Empatheia

Грегори не приходил в сознание больше суток. Все это время Майкрофт сидел на полу его палаты, как можно дальше от кровати. Он боялся не то что прикоснуться — даже просто приблизиться. Вдруг смерть, которую он все ещё ощущал в себе, решит вернуться к Лестрейду? Невыносимая боль спустя несколько часов утихла, напоминая о себе лишь призрачными всплесками, все более и более слабыми. А вот холод даже не думал исчезать, и Холмса трясло, как в лихорадке. Прочие ощущения тоже были схожи с тяжёлой болезнью. Он даже удивился бы, будь у него на это силы: почему чувствует ломоту в суставах, которых у него нет, как его может тошнить и с чего так темно в глазах, кружится голова… а главное — холод. Отчего так холодно, ведь он же давно мертв и совсем ничего не должен чувствовать. Врачи появлялись в палате, что-то проверяли, записывали показания и качали головой: небывалый случай. Должен быть трупом, но жив и даже стабилен. Все основания верить, что полностью поправится, это же надо. От таких разговоров Майкрофту, сжавшемуся в своем углу, делалось хоть немного, но легче. Наконец Грегори открыл глаза. Несколько минут просто лежал, осознавая происходящее, а потом хрипло позвал: — Мистер Холмс? Его взгляд, блуждающий по палате, вдруг остановился на Майкрофте, и он с тревогой спросил: — Вы в порядке? — Все хорошо, — с трудом ответил Майкрофт. — Точно? — Лестрейд попытался приподняться. — Непохоже что-то… Майкрофт сделал над собой усилие, заставив себя говорить почти легкомысленным тоном. — Да что со мной может случиться, я ведь мертвый, — хмыкнул он. — Успокойся и отдыхай. — Я знаю, что вы сделали, — серьезно проговорил инспектор, продолжая смотреть на Холмса так, словно и в самом деле его видел. — Грегори, я в полном порядке, — повторил Майкрофт. — Тогда почему вы так далеко? — Лестрейд нахмурился. — Подойдите ко мне. — Ты можешь меня видеть? — Не вполне, — он поморщился. — Как… колебание воздуха. Знаете, в жаркую погоду над разогретым асфальтом появляется такое марево… Вот что-то подобное я и вижу. — Только сейчас? Раньше не видел? Он горько усмехнулся. — Ну, я же на том свете побывал. Наверное, все дело в этом. — Ты не умирал, у тебя просто была остановка сердца, — Холмс старался говорить как можно более спокойно. — Клиническая смерть — это ещё не смерть. Здесь хорошие врачи, они спасли тебя. — Нет, не они, — Грегори упрямо поджал губы. — Вы спасли. И я видел, как тяжело вам это далось. Он помолчал с минуту, а потом снова тихо попросил: — Подойдите ко мне. Или мне придется встать и подойти к вам. И я так и поступлю, мистер Холмс, не сомневайтесь. В доказательство своих слов он приподнялся на постели. — Инспектор Лестрейд, вы забываетесь, — сухо проговорил Майкрофт. — Немедленно прекратите делать глупости. Грегори только закатил глаза. — Мистер Холмс, — вздохнул он. — Можете отдавать мне любые приказы, но только когда у вас будут на это силы. И да, не удивляйтесь — я чувствую, что сейчас их нет. Знаете, я был растерян и мало что понял из сказанного тем Голосом. Но одно уяснил совершенно точно: связь между нами работает в обе стороны. Я знаю, что вам плохо, и знаю, что могу помочь. — Не можешь, — Майкрофт посильнее обхватил себя руками, чтобы хоть немного унять дрожь. — И это может быть опасно для тебя. — Не думаю, — Лестрейд улыбнулся. — Я нормально себя чувствую и умирать точно не собираюсь. — Я тоже. Второй раз у меня просто не получится. — Вы не должны переносить это в одиночку, мистер Холмс, — инспектор вздохнул. — Ну же, пожалуйста! Вы ведь спасли мою жизнь, позвольте теперь и мне сделать хоть что-то для вас. — Сделай для меня то, о чем я попросил, Грегори, — устало проговорил Майкрофт. — Отдыхай и думай о своем здоровье. Инспектор собрался спорить, но в этот момент дверь в палату открылась, пропуская врача. — Доброе утро, медицинское чудо, — улыбнувшись, проговорил он, увидев, что пациент в сознании. — Вы, должно быть, в рубашке родились. — Нет, у меня просто очень упрямый ангел-хранитель, — Лестрейд улыбнулся