Санс
Облегчение, испытанное моей душой, когда я наконец-то перехватил малышку, когда она, прижавшись лицом к моей груди, целовала её через ткань, утирая себе слёзы, пока моя тяжёлая рука гладила её голову, было сродни облегчению от выздоровления. Смертельная болезнь, терзавшая тело близкого вам человека или монстра, вдруг оставляет его, сдавшись увещаниям врача, желанию больного и, должно быть, общей вере. Болезнь отступила, но напоследок бросила изящный в своей правдивости и мерзкий в своей жестокости плевок, в виде изуродованной на всю жизнь кожи больного, усыпав её вечными струпьями.
Есть раны, которые никогда не заживают полностью. Недуги, извращающие некогда подвижного человека, оставляют после себя безвольного калеку. Такая хворь похожа на капризного ребёнка: вдоволь наигравшись, он бросает больного, точно надоевших солдатиков, чтобы взяться за другого.
Пожалуй, что все болезни — и есть дети смерти. Какие-то просто играются с жизнями, другие, спотыкаясь, гордо бегут с мёртвыми телами к своей родительнице. У смерти многочисленное потомство, но она успевает уделить время каждому.
Но сейчас смерть обходила Фриск стороной, зато оставляла шрамы на наших душах.
Что же она высекла на моем сердце? Пропажа малышки, её обнаружение, погоня, моя гибель, её жертвы, и вот — она снова в моих руках! Всеми силами жмётся, точно хочет спрятаться внутри моего скелета. О, Фриск, если бы я мог, я бы открыл для тебя клетку своих рёбер и запрятал бы там, чтобы сберечь от лютой стужи и бед. Но ты уже поцелована всеми ужасами этого мира, пока я искал тебя… Прости, я плохо справился со своей работой.
Когда я вошёл в ту хижину вместе с Желтозубым и увидел прах Третьего, устилавший пол, я сразу понял, что сделала Фриск. Поначалу мне стало не по себе… Решимость — двоякое свойство, способное как на великое милосердие, так и склонное к абсолютному бездушию. Я знал, во что Фриск могла превратить наш дом. Сила, таившаяся в её маленьком теле, была способна уничтожить ВСЁ, но я дал Ториэль злосчастное обещание не вредить этому дитя. Я уповал на удачу.
К счастью, она оказалась славным ребёнком. Молчаливая девочка стала подыгрывать Папирусу в его рейдах на человека. Без тени насмешки, попросту получая удовольствие от времяпровождения с ним и его «ловушками». Искренность веселья на «свидании» с Папсом лучилась в её смешливой улыбке и полуприкрытых глазах. Я люблю своего брата… И ведь стоило найти человека, который также, как и я, оберегает и ценит его удивительное мировоззрение, и моё сердце смирилось с тем, что люди слишком разные, чтобы считать всех — уродами, незаслуживающими поверхность и небеса, которые простираются над ней…
Фриск стала сестрой и маленьким проводником для Папируса между миром монстров и людей.
Она стала такой для всех нас.
Но этот прах… Я бы ни за что не поверил, что она сделала это самовольно или ради защиты. В Подземелье девочка часто погибала и получала раны, но она так и не подняла оружие ни на одного монстра. Не замахнулась ни на одну душу. Не смела никому угрожать. Решимость её милосердия поражала моё сознание, и сожаление о беспристрастном наблюдении за ней, в ожидании суда в золотом блеске последнего коридора, сейчас тугой петлёй затягивается на шее. Несмотря на то, что один раз я всё же не выдержал и вмешался в ход событий, отвлекая внимание Андайн, преследовавшую Фриск.
Что же произошло с Третьим? Что нужно было сделать, чтобы
так надломить красное сердце?
Фриск как-то обмолвилась о своём сочувствии судьбе безумца…
Ей пришлось переступить собственные законы милосердия, чтобы достигнуть высшей его точки!
Но ей никогда не забыть о содеянном. Как бы Фриск не хотела, она всё равно пронесёт это в своей памяти через года. Убить монстра. Меня… Санса, которого она так обожает своей незапятнанной любовью, пускай и из другого мира… Убить! Потому что было попросту больно смотреть на его жизнь. Что за страшный выбор пал на плечи милосердного создания!
И сейчас я тоже должен выбрать и жертвовать. Моё облегчение было слишком хрупким; оно треснуло и вот-вот готово рассыпаться на осколки, о которые Фриск порежет пальцы, пока будет собирать их.
Я… Не знал, что делать с фактом исчезновения Андайн!
Невыносимое в своей тяжести решение волочил я за собой, но боялся рассказать о нём той, кто может изменить всё… Снова мы окажемся разделены, она — в когтях смерти и в руках настоящего урода, я — где-то на той стороне, мучимый досадой и раздираемый беспокойством.
Но с другой стороны, так греховно и паскудно будет умолчать о потере друга. Именно я втянул воительницу в это, но исправить могла лишь Фриск. Осознание бессилия — вот что давит сильнее всего.
Я не готов уходить с Фриск, жертвуя другом. К вине за её страдания я уже привык, теперь придётся взять новую порцию с этого блюда сожалений. Я привыкну. Привыкну… Это не самая страшная ноша, главное — её счастье и радость от возвращения. Когда всё закончится, я буду качать бедняжку на руках днями напролёт и лобызать её ладони. Это хотя бы на какое-то время отвлечёт от воспоминаний. У парней, подобных мне, нежность… Хех, скажем, я не так часто проявляю это качество, но если она вдруг невольно проскользнёт в моих словах или жестах, Фриск становится такой счастливой.
— Малышка, посмотри на меня… — Я взял её лицо в ладони и начал успокаивающе шептать, глядя прямо в синие глаза: — Фриск, я виноват перед тобой. Я бы так хотел забрать тебя домой, но… Нам снова придётся попрощаться до следующего таймлайна. — Я несколько раз приложился к её лбу, чувствуя губами морщинки между бровями.
— Что? Санс… О чём ты? — беспомощно вопрошала она, сцепив пальцы на моей куртке.
— Я совершил ошибку и втянул Андайн в беду. Ещё в портале ей пришлось сразиться с Третьим, и тот сильно задел её…
Лицо Фриск в этот миг стало бледнее полотна, отчего я пустился в ещё более спешные объяснения, лишь бы скорее завершить этот разговор. Это звучит по-настоящему страшно, но я действительно был готов оборвать её жизнь. Быстро. Максимально безболезненно. Но… убить! Убить мою малышку, собственными костьми. Вероломно воспользоваться её способностью, чтобы исправить собственную ошибку.
Взрослый монстр не может найти иного выхода, кроме как подвергнуть кроху, вверившую ему свою любовь и судьбу, новой встрече со смертью.
— Портал выбросил нас наружу, высосав из меня всю магию. Я был обессилен и потерял сознание, но видел, как Третий зашагал в лес…
Вдруг я заметил, что Фриск… Моя милая Фриск… Слушая этот жуткий рассказ и понимая, к чему я клоню… Она улыбается! Я настолько поразился этому, что потерял дар речи и сжал пальцы на её щеках до того, что ощутил под мягкой кожей скуловые кости.
