Фриск
Простая близость была для меня в тысячу раз теплее, чем пуховик. Душа Фэлла служила обогревающим костром, языки пламени которого могут опалить кожу, если не быть осторожным. Именно так. С этим монстром следовало держать уши востро, а не идти на поводу у легковерных эмоций: таких как страх, отчаяние и… жалость. В последнем Санс часто попрекал меня. И в излишнем сострадании к окружающим тоже. Он говорил, что я склонна преувеличивать чужие чувства, просеивая их через своё мировоззрение и, как он отмечал, «природной сентиментальности». Я думала, что знание собственной слабости должно помочь побороть её как можно скорее, но на деле это было не так просто. А при обстоятельствах, в которых мы оказались, — невозможно. Состояние и положение Фэлла не давали покоя. Душа протестовала, и ни о каком равнодушии не могло быть и речи, стоило мне окончательно принять факт, что этот грубый и несдержанный скелет — тоже Санс. Из другой вселенной, с дурным характером, обильным сквернословием, но Санс! С моим монстром у него оказалось больше схожего, чем различного. Санс очень заботлив. Я не представляю кого-нибудь, кто бы так же всецело, с такой же отдачей проявлял практически родительскую опеку по отношению к брату. На первый взгляд Санс кажется беззаботным и даже безответственным старшим братом, но, если понаблюдать за его отношением к Папирусу и ко всему, за что брат берётся, то становится понятно, насколько сильна его привязанность. Санс пойдёт на многое, чтобы обеспечить благополучие и счастье младшего братишки. То же касалось и меня, и наших друзей. И у Фэлла было подсознательное стремление к такой заботе. Но никто не позволил ему это проявить в своё время. Накопленная в душе энергия рано или поздно вырвется наружу. И под раздачу столь удачно попала я. Постыдно не сдержав эмоции, назвав Фэлла по настоящему имени, в порывистом желании оказаться хотя бы в чьих-нибудь объятиях, я некоторое время просто прижималась носом к его груди, вдыхая знакомый, неотличимый от Санса, запах. Втягивая всё больше воздуха в лёгкие, я чувствовала, как атмосфера вокруг постепенно изменялась: воздух становился тяжелее и теплее. Слезящиеся глаза открылись сами по себе, — передо мной предстали сверкающие озёра Водопадья. — Зачем мы здесь? — спросила я у Фэлла. Он сжимал пальцы на моих плечах и, медленно озираясь по сторонам, отвечал: — Хочу передохнуть немного. Это место наводит покой, не так ли, сахарок? До самых червоточин души, пугало, что это прозвище не раздражает меня. Я должна возмущаться! Должна противиться! Но скользкий сорняк опять пускал корни в разум. Но Фэлл был прав. Нежное свечение эхо-цветов, что бутонами своими устремились к сводам Эботт, мерцающих от магии и подземных алмазов, обволакивало всё вокруг, принося желанное умиротворение. В тонких как плёнка и одновременно таких крепких лепестках сквозил шёпот — голоса миллионов, их мечты и тайны, всё самое сокровенное и искреннее. Это место действительно священно для монстров. Каким бы жестоким ты не являлся, тебе нужно во что-то верить… Необходима какая-нибудь отдушина. Местные жители нашли её в удивительных цветах, запоминающих самое могущественное, чем владеет любое разумное существо — их слова. Находясь в окружении такого покоя и ненавязчивого шелеста, я просто не смела нарушать его тревогой и опустилась на мягкую, слегка увлажнённую землю, предварительно сняв пуховик. — Ты больше не мерзнёшь? — поинтересовался Фэлл, присевший рядом. Я отрицательно покачала головой и подала монстру его верхнюю одежду, но, отстранив мою ладонь, он, как бы между делом, бросил: — Под себя куртку сложи. Земля тут прохладная. Вам, девчонкам, надо беречь свои придатки. — Он в усмешке оскалился. — Твою мать, даже не спрашивай, откуда я вообще это знаю… Скелет не нуждался в ответе, но мне хотелось