в ответ. А потом нарочито понизил голос и поинтересовался: — Скажите, а могу я встать? Чертовски хочется в уборную. — Я попрошу сестру принести вам судно. — О нет! — Грегори скривился. — Такого унижения мне не пережить. Лучше уж позвольте попробовать справиться самостоятельно. — Что же, — врач, закусив губу, изучал что-то на мониторах, установленных возле кровати раненого. — Либо все наши приборы разом вышли из строя, либо ваши дела довольно неплохи. Даже не верится, что вы едва не умерли всего тридцать часов назад. Так что я, пожалуй, готов позволить вам встать. Разумеется, под моим присмотром. — Благодарю, — Лестрейд лукаво подмигнул противоположной стене и медленно поднялся. Ноги слегка дрожали, однако он довольно уверенно сделал несколько шагов, волоча за собой стойку с капельницей. — Голова не кружится? — озабоченно спросил доктор. — Все же вы много крови потеряли. — Все в порядке, — инспектор улыбнулся. *** Едва только врач покинул палату, Грегори немедленно поднялся и двинулся к Майкрофту, даже не думая реагировать на протесты последнего. — Я — медицинское чудо, слышали? И мне разрешили вставать. Чудо или нет, но десяток ярдов до противоположной стены Лестрейд преодолел с трудом и, оказавшись рядом с Холмсом, почти рухнул на колени. Тот, собрав последние силы, попытался отодвинуться, но тепло ладони Грегори, мягко коснувшейся плеча, напрочь лишило Майкрофта остатков воли. — Не надо, — пробормотал он, хотя уже невольно подался навстречу раскрытым объятиям. — Боже, да вы совсем больной! — взволнованно пробормотал инспектор. — Весь дрожите… Мистер Холмс, ну почему вы такой упрямый? — А ты? — устало поинтересовался Майкрофт, склонив голову ему на плечо. — Я ведь просил оставаться в постели. — Надо бы туда вернуться, — Лестрейд слабо улыбнулся. — Чувствую себя так, словно марафонскую дистанцию пробежал. Причем вверх по лестнице. — Тогда иди и ложись, — слова дались Холмсу с трудом. Теплые руки, гладившие по спине, почти прогнали холод, но вместо него пришла такая страшная слабость, что не было сил пошевелиться. — И кто из нас кого понесет? — инспектор прижал Майкрофта к себе еще крепче. — Имейте в виду, мы пойдем вместе — или я останусь здесь. — Грегори… — Видите, я не умер оттого, что коснулся вас, но зато вам стало полегче, — перебил его Лестрейд. — Так что не спорьте, просто пойдем со мной. Дайте мне о вас позаботиться. Он с трудом поднялся и потянул Холмса на себя, заставляя тоже встать. И не отпускал его ни на мгновение, пока преодолевал расстояние от стены до кровати. Что до Майкрофта, то он чувствовал себя совсем расклеившимся, слабым, как младенец. Последнее, на что его хватило, это присесть на край постели, когда Грегори улегся. — Здесь достаточно места, — инспектор хмыкнул и похлопал ладонью по матрасу рядом с собой. — Ну же, раньше ведь вас это не смущало. Так в чем дело теперь? Поняв, что Холмс почти не реагирует, словно впал в прострацию, Лестрейд вздохнул и просто потянул его на себя. — Упрямый… — пробормотал он, — невыносимый, надменный, властный… «Любимый… Как же я вас люблю…» — Взаимно, Грегори, — устало шепнул Майкрофт, укладывая голову ему на плечо. Инспектор поперхнулся воздухом на вдохе. — Эм… — растерянно произнес он. — А вы в курсе, что я вообще-то не говорил этого вслух? — Чего не говорил? — Холмс с трудом понял, о чем речь. — Того, на что вы сейчас ответили, — слегка напряженно сообщил Лестрейд. — Я это подумал, но не сказал. — Связь становится сильнее… Ты ведь сам заметил, что она работает в обе стороны. А я с тобой, строго говоря, общаюсь не словами. — Вот и славно, — Грегори хмыкнул. — А то на меня уже люди косятся, когда я разговариваю сам с собой. Майкрофт зарылся лицом в его плечо, желая только одного — отключиться хоть на время. — Жаль, что я не могу заснуть, — пробормотал он. — Зато я могу, — Грегори поцеловал его в лоб. — Просто следуйте за мной в сон, мистер Холмс. — Господи, это уже просто гротеск какой-то, — Майкрофт сам не понял, откуда у него взялись силы, чтобы