Call Me

Чонгук в прострации. Он не понимает, что происходит сейчас. Не понимает, что происходило до этого. Единственная фраза, слетевшая с его губ за сегодня,— это ответ на Чиминово «привет»: «я сделал это», а Чимин откровенно рад. В его душе настала радость. Должно быть, это смешно, когда ты радуешься из-за того, что твой лучший друг испытал оргазм, но, что поделать, он действительно рад. У чонгука смешанные чувства. Он вроде должен радоваться, он испытал ту самую приятную эйфорию, о котором все так твердят. Но на душе не спокойно. Да, это было приятно, и чувство, будто он действительно занялся сексом с Ви, но это ведь не так. В жизни такого никогда не будет, потому что Чонгук боится. Видя человека, он уже представляет, как у того человека внутри развивается вирус, несущий болезни и смерть. Чонгук действительно боится. В нём очень много противоречий, с которыми он пытается бороться. Внутри него эта вечная борьба, с одной стороны, хочется отдаться желанию, получить то самое удовлетворение, с другой — хочется жить здорóво, ведь он только добивается неких высот. — Позвонишь ему ещё? — Чимин понимал, по какой причине его друг такой неразговорчивый. Понимал, что в нем борется два человека. Хотел помочь, но как? Чонгук-и должен сам решить свои проблемы, должен принять решение которое считает верным. — Да, — а Чонгук для себя решил одно: он хочет еще *** — Привет, малыш, — снова этот тихий бас, снова приглушенный свет, снова расслабленная поза, уже на кровати. — Привет, — легкая ухмылка на губах. Чонгук чувствует расслабление. Легкое копошение на том конце, и смешок. — Чонгук-и? — голос стал тоненьким, и очень милым, отчего у Чона создается образ ребенка в голове. Нельзя так, чтобы басистый глубокий голос, и тоненький детский в одном человеке. Это противозаконно. — Да, — с выдохом отвечает Гук, еще удобнее укладываясь на спину. — Я ждал, — это звучало честно, откровенно, с легким полустоном. «что он там делает?» — Тогда я весь твой, — Чонгук разводит руки в стороны, будто собеседник стоит напротив него, и всё видит. — Ты жестокий мудак, — смеются на том конце, и Чонгук присоединяется к нему. — Приступим? — Приступим. — Чонгук-а, представь, что я сейчас на твоих коленках. Ты сидишь? — Нет. — Сядь, — и чонгук повинуется, садится на кровати, с такими же закрытыми глазами и представлением молодого парня на его коленках. — Обними меня за талию, проведи кончиками пальцев по позвоночнику, посмотри в мои глаза. — томный голос слегка дрожит, будто Ви чего-то боится, но бояться нечего, только Гуки и Ви. — Они карамельного цвета? — наугад говорит Гук, а на том конце, второй парень умирает, потому что он угадал. — Да, — шепчет тот, снова продолжая. — Я поддаюсь вперед, соединяя наши губы. Они такие сладкие, Ах. — Ви стонет так, будто, Гук действительно целует его, кусает нижнюю губу, проводит язычком по нежным губам. — На сегодня я взял чуть меньше часа, Ви. — Примерно сколько? — Двадцать минут, — вздыхает гук, потирая переносицу, немного хмурится. Он понимает, что это мало, но у него мало денег. Он студент, а не президент. — Ты такой жадный, Гуки, — смеются на том конце. — У меня нет денег, а ты слишком дорогой. — Парень снова вздыхает, откидываясь назад. — Тогда я быстро, не против? — Не, приступай, — Гук расслаблен, он не волнуется, ни капли, нет. — Обойдешься на сегодня обычным отсосом, Гуки, потому что на большее, нужно больше времени, — снова этот басистый голос, а Гук понимает, что возбуждение снова прорывается снизу. Медленно делая петлю в животе, наливая кровью член, и поднимаясь выше, туманя рассудок. — Я медленно опускаюсь на колени, раздвигая твои ножки. Руками веду по паху, нежно сжимая. Гукки, сними штаны, — а Гук повинуется, потому что тихий шепот твердит ему это, тихий шепот приказывает. — Пальчиками хватаю края твоих боксеров, сразу беря в рот головку члена. Мм, это так вкусно… Гук откидывает голову назад, ставя телефон на громкую связь, одну руку запуская в штаны, а другой цепляется за простыни. — Я знаю, что тебе приятно, поэтому беру глубже, заглатывая, чувствую твои руки на своих волосах, и это так приятно. Задай свой темп, Гуки, — и Чонгук начинает бешено двигать рукой по своему члену. Типичный девственник, которого легко возбудить когда надо, и заставить рано кончить. Ви на том конце специально издает причмокивающие звуки, заставляя Гука двигать рукой еще яростнее, будто от этого зависит его жизнь. Сердце стучит в висках, отдает легкой болью. Протяжный стон. Белесая жидкость повсюду. Теперь Гук не уснет, пока не поменяет простыни на чистые, это однозначно. — Ты такой девственник, Гуки, — смеются на том конце, и Чонгук выдавливает из себя легкую улыбку. — А я и не отрицал, — кажется, любимым звуком Гука теперь будет, Ви — давящийся воздухом. — Блять, Чонгук, ты не человек, а ходячий сюрприз. — Это мне льстит, — гук вытирает руки о простыни, идет к балкону, открывая его и впуская холодный, ночной и чистый ветер к себе в комнату, а его самого обволакивает как одеяло. Легко чирикнув зажигалку, он преподносит сигарету к огню и вдыхает, убирая зажигалку обратно в коробку с сигарами. Ви слышит всё это, немного хмурится от понимания ситуации и выдает тихое: — Я ненавижу курящих, — а Гук усмехается, бормоча то, что он тоже, но резко громко выдает: — А я ненавижу вирусных. Видишь, мы все что-то и кого-то ненавидим, так что посрать, — Ви это показалось грубым, отчасти оскорбительным к своей персоне, и видя, что у них остается на разговор всего минута, быстро спрашивает: — Ты еще позвонишь? — Не знаю, как деньги будут. И ви сбрасывает, понимая, что это будет не скоро. Ему будет не хватать какого-то времени этого девственника. А Гук продолжает стоять на балконе, в рубашке и испачканных боксерах, медленно прикрывая глаза, втягивая свежий воздух, а следом за ним едкий дым сигареты, выпуская его клубами. Ему не хочется думать ни о чем, хочет просто забыться и жить, продолжая бояться вирусных.