поддержать такой мирный для нас разговор. — У тебя есть опыт, — заметила я. — Думаю, не каждому монстру мужского пола известно, что девушкам не стоит сидеть на холодном. — Да что толку от опыта? Всем срать на это с высокой колокольни. — Фэлл хмыкнул и, подобрав с земли маленький камешек, с размаху бросил его в сторону озера, пуская блинчики по воде. Так славно: он сделал их около семи штук! Камешек будто отрастил крылья на мгновение. Я похлопала в ладоши и тихо посмеялась. — Чего ты как ребёнок? — Фэлл удивлённо изогнул бровь, и я тут же вжала голову в плечи, ругая себя за несдержанность. Но через секунду монстр подскочил и принялся бродить вокруг, словно что-то выискивая. — О! То, что нужно! — Он вынырнул из зарослей эхо-цветов, которые тут же стали шептать его последнюю фразу. В руке Фэлл держал ещё один камень, но куда больше и площе предыдущего. Скелет с лихим запалом произнёс: — Нашла, чему удивляться, голубушка! Смотри, сейчас осколок этой чёртовой горы, под которой мы томимся хер знает сколько, отправится в свободный полёт, чмокнув водичку двадцать раз! — Двадцать блинчиков?! Разве такое возможно? — Я окончательно отвлеклась от горьких раздумий и прониклась азартом своего сопроводителя, которого мой вопрос раззадорил только больше. — Да как два пальца обоссать! Погодь… Сделаю даже двадцать пять. — Он чуть наклонился, принимая стойку для броска. — Включай все свои знания арифметики и считай! Лёгким и быстрым движением кисти он пустил камень по воде. Фиксируя каждый шлепок, я невольно качала головой. Фэлл захохотал. — Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять… — Удивлённая, я хотела уже было остановить счёт, но хлюпанье по водной глади не прекратилось. — Двадцать шесть. Двадцать семь. Двадцать восемь! Двадцать девять, хах! — Я не могла не смеяться от восторга. — Тридцать! Тридцать один… Наступила тишина. Должно быть, камень наконец опустился под воду, присоединившись к своим собратьям на дне. Фэлл недовольно цокнул языком и процедил: — Чёрт возьми, не рассчитал! — Но ты сделал больше! — Я недоумевающе посмотрела на него. Монстр повёл плечами и снова плюхнулся рядом. — Сахарок, было заявлено, что я сделаю двадцать пять блинчиков. Ровно. Ни больше, ни меньше. — Фэлл вдруг сгорбился, засунув руки в карманы штанов и выдал хмурое: — И тут облажался. Невыносимо! Это было невыносимо! Нельзя, чтобы Санс так относился к себе! Я резко наклонилась к нему. Монстр чуть не потерял равновесие от неожиданности, признаться, я и сама удивилась своей непримиримой реакции. — Ты пустил тридцать один блинчик, ожидая от себя всего двадцать пять! — возмущённо воскликнула я. Фэлла же мой тон позабавил. — Так. И что? — Он широко ухмыльнулся и приблизился, но я поспешила отстраниться. — Ты какая-то странная в этот раз, — заметил он, чуть склонив голову. — Н-н-ничего! — Почему-то я не хотела пересекаться со взглядом этих красных зрачков и отвела глаза, нервно подбирая слова. — Просто, наверняка у тебя и в жизни всё таким образом происходит. Ты недооцениваешь свои силы! — Э? — Краем глаза я заметила, как его лицо вытянулось, а рот — скривился. — Женщина, ты что несёшь?! Я похож на прыщавого заморыша с багажом комплексов настолько огромным, что он не поместится даже в задницу твоей мамаши?! Не путай меня с червяками! Не помню, как я посмотрела на него в тот момент, но Фэлл, столкнувшись с моим взглядом, зажмурился и хлопнул себя по лбу, проговорив сквозь зубы: — Сахарок, извини! Мне не следует так с тобой разговаривать. — Его рука в чёрной перчатке без пальцев взволнованно перебирала землю и редкую гальку, попадавшуюся в ней. — Чёрт, веду себя как быдло! Сам презираю, но уподобляюсь. Он умолк. Мне были понятны его сожаления. Вложив в голос всю свою мягкость, я произнесла: — Ты — это ты. У всех нас есть недостатки. Не стоит