Санс
Когда рождаются чувства? Предрешены ли они самой судьбой или вспыхивают спонтанно, при обстоятельствах столь случайных, кажущихся довольно банальными на первый взгляд, что первое время мы и вовсе их не замечаем. Быть может, даже после всё видится таким обыкновенным. Думаешь: «Ведь всё к этому и шло, Санс. Почему ты так удивляешься?». Но что-то не давало покоя. На протяжении этих двух лет, когда всё началось, когда Фриск стремительно повзрослела, и я понял, что называю её «малой» несколько натянуто, словно бы знал, что мои попытки остановить цветение этого шиповника чувств были бесполезны… Сам не понимал, когда упустил этот момент — момент преображения Фриск из маленького ростка в расцветающий бутон. Что иронично: даже её запах изменился. И дело не в тех лёгких духах, которыми она брызгала себе возле точёной шеи, и не в шампуне с облепиховым маслом. Она просто, будто по щелчку пальцев, стала другой. Нет, решимость, искренность и доброта по-прежнему были в её сердце. Но она повзрослела, и эти качества выросли вместе с ней. Славная душа внутри юного создания столь нежной и умиляющей красоты навевала мне образ ангела во плоти. Я сам не заметил, как начал смотреть на малышку другими глазами. И мне чертовски это не нравилось. Я прятал свои мысли за придурковатой улыбкой и шутками, молясь о том, чтобы никто не заметил этого. Но то была лишь первая стадия моей болезни. Я думал, превращение в человека было самой страшной метаморфозой моей жизни, но нет — ею оказалось взросление Фриск, что становилась всё милее с каждым днём. Я прожил достаточно долгую жизнь, поэтому для меня время идёт куда быстрее, и я привык к этому. Но, наблюдая за тем, как меняется её гардероб, движения рук и всего тела, то, как она стала покачивать бёдрами при ходьбе, я не мог не поражаться скоротечности человеческой жизни. Ещё совсем недавно она прыгала вместе с Папирусом босиком по лужам после летнего ливня и озорно прикладывала палец к губам, безмолвно прося меня утаить эти забавы от Ториэль. Мне казалось, что буквально неделю назад она прибегала ко мне со слезами на глазах, и я с усмешкой слушал её рассказы о том, как она, якобы опозорилась, потому что забыла слова на генеральной репетиции школьного спектакля! И прочие, и прочие «проблемы», которые вызывали на моих устах снисходительную улыбку, но заставляли изнывать её юное сердце. И я всегда говорил ей одно и то же: — Малая, это не те вещи, что должны беспокоить твою черепушку. Просто расслабься. И она всегда успокаивалась. А я гордился тем, что моё мнение имеет такой вес для неё. Но лишь ей минуло шестнадцать. Я два года… два долгих и, вместе с тем, таких быстрых года, боролся с этой дикостью, что росла во мне. И я пересилил себя, постоянно питая мыслями, что скоро наша пташка вспорхнёт и улетит навстречу людям, покинув отчий дом, отдаст кому-нибудь сердце и начнёт строить свою жизнь. Я предвосхищал это, и я был счастлив, потому что хотел видеть счастье Фриск. Мне нравилось представлять её силуэт, озарённый тёплым солнечным светом, как тогда, когда мы все вышли на Поверхность после освобождения. Но в этот раз я грезил видеть её, облачённую в подвенечное платье. Я хотел вести Фриск к алтарю вместо Азгора! Я чувствовал себя её вторым отцом. Ведь она доверяла мне, она обнималась со мной в минуты особой меланхолии, навещала, если я болел, прогуливала занятия, забегая ко мне на работу. «Какие странные авантюры