На поводке

Я не знаю, сколько дней прошло. Я одна, и я в темноте. Я в темноте слишком долго, и это измеряется не в часах, а днях. Она зла, и она меня наказала. Я схожу с ума. Я любила одиночество, но это одиночество меня давит. Давит на виски и грудную клетку. Так часами… чертовыми часами. Я сплю. Занимаюсь с гантелями и бегаю. Я ем. Я сплю. Я… Все в темноте. Мне включают свет ровно на час. На один час раз в сутки. Я знаю, как выглядит минута. У меня работа такая, и я знаю, что свет горит шестьдесят минут. У меня забрали планшет. Ко мне приходит охранник и больше никто. Я готова выть. Я хочу плакать. Мне давно не было так одиноко. Такое чувство, что с каждым днем в темноте мое прошлое накрывает меня. Оно подкрадывается и поглощает меня. Я столько лет потратила на то, чтобы спрятать это в самый дальний уголок своей души. Нет мыслей — нет боли. Нет мыслей… Нет мыслей… Но я одна и они есть. Я никогда не думала, что буду готова молить об общении или хотя бы свете. Мне плевать, что я моюсь в темноте. Мне плевать, что я занимаюсь в темноте под подсветку беговой дорожки. Я ем при свете, и этот час настолько режет мне глаза, что только я привыкну к свету — он пропадает. Я ненавижу Гриффин. Я ненавижу ее… Мне не хватает ее. — Кларк… — я лежу, уставившись в потолок. Честно говоря, это для меня сейчас не потолок, я как будто в кубе и то, что я смотрю на потолок, значит, что я лежу на спине и смотрю наверх. Я хочу видеть этот сраный потолок. — Кларк, я… Я не могу поговорить с Рейвен, но здесь есть Кларк. Я хочу поговорить с ней. Она меня слышит. Сейчас, наверное, день… Я надеюсь, что она меня слышит. Я схожу с ума, и я так хочу прогнать поглощающую меня тьму. — Кларк, прости меня. Я просто хотела домой… — я делаю паузу. Я могу вести монолог. Я услышала свой голос и мне чуть стало легче, и я продолжаю. — Я должна была попытаться. Я должна была… Поговори со мной. Я слышу звенящую тишину. Ложусь на бок. — Ты знаешь, а я ведь не убила бы тебя. Я всегда боюсь бить людей затылком. Но то, что я сделала тебе… я знала, что все будет хорошо. Слышишь? Тонный груз давит на грудь. Мне щиплет глаза, и я продолжаю, чтобы не заплакать. Я не плачу. — Джек. Джек мой сосед. Я люблю его и Рейвен больше себя. Мой отец был тираном. Он всегда был тираном, но из-за работы он был слишком занят, чтобы нас доставать. А когда работы не стало, и он потерял уважение некоторых людей, которых уважал сам… он сломался. Я не знаю, почему мы… Почему он срывался на нас. Я простила его. Я простила его, когда он умер. Кларк, ты красивая ты знаешь? — Я поворачиваюсь на живот, и на моем лице появляется нервная ухмылка. Я говорю сама с собой, и тьма отступает все дальше. — Ты спросила, почему Котик. Джек был морским котиком. Я никогда никого так не уважала как его. И так не восхищалась. Но так было не всегда. Ты знаешь, меня мучают кошмары. Очень часто, но это просто мое прошлое. Я открываю глаза, и она отступает. Боль. Сразу. Тебе когда-нибудь было больно? Я поворачиваюсь снова на спину. Я хочу пить и шарюсь рукой по полу в поисках бутылки. Я попила и снова улеглась на спину, подложив руки под голову. — Джек часто наблюдал, как на нас орал отец, он же был нашим соседом. Он никогда не лез. Но в тот вечер… Я никогда не была хорошей девочкой и у меня были враги. Точнее компания, с которой у меня постоянно были стычки. Я шла домой, и одна девка из этой компании проезжала мимо. Я почти дошла до дома, но она решила остановиться и пообщаться. Я умела драться, но я это делала как баба. Я никогда никого не била, только толкалась или цеплялась, ну хваталась за руки, за тело… а она дралась. Слово за слово и она меня ударила пару раз в лицо. Мне было больно, и я растерялась, потому что меня никогда не били по лицу до этого. Наверное, она была слишком расстроена и сорвалась на мне. Джек