реагировать на них как на какой-то дефект, просто старайся… — …побороть либо смириться, — с усмешкой закончил Фэлл. — Да уж. Я втирал боссу то же самое, когда он под стол пешком ходил! В горле спёрло дыхание: перед моими глазами чётко предстало воспоминание того, как рука Санса, ещё костлявая, лохматит волосы на моей детской голове, а из ряда зубов, образующих широкую улыбку, доносится: «Ты — это ты…». Вдруг синий рукав куртки окрасился в чёрный, а длинные фаланги скрылись под агрессивными перчатками с позолоченными шипами и заклёпками. «Ты — это ты… Ты — это ты… Ты — это ты…» — Ты — это ты. — Я сама не заметила, как стала шептать это. Фэлл обеспокоено взглянул на меня. — Эй, ты что? Слушай, если упоминание босса так сносит тебе башню, то давай не будем о нём! — Он пощёлкал пальцами перед моими глазами. — Эй, сахарок! Встрепенувшись, я быстро покачала головой, безмолвно сообщая монстру, что со мной всё в порядке. — Ты выглядела так, словно умом двинулась. Глаза стеклянные, лепечешь что-то под нос, б-р-р! — Скелет наигранно приобнял себя за плечи и поёжился. — Хер вас, баб, поймёшь! То у вас одно настроение, потом вам будто канал в черепушке переключили, и вы сразу другие. Что за создания… Фэлл обращался не конкретно ко мне, а к чему-то абстрактному. Либо он просто поворчать любил. В любом случае, это не звучало обидно, скорее, наоборот: мне было забавно его сетование на жизнь. Это, как ни странно, показывало его человечность. Я поджала под себя ноги и уставилась на гладь озера, играющую мириадами бликов. «Как беззаботно… Как беззаботно я сейчас сижу здесь. После всего, что случилось. После всего, что пережил Санс, я веселюсь вместе с моим похитителем, пускающего камни по воде». Жгучий стыд прожигал грудную клетку. — Чего опять приуныла? — Низкий бас раздался прямо над моей макушкой. Неужели я так сильно согнулась, или Фэлл такой большой? Скрывать было бессмысленно, поэтому ответила честно. — Я не должна так спокойно с тобой общаться, ведь ты… мешаешь Сансу забрать меня, а мне — вернуться домой. Страшно вот так прямо говорить вещь, казалось бы, очевидную. Ведь после короткого мгновения потехи и разговора, почти что душевного, не хочется возвращаться к конфликту. Сначала Фэлл прорычал что-то невнятное, но затем глубоко выдохнул и проговорил: — Сахарок, я прошу тебя забыть об этом на время. Просто расслабься. Я ужас, как устал. Как хорошо я его понимала, но это и злило меня! Я считала, что не должна вообще задумываться о его чувствах! Он был помехой, он был убийцей, он… Он был несчастен и одинок. — Думаешь, я не устала? — с отчаянием пробормотала я. — Вот и отдохни! — настаивал скелет, как ни в чём не бывало. — Не могу я отдыхать! Мне нужно вернуться! Все за меня волнуются! — Пытаясь сдержать негодование, я яростно шептала монстру в самое ухо. — Неужели тебе сложно понять? Почему?! Почему ты так эгоистичен? Красные глаза посмотрели с таким гневом, и мне на секунду показалось, что сейчас Фэлл набросится на меня, снова заломив руки за спиной, пригвождая к земле и внушая свою правду, видимую и чувствуемую лишь им. Но он сидел неподвижно, и только жёсткие морщины возле рта становились всё отчётливее: настолько сильно Фэлл сжимал зубы. — Я эгоист, да. — Он говорил с напором и сверкал зрачками, вокруг которых нарастала чёрная пустота. — А ты подумала, если ваши с Сансиком души так стремятся друг к другу, что тогда испытывает моя душа? Я же Санс, знаешь ли! Ты сама недавно так меня назвала. Я не знала, что ответить. — Но вот у меня нет Фриск. А у нашей расы нет свободы. Было ли это признанием его любви? Не знаю. Было ли это обвинением? Тоже не знаю. — А вдруг… — предположила я. — А вдруг она… То есть я, другая Фриск, ещё не упала? Фэлл отпрянул и недовольно посмотрел в сторону, хмуря брови. Кажется, он метался между желанием