Добровольность

Весь этот длинный день Уилл кружил вокруг Ганнибала, бесцельно слоняясь за ним из комнаты в комнату, и каждый раз бросался помочь, как только выпадал шанс. Это было невежливо и бесцеремонно, но он ничего не мог с собой поделать. Ганнибал лишь усмехался, но не прогонял его. Ему откровенно льстило такое беззастенчивое внимание Уилла, и тот начинал думать, что вряд ли он бы стал терпеть эту назойливость со стороны кого-то другого. Правда, Уилла мучала совесть из-за Бастера, которого он бросил на Рика. Поразмыслив, он решил через насколько дней перезвонить и предупредить, что задержится, но всё равно чувствовал себя неуютно. Вечер принёс с собой проливной дождь и спустившийся вслед за ним холод. — Расскажи мне об Алане, Уилл. Уилл оторвался от своих мыслей. Ганнибал смотрел на него через стол, на котором стоял низкий, расползающийся в стороны букет из живых цветов и причудливо изогнутых рогов. Уиллу показалось, что Ганнибал видит, о чём он думает. — О мисс Блум? Ганнибал кивнул. — Вообще-то она миссис Вёрджер-Блум. У неё есть жена и сын, но все обращаются к ней «мисс Блум». И, строго говоря, Академия — отдельное учреждение, но поведенческий отдел отбирает себе самых успешных студентов. — Таких, как ты. — Так или иначе, я благодарен вам за это, доктор Лектер. — Несомненно. — Ганнибал отложил в сторону плотную непрозрачную папку с какими-то документами, которую листал до этого. — Ты использовал меня как трамплин, чтобы взлететь. Это были слова тем более обидные, что они были правдивыми. — Тогда я не мог поступить иначе. — Вернёмся к Алане. Вероятно, она не очень рада моему освобождению. — Честно говоря, не знаю. — Уилл пожал плечами. — Думаю, она не в восторге. Но она правда волновалась за меня. — Она всегда была отзывчивой. Даже слишком. Уилл не успел ответить — Ганнибал поднялся и вышел. Он вернулся через полминуты, держа в руках старое фото. — Когда я говорил о тех фотографиях, которые она никогда не поставит на каминную полку, я имел в виду что-то вроде этого. Фотографии было лет десять, не меньше. На ней мисс Блум узнать было нелегко — молоденькая девушка с распущенными по плечам волосами, почти без макияжа, улыбающаяся в камеру. Рядом с ней, чуть поддерживая под локоть, стоял сам Ганнибал — тоже непривычно молодой, сухощавый, затянутый в тёмный костюм. Уилл потянул фото к себе, погладил его матовую поверхность кончиками пальцев. — Мисс Блум совсем на себя не похожа. А вы не очень изменились. — Прошло двенадцать лет. — Двенадцать лет назад мне было семь, — проговорил Уилл, не отрывая взгляда от фото. — Я учился тогда в аспирантуре Джона Хопкинса. Там мы с Аланой и познакомились. Она была студенткой. — Иногда мне кажется, что мы так похожи, что тяжело отличить вас от меня. А иногда — как сейчас — что между нами пропасть. — Ты прав и неправ одновременно. — Ганнибал придвинул свой стул, сел рядом с Уиллом. Его колени чуть задели колени Уилла. — Твоя эмпатия позволяет тебе буквально стать кем-то другим. — Например, вами. — В первую очередь мной. — Ганнибал улыбнулся. — Не так ли? — Иногда мне кажется, что всё вокруг — лишь иллюзия, которая развеется, стоит мне проснуться. И что вы — лишь плод воображения. — Ты можешь в любой момент убедиться, что это не так. Уилл поднял руку и коснулся груди Ганнибала: тонкий хлопок рубашки, а под ним — тёплое тело, ровное дыхание и чуть убыстрённый стук сердца. Ганнибал не отпрянул, лишь чуть склонил голову, глядя на Уилла в упор. — Возможно, это всё-таки не сон, — проговорил наконец Уилл со вздохом, опуская руку. На кончиках пальцев осталось ощущение прикосновения, а чуть глубже под кожей — неудовлетворённое желание прикоснуться ещё. — Я хочу выпить, доктор Лектер. — Розовое? — Отлично. Розовое вино отливало золотистым на стенках бокала. Для иллюзии оно пьянило слишком сильно.