рассердиться. — Ты сам-то не понимаешь, как нелепо звучит это твое «мистер Холмс» — теперь? Это ведь уже не вежливость, а скорее оскорбление, потому что… Ты не считаешь меня достаточно близким, чтобы называть по имени, да? — И как вам вечно удается вывернуть все наизнанку? — Лестрейд снова коснулся губами его лба. — Оскорбление… Ну надо же! — В манипулировании я не знаю себе равных, — Холмс фыркнул. — И всегда добиваюсь своего. — Это точно… Майкрофт. *** На сей раз это была не поляна за городом, а гостиная в небольшом, но довольно уютном доме. Жаркое пламя камина, плетёное кресло-качалка, которое Грегори подвинул поближе к огню и усадил Майкрофта, укутав его вязаным пледом ручной работы. — Мамин, — прокомментировал он. — Она всегда заворачивала меня в него, когда я болел. — Это твой дом? — от тепла, которое сменило ужасный холод, Холмса разморило, и он с трудом шевелил языком. — Родительский, — Лестрейд грустно улыбнулся. — Каждый раз собираюсь поехать хоть на пару дней, но вечно некогда. Я плачу соседу, чтобы поддерживал там все в порядке и протапливал зимой, а его жена убирается время от времени. Но сам ни разу не выбрался — за столько лет… — После больницы возьми отпуск и поезжай, — Майкрофт прикрыл глаза. — Мне бы тоже хотелось побывать там с тобой. Грегори мягко погладил его по голове. — Отдохни, а я чай приготовлю. С мёдом… Ты любишь мёд? При мысли о чае рот Холмса наполнился слюной. Боже, как было бы здорово сейчас выпить чаю! Крепкого, ароматного… Он слабо улыбнулся и ответил: — Не думаю, что я могу что-то есть или пить, даже в твоём сне. Меня ведь нет, так что спасибо, но… — Я все равно принесу, — Лестрейд укутал его потеплее и отправился на кухню. Кружка была забавной: ярко-красная с гоночными болидами. — Моя любимая, — инспектор мечтательно прикрыл глаза. — Я в детстве «Формулой» увлекался, за «Макларен» болел. Мечтал быть как Ален Прост. Отец подарил мне эту кружку на Рождество, и я её берег, только по праздникам из неё пил. Разбить боялся. Майкрофт выпутался из пледа, очень бережно принял из рук Грегори кружку и обхватил ладонями. Было горячо, почти обжигающе, но после стольких часов холода ощущение показалось невероятно приятным. Он вдохнул запах и прикрыл глаза от удовольствия. — Боже, это же чёрный Ассам? Откуда ты знаешь, какой сорт чая — мой любимый? — Шерлок как-то обмолвился, — Лестрейд слегка смутился. — Я запомнил и даже зачем-то стал покупать. Хотя сам чай пью очень редко, все больше — кофе. — Для меня? — Нет, я, конечно, не ждал, что ты однажды возьмёшь и заявишься в гости, но помечтать об этом было приятно, — инспектор смутился ещё больше. — Спасибо, — Холмс тепло улыбнулся. — Вот так живёшь и не знаешь, что где-то есть человек, который даже чай покупает специально для тебя. — Да ладно тебе, я и сам знаю, что это было глупо. — Это было чудесно, — Майкрофт снова поднёс кружку к лицу, втягивая ноздрями пар. — Ты и сам — чудо. Я такого не заслуживаю. — Ты заслуживаешь чего-нибудь получше, чем недотепа бобби, — фыркнул Лестрейд. — Может, все же попробуешь? Сам говорил, в моих снах ты живой. Запах же чувствуешь? Может, почувствуешь и вкус. — Страшновато, если честно, — Холмс закусил губу. — Мне действительно хочется, даже очень, но если… это будет такое разочарование… — Давай! — инспектор положил руку ему на плечо. — Попробуй! Руки Майкрофта дрожали, когда он подносил кружку ко рту. Но первый же глоток принёс невероятное блаженство, наполнив почти забытыми чувственными ощущениями. Холмс тихо застонал. Он пил чай медленно, потому что торопиться в таком деле было бы слишком. — Смотритель был прав, — прошептал он, когда кружка опустела. — Ты можешь сделать меня живым хотя бы отчасти. — До меня только что дошло, — Грегори отвёл взгляд, — что чай пьют из чашек. Во всяком случае, так делают утонченные джентльмены вроде тебя. Наверное, считаешь меня деревенщиной, да? — Я считаю тебя невероятно щедрым человеком, уступившим мне любимую кружку, которую всегда считал особенной, — Холмс снова