Он всего лишь учитель!

— То, как Самцов сегодня выкаблучивался на географии перед Натальей Викторовной, было просто потрясающим! — Феня засмеялся, и этот смех показался Арсению противно звонким для парня. — Они собачились минут двадцать, и когда географичка сказала ему выйти из класса, он снял ботинки, встал на стул, раскинул руки и сказал: «Ребята, где же справедливость?». А потом такое началось… — Шастун? — мгновенно среагировал мужчина, подняв голову. На его вопрос Агапов опешил, вытаращив глаза, а потом неловко усмехнулся и отрицательно покачал головой. — Нет, пришел Павел Алексеевич и за ухо повел Самца в свой кабинет. А Шастун сегодня тихо сидел, все спокойно записывал, в тетрадку пялился, не отрываясь… если вам интересно. — Нисколько не интересно, — мотнул головой Арсений Сергеевич и снова углубился в бумаги. Ему нужно было столько всего заполнить, подготовить материал на завтра, да и через пару дней у всех 10-х классов намечались проверочные, которые были сырыми и не отредактированными. Поэтому мужчина пытался сосредоточиться, но Феня его жутко отвлекал — рассказывал какие-то дурацкие истории, смеялся, расспрашивал о всякой ерунде и все время норовил как-нибудь коснуться учителя. Сейчас Агапов сидел на стульчике рядом с учителем и своим локтем касался локтя Арсения, иногда заинтересовано вытягивал шею, соприкасаясь своей щекой с чужой. — Наконец-то! — обрадовался парень, когда учитель закончил, за руку потащив Попова в сторону выхода. — Я тут чуть не состарился. Арсений чувствовал себя если не странно, то хреново. Он так просто… ну… вообще все пошло совсем не так, как он хотел. А как он хотел? Мама — адвокат, папа — владелец нефтяного бизнеса, естественно, их сын должен был стать кем-то запредельно крутым, чтобы одно имя «Арсений Сергеевич Попов» наводило ужас и страх и одновременно желание познакомиться и стать таким же клевым. Но разве не скучно, к примеру, весь день заполнять бумажки или пытаться защитить какого-то лживого человека? Парень хотел стать актером… а в итоге он сидит за столом в обычной школе и, вместо того, чтобы заучивать слова своей новой роли, пытается разузнать секрет одного из учеников. В голове так и бушевала фраза Самцова: «Ребята, где же справедливость?». Так вот, в мире ее нет. Да и где-то в другом месте, вероятнее всего, тоже. Попов сложил все вещи, закрыл кабинет на ключ, проверил время — 4 часа. В школе было пусто и слишком тихо. Многие учителя уже либо ушли домой, либо сидели и что-то проверяли, заполняли, считали. А они, учитель со своим учеником, спокойно отдали ключи от кабинета охраннику и вышли из школы, заворачивая. Весенний парк встретил влажным запахом деревьев. На улице слегка моросил дождь, но это казалось не таким важным, потому что Арсению нужно было сделать одно — выполнить условие. И он пытался его выполнить, кивая головой на все слова Агапова, на то, как парень смеялся, рассказывая непонятно что, улыбался и пытался взять учителя под локоть, но Попов почти всегда удачно изворачивался, обрывая веселье Фени. — Холодновато стало, — вдруг задумчиво произнес Агапов, прижимаясь плечом к плечу учителя. — Вам не кажется? Арсений только кивнул, выдохнув клубки белого пара. — Пальцы замерзли, — пожаловался Феня, сжимая и разжимая кулаки. — Спрячь руки в карманы. — Арсений Сергеевич, в карманах же тоже холодно, — возмутился парень, смотря на учителя, словно на маленького несмышлёного ребенка. — Возьмите меня за руку. — Нет! — Арсений сказал это чрезвычайно громко. — Да ладно вам, — шикнул парень. — В парке никого нет. Ну же, возьмите. В этот раз Попов увернуться не смог. Цепкие пальцы Агапова схватили мужчину сначала за локоть, а затем быстро