у неё», — думал я. — «Слушает университетскую лекцию по предмету, с которого и сбежала в школе. Физика… Малая, у тебя никогда не было способностей к таким вещам». Если бы я знал, что она приходила не для глубокого изучения природных явлений с точки зрения науки, а чтобы просто посмотреть на меня, я бы не реагировал на это спокойно. Но у меня и в мыслях не было, что Фриск, моя маленькая Фриск, прячет за этим что-то. Хотя, каждый раз, когда она подбегала после лекции и спрашивала: «Может, посмотрим фильм у вас дома?», я замечал в её глазах стыдливость. Я терпеливо ждал, когда она, наконец, придёт, чтобы рассказать, что и у неё появился кто-то. Это ведь нормально у девчушек её возраста? Она часто говорила о школьных подругах, у которых возникали проблемы или какие-либо странные ситуации с их молодыми людьми. Фриск говорила об этом так легко и непринуждённо, словно бы рассказывала анекдот… — Санс, представляешь, у Дейзи и Нила снова проблемы. Они не могут решить, должен ли парень покрывать весь счёт и ругаются из-за этого… — Фриск покачала носочками ног над полом и хмуро добавила: — Ну что за глупости… — Ты говорила с ней? — спрашивал я, жуя очередной ход-дог, которые втихаря ныкаю с подработки. — Да! Я пыталась объяснить, что это не главное в отношениях. В конце концов, мы всего лишь школьники: живём на родительские деньги, и мало кто из нас может подрабатывать, особенно, когда выпускные тесты на носу… — Она закусила губу и вопросительно поглядела на меня. — Фактически, Дейзи требует, чтобы платил не Нил, а его родители. Мне кажется, это неправильно. «Какая умница», — невольно пронеслось в голове. — Ну, если Дейзи так требовательна к своему парнишке, то пусть будет добра отдавать ему что-нибудь взамен. Нормальные чуваки очень не любят делать что-то в одну сторону. Особенно, когда дело касается девушек. — Я хитро сощурил глаза. — В противном случае, он рискует попасть под каблук. Фриск снова опустила взгляд, наблюдая за тем, как покачиваются её стопы, легко скользя по полу. Вперёд-назад. Вперёд-назад. Скорее, это уже я следил за её очаровательными ножками. — Хэй, малая, а у тебя ничего не наклёвывается случаем? — Я спросил будто невзначай, но Фриск непонимающе посмотрела на меня, и поэтому я решил включить придурка, подмигнув. — Ну, подцепила кого-нибудь на свой ковчег? Шутка, очередная плохая шутка, но так мне было спокойнее разговаривать с ней на эту тему. Юмор — мой щит. Я чувствовал себя героем, вставшим перед трёхглавым змеем, так как мой вопрос действительно «раздраконил» Фриск: она в тот же момент подскочила со стула, с грозным взглядом собрала свои вещи в охапку и направилась к выходу. Провожая её до дверей, я продолжал подшучивать: — Ну что ты? Стесняешься рассказать, с кем хочешь костями срастись? Она обувалась, отводя взгляд и прижимая портфель к груди. Тогда я не понимал, почему её так злило, когда я заводил разговор на эту тему. В свою очередь, эта «дутость» начинала досаждать мне. — Фриск, брось, ты реагируешь на это, словно тебе пять лет. Отношения — это нормально, ты же не осуждаешь своих друзей, когда они начинают встречаться с кем-либо. — Санс, говорю же, мне это неинтересно… — Она задержалась у порога и повернулась ко мне с натянутой улыбкой. — Давай, до завтра и… передай привет Папсу, когда он вернётся. Я в смятении смотрел на её удаляющуюся фигуру. Был довольно поздний вечер, и я хотел проводить её до родительского