Он всего лишь учитель!

Антон открывает глаза и уже в третий раз за неделю смотрит на спину Арсения. Они пока что ни разу не проснулись вместе, потому что, когда Шастун просыпается, Попов уже в полной готовности застегивает рубашку или ремень на брюках. Вот и сейчас парень, подмяв под себя подушку, смотрит на мужчину и щурит глаза, пытаясь привлечь к себе внимание. И, как ни странно, у него это получается. — С добрым утром, — обыденно говорит Арсений, поправляя ворот рубашки. — Хорошо спал? Но Антон не отвечает. Он смотрит, как Попов хмурится на свое отражение в зеркале, и утыкается носом в подушку, но не сводит взгляд с мужчины. — Что такое, Тош? — спрашивает Попов, немного наклоняя голову вбок. У него такие чистые и светлые глаза, что Шастуну стыдно, и он переводит взгляд на что-то менее значимое, к примеру, на потолок, шкаф или пол. — Ты решил с самого утра начать играть в молчанку? — Арсений стушевался и подошел к кровати, присаживаясь на край матраса и глядя на копну светло-русых волос. — В чем дело? — мужчина наклоняется и своей грудью прижимается к спине парня, утыкаясь носом в макушку последнему и вдыхая сладкий запах корицы и какого-то фруктового шампуня. — Чем ты недоволен? — Все хорошо, — отвечает Антон в подушку и вздрагивает, когда поверх его собственной руки ложится рука Арсения и мужчина сжимает в своей ладони тонкие длинные пальцы. — Разве? — Определенно. — Тебя явно что-то беспокоит, — голосом квалифицированного психолога говорит Попов и улыбается, целуя парня в макушку. — Ты пойдешь домой? — Я не хочу. — Переедешь ко мне? — Нет. И Арсений снова не понимает, приподнимаясь и смотря на отвернувшегося парня. — Будешь жить на улице? — Может быть. — Там как бы холодно. — Не страшно. — Заболеешь. — Подумаешь. — И умрешь. — Никому хуже не станет. — Солнце! — вскрикивает Арсений недовольно и щипает Антона за нежную кожу на оголенном боку, но Шастун только шипит в ответ и продолжает лежать, уткнувшись носом во внезапно полюбившуюся подушку Попова. — Да что, блин, такое? — Ты хотел куда-то пойти? — В магазин, — повел плечами Арсений. — Такой нарядный? — У меня другого ничего нет, — поджал губы мужчина. — Не хочешь вставать? — Не хочу, — качнул головой Антон, потершись головой о наволочку подушки. — Купи сигарет. — Не куплю, — фыркнул Арсений. — Я же говорил, что если ты будешь курить, мне будет неприятно целовать тебя. — Тогда не целуй. Арсений резко поднимается, расставляя руки в стороны и как бы вопрошая существо свыше: «Какого хрена, Господь?». Парень, лежащий на его кровати, вообще никак не поддавался пониманию такого светлого комочка, как Попов. Поэтому мужчина, потерев виски и беззвучно взвыв в потолок, согласно выдохнул. — Хорошо, я куплю сигареты, — кивнул мужчина. — Но ты встанешь и съешь что-нибудь. Я не дам тебе курить на пустой желудок, понял? Но ответа он так и не дождался. Попов пожал плечами и, вздохнув, вышел из комнаты, направляясь к прихожей. Шастун услышал, как хлопнула входная дверь, а комната наполнилась тишиной. Он поднял голову. — Арс! — крикнул на всякий случай, чтобы проверить — правда ли мужчина ушел, но, кажется, все было спокойно. Антон приподнялся и сел на кровати, смущенно отводя взгляд и понимая, что ему чертовски стыдно. Стыдно за две вещи. Во-первых, он своим «плохим» поведением расстроил Арсения. Во-вторых, стыдно за недвусмысленный бугорок под одеялом. Да, у него встал, и от одного этого осознания у Антона заныло в животе. — Как же херово-то, — вздохнул парень, срывая с себя одеяло и с сожалением глядя на собственный вставший член. — Вот какого хрена тебе сейчас нужно? — спросил парень в пустоту. — Отлично, я разговариваю со своей пиписькой, клиника. Антон встал с кровати, ступнями чувствуя прохладу паркета. Ему было до жути стыдно, ведь он — шестнадцатилетний парень с весенним