спустились к ладони, сжимая чужую руку. От этого Арсений вздрогнул и ему резко стало жарко, потому что Феня так умело переплел их пальцы и головой прижался к груди учителя, останавливаясь и вздыхая. — Ну что же вы такой недотрога? — спросил парень, носом утыкаясь в чужую грудь. — Афанасий, отойди, — Арсений попытался сделать голос суровее и резко двинулся назад, но парень к нему словно бы прилип, так как двинулся вместе с мужчиной, продолжая держать руки сцепленными. — Ты слышал меня? — Я вас прекрасно слышу, мы ведь рядом стоим, — улыбнулся Агапов, поднимая голову и глядя своими серыми глазами в голубые. — И орать совсем не нужно. Шепот ведь куда приятнее ласкает слух… На последних словах парень зашептал, но Арсению это показалось жутким ором, и он сглотнул, пытаясь растянуть губы в улыбке. — Агапов, ты меня не понимаешь, — зашипел мужчина, когда они вместе сделали еще пару шагов назад и сошли с дороги, а Арсений уперся спиной о дерево. — Соображаешь хоть, что делаешь? — Конечно же, — выдохнул парень и встал на носочки, так, что Попов ощутил дыхание парня на своей щеке, а в нос резко ударил запах одеколона. — Именно поэтому меня обижает ваше несерьезное отношение ко мне, Арсений Сергеевич, — шептал Афанасий, одной рукой сжимая руку учителя, а второй опираясь о его грудь. — И обижает ваше отношение к Шастуну… Фамилия долговязого парня стала для Попова пощечиной, и мужчина сжал зубы, понимая, что из этого надо как-то выпутываться. Он перехватил обе руки парня и быстро поменялся с Агаповым местами, теперь уже собой прижимая парня к жесткому стволу. — Вы разве не всем классом должны за Антона стоять горой? — спросил Попов. Феня фыркнул. — Я околачиваюсь рядом с Шастом лишь потому, что с ним весело. Учителя меня не слишком уж ценят, хотя мозги-то есть. Знаете, все из-за внешнего вида, но я же не плюю в лицо Айказе Наировне за ее широкую фигуру или Валентину Евгеньевичу за старомодный вкус в одежде, верно? А так мне на Тошу глубоко плевать. Он даже не в моем вкусе. В моем вкусе — вы, — улыбнулся парень и вытянул шею, пытаясь поцеловать учителя, но Арсений вовремя повернул голову в сторону и мимолетный, детский поцелуй мазнул по щеке. — Ты ведь ничего о нем не знаешь, да? — пытаясь не обращать внимания на действия парня, спросил Арсений. — Нисколечко, — усмехнулся Феня. — Просто подумал: почему бы нам не прогуляться? Но это же мелочи, не так ли? Арсений Сергеевич, забейте вы на этого зазнайку и переведитесь в другую школу, или конец третьей четверти станет для вас адом. Знаете, что случилось с прошлым учителем? Юля выбила ему зуб, а Самцов разукрасил его машину красками. Ну, жвачка в волосах и бело-красная спина тоже сыграли свое. И все из-за Тоши… — Я пришел, чтобы во всем разобраться и попытаться помочь Антону, — возразил учитель. — Я уж попытаюсь перетерпеть все, что он выдаст, хотя, признаюсь, он выводит меня из себя каждый раз, когда открывает рот. Но в этом мне и нужно помочь Шастуну, ясно? Его игры гораздо серьезнее твоих, поэтому, будь добр… — Афанасий, чтоб тебя! Арсений мгновенно развернулся, потому что позади него раздался знакомый голос — тяжело дышащего, хмурящегося, сжимающего кулаки двухметрового парня, который, сведя брови к переносице, смотрел то на учителя, то на одноклассника. И от вида непонятно почему разъяренного Шастуна у Арсения ослабели руки, и он немедленно отпустил Феню, который, сжав губы, хмыкнул. — Антон, это… — Арсений даже не представлял, что нужно говорить. Изумрудного цвета глаза напротив впились в мужчину острой иглой, и Попову показалось, что он даже не может пошевелиться под таким натиском. Дождь становился сильнее. Из обычного грибного он начал