Неужели она обезумела от горя?
Но лицо Фриск было наполнено той улыбкой счастья, что всегда сопровождается горючими слезами. Она вдруг отняла сжатую руку и раскрыла ладонь прямо перед моим лицом, являя маленькое сердце.
— Смотри, — говорила Фриск. — Мы ещё можем помочь Андайн! Это потерянная душа, и она взывает к телу! Третий поглотил её, но она разрушала его оболочку… У меня получилось вытащить.
Не в силах поверить глазам, дрожащими пальцами я дотронулся до белой ручки, над которой парила ослабшая душа.
— Это она… Она спасла меня и… Третьего. — Голос Фриск стал глухим и отстранённым. Не желая больше слышать о безумце, одной рукой я обнял её, а второй — второпях стянул с себя пуховик, чтобы накрыть плечи, дрожащие под белоснежными рукавами. Подумать только! Я приготовился… Я действительно приготовился к этому! Испытывая трепетный ужас перед неумолимостью ситуации… Но её невероятные слова вселили в меня такую бешеную надежду и облегчение. Я точно окунулся в ледяную прорубь после длительного томления в раскалённой пустыне.
Теперь меня трясло при мысли о том, что минуту назад я собирался поразить её сердце.
— Боги. Боги, Фриск… Какая ты умница! — причитал я со смехом, не веря собственному счастью, растирая и целуя её руки, державшие душу нашего друга. — Что нужно делать? Мы справимся, я обещаю тебе!
Мне даже было наплевать на то, что я не даю обещаний.
Я лишь быстро касался губами ледяных пальцев, обжигая их своим смехом. Лоб, переносица, щёки, губы, закрытые глаза и смеющийся рот — я не жалел поцелуев для неё.
— Что же… Хах, что же! Фриск, малышка, мы вернёмся, хах! Вот же егоза, заставила ты старика побегать! — Я улыбался и смеялся, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Ух! Фриск…
Я потерял равновесие и чуть было не упал в её руки. Нет, лимит магии и физической силы находился на таком пределе, что моя голова наливалась свинцовой тяжестью, ограничивая дыхание и затуманивая взор. Усталость от двух бессонных ночей, а с учётом перезапусков — и того больше, постоянное использование магических способностей, голод, поселившийся в желудке, страх, терзавший сердце, и резкое облегчение — всё это, несомненно, сказывалось на состоянии. Фриск беспокойно прижалась ко мне плечом, предоставляя опору. Она была как палочка, которую вставляют в цветочные горшки, чтобы поддержать тяжёлый стебель.
— Санс? — позвала она меня, погрузившегося в полудрёму. Удивительно, как она вообще выдерживала вес моего тела. — Санс, ты в порядке?
— Мам, мне ко второй… — пошутил я, чтобы успокоить её, и тут же крепко обнял, незаметно ведя головой, чтобы стряхнуть с себя утомление, хотя мушки перед глазами продолжали хаотичную пляску. Однако юмор действовал безотказно — до моих ушей донёсся её короткий смешок.
— Но ты же учитель! — шепнула Фриск, легко потянув меня за плечо. Я радовался, что смог отвлечь малышку от печали и что она поддержала шутку. В этих объятиях я согревал её и сам набирался сил, точно Фриск была источником энергии.
Но в черепе стоял такой гул, будто кто-то внутри с силой дёргал за верёвки громадных колоколов и долбил, и долбил о медную поверхность… Только вместо прекрасного звона я слышал дребезжание, удары и скрип натягиваемой верёвки.
«Если бы я был выносливее».
Вдруг малышка подняла взгляд.
— Что это за шум? — Она повертела головой, испуганно прижимаясь ко мне. Одно мгновение — и Фриск снова на взводе. Пережитое уже сказалось на её душевном здоровье. — Они идут… Идут…
— Т-ш-ш-ш. — Я ласково погладил её, внимательно вслушиваясь в доносившиеся издалека восклицания и топот множества ног. — Малышка, послушай меня. — Склонившись к бледному лицу, я придал голосу ободряющий, но серьёзный тон. — Мы обязательно скоро будем дома. Я возьму тебе ведро бургеров, а Ториэль приготовит пирог. Обложившись едой, мы с тобой ляжем в кровать и уснём беспробудным сном! Но сейчас нужно постараться ещё немного. Ты знаешь, ведь так?
Она медленно кивала головой, глубоко и часто дыша.
— Вот так… Хорошо. — Улыбаясь, я не терял контакта с её испуганными глазами и всё проводил и проводил ладонью по волосам… Мягкие, мягкие волосы, невозможно оторваться. И не хотелось, Фриск ведь так нуждалась в моей ласке.
Но шум усиливался, и я понял, что столкновения с монстрами, которые несут за собой этот шум, не избежать. Всё, что у меня оставалось сейчас: лишь горстка магии на совсем небольшой трюк.
— Малышка, запах от куртки должен скрыть твой, но тебе всё равно нельзя попадаться на глаза кому бы то ни было…
Ужас, появившийся на лице Фриск при этих словах был сопоставим с ужасом перед смертью.
— Мы снова разделимся?!
— Фриск… — Моя рука, беспрестанно гладившая каштановые волосы, остановилась, ухватилась пальцами за мех и накрыла капюшоном её головку. — Я отвлеку внимание этих монстров на себя, чтобы тебе было легче найти тело Андайн. Вместе с этим я буду создавать новый проход в наш мир. У меня осталось очень мало сил, поэтому формирование портала займёт время.
Сбивчивое дыхание говорило мне о том, как она боится. Я поцеловал её снова.
— Я знаю, что ты справишься. Сохраняй решимость.
— Как же ты будешь драться, если у тебя нет сил?! — Фриск беспомощно хлопала глазами и смотрела на меня, чуть ли не плача. Душа в её руке горела и гасла зеленоватыми отблесками, и малышка опустила взгляд, словно прислушиваясь к сердцу воительницы. — Она чувствует, что оболочка бродит где-то неподалёку… — проговорила она, всё так же растерянно глядя на меня.
Я с широкой улыбкой смотрел на неё, зная, что это вселяет во Фриск уверенность. Она поняла меня без слов. Аккуратно накрыв ладонью душу ундины, Фриск приподнялась и подарила мне нежнейший поцелуй.
— Пожалуйста, давай в следующий раз увидимся навсегда! — пролепетала она, хмуря очаровательное личико. Развернувшись, Фриск устремилась в лес, запыхаясь и путаясь в собственных ботинках.
— Договорились! — Я поднял ладонь, провожая удаляющуюся в чащу фигурку и шепнул ей вслед:
— Буду ждать тебя здесь вместе с нашей скумбрией…
На самом деле, мне было очень тревожно разделяться с Фриск, ведь воссоединение стоило таких трудов. Но обстоятельства приставили нож к горлу, и я понимал, что если я, еле волочащий ноги, пойду с ней, то преследователи рано или поздно выйдут на наш след, а защищать ещё кого-то кроме себя с моим состоянием невозможно.
