back to the streets

— Может, останешься на ночь? Внизу есть еще одна комната или я могу поставить раскладушку здесь, смотря как тебе будет удобно, — Даллон делает вид, что все в порядке. Желтый полукруг солнца тонет в фиолетовом поле, и на улице включаются фонари, освещая пыльные улочки и деревянные веранды. Губы печет от сладкого чая, и Брендон облизывает их, понимая, что дело совсем не в чае, но пытается не придавать этому значения. Они оба пытаются. Выходит не очень. — Я боюсь темноты, поэтому думаю, что мне лучше спать тут, — просто говорит Ури и тихо добавляет «с тобой» в конце. Парень садится напротив, Брендон опускает глаза, широкая ладонь касается его колена и он мысленно проклинает (или благодарит?) всех известных ему Богов и Святых. Иногда Даллон тихий и спокойный, озаряющий своей улыбкой и безоблачными глазами. Иногда он решительный и серьезный, пытающийся сблизится с Брендоном в каждый удачный для него момент. Третьего не дано, это пугает. Ури просто хотел провести свои единственные-безродительские-летние-каникулы как всегда по-своему, а тут этот парень, с пальцами, длинной в лоб брюнета, и странными фразами, которые вводят в состояние аффекта. Брендон вспоминает, как он встречает Даллона в цветочной аду. — Я сравнил тебя со страусом. Уикс моргает. — Что? — Я сравнил тебя со страусом, когда увидел в поле. Со страусом, приятель. Что со мной тогда было? — Я принесу раскладушку, — брюнет издает что-то похожее на смех и смотрит на свои руки. Ури мнется, в животе растет неловкое чувство пустоты и смущения, он закусывает губу и два раза кивает. Даллон уходит. Брендон думает, что в его животе прострелили дыру тяжелой артиллерией. Не проходит и пяти минут, как в комнату заходит Уикс с дрожащей раскладушкой на металлическом каркасе под боком. Он улыбается Ури, делая эту улыбку фразой «все окей и все так же и будет», ставит ложе и застилает зеленой простыней. Брендон ложится, подминаясь хрустом выглаженного постельного белья (которое, к слову, пахнет как Даллон) и заправляет темную прядь волос назад. — Спасибо, — открыто говорит Ури и дыра в его желудке расползается, будто в ней разошлись швы, — Прости меня, я был немного груб к тебе, Даллон. Лакированный светлый паркет скрипит, когда брюнет останавливается перед своей кроватью и сжимает кулаки. Его синие-как-корпус-старого-полароида-глаза бегают по странному рисунку на обоях, и все, о чем думает Уикс прямо сейчас, это: «Господи, кто выбирал этот дерьмовый цвет?». Коленки Брендона бьются друг о друга, он трет ладонью свою шею, и та сразу становится до невыносимости красной. Его легкие плющит от тяжелой подушки тишины, и он ложится на дрожащую как желе конструкцию, и Даллон делает движение головой в сторону парня, бегая сконфуженными глазами теперь по его лицу. Веки брюнета немного опухли, он стал похож на аллергика, но Уикс решает, что это не портит его внешность, даже самую малость. Брендон вздыхает, и, перед тем как укутаться в одеяло с головой, говорит: — Мне кажется, я тебе нравлюсь. И Даллон сразу же отвечает: — Определенно. Ури не уверен, но он видел как тот улыбался.