показался из ниоткуда. Он вступился, но потом показался мой отец. Он потащил меня за шкирку в дом. А мне было так больно и обидно, что я его оттолкнула и ударила локтем. Он впервые меня ударил. Я опять получила по лицу. Вышла мама, и мама впервые ударила его. Это был ужасный вечер и, наверное, если бы не Джек… Он впервые что-то сделал. Он так дрался… Боже, руками вытворял такое. Я как завороженная наблюдала, как он моего отца… Ты знаешь, все стало потом хуже. Я так боялась за маму. Мама всегда была смелая и отвечала ему. Я так устала быть слабой. Я так устала бояться за маму… Отец нас не бил. Он мог толкнуть, но я знала, что он может. Мама от него не ушла и… я не знаю, почему. Она ведь никогда не была трусихой. Не знаю, почему не ушла. Я попросила Джека быть моим мистером Мияги. Он меня учил всему. Он был морским котиком и в какой-то момент он стал меня называть просто Котиком. Он мне отдал всего себя. Он меня учил всему и не только боевым искусствам, но и умению держать себя в руках. А так же быть кем-то другим, если надо. Кларк? Я тяжело вздохнула. Я никогда никому, кроме Рейвен, не рассказывала. Вообще вслух ничего подобного не говорила. Я не уверена, что я говорю все это Кларк. Она все знает про меня. Может мне просто хочется избавиться от снов… — Мы попали в аварию. Я никогда не испытывала такого страха. После того, что случилось, меня мало чем можно напугать. Отец меня вытащил из помятой машины. Он отнес меня на обочину и пошел за мамой, когда машина взорвалась. Я его простила… он пытался. Ком застрял в горле. На сегодня хватит путешествий в прошлое. — Кларк, поговори со мной. Я с ума схожу от темноты и от тишины. Тишина. Во мне срабатывает переключатель. От собственной слабости. От того, что я позволила это себе. Я вскакиваю с кровати. — Ты сука! Слышишь! Гриффин, я с тобой говорю! Ответь мне, чертова сука! Тишина. Нащупала гантелю на полу и метнула ее в дверь. Я лежу и трогаю себя. Я схожу с ума. Я трогаю свои руки. — Кларк? Она не ответит. — Я хочу, чтобы ты пришла. Кларк, прошу тебя… Я укутываюсь в одеяло и закрываю глаза. Нет никакой разницы — открыты они или закрыты. Я ненавижу ее всем сердцем. Я ненавижу ее. *** — Ну что. Ты готова мне станцевать? Я распахнула глаза. И первое, что я почувствовала - это желание убивать. Душить. Расчленять! Ее! Я открыла глаза, когда уже стояла на полу, и тут же зажмурилась от яркого света. Вдруг, непонятно откуда заиграла песня. Я замерла, прикрыв глаза рукой. — Ты эту песню слушала на планшете. Она о многом говорит. Странная песня, Лекса. Играла песня, которая описывала мое душевное состояние, когда я ее слушала. Сука. Я пришла в себя, и желание расчленять чуть притихло. Я вспомнила, о чем думала, пока засыпала. Я дам ей то, что она хочет. Дам. И посмотрю. Я подняла с пола длинную футболку и надела. Я на нее не смотрела. Я хоть и приняла решение, но взглянуть в ее глаза было сложно, слишком много ненависти и злости. И мне она будет мешать делать то, что я буду делать. Надо спрятать, чтобы не задушить ее случайно. Я перевожу на нее взгляд и даже не успеваю ее разглядеть. Она щелкает пальцами и свет потухает. Становится настолько приглушенно, что я ее почти не вижу. Заиграла другая песня. S&M feat. Mary M–Bad Bitch Я натягиваю улыбку, но тут меня пробивает судорога. Ноги подкашиваются, и я падаю на одно колено. Не. На. Ви. Жу. Тварь. Я поднимаю на нее взгляд. — Это, чтобы ты не делала лишних движений. Только танец, Лекса. Я чувствую, как сжимается моя челюсть, и начинают играть желваки. Я выдавливаю улыбку, превращая ее в оскал, и киваю. Встаю и снимаю футболку. Остаюсь в сексуальном нижнем белье, которое она мне любезно предоставила. Подхожу к ней и начинаю двигаться под музыку. Вытягиваю руку вперед, кладу пальцы на запястье, начинаю вести по руке, поднимаясь до предплечья. Мы установили