улыбнулся. — Что-то мне подсказывает, что раньше ты её никому даже в руки не давал. И эта мысль взволновала меня настолько, что я вообще не вспомнил об этикете. Он безликий, в нем нет чувств, только свод правил. А в твоём поступке чувств было столько… Спасибо, мой дорогой. — Майкрофт, — инспектор снова отвёл взгляд, словно опасаясь смотреть на него. — А что имел в виду тот Голос, говоря про две половины? Ну, когда объяснял тебе, что ты можешь справиться с моей смертью и… — Да, ты же не слышал остального, — Холмс слегка нахмурился, собираясь с мыслями. — Полагаю, следует рассказать тебе. Только пообещай, что простишь меня за мою слепоту. Я не узнал тебя… ты все время был рядом, а я даже не допускал мысли… И после смерти тоже… Он закусил губу и тихо продолжил: — Я увидел в тебе лишь возможность, а не тебя самого. И мне понадобилось время, чтобы понять, насколько важен именно ты. Не как нянька для Шерлока, не как средство связи с Антеей — а сам ты. — Я ничего не понимаю, — на лице Грегори и в самом деле было написано искреннее недоумение. — Может, пощадишь мои маленькие смешные мозги и просто расскажешь, в чем дело? *** Сказать, что Лестрейд выглядел ошарашенным, было бы изрядным преуменьшением. Когда Майкрофт передал ему разговор со Смотрителем, инспектор некоторое время смотрел на него совершенно дикими глазами, а потом, не сказав ни слова, выбежал на крыльцо. Сквозь приоткрытую дверь Холмс видел, как он сломал три сигареты подряд, пытаясь прикурить дрожащими руками. Майкрофт понимал, что Грегори нужно время, чтобы осознать услышанное, но ожидание давалось тяжело. Что, если он и вправду обидится? Ведь сам-то каким-то шестым чувством сразу признал в Холмсе свою истинную пару. Полюбил надменного, бесчувственного выродка, который только и делал, что цедил сквозь зубы приказы и смотрел как на низшее существо. От мысли, как он вёл себя с Лестрейдом все эти годы, Холмс чувствовал отвращение к самому себе. Инспектор курил на крыльце довольно долго. Майкрофт весь извёлся, воображая, какие мысли сейчас его одолевают. Сможет ли он простить? Наконец Грегори вернулся, молча уселся в кресло напротив и закрыл лицо руками. — Это все объясняет, — сдавленно проговорил он, — верно? И то, что только я способен тебя слышать, и то, что ты можешь ко мне прикасаться. — Именно так, — напряжённо проговорил Холмс. — Причина в этом. Он поколебался несколько мгновений и все же спросил: — Что думаешь? — Представь на минутку, — Лестрейд не отнимал рук от лица, и голос его звучал глухо, — что тебя одолевают горькие и совершенно безнадёжные чувства, с которыми ты совсем ничего не можешь поделать. Потому что это сильнее тебя… Я понимаю, что тебе такое вообразить будет крайне сложно, но все же попытайся. Знаешь, я и мечтать не смел, что ты меня когда-нибудь хотя бы заметишь. Больше десяти лет, Майкрофт. Жить только тобой и знать, что это никогда не будет взаимным. И сейчас я не могу не думать, что действительно просто сошёл с ума. Что твоя смерть лишила меня рассудка, уничтожила. Наверное, я лежу где-нибудь в отделении для буйнопомешанных, меня привязали к кровати и держат на успокоительных, чтобы не навредил себе или окружающим. А я смотрю увлекательное кино в своей голове — в котором есть ты, причём не как недоступное божество. Ты смотришь на меня, а не сквозь меня, просишь называть тебя по имени, говоришь о своих чувствах и о том, что мы предназначены друг другу самим мирозданием. После десяти лет, могу ли я поверить в реальность того, о чем не смел даже фантазировать? Он вздохнул и очень тихо добавил: — Но знаешь, если я и вправду безумен, то хочу и дальше оставаться таковым. Потому что это делает меня счастливым. И я не желаю возвращаться в мир нормальных людей, где не будет тебя. Холмс закусил губу и попросил: — Посмотри на меня, пожалуйста. А потом, поймав отчаянный взгляд карих глаз, очень серьёзно проговорил: — А может, все наоборот? Что, если это я получил по голове во время того взрыва и лежу в коме? Ещё не труп, но уже и не человек. И