сказать что-то и не произносить это вслух. Но всё же монстр высказался: — А вдруг она будет другой? Отличной от тебя так же, как я отличаюсь от остальных своих копий? Или… — Он схватился руками за голову. — Вдруг я сам — всего лишь копия, изменённая для чьей-то потехи? Искажённый, вывернутый наизнанку Санс. Злой и жестокий. А если и тебя чьи-то руки изготовили такой же вывернутой?! Я… Я просто нахуй убью эту Фриск, если её нога ступит сюда! Узнав о всей горечи и страхах Фэлла, я вспомнила, как отреагировала на ту правду. Правду, что он — не мой Санс. Вспомнила, как ругала себя за эту ошибку. Как возмущалась тому, что перепутала столь разные личности. Но ведь… Затем я стала замечать сходства. Слишком много совпадений в словах, поведении и стремлениях. То, что говорил Фэлл в баре — версия реплик и шуток Санса, загрубевшая в условиях этого мира. Одержимость Третьего благополучием брата — версия заботы Санса, пропущенная через муки голода и безумия. Всё в них, так или иначе, было отголосками моего Санса, словно бы он стал прототипом. Или наоборот, кто-то из них являлся образом для нас. Этого узнать мне не дано. — Вы похожи между собой больше, чем кажется. Может и я от своих копий практически ничем не отличаюсь? Я хотела ободрить его, и скелет в одно мгновение вырвался из терзавших его дум. Сначала монстр смотрел недоуменно. Недоумение перетекло в удивление, а затем, лёгкая и удивительно добрая для Фэлла улыбка промелькнула на его лице. — Да ну? Неужели я похож на того психа? — шутя пробасил монстр. — У Третьего тоже есть… — начала было я. — Вообще-то я про твоего принца в розовых тапочках! — отмахнулся он и зашёлся в громком и раскатистом смехе. — В который раз суётся сюда и чуть ли не каждый раз дохнет. Настоящий псих! Глупая шутка. Несмешная шутка. Жестокая шутка. Но… Санс посмеялся бы и пошутил бы похожим образом. Ничто не роднит души, как юмор и общий смех. Я смеялась. И плакала. Смех звенел среди эхо-цветов, что вторили нам, смешивая наши с Фэллом голоса в бутонах, прогоняя через корневую систему, пронося вверх по стеблю и исторгая эту смесь в прохладный воздух Водопадья. Где-то вдалеке шуршал камыш и шумела вода. Где-то Санс напряжённо размышлял о том, как вытащить меня. Где-то Третий, ни на что не надеясь, искал спасение от кошмара, который постиг его семью. И где-то я, обессиленная, легла на чуть примятую траву и погрузилась в дремоту столь глубокую, что не заметила, как Фэлл заснул рядом. И крепких рук, прижимавших к себе, я тоже не отстранила. Мерзко. Порочно. Безвольно. В ненависти к себе.Фэлл
Я ничего не успел понять, сон то или явь, но когда над ухом просвистело что-то, разорвавшее воздух своим остриём, я распахнул глаза, перевернулся и, буквально на чистом рефлексе, подмял Фриск под себя. Она протестующе замычала, ещё спросонья, попыталась вырваться, но я рявкнул на неё, приказывая не двигаться. Один резкий стремительный свист, — и прямо возле моей башки в землю воткнулось копьё. — Ёб твою мать! Я в охапку взял девочку и бросился в сторону ближайших высоких зарослей. Листья рогоза царапали кожу до крови, ноги увязали в топких водоёмах, а визжащий звук копий не думал утихать. Остриё за остриём втыкалось в почву позади нас. Фриск вцепилась в меня мёртвой хваткой и выглядывала из-за моего плеча, чтобы увидеть преследователя. Хотя он и в представлении не нуждался. — НЬЯ-ХА-ХА! — Восклицание Андайн гремело по всему Водопадью и, казалось, раскачивало траву о того, насколько мощным был её голос. — Тебе не убежать от моих стрел! «Нихера себе стрелы! У них наконечники размером с мою голову!» Фриск, видимо, узнала тембр полурыбы, и теперь с испугом смотрела на меня. Её лицо и тело было сплошь исцарапано рогозом и исколото тростником, как и мои руки. Но на это мне было уже плевать. Из тонких как волос царапинок