Пальцы сжимались и разжимались, пока я пытался распределить крупицы чахлой магии как можно равномернее и осторожнее, чтобы хватило и на создание портала, и на отпор приближающейся шайке псов. Отрывистые и хриплые крики становились всё ближе. Свора напала на след.
Когда Догго, в сопровождении Малого Пса и Ледяного Волка выскочили с правой стороны дома Фэлла, столкнувшись со мной, они на секунду замешкались. Я смотрел на врагов со спокойной улыбкой, стараясь не показывать усталости.
— Кого ищете, парни?
Все переглянулись с Догго, а Догго — с подчинёнными. Вопрос явно поставил их в тупик, а их реакция вызвала новую улыбку на моих устах. Что не говори, а жители здешнего Подземелья не привыкли к контролю чувств. В глазах вожака вдруг загорелось презрение, и он рявкнул, как рявкают псы перед тем, как обнажить дёсны.
— Где человек, ты, дерьмо предательское?!
Конечно, он и понятия не имел, что я — не Желтозуб. Ну да ладно.
— Зависит от того, как поставить вопрос… Поглядите, какая штука. — Я указал на себя. — Хех, теперь посмотрите друг на друга. Внешне мы ничем не отличаемся от людей. — Я развёл руки и с усмешкой пожал плечами, констатируя простой факт. — Вот вам и ответ.
Подняв взгляд на монстров, я почти нараспев произнёс:
— Люди среди на-а-ас.
Волк наклонился к Догго и растерянно спросил, покрутив пальцем у виска:
— Он совсем ку-ку? Видать, встреча с человеком подкосила его разум.
— Кишку она его подкосила! — огрызнулся вожак. — Санс всегда был странным ублюдком! А теперь, как оказалось, ещё и трусом! — Догго сложил руки на груди и харкнул в снег. — Слушай сюда, скелет, босс дал добро на самосуд.
При этих словах по моей спине пробежался озноб. Неужели случится то, что было в прошлый раз, когда Фриск, отказавшись от возвращения домой, вступилась за Фэлла?
— Последний шанс, — продолжал пёс. — Говори, где человечишка, и я отведу тебя на расправу к братцу. — Он понизил голос, смотря на меня исподлобья. — Без встречи с разъяренными и испуганными монстрами, что шныряют сейчас по городу. Выбирай, что из этого для тебя меньшее зло.
— Парни-парни, к чему эти ссоры? Не самое лучшее времяпрепровождение как по мне. Тут неподалёку должен быть отличный бар. — Я указал пальцем в сторону Снежнеграда. — Как насчёт перетереть все кости за стаканчиком?
Я знал, что они не согласятся, и мой глаз с чёрным белком полыхнул пламенной синевой, когда я поднял взгляд на своих противников. Этот угрожающий жест всегда работал. Волк чуть отступил, Малый Пёс не понимал ничего, и только Догго продолжал с ненавистью смотреть на меня.
— Чёртов алкаш, — процедил он и стал разминать кулаки. — Наконец-то я смогу не сдерживаться.
В голове пронеслась единственная ободряющая мысль.
«Что же, по крайней мере, я их задержал…»
Уворачиваться я смогу, самое главное — создать портал. Фриск уже должна быть далеко, а моя куртка скроет её сущность. Она вернёт Андайн. С ней-то малышке никто не будет страшен. Я верил, что в этот раз мы добьёмся счастливого конца.
Одно но: Фриск хотела счастливого конца для всех.
Фриск
Светало.
Несмотря на бесконечную зиму Снежнеграда, в воздухе ощущалось пробуждение. Но то не было приятным осознанием после хорошего сна, а напряжённым состоянием от минувшей бессонной ночи. Ветви кустов беспокойно качались над снегами, изредка целуя их мертвыми почками, ветер гулял в дуплах и корнях деревьев, нарочно морозя и без того несчастных гигантов. Казалось, и сосульки звенят от разливающегося напряжения. Я чувствовала страх загнанной дичи, попавшей в лес, где кишмя кишат люди с ружьями и их гончие, с горячей пеной в пасти.
Таких собак не подозвать и не погладить…
Была ли я дичью или нет, но сомневаюсь, что каждый преследуемый олень несёт на своём венце душу дорогого товарища. Жизнь Андайн буквально в моих руках. Она ведёт меня через лес, упрямо и осторожно. Хотя тело монстра без души даже не представлялось воображению…
Радость от встречи с Сансом действительно помогла справиться со страхом. Подумать не могла, что без его объятий и шуток мне будет настолько тоскливо, поэтому, когда я снова увидела его улыбку, жажда жизни во мне снова прорвалась наружу.
Я была счастлива видеть его живым.
Но… Что-то не давало покоя. Вдалеке я заметила тогда ещё одну фигуру, сутулую и хмурую. Фэлл смотрел то на меня, то на Санса, а его глаза были полны испуга.
Чего он боялся? Встречи с Догами? Ужасного приговора, вынесенного родным братом? Того, что я в опасности?
Или… Того, что спасёт не он?
Мысленно прося прощения у Фэлла, я освободилась из хватки Догарессы. И побежала в объятия любимого скелета, думая о том, как, должно быть, сейчас страшно другому. Я не должна была мешкать, как тогда, в первую их встречу, когда моё тело застыло между двумя мирами, а разум не понимал ситуации… Лишь стыд… Беспощадный, сковывающий нутро стыд воцарился в душе при мысли о том, что пять минут назад я целовала, обнимала и искренне любила не своего Санса!
И ныне, Фэлл, впитавший в себя это чувство, по моей вине, по моей оплошности, по моей ошибке, теперь голодал без него…
Да, это было предательство, ведь он защищал меня в Водопадье от Андайн. Мы сражались вместе, я прикрывала его спину! Но, если бы я снова затормозила, то предала бы Санса! Я ведь люблю Санса! Не Фэлла!
«Я не предатель, это решимость. Да, решимость! Мой Санс и Андайн превыше всего!»
Тогда краем глаза я увидела, как бросился к нам Фэлл, отчаянно надеясь разделить, расцепить, разжать нашу с Сансом связь. Но он не успел… И бешеный страх во взгляде приближающихся красных зрачков заставил меня вымолвить тихое:
«Не бойся».
Я желала, чтобы он верил в себя, в свою силу и бесстрашие, хотела заставить его отбросить сомнения… Сказать ему хоть что-нибудь, только бы он не поддался отчаянию! Но я не думала, что мои слова подействуют на него иным образом…
«Глупая! Глупая, ты оставила его».
«Оставила»
«Как ты могла думать, что твоё бегство с Сансом заставит его воспрянуть духом? Наивно надеялась помочь парочкой ободряющих слов? Ты уже забыла, как на это отреагировал Третий?»
Третий… Несчастный Третий. Что сделали мои руки? Руки, в которых стучит сердце Андайн… Руки, что я протягивала монстрам при знакомстве, отбрасывая нож в сторону. Руки, обнимавшие новых друзей и короля с королевой, что стали моими родителями. И руки, которые я сцепляла, пальцы, что заламывала за спиной, пока беседовала с Сансом, восхищаясь и стесняясь своей детской влюблённости.