именно я смотрю кино о том, что умер, и мой брат, который всегда меня с трудом терпел, искренне горюет о моей смерти. И в этом кино есть человек, который трогательно заботится о моих вкусах и привычках, укутывает меня в плед, стараясь согреть, заваривает мой любимый чай, пожертвовав собственную кружку. И говорит, что любил меня больше десяти лет. Что скажешь, Грегори? Вдруг это моя фантазия о том, чего у меня никогда не было и не могло быть? И знаешь, если это так, то я тоже не хочу возвращаться в реальность. Он грустно улыбнулся и протянул руку, предлагая Лестрейду подойти ближе. — Ты ли безумен или я, — продолжил он, сжимая пальцы инспектора, — а может, мы оба. Или же оба в здравом уме. Так ли это важно, мой дорогой? Ведь ни один из нас не хочет отказываться от того, что между нами происходит — чем бы оно ни было. Ты согласен? Грегори долго смотрел в его глаза, а потом нежно накрыл ладонью щеку Майкрофта и тепло улыбнулся. — Как я могу не согласиться? Они потянулись друг к другу, но за мгновение до того, как их губы соприкоснулись, раздался пронзительный писк кардиоприбора. *** — Что за… — инспектор распахнул глаза. В палату ворвался врач и испуганно кинулся к монитору. — Частота сокращений сердца приблизилась к критической, — прокомментировал Холмс. — Грегори, ты в порядке? — Все нормально, только… Увидев, что доктор поспешно повернулся на звук его голоса, Лестрейд добавил мысленно: — Прости. Майкрофт лишь фыркнул и потерся щекой о его плечо. — Нормально? — врач склонился над постелью, проверил реакцию зрачков, надавил на кожу, проверяя, как долго продержится на ней след от его пальцев, а потом растерянно спросил: — Что с вами было? Сердечный приступ? Вы почувствовали себя плохо, инспектор? — Наоборот, — Грегори закатил глаза. — Я чувствовал себя просто отлично, пока этот дурацкий прибор меня не разбудил. Мне снился весьма приятный сон. — О, — врач слегка смутился. — Вы имеете в виду… — Именно это, — Лестрейд усмехнулся. — И да, в таких случаях сердцебиение учащается. Но вряд ли это и вправду смертельно. — Ладно, инспектор, тогда отдыхайте, — казалось, доктору не терпится сбежать из палаты слишком уж бодрого вчерашнего покойника. — Извини, — снова попросил Грегори, прижимая Майкрофта покрепче к себе. — Я совсем забыл, где нахожусь. Неловко получилось. — От перспективы поцелуя со мной у тебя так заколотилось сердце, что прибор принял это за приступ, — Холмс хмыкнул. — И ты ещё извиняешься? Между прочим, из всех комплиментов, которые мне когда-либо делали, этот был самым потрясающим. И самым искренним. Два месяца спустя — Тебе совершенно необязательно ехать туда со мной, — в который раз за последние полчаса повторил Лестрейд. — Я понимаю, что это может быть не слишком приятно. Но отчего бы просто не подождать здесь? — Я не понимаю, для чего туда ехать тебе, — ворчливо отозвался Майкрофт. — А зачем люди в принципе приходят на кладбища? — Грегори вздохнул. — Откуда мне знать? — фыркнул Холмс. — Я никогда этого не понимал — и сейчас не понимаю. Не думаешь же ты, что сможешь быть еще ближе ко мне, если посетишь мою могилу? — Не думаю, — инспектор пожал плечами, — и дело не в этом. Просто хочу там все в порядок привести. После зимы наверняка полно опавших листьев и обломанных веток, да и траву старую надо бы убрать. — Разве я не говорил, что на кладбище есть специальные сотрудники, которые делают эту работу за деньги? — довольно сухо поинтересовался Майкрофт. — Говорил, — Лестрейд усмехнулся. — Но для них это именно работа, а для меня — дань любви и уважения. Чувствуешь разницу? — Грегори, я тогда вовсе не пытался жаловаться, — Холмс очень надеялся, что голос его звучит спокойно и рассудительно. — Это был всего лишь пример, иллюстрирующий отсутствие у меня близких людей. И я отнюдь не имел в виду, что ты должен тратить свой выходной на что-то подобное. И без того редко отдыхаешь. — Господи, Майкрофт, ты правда думаешь, что дело в тех твоих словах? — инспектор закатил глаза. — Я и без них бы регулярно приезжал