Уже не сказка.

Полчаса – огромный срок. И заметно, что настроение у Кристофа слегка испортилось. Или не слегка. Привлекает к себе Георгия, поглаживает по спине, поправляет прядки в прическе. Флиртует, мягко и соблазнительно улыбаясь, только Георгию самому тревожно. Темная тень не идет из головы. На что может быть способен Стефан?.. Например, на вполне галантный жест – открыть заднюю дверцу автомобиля. - Ола-ла, отбираешь мой хлеб? – пытается жизнерадостно пошутить Кристоф. А рука у Георгия на талии – как каменная. Напряженная. - Вовсе нет. Забирайтесь. Георгий забирается первым, видит, как Кристоф на мгновение кривится, но садится, довольно сильно хлопнув дверцей. Хочется как-то исправить ситуацию. Как – он совершенно не представляет. Может быть… Георгий, помедлив, придвигается ближе и неуверенно кладет голову Кристофу на плечо. - Что, родной? Устал? – тут же обнимает его Джакометти. Притягивает к себе, сильно и слегка резко. - Устал. Машина трогается так мягко, что он даже не замечает поначалу. - Стефан, давай Джорджа домой отвезем. Потом пообщаешься со мной. Стефан слегка трогает зеркало заднего вида. Ловит взгляд собеседника. - Джордж задал тебе вопрос. Ты ответил. И он должен знать, какие вопросы следует задавать, какие – нет, и какие могут быть последствия. - Стефан, пожалуйста. Мужчина в черном слегка пожимает плечами, выкручивая руль. Не резко, но очень уверенно и быстро. - Ты действительно думаешь, что эту просьбу я выполню? Кристоф вздыхает. - Нет. - Зачем просишь, в таком случае? Георгию становится совсем неуютно. Хочется домой. Пусть к Виктору и Миле, к суррогату дома, но только не находиться здесь. Ты бежишь от того, что тебя окружает, или действительно хочешь домой? Он вздыхает, укладывается поудобнее. Если он вдруг окажется «дома», то Кристоф останется со Стефаном наедине. - Это действительно так страшно? – шепотом интересуется Георгий. Стефан коротко усмехается. - С тобой ничего не произойдет. И подчеркивает это – «с тобой». - А с Кристофом? - Немного пообщаемся. О том, какая информация может быть сообщена новичкам, и какая – нет. - Изобьете? – Георгий прерывисто вздыхает, но все же произносит вслух. Стефан какое-то время молчит. Впрочем, Кристоф молчит тоже. - Я считаю возможным воздействовать на людей разными способами, - неторопливо начинает пояснять ему мужчина, притормажимая на светофоре. – Я могу быть терпеливым, ласковым, могу выслушивать, предлагать способы решения недопонимания или вести через то, что меня не устраивает в поведении оппонента к адекватному взаимодействию. Это то, что получаешь ты, и то, что является общим протоколом общения. Социальный протокол, если хочешь. - Понятно, - кивает Георгий, едва понимает, что пауза слишком затянулась. Кристоф молчит и поглаживает кончиками пальцев по ткани на плече. - Хорошо. Второй уровень – жесткий формат решения проблемы. Коррекция, но еще не наказание. Требование, которое нужно выполнить, но для его выполнения предложено несколько путей. Нетравмирующее воздействие. При этом я полностью вовлечен в процесс ликвидации проблемы. То, что ты видел в студии. - Вы показали своему актеру, что трос выдержит… - После чего его отказ был бы неприемлем. - Мне кажется, он был готов отказаться. Стефан сворачивает с крупной улицы в переулок. - Третий уровень. Обычно холод, голод и несколько неудобное положение в течение длительного времени оказывают достаточно сильное воздействие. Согласись, Джордж, избить того, кто должен выглядеть идеально, если иное не предусмотрено сюжетом, - это расход материала. Хочется зарыться в плечо Кристофа, закрыть глаза и не слышать спокойный голос. - И четвертый, чтобы ты имел полное представление. На котором у меня отсутствуют моральные ограничения. Обратного хода с этого уровня нет. Георгию холодно. И страшно. Ему так нравился этот человек… - А с остальных есть? - Конечно. Если меня вновь начинают слушаться после наказания, каким бы серьезным оно не было за сколь угодно серьезный, но не критичный проступок, - объект может