Animagus

Когда Грейвс очнулся, за небольшим оконцем шел снег и светило солнце. Снег. Будучи зверем он ждал его, хотел проверить свою шкуру, узнать, будет ли холод проникать под мягкий набитый ворс, скрывавшийся под жесткой гладкой шерстью, касаться кожи. Он даже присмотрел себе пещеру, вверх по склону горы, где деревьев становилось меньше, чтобы не обращаться в человеческую форму. А сейчас он здесь, по другую сторону стекла и бревенчатых стен сторожки лесничего, в своем жалком людском обличье сходит с ума от жажды, зуда в боку и жжения на лице. Подушечки пальцев встречают гладкую поверхность щек и подбородка, руки дрожат... Персиваль пытается подняться рывком, но всю правую половину тела простреливает болью и мужчина с хрипом и рычанием падает обратно на постель. Она не однородная, острая и внезапная, как от укусов пчел... Как он попал на кровать? Аврор точно помнил, что лежал на полу. Или это был дощатый пол его собственного дома из его воспоминаний? Подвал, в котором его нашли забившимся в угол в абсолютной темноте... - Как хорошо, что вы очнулись, мистер Грейвс. Я уже начал волноваться. Вот, выпейте. Рыжий маг появился из ниоткуда, протянул ему кружку с пряно пахнущим снадобьем и картонной красно-белой трубочкой в ней. Ньют старался держаться от мужчины на почтительном расстоянии и при этом выглядеть беззаботным - вышло бы вполне успешно, если бы он не задержался взглядом на его лице чуть дольше. - Я не говорил, как меня зовут. Голос исходил не из груди, он рокотал, клубился где-то в желудке. Верхняя губа дернулась, блеснули белые зубы, и Саламандер опустил взгляд. Он делал так, когда наступал на сухую веточку в лесу и боялся, что резкий звук раздразнит хищника, или когда смешил сам себя, задавая животному какой-то сложный вопрос. Он ошибся, Персивалю только нужно было понять в чем и в какой момент. Раньше в этом заключалась его работа. - Ты знаешь меня? Знал? - Не вас. Из англичанина вдруг словно выкачали весь цвет: яркое веснушчатое лицо стало серым, как газетная страница, несмотря на оранжевый свет от камина и фонарей, которые Ньют расставил по небольшому пространству дома. Грейвс взвыл сквозь сжатые зубы, зажмурив глаза и запрокинув голову. Наверно это было неправильно, неуместно, наверно так не поступают в обществе. Но для мыслей об это в голове аврора просто не оставалось места от непереносимого, необъятного чувства беспомощности и омерзения, которые Персиваль испытал, осознав, кого видел Ньют под его лицом. - Я узнал голос. Но мне нужно было убедиться... - Саламандер неловко прижал к себе кружку, которую так и не взяли из его рук. Без бороды Грейвс был таким, каким Ньют его помнил, разве что скулы стали острее и прибавилось морщин. Отчаянье иссушает людей изнутри, ему самому потребовалось немало времени, чтобы снова прийти к удобоваримому внешнему виду. - Пожалуйста, выпейте. Вам нужно больше отдыхать. Я не очень хороший лекарь, останутся шрамы, но... - Они затеряются на фоне остальных. = Магозоолог обещал остаться с раненным аврором до тех пор, пока тот не окрепнет, а шумиха вокруг "чудовища из чащи леса" не схлынет с маленького городка приливной волной. Однако Грейвса, кажется, не волновали ни слова Саламандера, ни его присутствие. Мужчина сам обрабатывал свои раны, послушно пил отвары и зелья, что приносил ему англичанин, но на попытки Ньюта завязать разговор не реагировал. За прошедшие полгода, прожитые в животной форме, Персиваль впитал в себя повадки хищной кошки, словно не было до этого сорока лет в цивилизованном обществе. Ньют с интересом исследователя наблюдал за тем, как маг, прихрамывая, обходил по кругу комнату, которую признавал только своей территорией, как рычал на чемодан рыжего мага с затаенной в глазах угрозой. - Я здесь, они там. Низкий голос был полон хриплого шипения и мало походил на человеческий, а Ньют без труда дорисовал в воображении, как Ричард прижал бы бархатистые уши к голове и дергал бы хвостом из стороны в сторону. Эх, Ричард. Как просто было совладать с ним в сравнении с твердолобым американцем, который за прошедшую неделю не взял в рот ни крошки и едва держался в вертикальном положении от слабости и голода. Голод человеческого тела не волновал его вовсе, словно оно было балластом, необходимым лишь на первых порах, а после его можно будет отбросить и забыть. Саламандер чувствовал горечь во рту, смотря, как этот некогда сильный и волевой человек тонет в отчаянье и ненависти к самому себе, ведь за все это время он ни разу не заикнулся о Гриндевальде. Ему не было интересно, что с ним стало, судили его, казнили или он сбежал из тюрьмы и вернулся в Европу. Для Грейвса не было никакой разницы, его жизнь была уже разрушена до основания. Первое время сталкиваясь с ним