Он всего лишь учитель!

Трель будильника, Антон морщит лицо, утыкаясь носом в подушку. И, как ни странно, но звук прекращается, а в комнате наконец-то наступает тишина. Хотя… не совсем. Шастун слышит, как кто-то аккуратно копошится в шкафу и каждый раз, когда падает какая-нибудь вещь или вешалка, шипит проклятья, шумно выдыхая. Антон причмокнул губами в полудреме и перевернулся на бок, поднимая голову. Он снова не там, где должен быть обычно. То есть комната перед ним не его, однако интерьер знакомый и даже очень, ведь парень уже просыпался тут и надеялся проснуться еще. В глаза попадает луч света и Шастун морщится, садясь на кровати и потирая лицо. Он поднимает голову и, щурясь, смотрит вперед, где у шкафа, застегивая мелкие пуговички, одевается Арсений. Статная фигура, прямая спина, вскинутый подбородок, а на шее и на боках россыпи родинок и это так мило, что Антон прячет взгляд, одновременно облизывая губы. Мужчина, заметив на себе чужое внимание, поворачивает голову в сторону парня и мягко улыбается. Да, именно эту улыбку Антону хотелось видеть на протяжении всей недели. — Доброе утро, — говорит Попов и подходит к кровати, присаживаясь на ее край. Его чистый взгляд говорит о том, что мужчина смог отдохнуть, а исчезнувшие темные круги под глазами только это подтверждают. Антон сам хорошо выспался. От бессонной ночи не осталось ни следа, состояние было совсем не сонным, даже немного наоборот. — Доброе, — кивает Шастун, смущенно тупя взгляд. Арсений улыбается и немного пододвигается к парню, положив руку тому на затылок и притянув к себе. Поцелуй в лоб и Антон закрывает глаза, желая остановиться на этом моменте. И Попов будто бы чувствует это, задерживает поцелуй, касаясь губами прохладной кожи. Шастун скованно поднимает руки и обхватывает чужую шею, после чего носом утыкается в плечо Арсения и вдыхает приятный запах. Мужчина поглаживает Антона по затылку, перебирая меж пальцев мягкие пряди. — Я сделаю тебе завтрак, — говорит Арсений, продолжая гладить своего мальчика по голове. — Не хочу. — Тебе надо поесть. — Не хочу… — фыркает парень, поднимая взгляд. — А что ты хочешь? Антон смотрит на Арсения вынуждающим прищуром, надеясь, что Попов сам догадается, но учитель просто немного наклоняет голову в бок и ждет ответа. А Шастуну конкретно стыдно. У него краснеет все лицо, не исключая ушей и шеи, потому что ему стыдно казаться перед Арсением слабым. Но разве… это слабость? — Поцелуешь меня? — спрашивает парень полушепотом. — Конечно, — улыбается мужчина. Он ласково и почти невесомо проводит рукой по щеке Антона и, чуть-чуть склонив голову набок, касается губами чужих губ. Шастун закрывает глаза, чувствуя дрожь в коленках и затягивающийся узел внизу живота. Арс целует очень нежно и все же настойчиво, поэтому парень поддается сразу, приоткрывает рот и переплетается своим языком с языком мужчины. Антону это кажется обыденным, потому что он уже привык к этим поцелуям и дрожит парень совсем не от страха, когда рука Попова спускается на чужую грудь и аккуратно поглаживает кожу через ткань футболки, невзначай задевая соски. Шастун закусывает губу учителя и томно выдыхает, вздрагивая всем телом и пытаясь прижаться к мужчине еще сильнее. Настолько, насколько это будет возможно. Но вот Арсений отстраняется и с улыбкой движет головой в сторону, когда Антон тянется за вторым поцелуем, но попадает мужчине в шею, не задумывается и впивается в бледную кожу. Попов через улыбку морщится и облизывает губы, когда Шастун прекращает ставить свою метку и кончиком носа проводит по щеке учителя. — Я хочу еще, — признается парень, жалобно поскуливая и царапая ногтями кожу под рубашкой мужчины. — Тебе надо в школу, — оправдывается Арсений. — И мне, кстати, тоже. Он ухмыляется, опять оставляя детский поцелуй на лбу у Антона, а после встает и потягивается, направляясь к выходу, попутно застегивая свою рубашку