Добровольность

Каждый раз, заходя в кабинет мисс Блум, Уилл замечал мелкие, незначительные изменения. На этот раз за стеклом появилась небольшая бронзовая фигура оленя, и Уилл внимательно рассматривал блики на его полированной поверхности. — Доктор Чилтон передал мне записи, курсант Грэм. Вероятно, там записано не всё. — Да, мэм. — Почему? — Доктор Лектер говорил слишком тихо. — И что он сказал? — Ничего опрометчивого. Он понял, что мне нужно записанное признание, он слишком умён, чтобы попасться. Казалось, взгляд мисс Блум мог прожечь стену, но Уилл выдержал его, не дрогнув. — Поэтому ты говорил с ним так откровенно? — Я пытался, мэм. У меня не вышло. — Тебе, наверно, тяжело? — Что, мэм? — Ты узнал его слишком хорошо. — Я не могу контролировать свою эмпатию. — Ты сможешь учиться дальше? — Конечно! — В голосе Уилла прозвучало вялое возмущение. — Никаких проблем с учёбой. — Хорошо. Будем ждать. Можете идти, курсант Грэм. И постарайтесь в следующей раз не шокировать доктора Чилтона.

***

Уилл не соврал — с учёбой у него действительно не было никаких проблем. Проблемы начинались, стоило ему расслабиться и погрузиться в свои мысли. Хуже всего было ночью; к счастью, спал он всё меньше и меньше. Если и удавалось заснуть, то совсем скоро он просыпался в холодном поту, пытаясь тут же забыть приснившееся. Иногда Уилл подолгу лежал, глядя в одну точку, под неразборчивое бормотание маленького телевизора, доставшегося ему от предыдущего жильца. Там показывали старые фильмы, рекламу, шоу, а ещё каждый час шли новости. В новостях было всё больше Ганнибала. Через девять дней после их последней встречи Уилл лежал и смотрел в прямом эфире, как Ганнибал Лектер выходит на свободу. Американская юстиция пала жертвой своих же ухищрений, и теперь измождённая слепая Фемида выпускала преступника из своих слабых рук. Камера показывала то закрытые двери Балтиморской клиники, то толпу журналистов вокруг, оцеплённую плотным кордоном полицейских. Слышен был приглушённый рокот голосов, но лишь дверь дрогнула, стало очень тихо. Уилл видел, как толпа непроизвольно отшатнулась, когда Ганнибал вышел. Они боялись его — и журналисты, и полицейские, и те агенты в штатском, что мелькали тут и там. А Ганнибал наслаждался их страхом, стоя возле двери и чуть поворачивая голову, как будто ожидая кого-то, а на самом деле красуясь под взглядами камер. — Доктор Лектер, что вы собираетесь делать дальше? — послышался голос из толпы. И тут же, как по команде, его подхватили другие: — Как вы себя чувствуете на свободе? Вы будете убивать? Где вы будете жить? Ганнибал поднял руку, и вопросы стихли. — Я хочу сказать, — начал он громко и разборчиво, — что добропорядочным гражданам не стоит опасаться. За то время, что я провёл в заключении, я пришёл к некоторым выводам, и один из них — существуют и другие способы влияния, кроме убийства. Он шагнул в образовавшийся коридор — от него отступали, сторонились, даже вопросов больше не задавали. Камера проследила, как он сел в автомобиль — давно знакомый Уиллу «рено», — завёл его и двинулся, набирая скорость, прочь от клиники.