зрительный контакт. Мне нравится песня и мне удается подавить бурлящее чувство гнева. Я быстро сажусь на корточки у ее ног и, опуская взгляд на свои коленки, кладу на них ладони и, следя за своими руками взглядом, начинаю вести их вверх. «Продаешь ли ты любовь?» Я перевожу взгляд на ее ножки, и он медленно поднимается по ее ногам, рукам, которые она сложила на коленях, и я встречаюсь с ней взглядом. «Нет, я не хочу тебя сейчас, но ты окликаешь меня» На моих губах образуется ехидная ухмылка, и я прикусываю губу, медленно провожу зубами по ней, оттягивая. Внизу живота у меня образуется тугое ощущение и начинает приятно тянуть, а ее лицо становится сосредоточенным. Она приоткрывает рот, следя за моими руками, которые уже дошли до трусиков, и мои пальцы уперлись мне между ног. Я, не сводя с нее взгляда, провожу там рукой. Меня заводят слова… «Если проведешь со мной эту ночь, Все будет здорово Давай оторвемся этой ночью!» Отпускаю губу и встаю на ноги. Ставлю ногу на подлокотник от кресла, лицо Кларк оказывается у меня между ног и, отстраняясь, она откидывается на спинку. «Я хочу тебя сейчас… Ты зовешь меня» Забавно и… во мне проснулся азарт. Я слишком люблю музыку. И песня эта сводит с ума. «Сучка опускается к моей ширинке Давай оторвемся этой ночью! А теперь я просто не хочу тебя обнимать, Я реально не хочу тебя обнимать. И плевать, кто ты, Что ты пьешь, и какая у тебя тачка. Носишь ли ты Гуччи, Мне насрать, Когда телка выглядит как бриллиант, с холодной душой из фальшивого камня, В следующий раз, разговаривая с тобой, Я надену свои солнцезащитные очки» Я прикрываю глаза и отдаюсь. Моя рука гуляет по моему бедру, и Кларк следит за ней. Следит, как она гладит кожу вдоль трусиков. Следит, как мой указательный палец задевает их, и я его чуть пропускаю под ткань. Она приоткрывает рот, и я тут же колено кладу рядом с ее бедром на кресло, поднимаю вторую ногу и… я уже сижу на ней. «Если проведешь со мной эту ночь, Все будет здорово Давай оторвемся этой ночью!» Откидываюсь назад и начинаю поступательные движения на ней… Я чувствую, как намокаю, я чувствую, как она напряглась подо мной. Я поднимаюсь и, хватаясь за спинку кресла рукой, поднимаю другой рукой себе волосы и тянусь к ее лицу. Движения возобновились. Она смотрит на меня, и ее губы дрожат. Она смотрит, задрав голову, ее глаза изучают мое лицо. Я приоткрываю рот, напевая песню. Я кусаю себе губы. Отпускаю волосы и второй рукой тоже хватаюсь за спинку кресла. Мое лицо в двух сантиметрах от ее. Я смотрю ей в глаза и двигаюсь. Я хочу… У меня все тянет, и я намокаю с каждой секундой все больше. Мое дыхание учащается. Я уже откровенно дышу ей в губы. Ее грудь вздымается. Она тоже дышит и, несмотря на громкую музыку, я это слышу. Я чувствую. Я ощущаю ее дыхание на себе. Горячее. Резкое. Возбужденное. Я делаю грубый толчок на ней, вбивая себя уже в ее тело. Она выпускает стон и подается наверх. Ее руки вцепились мне в бока, и я не смогла сдержать улыбку. Я ускоряю темп, и я чувствую, как во мне что-то нарастает и грозится вырваться наружу. Я дышу. Я хочу кончить… Я хочу ее, и я её ненавижу так сильно, что мне хочется переместить руки на ее шею и вцепиться, что есть силы, и двигаться… Двигаться, пока, я не кончу, или она… Она сжимает пальцы сильнее, и я чувствую сокращение мышц внизу живота, у меня между ног все горит. Мои руки резко перемещаются ей на плечи, и я падаю лбом ей на плечо, громко выпуская стон, и слышу ее… Я слышу ее. Вдруг она резко встает, и я чуть ли не падаю назад. Она толкает меня в живот, и я дышу. Я не могу отдышаться, я не понимаю, что происходит, боже, сознание помутнело. — Ты… бля… — Она скалится. Делает на меня резкий шаг, глядя в глаза. Голубые глаза сверкают даже при тусклом свете. Она толкает меня в плечи и, разворачиваясь, быстро уходит, громко хлопая дверью.