Несколькими месяцами ранее
— Ты не виновата, Блейк. — Кларк быстрым шагом направляется к своему кабинету. Она зла, она очень зла и раздражена, но не на свою подругу и подчиненную; она зла на себя и собственную тупость. Ошибку, которую отец на ее месте не совершил бы никогда. Но она — не ее отец. Она девушка, которая делает ошибки, и о которых знает лишь сама, а о некоторых и ее близкая подруга. Сейчас Октавия не считает, что это ошибка Кларк, она уверена, что виной всему она. Кларк сжимает челюсть так, что мышцы на лице чуть ли не сводит. Она быстро входит в свой кабинет и ждет, когда следом пройдет Октавия, после громко хлопая дверью. — Сука! — выкрикивает она, подходя к столу и скидывая графин с водой на пол, который тут же вдребезги разлетается. И тут же ловит на себе испуганный взгляд Блейк, которая хотела что-то сказать, но замерла, услышав ругательство, вылетевшее из ее уст. Ведь Кларк Гриффин не ругается матом. — Просто уму непостижимо! — Кларк слишком зла, чтобы перестать говорить очевидные вещи. — Козел, Господи какой он козел! Ведь они сами делают ставки, а он… он просто рад, что мой отец мертв, хочет выжать меня из этого и пользуется тем, что я не могу их всех перестрелять! — Кларк садится в кресло и, успокаиваясь, чуть тише добавляет, — я понятия не имею, что сделал бы мой отец, Блейк, а ты? — она поднимает свой взгляд и смотрит в глаза подруге, с надеждой, что та даст ей ответ, хотя уверена, что этого не случится. Октавия, как и она сама, не разбирается в жестокости и жестких решениях, какие приходится принимать в бизнесе. — Твой отец бы сделал так, что этот коротышка не смел бы угрожать, а молча терпел, когда ему вернут долг. Мне кажется… — Мой отец бы и не влез в такой долг, вот в чем все дело. — Это моя вина, Кларк, прости… — Подруга подходит к столу, аккуратно придерживая перевязанную руку, и присаживается. — Ты не виновата. Я просто слишком была уверена в тебе. Всегда. — Звучит резко… только когда Кларк это произнесла, то поняла, что это вовсе не комплимент, и звучит скорее как разочарование. — Прости, я не то хотела сказать. В том смысле, что я должна была хотя бы изучить ту… как ее. Да и неважно. Как видишь, я даже ее имя не запомнила. Выпустила тебя в клетку к сумасшедшей огромной женщине, которая тебя чуть не покалечила. Моя вина, Блейк, прости. Октавия вздыхает и опускает взгляд. Возникает тишина. Им нужно подумать. Через неделю тревога, которая поглощала Кларк, никуда не делась. Наоборот — разрасталась в геометрической прогрессией. Она злилась на отца, который воспитал ее как леди. Он ограждал Кларк от своего бизнеса почти всю ее жизнь, и только с восемнадцати лет стал звать с собой, знакомить со своими деловыми партнерами; на приемы и, конечно же, приглашать посмотреть бои. До этого Кларк только знала о том, чем он занимается, но никогда своими глазами не видела. Платья, красивые украшения, лучшие репетиторы, отдых в самых красивых местах планеты. У нее не было ни минуты свободной — он окружил ее всем, что Кларк было интересно. Полюбила лошадей? Пожалуйста, вот тебе тренер и лошадь. Вдруг заинтересовалась рисованием? Лучший педагог по рисованию стал приходить к ним в дом. И так с любым хобби. Он делал дочь счастливой и действительно старался: осуществлял все для того, чтобы Кларк была образованной, воспитанной и мудрой девушкой с развитым кругозором, но он не сделал ничего, чтобы подготовить ее к тому, что ей придется после его смерти принять бизнес на себя. Кларк сидела за своим рабочим столом и рассматривала бумаги. Столько дел помимо ее незаконного бизнеса, и ни на что не было сил. Хотелось все отложить, но сроки поджимали, нужно разобраться сейчас. Как же хотелось оказаться дома и хотя бы на час спрятаться с бокалом дорого вина! Но она уже как две недели не знала отдыха, и вино будет пить тогда, когда решит все навалившиеся проблемы. — Мисс Гриффин. Кларк тяжело вздыхает и нажимает на кнопку на телефоне, чтобы ответить своему администратору. — Да, Эдвардс. — Тут девушка… она хотела приобрести абонемент. Точнее, у нее есть абонемент, но она хочет арендовать зал в личное пользование, чтобы никого не было , кроме нее. — Скажи, что у нас нет подобной услуги, — Кларк уже хотела положить трубку, но это было бы невежливо, поэтому она добавила, — точнее… запиши ее пожелания, и потом я взгляну, — «наверное», — добавила про себя Кларк. — Она настаивала на встрече. Все дело в том, что у нас же прописано в условиях, что сотрудничество и все вопросы по сотрудничеству и… ваше имя. То есть, что мне ей сказать? — На какое время она хочет арендовать зал? — Ну… — сотрудница замялась, — третий этаж, два часа в день, три раза в неделю. — Что? — Кларк невольно усмехнулась. — Ладно, скажи ей, чтобы поднималась.29
3 августа 2017 г. в 18:20
Никогда не была в подобной ситуации. Если до этого я думала, что не произношу эти слова вслух, чтобы не показаться слабой и уязвимой, то теперь поняла… В ее глазах я не буду таковой, это в своих собственных я стала маленькая, словно насекомое, которое можно придавить. Причем очень медленное насекомое, которое не успеет спрятаться. Я вынуждена была все это выслушать. Так у всех?