до конца. — Может быть, мне вставить пирсинг в язык? — уже громче спрашивает парень, раскидываясь на кровати, но все еще пристально наблюдая за мужчиной. — Зачем? Чтобы казаться взрослее? — приподнимает одну бровь Арс. — Нет, — неопределенно качает головой Шастун. — Я слышал, что партнер получает незабываемое удовольствие, если делать минет с пирсингом в языке, — улыбается он так пошло и хитро, насколько может, и Попов вспыхивает, проглатывая все ответные слова, которые хотел сказать. — Сволочь, я тебе это еще припомню! — вздрагивая, кричит мужчина и исчезает за дверью, пока Антон радостно смеется и падает на кровать, раскидывая руки и ноги в разные стороны. На часах 7:19, а это значит, что целых полчаса можно тупо лежать на кровати и плевать в потолок, пока кропотливый учитель готовит яичницу, а весь мир просто застывает перед пробуждением… *** Машина подъезжает к воротам школы и Антон, улыбнувшись учителю, пулей вылетает на улицу, пока Арсений паркует авто с другой стороны. Парень вдыхает прохладный воздух полной грудью и только сейчас понимает, что чувствует себя грязным, ведь со вчерашнего дня, с момента, когда сестра ему чуть ли не до крови терла спину мочалкой, он так ни разу не залез в душ, хотя следовало бы. Но просить у Попова воспользоваться ванной Шастун не стал — уж больно это смущало, пришлось бы очень много краснеть и прятать взгляд, потому что… потому что. Парень зашел в школу и направился в раздевалку, хоть и понимал, что у него с собой нет сменной обуви. У него даже не было с собой его рюкзака, так как ночевка у учителя не планировалась, лишь выяснение чувств и так далее. Однако у Антона все же был рюкзак. Старенький и дряхлый, выданный Арсением, и, по словам, этой вещице было уже около десяти лет. А в самом рюкзаке лежал лишь учебник русского и штук десять тетрадей, вместе с ручками, карандашами и линейками. Короче говоря, учитель обо всем позаботился. — Хьюстон, я вижу предателя, — послышался знакомый голос и Антон обернулся. Дима шел рядом с Сережей и щурил глаза, направляя на Шастуна камеру. — Посмотрите на эту шпалу высотой под два метра и запомните, подписчики моего канала, что не стоит ему доверять, — зафыркал Позов. — Ой, да ладно вам, ребята, — улыбнулся парень, расставляя руки для дружеских объятий, но и Сережа и Дима синхронно разошлись в стороны, избегая прикосновений. — Ну, вы чего? — А нам сказать не мог, что ты не придешь? — Это было неожиданно, — пожал плечами Антон. — Неожиданно… неожиданно попасть под молнию, а не вот это все, — цокнул Сережа, снимая с себя кожанку. — Шаст, чем от тебя несет? — А? Потом? — Духами какими-то, — вздрогнул Позов. — Тебя, что, в мяту уронили? Запах такой, аж глаза режет. — Да… длинная история, — Шастун загадочно улыбнулся, и Дима с Сережей переглянулись. Парни поднялись на четвертый этаж, так как сегодня был вторник, а во вторник первым уроком был русский. Шастун расположился на первой парте и тут же поморщился, когда мимо него прошел Агапов, от которого несло духами похлеще самого Антона. И главное — духи реально были духами, воняющими ванилью, шоколадом, цветами и прочей слезливой гадостью, призывающей к немедленному извержению желудком утреннего завтрака. — Привет, Тоша, — улыбнулся Афанасий, щуря глаза. — Как дела? — Прекрасно, — ухмыльнулся парень. — А как твои? — Не так радужно, как у тебя, — пожал плечами парень, скрещивая руки на груди. — Арсений Сергеевич со мной даже не поздоровался, прошел мимо, радостный, как жеребенок. К чему бы это? Может быть, он почувствовал, что ты ослабел и решил взять в классе первенство? Ты ведь не забываешь, к чему сидишь тут и возглавляешь весь наш класс? — Если тебе нужно веселье, можешь идти к одиннадцатому классу и радоваться жизнью с ними. У меня свои планы. — У меня тоже свои планы. Но ты, пожалуйста, соберись, а то некоторые недовольные с радостью захотят разодрать твою