Добровольность

Пропуск на базу ФБР в Куантико Эби получила без труда. Труднее было уговорить себя приехать, но она понимала — или думала, что понимала — чувства Уилла. Хоть они не виделись больше года, ей не хотелось оставлять его одного сейчас. Ей сообщили, что Уилл Грэм живёт не в общежитие для курсантов, а в отдельной маленькой квартирке в доме, предназначенном главным образом для приглашённых агентов и преподавателей. Она долго плутала, пока не нашла одноэтажное длинное, похожее на мотель строение; у каждого номера был отдельный вход. Номер 14 был почти в самом конце. Окно, выходившее на фасад, было плотно занавешено. Звонка не было, поэтому Эби громко постучала в дверь, надеясь, что Уилл дома. Ответа не было. Она подождала и собралась было уже уходить, как дверь приоткрылась. — Уилл? — Эби? За то время, что они не виделись, Уилл изменился. Он ещё немного вырос, и хотя оставался таким же миловидным, в нём проступило что-то жёсткое. Морской загар поблёк, а волосы, которые теперь не выгорали на солнце, стали темнее. И он не спешил впустить её, не обнял, даже руки не протянул. — Зачем ты приехала? Она сжала губы, чтобы не сорваться и не нагрубить. — Я волнуюсь за тебя. Решила проведать. Выражение лица Уилла смягчилось, на нём проступило что-то вроде раскаяния. — Прости, Эби. — Он взял её руку повыше локтя, потянул внутрь. — Это я от неожиданности. Войдя, Эби с любопытством огляделась. Вокруг было очень чисто, никакого беспорядка, ни следа грязи или пыли. Еле заметно пахло каким-то одеколоном. — Спасибо, что приехала. — Я ведь учусь не так далеко, в Вирджинии. Я писала тебе, ты не помнишь? — Конечно, помню. — Он избегал взгляда в глаза. Это был какой-то новый Уилл, очень далёкий, и Эби снова пожалела, что вообще решила приехать. — Уилл. — Она решительно взяла его за руку — пальцы были холодные и чуть влажные. — Лектер на свободе. И я знаю, что ты чувствуешь по этому поводу. Веки Уилла дрогнули, и длинные, слишком длинные ресницы — Эби всегда любовалась ими — на мгновение прикрыли глаза. Потом он посмотрел прямо на неё. — Всё в порядке, Эби. Всё правда в порядке. Спасибо, что ты тут, но мне ничего не грозит. Он сел на краешек кровати и потянул её за собой. — Эби, я в безопасности, — повторил он, и ей показалось, что он уговаривает скорей себя, чем её. — Даже сейчас, когда Лектер на свободе. Он не рискнёт навредить мне. — Почему? — Если он будет настолько безумен, чтобы попытаться меня убить, то его точно посадят. И в лучшем случае это будет пожизненное, а в худшем — смертная казнь. Это звучало разумно и правдоподобно. Если бы не тон, которым были произнесены эти слова. — Если это его удержит, будет хорошо. Уилл глянул на неё искоса. — Он маньяк, но не идиот. Ему незачем подставлять себя. — Тогда чего ты боишься? — Я не боюсь! — крикнул он, так что Эби отшатнулась. Она молча посмотрела на него. — Извини, Эби. Мне и правда не по себе. Но это пройдёт. — Хорошо. — Она поднялась. — Я пойду? — Не надо. — Уилл задержал её руку. — Извини меня ещё раз. И спасибо, что приехала. Они долго сидели потом в его квартирке, разговаривая о всякой всячине, пообедали в кафе, а потом, когда почти стемнело, Эби уехала домой.

***

Когда красные огоньки автомобиля исчезли на дороге, ведущей прочь от Куантико, Уилл побрёл к себе. Ему всё-таки было приятно увидеть Эби, пусть он и вспылил, когда она без предупреждения возникла у него на пороге. Было ли то, что он ощущал, страхом? Во всяком случае, не в большей степени, чем всем остальным. Эби уехала, а он остался, и дни, последовавшие за её визитом, были полны неясного ожидания. Странные дни, наполненные майской жарой; днём Уилл сидел в прохладных полутёмных аудиториях или изнывал на открытых тренировочных площадках, а вечерами он лежал, глядя сквозь распахнутое окно на тонкий растущий серпик месяца. Он перевалил за половину, округлился, налился соком; наступал июнь, но ожидание не прерывалось. В новостях всё меньше говорили о Ганнибале, его заслонили другие люди и события, и Уилл не понимал, рад ли он этому или нет. Он не знал, где Ганнибал поселился; он мог бы узнать, но не хотел. Если бы он собирался, то давно подал бы знак; но знака не было. Ночи укорачивались, и ещё оставшийся страх таял вместе с ними; иногда Уиллу казалось, что всё, что ему нужно — это увидеть Ганнибала, просто взглянуть, без стекла между ними. Закрыв глаза, он мог представить себе Ганнибала как наяву, но этого было мало, мучительно мало. Вместе со страхом, впрочем, ушли кошмары, и он уже не просыпался в поту, кислый запах которого потом не выветривался до утра. Он почти ничего не видел во сне, а если что-то и было, то растворялось бесследно, стоило ему открыть глаза. К середине июня, когда дни стали нестерпимо длинными, а ожидание — невыносимым, Уиллу пришло письмо. «Дорогой Уилл, я пишу тебе это письмо и слышу, как море накатывает на берег, а если подниму голову, то увижу бесконечную морскую гладь. Ты, пожалуй, сможешь понять, каково это — дважды терять свободу и дважды возвращать её. И ты знаешь, Уилл, что я не собираюсь искушать судьбу вновь. Короче говоря, это означает, что ты можешь не бояться за свою жизнь. Более того — именно тебе я обязан своей свободой. Парадоксально, не так ли? Твоё предательство сделало меня свободным, и я прощаю его тебе. Подумай об этом, Уилл, но не беспокойся об этом. Я больше никогда не появлюсь в твоей жизни. Ты был отличным учеником, но я больше не твой учитель. Прощай. Доктор Ганнибал Лектер» И это было худшее из всего, что Уилл мог ждать.