Эти же руки оборвали чужую жизнь. Того, кто тоже считается Сансом.
Вправе ли Решимость лишать кого-то дыхания? Пробивать чьё-то сердце? Предавать чью-то душу забвению? Даже если это Решимость.
Быть может, я переступила черту, я совершила непростительный грех?
Вдруг и всё, что я делаю и всё, о чём думаю — проступки?
Вдруг я не вправе просить Фэлла не бояться, если Доги обвинили его в измене короне?
И последнее… Вправе ли я поддаваться чувству вины перед Фэллом, когда он вредит Сансу? Как же так? Должна ли я думать о Втором? Его поступки были нечестными, его поведение — неправильным, он хочет отнять меня у любимого Санса! Но… Я понимаю его. Даже порицая за все дурное, что он совершил по отношению к моему монстру, я не могу не понимать его… Потому что я чувствую и свою вину. Именно ей я привязала себя. Фэлл был ядром с цепью на моей щиколотке. Я могла бы освободиться, но совесть заставляла упрямо волочить этот груз за собой, вырисовывая глубокий след на размокшей от слёз земле.
Сложнее всего было скрыть от Санса своё волнение о Фэлле. У него были свои цели, и я не смела идти им наперекор. Да и зачем? Мы оба хотим вернуться. Домой. К друзьям, к отцу и матери… Меня так ждут! Так тоскливо без игр с моим братцем — Великим Папирусом, без увлечённых рассказов Альфис о новой манге, без мягкого материнского упрёка о лёгкости моей одежды в такую стужу, без отцовской поддержки и объятий… Без воинственного смеха Андайн, чья душа еле теплилась в моих ладонях.
Я грызла себя за те сомнения, что хищными птицами изъедали сердце и разум, раздирая их на куски своими крючковатыми клювами. Я думала о Сансе, а затем переключалась на тяжёлые сомнения о судьбе Фэлла, после — с ужасом воспоминала слёзы Третьего… И вместе с тем, лихорадочно осматривалась по сторонам в поисках бродящего тела ундины.
«Санс. Фэлл. Третий».
«Санс. Фэлл. Третий».
«Санс. Санс. Санс…»
Душа вдруг резко развернулась влево и часто замигала. Повинуясь какому-то новому чувству, возникшему внутри, я тоже повернула и устремилась вперёд. Тело словно бы что-то направляло, а ноги шагали по дорожке, невидимой мне, но ощущаемой ими. Уверенность в том, что я не одна, что воительница помогает мне найти путь, наполняла решимостью…
Я вышла в Снежнеград, остановившись возле задней двери в бар Гриллби. Белое сердце на ладонях вдруг замерло в тревоге.
Что-то не так.
Я остановилась и прижалась к стенам заведения, чуть выглядывая из-за угла на улицу. Снаружи было пусто, но из бара доносился приглушённый шум. Душа Андайн мигала: тело должно быть где-то здесь.
Послышался скрип снега. Присмотревшись, я увидела, что к бару кто-то направлялся…
«Альфис?»
Я не успела толком разглядеть её, но разница между стеснительной учёной из моего мира и этой уверенной фигурой, в движениях которой читалась резкость, была колоссальной. Дверь распахнулась — кто-то вышел из бара навстречу Альфис. Судя по голосу, это был Гриллби.
— Как она? — Непривычно громкий голос подруги ундины искрился тревогой.
— То приходит в себя, то снова теряет сознание… Её лихорадит, а рука держится на одном честном слове. Боюсь, что придётся ампутировать. — Послышался щелчок зажигалки. Гриллби закурил. — Если она вообще выживет.
При этих словах Альфис истерично бросила бармену:
— Заткнись! Доктор здесь я! — Дверь снова скрипнула и оглушительно захлопнулась. Я слышала лишь то, как Гриллби затягивается сигаретой, а затем тяжело выдыхает. Не знаю, как насчёт этого монстра, но наш бармен курил редко… Санс рассказывал, что при нём это случалось только два раза: когда он повздорил с дочерью, и та сбежала из дома. И второй, когда она вернулась, держа под локоть парня. Тот был человеком.
Видимо, здешний Гриллби очень нервничал, да и Альфис была на взводе. Он сказал что-то об ампутации руки и смерти…
«Неужели в баре — раненная Андайн?»
Я снова поглядела на душу воительницы из моего мира, которая продолжала беспрестанно мигать.
«Только не говори, что… Хочешь занять её тело».
Бычок сигареты отлетел в сторону, с шипением погрузившись в снег. Дверь захлопнулась.
Я стояла, прижимаясь к стене и пытаясь принять намерение потерянной души. Но… Это чужое тело, чужая судьба, чужая душа! Андайн… Моя Андайн ни за что бы не поступила так. Она честная! А эта замена претит всему её существу.
Но сердце воительницы в чистом виде не понимало, что находится в другом мире! Оно чувствовало присутствие своего тела, поэтому стремилось к нему. Без разума, вселенная упрощена донельзя. Бедное сердечко попросту не знало, что стучится в чужое пристанище.
Решение оставалось за мной.
«Андайн ведь не простит мне такой страшной кражи».
Она добровольно откажется от тела, стоит ей узнать, что оно не принадлежит ей, пускай это будет стоить жизни.
Но для меня сама Андайн была дороже её чести.
И что делать, когда ты не сидишь на чаше весов, а становишься самими весами? Я снова решаю, снова передо мной выбор. Но выбор… Даже решимость, проклятая решимость, решимость, на которой зиждется всё моё сознание, кажется бессильной!
— Андайн, мы не можем забрать… Это чужое. Не наше. Оно не наше, — шептала я, поглаживая пальцами душу друга. — Прошу тебя, прислушайся… Быть может, где-то есть…
С плачем я успокаивала гаснущую в руках душу.
— Я что-нибудь придумаю! — заверила я. — Когда Флауи поглотил сердца монстров, я смогла докричаться до вас и вернуть! Милая Андайн, держись…
«Я обязательно найду выход!»
Неужели есть в жизни выборы, перед которыми блекнет и красное сердце?
Устремившись дальше вдоль домов, минуя еле знакомые районы и закоулки, я вслушивалась в окружение, и вполголоса звала воительницу по имени.
— ЭТО ЧТО ЕЩЁ ЗА ХРЕНЬ?!
Громкое восклицание заставило меня присесть и сжаться от испуга. Но через секунду я поняла, что оно донеслось со стороны центральной улицы. Примерно там, где в Снежнеграде моего мира стояла рождественская ель. Навострив слух, но не выходя с задней стороны домов, я приближалась к источнику разговоров. Вскоре мне пришлось узнать голоса группы монстров, состоявших из Медведя, Фауна, Бон-Бон и Большерота. Все были напуганы.
— Что с его головой? Оно вообще живое?!
— Слышь, может палкой тыкнуть? Вроде оно не двинулось ни раз.