и заботился о твоей могиле. Потому что ты всегда был аккуратен до педантичности, и я просто не могу вынести мысли, что хоть в одном месте, связанном с тобой, может не быть идеального порядка. И так слишком долго откладывал… и меня это мучило, между прочим. Так что ты можешь пойти со мной или остаться здесь, но я намерен выполнить то, что собрался. *** Прежде чем покинуть машину, Лестрейд извлек из бардачка латексные перчатки и несколько мешков для мусора. Майкрофт молча следовал за ним — они не сказали друг другу ни слова с тех пор, как вышли из квартиры. Однако, подойдя к могиле, инспектор не удержался и фыркнул. — По-моему, эти хваленые сотрудники не очень-то стараются отрабатывать твои деньги, — вполголоса проговорил он. — Надо было мне раньше сюда приехать. — Да уж, — Холмс поморщился. — Ты прав, внешний вид… этого места меня раздражает. Но, может, ты просто позвонишь Антее и попросишь ее разобраться с проблемой? — Да брось, я сам разберусь, — Грегори повернулся к нему и протянул руки. — Иди сюда. Он притянул Майкрофта к себе и прошептал: — Давай прекратим спорить. Мне это необходимо, понимаешь? Я хочу заняться этим сам. — Хорошо, — Холмс поцеловал его в висок. — Прости. Делай, как хочешь. — Может, подождешь в машине? — Зачем? — Майкрофт фыркнул. — Меня совершенно не напрягает это место. Лестрейд успел лишь собрать увядшие цветы в один из мешков, когда за его спиной раздался до боли знакомый ехидный голос. — Надо же, Лестрейд… Я слышал, что помощница Майкрофта наняла кого-то, чтобы здесь поддерживали порядок, но не предполагал, что именно вас. Инспектор мученически закатил глаза и повернулся к Шерлоку. — А ты сам что тут делаешь? — Зашел своего братца проведать, разве не видно? — Проведать? — Грегори недоверчиво усмехнулся. — Ты? — Вообще-то, я часто сюда прихожу, — детектив пожал плечами. — Что-то в этом есть: я могу сказать Майкрофту любую гадость, а он не может мне ответить. — Ну и зачем тебе это? — инспектор с трудом сдержал болезненную гримасу. — Не можешь простить ему, что он тебя покинул? Детектив издал возмущенный возглас, но Грегори не дал ему и слова вставить. — Это так по-детски, Шерлок! — сухо проговорил он. — Злиться на него за то, чего он не может изменить. Но ты-то можешь! Майкрофт рассказывал мне про твои Чертоги. Холмс-младший повернулся спиной и собрался удалиться, но на последних словах резко затормозил. — Майкрофт? — брови его слегка приподнялись. — Рассказывал? Как любопытно… И что же он рассказывал вам, Гарольд? — Что сам учил тебя технике запоминания информации, но даже и не подозревал, что, взяв его уроки за основу, ты придумаешь собственную систему, чем-то похожую на виртуальную реальность. По его словам, твои возможности внутри этой реальности безграничны, ты можешь «сохранять» там людей, как файлы, и извлекать по мере надобности. Так какого же дьявола ты не сделаешь это для родного брата? Шерлок поморщился. — Он умер. — Мориарти тоже, — Лестрейд в сердцах топнул ногой. — Но Майкрофт считает, что ты способен общаться с ним, что он загружен в твой мозг, как программа… — Скорее, как вирус, — детектив раздраженно рубанул воздух рукой. — Я не уверен, что знаю, как это получилось. Может, дело в том, что был рядом в момент его смерти, или он сам до такой степени хотел продолжать отравлять мне жизнь, что каким-то образом сумел зацепиться… Я действительно могу с ним общаться, но толку от этого общения никакого. Он не говорит ничего полезного: сплошные кривляния, ребусы, зачастую не имеющие ответа, скользкие намеки… Последних особенно много. — Ясно, — Грегори выглядел слегка разочарованным. — Сам не знаешь, значит… Но ведь если получилось один раз, то может выйти и во второй. Вы с братом мыслили очень похоже, даже если оба это отрицали. И он думает, что тебе нужно просто захотеть впустить его, и тогда все получится. — Безумно интересно, — задумчиво пробормотал Шерлок. — В первую очередь то, что вы внезапно стали называть моего брата по имени и говорите о нем в настоящем времени. Почему