дома, но она отказалась, сославшись на то, что живёт недалеко. Однако, чуть погодя я всё же последовал за ней. Думаю, Фриск до сих пор не знает, что я следил за её безопасностью, прячась за фонарными столбами и углами, если замечал, что она может обернуться. И, лишь удостоверившись, что малышка, целая и невредимая, добралась до дома Дриимурров, я спокойно отправился к себе. Дни продолжали идти своим чередом, наша дружба нисколько не угасала: Фриск всё так же приходила ко мне на работу, жаловалась и делилась сокровенным, но меня неотступно преследовало чувство, что ниточка наших приятельских отношений постепенно обретает натяжение. Всё внимательнее я вслушивался в аромат её духов, всё чаще бросал взгляды на ленточку её блузки возле воротничка и всё чаще наблюдал за лёгкими движениями её ножек. Боги, я дошёл до той ступени, когда эти ножки стали забирать всё моё внимание. В один из весенних вечеров, когда я наслаждался отдыхом, поскольку отчитал необходимый курс лекций, Фриск прибежала к нам с Папирусом после занятий. Я не знал, что она придёт, и лежал на кровати в своей комнате, уставившись в экран планшета и поглощая стенд-апы комиков. Должен признать, люди бывают довольно неплохи в юморесках. Она нагрянула в мою холостяцкую берлогу слишком внезапно. Я даже толком не поздоровался с ней, стоило мне подняться и увидеть, что у неё новые колготки, сделанные под… Хах, и как только Тори купила ей это?! Чёрная капроновая ткань облегала её ножку, но, начиная от участка чуть выше колена… там была ткань куда тоньше, и вдоль бедра шла полоска, имитирующая подвязку от чулок… А у основания - маленький бантик из сияющего чёрного атласа с круглой пуговкой! Она что-то говорила мне, я слышал живую интонацию, но не слушал слов. Для меня существовали лишь эти ножки, перебегающие из одного угла комнаты в другой, так резво и легко, словно бы парящие. Я смотрел, как ножки останавливаются, поднимаются на носочки, делают пару шагов, опускаются в кресло на колёсах, начинают перебираться, катаясь и кружась на этом кресле. И вот, — их заливает свет вечернего солнца, струящийся из окна в мою каморку, будто само небесное светило хотело, чтобы я обращал внимание лишь на эту прелестную деталь моей маленькой Фриск. И я кивал головой, соглашаясь с треклятым солнцем, что, да, она обязана греться под столь ласковыми лучами. И смутно чувствовал, как моя правая ладонь сжимает колено, пытаясь сдержать рвущиеся наружу частицы магии. Мне казалось, что на секунду кисть руки потеряла плоть, оголяя кости. — Так что, Санс? Прежде чем осознать, что Фриск задала мне вопрос, я продолжал кивать. — Т-т-ты правда согласен?! Ножки подскочили со стула, а моё сердце камнем упало вниз. — Д-да… почему бы и нет… — проговорил я хрипло. Я чувствовал такой тяжёлый стыд и так боялся, что она заметила, как я буравил взглядом её колени, поэтому согласился, сам не зная на что, лишь бы она не решила, что я не слушал. Лишь бы она не подумала, что я смотрю на неё… как на девушку. И когда я поднял глаза и увидел, каким счастьем лучится её лицо, мне стало страшно. С чем же я согласился? На что я пошёл? Это что-то очень важное, ведь вся её фигура была преисполнена воодушевления, в её движениях читалась ещё большая лёгкость. Фриск просто порхала, когда, взяв мои руки в ладони и поблагодарив, выбежала из комнаты, бросилась вниз по лестнице с возгласом: «Папирус, он согласился!» На что я согласился? Мне