рассчитывать на такое же внимательное к нему отношение, как и до проступка. «Объект». Пожалуйста, Стефан, не рассказывай больше. - А Кристоф… может? Стефан смеется, Кристоф как-то немного нервно хмыкает. - Наш бывший наркодилер, слегка невоздержанный на язык, сейчас на втором уровне. Может быть, на грани с третьим. Но лишь на грани. - А я? Стефан мягко паркуется, оборачивается, посмеиваясь. - Откуда такие вопросы, Джордж? Ты разве не слушался меня? Разве не наоборот? - Но вы не выполнили просьбу Кристофа. - И сказал, что тобой ничего не произойдет. Но ты должен знать, на что можно рассчитывать в случае… попытки ослушаться. Удачной попытки. Ты иногда дерзишь, но это то, что я склонен скорее разрешить, чем бездумно запрещать, требуя соблюдения строгого протокола. Фиксироваться на мелочах. Стефан говорит, что его это успокаивает. Георгий облизывает губы. - До этого вы сказали – общий протокол. Социальный протокол. Стефан одобрительно кивает. - Молодец. Ты очень наблюдательный. Я не склонен требовать строго соблюдения иерархичности по отношению ко мне, не требую обращаться лишь на «вы» и говорить только после получения разрешения. Обычной вежливости вполне достаточно. Не склонен. Но мог бы требовать. Георгию очень хочется спросить – а у Виктора Стефан стал бы требовать что-то подобное? Но о Викторе нельзя спрашивать, нельзя спрашивать о третьих лицах – это некорректно. Георгий вздыхает и кивает. - Мне понятно, спасибо... Стефан. - Да, этого вполне достаточно. Ну что ж, выбирайтесь, - командует мужчина с усмешкой. И первым подает пример. В прошлый раз он не очень обратил внимание, какой у Стефана стильный интерьер. А теперь сознание само цепляется за мелочи. Только вот Стефан проводит их через гостиную, где Георгий был в прошлый раз, проводит по не очень длинному коридору к ведущей вниз лестнице. Не подвал, но заглубленный этаж. А еще есть… как это называется? Мансарда? Наверное, здорово там находиться, когда идет дождь. - Стильное логово маньяка, - хмыкает Джакометти, продолжая приобнимать Георгия за талию и очень даже неплохо видя, как его спутник восхищенно оглядывается. – Джорджи, что такое? Почему вздрагиваешь?.. - Не надо так, Кристоф. Стефан уже и так тобой недоволен… если услышит? - Да я прекрасно слышу, - отзывается Стефан. – И даже не очень против такого поименования. Логово. Стильное. Последнее определение, конечно, спорно, но, учитывая род моей деятельности… - Вот восхищает меня это чувство юмора. - Какая высокая оценка, Кристоф. Проходи. Георгий проходит следом. Замирает у двери. Зажмуривается. - Не хочу знать, для чего это все нужно, - тихо произносит он. – Не хочу знать. - Тебе и не нужно. Джордж. Ты можешь сесть здесь. «Здесь» - это где? «Здесь» - это лавка у входа. Вполне обычная лавка, на которую Стефан небрежно бросает рюкзак. - Хорошо. - Дверь открыта. Ты можешь уйти, можешь свободно перемещаться по дому, но не выходи на улицу – охране дана инструкция задержать тебя. В целях твоей же собственной безопасности. - П… понятно, - кивок получается судорожным. Георгий кашляет. – Я могу уйти, но должен присутствовать… верно? - Пока не станет окончательно невыносимо. Верно. Реальность искажается. Замирает. В реальность не вписываются ни раздевающийся по требованию Стефана Кристоф, ни то, на какое унизительное положение он соглашается, позволяя ремням притянуть тело к металлической конструкции. Он не хочет смотреть. Но смотрит, вздрагивая вместе с Кристофом: это – это ведь очень больно… особенно по позвонкам. Стефан о чем-то негромко разговаривает с жертвой – Георгий не слышит, не вслушивается, не хочет слышать. Не хочет знать, насколько больно человеку, который так был с ним ласков. Которого он подставил своими расспросами. От короткого вскрика Георгия сворачивает в клубок уже на полу, около лавки – он зажимает уши ладонями, но все равно продолжает слышать, хотя Кристоф уже молчит. - Хватит, перестань, пожалуйста… - вряд ли он говорит вслух, только шевелит губами. Конечно же, Стефан его не слышит. Только вот