обострением, в квартире своего учителя идет в ванную, чтобы подрочить на этого самого учителя. В паху тяжелело с каждой секундой, и Шастун просто не мог понять — почему? Наверное, из-за того, что все в этом доме было наполнено запахом Арсения и с каждым вдохом этот чудный аромат пробивал тело парня электрическим током. Или, может быть, это из-за осознания того, что Антон опять просыпается в кровати своего учителя, отдаленно припоминая, как ночью Попов прижимался к его оголенному телу и горячо дышал, опаляя дыханием шею. Но вероятнее всего, из-за того, что они уже две недели встречаются, и нихера. Да, прошло уже полмесяца. Сегодня воскресенье. И за прошедшую неделю Антон ночевал у Арсения целых три раза. У своего учителя. У своего парня, если быть точнее, ведь они обговорили свои отношения не только между собой, но и с Ангелиной, которая прикрывала соблазнительную задницу брата от родителей. Антон уже не беспокоился о своем внешнем виде и спокойно разгуливал по квартире Арсения в одних домашних штанах, оставляя торс нагим. Он даже так спал и часто подрагивал ночью, когда Арсений во сне водил руками по оголенной коже и прижимался еще ближе, хотя спал мужчина в футболке, что немного разочаровывало. Но дело даже не в этом. Они много целовались. Почти всегда, когда находилась свободная минута, Антону не хватало поцелуев точно так же, как и сигарет, и когда они оставались наедине, парень, не задумываясь, вовлекал мужчину в сладкий поцелуй. Антон уже наловчился в этом деле, его тренировки и бедные, искусанные и высушенные помидоры не прошли даром. Шастуну очень нравилось, когда при поцелуе Арсений шарил руками по телу Антона, покусывал чужие губы, оставлял свои метки и позволял парню ставить засосы на своей шее. Правда, их прерывали. Всегда, блять! То сестра Антона, то Дима с Сережей, то родители Арсения, все! Все без исключения хотели, чтобы два парня не заходили дальше обычных обнимашек! Бесит, сука! Шастун не мог поднять тему того, что он — молодой парень, которому хочется не просто смотреть в глаза возлюбленному, целоваться и зажиматься по углам, но и, черт возьми, трахаться! Извечная проблема человечества, блять. Антон сглотнул, просачиваясь в ванную. В этой квартире у него встал в первый раз и только из-за того, что Арсений не может понять, как сильно Шастун хочет того, в чем ему стыдно признаться. Парень стянул с себя штаны и облизнул губы, понимая, что у него начинают подрагивать ноги. Созерцание собственного члена в боевой готовности не такое уж и редкое явление, но как же было стыдно самому Шастуну, который осознавал, на что сейчас ему придется дрочить. На кого, точнее. Антон пальцами коснулся чувствительной головки и выдохнул сквозь зубы. Парень поднес руку к губам и по очереди облизнул все пальцы, смачивая их слюной. Он бы рад взять какой-нибудь крем с полки Арса, но это будет пределом, поэтому Шастун решил остановиться лишь на том, что сам может… дать себе, кхм. Обхватив член рукой, Антон облизнул губы и двинул вверх, запрокидывая голову. Он умеет представлять. Умеет фантазировать, а фантазия без проблем подкидывает ему самые изощренные картинки. Первое, что он видит в своей же голове, так это Арс, только вышедший из душа. Это не было фантазией, это было реальным воспоминанием. Пару дней назад, когда Антон поедал блинчики на кухне, а Попов плескался в ванной. А потом вышел и предстал перед Шастуном в том, в чем мать родила, с одной лишь отличительной вещицей — белым полотенцем на бедрах. Кстати говоря, у Арсения не было привычки вытираться после душа, поэтому Антон, так и не поднеся ко рту вилку, выпученными глазами и упавшей до пола челюстью следил за тем, как по подтянутому мужскому телу скатываются прозрачные капли, как Арсений проводит рукой по мокрым волосам, как белое полотенце чуть приспускается и открывает вид на