по бледным щекам вытекали ниточки крови. Вот и повторилось то, что происходит из таймлайна в таймлайн. И, словно в довершение моих мыслей, Андайн позади взревела: — Ох, как же пахнет твоей кровью, человечишка! Теперь точно не спрячешься! «Мы в жопе». Но тут рука Фриск прикоснулась к моей груди там, где предположительно находилась душа. Сахарок с надеждой взглянула на меня и произнесла: — Ты же сильнее. Я чуть не выронил её в этот момент, больше от возмущения, чем от удивления. Как же? Она опять завела старую шарманку! Сильнее?! Она издевается что ли? То я, видите ли, сильнее босса, теперь она говорит, что и Андайн на лопатки уложу?! Дальше что — Азгор?! И тут я вспомнил свою недавнюю стычку с Третьим, когда хвалился перед девчонкой, что могу одолеть любого. Трусость и малодушие чистой воды. Разве так держат слово? Я ведь действительно клялся ей, что со мной она в безопасности! И стоило только первой серьёзной преграде появиться на пути, я тут же бегу, как битый пёс, поджавший драный обрубок хвоста. На какой дороге я рассыпал свою храбрость? В какие дали ускользнула моя уверенность? «БЕСПОЛЕЗНЫЙ УВАЛЕНЬ! Я НЕ ЖЕЛАЮ ТАКОГО БРАТА!» Громогласные и жёсткие слова Папируса пробили мне тогда разум, и я окончательно прогнулся под этим гнётом, приняв их за данность. Теперь слабая девчонка с вечно-ноющими глазами, так подло пленившими своей синевой, утверждает, что напрасно я принял это, напрасно заковал судьбу в кандалы покорности. Или, быть может это было от лени? Ведь первое время мне было всё равно. Я делал всё, лишь бы мне не мешали. Лень — мой главный враг. Я поддался не всей этой подземельной братии сильнейших монстров, а своей собственной лени. Как жалко. И даже сейчас я пытался скрыться от треклятой рыбины, видя в этом самый ненапряжный способ уйти от проблемы… Я затормозил, развернулся и выбежал из зарослей, чтобы оказаться на открытой поверхности, где было удобнее принять бой. Поставив Фриск на ноги, я тут же загородил её собой. — Что бы ни случилось, держись позади! Эта рыбка очень шустрая, но мои кости постараются тебя прикрыть. — С этими словами я образовал вокруг неё несколько костей, выросших из-под земли наполовину, но готовых показаться во весь рост, если на Фриск вдруг полетит стрела воительницы. Мне понадобится много энергии, нужно расходовать магию с умом. «Вдруг я опять зазнаюсь? Если проиграю, то снова не уберегу сахарок». Я был уже ни в чём не уверен. «А девчонка? На что ей надеяться? Только на меня…» — Я буду сражаться вместе с тобой! — Сахарок вытащила одну из широких костей и, взвесив её в руках, приняла боевую стойку. — Ты сейчас серьёзно? — не веря своим ушам, спросил я. Но вид девчушки выражал такую яркую решимость, и невозможно было предполагать, что она просто шутит. — Я уже сталкивалась с Андайн в бою. Точнее, я смогла защититься от её атак. — Так, слушай, если сейчас сможешь отбивать стрелы, которые она будет пускать мне в спину, то хорошо. Но под мою руку не лезь и в лоб ей не бросайся. Помни, что здесь монстры втройне агрессивнее твоих… Они жаждут драк и убийств. — Ты… Ты же не собираешься убивать, Фэлл? Вопрос поставил меня в тупик. Но я не успел поразмыслить над этим и, уж тем более, ответить, поскольку Андайн выскочила из кустов с громогласным рыком, широко разинутым ртом и огромным копьём в руке, остриё которого смотрела прямо на нас. Я приготовился к костяной защите. Увидев меня, воительница остановилась и, нахмурившись, растерянно повела головой. — А ТЫ что тут делаешь?! — Должно быть, запах человеческой крови был настолько силён, что Андайн не услышала за ним моего присутствия. — Ты же должен быть в Снежнеграде и плясать под дудку Папируса! Тут она заметила Фриск и пришла в ещё большее недоумение. — Ты был с человеком?! — Да, твою мать! — не выдержал я и крикнул вдобавок. — И