— Сам и тыкай! Я не собираюсь приближаться к этому ни на шаг!
Наступила пауза, а затем раздалось повсеместное оханье.
— Ой! Стоит! Шатается только как зомби… Из чего вообще это тело?
— Фу, оно как желе!
— Какая к чёрту разница! Что нам-то с этим делать?
— Оно выглядит плохо. Может, само издохнет?
— И человек сам найдётся, да?! Не удивлюсь, если это… Существо. Пришло сюда вместе с человечишкой.
Я не могла и вообразить, что они там увидели, но внутри закралось смутное подозрение, что мне тоже необходимо посмотреть. Не поднимаясь, я гуськом обогнула дом и вытянула шею, пытаясь разглядеть предмет обсуждения монстров.
«Какое-то тёмное пятно…»
Вдруг кто-то схватил меня за капюшон и резко потянул на себя. От неожиданности и испуга я на секунду забыла, как дышать.
— Ты что тут делаешь одна?!
Я развернулась и вновь столкнулась с сиянием бордовых зрачков, о котором переживала не так давно.
Даже шепча, Фэлл звучал разъярённо и мощно. С глазами навыкате, покрасневшими от лопнувших сосудов, он смотрел на меня, как родители смотрят на провинившихся детей, подвергших себя опасности. В этот момент внутри взрослого чувство облегчения смешивается с чувством неконтролируемой злобы. И, если бы родитель так не любил своё чадо, то давно бы придушил.
Судя по глазам Фэлла, он очень хотел меня придушить.
— Санс твой совсем идиот?! Вы в курсе, что весь город стоит на ушах?! Каждая козявка пытается тебя найти!
Он разжал пальцы, выпустив моё запястье. Только сейчас я поняла, какой сильной была его хватка.
Вдруг монстр прошипел сквозь зубы:
— Почему ты вообще здесь? Первый же поймал тебя. Я думал, что всё… — Фэлл коротко усмехнулся. — Что «Чао-какао, Сахарок!»
Горечь. Сколько горечи слышалось в этом тоне! Он давил на мои позвонки, превращая ноги в комки слипшейся ваты. Я еле стояла.
Он снова был готов принять факт моего ухода и победы Санса! Как и в прошлый раз, когда не выдал нас во время собственной травли… В нём было куда больше благородства, чем я думала поначалу.
И снова этот стыд…
Я даже не спросила о том, как он ушёл от Догами и Догарессы!
— Нам необходимо было разделиться… — Пустившись в объяснения, я слишком явно спрятала ладонь с душой Андайн за спиной, что не уклонилось от внимания Фэлла.
Он возвысился, чуть ли не встав на цыпочки и пытаясь рассмотреть, что я прячу.
— Что там у тебя? — спросил монстр раздражённо.
Я сделала шаг назад, но его тяжёлая рука схватила меня за плечо и насильно вырвала руку из-за спины. Тихий стон вырвался наружу, но ладони я не разжала.
— Ну же, сахарок! — Он ухмыльнулся и принялся расцеплять мне пальцы. Я боялась, что, увидев душу Андайн, он навредит ей.
— Нет, Фэлл! Не трогай! — вырывалась я, чуть не плача от боли. Фэлл заметил это и отстранился, виновато почесав затылок.
— Женщина, что за тайны? — буркнул он, отводя взгляд. — Сбежала, чёрт тебя дери! Ни ответа, ни привета. Теперь шкерится тут… Я, может, помог бы тебе!
Его поведение смущало меня… Удивительно, но он выглядел обиженным! Как же? Фэлл… Какой ты странный теперь. Мы с Сансом ведь бросили тебя, оставили сражаться с королевской стражей. Наверняка ты думал, что я исчезла с ним.
Что же ты почувствовал, когда нашёл меня снова? Я вот поняла, с
ужасом поняла, что рада тебя видеть…
Раскрыв ладонь, я явила ему сердце ундины.
— Это душа Андайн из моего мира. Нужно найти тело… Санс не смог пойти со мной. У него… — Я решила не рассказывать Фэллу о том, что у моего Санса сейчас трудности. — …другие дела.
Фэлл широко распахнул глаза и присвистнул, склонившись над уже совсем слабой душой. Увиденное заставило его забыть о противнике.
— Отдельно от тела?! Как она вообще держится?
— Я не знаю, но… — Сердце слабо затрепетало в ладони, и я поняла, что счёт его времени близится к концу. Я судорожно выдохнула:
— Она на грани…
Я закусила губу, лишь бы не заплакать. Был же вариант забрать тело здешней воительницы, но я им не воспользовалась! Если сердце сейчас рассыпется, то это случится из-за моей нерешительности…
— Эй! Чего нос повесила опять? — Рука Фэлла опустилась мне на голову и взъерошила волосы. Монстр хмуро смотрел в сторону, но продолжал грубо гладить меня. Хотя… Так ли грубы и резки движения того, кто отучен от ласки?
Снаружи снова раздались восклицания, и я невольно повернула голову.
— Ты, кажется, следила тут за кем-то? — Фэлл упёр руки в боки и тоже перевёл взгляд туда, где находилась улица.
— Да… И мне кажется, они нашли то, что нам нужно… — Глаза невольно опустились к сердцу воительницы, то медленно мигало. Видимо, связь между телом и душой настолько ослабла, что присутствие ундины этого мира сбивало душу моего друга от поиска настоящей оболочки.
— Ясно. — Фэлл закатил глаза, а затем похрустел шеей и потянулся, разминая замёрзшие конечности. — Сколько времени тебе понадобится?
Я не поняла его вопроса и лишь недоумённо посмотрела на монстра.
— Говорю, сколько нужно отвлекать недоумков, чтобы ты присобачила на место эту штуку? — Он указал на белое сердце.
Я не могла поверить собственным ушам. Это казалось чем-то новым, но таким воодушевляющим: Фэлл снова захотел мне помочь! Но… Сейчас его помощь была бескорыстной. Он шёл на большой риск, выдавая себя. И самое непонятное: он не потребовал ничего! Не спрашивал, что будет после! Останусь ли я с ним или нет!
Всё, что я видела — раздражённые и вместе с этим снисходительные глаза, в которых отчётливо отражались его внутренние метания. Он злился, морщился, сжимал рот, но пытался держать себя в руках. Впервые за время нашего «знакомства».
— Ладно, думаю, пяти минут тебе хватит. Лишь бы не ныла… — Не дождавшись ответа, монстр уверенной походкой вышел за угол и направился на главную улицу, навстречу озадаченным согражданам. Он был таким порывистым, словно боялся, что если промедлит хотя бы секунду, то передумает. Я только успела протянуть руку и пробормотать: «Подожди». Но… То ли он не услышал, то ли просто проигнорировал.
Фэлл скрылся за поворотом, а чуть позже с улицы донёсся его гортанный смех.
— Хэй, уёбки, кого-то ищете?
Как и следовало ожидать, монстры отреагировали мгновенно, браня скелета на чем свет стоит и обвиняя его в предательстве.