выпирающие косточки. Это была его первая фантазия и, думая об этом, Антон запрокинул голову, быстрее проводя рукой по члену, оттягивая кожицу и шипя сквозь зубы. Грудь ходила ходуном, и в ванной непроизвольно стало слишком душно. Парень закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на своей следующей картинке. Но ничего, кроме яркой и такой теплой улыбки, не приходило на ум. Хотя нет, было кое-что другое. Тот самый момент с указкой у доски. Антон представлял себе, какое тогда у Арсения было лицо. Как чистые голубые глаза застилала дымка из похоти, как тонкие губы растягивались в пошлой улыбке, как взгляд исподлобья прожигал затылок парня. С таким лицом Попов медленно подходит к Антону сзади, продолжая водить указкой взад-вперед по промежности парня, заставляя последнего вскидывать головой и жмурить глаза, закусывая собственную руку, для того, чтобы не застонать. И когда Арсений подходил сзади, убирая указку в сторону, а после забирался холодными пальцами под рубашку Шастуна, царапая разгорячённую кожу ногтями, Антон вздрагивал всем телом, и в его рту скапливалась вязкая слюна. Парень размеренно водил рукой по члену, иногда останавливаясь и большим пальцем размазывая сочащуюся белесую жидкость по головке. Он дрожал, потому что любой шорох в доме мог означать приход Арсения. И от этого Антону становилось так страшно, что он зажимал другой рукой рот, стараясь дышать как можно тише. Шастун прижался спиной к кафельной стене, а правую ногу запрокинул на бортик ванной, шипя сквозь зубы и понимая, что такая поза ему чертовски нравится. Он прекратил двигать рукой, и вместо этого поднес другую к лицу и губами обхватил указательный палец, зубами прикусывая костяшку. Проведя языком по всей длине пальца, Антон сглотнул, сжимая губы, а после скользнул рукой вниз к паху и немного ниже, прикоснувшись подушечкой пальца к узкому колечку мышц. Парень глубоко дышал и совсем не соображал, что творит. Он никогда раньше не измывался так над своим телом, обычная дрочка быстро снимала напряжение, но сейчас был именно момент, когда нужно переходить к более решительным мерам. Антон обвел вход пальцем и, сжав челюсти, ввел палец в колечко мышц, одновременно забывая, как дышать и что нельзя так сильно сжимать зубы. Парень зажмурился, потому что задница явно чувствовала дискомфорт, и это неприятное ощущение волнами расходилось по всему телу. Выдохнул и быстро задышал, облизывая губы. Одной рукой он опять начал водить по своему члену, сглаживая саднящее чувство, но палец все же не убрал. Наоборот, через минуту, привыкнув к ощущениям, Антон толкнул палец глубже и зажмурился, вновь останавливаясь. Это могло бы отрезвить и вообще заставить член упасть и не подняться больше никогда, но Шастун убеждал себя, что делает он это не столько для себя, сколько для Арсения. Ведь, наверняка, скорее всего, естественно, они потрахаются! Нужно же быть готовым к мягким движениям со стороны Попова, которые кардинально отличаются от тех, что были раньше… Шастун выдохнул, поняв, что палец вошел до конца. Так, какая-то там точка, да? И как же ее найти? Антон не знал, потому что на разных сайтах было написано по-разному, и никто точно не говорил, как доставить себе удовольствие. Поэтому парень просто начал подушечкой пальца поглаживать стенки ануса, одновременно надрачивая себе. — Арс, — на выдохе произнес Антон. — Черт подери, Арс какой же ты тупой… — шипел Шастун. — И охрененно красивый… Вай! Антон сам не понял, что это за звук он произнес, но все тело резко пробили электрические разряды удовольствия и Шастун прогнулся в пояснице, понимая, что наконец-то нашел ту самую точку. Парень сглотнул накопившуюся слюну и повернул голову так, чтобы виском прислониться к холодному кафелю. Еще одно движение пальца по той самой точке, но Шастун уже не вскрикивает, только сжимает