милую мордашку, — фыркнул парень и утек к своей парте, где его уже ждал Рома. Вот почему бы этой веселой парочке не быть вместе до конца учебы в школе и оставить Антона в покое? Вероятнее всего потому, что в обычной среднестатистической школе должно быть три педика, а это: Арсений, Антон и Афанасий. Классика жанра, все на «А», у всех свои заморочки. Арсений приходит в класс до звонка и рассаживает всех на места, отчего отовсюду слышатся недовольные возгласы и галдёж. Но Попову удается заставить класс затихнуть, а после, выпрямившись и очень соблазнительно, как кажется Антону, облизнув губы, начать свою тираду: — Короче говоря, Павел Алексеевич сказал передать, что в этом году наша школа будет ответственной на посту №1. — Это еще что такое? — недовольно спросил Самцов с последних парт. — Будете стоять около вечного огня, как-то так, — пожал плечами мужчина. — Но, если короче, то вас оденут в форму, поставят где-нибудь под палящим солнцем, и вы будете стоять, радуясь жизни, в скобочках нет. А, еще от тренировок у вас будет болеть все тело, вы будете харкать кровью, задыхаться и иногда предаваться галлюцинациям и все это я передаю со слов Павла Алексеевича. Итак, поднимите руки, кто хочет туда пойти? К удивлению учителя, руки подняла половина класса. Сережа и Дима были самыми первыми, за ними Самцов и Веревкин, Носов, но уже без Агапова, Талбиева, Розен-Блюм… И только один Антон сидел за первой партой и, сложив руки на груди, смотрел на учителя. — Шастун, ты не хочешь поучаствовать? — спросил Арсений, немного улыбнувшись. — Вообще нет, — мотнул головой парень. — Хорошо, записываю тебя… Антон нахмурил брови, а потом, когда имя парня уже было внесено в списки, увидел, как беззвучно зашевелились губы учителя в коротком, но ясном слове «месть». Однако Шастун даже не подумал, что эта месть будет лишь маленькой частью той мести, которую запланировал Арсений. Записав всех желающих класса, учитель начал урок. *** — Антон, останься, — говорит Арсений, когда звонок с урока звенит, и класс лениво собирается. — Зачем? — Шастуну хочется остаться, но разве будет прилично не задать такой вопрос? Дима с Сережей в очередной раз за день переглядываются, хмыкая, а Попов только вздыхает и пальцем подзывает к себе высокого ученика. — Твоя сестра клялась мне, что ты сдашь весь вчерашний материал. Помнишь, вчера должен был быть тест, и тест был, а тебя не было. И в пятницу ты не сдал мне материал, поэтому давай сейчас, — говорит Арсений Сергеевич, немного щуря глаза, и пристально глядя на ученика. — Понял? — Предельно, — фыркает Антон и разворачивается к друзьям, пожимая плечами. Сережа с Димой снова странно переглядываются, а после выходят из кабинета последними, за ними Антон закрывает дверь и подходит к учительскому столу, облизывая губы. — Мне правда надо это сдавать? — Надо, ты ведь тоже ученик, — улыбается Арсений. — И встань рядом, я плохо слышу, — оправдывается учитель достаточно глупо, но Шастун слушается, обходит стол и становится по правую руку учителя. — Ладно, начнем с повторения… — говорит парень, а потом тупо смотрит впереди себя. — А что надо говорить? — Говори, что знаешь. — О, ладно. Есть слушок, что Кутузов на самом деле был геем и что умер он, когда один из солдатов ему отсасывал, — качнул Антон головой в бок, но Арсений только усмехнулся, заполняя какую-то бумагу. — А вообще, я не понимаю, как можно умереть от минета. Сердце не выдержало, наверное. Хотя, может быть, у того солдата тоже был пирсинг и из-за этого… — Какая глупость, — усмехается мужчина, не поворачивая головы. — Что-нибудь еще? — У лис период спаривания зимой, — дует губы Антон, понимая, что тирада о великом полководце никак не повлияла на Арсения. — Очень мило, — говорит мужчина и встает со своего места, направляясь к доске и что-то вычерчивая на ней. — Мне можно идти? — сглатывая, спрашивает Шастун. — Нет, — и это