Я стояла, прижимаясь к стене и отсчитывая пройденные секунды.
— Я так понимаю, босс приказал вам отвести меня к нему, да? — иронизировал Фэлл. — Что же, я весь ваш, недоноски! Но сначала поймайте!
Топот ног и воинственные восклицания о «мешке ухмыляющегося дерьма» дали понять, что Фэлл уже отогнал группу с прежнего места, отвлекая их внимание. Я глубоко выдохнула, словно бы это помогло избавиться от человеческого запаха, и повернула за угол, спешно направляясь к улице.
Капюшон на голове, безразмерная куртка Санса, предрассветный сумрак, чистый «горизонт» — всё это играло на руку, но всё равно внутри росло чувство зыбкой тревоги. За Санса. За Фэлла. За Андайн.
Наконец, я столкнулась с тем существом, что вызвало у монстров столько вопросов, лицом к лицу. Если бы у этого было лицо…
Оно выглядело расплывчатым и, кажется, с его конечностей сыпался прах, который тут же возвращался обратно в «силуэт». Там, где, по идее, должна находиться голова, предстало шипящее пустое пространство: словно бы из зримого окружения вырезали несколько пикселей. Общая непонятность и невозможность сравнения представленного образа пугала сильнее, чем образ сам по себе.
Но среди пустых меняющихся прямоугольников то и дело мелькал тугой хвост волос. В детстве я так восхищалась им.
Благодаря этой развевающейся на ветру подобно флагу любимой причёске воительницы, я узнала в бесплотном существе Андайн.
Недолго думая, я тут же подбежала к бездушной оболочке, направляя сердце ундины туда, где предположительно находилось солнечное сплетение силуэта. Смольная чернота в одно мгновение проглотила душу, и та исчезла в её глубинах. Из предосторожности, и чтобы лучше рассмотреть большую фигуру, я сделала шаг назад и подняла взгляд на «голову».
Шипение прекратилось, а вырезанные прямоугольники остановили свои метаморфозы. Всё тело замерло и выгнулось по струнке, словно бы подавившись чем-то. Испугавшись, что оно сейчас выплюнет собственную душу, я выставила руки, готовясь ловить сердце.
Но постепенно существо обретало очертания и форму. Вот странные щупальца превращаются в крепкие руки, а нижняя часть тела больше не похожа на желеобразный бочонок, становясь стройными ногами в высоких сапогах. Правда, долго эти ноги стоять не смогли…
Тело Андайн без чувств упало в снег. Я подбежала и опустилась перед ней на колени, приложившись ухом к груди и надеясь услышать там сердцебиение прижившейся души.
Сердце стучало. Размеренно и тихо.
«Слава королю Азгору…» — Странно упоминать имя отца, в таком ключе, но я не задумалась об этом. Андайн жива, я нашла её тело, теперь можно вернуться к Сансу!
Я толкнула ундину несколько раз и позвала её, но та никак не отреагировала. Случившееся забрало у воительницы столько сил, что в ближайшее время она вряд ли придёт в себя.
«Что делать… Что делать?»
Я перевернула её на живот, потянула за руку, водрузив к себе на плечо, и попыталась подняться. Крупное тело Андайн было не по силам ни моей спине, ни ногам, подкосившимися от тяжести ноши. Я ничком свалилась на снег.
Паника уже захлёстывала разум. Я надеялась, что полурыба будет в сознании после возвращения души. Если в ближайшее время мы не спрячемся хоть где-нибудь, то…
Вновь услышав звук захлопывающейся двери, я подняла глаза.
У входа в бар стояла поражённая Альфис в заляпанном кровью докторском халате. Сквозь застывшие слёзы она изумлённо смотрела то на меня, то на ундину, которую я волочила по снегу. От напряжения совершаемых действий капюшон и куртка сползли с меня.
— Какого… — Судя по слезам в её глазах, она вышла наружу, чтобы успокоиться.
«Неужели с той Андайн всё настолько плохо?» — со страхом подумала я.
Увидев меня и копию своей подруги, Альфис забыла обо всех эмоциях. Что-то запищало в кармане её халата, отчего учёная вздрогнула, и она вытащила устройство с маленькой антенной. Протерев очки подолом халата, она посмотрела в экран.
Альфис снова перевела взгляд на меня и быстро принюхалась. В мгновение ока её лицо исказила маска гнева и злорадного любопытства. Рука учёной потянула за ручку входа в бар…
— Нет, Альфис, прошу… — Я подняла ладони, прося о пощаде, но было поздно. Она позвала:
— Человек здесь!
Наступила секундная тишина, показавшаяся мне вечностью. Я попыталась протащить тело воительницы ещё немного, совсем позабыв о пуховике Санса, но, вскоре на улицу высыпалась толпа монстров, чьи глаза взирали на меня со страхом, отвращением и гневом.
— Зовите Папируса, срочно! — послышалось из толпы.
— Надо же, запах правда другой.
— Как же она отвратительна…
— Погодите… Она держит Андайн?!
Монстры окружали меня плотным кольцом, и постепенно их страх уступал место злобе. Альфис вдруг выступила вперёд, её глаза горели отчаянием и безумием, она упала на колени, протягивая руки к бездыханной воительнице.
— Что же ты сделала, а? — Учёная с ненавистью смотрела на меня. — Каким образом ты смогла вернуть её тело? Она же… Она же только что рассыпалась в прах от раны, что ты ей нанесла!!! Играешься с нашими жизнями и судьбами. Человек… — Она проглотила рвущийся наружу плач, возвысилась надо мной. — Поведай же мне о своей силе перед смертью!
Учёная нависала, пытаясь сомкнуть дрожащие пальцы на моей шее. На секунду вместо этих пальцев мне показались когтистые лапы, покрытые белесой чешуёй.
Андайн этого мира погибла.
— Альфис! — Гриллби оттащил монстра от меня. — Нужно подождать командующего Папируса.
— К чёрту Папируса! Эта мразь убила мою Андайн! — Альфис безуспешно пыталась вырываться из рук бармена, задыхаясь от слёз и переполняющего её гнева. Я не знала, что и думать.
Она снова опустилась на колени в безудержном рёве. Я чувствовала, как её рациональная сторона отступает под гнётом испытываемой горечи.
Видеть плачущего гения — по-настоящему страшная картина…
Толпа расступилась, и, рядом со сложенной вдвое фигурой учёной, остановилась пара ног в кожаных сапогах. Не нужно было поднимать взгляда, чтобы понять — глава королевской стражи пришёл на место происшествия.
— ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, ЧЕЛОВЕК!
Чувствуя бешеную тряску в теле, я медленно посмотрела наверх и столкнулась с хмурым и жёстким лицом младшего брата Фэлла… Монстры сделали шаг назад, и Гриллби тоже оттащил Альфис, предчувствуя разрушительную атаку Папируса.
Я была совсем одна. И даже не против этого народа… Но они не знали пощады. В их глазах на мне лежала вина за все беды жителей Подземелья. Я — недостающий кирпичик на дорожке к свободе.