губы и сдержанно стонет, выдыхая. Сочетание ощущений в заднице и на члене просто фееричные и парень не может собраться с мыслями, когда ловит себя на том, что он быстро трахает себя своими же пальцами. Его бедра дрожат, а нога иногда съезжает с бортика ванны, но Антон продолжает вводить в себя палец, а спустя время добавляет к нему второй. Легкий дискомфорт добавляет остроты, и парень уже постанывает, не смущаясь собственных звуков. Он был «послушным мальчиком», а «послушные мальчики» такого себе позволить не могут. Но сейчас все мысли отодвигались на задний план, а Антон уже сам насаживался на собственные пальцы, продолжая рукой водить по члену и в открытую постанывать, слушая, как от кафельных стен эхом отбиваются его стоны и заставляют парня вздрогнуть, смаргивая появившиеся в уголках глаз слезы. Ему хорошо, хотя и в новинку тот самый «взрослый» экстаз. Шастун сглатывает, когда чувствует, что в животе скручивается ком, а электрические заряды удовольствия пробивают тело настолько сильно, что уже невтерпеж. И парень, еще раз насадившись на собственные пальцы и проведя рукой по всей длине члена от основания до головки, стонет, кончая. Белесая жидкость пачкает руку и живот, но именно сейчас Антону все равно. Он медленно вытаскивает из себя пальцы и включает кран. Он стоит совершенно обнаженным и только что мастурбирующим в ванне своего учителя, намереваясь принять душ. Но он успевает лишь вымыть руки, смыть сперму с живота и плеснуть водой на лицо, когда входная дверь теперь уже по-настоящему открывается, впуская хозяина квартиры. Антон ошарашенно подпрыгивает и как можно быстрее натягивает на себя трусы со штанами, смотрясь в зеркало и понимая, что он чертовски красный. А шаги слышатся все ближе и наконец-то знакомый голос вопрошает: — Тош, ты в ванной? — Д-да! — вскрикивает парень, продолжая умываться. — Я зайду? — Нет! — возмущенно отвечает Антон. — Почему? Мы же оба мужики, че тебе стесняться-то? — фыркает Арсений и открывает дверь, которую немного тупенький Шастун забыл закрыть. — Эй, ты чего такой красный? — спрашивает мужчина, входя в ванную и разглядывая Антона-помидора. — Ничего, — мотает головой парень и, отталкивая с прохода Арсения, выходит из комнаты, понимая, что ему душно, а все тело слишком расслаблено. — Ты купил сигареты? — спрашивает парень, видя два пакета из магазина и тут же подлетая к ним. — Они у меня, — сообщается Попов, показывая пачку с никотиновыми палочками. — Отлично, — кивает парень и подходит к мужчине, пытаясь взять сигареты, но Арсений отводит руку в сторону и, вместо того, чтобы отдать парню пачку, прижимает Антона к себе, обхватив талию последнего. — Ч-чего? — А волшебное слово? — улыбается учитель. — Пожалуйста, дай сигареты, — пытаясь сделать мордашку как можно злее, говорит Антон, но Арсений качает головой. — Тогда волшебное действие, — щурит он глаза и смотрит на лицо Шастуна, искаженное в удивлении и непонимании. — Поцелуй меня, солнце. — Я… — сглатывает Антон. — Давай не сейчас, ладно? Мне надо покурить. — Вот поцелуешь меня и покуришь. Я к тебе на десять метров не подойду после того, как затянешься, — снова фыркает Арсений и смотрит на Антона более чем довольно. — Что такое? Ты смущаешься? — Арс… — Шастун отводит взгляд. — Можешь отдать мне сигареты? Пожалуйста, — говорит он, понимая, что его серьезность тут только мешает. Поэтому он немного приподнимает плечи, облизывает губы и смущенно смотрит в сторону. — Пожа-а-луйста, — тянет он. — Ты ведь не поел, — говорит Арсений насмешливо. — Тебя может вырвать, если будешь курить на пустой желудок. — Мне все равно, — говорит Антон, потянувшись за пачкой. — А мне — нет, — Попов отпускает пачку сигарет и та падает на пол, а он своей рукой перехватывает запястье Шастуна и прижимает парня к себе, впиваясь в горячие сладкие губы. Арсений еще не