Animagus

Боль, зуд и жжение заполняли каждую клетку тела, позвоночник животного словно разорвал черную шкуру, удлиняясь и изменяя форму. Мех скатывался с кожи и растворялся в темноте, когтистые лапы превратились в сжатые в кулаки кисти рук, грудина расширялась с каждым судорожным вздохом и рыком зверя все больше, пока полностью не изменилась, выпуская из себя уже человеческие, полные боли стоны. Мелкие раны от дроби виднелись на его сокращающемся от судорожного дыхания прессе, боку, и, видимо, продолжались под тканью брюк - единственного предмета одежды, сохранившегося на нем. Грейвс оттолкнулся от земли, с трудом принимая непривычное теперь вертикальное положение, и тут же пошатнулся. Волосы падали на его лицо, зрение словно отключили, как функцию, вместе со слухом и обонянием. Он чувствовал себя слепым и глухим, в холоде и враждебной темноте, слабым... Чужая твердая рука подхватила его под локоть и повела в сторону дома. Боль в ранениях туманила разум еще больше, чем смена восприятия, поэтому вопросы, которые задавал Ньют доходили не сразу: - Где твоя палочка? Персиваля встряхнуло, всего и сразу, будто кто-то взял его за шкирку огромной рукой. Он оттолкнул от себя волшебника и пошатываясь направился к дому. Голос, обстоятельства, абсолютно все было другим, но отвращение зашевелилось червями под кожей его головы и глубже, прикосновение другого мужчины разбудило этот клубок ядовитых змей. "Где твоя палочка, Грейвс? Ах, да вот же она, у меня в руках. Без нее ты уже не такой сильный, правда?" Грейвса шатало, он никогда не считал свой рост выдающимся, но сейчас казался себе великаном, а две разномастные ступеньки - неразличимыми в темноте с такой высоты. Он ввалился в стылое помещение, сорвал с крючка пальто и накинул на озябшие плечи, кожу покрывал липкий пот, из ран ручейками вытекала жизнь, он чувствовал, как она облизывает теплом пальцы ног. Следом за ним в дом ворвался Саламандер, взмахом волшебной палочки разжигая камин. Его веснушчатое, вечно мечтательное лицо выглядело на удивление сосредоточенно и жестко. - Раны надо обработать и зашить. Позволь... Верхняя губа дернулась, обнажая белоснежную челюсть. Под густой бородой этого не было видно, да и жест этот был бессмысленным за неимением острых клыков и возможности прокусить ими чужое горло. Говорить-говорить-говорить. Как это делать? - Не. Прикасайся. Ко. Мне. Хриплый и низкий тембр. Персиваль не помнил, каким был его голос, но отметил, что он гораздо ниже и плотнее, чем у того же Ньюта. Которого словно молнией поразило. Рыжий маг стоял напротив, застывший и безучастный, он смотрел на него, но куда-то сквозь. Грейвса лихорадило, начав заваливаться назад, он оперся руками о стену и по ней прошел до кухни, где был более-менее гладкий пол, с которого легко можно будет стереть кровь, которой натечет еще прилично, когда он займется дробью в своем боку. Пока хотелось просто лечь и закрыть глаза, отдышаться хоть немного, запереть воспоминания. Только вот время и не думало останавливаться, даже замедляться не собиралось, у них не было ни минуты передышки. В дверь настойчиво постучали, в нее били, вкладывая в удар весь немалый вес тела, и только это вырвало Ньюта из непонятного кратковременного забытья. Он убрал челку со лба и приоткрыл дверь. - О, англичанин, как ты здесь оказался? - Мы с мистером Грейвсом друзья. Познакомились, когда я выискивал животных в лесу. После вашего рассказа я так испугался за него, что сразу же направился сюда. - Вы видели тварь? Вокруг много следов... - Мы спугнули ее. Поторопитесь, может еще нагоните ее в лесу. Саламандер закрыл дверь и запер ее заклятием. Все небольшое пространство дома не имело стен и на зоны разделялось только мебелью, Грейвс следил за каждым движением мага, забившись в угол и кутаясь в пальто, пропитавшееся и покрасневшее изнутри. - Вас нужно зашить. - Я сам. Аврор призвал палочку, но она не подчинилась. Половица, под которой хранился деревянный футляр, сдвинулась с места, даже крышка послушно отъехала в сторону, повиновавшись одному движению пальцев, а инкрустированная серебром палочка так и осталась лежать на черном бархате. Просить Ньюта подать ее было слишком, но и встать с пола у Грейвса не хватило бы сил. Он с силой ударился затылком об пол и простонал сквозь стиснутые зубы. Только не это, лучше