от очередного болезненного вскрика Георгия подбрасывает снова, он срывается с места, запинается на лестнице, бредет на подгибающихся ногах по коридору и бессильно опускается на пол у окна в конце коридора. Сосредоточиться на мелочах. На чем? На… не на чем. В ушах только вскрик. И этот человек зовет Виктора своим «принцем», этот человек позволял себя обнимать, этот человек умеет подсказывать и вести, дать возможность почувствовать себя уверенно и… У каждого есть оборотная сторона. И у него тоже, только он не помнит. Виктор говорил про тюрьму – значит, Георгий что-то совершил, что-то страшное, может быть, ему лучше и не пытаться вспомнить? Зато получается забраться на широкий подоконник. Посидеть, прижимаясь лбом к холодному стеклу. Он спросил, Кристоф ему ответил. А теперь он сбежал, не в силах смотреть на последствия того, что спровоцировал, хоть и невольно. А тебе бы было легче, если бы ты знал, что от тебя сбежали?.. …бросили. Георгий медленно сползает с подоконника, бредет обратно. Вниз – по одной ступеньке. Останавливаясь на каждом шаге. Георгий зажмуривается, проскальзывает в дверь, закрывает ее за собой, не решаясь открыть глаза. - Вернулся? Хорошо. Кажется, Кристоф дышит тяжело и хрипло. Георгий все же открывает глаза, но смотрит только себе под ноги. Бредет вперед, только еще медленнее, чем спускался. - Что хочешь, Джордж? У Стефана такой спокойный тон. Словно режет овощи для салата, а не издевается над живым человеком. - Если вы… считаете, что Кристоф… совершил проступок, отвечая на мой вопрос… тогда я останусь. Здесь. Р… рядом. Стефан некоторое время молча смотрит, потом кивает. - Если хочешь, ты можешь дотронуться. Можешь говорить ему, что угодно. Утешать. Пожалеть. Я не остановлюсь, а Кристоф оценит. Георгий перебирается поближе. Садится на пол, ловит слегка помутневший зеленый взгляд. - Тебе так будет легче? – получается жалко и неубедительно. Но Джакометти кивает. - Не переношу боль… Жутко. Настолько жутко, что руки дрожат, пока Георгий ладонями, а потом и рукавом пытается вытереть чужие проступившие слезы. - Я никуда больше не уйду. Я тоже виноват. - Милый, Стефан так не счита… - Кристоф задыхается вскриком, сжимая зубы на похожем на часть сбруи предмете. Может поднять голову и говорить. Может сжимать зубы так, что бледнеют скулы. - Это так больно? - Это настолько же больно, насколько и хорошо, поэтому он не может вынести, - ровно поясняет Стефан. – Плюс комплекс болезненных ощущений, после которых ты ушел. Георгию не видно, что делает Стефан. Но рукава от чужих слез промокают очень быстро. - Сейчас не ток? Крису… больно. - Ровно настолько же, насколько ему это нравится. - Этого не может быть. Кристоф судорожно втягивает воздух. Разве это может быть описано как «нравится»? - В прямом назначении то, что он сейчас вынужден терпеть – это медицинская процедура. Довольно эффективная. Не настолько болезненная. Но, знаешь, все должно иметь свои коррективы… а наш бывший наркодилер должен научиться себя контролировать. И хорошо запомнить, что слушаться - это временами не только полезно, но и приятно. - Вы же только причиняете ему боль. Стефан. Хочется просить прекратить. Вот только в глазах Кристофа предупреждение – не смей, будет хуже! Георгий сглатывает. И не просит. - Когда научится подчиняться и позволять мне делать что угодно, не пытаясь вырваться – боль уйдет. Но до этого… далеко, верно, Кристоф? - Это ты уж... лучше меня знаешь… - почти выплевывает Джакометти. Опускает голову низко-низко, прижимаясь щекой к руке Георгия. - В целом, не очень. Останешься расслабленным, пока доминируют неприятные ощущения, - признаешь свою вину. Мне совершенно не нравится поступать подобным образом. Но одними словами обойтись вряд ли целесообразно… Кристоф кашляет, сжимая зубы. Но Стефан неожиданно одобрительно хмыкает. - Уже намного лучше. Еще раз. - Это же чертовски… боль… но… - Конечно. И будет длиться до тех пор, пока ты не прекратишь сопротивляться. Георгию то кажется, что прошло всего несколько минут. То – что два