бы мне просто не покрутить пальцем у виска, сделав вывод, что вы рехнулись на почве болезненной привязанности к Майкрофту? — Почему? — Лестрейд пожал плечами. — Не знаю, честно говоря. Возможно, по той же причине, по которой я когда-то согласился выслушать тощего наркомана, притащившегося на место преступления и заявившего, что он может помочь в расследовании. Много ли людей согласились бы слушать бред какого-то торчка? Так что ты должен мне, Шерлок. Я поверил тебе тогда — а теперь ты мне поверь. Твой брат был гением, как и ты. Неужели вы вдвоем не способны провернуть то же самое, что каким-то образом удалось Мориарти? — Отличный ход, — Майкрофт обнял инспектора за плечи. — Спасибо, Грегори. — Ладно, — Шерлок поджал губы. — Я попробую. Исключительно потому, что и в самом деле должен вам. А потом требовательно протянул руку и скомандовал: — Дайте мне этот мешок! — Зачем? — инспектор подозрительно покосился на мусорные пакеты, которые все еще сжимал в руке. — Только не говори, что у тебя какой-нибудь клей в кармане и ты собираешься… — Хватит молоть чушь! — рявкнул детектив. Он выглядел злым, но глаза его пылали азартом. Скинув пальто, он повесил его на памятник, потом буквально вырвал мешок из рук Лестрейда, расстелил на земле и уселся на него. — Теперь помолчите. Делайте что угодно, хотя бы то, зачем сюда пришли — но не говорите ни слова. Грегори пожал плечами и действительно занялся уборкой. *** Нельзя сказать, что это получилось легко — но все же получилось, и Майкрофт испытывал полнейший восторг по этому поводу. Шерлок был настроен еще более скептически, чем Антея, однако убедить его получилось не в пример легче: братец ловил любую мысль на лету. — Подумать только, — слегка глумливо проговорил он, выходя из своего транса и поворачиваясь к Лестрейду, — оказывается, мне уже впору считать вас родственником, Герберт? — Да как тебе будет угодно, Шелдон, — бесстрастно отозвался инспектор. А потом изобразил притворно-невинное выражение лица. — О, прости. Разве тебя не так зовут? Майкрофт тихо засмеялся, уткнувшись в плечо Грегори. Уж очень забавно было видеть на лице брата такую смесь возмущения, недоумения и обиды. — Выходит, все вышло как надо? — Лестрейд погладил призрачную ладонь, лежащую на плече. — Он тебе поверил? — Я всегда говорил, — несколько надменно заметил Шерлок, — что если отбросить все невозможное, то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, и будет истиной. Нужно искать ту теорию, в которую укладываются абсолютно все факты. Факт первый, Грег: в последнее время вы демонстрируете небывалую наблюдательность и способность выстраивать общую картину по мельчайшим деталям. Раньше подобные таланты были вам несвойственны. Что из этого следует? Раньше вы были лишь чуть умнее общего стада тупых полицейских, так с чего вдруг такой всплеск способностей? Ясно: дело не в вас, кто-то помогает. Но я знаю лишь одного человека, который в дедукции был не хуже меня. — Лучше, Шерлок, — хмыкнул Майкрофт. — Я всегда был лучше. — Ты всегда отличался слишком раздутым самомнением, Майкрофт, — детектив глумливо ухмыльнулся. — Ты его слышал? — удивился Грегори. — Нет, — Шерлок фыркнул, — но мне и не надо его слышать. Я достаточно хорошо знаю своего брата, чтобы представить, что он ответит — слово в слово. Инспектор лишь закатил глаза, а Холмс-младший между тем продолжил: — Есть еще одна деталь, которая привлекла мое внимание. Работа Майкрофта никогда не казалась мне занимательной, но я все же знал о ней достаточно, чтобы понимать: то особое положение, какого он добился для своей службы, держится только на его таланте. Без него этот «особый отдел» не просуществует и пары недель. Их после его смерти должны были расформировать или, как минимум, лишить всех исключительных привилегий. Но ничего подобного не произошло. Я мог бы допустить, что братец на самом деле не умирал, а лишь объявил себя мертвым, почему-то не посвятив в этот план меня… — Но? — Грегори испытующе посмотрел на него. — Что помешало тебе так