Санс
Поступок Фриск сильно задел меня… Настолько сильно, что когда перезапуск отбросил моё тело обратно домой, я на некоторое время застыл в комнате, слушая надрывные завывания Ториэль в гостиной и то, как Азгор с Папирусом носились вокруг неё, пытаясь утешить. Альфис уже привезла и разместила всю свою аппаратуру в саду, изучая на тот момент ещё крохотный портал, Андайн нервно бродила вдоль нашей улицы… Никто из них и подумать не мог, что девушка, о которой они так переживают, добровольно упустила свой шанс вернуться домой, потому что поддалась чувству жалости к какому-то ублюдку из параллельного мира. Эту правду знал лишь я один. Я никому не сказал, что заходил в портал уже три раза. Почему? Не знаю… Мне не хотелось расстраивать Ториэль или пугать Папируса рассказами о случившемся на той стороне. «Но теперь у меня есть шанс провести более удачное спасение». Хорошо, что малышка не вернулась сюда без руки. Пришлось бы долго объяснятся со всеми, а Ториэль слегла бы с нервным срывом… Одного уже хватило, когда Фриск призналась родителям в наших отношениях. Ей всё же удалось усмирить неспокойный материнский нрав и напомнить, что она — взрослая девочка. — Санс, я прекрасно знаю тебя, ты хороший монстр, но… Встань на моё место: если бы твоя дочь связалась с… Гриллби, например. Поэтому и ты меня пойми, — объяснялась Ториэль, когда мы вышли на серьёзный разговор. Никого не смущало то, что мы принадлежим совершенно разным видам. Все обращали внимание на разницу в возрасте. Даже я сам. — Но я уважаю выбор Фриск… — продолжала Тори. — Она говорит, что любит тебя. Никто не может запретить ей… — Конечно не может, — снисходительно произнёс я и добавил: — Даже я не смог. И всё же я был безмерно счастлив от того, с какой искренней нежностью Фриск дарила свою любовь, в которой не было ни йоты сомнения. Она просто трепетала в моих руках, а я… Я тоже переживал этот трепет, но глубоко внутри себя, проявляя его в шутливом тоне, с которым частенько обращался к ней. Я стоял в центре комнаты, буравя взглядом фоторамку на столе: я и малышка увлечённо поглощаем доброженое в парке развлечений. В лучших традициях избитых розыгрышей, поклонником которых являюсь, я наставил ей рожки. И, глядя на эту счастливую улыбку на фотографии и испачканную в холодном пломбире щёку, я вспоминал бледное, искажённое страхом лицо девушки, которую нашёл под тем колючим кустом в заснеженном, морозном лесу. Я восстанавливал в памяти кусочки мозаики событий, которую ещё предстояло собрать. Малышка оказалась в параллельном мире, где монстры всё ещё томятся в Подземелье. Характер тамошних обитателей не отличается дружелюбием и милосердием, но моя альтернативная версия в лице Желтозубого отказывается убивать Фриск, однако, хочет присвоить её себе… Ещё Третий… Чёртов маньяк, изувечивший Фриск. Та оправдывает обоих. Даже бросила побег, чтобы заступиться за… Фэлла? Кажется, так она его называет. Картина совсем не радовала содержимое моего черепа. Возможно, я спешил с выводами, но мне казалось, что Фриск теряет былую решимость. Она ещё совсем неопытна. Следует напомнить ей, что не стоит переживать о чужих жизнях, особенно когда это идёт наперерез собственной. Я не мог злиться на малышку, а тем более считать это предательством… В конце концов, Желтозубому тоже стоит отдать должное: он не сдал нас когда увидел, что мы собираемся уходить. Поставив фотографию на место, я направился к выходу из комнаты и миновал гостиную, откуда продолжали изливаться причитания Ториэль. Я