слово произносится одновременно с тем, как в спину парня упирается что-то деревянное и длинное, похожее на указку. — Продолжай. — Я… я больше не знаю, — выдыхает Антон, когда кончик указки медленно ползет вниз к пояснице и останавливается возле пояса брюк. — Ты ведь один из лучших учеников школы, расскажи мне что-нибудь интереснее Кутузова и спаривания лис, — хмыкает учитель, кажется, очень нагло и с улыбкой, а после направляет указку прямо к ягодицам ученика и Антон сглатывает, понимая, как сильно начинает биться его собственное сердце. Он начинает лепетать какую-то чушь про Цезаря и что французы в период революции вели себя, как тронутые психи, а Попов слушает и продолжает свои злодеяния. Мужчина направляет указку так, чтобы она скользнула чуть выше коленной чашечки, звонко прилетела парню по ягодице, а затем проталкивает ее между сомкнутых длинных ног Шастуна, который что-то говорит, смотря точно прямо. Указка задевает внутренние стороны бедер и у Антона голос переходит на сдавленный хрип, когда деревянная палочка подходит к паху, но не останавливается и давит вверх, заставляя парня шумно выдохнуть вместе со скулежом. — Как банально, — рычит Антон, закрывая рот тыльной стороной ладони и чувствуя, как указка движется взад и вперед, задевая его мужское достоинство в прямом смысле. — О, я могу поступить еще банальнее, — ухмыляется Арсений и указка исчезает, а вместо нее появляется рука мужчины и Антон буквально визжит, но вовремя прикусывает собственную руку и опирается об учительский стол. — Так нормально? — Бля, — выдыхает парень, чувствуя, как пальцы оглаживают внутреннюю сторону бедра, а ладонь иногда ложится на подтянутые ягодицы, сминая их и, наверняка, оставляя следы. — Господи, Арс. — Арсений Сергеевич, — настаивает учитель, подходя вплотную и прижимаясь пахом к заднице парня. — По крайней мере, до тех пор, пока мы в школе, — голос учителя переливается как очищенное серебро, и Шастун сглатывает, когда вторая рука Арсения пробирается под рубашку парня и оглаживает грудь, пальцами сжимая покрасневшие от прилива чувств соски. — Антон, ты очень напряжен, — посмеивается учитель, кончиком языка проводя по длинной тонкой шее. — Тебе страшно? — Н-нет! — вздрагивает парень от прикосновения языка к своей коже, а после томно выдыхает. — Господи… — Я могу потрогать тебя более по-взрослому, хочешь? — улыбается Арсений и Шастун затылком чувствует эту гаденькую ухмылку. Но, тем не менее, парень начинает яро кивать, понимая, что сейчас он хочет просто ощущать на своем теле руки Попова. — Хочу… — выдавливает он, заикаясь и чувствуя влажное прикосновение губ Попова к оголенной от ткани рубашки ключице. — Тогда, — горячо выдыхает мужчина, опаляя кожу на шее Антона своим дыханием. — Ты можешь вдоволь пофантазировать обо мне на уроке французского и да, тебе бы поспешить, Елисей Антуантович сегодня не в духе. Шастуна передергивает, потому что в один момент исчезают и руки, и губы и вообще все, что на протяжении трех минут доставляло ему удовольствие. Даже указка и то лежит без дела, хотя для этой деревянной вещицы можно найти столько применений… Антон смотрит на учителя, который, щуря глаза, пишет на доске тему урока для восьмого класса. Гребанные прикосновения, гребанный учитель, гребанное понятие об обособлении! Шастун рычит, одёргивая рубашку и, напоследок, звонко ударив рукой по ягодице Арсения, вылетает из класса красный, взбудораженный и неудовлетворённый. Да уж, Арсений Сергеевич умеет мстить. Но сейчас главное французский… сначала туалет, а потом французский. *** Но на французский попасть не удалось по естественным причинам, и поэтому Антон побежал к кабинету информатики, которая была следующей. Большая железная дверь десятого кабинета на четвертом этаже, где протекает крыша, предстала перед Шастуном незапертой, чему парень обрадовался. Он уже перенервничал сегодня несколько раз — в