Я раньше не рассуждала о том, что она могла бы мне ответить, ведь я не собиралась это говорить, и если бы задумалась об этом, то, может быть, я бы предвидела этот взгляд. Я маленькая, уязвимая, и мне больно настолько, что я не могу эту боль унять, как бы ни старалась. Чувствую себя так, будто воткнули что-то острое в грудную клетку и продолжают прокручивать раз за разом; и это сделала я сама.
Как она смеет относиться так к моим чувствам, не верить мне? Одна эмоция сменяла другую: злость, обида, желание закричать и заплакать, стыд, унижение… В итоге — все в одном, тугом клубке.
Я на протяжении часа пыталась успокоиться, но ничего не смогла с этим сделать.
Что-то внутри, в месте, куда человек указывает, когда хочет показать, где у него находится душа — чуть правее от сердца… там, подобно вещи после ручной стирки прокрутили, чтобы выжать, и оставили в таком состоянии. Я сама это сделала с собой. Не Кларк, а я.
Идиотка.
Когда я проснулась, этот узел никуда не делся. Я прижала кулак к груди и надавила. Хотелось с силой ударить по тому месту, а после вырвать из горла ком, который тут же там образовался.
Я не хочу, чтобы приходила Кларк. Не хочу ее видеть.
Это гордость, или что-то другое? Боюсь перед ней предстать такой слабой? Это унижение… унижение ли? Я представляю ее и чувствую именно это. Стыд за себя, за то, что я позволила ей вытащить наружу нечто, что раньше меня грело, волновало, заставляло нервничать, сердце биться быстрее, а ладони потеть; но это не приносило боль.
Дверь открылась без стука, и я тут же накрыла себя одеялом. Кларк прошла внутрь комнаты, не глядя на меня, и присела на край кровати ко мне спиной. Хотелось ее пнуть, чтобы она шла прочь. Моя пятка как раз была рядом с ее задницей. Но я не пнула, а лежала и смотрела ей в спину.
— Я тебе доверилась, — тихо начала она.
Ее голос был уставший и измученный. Неужели она начала разговор с этой фразы потому, что думала о нас? Пришла, сразу перейдя к тому, что ее волновало.
— Ты можешь мне доверять, — я не успела себя заткнуть. Боже, я же зла на нее, нафига я это все говорю. Просто уходи! Сегодня я не хочу тебя ни видеть, ни слышать.
— Мне стоило тебе сказать про Джека. Может быть, тогда бы ты не пыталась бежать и не предала мое доверие…
Пауза.
— …Но я теперь этого не узнаю.
Да и плевать.
— Без разницы, Кларк. Пыталась я или нет - не важно. Тебе нужны от меня деньги, которые я не брала. Ты говорила о доверии, но в первую очередь доверие было бы в том, что ты бы попыталась выяснить правду! — я стала повышать тон. Откуда во мне эта злость? Ясное дело, откуда… она ущемила мою гордость, и я готова выплеснуть на нее все, что у меня накопилось. — В любых других обстоятельствах с любым другим человеком я бы давно сбежала. А если нет, то уж точно заставила бы себя бояться! Потому что могу! Доверие, блять, Кларк, это то, что я бы не нанесла тебе вреда. У тебя свои интересы, а я пожертвовала своими ради того, чтобы не портить отношения с тобой! Потому, что что-то в тебе разглядела! Пыталась увидеть, ждала, и целовала тебя так, будто… Но ты мне никто, и твое доверие мне больше не нужно! Пошла вон.
Боже. Слова сами вылетали из моего рта. Накипело.
Она не пошевелилась, а я начинала закипать все больше.
— Танцевать на твоих коленях, cпускать тебе твое поведение и сводить возможную враждебность между нами на нет, хотеть близости с тобой и поддаваться тебе, делая вид, что я боюсь твои сраные удары током, уступать и прощать, в конце концов. Ради чего? Тебе только деньги нужны. От меня ты ждешь только сраные деньги, и похуй, брала я эти гребаные камни, или нет! Игрушка для тебя. Игрушка, которая вдруг призналась в любви. И самое поганое, что ты была первая в моей жизни, кому я… В кого я… Пошла вон!
— Предательский ком подступил к горлу, а узел внутри в очередной раз прокрутился, становясь плотнее.
Ненавижу ее и хочу, чтобы она ушла.
— Ты сольешь тот бой и будешь свободна, — хрипло произнесла она и встала.
Как же хотелось в нее кинуть что-то, или встать самой и ударить. Обидно, сука, до слез обидно. Я чувствую, как начинает щипать глаза. Я стала ребенком. За один вечер, из-за одной фразы… Стала неопытной, маленькой девочкой, которой хотелось плакать. Ненавижу ее за это.