взглядом Ньют замирал безжизненной куклой, парализованный от затапливающего сознание липкого чувства страха. Он терялся в ритме собственного сердцебиения, которое стучало в висках и сдавливало горло, ожидая услышать ледяной тон, от которого стальные стены и пол допросной покрывались изморозью. "Теперь поговорим начистоту, мистер Саламандер. На что вы готовы пойти, чтобы спасти миссис Голдштейн и свой магический зверинец?" Но этого не происходило. Перед ним был совсем другой человек, и с каждым днем убеждать собственное мнительное сознание в этом приходилось все меньше. Шрамы на теле Персиваля складывались в карту непереносимой боли, и желание мужчины сбежать от собственных воспоминаний, связанных с его человеческой формой, уже не казались Ньюту крайней мерой. Но он все равно, необъяснимо сильно не хотел его отпускать. Грейвс сжимал зубы до скрежета, пытаясь аккуратно снять с сочащихся ран марлевые повязки. Он не пользовался не только палочкой, словно обидевшись на полированный кусок дерева, но и магией вовсе. От натуги на седых висках проступили капельки пота, нити ткани цеплялись за неровно обрезанные лески швов, дергали. Длинные пряди спадали на его лицо, крылышки носа трепетали от его гнева и раздражения. - Если бы вы позволили, я бы... - один красноречивый взгляд заставляет Ньюта замолчать, не заканчивая фразу. - Раны плохо заживают, потому что у организма не хватает сил. Вам нужно есть хоть что-то. - Они прекратили охоту? - Что? А, нет. Городок гудит как улей, приехало еще несколько следопытов, чьи-то родственники, перебравшиеся вглубь штата. Но пока мне удается водить их за нос, можете быть спокойны. Спокойствие - последнее, что испытывал аврор в этот момент, в его черных цепких глазах рождались и умирали идеи: стоит превратиться и рискнуть, или перебраться через перевал и обратиться уже на территории Канады. Для всего этого нужны были силы, которые истаивали в Персивале с каждым днем. Но он так не хотел быть зависим, он и так уже должен был рыжему магу по гроб жизни. Денег у него не было, какие-то крохи по сравнению с наверняка арестованным счетом в ЦБА. Ценности? Кое-как закрепив бинты на сокращающемся, покрытом испариной прессе, Грейвс поднялся с узкой кровати и покачнулся, едва не упав обратно. Саламандер подскочил со своего места за простым, слегка рассохшимся деревянным столом, но сел обратно под свирепым взглядом мужчины и сцепил руки в замок на своих коленях. Аврор любую помощь воспринимал как оскорбление, хотя Ньют никак не унижал его достоинства. Спустя несколько минут сплошного фырканья и рычания Персиваль вернулся и на стол звонко упали какие-то мелочи, которые удивленный маг разглядел не сразу. А потом уже стало поздно. = Заколка со скорпионами небрежно брошена на стол к запонкам, и Ньют видит, слышит и чувствует кожей как их крохотные серебряные лапки перебирают по металлической поверхности стола, отползают в угол, чтобы не мешать своему хозяину получать удовольствие. Мрачное извращенное наслаждение от унижения другого. Жесткая ладонь скользит по загривку и вплетается холодными пальцами в волосы на затылке Саламандера, прихватывает их и оттягивает медленно, до чуть слышного треска кожи, а потом массирует это место, чередуя боль с притворной нежностью, от которой жертва только сильнее ненавидит себя. Грейвс упирается пахом в чужие бедра, наклоняется, практически ложась на распластанного на столе англичанина, чтобы сказать на самое ухо. - Люблю рыжих. Сейчас и узнаем, что Альбус Дамблдор нашел в вас. = Жесткий белый свет допросной и черные густые тени, прячущиеся по углам, словно просочились в тело Ньюта со слишком глубоким вздохом, проникли в кровь и под кожу, заставляя снова и снова переживать тот отвратительный момент. Грейвс, настоящий мистер Грейвс, а не тот монстр, что скрывался за его личиной, подходит ближе, и Саламандер не может справиться с собой, хватает его за руку и впивается так крепко, как только может, чтобы тепло чужого тела развеяло морок перед глазами, что повторяется под сомкнутыми веками. Англичанин хватает воздух ртом, словно его душат, и Персиваль сжимает его дрожащие пальцы крепче, пытаясь абстрагироваться от собственных реакций. Это нелегко, его мутит, а волосы на руках встают дыбом, но постепенно магозоолог успокаивается и разжимает руку. - Ты такой же как я, - шепчет Грейвс. Осознание ужасает лишь на мгновение, дальше следует интерес, потому что никакие слова соболезнования или поддержки не помогут, он знает. - Как справился с этим? - Мне досталось гораздо меньше, чем вам. Я думаю... - Ньют тяжело сглатывает и снова обращает свое внимание на лежащую на столе заколку в виде скорпионов. - Зачем вы принесли это? - Мне больше нечем тебе отплатить. - Не бросайте меня одного.