постели, в кабинете русского и литературы, в туалете, когда чуть не спалился перед пятиклассниками, а теперь Антон просто хотел тишины и чуть менее приключений. Поэтому парень размял шею до хруста, положил пальцы на ручку двери и, повернув вниз, толкнул дверь от себя, входя в кабинет информатики и уже начиная говорить: — Здравствуйте, можно мне у вас посид… И тут же останавливается. Потому что, черт возьми, какого, блять вашу, хера?! Первое, что бросается в глаза очень четко, это загорелая, оголенная от футболки и свитера спина, на лопатках и плечах которой видны небольшие родинки и совсем незаметные шрамы. Второе, что бросается в глаза очень четко, это то, что обладатель загорелой спины достаточно молод, то бишь, ученик, и сидит этот ученик прямо на чужих коленках. Третье, что бросается в глаза очень четко, так это то, что те самые коленки принадлежат гребанному Валентину Евгеньевичу и он своими большими шероховатыми ладонями обнимает того самого ученика, попутно зацеловывая его шею. Думаете, Агапов? Нихера. Это уж точно не молочный мальчик с женственной талией. Парня, сидящего на коленках у информатика, ни с кем не перепутаешь. Самцов… — Блять, — приводит все свои мысли Антон вслух и закрывает дверь так же резко, как и открыл, с шумом и достаточно громко. Парень просто стоит напротив кабинета 4/10 и смотрит вперед на железную дверь, понимая, что это пиздец. И это не просто обыкновенный пиздец, который происходит по вине изодравшей обувь собаки или сломавшего компьютер ребенка. Нет. Это — грандиозный пиздец. С одной стороны, учитель в возрасте, мужику сорок девять, если не больше, волосы, пиздец, седые, глаза уже не видят, приходится носить очки, а как же он иногда доебывает со своими шуточками… С другой стороны, Олег Самцов, который, на минуточку, заядлый натурал. Внимание, вопрос: а можно ли застать заядлого натурала на коленках у учителя-мужика в полуголом виде? Видимо, можно. Шастун уже разворачивается, чтобы уйти, убежать или утопиться в школьном туалете, но вдруг дверь открывается и на него смотрит злой Валентин Евгеньевич, у которого от гнева перекошено лицо и расстегнутая рубашка до половины. Господи… — Зашел, — почти приказывает учитель, а затем, схватив паренька за шиворот рубашки, втаскивает в кабинет и закрывает дверь. Антон видит, как Олег хаотично накидывает на себя рубашку и непослушными пальцами застегивает маленькие пуговички. А потом Шастун не совсем понимает, как оказывается сидящим на стуле под взором двух любителей голубого вагона, чувствуя себя на допросе под пытками. — Я думал, что закрыл дверь, — охрипшим голосом тихо говорит Самцов, дернув учителя за рукав. — Валь… — Тише, — шикает Шевченко и нетерпеливо смотрит на удивленного Антона, который смирно сидит, выпрямив спину и выпучив глаза. Как-никак, а Валентин Евгеньевич Шевченко — бывший полковник, два года живший в Монголии, с прекрасным чувством юмора и, вероятнее всего, очень тяжелой рукой… — Шастун, — начинает мужчина, прокашлявшись. — Я ничего не видел! — тут же вскрикивает Антон. — Я видел, что ты видел, — качает головой Валентин и пододвигает к себе стул, усаживаясь на него и тяжело вздыхая, потирая лицо ладонями. — Как же… — Так вы вместе? — очень удивленно и одновременно заинтересованно спрашивает Шастун, смотря сначала на истерзанного мыслями учителя, а после на Самцова, который отвел взгляд. — Серьезно? — Пару месяцев, — отвечает парень, сжимая губы. — Самцов, — кряхтит мужчина недовольно. — А что? Он все равно увидел, хрена с два теперь отвертишься, — пожимает плечами парень и вздыхает. Кто бы мог подумать, что эти двое где-нибудь, когда-нибудь смогут сойтись именно в таком плане? Антон одновременно с этим думает, что никогда не слышал о семье Валентина Евгеньевича, за исключением его брата. Да и Самцов иногда подавал признаки своей истинной наружности, кидаясь с объятьями то на Веревкина, то