***

Обычно после алкоголя Уилл засыпал сразу и крепко. Но на этот раз он лишь вертелся с боку на бок, без конца поправлял подушку, а сна всё не было. Сбившиеся складки неприятно впивались в кожу, а ещё Уилл никак не мог согреться. Телефон был выключен, и ему пришлось зажечь прикроватную лампу, чтобы взглянуть на висевшие напротив часы. Четверть первого. Ночь только начиналась. «Ты можешь в любой момент убедиться, что это не так». Любой момент, безусловно, включал в себя и четверть первого ночи. Уилл нашарил сброшенную майку и натянул её, сидя на своей разворошённой постели. Потом бросил взгляд на висевшие на спинке кресла джинсы и решил, что они ему ни к чему, хватит и белья. Спальня Ганнибала была в другом конце дома и почему-то на первом этаже. Из-под двери пробивалась тонкая полоска света. Уилл вежливо постучал, дождался тихого «Открыто!» и лишь тогда решился войти. Стены спальни были тёмно-синими, почти чёрными, и такого же цвета было бельё на большой двуспальной кровати. На тёмном фоне кожа Ганнибала, удобно полулежавшего на высоких подушках с какой-то книгой в руках, казалась очень белой. На тумбочке рядом с кроватью в вазе тёмного стекла стоял букет крупных алых цветов — Уилл знал, это были цветы граната. — Тебя что-то тревожит, Уилл? — Кажется, Ганнибал не был ни удивлён, ни возмущён поздним вторжением. — Нет. Да. Я хочу ещё раз убедиться, что вы реальны. — Уже слишком поздно. — Я знаю, простите. — Уилл по-прежнему стоял на пороге, держась за ручку прикрытой двери. — Можно... можно подойти? Ганнибал уверенно кивнул. Секундное замешательство мог заметить только Уилл. Он пересёк спальню — под босыми ногами пружинил толстый пушистый ковёр — и присел на противоположный краешек кровати. — Мне не спится, доктор Лектер. — Бессонница — обычный спутник нервного возбуждения. Я могу помочь тебе уснуть. — Я думаю, — медленно произнёс Уилл, — что лучше всего я усну рядом с вами. Ганнибал закрыл книгу, заложив страницу пальцем; на тёмной обложке виднелось название — Notre Dame des Fleurs. Он выглядел заинтригованным, но не шокированным. — Уилл, ты понимаешь, что это довольно двусмысленная ситуация. Особенно в свете твоих снов и кошмаров, о которых ты мне когда-то рассказывал. — Понимаю, доктор Лектер. Позвольте мне остаться, пожалуйста. Просто остаться рядом. Пальцы Ганнибала, сжимающие переплёт, прошлись по нему медленным скользящим движением. Уилл мог видеть, как Ганнибал взвешивает все последствия любого своего решения, каким бы оно ни было. — Я думаю, — заговорил он наконец, — что нет никаких веских причин отказать тебе. Стараясь не думать о том, надето ли хоть что-то на Ганнибале, Уилл юркнул под тяжёлое тёплое одеяло. Внутри было тепло, а вокруг пахло Ганнибалом — его кожей, чистотой и чуть-чуть шампунем, а может, гелем для душа. И хотя Уилл не коснулся его тела, они были близко, слишком близко. — Что мне делать, доктор Лектер? — запоздало спросил Уилл, сворачиваясь и ложась так, чтобы видеть чёткий профиль Ганнибала в свете лампы. Ганнибал глянул на него сверху вниз. — Ты собирался уснуть. — Верно. — Уилл улыбнулся, сполз чуть ниже по подушке и подложил ладонь под щёку. — Совсем из головы вылетело. — Мы воспринимаем совместный сон как что-то предельно интимное. — Ганнибал тоже опустился ниже, улёгся удобней. — Однако в европейской культуре такое восприятие сна возникло относительно недавно. В огромных средневековых кроватях вместе спали члены семьи и гости, и это не имело сексуальной окраски — лишь жест вежливости и вдобавок способ согреться. Дети имели общие спальни, друзья могли проводить ночи вместе. Понятие о сне как о чём-то личном, чем не делятся со всеми подряд, насчитывает всего несколько десятилетий. — Для вас это личное. — Как и для тебя. Вряд ли ты привык спать с кем-то. Уилл не ответил, и Ганнибал, подождав с полминуты, вновь открыл свою книгу. Уилл смотрел на его профиль в жёлтом ореоле, склонившийся над раскрытыми страницами, пока незаметно для самого себя не заснул.