или три часа. Просто в какой-то момент Кристоф под его руками прикрывает глаза, с трудом разжимая зубы. - Что, ты доволен, наконец? - Почти. Теперь хочу услышать от тебя. Все, что ты должен сказать. - Я был неправ. - Далее. - Совершил проступок. Требующий наказания. Потому что не осознавал свою вину. - Хорошо. Далее. - Теперь… понял. - И что же из этого следует? Кристоф молчит, Георгию то становится страшно, то – интересно. Совершенно дикое ощущение. - Он больше так не будет поступать? – тихо подсказывает Георгий. Стефан посмеивается. - Нет, не это. Помолчи. Что же из этого следует, Кристоф? Отвечают Стефану по-немецки, откровенно картавя и с жутким акцентом. Наверное, Кристоф прав, это совсем не то, что стоит знать. - Похоже на правду. Что ж. Думаю, ты заслужил поощрение. Кристоф вскидывается неожиданно и резко, от попытки осторожно гладить его по виску. - Черт… - Стефан, но он же сказал то, что вы хотели! - Ну да. В следующий момент Георгий понимает – Кристофу… очень хорошо. Невыносимо хорошо. До поплывшего взгляда, до закушенных губ, до стекающей слюны – ее Георгий и вытирает уже промокшим рукавом. Не верит, но оторваться не может – ему по ладони быстро и легко выписывают узоры кончиком языка. Крису… так легче? Или что? Хочется отдернуть руку, а Георгий подставляет. Только сглатывает сам от стона-вскрика, словно ему очень больно, хотя – кажется, Крису все же действительно «очень хорошо». Стефан расстегивает наручники на запястьях, а Георгий так и сидит на полу, всматриваясь в полуприкрытые глаза. - Иди в душ. Кристоф морщится, но с трудом поднимается, пошатывается. - Джордж. Проводи его. Может упасть. - Д…да. От попытки подхватить за локоть Кристоф отмахивается и одет сам. И… на нем нет ни синяков, ни царапин. Только бледность, припухшие губы и капельки пота. - Что он с тобой сделал? – тихо шепчет Георгий, пока вода нагревается, пока Крис опирается на стенку, кривясь. - Повоспитывал в свойственной себе манере. За сплетни. - Поиздевался… - Да нет, в общем, - неожиданно обрывает его Кристоф. – Лучше так, и я через пару часов в относительном порядке, чем официально сообщенные Карпичеку претензии и прочие неприятности. Джордж… ты иди. - Стефан сказал, ты можешь упасть. - Не дождется. Георгий кивает. Оглядывается, но уходит. Крис хочет побыть один, и… он же ничего с собой не сделает? Верно? Рукава рубашки промокли насквозь, а Георгий все равно пытается вытереть ими тот странный девайс, на котором сжимал зубы Кристоф и который сейчас поблескивает от его слюны. Стефан, кажется, вообще не обращает на него внимания. Это только кажется, верно? - Когда поднимемся наверх, найду тебе, во что переодеться. Только кажется. - Спасибо. Мокрая и холодная ткань неприятно липнет к пальцам. Хочется спрятать руки уже сейчас. Георгий садится на пол и бездумно рассматривает свисающую с запястий ткань. - Я считаю, это несправедливо. «Да что ты говоришь?» - говорит усмешка на лице Стефана. - Что именно? – произносит мужчина вслух. - Что вы недовольны только Кристофом. - Это мое решение. - Но я же могу считать его несправедливым? Стефан коротко усмехается. - Ты? Вполне. Можешь считать, что я несправедлив. Далее? Звучит как провокация или неприкрытое предложение продолжать. А у Георгия в слова не сложится то, что на части изнутри раздирает. - Джордж, мне догадаться самому? Пожалуй, взгляд получается слишком уж затравленным и обозленным одновременно. Как у дикого зверя. Стефан и садится на корточки, не подходя – словно опускается на один уровень к зверю. - Вправо посмотри. Георгий выполняет, хотя видеть совсем не хочется. И знать предназначение тем более. - Да, вот то, куда сейчас смотришь. Чем-то похоже на кресло в кабинете стоматолога. - Сядь туда. И не вставай, пока я не разрешу. Допровоцировался. Несправедливо было, верно? - Просто… сесть? - Просто. Мерзкое ощущение. Злиться на себя, злиться на ситуацию, злиться на Стефана. Необоснованно по всем пунктам. Минут через пять злость отступает ровно настолько, чтобы Георгий начал рассматривать