на Агапова, но это скорее было шуткой, неужели все так и сложилось? Поэтому, пока учитель и ученик переглядываются, Шастун упорно размышляет над тем, а что было, если бы минут тридцать назад так же застукали его и Арсения? Что у них вообще за школа такая? Через одного идут сплошные педики, ей-богу! — Ну, да, — пожимает плечами бывший полковник. — Мы вместе, неожиданно, правда? — Очень, — говорит Шастун и пытается сделать это серьезно, но смех пробивается сам собой и парень не сдерживает улыбки. — Это пиздец как неожиданно, господа. — Смешно ему. Уши бы тебе оборвать, Шастун, — вздыхает учитель и смотрит прямо Антону в глаза. — Договоримся? — Взятку даете? — Какую взятку? Мелкий ты еще для взяток, — хмыкает информатик. — Нет, серьезно. — Типа будете мне деньги выплачивать каждый месяц, а я вас — шантажировать? — приподнял бровь Антон, уточняя. — Ну, или, в конце концов, я просто сверну тебе шею в подворотне, не впервой, знаешь ли, — ласково улыбается учитель. — Ну, давай, юный деспот. Диктуй свои нацистские права. — Освободите меня от поста, — говорит парень, немного подумав. — От поста? — Ну, пост №1. Не хочу я под палящим солнцем маршировать, а потом кряхтеть от боли в суставах, — жалуется Антон. — Это все. — То есть, ты просто не хочешь идти на пост? — Не хочу. — И это все? — Это все. — Пиздишь, — в разговор ворвался Олег и за такое слово получил звонкий шлепок по своей заднице от сильной руки. Самцов скрючился и взялся за левую ногу в районе бедра. — Блин, Валь! — Слишком сильно? — спросил информатик, оглядывая парня с ног до головы. — Слишком, — фыркнул Самцов. — Извини, — смягчился учитель, а после снова перевел строго-насмешливый взгляд на Антона. — Так ты на полном серьезе? — Я уже сказал, — выдохнул Антон, скрещивая руки на груди. — А, подкиньте еще штуку и можно я до конца урока тут посижу? — Как я и говорил — маленький длинный деспот, — цокнул Валентин Евгеньевич, подтягивая к себе свою сумку и доставая из нее бумажник. В общем, весь урок пролетел достаточно быстро. Антон, конечно, иногда косился на Самцова и Олег отвечал ему таким же прищуром. Короче говоря, отличный денек. С утра в теплой постели, горячий завтрак и поездка на машине, поцелуи, истязания, познание чего-то нового и, в конце концов, почти честным путем заработанная штука, на которую Тоша планировал сделать какой-нибудь подарок кому? Правильно, его Арсюшке. В своей голове Антон уже не боялся называть его Арсюшкой, Сеней, Арсом или даже прозывать его Белоснежкой, потому что, блин, он реально похож. Однако самая задница предстояла впереди, потому что Дима, резко пихнувший Шастуна в бок во время перемены между информатикой и физикой, зажал парня в углу возле туалета и громко зашипел, зло смотря на друга через стекла очков. — Ты, Тоха, совсем полетел, да? — спросил он, больно надавив на плечо. — Бля, да че такое? — Че у тебя с этим хером? — С каким еще хером? — Ты, Тоха, туповат, — покачал головой Позов. — С хером, то бишь, голубоглазой гадиной, с которой ты весь урок русского переглядывался, а потом творил непонятную херню в его кабинете. — Ты видел?! — Видел, блять, — не выдержал парень. — Я, блять, почему-то все в этой школе вижу. И то, как Агапов сосется с Шульгиным, и то, как Елисей Антуанович тоскует по своей убывающей юности в роли французской куртизанки, — почти прорычал Позов, потирая лицо руками. — Бля… — Не то слово. — Ебанный пиздец. — Во-о-о, — кивнул Дима. — У нас реально по всей школе педиков понатыкано? — спросил Антон. — Ну, давай пересчитаем. Ты — раз, Арсений Сергеевич — два, Феня — три, Илья — би, Самцов — пидераст, Рома — скромный педик. А кто еще? Валентин Евгеньевич тоже, Елисей Антуанович вроде как, у Павла Алексеевича двое детей. Я тут один нормальный, да? — А вот тебе Серый совсем-совсем не нравится? — по-хитрому заулыбался Антон и получил подзатыльник от кое-как дотянувшегося до