Думаю, одна из главных проблем современных людей в том, что они не знают самих себя. Все носятся как сумасшедшие, пытаясь найти себя, свою личность, или одолжить ее, только они сами об этом не знают. Они действительно верят, что они знают, кто они такие, но кто они такие? Хьюберт Селби Мл. «Реквием по мечте»
***
Чёрные, густые, похожие на пятна разлитой краски тучи медленно оседали на горизонте, а там сливались в синюю чашу моря, окрашивая замерший закат в тёмный бирюзовый отлив. Холод пробирался под кожу, впивался колючими лапками в нервные окончания и тянул, тянул, тянул, будто пытаясь играть тонкими ломкими нитями, будто бы играл на арфе... Внизу, над самым краем высокого каменного пласта, собрались караванщики, что-то яростно крича, споря и перебивая друг друга. Бранные слова заглушали звуки природы, порождая шум, подобный рою беспрестанно жужжащих мух. - Что за крики? – Кагами вынырнул из тени, и тёмные сгустки-чернила вцепились в него, придав ему дикий, несвойственный окрас; молодой человек остановился рядом с сутулым мужичком и кивнул ему, приветствуя. - Нам завтра в путь, а эти, - мужичок в сердцах вскинул руку, показывая на караванщиков, - не хотят… - И мы не пойдём, - его кто-то перебил, и снова, точно назло, все начали галдеть. Кагами удивленно глянул на караванщика, ища у того объяснений. - Это всё пустынники виноваты, - тот, поправив спавшую накидку, сплюнул. – Разбойники сейчас совсем страх потеряли, нападают на все, что движется, и мы сейчас не можем толком и пройти через пустыню. - Почему не кидали отряд? - Куда? В пустыню? – караванщик хрюкнул, пытаясь сдержаться. – Парень, ты что, спятил? Да они сжарятся быстрее, чем найдут хоть намёк на разбойников. Костер, горевший совсем недалеко, затрещал, съедая подброшенную ветку. Кагами удручённо хмыкнул, понимая, что не сможет их успокоить. Верно ли? - Если я не ошибаюсь, вы здесь по приказу господина Акаши? Мужичок скривился и как-то небрежно махнул рукой в сторону. - Что он нам сделает на таком расстоянии? Покусает? – он громко хохотнул, привлекая к себе внимание. – Акаши нам не указ. Хлоп. - Я думаю, господин не обрадовался бы, услышь он это. – Донесшийся до их слуха голос казался отчётливым и каким-то слащавым. Хлоп. Мужичок вздрогнул от неожиданности; его доселе довольное лицо превратилось в бледную маску с замершей на ней улыбкой. Свет от приближающегося факела осветил неровную каменную поверхность, охватывая застывшие силуэты караванщиков. - Эй, вы все! – перетянутый крепкими эластичными верёвками кнут неожиданно разрезал воздух. Хлоп. Ниджимура прошёл почти в середину толпы и снова яростно взмахнул кнутом. Хлоп. Караванщики замерли, точно позабыв все свои недовольства. - Мне кажется, или сейчас на этом самом месте, - он остановился напротив пожилого караванщика, подцепляя его прокрахмаленный воротничок кнутом. – Вот тут вот... – тонкие изящные пальцы крепче стиснули деревянную рукоятку, – намечается бунт? Дикий, своенравный, но преданный. Верный пёс. Караванщики в нерешительности переглянулись, ища поддержки у любого, кто сможет перечить ему; Кагами невольно затаил дыхание, запоминая немую борьбу простых людей и власти. Ниджимура улыбнулся. Сегодня Манат* на его стороне.***
Воздух плавился, подобно древесному маслу растекаясь по пространству, утопая в материальных и нематериальных вещах, создавая блеклый туман, который обволакивает всё вокруг. Тускло и серо. Словно мир потерял все краски. Аоминэ невольно потянулся, растягивая затёкшие мышцы - он ощущал некое подобие усталости. Изнурение. Одновременно и желанное, и нет. Мышцы тела словно атрофировались; нервы накалялись, будто металл в жарких тисках пламени; всё вокруг настолько будоражило разум, что казалось, еще секунда - и сознание взорвется от раздирающе громкого крика. Ведь после него все стало бы немного легче. Кагами остановился