детали того кошмара, на котором сидит боком, стараясь свести свой контакт с поверхностью к минимуму. Металл. Кожа или хороший кожзам. И на… тех деталях, которые предназначены, чтобы удерживать, под металлом – словно прокладка. Через десять минут он дотягивается и трогает кончиками пальцев тут же качнувшийся под его пальцами кусок металла. Туда и обратно. Щелк-щелк. - И как? – интересуется подошедший Стефан. - Тяжелые. - Конечно. Сядь нормально. - …в смысле? Понимает, конечно. Выполнять не хочет. Но не особо и сопротивляется, когда его за плечо опрокидывают, вынуждая улечься. - Зачем, Стефан? - Для демонстрации. - Х… хорошо. В доме Виктора и Милы потолок разбит на квадратики и лампочки. Здесь – производит впечатление какой-то единой поверхности, рельефной и незаметно меняющей цвет – ближе к источнику освещения, дальше. Кожу на шее холодит неприятно и остро. И очень тяжело. Попытку вскочить прерывают, придерживая одновременно за плечо и подбородок. - Не держит тебя. Только лежит. - Мешает дышать. - Не мешает. Тебе кажется. Георгий судорожно сглатывает. Не мешает, не мешает, не… Тяжело, холодно, страшно. - Не мешает? Сглотнуть тихо снова не получается. - Нет. Наверное, это правильный ответ, потому что тяжелую металлическую полоску убирают. И перестают держать за подбородок – только слегка за плечо. Но когда Георгий пытается приподняться на локтях – ему позволяют. - В таком случае продолжим. Что еще?! Сам начал упрекать Стефана в несправедливости. Тяжесть прижимает теперь ноги. Стефан повторяет – «не держит, только лежит» - но нажимает чуть сильнее, давая почувствовать. Наверное, это очень эффективная система, способная удержать кого угодно. Щиколотка. Чуть ниже колена. По бедру. Если хоть на секунду представить, что это застегнуто, затянуто… Подкатывает комок. Георгий торопливо сглатывает и приподнимается сильнее – смотреть на широкие ремни. Как катастрофа. Не отвести взгляд. Не отвести ровно до того момента, пока Стефан не тянется к его боку, не расправляет в руке что-то совсем жуткое на вид… Георгия подбрасывает – он упирается ладонями Стефану в плечи, пытается оттолкнуть, вырваться, выкрутиться, попросту сбежать. Колотить и пытаться оттолкнуть – позволяют. Зато очень крепко держат, не давая приподняться с сиденья. - Джордж, тихо. Немедленно успокойся. Георгий хрипит и пытается врезать. - Тихо. Если ты сейчас вскочишь, то запнешься о крепления. Упадешь. Вывих или перелом, если упадешь неудачно. Тихо. - Нет! – врезать по плечам получается с размаху. Ладонями. - Да. Замри. Считай от пятнадцати до одного. На последней цифре будешь свободен. - Да не это! Стефан!.. Такое чувство, что он пытается пробить стену. А если бы бил по голове, бил в лицо, а не по плечам? - В таком случае, что – «нет»? Пальцы словно сами сгребают воротник Стефана в попытке порвать, тут же отпускают – Георгий с ужасом наблюдает за своими же действиями и понимает: проконтролировать он не сможет. - Нет, нет… черт. Дальше? Как это… Стефан безмолвствует и держит. Не мешает бесноваться, то бить по плечам, то расцарапывать, то обнимать. Не отпускает. Форменная истерика, да? - Verde, - вспоминает Георгий. Встряхивает головой, снова сгребает ткань под похолодевшими пальцами. – Я вспомнил. Verde. Стефан хмурится только на секунду – недоумевающе, словно хочет уточнить: ты верно вспомнил? Верно? Ну что ж. В сиденье вжимают быстро, сильно, но не резко. Слишком сильно. - Ох, черт, - выдыхает Георгий, продолжая цепляться за чужую одежду. От такого даже двигаться больше не хочется. Замереть, как только что требовал Стефан. Только зачем считать от пятнадцати до одного?.. - Джордж? Побелевшие пальцы получается разжать с огромным трудом. Потом уже легче – даже при том, что руки слегка подрагивают, Стефана обнять за плечи уже намного легче. - Спасибо. - Держать? - Держать, - соглашается Георгий, судорожно пытаясь нащупать опору за спиной, потом улечься, прижимая ладони к лицу. – Не отпускай только. - Хорошо. Продолжим? - Если… нет… - Нет? - На ваше усмотрение. Руки