думать? — Я своими глазами видел тело, — детектив скорчил болезненную гримасу. — И меня двойниками не проведешь, я точно знаю, что это было тело моего брата. — Я же просил тебя не смотреть, — Лестрейд вздохнул. — Мы с Джоном оба просили. — Потому я и поторопился это сделать, — Шерлок посмотрел на него, как на неразумного ребенка. — Не понимаете? Захоти Майкрофт меня провести, именно это он и сделал бы. Сам или через своих людей убедил бы вас с Джоном ни в коем случае не подпускать меня к телу. — Шерлок, мы лишь хотели, чтобы ты помнил его живым, — инспектор вздохнул. — Я таким его и помню, — тот закатил глаза. — Мертвая плоть на мои воспоминания никак не влияет. Но, как бы то ни было, в смерти брата я был уверен. Но кто же тогда принимает все эти решения, позволяющие сохранить особый статус его бывшей службы? И, опять-таки, допусти я мысль, что он все-таки жив, это не объясняло прорезавшийся у вас талант к дедукции. То, что вы подозрительно часто говорите сами с собой, тратите свой выходной, чтобы навести порядок на могиле и упоминаете Майкрофта в настоящем времени, я мог бы списать на вашу… привязанность. Эмоции способны очень серьезно нарушить работу мозга, особенно, если он и без того работает так себе. Но вот ведь странность: вы дважды назвали брата по имени, и это выпадает из общей схемы. Вы не тот человек, который позволит себе подобную фамильярность даже за глаза, если только не имеет на это права. Права, которое лишь Майкрофт лично мог вам дать. Но у вас не было близких отношений. Тогда почему «Майкрофт», а не «мистер Холмс»? Шерлок сложил ладони у лица и поверх них посмотрел Лестрейду прямо в глаза. — Таким образом, все сходится на вас, Грег, — он принужденно улыбнулся. — Даже то, что Антея мгновенно мобилизовала бывшую службу брата, узнав, что вы в опасности. Казалось бы, что ей за дело до вас?.. Если только вы не являетесь важным связующим звеном во всей этой цепочке странностей, которая началась со смерти Майкрофта. Он поморщился. — Вы следите за мыслью? Потому что я именно для вас все это разъясняю так подробно, а мой брат и без этого способен увидеть картину целиком. — Ты подводишь меня к мысли, что «невероятная теория, в которую укладываются все имеющиеся факты», заключается в том, что Майкрофт не полностью мертв и может общаться со мной, — инспектор хмыкнул. — Мог бы не трудиться, я это и так знаю. — Ваше «знаю» и мое — это не одно и то же, — Шерлок посмотрел на него, как на идиота. — Я не способен просто поверить во что-то, мне нужны доказательства. И, между прочим, есть еще кое-что, что убедило меня сильнее всего. — И что же? — Я, как и говорил, хорошо знаю своего брата, — детектив на мгновение прикрыл глаза. — Настолько, что могу точно смоделировать в своей голове разговор с ним на любую тему. Другими словами, мне ничего не стоит извлечь «сохраненную копию» брата и обсудить с ним любой интересующий меня вопрос. Но это будет разговор не с ним, а с памятью о нем. Он снова поморщился. — Но тот Майкрофт, которого я храню в Чертогах… у него не было дефектов. На мой вопрос, какую роль во всем этом играете вы, моя «сохраненная копия» не стала бы рассказывать о… — он запнулся, словно не решаясь повторить, — о чувствах и о том, что вы предназначены друг другу. Такого Майкрофт, каким я его помню, не сказал бы ни за что. Он учил меня, что неравнодушие — не преимущество и что сантименты только вредят, они — противоположность чистому и холодному разуму. — Другими словами, — Лестрейд усмехнулся, — ты поверил только потому, что брат говорил вещи, которых ты от него не ожидал? Но знаешь, что я тебе скажу: не у Майкрофта дефект, а у твоей «сохраненной копии». Она неточна, потому что из нее выпало главное, что было в твоем брате. То, что я заметил в нем с первого взгляда: любовь, граничащая с самоотречением. К тебе, Шерлок. И он все еще здесь именно потому, что не смог тебя оставить. Детектив молчал, глядя в одну точку. Грегори поднялся и хлопнул его по плечу. — Может, пора попытаться найти с ним общий язык?