планировал разобраться со всеми преградами в лице Желтозубого и Третьего, если они снова встанут передо мной и Фриск. Оказавшись в саду, я встретил Альфис, носившуюся вокруг воронки и делавшую пометки в своём блокноте настолько увлечённо, что поначалу она даже не заметила моего появления. Ладно, это происходило уже в третий раз, и я знал, что сейчас она скажет: — С-с-санс! Ты напугал меня, — учёная поправила очки и виновато вздохнула. — Я всё н-н-никак не могу разгадать причину появления этой аномалии, — она указала рукой на портал. — В голову приходит только аналогия с чёрной дырой, что ведёт в… п-п-ппараллельный мир… Но для её рождения нужно огромное количество энергии! Я устало помассировал переносицу. Альфис, запутавшись ногами в измерительной ленте, продолжала: — Сомневаюсь, что магия способна синтезировать с-с-столько энергии. Речь идёт о чём-то более могущественном! И эта сила забрала Фриск с собой! Не обращая внимания на удивлённый вдох Альфис, я пересёк ограждение, окружавшее объект её изучения, и направил ладонь, собирая неоново-синее свечение магии на кончиках пальцев. — Что ты делаешь? — Учёная кротко наблюдала за мной, но заметив, что под моим воздействием портал становится больше, воскликнула: — Санс, ты хочешь… туда?! — Фриск там. Если она до сих пор не вернулась, значит, просто не может выйти, — я натянуто улыбнулся, мне не хотелось заставлять Альфис тревожиться. — Сгоняю за ней по-быстрому. — Санс, нельзя быть абсолютно уверенным… Наверняка, это путешествие породит дополнительные аномалии в микро-вселенных, если не разрушит само мироздание! Я слушал это уже в третий раз. — Тогда побудь на стрёме, — как ни в чём не бывало бросил я. Альфис растерянно открыла рот, собираясь что-то сказать, но осознав, насколько я был непреклонен в своём решении, лишь добавила: — Где бы ты ни оказался, Санс, постарайся не вмешиваться в происходящие события… Но было поздно. Фриск уже вмешалась. Я был на пределе своих сил, несмотря на то, что оборот времени на какое-то время вернул мой организм в прежнее состояние, он всё же оставался неотдохнувшим и невыспавшимся. Я начинал нервничать из-за предстоящей операции, так как возвращение малышки оказалось делом не столь простым. Но я верил, что в этот раз всё должно получиться. Хах, если бы! Когда портал начал расширяться, на часах было без четверти одиннадцать утра. По моим подсчётам, я должен прибыть в мир Желтозубого примерно в двенадцать. Час… Целый час форы для Желтозуба. Оставалось только гадать, что он предпринял, чтобы оставить малышку у себя. Утреннее солнце набирало силу и пекло мне затылок, но я не снял пуховик, полностью сосредоточившись на питании злосчастного пути, что вёл к Фриск, беспечно оказавшейся в иной вселенной. «Что за проблемная малышка… Любишь же ты приключения на пятую точку искать», — с усмешкой подумал я. Но на самом деле, именно благодаря этой её черте характера монстры смогли покинуть свод осточертевшей Эботт, что укрывала нас столько лет. Однако через год мы стали замечать за собой странные метаморфозы. И это было жутко… С монстров, носивших мех, шерсть начала не просто выпадать, а слезать клочьями. Кости стали деформироваться, морды — сплющиваться, анатомия — меняться. Я переживал адскую боль, когда мой скелет начал обрастать плотью, а внутри образовалось непривычное ощущение переполненности. Органы дыхания теснили органы пищеварения, а те, в свою очередь, зажимали друг друга. Кишка к кишке; слева трепыхается селезёнка, справа