рядом. Создавалось такое ощущение, что весь мир дышал им: его пылью и грязью, его дымом и даже ненавязчивым ароматом корицы... - Аоминэ, - устало и просто окликнул он начальника. – Может, ты хоть попрощаешься? Визирь обернулся, и ветер неловко, словно случайно дохнул в лицо горячим парным дыханием. - С кем? – будто и правда и не знал, "с кем". Ложь? Кагами подался вперёд, будто готовясь нанести удар. Не просто так. - Аоминэ, - с расстановкой и дикой уверенностью повторил он. – Ты не хочешь попрощаться? Повторил - все еще на что-то надеется?.. - С Ниджимурой я попрощался, - Аоминэ отклонился в сторону, скрещивая руки на груди. – Больше не с кем. Хочется замолчать, хорошенько подумать - и только потом осознать, а лучше и не осознавать вовсе. Миг, наполненный ощущениями, граничащими с безумством. Кагами застыл, впервые не понимая своего друга. Но кто сказал, что сдаться - это решение? - Ты знаешь, - Кагами понурил голову, стараясь не смотреть в глаза визиря. - У Кисэ тоже есть гордость, - мягко и настойчиво продолжил он, - и если бы ты был ему противен, то он бы никогда не решился на подобное.***
Крутой каменистый склон возвышался над пустыней огромной трёхпалой лапой. На каждом скалистом обрубке, совсем как наросты когтей, возвышались безликие тени. Они то замирали, то беспорядочно мельтешили, словно пытались спастись от палящего солнца. За тонким слоем клубящейся пыли,пристально рассматривая горизонт кристально-синими глазами, устроился одинокий юноша. Вдруг с того ни с сего Куроко (а это был именно он) застыл, подставляя лицо жаркому ветру и заостряя внимание на далёкой тени на востоке. - Эй, - он вздрогнул от хриплого оклика и обернулся идущему навстречу лекарю. - Мне кажется, или там действительно караван? Тонкое кожаное одеяние хорошо подчёркивало фигуру Хьюги, облегая крепкие мышцы - ему в чёрном было куда лучше, чем в серых бедуинских лохмотьях. - Точно. – Куроко кивнул и позволил себе расслабиться, когда Хьюга опустился рядом на горячий песок. - Ты считаешь, это тот караван, который нам нужен? - Не уверен, но... - парень замолк, обдумывая ответ, но вскоре продолжил: – Такао не мог ошибиться. И мы тоже. Они молчали буквально несколько мгновений, смотря на эту движущуюся, все ещё маленькую, далекую точку. - Ну что ж, - Хьюга улыбнулся непринужденно и открыто. - На охоту?***
- Всё-таки отпускаешь? – беспокойно и беспорядочно. - А у меня есть выбор? – холодно и бесстрастно. Кагами усмехнулся, уже во второй раз удивляясь своему другу. - Мне кажется, или человек, которого я так долго знал, исчез?.. Что случилось? Аоминэ зло вскинулся, хмуря брови, но Кагами беспардонно закончил мысль: - Неужели влияние Рёты?
***
Высоко в небе парила чернокрылая птица, оставляя на песке тянущуюся тень; её протяжные крики эхом проходились по долине, впитывались в дюны и замирали, скапливались в отдаленных участках каменного плато. На юге застыла жизнь, умеряя свой пыл в жарком огне песка - огромные пространства тёмно-красных дюн и бескрайнее море истерзанных временем трав. Тишина. Караван врезался в пустыню, словно намеренно разрушая величественную гармонию. Его широкая и длинная цепочка из верблюдов и повозок пестрила красками и глушила криками. Пустыня задыхалась. От этого шума, этих красок и... обиды. Караванщик крепко выругался, когда его верблюд остановился, утопая в золотисто-искристых крупинках. - Эй! – он крепко стиснул поводья и хлопнул по бокам животного истёртым кнутом. Животное, не зря называемое «кораблём пустыни», тяжело махнуло головой и ступило вперёд с неохотой, будто отправляясь в плавание по золотому океану. - Проблемы? – Ниджимура наклонился к караванщику на своем дромедаре*, осторожно ведя того в сторону. - Нет, господин, - мужчина прикрыл глаза, тщетно стараясь спастись от палящего от солнца, и для убедительности кивнул. Пустыня с похожим на крик возмущением дохнула на них жарким сухим ветром.***