смерть. - Я обещал Ричарду помощь. Я поклялся. Так позвольте же мне... Персиваль закрыл глаза, зажмурился плотнее и накрыл веки ладонями, горячие предательские слезы просачивались все равно и текли по вискам. Больше Ньют не спрашивал разрешения, он нырнул в чемодан, вернулся с медным чаном воды, иглами, полотенцами и фонарем, который поставил на пол рядом со своими коленями. В таком свете от внимания магозоолога не укрылось бы ничего: промыв раны, очистив поверхность кожи от пыли, грязи и кровавых разводов разбавленной травяным настоем водой, Саламандер заметил, как судорожно сокращаются мышцы от каждого его прикосновения. - Можете кричать, только не дергайтесь. = - Перси, ты стал каким-то скучным. Даже под Круцио больше не кричишь. У тебя такая нудная работа, мне же надо как-то развлекаться. Голос Гриндевальда зависал в воздухе как дым сигарет, которые он курил ртом, принадлежащим Грейвсу. Принадлежавшим Грейвсу. Теперь у него нет ничего: лица, сил, сознания. Он пленник в собственном доме, но даже не понимает, в какой находится комнате. Все, что у него есть - это боль. Тупая и острая, приходящая резкими вспышками и непрекращающаяся, сковывающая каждую частичку тела. Персиваль стал воспринимать ее как часть себя, как отдельный орган, такой как рука или нога, пульсирующая оболочка, напоминавшая вторую кожу, только изнутри. Стало немного легче: больше не хотелось кричать, слезы больше не иссушали глаза, каждый раз, когда Гриндевальд прикасался к нему кончиком его собственной палочки, Грейвс просто убеждал себя, что агония не проникает за эту мембрану, а смешивается и разрастается в ней. Он понимал, что сходит с ума, но все еще стойко защищал свои убеждения. Если от них что-то осталось. Постоянные истязания стерли для него само понятие времени, так что теперь мужчина даже примерно не мог сказать, сколько времени самый опасный преступник всех времен скрывается за его личиной - неделю, две, месяц. Его тошнило от осознания собственной беспомощности, от постоянного гудения в голове, напряжения натянутых нервных волокон. Но этого Геллерту было мало. Исключить из игры одного из самых сильных авроров Северной Америки, занять место Главы Департамента по Магическому Контролю, ядовитой змеей вползти в самое сердце МАКУСА - слишком просто. Гриндевальд был безумен, и Персиваль осознал это в полной мере. - У меня появилась отличная идея, Перси. Сегодня мы немного поменяем правила игры... = Ньют аккуратно разводил края круглых маленьких отверстий, притягивал магнетическим заклинанием дробь к кончику палочки, а после спешно, но очень тщательно зашивал ранения. Кончики его пальцев были ледяными, возможно от нервного напряжения, а может потому что у самого Грейвса поднялась температура. Мышцы сводило судорогой, а желудок скрутило, сдавило сильнейшим спазмом от того, что кожа вспоминала прикосновения других прохладных ладоней, любовно обводящих творения рук своих. Многочисленные шрамы, покрывавшие спину и грудь Персиваля, приводили Гриндевальда в восторг: он поглаживал их, раздирал короткими ногтями едва затянувшиеся повреждения, отрывал корки запекшейся крови, чтобы собрать прозрачную сукровицу языком. Пытка становилась в сотню раз ярче, если перед ней ты был на вершине блаженства. - Еще немного. Потерпите. Не теряйте сознание... Саламандер взялся за застежки на брюках, никак по-другому добраться до ран на бедре не представлялось возможным, но он не видел в этом проблемы. Только Грейвсу казалось, что его бешено стучащее сердце сейчас проломит грудную клеть. Он закусил кулак до крови, хотя от ее медного привкуса во рту и запаха выворачивало на изнанку. "Только посмотри, Перси, ты уже готов для меня. Твое тело гораздо честнее твоей головы." Чтобы не смущать ни себя, ни своего пациента, англичанин накрыл его промежность стянутыми с ног брюками. Но от одного только этого легкого касания мужчину словно прошивает разрядом электрического тока. Игла вонзается слишком глубоко из-за резкого движения, Грейвса все-таки вырвало, кровью и остатками недопереваренной оленины. Он не может и не хочет так жить. - Лучше бы меня пристрелили охотники... - Умереть всегда проще, чем жить. В голосе рыжего мага было что-то такое, что заставило Персиваля задержаться в этом мире лишние пару секунд, прежде чем сознание окончательно покинуло его.