становилось всё страшнее и страшнее. Я успокаивал себя мыслью, что брат должен знать ответ, и решил спросить у него, когда Фриск уйдёт. Но, попрощавшись и закрыв входную дверь, Папс вдруг сам завёл разговор на эту тему: — НАДО ЖЕ, Я НЕ ДУМАЛ, ЧТО ТЫ СОГЛАСИШЬСЯ! Я УЖЕ БЫЛО ПРИГОТОВИЛСЯ СТАТЬ КАВАЛЕРОМ ФРИСК НА ВЫПУСКНОМ БАЛУ ВМЕСТО ТЕБЯ. «…» «Что?» Брат прошёл на кухню, продолжая разглагольствовать о том, какой замечательный костюм с красным плащом он подобрал на этот случай, а мы так и остались в прихожей. Под «мы» я имею в виду себя и одинокую капельку пота, которая стекала по моему лбу. «Малая попросила меня сопровождать её на выпускном?» «Меня?» «И я согласился?» «Боги, почему я?» Чем отчётливее я представлял, как буду вести её под руку среди других выпускников, тем больше мне становилось не по себе. Вот же… Каким олухом надо быть, чтобы согласиться на такое. Потому что засмотрелся на эти дурацкие чулки… На её ножках. Ох, Тори будет недовольна. И в то же время я с ужасом понимал, что мне нравится эта идея: сопровождать Фриск на выпускном вечере. Однако, я продолжал наседать на самого себя. Видимо, Фриск слишком много времени проводила со мной и перестала замечать возрастной барьер. Да, я её друг, но также и воспитатель… за такое меня могут уволить из университета. Нужно извиниться перед ней и отказаться. На следующий день, когда я смотрел в её радостные глаза, то понял, что не смогу… — Так о чём ты хотел поговорить, Санс? — спросила она, озорно улыбаясь. Я сглотнул комок, накопившийся в горле, и чуть ли не фальцетом выдал: — Мал… — быстро прокашлялся, пытаясь вернуть свой бас. — Да, малая. Это насчёт… твоего выпуска. Точнее, вечера. Выпускного вечера, да-а-а. Она чуть подняла брови. Да уж, я бы и сам удивился на её месте. Малышке наверняка было непривычно видеть старого ленивого Санса столь смущённым. Между тем я продолжал тянуть свою неловкую речь: — Дело вот в чём. Я вчера несколько… удивился. Да, скажем так… «Возьми себя в кости!» — Просто… Это так странно, что ты пригласила именно меня. «Что я несу…» До сих пор поражаюсь этому. Я хотел рассказать ей совершенно о других вещах, но вместо этого повёл себя к самому краю пропасти, допытываясь причины. Сама Фриск несколько сжалась, но продолжала сохранять невозмутимость и лёгкую улыбку на лице. — Ох, Санс, просто ты моя единственная надежда! — Она почесала щёку и отвела взгляд. — Ты уж извини, но всех парней школы расхватали… Знаешь, я и не прочь одна пойти, но неудобно как-то перед организаторами. Особенно на выпускном танце. В этот момент я испытал очень смешанные чувства. С одной стороны, я смог перевести дух, узнав, что она пригласила меня на столь важное в её жизни мероприятие лишь потому, что его организация требует присутствие кавалера. Но с другой… С другой стороны перспектива быть запасным вариантом меня не прельщала. Но, всё же, я был доволен, что она обратилась с этим ко мне. В качестве дружеской услуги — на такое можно пойти. Теперь всё в порядке. Хотел было спросить, как мне следует одеться, но, подняв глаза и посмотрев на её лицо, я замолчал. — С-санс, если ты не хочешь… Я… Я не хочу заставлять тебя. — Она выглядела очень грустной, и я не мог этого терпеть. Моя малышка должна улыбаться! Я поднялся с дивана и положил руки на её плечи, горячо заверив: — Ну что ты, малая! Если не хотел, то не согласился бы. Я всегда рад помочь тебе. Фриск подняла голову, и мои ладони непроизвольно потянулись к её щекам. Я почувствовал, что хочу запустить пальцы под пряди этих струящихся волос, и чувство это пронзило меня до дрожи. «Это лишнее», — сказал я себе и, опустившись на диван, с улыбкой посмотрел на Фриск. Она улыбалась в ответ. В тот день она впервые солгала мне.***
