back to the streets

Восходящее солнце краешком касается горизонта, цепляясь и подтягиваясь к небу, кидая свои ломкие лучи в окно дома Брендона и отдаваясь болью в его голове. Ури переворачивается на другой бок, кожа неприятно касается холодной ткани подушки, и он заставляет себя открыть слипшиеся глаза. Бабушка уже что-то творит на кухне, комбайн уже во всю собирает молодые посевы гречки, лето растягивается как жевательная резинка, а Брендон приехал только вчера. На кухне упала кастрюля. Ее стремительно поднял Даллон. Ури думает, что Уикс ночует у него во дворе. Он встает с постели и идет к окну, гадая, сломает ли он себе что-нибудь, если выйдет из дома именно так, потому что, серьезно, лучше вывихнуть себе шею, чем встретится с голубыми глазами Даллона и услышать вот это вот его «я пришел познакомиться с тобой, потому что я не хочу чтобы ты умер в гречневом поле сегодня вечером, бла-бла-бла». И когда у Ури опять кружится голова, он делает вывод, что лучше спустится нормально. Половицы на ступеньках противно скрипят под его весом, и он невольно морщится, ступая на доски и медленно шагая по ним вниз. На нижнем этаже всегда светло и пахнет малиной с сахаром, иногда продувает уличный летний ветер и заносит зеленые листья на порог, но это не мешает атмосфере этого места превратить его в загородный домик из модных фильмов. Бабуля тщательно вымешивает тесто для утреннего пирога, засыпая в миску по очереди то ягоды, то сливки. Пыльный тюль над окнами медленно плывет по потокам воздуха из щели над оконной рамой, ложится волнами и распрямляется, пропуская через себя непослушное солнце. Парень с голубыми глазами и в клетчатой рубашке медленно перекатывается с пятки на носок, оттягивая карманы джинс и как всегда мило улыбаясь. Брендон не любит когда Уикс так делает. Ури входит в кухню и наливает себе стакан воды, наблюдая, как Даллон медленно приближается к нему на своих длинных ногах, и выпивает остаток жидкости залпом. — Привет? — Брендон вопросительно поднимает брови. — Привет, — снова, — Хочешь прогуляться? — примерно точно так же изгибает брови теперь уже Даллон. — Я только что проснулся, мне нужно поесть. Ури должен что-то придумать. — Почему мы...не можем поесть на улице? — Уикс вытаскивает руку из кармана и кладет ее на стол рядом с холодной ладонью брюнета. Брендон должен- — Я могу начать свое утро как всегда? -что-то придумать. — А я могу вытянуть тебя из дома и заставить поверить, что это место не такое уж и плохое, и что начинать каждое утро «как всегда» — это сухо и уныло? — выпаливает Уикс и загадочно стучит пальцами по столешнице, играя бровями, словно придумал блестящую авантюру, и Ури замечает, что кончики длинных пальцев касаются его руки. Брендон умоляюще смотрит на бабушку, но та лишь отрицательно мотает головой и ставит противень в духовку. Ури кажется, что он обречен. Он вздыхает, переводя взгляд со старушки на ровную ладонь Даллона, сжимает губы и медленно кивает, стараясь не смотреть Уиксу в глаза. (Ведь зачем смотреть, если итак знаешь, какой радостью от такой маленькой победы они горят?) Даллон улыбается — прямо так, как ненавидит Ури — и, разворачиваясь на пятках, показывает рукой вперед, специально не давая брюнету исчезнуть из его поля зрения и откосить от прогулки. Они выходят, ветер заталкивает слабое тело Ури обратно, но Уикс легко пинает его за плечи, от чего Брендон недовольно пыхтит. Он хочет домой. Очень. От пыльной дороги пахнет сухой травой, пролежавшей здесь под шинами машин еще с прошлой осени. Ладони Даллона толкают брюнета вперед, на проезжую честь, и упрямым надавливанием на плечи, направляют в сторону фиолетового поля, где Брендон недавно его увидел. Он сравнил его со страусом, Ури помнит это. Уикс молчит всю дорогу до старой перегородки, и Брендон тоже не находит слов, подходящих под эмоции на лице парня, и по привычке пинает мелкие камушки ногами. Они перешагивают через связанные серые палки и по пояс теряются в длинных фиолетовых стеблях, и Даллон падает в цветы, сминая все вокруг себя. Брендон наклоняется над ним и вопросительно смотрит, закрывая солнце. Даллон говорит: — Ложись. И глупый Ури падает рядом, земля теплая, их локти соприкасаются. Даллон снова молчит, Брендон опять не может найти слов, его мысли глушит вой комбайна. Облака пятнами разбросаны по голубому небу, и брюнет невольно вспоминает глаза рядом лежащего, когда ветер прижимает стебли гречки, вперемешку с лавандой, почти вплотную к земле. — Ты целовался когда-нибудь? — спрашивает парень и поднимает прямую руку к небу. — Что за вопросы? — голос Брендона звучит как расстроенная скрипка. — Я не знаю, чел, — не поворачивая головы шепчет Уикс и закрывает глаза. Ури тихо чертыхается, отворачивается и: — Ты такой странный. Но Даллон просто не отвечает. Ветер в траве переплетает их волосы вместе.