Молчанка наоборот?

Казалось, дни проходили под действием наркоза. Все шло привычным руслом: я просыпался, ходил на пары, возможно, даже ел. Помню, как пару раз сходил в магазин и вернулся в близлежащую общагу, держа в руке маленький белый пакет с логотипом магазина. Телефон валялся в тумбочке уже который день. Сначала он противно пищал, что означало, что мне звонят и шлют смски, но я игнорировал аппарат. Через трое суток старенький «Samsung» сдох сам, кончилась батарея. Несколько раз к нам пришли парни с пятого курса. К нам — это ко мне и Вове, который с этими самыми пятикурсниками дружил. Их было четверо: Вася, Дима, Петя и Рома, но иногда появлялся и Саша. Последнего, то ли к беде, то ли к счастью, не наблюдалось до самого сегодняшнего вечера. — Привет, — бодро произнес Вася, усевшись на кровать моего соседа по комнате. Дима сел на единственный в нашей комнате стул, Александр занял свое привычное место на моей кровати, чему я был несказанно «рад», а остальные сели на пол, лицами повернувшись к Васе и Вове. Обычно Саша молчал. Говорил он редко и с такой же частотой показывал наличие эмоций. Приходил он сюда только чтобы поглазеть на меня. В дискуссии со своими одногруппниками он не вступал. Он молчал. Я ждал, что он скажет что-нибудь. Тихонько произнесет, так, чтобы остальные не услышали. Или прокричит, чтобы остальные обратили на нас внимание. Но он не произнес ни слова. Признаться, я даже разочаровался. — Сань, ты идешь с нами? — спросил мужской голос. Я не отрывался от книги. — Куда? — тихо, охрипшим голосом, потому что он уже час молчал, выжидающе глядя на меня. — Мы ж в кино собирались, ты что, забыл? — получилось не «что», а присущее в основном или молодежи, или гопникам, «че» — Я не пойду, — вопрос исчерпан. Он больше ничего не скажет, и они это знают, поэтому молча собираются и уходят. Он тоже не любит разговаривать. — Это только из-за картавости? — одна из его бровей взмыла вверх, вопросительно изогнувшись. Я поднимаю на него глаза. Мечта, не иначе. Подходит по всем выдуманным мечтательницами-малолетками стандартам. Скулы, которые девушки так любят. Пронзительные глаза, порой смотрящие на тебя с неприкрытой усмешкой. Взгляд, совмещенный с приподнятыми уголками пухлых, но не слишком для парня, губ, кажется немного жестоким, так и говорит: «По сравнению со мной ты — ничто». Я помню его кожу чуть более темной, но с начала учебного года прошло уже три месяца, так что это не удивительно, что загар его уже не так заметен. Я не отвечаю ему. Лишь продолжаю разглядывать. Мой взгляд опускается ниже, на узкую шею с выпирающим кадыком. Совсем рядом с воротником рубашки, как будто два направляющихся к убежищу человечка, видны родинки. Темно-коричневые, находятся совсем рядом друг с другом. — Я не думал, что ты такой…как правильно это охарактеризовать? Мелочный? Уязвимый? Он хочет разозлить меня. Уже понял, что просто так из меня ничего не выудишь. Он видел, что в гневе я могу не только сказать, но и накричать, и по непонятным мне причинам именно это теперь и хочет услышать. То, как я кричу или говорю. Ему все равно, что именно. Хочет потешить свое самолюбие, знать, что он — тот единственный, кто слышал мой голос. Хуй тебе, клоун. — Раскусил? — гаденькая улыбка на его лице становится чуть шире. Неужели по моему лицу все понятно? — У меня есть много способов заставить тебя говорить, — я лишь поднимаю брови. Отложив книгу, я складываю руки на груди. На что же ты способен, чтобы заставить меня говорить? Мы сидим на двух разных концах кровати. Он — гаденько улыбаясь, я — состроив самое скептическое свое выражение лица. Сидим в темной комнате, в семь часов вечера, играем в молчанку. Точнее, в молчанку наоборот. Кто первым заговорит — тот проиграл. Приза нет. Он играет только ради того, чтобы потешить свое самолюбие, а я — потому что мне некуда деться. Я не могу просто встать и уйти, потому что это моя комната, и перспектива его влезания в мои вещи меня не радует. Я — хилый мальчишка, который медленно становится скелетом. Я давно не ел. Если дома меня от становления анорексиком спасала мать, то тут этим заниматься некому. Из-за этого сил у меня немного, хотя их и так было бы не густо, поэтому я не могу вышвырнуть его. Александр встает. Уже уходит? Оно и к лучшему. Вопреки моим ожиданиям, парень направлялся ко мне, а не к двери. Его плавность как всегда при нем. Медленно шагает, невысоко поднимая ноги. Затем так же медленно и плавно, не отрывая от меня взгляда, опершись о кровать одной рукой, сел и приблизился ко мне. Какой у него план? Мне все это начинает не нравиться. — Уходи, — говорю я. На его лице победная ухмылка. — Слабак. Рывком он встает и уходит. Слабак? Ты же этого и хотел, нет? Ты хотел выиграть, не так ли? Получай выигрыш. Я не в настроении играть с тобой.