повыше — трудится печень, спереди мочевой пузырь, по бокам сзади — почки; ещё выше — поджелудочная железа, желчный пузырь, желудок… Подумать только, как они ещё не задушили друг друга в этой тесноте! Но больше всего меня удивляло, что где-то в центре грудной клетки, между диафрагмой и лёгкими, что беспрестанно увеличивались и уменьшались под действием дыхания, продолжала светиться моя душа, находясь в плену стенок сердечной мышцы. Фриск была тогда ещё крохой: ей не исполнилось и двенадцати, и Ториэль с Азгором не хотели, чтобы она получила психологический шок от моего отвратительного вида. Король и королева сами еле скрывали свои мутации, повязывая платки вокруг морд и оборачивая тело в плотные ткани. Тем не менее, в один из дней моей жуткой лихорадки малышка под прикрытием ночи сбежала из дома Дриимурров и забралась к нам с Папирусом. Брат перенёс трансформацию легче, чем я: на тот момент он почти полностью превратился в человека. Я проснулся от стука в окно, в мокрых от пота простынях и c тянущей болью в области рёбер. Разглядев, что в стекло один за другим стучатся мелкие камешки, подбрасываемые снизу чьей-то рукой, поднялся и на дрожащих ногах доковылял до окна. «Малая?» Я посмотрел вниз и увидел, как старательно она подбирает упавшую гальку, собирая в подол ночной рубашки и вытирая нос грязной рукой. Она плакала. Подле окна висело настенное зеркало. Лампа в комнате не горела, но, благодаря лунному свету, что лилось через стекло, я мог видеть в отражении левую сторону своего лица. В некогда пустой глазнице уже разместилось глазное яблоко, испещренное красными капиллярами, а по всей области черепа то тут, то там вырисовывались куски кожи и даже прорастали волоски с щетиной. Я осторожно прикоснулся к скуле пальцами и зашипел от боли. Зрелище было не то, чтобы неприятным… Оно было мерзким и отвратительным, а я очень не хотел пугать маленькую Фриск. Но она настойчиво продолжала бросать свои камешки, в попытках достучаться до меня. Тогда я смёл простыню с кровати и обернул её вокруг лица, оставив лишь правую глазницу, в которой ещё горел синий зрачок скелета. Распахнув створки окна, я тихо и весело позвал девчушку, стараясь унять лихорадочную дрожь голоса. — Хэй, малая, тебе чего в такую рань? Я с ужасом обнаружил, что на улице была минусовая температура, ибо вместе со словами из моего рта вырвалось облачко пара. Одному Богу было известно, сколько Фриск провела под окном нашего дома в одной рубашке и совершенно босиком. Она подняла свою головку и заплаканные глаза, и её лицо тут же озарила яркая улыбка, в которой не хватало одного зуба, что выпал накануне. — Санс! — Быстро в дом, негодница! — Я указал ей на входную дверь, а сам, держась за больной живот, поспешил на первый этаж. Стоило дрожащей малышке переступить порог, как я тут же поволок её на кухню и усадил за стол, поставив кружку разогретого в микроволновке молока, а под ноги — таз горячей воды с разведённым в ней порошком горчицы. Годы жизни с Папирусом всё же научили меня чему-то. Кстати о нём, на шум, что я устроил на кухне, расплёскивая воду и роняя стулья, пришёл сонный брат. Он зажмурился от яркого света люстры и недовольно буркнул: — ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ? — Но заметив Фриск, брат оживился. — О, ЧЕЛОВЕК! ТЫ СЕГОДНЯ НОЧУЕШЬ У НАС? Малышка улыбнулась Папсу и хриплым голосом проговорила: — Я хотела навестить Санса. Мама сказала, что он болен, — она на миг замолчала. — Я боялась, что он умирает. В последнее время все