перерастать в ливень, копьями слетающим с неба и вдребезги разбивающимся о землю. Пять часов дня стали полноценной ночью, потому что все небо заволокло свинцовыми тучами, а фонари в парке были не включены. Арсений почувствовал, как намок его пиджак и как капли пробираются к футболке, заставляя одежду неприятно липнуть к телу. И он не знал, что сказать, потому что боялся, что его голос дрогнет или капли дождя перебьют звук. Но эту напряженную ситуацию развеял неожиданный звонок на телефон Агапова. Приятная успокаивающая мелодия пролетела мимо Арсения и Антона, и, пока Феня доставал телефон, чуть заметно улыбаясь, Попов не мог оторвать взгляда от Шастуна, который, в свою очередь, пристально разглядывал одноклассника. — Ладно уж, — выдохнул парень, убирая телефон и кивая учителю. — Благодарю, что погуляли со мной и тебе, Тоша, спасибо, за то что разрушил момент, — фыркнул он. — Я пойду. — Куда? — непроизвольно спросил Попов. — Меня Рома встретит, и потом пойдем домой. Да и вообще, Арсений Сергеевич, знаете, вы не романтик и даже не интеллигент. Хотя было более-менее весело. До свидания. Агапов был недоволен и, хмыкнув, развернулся, уходя к другому выходу из парка. Арсений проводил его взглядом, понимая, что не должен отпускать ученика в такой дождь, но когда из-за ближайшего поворота выглянул Роман Носов и, открыв над Феней зонтик, повел его к выходу, мужчина смог спокойно выдохнуть и обратить внимание на промокшего Антона. Большие капли скатывались по растрепанным русым прядям и падали на землю. Чем больше они так стояли, тем сильнее становился дождь. Стояли молча. Арсений смотрел на ученика, и, казалось, ему это было достаточно для разговора, но Шастун не был намерен отвечать. Он еще с минуту смотрел на удаляющуюся фигуру Фени, а потом развернулся и пошел прочь. — Стой! Антон! — встрепенулся учитель, подлетая к парню и хватая того за руку, но Шастун гортанно зарычал, вырывая запястье из хватки и зло глядя в глаза Арсению. — Я вам говорил еще вчера — «Отъебитесь». Помните? — Шастун поморщился. — Я довезу тебя до дома, — сказал Попов, опять схватив парня за руку. — Возражения не принимаются. Если ты сдохнешь под елью от переохлаждения, во всем будут винить меня, а не питерскую погоду. — Сейчас прям! — возразил Антон, пытаясь вновь вырвать запястье, но в этот раз Попов держал его крепко, а в бездонных голубых глазах у него была полнейшая искренность и честность. — Я сам могу дойти… — неожиданно зашептал парень, отводя взгляд в сторону. — Не сможешь. Давай. На остальные возражения Антона учитель только фыркал, усмехался, а то и вовсе не обращал внимания. Он волновался и за Феню, но то, что Агапов рядом с другом, а Шастун совершенно один, перевешивало переживания Арсения в сторону последнего. Именно поэтому они, быстро добежав до школы, которая, слава богу, находилась достаточно близко, уселись на передние сидения и разряжено выдохнули. Дождь барабанил уже не на шутку, образовывая настоящее месиво из земли и водных горок на дороге. Арсений откинул голову, положив руки на руль. В машине смешивались звуки его тяжелого дыхания и сдержанного сопения Шастуна, который недовольно смотрел в окно машины, видимо, сдерживаясь из последних сил, чтобы не врезать учителю и не рвануть на вольные хлеба. — Сними пиджак, — вдруг сказал Арсений Сергеевич, и Антон удивленно вытаращил свои перепуганные глаза. — Вытрешь руки, я сейчас достану полотенце. После же учитель сам стянул с себя ранее белый, а теперь полностью серый из-за воды пиджак и кинул его на заднее сидение, тут же разворачиваясь и пытаясь что-то найти. Благо, у него, как и у другого любого человека, который был готов абсолютно к любым ситуациям