Повозка неприятно накренилась, когда извозчик резко остановился. Наложницы, прижавшись друг к другу, неодобрительно зашептались. Кисэ сильнее закутался в плащ и выглянул наружу; яркий свет заставил его зажмуриться. - Что случилось? – немного хрипло - наверное, из-за долгого молчания - спросил он. Извозчик недовольно оглянулся и ощерился полусгнившими зубами. - Ничего, красавица. Обидно. Не успел Кисэ разозлиться, как рядом с повозкой послышалось тяжёлые шаги всадника, и через мгновение перед наложником оказался Ниджимура. - Ты чего вылез? Погреться? - Если бы, - Кисэ выпрыгнул из повозки и встал возле всадника, беспечно стряхивая невидимую пыль. Непринуждённо. - Кисэ, - Ниджимура улыбнулся и тоже спрыгнул с верблюда; крупинки песка, оживая, всколыхнулись под его ногами. - Ай! - немного возмущенно вскрикнул юноша, когда Ниджимура неожиданно отвесил ему подзатыльник. - Власть иногда бывает разной. - С чего это? – Кисэ удивлённо захлопал длинными ресницами. Казалось, солнце переливается в его глазах. - Соскучился, - Ниджимура вновь растянулся в улыбке. – Вот иду рядом с такими, – он кивнул на извозчика, - и удивляюсь. - Чему? - расслабившись, Рёта последовал за ним, когда Шузо жестом показал ему это сделать. - Кого Акаши наделяет властью. Тонкий подтекст. Кисэ замер и одними губами, беззвучно, прошептал: - Не бросался бы ты так словами, - это звучало осуждающе. - Ха! – легко и бездумно. – Прав был старик, когда говорил, что Акаши всё равно не услышит. - Он-то не услышит, а они? Ниджимура остановился, смотря на переливающий горизонт, и вдохнул горячий воздух. - Надеюсь, ты меня не сдашь, мой друг? – он лукаво усмехнулся. Кисэ замешкался ненадолго, залипнув на слове «друг»; раскаленный песок искрился красным пламенем, и стало нечем дышать, когда воздух застыл от зноя. Жарко. Капли пота медленно стекали по вискам, по скулам, оставляя за собой неприятный липкий след. Кисэ моргнул; Ниджимура удивленно вскинул правую руку вверх, ставя ее «козырьком», и прищурился, еще пристальней уставившись в горизонт. - Там человек?..***
- Гай-я! – крик сотрясает тишину пустыни, и караванщик громко охает, когда тонкое копье, прочертив ломаную дугу, застревает в дереве совсем рядом с обомлевшим стариком. Пустынники нападают, словно из ниоткуда жалят острыми ножами и кинжалами, будто нагрянувшая неожиданно буря. Они подобны огненному вихрю, который срывается, пёчет и опаляет.***
Он лежит вниз головой и, кажется, уже не дышит; порванная одежда лоскутьями прикрывает тело, а там, где прорехи, становятся видны красные покорёженные участки кожи. Мёртв или жив? Совсем немного сил нужно, чтобы перевернуть парня, и они замирают над ним, уловив, как из истерзанного тела вырывается хрип. Булькающий и противный. - Ну, хоть живой. – Ниджимура кривится, когда охранники обеспокоенно оглядываются, не зная, что делать. – Кисэ!? Тот оказывается рядом, как и любопытствующие наложницы, и Ниджимура ловит себя на том, что дал им слишком много свободы, но тут же отмахивается, вспоминая указания Акаши. Точно не сейчас. - Ты ещё помнишь лекарское дело? Кисэ хмыкает удовлетворительно и, подобравши полы плаща, склоняется над телом, осторожно смахивая песок и осматривая повреждения. Оцепенение. Рёта не двигается, точно ожидая, что это мираж, иллюзия. Но… Кажется, Манат снова запела песню… Песок будто въелся в кожу, покрыв лицо хрупкой тёмной коркой; запутанные волосы в беспорядке; белая треснутая пленка на губах... и запечатанное чувство дежавю. Кисэ выдыхает и бережно, словно боясь потревожить, прикасается кончиками пальцев к щеке. – Хайзаки-кун… Манат* - в арабской мифологии богиня судьбы. Дромедар (одногорбый верблюд) - обладает стройным телом и высокой выносливостью. Человек использует его как транспорт в бескрайних пустынях и как снабженца людей мясом, шерстью и молоком.