монстры м-м-мучаются… Малышка уже утирала рукавом рубашки подступающие слёзы. Я уставился в пустоту сохранившейся глазницей и присел. Мелюзга всерьёз переживала обо мне… Ну что с ней было делать? Папирус быстро нашёл ответ на этот вопрос и направился к домашнему телефону, чтобы предупредить Дриимурров. Фриск, не отрываясь, смотрела на меня. Наверняка я выглядел довольно комично в своём импровизированном тюрбане из простыни, хотя чувствовал себя как прокажённый. Людей, которых скашивала лепра, так же укутывали в тряпки, чтобы не пугать окружающих и не распространять заразу. Но малышка дёрнула меня за рукав куртки, которую я накинул сверху, скрывая свои страшные конечности, и проговорила: — Скоро у тебя тоже будет новый облик как у Папируса? — Да. — Я глубоко вздохнул, так как в этот момент что-то сильно кольнуло меня в бок изнутри. Должно быть, новый сосуд обвил почку… — И почему мама не пускала к вам? Я бы тогда не переживала, что ты умираешь, — задумчиво протянула Фриск и зажмурилась, отхлебнув немного из кружки. Видимо, я чуть перегрел молоко. Она росла и уже начала анализировать поступки окружающих. Я хотел быть честным с ней, поэтому сказал прямо: — Фриск… — из-за плотной ткани на «лице» мне начало не хватать воздуха, и я немного сдвинул её, чтобы оголить ноздрю. — Ториэль не хотела пугать тебя. Поверь, если я сниму свой «шлем», ты напрудишь в штанишки! — Я громко рассмеялся, но сразу же пожалел об этом: живот скрутило с новой силой. Малышке не было смешно, она нахмурилась. — Поспорим, что нет? Покажи своё лицо, Санс. Нет. Вот этого я точно не хотел, а её детское любопытство не всегда должно утоляться, тем более за мой счёт. Так что я просто покачал головой и встал из-за стола. — Санс, ну покажи! — настаивала маленькая и глупая Фриск. — Я правда не испугаюсь. Дети порой бывают жестокими, хотя сами того не ведают. Она не представляла, как сильно ранят меня эти просьбы. — Мелкая, я же сказал нет! Я не цирковой уродец! Я знал, что сказал резкие слова, но также знал, что эти слова были правильными. Малышка как-то сжалась и стыдливо посмотрела на свои ноги, погружённые в медленно остывающую воду. Перебирая пальцами, слушая лёгкий и влажный всплеск, она тихо проговорила: — Извини… Я хотела показать, что буду дружить с тобой. Даже когда ты такой. Я знаю, что тебе больше всех не хочется становиться человеком. То, что она выдала тогда, будучи ещё совсем незрелым подростком, навеяло на меня стремительные мысли о грядущих днях. Что случится, когда она вырастет? Покинет ли нас, чтобы погрузиться в обыденную жизнь? Реализует себя? Обретёт новую семью и детей? Я догадывался, что симпатизирую Фриск, но как старший товарищ, являясь для неё авторитетом. Не в обиду Ториэль и Азгору, но в плане воспитания, сам того не желая, я повлиял на девочку больше всех. Прошу, не думайте, что тогда я испытывал к ней любовь: это не так, она была слишком мала, чтобы заставить меня чувствовать подобное. Я лишь хотел заботиться о ней… Вот поэтому ненавижу давать обещания. Её слова заставили мои новоприобретённые органы сжаться под гнётом сожаления о времени, что не стоит на месте, о том, что всё меняется. И что Фриск тоже предстояло вырасти. Она уже росла, прямо в тот момент. — Я ПОЗВОНИЛ КОРОЛЕВЕ, — ворвавшийся в кухню Папирус прервал процесс моей рефлексии. Брат радостно поднял руки и воскликнул. — ФРИСК МОЖЕТ ОСТАТЬСЯ У НАС! ДАВАЙТЕ ПОСМОТРИМ ФИЛЬМ! — О, это без меня! Мне что-то нехорошо. Нужно поспать. Я и так... — я выставил вперёд костяную лодыжку, которую ещё не покрыла плоть. — ...ОДНОЙ НОГОЙ В МОГИЛЕ! Папирус раздражённо промычал что-то о нелюбви к моим каламбурам. Я улыбнулся. Хотя бы это не менялось…***