успевает подумать, почему Антон буквально плавится в его объятьях или почему у парня настолько горячие губы, или почему, когда они меняются местами, и Попов прижимает Шастуна к стене близ двери ванной, голос у Антона пробивается и, вместо ожидаемого сарказма, вырывается стон. Попов отстраняется, потому что парень подрагивает, соприкасаясь спиной со стеной, и смотрит на мужчину застилающимися туманом глазами. — Арс… — шепчет Антон, смыкая руки на шее у учителя. — Я люблю тебя, — говорит он уже почти неслышно и сам целует Арсения, прижимая мужчину к себе. Антон чувствует вкус Попова на своем языке, и Арсений проводит своими большими руками по груди Шастуна и спускается ниже, укладывая ладони на чужие бедра. Парень улыбается сквозь поцелуй, подставляясь под его прикосновения. Арсений спускается по длинной шее Антона поцелуями и прикусывает кожицу на оголенной ключице, облизывая впадинку. — Я, — выдыхает Шастун. — Я хочу тебя… прямо сейчас… — Тош, я… Арсений вздрагивает вместе с разгоряченным Антоном, потому что по комнате разливается трель звонка, а Попов виновато смотрит в глаза парню. Да, звук именно от телефона мужчины. — Да это, блять, издевательство! — кричит Антон, отпихивая от себя Арсения, разворачивается и идет в спальню, закрываясь там на замок. Арсений устало выдыхает и понимает, что звонок очень сильно надоедает. Но он не отвечает, просто выключает телефон и кидает его на диван в гостиной, подходя к двери своей спальни и прислоняясь к ней. — Тош, — говорит мужчина тихо и ласково. — Выйди. — Я устал, — глухо отвечает парень. — Ты только проснулся. — Но я устал. — Давай вместе приготовим завтрак? Можем сделать пиццу или пожарить отбивные? На завтрак, конечно, тяжеловато, но почему бы нет? Или… мы можем продолжить то, что начали. Дверь тут же открывается, и на него смотрят два изумрудных глаза, полные обиды. Тело Антона уже не оголено, на парне малиновая кофта, а сам он хмыкает, и отворачивает голову, выходя из спальни. — Лучше завтрак, — отвечает Шастун и идет к барной стойке. Ему просто уже ничего не хочется. Задница побаливает из-за нового средства мастурбации, но все тело очень расслаблено и сон был бы кстати, но Антон садится на высокий стул и смотрит, как Арсений доставляет пакеты с едой до кухни и ставит на барную стойку. Но мужчина не бросается разбирать продукты, он ухмыляется и обходит Антона, остановившись за спиной у парня и, наклонившись, тихо шепчет на ухо последнему: — Я хочу чего-нибудь особенного на ужин. — Тайской лапши? — подумав, отвечает Антон. — Глупенький, — ласково говорит Арсений и прижимается к Шастуну, положив одну свою руку на грудь парня, а вторую — на колено. — Что-то гораздо вкуснее тайской лапши. Антон вздрагивает, потому что чувствует на своей шее теплый поцелуй и сдержанно улыбается, когда рука Арсения, что лежит на колене, ползет к паху и останавливается, поглаживая кожу через ткань штанов. — Сегодня вечером я разрешаю тебе выпить со мной. — Да? И что же? — задумчиво спрашивает Шастун, внутренне ликуя. — Вина, — отвечает мужчина. — Согласен? Останешься со мной на еще одну ночь? — спрашивает Арсений, и той рукой, что была на груди, берет руку парня и, поднеся к своим губам, нежно целует костяшки и пальцы без колец. — Конечно, — выдыхает Шастун, поворачивая голову к Арсению. — Только позвони сестре или она перетянет меня через колено в какой-нибудь подворотне, — шутливо предполагает Попов, обнимая Антона сзади и просто застывая так, желая насладиться приятным запахом. Парень кивает и тоже закрывает глаза. В квартире так тихо и он может слышать лишь то, как сильно бьется сердце Арсения. Может слышать лишь дыхание человека, что защищает его от всего мира. И Антон улыбается радостно, но немного кривовато, потому что колени неожиданно немеют, а пальцы на руках подрагивают. Это… «Волнение?»