— САНС, МЫ ОПОЗДАЕМ, ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ ОДЕВАТЬСЯ ТАК ЖЕ ДОЛГО, КАК И МЫТЬСЯ! Я отмокал в ванной, слушая возгласы брата и стук его кулака в дверь с той стороны. Духота и пар обволакивали словно туман, наполняя своей тягучестью мои и без того ленивые чресла. Готов поклясться, что ещё никогда в своей жизни я не мылся так долго. Не знаю, почему я не вставал: то ли от того, что не хотел идти на выпускной, то ли думал, что недостаточно чистый. Я лениво смотрел в потолок и, чувствуя кожей влажный и горячий воздух вокруг, беззвучно шептал: — Наверняка, Тори подобрала ей красивое платье… — СА-А-А-АНС! — Папирус продолжал стучать в дверь. — НУ САНС, АЛЬФИС С АНДАЙН УЖЕ ЗДЕСЬ! — Сейчас выйду, бро! — крикнул я. — Пытаюсь натереть свои косточки до блеска, а это трудно, знаешь ли. — САНС, ТВОИ КОСТИ СКРЫТЫ ПОД ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ОБОЛОЧКОЙ! — Уже нет. Видимо, я слишком рьяно орудовал мочалкой, хех. Посмеявшись, услышав недовольный рык брата, я поднялся и с наслаждением ощутил, как вода стекает по телу, громкими всплесками падая в ванну. «Ладно, малая сдала свои экзамены. Пусть повеселится сегодня. Это её вечер». Выйдя из душевой и наткнувшись на недовольное лицо Папируса, я с усмешкой заметил: — Папс, уехали бы без меня. Я и сам дойти смогу. — НУ УЖ НЕТ! — отрезал мой бро. — СЕГОДНЯ ВСЁ ДОЛЖНО ПРОЙТИ БЕЗ ФОКУСОВ. ЭТОТ ДЕНЬ ОСОБЕННЫЙ ДЛЯ НАШЕГО ЧЕЛОВЕКА. ОКОНЧИВ ШКОЛУ, ОНА СМОЖЕТ СПАТЬ ДО ОБЕДА, ХОТЬ Я ЭТОГО И НЕ ОДОБРЯЮ. ИЛИ ПОЙТИ НА СОМНИТЕЛЬНУЮ РАБОТУ, ХОТЯ ЭТОГО Я ТОЖЕ НЕ ОДОБРЯЮ. НО… — он погрозил мне пальцем. — ТЕБЕ ВЫПАЛА ЧЕСТЬ ПРОВОДИТЬ ЕЁ В ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ… — Мы что, едем на похороны? — САНС! — Ладно-ладно. — Я поднял ладони, чтобы успокоить брата, и направился в комнату, чтобы надеть вечерний костюм, который Андайн подогнала мне вместо того синего трико, что притащил Папирус. Где он вообще нашёл его? К слову, костюм был очень даже неплох. По крайней мере, когда я затянул галстук, отметил, что на мне эта одежда сидит как влитая, хотя я и не привык носить что-то в подобном стиле. Это больше по части Гриллби. Но ради такого события стоит и приодеться. От пиджака я, всё же, отказался, — на улице слишком тепло, а жилетки, рубашки и галстука вполне достаточно, чтобы сойти за представительную персону. Однако самым важным было для меня в тот вечер — не выделяться из толпы. С Папирусом это довольно трудная задача, но брат, скорее всего, будет находиться в компании родственников выпускников, вместе с Тори и остальными. А вот мне… Я не знал, что меня ждёт, и поэтому сомневался. В комнату ворвалась Андайн, и я подскочил от неожиданности, чуть не снеся зеркало. — Ну что, кавалер, карета подана! — Она широко улыбнулась, демонстрируя ряд острых клыков, но, увидев меня, вдруг нахмурилась и скривила рот. — Нет, Санс, так не пойдёт. — Что «не пойдёт»? — не понял я. Ундина указала на мою шевелюру, пряди которой лежали в привычном беспорядке и умеренной лохматости. Впрочем, это меня не смущало. — Санс, твоя причёска совсем не подходит этому образу! Нужно