Портал раскрылся во всю мощь, пуская меня в свои тёмные глубины и засасывая свежий садовый воздух. Альфис в страхе закрыла лицо ладонями. Одним глазком выглядывая между пальцами, она встретилась с моей широкой улыбкой, которой я одарил её вполоборота. Подмигнув учёной, я ступил за пределы «чёрной дыры» и был поглощён ею, словно мушка, залетевшая меж двух створок венериной мухоловки. Я чувствовал, как распадаюсь на миллиарды атомов, ощущал, как магия рассеивает меня по частям, а затем снова складывает в один комок под названием «Санс». Я шёл наперерез этим лезвиям червоточины между мирами, вдыхая в себя воздух пыльных звёзд, минуя руины и эмбрионы вселенных, чтобы дотянулся до той, что доверила мне своё сердце. От меня зависела её жизнь. От неё — моя. И я не смел допустить появление угрозы в лице Третьего… Но я допустил. Ещё на выходе из портала я почувствовал что-то, что сильным ударом вдоль хребта выталкивает меня. Повернувшись, увидел, как сверху летит туша в рваной куртке, смердящая кровью и пропитанная духом распада. Топор просвистел рядом с моим носом, но я успел отползти, рыхля руками холодный снег. За мной вилась красная дорожка, а спину поразила жгучая боль. Он успел задеть меня. Туша остановилась и оскалилась, пуская слюну на подбородок, а затем захрипела. — Где моя косточка? Где её жирные бёдра? — Третий раскачивался в такт своему топору. — Детка, малышка, где ты? Мне так нужно твоё мясо. Я был поражён тем, насколько этот монстр напоминал мне меня самого. И если Желтозубого ещё можно было назвать другим, то этот — просто моё отражение, если бы я так же похудел, так же взлохматил себе волосы и сделал такую же безумную гримасу. Чёрт возьми, какТретий
Вот же маленькая скотина! Снова умерла от чужой руки… Ну ничего. Ничего страшного. Мне в удовольствие… мне в наслаждение искать тебя снова и снова. Я знаю, что ты не сможешь убежать, не сможешь отбиться. И нет никого, кто защитит тебя от моего топора и от моих зубов. Румяная, славная девочка. В мгновение ока я оказался там, где появилась пространственная дыра. Я спешил и двигался быстрее обычного, поскольку мой разум (хах!) не затмевали посторонние мысли: я видел и чуял одну цель, представляя, как поджарю куски её бёдер, как вопьюсь в них зубами, слизывая жирные соки и пережёвывая все сухожилия. Да моя девочка была просто обречена! Пальцы и ногти горели в ожидании прикосновений к этой мягкой коже. Я хотел больше, чем просто разорвать её на части и поделиться с братом. Её постоянные смерти, прятки и побег раздразнили моё нутро и больные чресла до самых низменных желаний. Как банально. Теперь я мечтал разодрать твоё лоно. Ба! Вот так встреча! Столкнувшись внутри перехода с этим странным монстром в куртке, похожей на мою, я, ни секунды не колеблясь, нанёс сокрушительный удар по его позвоночнику. Верный топор с хрустом вошёл в лопатку, и в этот же миг воронка выплюнула нас в белоснежный мир, что снова ослепил меня. В своей ярости я запричитал: — Где моя косточка? Где её жирные бёдра? Детка, малышка, где ты? Мне так нужно твоё мясо. Я был разочарован и опечален отсутствием её аромата… Скотинка где-то далеко, если она вообще здесь. Но я найду тебя, слышишь, я найду, где бы ты ни находилась, боже… да… чтобы приглушить этот голод я языком изучу каждую клеточку твоего тела. А, возможно, снова