я сделаю из тебя суши, если ты попытаешься ей навредить! Мои слова окончательно выбили рыбу из колеи, но она продолжала стоять так, что наконечник её верного оружия чуть ли не упирался мне в грудь. — Ты что? Защищаешь эту тварь? Этот содранный струп от прогнившей раны земли — людей, чьи грязные руки запечатали нас и наши души под этой горой на тысячелетия!!! — Умолкни уже. Эта девчонка безобиднее той мухи, что тебя в жопу укусила, когда ты разругалась с Азгором. — Припоминая рыбине случай её смещения с поста главы королевской стражи, я хотел уязвить её гордость, чтобы она дала слабину. Как и ожидалось, лицо Андайн исказила гримаса еле сдерживаемого гнева. Я был доволен. Но тут ундина выпрямилась и чуть прикрыла глаза, широко ухмыляясь, демонстрируя острые жёлтые зубы: — Ну да, я не боюсь высказываться. В отличие от тебя. Тебе приходится держать язык в заднице, потому что дрожишь перед силой и властью младшего брата! Ты так смешон, Санс! Быкуешь на всех, хамишь, но стоит тебе завидеть Папируса на горизонте, как твои коленки начинают трястись, того и гляди, по ним потечёт моча! Пытаешься строить из себя самого остроумного и главного? О, нет, Санс, ты стар и в подмётки нам не годишься! Тебя пора отправить на списание. Не знаю, почему Папирус вообще держит тебя в рядах часового Снежнеграда… Почему я слушал это? Почему я стоял недвижно? Правда связывает по рукам и ногам, заставляя цепенеть пальцы, чувствовать, как на шее сжимается незримая рука душителя… Но высокий и отчаянный голос разрывает эти путы. — ПРЕКРАТИ! ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ САНСА! Фриск встала возле меня, продолжая держать в руках занесённую кость. Некоторое время Андайн смотрела на неё, выпучив глаза, но потом зашлась в безудержном смехе. — НЬЯ-ХА-ХА-ХА! Вот умора! Рыбьи Головешки… — Она смахнула выступившую слезу. — Санс, до чего ты докатился? Тебя защищает человек! Аха-ха-ха! Опустив взгляд на Фриск, такую крохотную, едва достававшую мне до плеча, а Андайн — до груди, видя, как смело и решительно она смотрела на хохочущую полурыбу, я понял, что девчонка намного сильнее, чем казалась. Какое удивительное сочетание милосердия, нежности и отваги таилось в её душе? Это сильно било по моей гордости. Я хотел видеть малышку слабой, чтобы возвышаться в собственных глазах, защищая её. Но даже с такой храбростью Фриск всё равно не победить ни Андайн, ни остальных монстров Подземелья. «Зато это могу я». — Хватит пустой болтовни, — бросил я, разминая шею и пальцы. — Либо ты молча разворачиваешься и уходишь отсюда, забывая о том, что видела здесь. Либо тебе придётся отращивать новые зубы. — Мой глаз заполыхал алым пламенем. Я уже отвык от этого ощущения. Андайн, наконец, успокоилась и, смахнув хвост густых волос с плеча, едко проговорила: — Тогда готовься стать кучей бескостного дерьма! Ряд десятков стрел тут же полетел по наши души, окружая со всех сторон, и я взрастил несколько защитных костей, а так же ещё пару прямо под ногами рыбёхи, надеясь ударить её в подбородок. Она успела отскочить, а моя магия — защитить нас. Андайн взлетела в вышину, на сильных ногах и магической воле отталкиваясь прямо от воздуха. Она стремглав ринулась в моё защитное кольцо, занеся над головой стальное копьё. Я развернулся и спиной толкнул Фриск прочь с эпицентра приземления воительницы, посылая туда заодно ещё несколько острых пик костей. — Она же убьётся! — заверещала девчонка. Но реакция бывшей главы стражи бесподобна: Андайн воткнула копьё в землю, и, оттолкнувшись от него, смогла миновать ловушку. Как только её ноги в высоких сапогах стукнулись о рыхлую землю, она тут же понеслась в нашу сторону вместе со светящимися стрелами. — УМРИТЕ! Часть стрел снова отлетела, чтобы поразить меня со спины, и в этот раз я случайно оставил пустое пятно, но тут