«Как жаль, что это не поможет…» — с горечью подумала я, приготовившись к смерти.
Но вдруг знакомый бас пронзил отчаявшееся сердце:
— Дайте пройти!!!
Фэлл направился ко мне, расталкивая монстров. В его глазах горело волнение, страх и неопределённость, но он пытался скрывать это под нахмуренными бровями. Когда монстр встал между мной и родным братом, я увидела, как дрожат его руки.
Повисло гнетущее молчание. Фэлл исподлобья смотрел на Папируса, в то время как тот мрачнел с каждой секундой всё больше и больше. Голова младшего скелета опускалась, плечи поднимались, он сложил руки на груди и смотрел вниз, кусая губы. Было видно, что он борется с внутренними сомнениями.
Не поворачиваясь, Фэлл бросил мне с горькой усмешкой:
— Всё пошло не так, как ты задумала, сахарок?
Вдруг Папирус выпрямился, выпячивая грудь и сжимая кулаки. Его красный шарф развевался, колеблемый лёгким ветром.
— САНС, ТЫ ВЕРОЛОМНО ПРЕДАЛ НАС И НАШ НАРОД! ПО ТВОЕЙ ВИНЕ ПОГИБ ЛУЧШИЙ МОНСТР ПОДЗЕМЕЛЬЯ! ТЫ…
Фэлл перебил брата, громко и уверенно рявкнув:
— Босс, посмотри на неё! Эта девчонка безобидна! — Он, словно в ответ Папирусу, тоже расправил широкие плечи, в один миг перестав казаться меньше главы королевской стражи.
Из толпы раздался отчаянный крик Альфис:
— Безобидна?! Андайн рассыпалась на моих руках от потери крови после сражения с этим человеком!!!
— Девчонка не сражалась с ней! — воскликнул старший скелет, сжимая кулаки. — Эта дурёха вообще ни на кого из вас руку не поднимет!
Ледяной тон Папируса заставил замолчать всех монстров.
— ТОГДА… КТО СРАЖАЛСЯ?
Фэлл на секунду умолк. Я понимала. Старший скелет знал: никто из монстров не поверит, что воительницу ранил его двойник из параллельного мира. Он сплюнул в снег и прорычал:
— Я сражался! Я защищал! И буду защищать!
По толпе прокатился осуждающий вздох, а Папирус, поражённый его заявлением, сделал шаг назад и застыл, вскинув брови. За его спиной монстры перешёптывались между собой. Я знала, что он не может ненавидеть Фэлла: до того он был обескуражен его смелостью перед ним и горожанами, от которых, фраза за фразой, лилось всё больше презрения.
— Санс тот ещё подонок, но, чтобы настолько…
— Предатель!
— Мусор!
— Ты понимаешь, за кого заступаешься?!
— Это наша единственная надежда на свободу! Как ты смеешь отбирать её у нас!
— Этот трус даже смерти не заслуживает!
— Санс, одумайся! — Единственный голос, призывавший к спокойствию, раздался со стороны Гриллби. Бармен пытался сдержать наступающих и обращался к Папирусу. — Капитан, он не в себе!
Вот в Фэлла снова полетели ледяные снежки и попадавшийся под руку мусор. Но на сей раз скелет не принимал это молча.
— А знаете, что, отбросы? Я вас не боюсь. Никого из вас! И никогда не боялся! Срать мне было на ваше мнение, на слушки и разговоры, что вы распространяли. Вам, как и мне, было просто скучно! Сначала гоните беднягу Джерри, а затем — обратили свои жадные до осуждения глаза на меня! — Фэлл скалился буквально на каждого монстра, обходя свободное пространство и повышая тон. Затем он остановился возле Папируса и приблизился к нему, выставив указательный палец. — Босс, готов спорить, эти твари смеются и за твоей спиной, стоит лишь отвернуться!
Изумлённый народ с ужасом и ненавистью взирал на старшего скелета. Они рычали, бранили и осуждали его. Папирус хранил сухое молчание.
— Я бы и дальше срал на вас, но… — Фэлл указал на меня и взревел, обращаясь скорее к не монстрам, а к самому себе и брату
— Эта девчушка свалилась на меня как снег на голову! И, готов заверить, если кто-то посмеет ей навредить…
Фэлл закачался, сутулясь и безвольно опустил руки, хрипло произнося:
— Я убью его.
Народ взревел и заорал, оплёвывая старшего скелета испытываемой яростью.
— Капитан!
— Он просто мечтает, чтобы ему разъебали морду!
— Такой гад не должен стоять на ногах!
Гриллби упрямо сдерживал наступление. Папирус взирал на брата, молча и хмуро, разрываясь между долгом и…
Семьёй?
Монстры позади продолжали зубоскалить.
— Лично выбью из него эту ухмылочку, а клык на цепочку жене пойдёт!
— Лишь бы спиртом не воняло, хах!
Глава королевской стражи всё сильнее сдвигал брови к переносице. Фэлл продолжал разговаривать с ним так, словно бы они находились здесь лишь вдвоём:
— Ну, что? Ты забыл? Забыл, как я нянчился с тобой?!
— Я б ещё кое-что выдрала ему! Девчонка-то симпатичная! — Из толпы вдруг послышался торжествующий женский возглас. — Наверняка бросился за очередной юбкой, стоило качнуть бёдрами. Даже не разобрался, человек это или монстр! Трахнешь всё, что движется, да, Санс?!
Слова жителей Снежнеграда, которые находились под защитой Папируса эти годы, невольно служили ему напоминанием всего, за что младший скелет осуждал старшего.
— Ты готов отдать меня на растерзание толпе, брат? — Он повысил тон и отчеканил: — Или лучше называть тебя «босс»?!
Я увидела, как ладони Фэлла наливаются огнями и красным свечением…
— Фэлл! — позвала я, но возглас Папируса заглушил мой зов.
— СОГРАЖДАНЕ, ЭТОТ ПРЕЗРЕННЫЙ МОНСТР В ВАШЕЙ ВЛАСТИ!
Моё сердце камнем рухнуло вниз; Папирус принял своё решение, а Фэллу снова пришлось услышать, как родной брат разрывает с ним последние узы. Монстра шатнуло, и я поддалась вперёд, пытаясь ухватиться за его штанину, но Фэлл сделал шаг…
Брови младшего скелета дрожали. Высоко подняв голову, он смотрел прямо в глаза старшему. Я видела, что Папирус полон сомнений, но от своих слов не откажется. Должность лидера не позволит ему этого.
Но Фэлл… Всё, что было в глазах Фэлла — брат, что отрёкся от него, и ярость толпы, жаждущей расправы. Точных, решительных слов, прямо здесь и сейчас ждал старший скелет. И вот — он получил их, но не обратил внимание ни на защиту Гриллби, ни на то, как Папирус сжимал кулаки, осознавая тяжесть собственного решения. Фэлл взревел, в бешенстве выпуская накопленную долгими годами досаду, злобу и одиночество.
