, но Персиваль с трудом мог вспомнить, когда последний раз чувствовал себя настолько хорошо. Для обратного превращения требовалось максимально визуализировать свой человеческий вид, маг просто не стал этого делать, плюнув на доводы разума. Он не видел себя в том заросшем бородой жалком человеке с копной длинных волос, прячущемся в заброшенной сторожке с замшелой крышей в чаще леса на краю земли. А его привычное, жесткое лицо с легкой синевой на подбородке, под сомкнутыми в линию губами, с выразительными темными глазами и множеством хмурых морщин на лбу изгибалось чужими чертами и смеялось чуждым отвратительным смехом. Это лицо больше не принадлежало ему. = Охота всегда опустошала его разум, отдавая управление зверю в его голове. Грейвс не знал, почему не может совсем отказаться от своей человеческой сущности, почему ветер не может забрать с собой всю его память и мысли, оставив на горном склоне счастливую и спокойную дикую кошку. Но сейчас он нагонял стадо, адреналин бурлил в его венах почти неразбавленный кровью, из груди рвался наружу рык пополам с шипением, отбившаяся от стайки самка была обречена. Тонкий хребет хрустнул под давлением челюстей, пасть наполнил вкус крови с примесью пота, пьянящий и сладкий от страха. Клыки прорезали шкуру, покрытую жесткой ворсой шерсти как дырокол, вскрыть ими тушу, как мясник ножом, было невозможно. Оставленные в коже дыры можно было только разлизать или разорвать, но ему некуда было торопиться. В этих двух подходах было что-то сродни разнице между полноценным обедом и перекусом, и Персиваль принялся за дело основательно. Хищник урчал от удовольствия, молодое свежее мясо было сочным и сладким, розовым... Ухо само дернулось, заслышав шум за несколько десятков метров, ноздри заполнял запах крови, но, без сомнения, к нему приближался человек. У него не было ружья и, зайдя на поляну, он сразу же попятился назад. Персиваль думал, что он бросится наутек, но странный пришелец почему-то опустился на землю вместе со своим чемоданом. Он не представлял угрозы, на первый взгляд, а на второй - наблюдал за животным слишком зачарованно, чтобы это не вызывало подозрений. Волшебник? Тонкие руки щелкнули застежками на кейсе, зверь преодолел расстояние в два прыжка, но разорвал лапами пустоту. Аппарация. Плохо. Просто отвратительно. Грейвс не хотел уходить с обжитого места: он прогнал отсюда всех хищников, здесь в сторожке хранилась его палочка, и он боялся переносить ее во рту, грозя сломать в любую секунду. Нет. Меньше паники. Рыжий маг мало походил на мракоборца или сотрудника МАКУСА. Нужно просто подождать, может, он сам уйдет. Несколькими днями позже он снова встретил его. Животное беспокоило, что сначала Грейвс заметил полы бирюзового пальто на лесной подстилке, а не почувствовал запах. Его, казалось, не было вовсе: в то время как охотников Персивалю удавалось обходить играючи, лишь заслышав вонь от их пота, пива и консервированных бобов, этот человек пах сеном, одуванчиками и мятой настолько едва уловимо, что терялся в симфонии ароматов леса. Его нужно было напугать, нужно было спровадить - люди не несут ничего хорошего, а маги тем более, - и Грейвс оскалил смертоносную пасть, припадая к земле. Хвост ходил из стороны в сторону из-за недовольства, а в крови уже начал просыпаться азарт охотника. - Я не причиню тебе вреда. Я буду просто наблюдать. Честно. У меня и оружия то нет, только чай... Грозный рык заставил мага трансгрессировать, но что-то подсказывало Грейвсу, что странный рыжий волшебник от него не отстанет. В следующий раз он представился Ньютом Саламандером. Из глубин человеческой памяти всплыл другой обладатель этой фамилии - худое лицо со впалыми щеками, светло-зеленые глаза, один из которых рассекал ровный шрам, ассиметричная прическа, продиктованная ожогом с левой стороны лица, головы, шеи и плеча. Тесей. Персиваль испытывал к этому лицу более чем теплые чувства, но уже не помнил подробностей. Мог ли это быть его младший брат? Ньют постоянно с ним разговаривал: почему-то решил назвать его Ричардом, спрашивал разрешения нарисовать его и смеялся над собственной глупостью. Маг перестал бояться хищника, а Грейвс решил, что раз он не пытается его убить, то и ему не стоит. Хотя странный волшебник и пытался периодически заманить его в чемодан. Он проводил так много времени в его компании, что животное даже не сразу заметило, когда человек заснул в его присутствии. Блокнот с удивительно точными зарисовками его звероформы лежал на коленях молодого мужчины, пока сам он кутался в зачарованное пальто и мягкий шарф. Персиваль забеспокоился, слабый человеческий организм наверняка заболеет от недостатка тепла, но только мысль о прикосновении другого мужчины заставляла шерсть на его спине вставать дыбом. Он вытянулся рядом, такой массивный в сравнении с тонкой фигурой Саламандера. Грейвс не понимал, откуда взялось это чувство безопасности рядом с ним, но он тоже заснул, положив тяжелую усатую голову на лапы. - Ты прекрасен... Ньют говорил правду, теперь он понимал это еще лучше, чем прежде. Поэтому когда маг неожиданно пропал из виду, Персиваль забеспокоился. Его не было видно в лесу несколько дней и зверь, ведомый лишь тенью аромата волшебника, вышел к самой опушке на границе города и лесного массива. Как на зло там ошивался один из местных охотников, смердящий отвратительный человек с ружьем и связкой глухарей на плече. Все произошло слишком быстро, чтобы что-то разобрать - когти разорвали куртку и хрупкую плоть под ней, а дробь ужалила его бок, как брызги кипятка. На выстрел и его вой сбегутся другие, надо бежать. Бежать-бежать-бежать. Только куда? Ноги сами привели его к сторожке, дому настоящего Грейвса, только зверь не мог спрятаться в четырех стенах. Хрипя и свирепея от боли он запрыгнул на крышу, покрытую толстым слоем мха и даже проросшими кустиками келерии, белые кисти которой окрасились кровью из его раны. - Ричард! - Это был Ньют, не мог быть никто иной. - Ричард! Ты здесь?! Пожалуйста покажись! Они найдут тебя! Следы крови ведут сюда! Ричард! Волшебник освещал крошечную заброшенную избушку мощным заклинанием, пока не заметил черную спину животного. Пришлось поднять голову, рыжий маг на секунду вздохнул с облегчением, но тут же снова принялся тараторить. - Ричард... Наверняка, это не твое имя. Прости, что так вышло. Ты анимаг, ведь так? Тебе нужно обратиться! Спрятать раненого человека гораздо проще, чем огромное животное, на которое объявили охоту. Я помогу тебе, клянусь. Пожалуйста, Ричард. Он не знал, чего требовал, и хотя разумом Персиваль понимал, что Саламандер прав, что стоит ему обратиться, как он просто скроется за дверью этого неказистого дома, а после сам вылечит свои раны. Его сознание выворачивало наизнанку при мысли о том, что сейчас надо будет во всех деталях представить собственное ненавистное лицо. Среди деревьев стали заметны узкие полоски света от фонарей и круглые теплые ореолы от факелов. Времени было катастрофически мало для духовных терзаний, Грейвс не хотел умирать от пуль жалких немагов на краю земли, стоило сделать это гораздо раньше, но точно не сейчас. Он спрыгнул с крыши, припадая от боли на правую заднюю лапу, сконцентрировался и начал трансформацию.