Фриск быстро пришла на помощь. Она смогла сдержать удар множества наконечников, толстой костью защищая мой тыл. «Надо же…» Но на восхищение не было времени: Андайн метила точно мне в лоб. На последней секунде я смог остановить копьё, сомкнув ладони на его основании. Наши взгляды столкнулись в жгучем запале поединка, а остриё находилось в опасной близости от моей переносицы. — Я не хочу убивать такого жалкого придурка. Папирус меня за это по головке не погладит. Он почему-то хочет, чтобы ты жил. — Андайн, пыхтя, пыталась вырвать копьё из моих рук, но я держал крепко. — Отдай мне человечишку, и разойдёмся мирно. — Фу, как завоняло тухлятиной! Уж не из твоего ли рта? — съязвил я в ответ. Рыба зарычала и поддалась вперёд, надеясь пронзить мне голову. Но я откинулся, продолжая держать древко копья, и поднял его вместе с Андайн, а затем бросил назад, посылая вслед гамму мелких костяшек, сильно встряхнувших и поцарапавших тело воительницы. С грохотом плюхнувшись в рогоз, полурыба бранила меня, на чём свет стоял, но я вошёл в такой непривычный кураж, что даже не слышал её слов, лишь с оскалом взирая на кусты, из которых оглушённая Андайн пыталась вырваться. Я горел гордостью, а её приправляло осознание того, что я горжусь заслуженно. Вслушиваясь за спиной в тяжёлое дыхание Фриск, так хорошо отразившую удары стрел, я чувствовал приливающую к рукам уверенность вместе с красными сгустками магии, которые были куда ярче, чем когда-либо. — Ты молодец, — прошептал я Фриск и легко потрепал её волосы. Девчонка одарила меня растерянным взглядом, и я увидел, как в её глазах промелькнуло какое-то воспоминание. — Хорошо, что вы не убиваете друг друга, — ответила она, на что я коротко заключил. — Если будет необходимость, то придётся. Вдруг все звуки в камышах стихли, что заставило меня напрячься. Это было непохоже на Андайн — атаковать из укрытия, но ситуация вынудила её воспользоваться подобной тактикой. Я призвал драконий череп, бластеры Гастера, на что Фриск проговорила: — Будь осторожен. — Не учи учёного. Перед глазами пронеслось что-то синее с красным, и я направил на это несильный луч из парящей пасти бластера. Ожидая, что я подпалил чешую рыбке, вы, наверное, представляете тот ужас, с которым наблюдал, за тем, как вместо треклятой ундины, на землю падает голубое копьё, а выше — рассеивается на частицы магии алая стрела. Я попался на крючок. — ХА-ХА-ХА! Андайн стояла в нескольких метрах, держа в мощной руке мою Фриск, которая пыталась вырваться, беспомощно барахтаясь над землёй тяжёлыми башмаками. — Готовься мыть сортиры Жаркоземья! Папирус узнает о твоём неподчинении! — крикнула воительница. Я не успевал переместиться. Использование бластера забрало у меня часть магии, на восстановление которой было необходимо несколько жалких секунд, но в такой ситуации эти секунды равноценны минутам. Шустрая воительница приготовилась к скачку, но… Недаром минутами раннее мне почудился тухлый запах… Оказалось, что он шёл не от клыков Андайн. Воздух прорезал мерзкий вкрадчивый бас. — Пожалуй, лакомка уйдёт со мной. Лезвие топора рассекло плечо ундине. Она застонала и рухнула на колени. До моих ушей долетел отчаянный визг. Вся отвага Фриск улетучилась в один миг. Наши с Третьим взгляды пересеклись. И почему-то теперь его глаз был цвета яичного желтка, в центре которого зияла острая прорезь тонкого зрачка. А его пальцы, кожа которых отдавала синью и какими-то противными кусочками слезала с фаланг, держали оцепеневшую Фриск за талию. Безумец выглядел ещё страшнее и уродливее, чем раньше. Я почти не узнавал его. Я опрометью бросился вперёд, зная, что бегу на смерть, но Третий лишь сдавленно хмыкнул и испарился, забрав Фриск с собой. Взгляд девчушки, преисполненный дикого ужаса, до сих пор мелькает перед моими глазами. Всё произошло слишком быстро.