Стефана снова сдвигаются на бок. Что-то тяжелое на животе, что-то холодное. Только открывать глаза не хочется, не хочется видеть. - Подожди… те. - Хм? – Стефан останавливается и от «гражданской» просьбы. Недоуменно вздергивает брови, обозначая удивление, пока партнер по взаимодействию неловко, неровно тянет край рубашки вверх. До линии ребер. До той линии, где так ласково целовал Эмиль. - Пусть… так, - руки падают. Бессильно. И закрытые глаза. Стефан пожимает плечами. - Напоминаю, тебя ничего не держит. Кроме меня. - Помню, - соглашается Георгий. Не возражает, пока ему руки укладывают на подлокотники, пока на запястья и локти опускается холодящая тяжесть. Не возражает, когда живот тоже накрывает холодная полоса. Но облизывает губы, вдыхая чуть больше воздуха. – Зачем? - В средние века, в расцвет инквизиции и охоты на ведьм, одним из этапов допроса ведьмы являлось ее «знакомство» с орудиями пытки. Примерно то, что сейчас чувствуешь ты. Только ты не испуган. И я не собираюсь тебя пытать. Что отвечать – Георгий не знает. Открывать глаза тоже не хочется. Он снова втягивает воздух. - Стефан… - Да? Пауза затягивается. Он прикусывает губу. - Пятнадцать. Четыр… надцать. Стефан коротко хмыкает. Тяжесть и холод пропадают на десятой или девятой точке отсчета. Наверное, он просто очень медленно считает. Или Стефан, когда говорил про временной интервал, рассчитывал на правильно затянутые крепления. - Поднимайся. - Восемь… о, да? Вопреки ожиданию, даже если открыть глаза, не очень ярко. Но мир слегка покачивает. - Теперь справедливо, Джордж? Как бы Георгий не старался, но насмешки в вопросе он не слышит. - Кажется, да. Кристоф выглядит почти нормально. Только очень бледным. И пошатывается. Георгий к тому времени уже сидит на лавке, теребя край чужого рюкзака. Стефан если и видит, то не прерывает. - Как ты себя чувствуешь? - А как ты думаешь? Будто пустили по кругу, качественно и с выдумкой, - саркастично, но беззлобно огрызается Кристоф. – И спина болит. - Второй симптом можно ненадолго снять. - Да уж сделай одолжение! Стефан фыркает, словно не он полчаса назад издевался над давящимся рыданиями блондином. - Обопрись о стол. Хотя, кого я учу… - Хотя, кто учит… - Кристоф заметно расслабляется, но не сдерживает стон, встряхивая влажными волосами. – Больно ж, Стефан! - Больно, - соглашается тот. И продолжает выглаживать по спине, по пояснице. – Но это мы уже обсудили. Так что просто потерпи, сейчас станет легче. - Знаю, - ворчит Кристоф. Тихое постанывание от особенно удачно попавших в нужные точки массирующих движений. - Почти все. Живот тоже? Кристоф выдыхает. Все же мечтательно, хоть и слегка напряженно улыбается. - Ты же знаешь, что да. Всё болит. Георгий закрывает глаза. Все это нереально, это происходит не с ним, это глохнущие звуки и выцветающие краски. - Джордж, не спи. - Я… нет. Просто. Кристоф… - он заглядывает в зеленые глаза обеспокоенно. Тревожно. - Ну что ты? Георгий вместо ответа показывает рукава своей рубашки. Насквозь мокрые от слез и слюны Кристофа. - Я испугался… за тебя… - шепчет он едва слышно. С опаской косится на закрывающего дверь мужчину. Не услышал бы. - Милый, первый раз, что ли? – кривится Кристоф. – Через пару часов буду примерно в порядке. Только вот пару дней мне будет явно не до секса. - Я не буду больше ни о чем спрашивать. Прости меня. - Джорджи, успокойся, - удивленно косится на него Кристоф. – Ох, милый, я забываю, как ты недавно здесь… Джорджи, ты если с кем надумаешь сцепиться – сцепись со Стефаном. Он самый вменяемый. Разберется, примет к сведению меру твоих выкрутасов – и простит. - Пойдем наверх, - просит Георгий, осторожно тянет за рукав. Как же так можно… воспринимать происходящее – обыденным? Нормальным? Он не хочет становиться таким. Не хочет. «Уже становлюсь», - сам себе говорит Георгий, натягивая пахнущую дорогим парфюмом футболку и легкую ветровку. Стефан даже не спрашивает, нужно ли, только задерживает взгляд на подрагивающих плечах – и молча протягивает. И с ним никто не спорит.