перекушу одной из частей твоей тушки. Какие-то яркие лучи, что на секунду показались знакомыми, опалили кожу, а серия мощных ударов сбила с ног, повалив в снег, но… я давно перестал чувствовать боль. Хах, щекотно! Этот монстр надеялся на то, что сможет одолеть меня? Я ведь вынослив! И не с такими сражался. — Я много убивал. О-о-очень много людишек… и даже монстров полегло под лезвием этой подружки. — Я любовно посмотрел на топор, а затем перевёл взгляд на своего противника. — Ты мешаешь. Метнувшись вперёд, я разрубил кожу и мышцы его тела, а в рот мне попали капли крови, которые я тут же с отвращением сплюнул. Мы не утоляли голод, пожирая себе подобных. Через год после твоего ухода, Восьмая, всех монстров поразила мутация, сделавшая наши тела человеческими. Знай же, Андайн однажды попробовала «назначать» неугодных монстров на должность нашего пропитания. Страшнее участи и представить трудно: с них отрезали небольшие части, пытаясь сохранить жизнь, ведь если монстра убить, он превращался в прах, не оставляя после себя ни куска плоти. Но такого рода каннибализм превращал пожирателя в немощного инвалида, срущего под себя. Хорошо, что я и брат сразу отказались от этой трапезы. Мы перебивались мусором из Водопадья, съедобными травами и кореньями, а также людьми, что изредка падали в пропасть Эботт и каким-то чудом проходили мимо безумной королевы. Я сражался с другими монстрами и убивал их за столь бесценное мясо. Папирус до сих пор не знает о тех зверствах, что я совершал. Но мой главный трофей — ты, ожидаешь где-то неподалёку. Оставалось лишь напасть на след. Эта удивительная способность… Восьмая… Возможно, существует способ для того, чтобы после смерти ты не оборачивала время вспять, а лишь возрождалась, став нашей вечной провизией. Тогда всё Подземелье забудет о голоде… Атаки того ублюдка немного оглушили меня. Не могу не качаться при ходьбе. Чё-ё-ёрт… Какое-то дикое и всепоглощающее наслаждение пробежалось по моему телу, дразня обонятельные рецепторы. Рот наполнился слюной, а низ живота — тяжестью. Да! Это оно! А-хах! Аха-ха-ха!!! …Этот тёплый аромат, скользящий и бархатный… Я поймал его! Пастух нашёл блудную овечку. — Фьють-фьють! — я просвистел и зажмурился от удовольствия. — Ну же, косточка… Где ты? Нашёл… Завёрнутая в чёрную куртку, что перекрывала твой запах, но я всё равно учуял! Ты сомневалась, что я это сделаю? Нервозно оглядываешься, держа в одной руке погасшую от холодного ветра свечу, бредешь по этому чёртовому снегу. Прикладываешь свободную ладошку ко рту и кличешь… Кого ты кличешь? Сука, стоишь далеко, а у меня со слухом туго…. Но зато глаз видит так хорошо, что я могу прочесть по этим сочным розовым губам: «Санс!» Моя славная детка, так ты сама ищешь меня? ХАХ! Какая смешная и убийственная шутка! Вот же он — я! Самый, что ни на есть настоящий, Санс! Что же, коли ты так жаждешь встречи со мной… И я устремился к её маленькой и хрупкой фигуре, источавшей изумительное благоухание, что манило меня всем своим существом. Долгожданная встреча после тоскливой разлуки, а я ведь правда скучал… Так окажись же в объятиях моего чрева, Восьмая душа! А? Она же только что стояла на том холме… Что-то пронеслось рядом с ней, и Восьмая исчезла! Тварь! Сука! Мразь! Кто-то очень настырный снова увёл тебя у меня! Снова придётся выискивать след твоей души, в виде дурманящего запаха… ЧЁРТ! Я ведь был так голоден. Папирус… Как же мой брат? Мне нельзя мешкать. Тебе не сбежать. Б О Л Ь Ш Е Н Е С Б Е Ж И Ш Ь.