в жизни, нашлась пачка сухих салфеток и одно махровое полотенце. Шастун неловко и даже как-то скованно снял с себя школьный пиджак, под которым была бордовая рубашка, и положил одежду рядом с собой, принимая от Арсения Сергеевича полотенце и начиная вытирать влажные руки, мокрые волосы, лицо и шею. — Черт, льет, как из ведра, — выдохнул мужчина, использовав половину пачки салфеток. — Где ты живешь? — Вам зачем? — задал тупой вопрос Шастун. — До дома тебя подвезу, — чуть улыбнулся мужчина, заводя машину. — Я мог бы у друга остаться… — Ага, а потом твои родители будут с ума сходить, в школу названивать, в полицию заявлять… И, к тому же, я видел твою сестру. Она за тебя любого порвет, — усмехнулся учитель, выехав с парковки на дорогу. Антону от последних слов учителя стало так стыдно, что парень невольно скукожился, норовя подтянуть к себе колени, обхватить их рукой и, точно маленький ребенок, завыть. Но он этого не сделал. Парень покривил губами, когда Арсений Сергеевич выехал на большую дорогу, а мимо начали проноситься другие машины. Он вспомнил, как вчера учитель буквально защитил его от нищеты и прозябании в низинах пищевой цепочки, поэтому, даже если Шастуну было дурно от одного вида своего преподавателя, нужно было как-то отплатить… — Спасибо, — сказал Антон тихо. Но Арсений услышал. Услышал и тепло улыбнулся. Ему было неважно, за что парень говорил спасибо: за вчерашнюю сцену перед его сестрой или за то, что мужчина спас парня от медленной кончины на улице под дождем. Попов просто был рад. — Пожалуйста! — нарочито громко сказал он, заставляя Антона густо покраснеть и отвернуть голову к окну. При помощи односложной речи Шастуна типа «направо», «налево», «вот тут за поворотом» меньше, чем через десять минут, они оказались возле девятиэтажки, которую Антон именовал словом «Приехали». Но когда парень хотел вылезти из машины и, прикрываясь пиджаком, улететь в свой подъезд, рука Арсения Сергеевича остановила его... опять… — Что еще?! — возмутился Шастун, с опасением глядя на слабую хватку. — Сразу только ванную не принимай, а то заболеешь. Сначала хорошо вытри тело и волосы, и выпей чего-нибудь горячего, понял? — И без вас знаю, блин! — парень вырвал руку и, открыв дверь машины, быстро выбежал. Несколько метров до подъезда и Антон уже набирал номер квартиры на домофоне, когда случайно обернулся на машину. Окно с той стороны, где секундами ранее сидел парень, было открыто, и из него показывалась голова Арсения Сергеевича. Мужчина тепло улыбнулся. — До завтра! — крикнул он почти в то же время, когда в домофон ему ответила сестра. — Это я, — вздохнул Шаст. Домофон запищал, запуская Антона внутрь. Крик учителя парень оставил без ответа, просто зашел в подъезд и облокотился спиной о дверь, закрывая лицо руками и тяжело выдыхая. Черт подери, Арсений Сергеевич, вы настоящая гадина. Сначала хотите разузнать секреты учеников, потом гуляете в парке с малолетками, чуть ли не совершая половой акт у дерева, подвозите других учеников до дома, а потом еще и улыбаетесь так, словно вы и Антон — настоящие друзья, родственники и чуть ли не любовники, не дай бог, конечно! Поэтому Шастун чувствовал себя слабо и неуверенно. Все тело его содрогалось даже не от холода, а от того, что он буквально нарушал все свои принципы и идеалы. Эта поездка в машине, вчерашнее столкновение за школой с сигаретами, улыбка и все остальное — полная чушь, неразбериха и так далее. Антон очень хотел, чтобы все случившееся имело именно эти названия, но не мог. Арсений Сергеевич, вы разрушаете все его принципы. А он поддается этой разрухе, желая не то надрать вам рожу, не то так же тепло улыбнуться в ответ. Это… «Неправильно».