него друга, но продолжал усмехаться. — Ты ведь… ты ведь когда мне говорил про того хера из Воронежа, ты же… ну, бля, Тоха, — вздохнул Позов. — А теперь этот… Но Антон только покачал головой и положил свои руки на плечи Димы, глядя ему прямо в глаза. — Слушай, — начал он. — Я сам в ахуе — как так получилось, но я просто рад. Мне очень нравится быть рядом с ним, я… я, сука, чувствую себя влюбленной овечкой. Иногда мне кажется, что в моей жопе торчит стрела купидона и это очень неприятно, а когда я думаю, что ему двадцать два и у него было много… партнёров, то вообще взрываюсь. Чувак, я не по-детски втюрился в него, — пожал плечами Антон. — Ладно, все будет хорошо, — закивал Поз. — На все воля божья. Очкарик повел плечами и еще раз отвесил подзатыльник Шастуну, но на этот раз Антон только засмеялся, благодаря высшие силы за такого терпеливого и понимающего малого, как Поз. Сережа снова на них дулся, потому что друзья оставили его на растерзания острым на язык первоклашкам, которые дразнили парня насчет хвостика и небольшой щетины, однако все было улажено, когда Позов пообещал Матвиенко взять того на ночевку. Сережа заулыбался, Дима тоже был в приподнятом настроении, а Антон отошел в сторонку и набрал номер сестры. Бедняга, сидит, отмазывает гулящего брата, волнуется, поэтому нужно ей позвонить. И Шастун позвонил. И услышал много радостных матов, которые раньше не знал, но теперь знать будет… *** Мужчина облизнул губы и вздохнул, смотря на время. Через десять минут должен был закончиться пятый урок — физра, на которую мужчина за ручку отвел Шастуна и запер в туалете до тех пор, пока услужливый физрук не закрыл двери спортивного зала. Вот именно, нечего прогуливать физкультуру, ведь Антон и так дрыщ, но Арсению это даже нравилось. Он уже хотел было начать собираться, как вдруг завибрировал телефон и мужчина поспешил прочитать сообщение от… Тоша Шастунишка 12:39 Забери меня отсюда. Руки болят. Эта тварь заставила меня отжиматься. Арсений улыбается и печатает в ответ сообщение: «Не гони на Тимура Кареновича. Осталось всего 11 минут, терпи». Тоша Шастунишка 12:41. Давай потом поедем к тебе? Попов мычит, как бы раздумывая и отвечает: «Ты собираешься ко мне переехать? Как же родители?». Тоша Шастунишка. 12:42 Разве я не могу остаться у тебя до вечера? «Можешь». Тоша Шастунишка 12:43 Тогда я хочу остаться. Посмотрим фильм? «Закажем пиццу или снова будем давиться яичницей?». Тоша Шастушника 12:43 Хочу пиццу, но не вегетарианскую! И колу. И еще сладкого. «Харя треснет». Тоша Шастунишка 12:44 *обиделся* «Извини :)». Тоша Шастушника 12:47 Я люблю тебя. Арсений думает, как все эти три долгие минуты его мальчик сидел и с красным лицом смотрел на экран телефона, потому что не мог пересилить себя и отправить эти заветные три слова. Но, слава богу, пересилил, и от этого на душе у Попова разливалось тепло, а уши сами собой покраснели, выдавая мужчину с потрохами. «И я люблю тебя, Тоша: 3». Тоша Шастунишка 12:49 И еще я хочу поцеловать тебя. «Обязательно поцелуешь». Звонок звенит и Арсений буквально подпрыгивает, потому что в его голове столько мыслей, а этот неприятный звук заставляет вынырнуть из вод фантазий в суровую реальность. К примеру, в ту, когда в кабинет заваливается физичка, потом подтягивается улыбающийся информатик, учитель французского, математики… в общем все, кому не лень переться с других этажей сюда, лишь бы обсуждать своих лучших учеников и радостно выпячивать грудь за гордость класса. Но Арсению это неинтересно и он по-тихому сматывается из учительской, направляясь прямо к спортивному залу. В его кармане вибрирует телефон, говоря о приходящих смс-ках, но мужчина не читает, а просто идет вниз, где его ждет Антон. Легкой походкой, с улыбкой от уха до уха, в приподнятом настроении. Арсений наконец-то чувствует себя тем, кто нашел свое место в жизни. Ну не это ли зовется… «Счастьем?».