Десятки костей вырывались из-под земли, пронзая тела жителей города, что с хрипами принимали в себя его боль, превращённую в острую магию. Из Фэлла вырывалось красное пламя, жгучими языками обволакивая его и топя снег.
Предсмертные крики несчастных и ослеплённых болью монстров, наверное, никогда не исчезнут из моей памяти. Не в этой жизни…
Кости не щадили никого. Они не видели ничьих лиц. Даже мистер Гриллби, что до последнего пытался заступиться за друга, был обращён в прах… Я визжала и плакала, ползя за скелетом и моля остановиться, срывала голос и тянулась к нему, до углей обжигая кожу о пламя магии. Его красный свитер почти истлел, и передо мной предстало тело не человека и не монстра. Я видела рёбра, видела молочные кисти рук, состоявшие из множества мелких костей. Видела его разъяренное лицо, чья плоть буквально плавилась, как воск под действием огня, и стекала по скулам, впадая в пустую глазницу.
Там полыхал мстительный огонь его обречённой души.
Он шёл прямо на брата.
Тот отпрянул в исступлении и изумлённо озирался на падающих наземь монстров. Монстров, которых он поклялся защищать перед короной.
Фэлл обезумел.
Глава королевской стражи в одно мгновение взрастил из-под снега большую кость, которую быстро перехватил в руки и замахнулся, намереваясь ударить брата прямо в темя. И ударил.
Но, в последний момент… Папирус вдруг ослабил замах, отчего «дубинка» поразила Фэлла недостаточно сильно, чтобы выбить из него дух. Кость чуть треснула, осыпаясь несколькими осколками внутрь его черепной коробки. Сам он прогнулся, но продолжал твёрдо стоять на ногах. Папирус глубоко дышал, с досадой смотря на результат своей атаки. Секундная задержка стоила ему жизни…
Обезумевший Фэлл рванулся вперёд, сцепляя пальцы на горле командира. Я бессильно хрипела, прося монстра остановиться.
Мощный поток магии разошёлся от тела старшего скелета, и я увидела, как безвольно повисла рука его брата…
Наступила абсолютная тишина. Прах не произносит слов и не стонет от боли.
Не в силах поверить случившемуся, я смотрела в пустоту. Нерастаявший снег, запачканный золой и смешанный с грязной землей, безмолвно гудел, давя на сознание.
— Что ты наделал…
«Он защищал».
И вот — он стоит, с шумом вдыхая воздух, тяжёлый от пыли умерщвлённых монстров. Затем, оборачивается и, увидев меня, шепчет:
— Я не боялся…
Слова, что я неосторожно бросила ему тогда, подкреплённые его чувствами и отчаянием, исказились, обращая реальность в кошмар. Я просила его не бояться, но… Фэлл, со своим и без того несдержанным характером слишком долго хоронил гнев, который попросту помутил ему сознание! Это ведь я! Я сказала это!
Фэлл рухнул на колени, глубоко и часто дыша. Кажется, разум возвращался к нему, а скелет, заходящийся в треморе, снова обрастал плотью, вцепившись пальцами в грязный снег. В этот страшный момент, он даже не оглядывается по сторонам. Магия покидает его, оставляя лишь бессильного, испуганного монстра.
Он уже понял, что натворил: обломки костей и прах, несмотря на молчание, слишком многое говорили о себе.
Вдруг Фэлл опускает голову и замечает в пыли рваный красный шарф. Скелет опять переводит на меня мучительно пустой взгляд. Он ничего не спрашивает, но его плечи колотит жуткая тряска.
Отвернувшись, он склоняется над останками убитого брата, не смея прикасаться ни к ним, ни к ткани шарфа, и медленно качается вперёд-назад, схватившись за голову, оттягивая пряди волос. Фэлл… Несчастный Фэлл не рыдал. Он мычал… Безвольно, не в состоянии выдать из себя ни членораздельных слов, ни конкретного плача или крика. Он мычал и сипел, как раненный бык, как слабоумный мужчина, как младенец…
Еле поднявшись на дрожащих ногах, я обернулась к бессознательной Андайн, а затем побрела к костяному обломку, что ещё не успел рассыпаться на частицы магии.
Ощущая белую твердь под пальцами, я посмотрела вперёд…
Санс шёл сюда. Мой милый Санс, держась за раненное плечо, с рассечённой бровью, с разбитой губой, но всё с той же широкой улыбкой, шатаясь и опираясь о стены зданий, идёт… Идёт ко мне. Идёт, чтобы забрать…
По мере его приближения, улыбка постепенно исчезала с его лица. Он увидел прах монстров, заметил павшего на колени Фэлла, тело Андайн и меня, держащую в руке острый обломок кости…
Я смотрела на него. Мой любимый монстр, мой путь домой были совсем рядом…
Я перевела взгляд на стонущего Фэлла, что неверящим взглядом уставился на кучу праха под собой беспрестанно качался над ним.
Моя дрожащая рука сжала кость и приставила остриё точно к горлу. Туда, где находилась артерия.
Санс знал.
В его глазах читался ужас, смешанный с пониманием. Собрав последние силы, в слезах я выкрикнула ему:
— Прости…
Кость вонзилась под кожу, пронзая слой за слоем, разрывая сосуды и ткани… Ткани времени. Я снова оборачиваю события вспять, потому что решаю. Решаю, что Фэлл не заслуживает такого конца!
И снова приветствую ощущение пустоты.
Фэлл
Сквозь туман, застилавший сознание, я услышал, а затем увидел, как она, что-то в плаче прокричавшая, повалилась на снег, окрашивая его в алый и розовый и смешиваясь с пылью монстров. Фриск корчилась, хрипела, возносила пальцы к небесам и держалась за горло.
Кровь… Всюду кровь и прах! Ангельское белое одеяние заливалось алым соком её души. Муки, на которые она снова обрекла своё существо, воплощались в этом образе увядающего прямо на моих глазах цветка.
Она будто обрывала собственные лепестки.
Фриск ведь… Могла вернуться домой! Она сохранила душу друга, воссоединилась с Сансом! Но опять отказалась от хорошего конца, потому что ей стало жаль монстра, поддавшемуся бесконтрольной вспышке гнева.
Жаль убийцу!
Братоубийцу!
И затем, кто-то опустился возле умирающего тела. Превозмогая тяжесть в веках, я поднял взгляд и увидел Первого.
Тот даже не смотрел в мою сторону. Лицо Фриск белело и синело под взглядом его глаз, должны быть, полных горечи и сожаления. Такая хрупкая и мелкая в его руках… В моих руках…
Этими руками он приподнял задыхающуюся девочку, левой поддерживая её голову, правой — сжимая ослабленную ладошку у своей груди. Он приложился губами к бледному лбу так, как, наверное, отцы целуют своих дочерей, и в тот же момент, из туманного плена меня вырвал звук разрывающейся плоти и сломанных рёбер: острая кость, вызванная магией Первого, в одну секунду пронзила решительное сердце Фриск.
Она напряглась, и тут же обмякла. Санс прекратил мучения, принимая её жертву. Для меня…