больше драйва! — Она быстро метнулась в прихожую и тут же вернулась с гребешком в одной руке и лаком для волос в другой. — С каких пор ты стала законодателем стиля? — с улыбкой заметил я. Андайн лишь фыркнула, резво подошла ко мне и принялась орудовать гребнем, проводя вдоль волос с такой силой, что я начал чувствовать, как вместе с прядями натягивается и моё лицо. — Закрой глаза и нос, — быстро бросила она и, не дождавшись, когда я это сделаю, нажала на пульверизатор баллона, фиксируя укладку. — Во, теперь другое дело! Папс, Альфи! Посмотрите, каким наш Санс может быть красавчиком! Пока я протирал глаза от лака, Андайн подтолкнула меня к зеркалу, приговаривая так, чтобы её не услышали Папирус и Альфис: — Какой свеженький стал, а, пройдоха! Я не знаю, как она догадалась о причине моего главного беспокойства, но её слова встревожили меня ещё больше. Значит, это так бросается в глаза? «Я просто сопровождаю её…» Да, на вечере, куда обычно девушки приглашают понравившихся парней. «Фриск сама дала понять, что это дружеская услуга». Мне стало казаться, что я начинаю убеждать себя. Андайн, смеясь, хлопнула по спине, отчего у меня перехватило дыхание. — Ну, что молчишь как партизан? Или дар речи от собственного вида потерял? Полурыба сильно преувеличила, когда сказала, что я стал свежее. Как по мне, перед зеркалом предстал тот же Санс. Только теперь… Теперь, когда я познакомился с Желтозубым, который носил такую же причёску, воспоминание собственного отражения становится горьким. Я больше не зачешу волосы назад, даже на собственную свадьбу, если она вдруг состоится. Хех, может, налысо побриться? Фриск оценит шутку. — ОГО, САНС, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕПЛОХО! — Брат одобрительно покивал и повернулся к ундине. — МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ МНЕ ТАК ЖЕ? — Да без проблем, цирюльник Андайн к вашим услугам! — Осторожно, Папс, а то этот демон-парикмахер отправит тебя на пирожки. Меня смерили три ничего не выражающих взгляда. Андайн фыркнула, а мне оставалось лишь пожать плечами. Что поделать? Я привык, что над моими шутками смеются лишь Ториэль и её дочурка. Когда я снова подумал о Фриск, в животе неприятно заскреблись когти неуверенности. Я долго размышлял о том, правильно ли поступаю, и в то же время не мог остановить воображение, представляя её в платье. Но это ладно, я бы увидел его в любом случае, ведь тогда она бы пригласила меня в качестве гостя. Но мне… Мне, старому скелету, питающему страсть к сомнительным шуткам и малоподвижному образу жизни, доведётся вести под руку это создание, полное энергии и столь непосредственное в своей доброте! Кто бы мог подумать, что это буду именно я! Сомнение сменилось счастьем, однако стыд не проходил. — Д-друзья, думаю, нам стоит выходить. — Альфис постучала по циферблату наручных часов. — Мы должны быть возле школы Фриск через десять минут. — О, чур я за рулём! Долетим в один миг! — оживилась Андайн, но, вспомнив, с каким азартом и лихвой управляет авто наша воинственная подруга, мы с Альфис быстро погнали Папируса вниз во двор, чтобы он первым сел в кресло водителя. Он и так слишком часто отдавал Андайн свою машину «прокатиться». А затем мне приходилось выворачивать карманы наизнанку, чтобы покрыть все расходы на ремонт. Удивительно, как её до сих пор не уволили из полицейского департамента. — Морской чёрт с вами! Если опоздаем, это будет лежать на вашей совести, — бурчала Андайн, устраиваясь на пассажирское сидение. Альфис поспешила урезонить подругу и ласково погладила её плечо: — Просто ты можешь увлечься и уехать чуть дальше нужного. — Под «чуть дальше» Альфис имела в виду несколько километров вправо, затем вниз, а потом прямиком в кювет. — Школа ведь близко, Папирус быстро довезёт нас. Но Андайн по-прежнему была недовольна: — Папс, ты водишь машину, что старая бабка — поддерживающий ходунок! Тебя Санс на велосипеде обгоняет! Трёхколёсном. Я шикнул Альфис, призывая её успокоить Андайн. Полурыба пытается взять брата на слабо, а это чревато тем, что он поведётся. Но Папирус спокойно пристегнул ремень и, выпрямившись, деловито произнёс: — ВОТ ЕЩЁ! ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС — ПОРЯДОЧНЫЙ ВОДИТЕЛЬ И ДОЛЖЕН ПОДАВАТЬ ПРИМЕР СВОИМ ФАНАТАМ. А ТО, ЧТО САНС НЕСЁТСЯ НА ВЕЛОСИПЕДЕ КАК ОГОЛТЕЛЫЙ — ЭТО НЕХОРОШО. Я МНОГО РАЗ ГОВОРИЛ ЕМУ, ЧТО ЕСТЬ ПРЕДЕЛ СКОРОСТИ. — Брат неодобрительно посмотрел на меня и повернул ключ зажигания. — Дудки! Если то, как Санс «несётся» на своём драндулете, ты называешь «скоростью», то я — тихая женушка в кружевном переднике, любящая варить борщи. — Оу-у, как мило… — не сдержала вздоха Альфис. Папирус же продолжал сосредоточено крутить руль автомобиля, не превышая пятидесяти километров в час и бурча недовольное: — И ВСЁ ЖЕ, ЭТО МОЙ ОСОБЕННЫЙ СТИЛЬ ВОЖДЕНИЯ. Они спорили почти всю дорогу, но я не слушал, полностью окунувшись в мысли о предстоящем вечере, которые волновали моё нутро с каждым километром. Автомобиль Папируса был с откидным верхом, и прохладный вечерний воздух беспрепятственно обдувал лицо. Казалось бы, это должно действовать на меня успокаивающе, но к горлу подступала незримая тошнота. Та тошнота, что преследует вас в периоды особо значительных и поворотных моментов. Кстати о поворотах, вот Папирус завернул направо, минуя ряд домов с вычурным фасадом, принадлежащих местным богачам, стены которого были усеяны гипсовыми барельефами с изображением танцующих пар… Вальс. Всё окружение будто пытается напомнить мне о предстоящем испытании! Что за наваждение. — Надеюсь, наши репетиции не прошли даром! — Несмотря на то, что голос Андайн звучал ободряюще, я не ощущал должного прилива уверенности. Почти две недели под руководством Андайн и Альфис, используя в качестве партнёра Папируса, я учился вальсировать. Это было довольно просто, и, вскоре, несмотря на излишнюю энергичность брата, я смог сносно вести его, попадая в темп мелодии. «Раз-два-три, раз-два-три…» — так и звучал в черепной коробке строгий голос Андайн, переведённой в режим тренера. Фриск хотела тренироваться вместе со мной, но то ли я побоялся отдавить ей ноги, то ли не хотел произвести впечатление плохого танцора, которому сами знаете что мешает, в любом случае, я отказался, после чего малышка некоторое время была хмурой и избегала меня, посчитав, что я раздражён на неё за предстоящий танец перед толпой молодёжи. Хотя это было в корне не так. Я не из тех, кто смущается подобного, а злиться на Фриск я не смел вообще. Но, осознавая, что она не видела эти уморительные попытки вести вальсирующий шаг с Папирусом, которого всячески тянуло отбивать чечётку, я вздыхал с облегчением. — ПРИЕХАЛИ. — Папирус затормозил возле ворот, ведущих на территорию школы Фриск, и вместе с автомобилем остановилось и моё сердце. Под восхищённые возгласы Андайн и тихий стук каблуков Альфис, я окинул взглядом площадку перед учебным заведением, которую заполняло множество людей в вечерних костюмах, напомаженных и напудренных. Пожалуй, некоторые мамаши хотели переплюнуть своё чадо в этом конкурсе «Королевы выпускного бала». Хорошо, что его не проводили в школе взаправду. Несмотря на то, что выпускалось всего три класса, толпа любопытных младшеклассниц, державшихся друг дружку, тоже пришла, чтобы поглазеть на красивые платья, представляя, как они будут выглядеть в них на своём выпускном. Маленькие фантазии юных легкомысленных сердец. Я сохранял внешнее спокойствие, но вы наверняка уже догадались, какое безумное переживание испытывал я внутри. Глазами я выискивал Фриск, в то же время страшась увидеть её силуэт в этой разноцветной толпе. Я не видел в окружающих ничего дурного, это их праздник, людям свойственно наряжаться и пытаться выглядеть красивее, чем они есть, несколько отдаляясь от своей естественности. Это нормально. Но почему я так боялся, что она уподобится им? — Ребята, пойдёмте скорее в зал! — вдруг раздался позади меня смеющийся и весёлый голос. — Мама и папа уже там. Напстаблук и остальные тоже ждут. Удар пришёл оттуда, откуда я не ждал. Стоило мне обернуться, — и я ошеломлён, ослеплён, потерян. Это было сильнее меня. Сильнее всего, с чем мне приходилось сталкиваться. Потрясение очарованием. Вся Фриск виделась мне воплощением самой нежности. Ничего прелестней её легко накрашенных губ, пушистых темных ресниц, чуть завитых и заколотых на затылке волос я ещё никогда не видел. Можете смеяться, но в тот момент я даже вспомнил, как называется цвет её воздушного платья. Бирюзовый… Малышка, предвосхищая, как ты будешь выглядеть, я не подготовился к этому должным образом, и был ранен в самое сердце! Я думал, что со своим жалким одним ХП тотчас рассыплюсь в прах, поражённый твоей красотой. Ты победила, победила, хах! Ты была так проста, что не выделялась среди остальных, но так хороша в своей естественности, что являлась лучшей из всех. И мне… Мне выпала удача провести с тобой этот вечер. Я уже предчувствовал неодобрительные взгляды на своей спине. — Санс! — Она обняла меня крепче и ласковей обычного, а затем несмело спросила: — Можно взять тебя под руку? — Хех, конечно. — Я улыбнулся, пытаясь скрыть нарастающую панику. Она спрашивала… Она ещё спрашивала моего разрешения! На что? На то, чтобы осторожно, почти невесомо запустить свою ручку под мой локоть и проследовать в здание, прилегающее к школе, где проходила церемония? Чтобы провести Папируса, Андайн и Альфис к Ториэль? Чтобы я поздоровался с Дриимуррами, и, к удивлению своему, не увидев в их глазах никакого осуждения, более-менее выдохнул спокойно? Чтобы затем уйти вместе с Фриск в центр зала, где нас ожидала толпа её одноклассников и одноклассниц с их пассиями? Даже сейчас, когда это был полностью её праздник, когда я ясно дал Фриск понять, что согласен сопровождать её и станцевать выпускной вальс, она продолжала интересоваться моим мнением и думала о моём комфорте. Тогда я понял, насколько сильно она уважает меня. Я был польщён. Чувствуя плечом стук её взволнованной души, я невольно успокаивался. Пускай я испытывал большую неловкость, пускай я чувствовал себя так, словно бы кость застряла поперёк горла, пускай пронизывающие взгляды пробирали меня до самых костей, но пока малышка хочет держаться за меня, ничто не должно иметь значения. Но всё только начиналось.